Текст книги "Сочинитель 2"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да я не про наши благотворительные фонды говорю! – досадливо сморщился Обнорский.– Про наши я и сам все знаю... Я про западные благотворительные фонды говорю... – Западные? – Ну да... Знаешь, я в последнее время стал в Швецию часто ездить, а там как цепная реакция пошла – начали и в другие страны приглашать: в Норвегию, Голландию, во Францию... Лекции там всякие почитать, на вопросы поотвечать, в семинарах разных поучаствовать... Ну, дело не в этом. Короче говоря, там, на Западе, этих разных благотворительных фондов – тьма-тьмущая... Бог знает на что люди готовы "бабки" жертвовать... Иногда мне даже кажется, что у них там с мозгами не все в порядке... Есть, например, фонд помощи бездомным кошкам и собакам в Восточной Европе... Есть целые программы по защите нашей экологии... И они не просто есть, эти фонды – они реально нам сюда деньги перечисляют... И очень удивляются, что сдвигов не происходит. Я там им пообъяснял кое-что... Неважно... Короче, я знаю председателя одного такого фонда – он мне немножко должен по жизни, я его от очень глупого шага предостерег... В общем, обещать твердо ничего не могу, но поговорить с ним попробую... Чем деньги на ветер выкидывать – пусть лучше попробует реальное и конкретное доброе дело сделать... Мила тогда не очень поверила в реальность помощи от какого-то благотворительного фонда, но все равно – она была благодарна журналисту хотя бы просто за сочувствие. Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба Милы (скорее всего, рано или поздно Плейшнер все-таки "додавил" бы девушку своими издевательствами и попреками), если бы двадцатого апреля 1994 года она не принесла Некрасову-Скрипнику настоящую "тему"... Плейшнер ее тогда к себе на квартиру дернул – передал через "быков", чтобы явилась к вечеру. Люда и подъехала к нему – а Некрасов не один был, у него Моисей Лазаревич Гутман сидел, что-то объяснял с какими-то бумажками в руках тоскливо кивавшему невпопад Плейшнеру, который в разных экономических и административных тонкостях разбирался слабо. Мила, можно сказать, своим приходом просто спасла Скрипника от наседавшего на него "главбуха" – Плейшнер обрадовался, как ребенок, что появилась возможность "сменить пластинку" на более понятную и знакомую: – О! Явилась – не запылилась, тунеядка мокро-щелистая. Слышь, Моисей – ты глянь на нее! Нафуфырена так, что аж в зенках рябит, а работать при этом не желает... Раньше таких, как она, граждане начальнички за сто первый высылали – а теперь их совсем воспитывать некому... Я вот только иногда пытаюсь ей мозгов в башку вложить – все без толку... И что за молодежь такая пошла, лишь бы жрать и ебаться, а рогом в стену пусть за них дядя упирается... Слышь, Моисей – не желаешь запустить ей под шкурку шершавенького? В воспитательных, так сказать, целях? Гутман поправил золотое пенсне на переносице, внимательно осмотрел Милины колени, потом вздохнул и сказал с раздражением: – Нет-с, Григорий, уволь... Я бы хотел все же договорить свой вопрос, потому что потом с кого будут спрашивать – с Моисея, а Моисей предупреждал заранее, что чудес с деньгами быть не может, потому что они не мыши, и сами не размножаются... – Ладно,– обреченно кивнул Плейшнер.– Давай Добазарим. Он раздраженно зыркнул на Люду и рявкнул: – Чего лупалы выкатила? Скидывай клифт! Мила торопливо кивнула, но перед тем, как начать раздеваться, вдруг вытащила из кармана жилета ксерокопии каких-то бумаг: – Григорий Анатольевич... Я... Вот, посмотрите, может, вам интересно будет... Она протянула бумаги Некрасову, тот машинально взял их в руки, глянул тупо, а потом с сердцем швырнул на стол: – Ты че, девка, совсем от безделья башкой склинилась? Малявы какие-то сортирные мне впариваешь... Мне че – с ними на очко сходить?! Люда вся съежилась и торопливо начала раздеваться, а Моисей Лазаревич, которому бумаги, брошенные Плейшнером, упали под нос, вдруг сказал: – Минуточку, Гриша, минуточку... Плейшнер удивленно посмотрел на "главбуха" – Гутман перебирал бумажки с явным интересом, что-то шепча себе под нос... Чутью Моисея Лазаревича Некрасов доверял почти безгранично, потому что считал Гутмана чуть ли не гением по части разного рода "разводок" и "напарок"... Ежели старик начинал водить носом – то нос этот чувствовал запах денег... Наконец, Гутман поднял глаза на Милу, оставшуюся к тому моменту уже в одних только туфлях и чулках: – Ты где это взяла, деточка? Люда, глотая слова, начала объяснять, что у нее накануне был клиент, который потащил ее в гостиницу "Москва" – паренек этот вроде как из коммерсантов, в порту где-то шустрит... В фирме которая то ли "ТКК", то ли "ДТК" называется... Парнишка, когда ее подснял – уже был прилично "нарытый", а в "Москве" – совсем набухался – смочь ничего не смог, тогда хвастаться начал, бумажками тряс... Говорил, что скоро фирма его шикарное дельце со шведской водкой "Абсолют" провернет, которая по документам в Узбекистан должна пойти, а на самом деле в Питере продаваться будет... А пареньку этому после того, как все прокрутится ровно три коробки этого "Абсолюта" обещали, потому как он в фирме человек не последний... Скорее всего, парнишка этот просто бахвалился с пьяных глаз, но Мила, помня наставления Григория Анатольевича, отксерила на всякий случай бумажки прямо в гостинице, пока клиент придремнул... Моисей Лазаревич удовлетворенно кивнул сбивчивым пояснением Карасевой, потому как, еще только мельком глянув на документы (а это были ксерокопии факсов о предстоявшей отправке крупной партии "Абсолюта" узбекской фирме "Абдулаев и К" через Балтийскую таможню транзитом), понял, что поставка-то, скорее всего левая. – Спасибо, деточка,– ласково улыбнулся Людмиле Гутман и повернулся к Плейшнеру, добавив негромко: – Ты бы отпустил пока девочку, Гриша, нам есть о чем серьезно говорить... Это "тема", Гриша... У меня кой-какие мысли пришли, так давай мы их обсудим, чтобы время не терять – и с этого что-то может получиться. Плейшнер досадливо цыкнул зубом, но все же махнул Люде рукой: – Вали давай... Завтра придешь... Стахановка ты наша... Мила, тщательно пытаясь скрыть радость, торопливо оделась и убежала, оставив Некрасова тосковать с Моисеем Лазаревичем, чьи "обсуждения" разных "проектов" с Плейшнером обычно сводились к тому, что Гутман неторопливо рассуждал вслух словно сам с собой разговаривал,– а Скрипник время от времени тупо кивал плешивой головой. Впрочем, каждому свое, зато Плейшнер был незаменим, когда дело подходило к практической реализации задуманного... Вот таким вот интересным образом информация о партии "Абсолюта", которую бывший советский фарцовщик, а ныне шведский бизнесмен Костя Олафсон должен был поставить представителям рынка на Апраксином дворе, попала к Плейшнеру и его "главбуху". Моисей Лазаревич, вновь оставшись с Некрасовым наедине, быстро растолковал, что ежели навести справки про узбекскую фирму "Абдулаев и К" – и если фирма эта окажется липовой,– то расклад может получиться очень даже интересным. – Ты пойми меня правильно, Гриша,– бубнил Гутман, довольно чмокая губами,– я старый человек и не так уж радуюсь деньгам, зато я радуюсь, когда вижу возможность, чтоб сделать бизнес красиво... А мы тут можем сделать красиво, это я тебе говорю, ты знаешь, Моисея редко подводит его чутье, иначе я бы тут с тобой здесь уже не разговаривал... Я про эту фирму "ТКК" знаю, и ты про нее слышал – так там отставные энка-вэдэшники свой гешефт делают, и с ними мы сталкивались раньше, они у нас несколько раз клиентов уводили, но кто бы захотел ссориться с чекистами, даже если они уже оттуда ушли? Но что мы здесь имеем – мы имеем, что мальчики явно захотели больше денег, чем это бывает честно... И нам надо понять, раз мы это знаем, как теперь с этим жить? Послушай старого еврея, Гриша, мы тут имеем два варианта, ну, может, больше, но я пока вижу только два. Мы можем сдать их с их "левизной" таможне, и пусть у них там будут проблемы, которые они будут долго решать... Но что нам с этого будет, кроме радости, что у людей случилось горе? И проблемы они свои, наверное, решат – ты знаешь, что на таможне у них все схвачено и они там "стоят" хорошо. Так давай посмотрим второй вариант – а он мне кажется совсем интересным. Если люди имеют на руках левый товар, то что они будут делать, когда этот товар у них красиво уведут?.. Правильно, Гриша, я тоже так думаю, что жаловаться в органы они не побегут, а если что и захотят сделать, так только сами понять – кто их так "сделал"... Но ты мне сам много раз говорил, что когда люди хотят уже играть с криминалом – то здесь "кидок" не предъявляется... Даже если поймут, кто их кинул и куда... Но можно подумать – а я бы даже так сказал, что подумать нужно – и увести эту водку у них красиво, вчистую... Чтоб было без налетов и этой дикой стрельбы... Это не совсем просто, но и чтобы совсем невозможно было, так я бы тоже не сказал... Здесь надо все как следует подумать, но что-то видно уже прямо сейчас... Я бы сделал так, на первый взгляд: что тут у них в коносаменте? Отправитель шведская фирма, получатель узбекская... Мы что, не можем сделать свой коносамент? Где отправителям будет бельгийская фирма, а получателем латвийская? И чтобы номера контейнеров остались теми же самыми? Эти мальчики из "ТКК" свою водку со склада в порту вывозить не сразу будут, они захотят подождать несколько дней чтобы им казалось, что все вокруг спокойно и тихо... А мы в ТЭЦ порта – ты знаешь, там наши есть – выпишем разнарядку на выдачу груза со склада. А разнарядку ту дадим человеку с доверенностью от латвийской фирмы – пусть его потом ищут, если у него был паспорт покойника... Он загрузит контейнеры на грузовики – пусть машины будут какого-нибудь официального таможенного перевозчика, только чтобы у них не было латвийских виз... Так, так... Пусть он все погрузит вечером, когда народу меньше... Потом покажут бумажки на воротах, и уже поехали... Доедут до Пыталово (В Пыталово расположена российская таможня), въедут в зону контроля... Там у нас человек в таможне есть... Тот мальчонка, у него доверенность от прибалтов будет, соберет все бумаги, зайдет в таможню, выйдет с отметками... Потом кран перекидает все на грузовики с латышскими номерами... И пусть шоферы наши едут в Питер, их даже если спросят потом – так что они скажут? Что видели, как все было нормально и контейнеры перегрузили латышам? А как наши питерские перевозчики уедут – грузовики с латышскими номерами пусть тоже уходят, но не в Балтию, а в Россию обратно... И груз наш, Гриша... Чтоб ты сказал на такой гешефт? Здесь надо думать над нюансами, но в принципе – это реальная "тема", или не моя фамилия Гутман уже шестьдесят три года... Плейшнер очень мало что понял сразу из бормотания Моисея Лазаревича, но знал когда "главбух" начинает вот так вот бормотать с резко усиливающимся еврейским акцентом, значит на старика снисходит что-то типа вдохновения, значит он мусолит в мозгах какую-то очередную красивую "наларку" – и тут главное Гутману не мешать, мысль не перебить... Моисей, даром что старый, а жучара еще тот молодым три форы даст, но на фуках свое возьмет... Поэт, можно сказать, своего дела... Когда же до Некрасова дошло наконец, какие большие деньги можно попытаться с помощью мозгов Лазаревича и его, Плейшнера, "братков" вчистую стырить – у него даже голова кругом пошла... Нет, вовремя эта шкурка Милка-Медалистка прогнулась, недаром, видать, ее воспитывал. Дело в том, что на следующий день Скрипника выдергивал к себе Антибиотик – как подозревал Плейшнер, для серьезного разговора об увеличении доходов с "грядки" в порту. И в этой ситуации наводка Медалистки на "левые" контейнеры с водярой была как нельзя более кстати – будет, чем Палычу ответить, когда он опять начнет понты гонять и жизни учить... Насчет разговора с Антибиотиком в его загородной резиденции Плейшнер не ошибся, толковище протекало в заранее предугаданном Скрипником русле... Странное дело – Плейшнер постоянно ловил себя на мысли, что он в присутствии Палыча становится как бы глупее, чем был на самом деле – словно Антибиотик давил на него чем-то, или гипнотизировал... И если с другими людьми Некрасов еще мог как-то "держать фасон", то с Виктором Палычем будто вновь превращался в одичалого беглого блатаря, которому повезло из-под "вышки" дуриком выскочить. Антибиотик принял Плейшнера в кабинете, сидя за огромным письменным столом в халате и с неизменным бокалом "Хванчкары" в левой руке. Старик предложил вина и Скрипнику, тот с готовностью хлобыстнул фужер залпом, но от дурной реплики все же не удержался: – Хорошее у вас вино, Виктор Палыч, а все-таки, по мне – водяра лучше, она организм согревает. Антибиотик фыркнул брюзгливо; – Водка старит – это наукой доказано... А вино – жизнь продлевает. Вон, итальяшек с французами возьми – посасывают себе красненькое и до ста лет живут, не жужжат. А это вино – особое, его сам Сталин любил, небось, плохое было бы не пил... – Так я ж не спорю,– виновато дернул плечами Плейшнер.– Просто водяра как-то привычнее. – А привычки старые нужно в угол отбрасывать,– назидательно сказал Виктор Палыч, воздев вверх указательный палец.– Ты, Мишутка, иногда – прямо словно вчера из лагеря... Сколько лет-то уже прошло, пора бы и обкататься, не в деревне, чай, живем... Мне, вот некоторые пытались как-то предъявить, что я от "понятий" старых отказывался... И того понять не могли что не я от "понятий" отходил жизнь вперед пошла. Не мы меняем правила – жизнь их меняет... Раньше можно было жизнь прожигать без жалости, а теперь работы столько, что хорошее здоровье требуется, чтобы со всеми делами управиться-то... Глупо вафельником щелкать, ежели в такую пору жить выпало, когда год работы может потом лет десять кормить. Не все это понимают... А я тебе скажу – такого времени, как сейчас в России, никогда больше не будет... Да... Вот только мозгами шурупить надо по-новому... Я тебя сюда чего позвал – не то, чтобы предъявить тебе хочу, но жду от тебя большего, пора, Мишутка, пора... Спору нет, ты кореш надежный и блудни не мутишь, вроде, и коллектив свой в руках держишь – а все-таки не хочешь до конца с дремучестью своей распрощаться... Помнишь, фильм был такой, где один фраерок дельную мысль сказал: "Можно мелочь по карманам тырить, а можно – и "лимон" сразу взять"? Плейшнер не помнил, из какого фильма эта фраза, но на всякий случай кивнул: – Хорошая картина... – Да не в картине суть! – досадливо перебил его Антибиотик.– Ты в суть вникай, в суть... А то ведь – молодые-то подпирают, сменить всегда есть на кого... У Некрасова пересохло в горле, он кашлянул и попытался было что-то сказать, но Виктор Палыч оборвал его взмахом руки: – Ты не киксуй, я же сказал – никто тебе пока ничего не предъявляет, ты лучше меня, старика, послушай, может, чего полезного узнаешь... Я, вон – сколь живу, столько и учусь, и у молодых бывает чему поучиться, и ежели человек дельный, то ему это не в западло будет... У меня, вон, ребята – "тамбовцы" – приятно на них посмотреть... Какие "темы" поднимают! Недавно, вон – взяли, пятнадцать "лимонов" зеленью в Германию на черный день переправили. И все чисто сработали, исключительно на мозгах. Ну, там, конечно, мусоркам немножко заслали, чтобы прокрутилась "тема" легче... Антибиотик прервался на мгновение, чтобы отхлебнуть вина, и Плейшнер, воспользовавшись паузой, тут же вставил фразу – и снова неудачно: – Да за такие деньги-то всю питерскую мусорню скупить можно! Виктор Палыч, прополоскав рот вином, вздохнул – как почудилось Некрасову, с какой-то нехорошей безнадежностью: – Да зачем она вся нам сдалась? Всю покупать не надо... Главных нужно к рукам прибрать – оно дешевле выйдет... А на остальных, которые помельче, эти главные цыкнут при надобности. Соберут свое мусорское собрание и вставят самым шустрым: так, мол, и так, пиздите много, а процент по своим обязанностям не выполняете!

Скрипник при слове "процент" всегда вспоминал почему-то намертво въевшееся ему в мозг словосочетание "процент лесосдачи",– но на этот раз он умудрился промолчать. – И пока цветные свои проценты считают, мы дело делать будем. А чтобы мусоркам скучно не стало, мы им – раз! – идейку подбросим... Пустим, к примеру, слушок, что так, приехал в Питер какой-нибудь Гога Тбилисский, вор самый что ни на есть главный, будет теперь над всеми банками контроль устанавливать – и пускай этого Гогу ловят и обезвреживают самые шустрые мусорята. А ежели не выловят – их опять на каргалыку: чего Гогу не ловите, почему процент не повышаете? И все при деле, все довольны... Учиться надо, Мишутка, учиться... Среди молодежи – такие артисты есть, прямо хоть в кино снимай. Вон, Вадик-Пучик, давно ли пиздюшатиной торговал – а смотри, как раскрутился! По его запуткам чуть не весь РУОП бегает, ноги до жопы стирает – а все потому, что Вадик к большому руоповскому начальнику, к товарищу полковнику Лейкину, приблизился, ключики нашел – за ручку с ним теперь прилюдно здоровается... И все в городе видят: "тамбовцы" в городе – не хуй собачий, а сила... А Пучик Лейкину-то заодно в уши вливает – что, почем и как... Надо Вадика в депутаты двигать, способный малец, по жизни правильно рассуждает, хотя и начинал с малого... Вот и тебе, Мишутка, перестраиваться пора – по ходу пьесы, как говорится. Работа, она не ждет. Виктор Палыч строго посмотрел на притихшего Скрипника, пожевал губами, кивнул каким-то своим мыслям и продолжил: – Я вот тебе начал рассказывать про пятнадцать "лимонов", которые ребятки-"тамбовцы" в Германию отправили... Схема-то вроде бы и простая, но красивая, и главное, – необычная, новая совсем... Смотри, как все красиво завертели: есть в Питере заводик – неважно, как называется, тебе лишняя конкретика ни к чему... Мы на заводике этом своих людей поставили, акции выкупили – теперь мы там хозяева... Ну, вот... И есть у нас в городе банк солидный, все как положено... Дальше: у рыбоедов, где-нибудь в Латвии, появляется фирма – "Шминтарс-Дзинтарс" какой-нибудь, неважно... Латвия страна тихая, к Европе близкая. – Ага,– невпопад кивнул Плейшнер.– У меня там в восемьдесят третьем подельника завалили. – Да не о том сейчас речь! – нахмурился Антибиотик.– Ты в суть вникай... Короче, эта фирма "Шминтарс" берет через нашу фирму в нашенском же банке кредит на программу закупки товаров народного потребления, а гарантом кредита выступает наш же заводик... Смекаешь? "Шминтарс" разоряется – это понимай, что денежки уже за границей в нужном месте, а наш банк снимает "бабки" с заводика – поскольку тот был гарантом. Понял? Завод-то все равно нерентабельный, весь на дотациях бюджетных... А мы бюджетные денежки-не работягам, которые их все равно проебут-пробухают, а себе... – Постойте, Виктор Палыч,– сморщил лоб от чудовищного напряжения мысли Плейшнер.– Так, а... А работяги-то эти могут шум поднять – мусора набегут кипеж начнется. Антибиотик снисходительно улыбнулся: – А что работяги? Они привычные, потерпят. Ну пошумят, портреты Сталина и Ленина поносят вокруг Казанского собора, президента поругают, призовут к ответу преступную власть... Впервой, что ли? А мусора – мусора хуй чего поймут, а которые посмекалистее окажутся, тех на их же мусорской сходняк направят, чтобы не дурью маялись, а неуклонно процент повышали... Нам мусора – до сраки, лишь бы они финансы наши не трогали, в экономику не лезли... Там есть умники малахольные, типа Никитки-Директора... Понимают, суки, что в финансах основа... И все норовят нам по экономике ударить, финансы нам подорвать... Только, скорее, им самим яйца поотрывают... Ты смотри глубже, Мишутка – сейчас в России собственность делится, а зачем? Чтоб новый класс народился – класс собственников. Таких, как мы с тобой. А собственность – это власть... Поэтому и нашему коллективу нужно ближе к собственности держаться... Наша организация должна сейчас во все перспективные проекты вписываться, а иначе – кто не успеет, тот опоздает, а паровоз – он ждать не будет... Упустим время – собственность потеряем, а потом нас подвинут – и кранты... Понял? Скрипник кивнул, а Виктор Палыч закончил со вздохом: – Оно хорошо, что понял... Я, Мишутка, когда "грядку" тебе в порту давал – уже тогда в перспективу смотрел... Порт в Питере – это не просто порт. Это огромное влияние... И кто в порту сильнее стоять будет, тот во многих будущих раскладах банковать начнет... Потому я и хочу, чтобы ты со своими ребятками пошустрее поворачивался, чтобы не о водяре думали, а о будущем, чтобы сочиняли, придумывали больше разных "тем" – нам сейчас на месте стоять нельзя, только вперед идти, как юным пионерам... С оглядкой, конечно, но – вперед. А мусоров в Питере бояться не надо... Не зря умные люди сказали: бессильный враг, он лучший друг. Так-то вот... Антибиотик закончил лекцию-правилку и, удовлетворенный демонстрацией собственной мудрости и красноречия, откинулся на спинку кресла, чуть прикрыв глаза. Старик в последнее время сам не своим стал в плане поучать кого-нибудь, как жить. Спору нет, вещи Виктор Палыч говорил толковые, но уж больно занудным он становился порой. Правда, смельчаков, способных высказать ему это в лицо, как-то не находилось... Антибиотик хоть и любил читать "лекции", но, в случае чего – мог разобраться со "студентами" совсем не "по-профессорски". Где-нибудь на выездном "семинаре" в районе Коркинских озер... Плейшнер нервно дернул кадыком, откашлялся, а потом сказал, стараясь придать голосу солидность и уверенность: – Я у вас, Виктор Палыч, с тех пор как вы меня приняли – учиться не перестаю... Вы все правильно говорите, и нам тоже надо... как это... Ну, короче, с новыми "темами" начинать... И тут у меня есть одна идейка – я как раз перетереть ее хотел, с вами посоветоваться... Она, конечно, на пятнадцать "лимонов" не потянет, но на полтора – вполне... А то и на два... И тема интересная, в общем беспредъявная... Виктор Палыч открыл глаза, сразу же блеснувшие остро: – Ну-ка, ну-ка... Чего там накумекали? Сбиваясь порой, но, в общем и целом, довольно связно и бойко Плейшнер изложил Антибиотику план возможной предстоящей аферы с вывозом из порта "левой" партии шведской водки. Виктор Палыч не перебивал, слушал внимательно, время от времени отпивая маленькими глотками вино из хрустального фужера. – Ну вот,– закончил, наконец, свой доклад Некрасов,– Короче, получается, что если все нормально загодя подготовить, если там у этих шведов и наших чекистов шухер какой-нибудь не случится – тогда можно попробовать груз вчистую снять. А мусорята чалые из "ТКК" этой – все копья обломают и зубы в порошок сотрут, но не найдут ничего... А даже если найдут – кидок им нам не предъявить... Вот... Что скажете, Виктор Палыч? Хотелось бы совета вашего... И Плейшнер скромно потупил глазки, ожидая похвалы – он видел, что Антибиотик "тему" уже "закусил", что она ему понравилась. Виктор Палыч поиграл бровями, поморщил лоб, наконец, хмыкнув, сказал: – Ну, что же... Так-то оно, на словах, вроде как все складно выходит... А откуда наводка пришла? Кто "тему" слил? Плейшнеру нужно было "набирать очки" перед Антибиотиком, поэтому, конечно, не могло быть и речи, чтобы назвать в качестве источника информации Милку-Медалистку – несолидно бы это прозвучало как-то... Поэтому Некрасов ответил так: – Мои люди в порту пацаненка одного зацепили из этой самой "ТКК"... Фраерок, но налепушничал, большим начальником себя в мечтах увидел... Ну, короче, он и не понял, как весь расклад "забарабанил"... И опаски у него никакой не возникало, я думаю... – Угу,– кивнул Виктор Палыч, помолчал, а потом снова спросил: – А потом, схему-то, поди, Моисей умыслил, а? По почерку узнаю... Вот ведь жидяра толковый – даром, что не молоденький. Отдавать все "заслуги" Гутману Плейшнер, естественно, не хотел: – Там как получилось: мне когда "тему" доложили, я туда-сюда прикинул, говорю Лазаревичу – посмотри, мол, вдруг вкусное сложиться... Он-то все же неграмотнее меня в этих вопросах... Ну, Моисей сразу на "тему" сел, мозгой пошурупил – да, говорит, реально выйти может. – Ну что же,– покивал Антибиотик.– Вполне, вполне... Молодец, Мишутка, хвалю... Хотя хвалить-то пока еще не за что – дело то не сделано, но уже за то хвалю, что головой думаешь, в перспективу смотришь... А тема эта – она сейчас как раз кстати придется... Мы водяру реализуем – наличка появится свободная, а она сейчас нужна, очень нужна... Ты, вот что... Я тебе нашего коммерсанта дам – как контейнера из Пыталово уже вывезешь, к нему на складик их и сгрузишь... Они там отстоятся малость, чтобы шухер улегся – а потом уж можно и реализовывать будет... Ладушки? "Вот ведь глот!" – подумал с досадой Скрипник об Антибиотике, потому что сразу понял: раз старик реализацию водки под себя берет, стало быть и его, Плей-шнера, доля со всей "темы" существенно уменьшается... Ведь если бы он, Некрасов, вею "тему" целиком прокрутил – от хищения до реализации и получения денег,– тогда только в общак отстегнуть пришлось, а остальное коллективу плейшнеровскому осталось бы... А теперь – теперь Антибиотик, вроде как, в долю входит сам и свое возьмет, и общаковское, а тому, кто всю эту "тему" нашел и разработал – кроху бросят... Плейшнер уже забыл, что, в общем-то, его личная заслуга в появлении "темы" с "Абсолютом" – более, чем скромная... Вслух же, однако, Некрасов, конечно, никак своей досады выказывать не стал, наоборот, начал благодарить Виктора Палыча, ласково щурившегося на него сквозь бокал "Хванчкары". Таким образом, после получения официального "благословения" Антибиотика, Плейшнер и Гутман в обстановке строжайшей секретности начали подготовку к тому, чтобы "схитить вчистую" партию шведской водки – той самой, мечты о которой не давали покоя старшему оперуполномоченному УФСК майору Назарову...

*** День, когда контейнеры с "Абсолютом" должны были прибыть, наконец, в Санкт-Петербургский морской порт, начался для Аркадия Сергеевича препоганейшим образом – утром обнаружилось, что какие-то сволочи вытащили из его неосторожно оставленной на ночь под окнами квартиры "четверки" аккумулятор – чуть ли не единственную ценную вещь в стареньком "Жигуленке". Да еще колеса ножами попротыкали, уроды! "Кооперативная" сигнализация, конечно, не сработала... Пока Назаров бегал вокруг своей разоренной машины – времени, чтобы прибыть на Литейный, 4 (Аркадию Сергеевичу нужно было с самого утра в "управу" заскочить на совещание), осталось в обрез. Пришлось такси ловить, а денег, чтобы расплатиться – как назло, не хватило. Таксист сволочной попался, разорался: мол, если денег нет, то и не хер на такси разъезжать – и уехал, хлопнув дверцей, не дожидаясь, пока Назаров сбегает и займет деньги у сослуживцев... В общем, в Большой дом майор входил, как оплеванный. Когда день так начинается – трудно ожидать от него чего-то хорошего... После совещания в отделе Кирилл Симаков, давний приятель и сослуживец Назарова, шепнул на ухо еще одно "приятное" известие: мол, в "управе" работают парни из Москвы, из собственной безопасности, приехали, якобы, под легендой проверки режима секретности, но на самом деле – роют под кого-то. От этой новости у Аркадия Сергеевича неприятно засосало под ложечкой, и он сразу почему-то вспомнил те две тысячи долларов, что получил от Бурцева... Не по его ли, Назарова, душу москвичи приехали? Да нет, чушь все это, ерунда, быть такого не может... Чушь-то, чушь, но... Аркадий Сергеевич вдруг отчетливо вспомнил, что, когда он часть полученных от Бурцева долларов в один маленький неприметный "обменник" понес, рядом какой-то неприметный парнишка с сумкой через плечо крутился... Ох уж эти неприметные парни с сумками через плечо! Еще тогда мысль мелькнула: фиксирует, сука... Но потом парень убежал куда-то по своим делам, и Аркадий Сергеевич подумал, что просто нервишки у него расшалились – видно, и впрямь на пенсию пора... А теперь вот – эта информация от Симакова... А Кирю-ша зря языком болтать не будет: если говорит, что роют под кого-то, значит так оно и есть, Кирюша парень не простой, а с "лапкой", да не с одной – и все мохнатенькие. Короче говоря, в свой кабинет на Межевом, 5, в порту, после обеда Назаров вошел в очень нехорошем настроении. Войдя – сел за стол, обхватил голову руками и долго сидел так, пытаясь собраться с мыслями... Даже задремывать начал – но тут телефонный звонок раздался. Майор вздрогнул, очнулся от своих невеселых размышлений, снял трубку с аппарата: – Слушаю вас. – Аркадий Сергеевич? – Да... Кто это? Голос в трубке – спокойный и достаточно приятный – не обратил внимания на его вопрос: – Аркадий Сергеевич, у меня для вас любопытная информация есть... Назаров плотнее сжал трубку: – Я слушаю, слушаю вас... Кто вы? Представьтесь, пожалуйста... Аркадий Сергеевич тихо включил автоматическую запись телефонного разговора – на всякий случай, мало ли действительно, что-то любопытное этот аноним скажет. – Мне чрезвычайно, может быть, даже бесконечно жаль,– с легкой иронией продолжил голос в трубке – но представиться вам я пока не имею возможности. Да это и не важно. Гораздо важнее то, что я вам сообщу... Так вот – как вы знаете, сегодня в порт прибывает некий груз с "трудной судьбой", так? Натурально чистый продукт... У меня есть основания полагать, что об этом грузе знают некоторые ваши коллеги, которым намечающийся маршрут кажется весьма любопытным... Вы, я думаю, понимаете, о чем идет речь? Такое понятие, как "контролируемая поставка" вам знакомо? У Назарова разом словно спеклось горло – спазмом перехватило, даже дыхание сбилось. С усилием сглотнув, майор сказал хрипло, но стараясь держать спокойную интонацию: – Какой груз? Ничего не понимаю... Кто вы? На другом конце провода неизвестный усмехнулся: – Если не понимаете – значит не судьба. А меня вы не знаете, вернее, не помните. Считайте, что я – человек, который искренне желает вам добра... Когда-то вы мне оказали маленькую любезность... – Постойте, постойте,– Аркадий Сергеевич обтер рукой пот со лба.– Давайте встретимся, давайте... – Прощайте, Аркадий Сергеевич, желаю вам удачи... Голос исчез, вместо него в трубке послышались короткие гудки отбоя. Несколько секунд еще Назаров сидел оцепенело, продолжая прижимать трубку к уху, потом аккуратно положил ее на стол и остановил магнитофонную запись... В голове у него крутилось только одно слово – "катастрофа", но он не позволял себе впадать в панику и машинально сделал то, что и положено было делать профессионалу в такой ситуации – прошел в соседний кабинет, извинился, попросил разрешения позвонить на станцию... Повезло – засечка сработала, номер телефона, с которого звонил аноним, удалось установить. К сожалению, к личности звонившего этот номер приближал мало, поскольку принадлежал он таксофону, установленному на улице Садовой... Аркадий Сергеевич вернулся к себе в кабинет, нервно закурил, уставившись неподвижными глазами в стенку. "Все, сгорел... Перед самой пенсией сгорел... Надо же так... Подожди, подожди, не психуй... Давай-ка кумекать – кто ж это мог звонить, кому я любезность оказал, и кого я не помню... Людей-то за эти годы прошло – всех и не переберешь... Да, может, и врал этот аноним... Может, наши "пробивают"? Нет... Странная "пробивка"... Если это "собственная безопасность" – то зачем тогда предупреждать, не лучше ли с поличным взять? "Контролируемая поставка" – этот парень знает, что это такое... Значит – наш или мент? С другой стороны, сейчас столько детективов пишут, что... Но тот, кто звонил – явно в курсе поставки "Абсолюта"... Зачем он звонил? Доброжелатель... Знаем мы таких доброжелателей... Может, меня провоцируют? На что? Спугивают, как утку – а полетит, можно стрелять... Спокойно, спокойно... Кто мог знать о грузе... Где-то утекло... А если это кто-то из тех, кто с самого начала был в курсе? Может, это из "ТКК" меня "пробивают"? Хотят посмотреть, как я себя поведу... Зачем? Проверяют будущего сотрудника? Возможно... Да нет, глупости все это... Не будут они так проверять – пока груз еще из порта не ушел, они же деньгами рискуют – вдруг я каяться побегу... Нет, это не Бурцев и не "апрашечники" – если они, конечно, не сошли с ума внезапно... Но тогда кто? Наши?.." Поняв, что мысленно начинает ходить по замкнутому кругу, Назаров вскочил со стула. Внезапно ему пришла в голову мысль – попробовать установить хотя бы описание звонившего ему мужчины. "А что? Шансы, конечно, слабые, но иногда чудеса случаются... Таксофон известен, время звонка – тоже... Надо съездить на Садовую, попробовать свидетелей найти... Заодно проверюсь насчет хвоста... Хотя, если меня наши "держат" – один хрен, не срубишь..." Назаров выскочил из кабинета, на ходу натягивая куртку. На улице только рукой махнул – машина с каким-то знакомым мужиком сразу затормозила. Все-таки есть кое-какие плюсы, когда тебя все знают в порту... Назаров доехал до станции метро "Василеостровская", но вниз спускаться сразу не стал – сначала покрутился в проходных дворах, проверяясь. Вроде, наблюдения не было... Войдя в метро, Аркадий Сергеевич тоже не поехал сразу до нужной ему станции "Площадь Мира" – кружил, пересаживался из вагона в вагон и из поезда в поезд, но никаких признаков "хвоста" не заметил. Выйдя из метро на Сенную площадь, майор повернул направо и быстро пошел по Садовой. Ага, вот и искомый телефон-автомат... А с ним рядом киоск газетный, где бабушка, божий одуванчик, газетками-сигаретками торгует... Может, видела звонившего? Хотя тут, наверное, разных звонивших за полтора часа – батальон прошел... Но попытка не пытка, как говаривал когда-то товарищ Лаврентий-Назаров подошел к киоску, огляделся, потом сунул раскрытое удостоверение в окошечко, за которым скучала сварливого вида бабка: – Добрый день, как работается? Старушка в явной тревоге поджала губы, заворожено глядя на удостоверение, и ничего не отвечала. Да, люди старшего поколения еще по привычке впадают в ступор, когда видят комитетовскую "ксиву", а вот молодежь уже реагирует совсем иначе – непуганые, им все до фонаря... Видя, что старушенция близка к прострации, Аркадия Сергеевич вздохнул и, как мог мягко, начал спрашивать: – Гм... Сударыня, вы бы не могли вспомнить, кто звонил из этого таксофона за последние полтора-два часа, а? У нас тут дело такое – хулиганы, понимаете ли, звонят, говорят, что метро заминировали... На самом-то деле, конечно, ничего они не минируют, но проверять приходится... Старушка-Шапокляк вздохнула облегченно, пожевала губами и доверительно наклонилась к окошку: . – Был, был здесь один такой – сразу мне подозрительным показался... Чучмек какой-то, прости Господи... Рожа кавказская, бандитская такая, волосы черные, глазищи черные, злющие, он ими – зырк-зырк... Он у меня перед тем, как звонить, сигареты покупал, "Кэмел"... В куртке зеленой был, вроде... Но самое главное, глаза – прямо злющие такие, ехидные... Такому что барана зарезать, что живого человека... И бомбу мог подложить... Я ему сдачу отсчитываю, а он: "Спасибо, бабуля!" Я ему: какая я тебе бабуля? А он как зарегочет: ну, не девушка же, говорит... Рожа бесстыжая, понаехало всяких чернозадых... Аркадий Сергеевич терпеливо выслушал до конца стенания старушки по поводу бесстыжего кавказца с ехидными черными глазами и снова спросил: – Ну, а кроме него – никого больше не заметили? Никто больше к телефону не подходил? Старушка обиженно фыркнула. Вместо того, чтобы начать подробнее расспрашивать про бандитомордого кавказца – а, ясное дело, это он бомбу и подложил,– ее просят вспомнить зачем-то про нормальных людей: – Как мне не заметить? Я, молодой человек, не такая старая еще, чтобы не заметить. Я, можно сказать, за этим телефоном слежу, чтобы его не испортили. Если испортят хулиганы какие – то мне далеко самой ходить придется, если позвонить нужда возникнет... Так что я поглядываю, особенно, если стрекулисты какие подходят... Нет, таких, чтобы подозрительных – не было больше. Кто подходил?.. Ребятишек-школьников двое было, потом военный какой-то – он несколько раз номер набирал, но, похоже, занято там было, потом мамаша какая-то с коляской болтала долго... Петрович приходил, пенсионер из дома напротив – у него телефона нет, так он всегда сюда звонить ходит. Как его супруге плохо станет – неотложку вызывает... Ну и все, кажется." – Спасибо,– задумчиво кивнул Назаров. – А не заметить кого-нибудь могли? Ну, там, отвлечься, пока покупатели – туда-сюда. – Покупатели! – хмыкнула старушка. – Где они, эти покупатели? Утром еще газеты берут, а после обеда – никакой торговли почти нет. – Понятно,– Аркадий Сергеевич доброжелательно улыбнулся.– Спасибо вам большое... А этот кавказец – не помните, он на какой машине подъезжал? Бабка покачала головой: – Нет, не подъезжал он... пешком приходил, это точно. – Спасибо, вы нам очень помогли... Отойдя от киоска с бдительной старушкой, Назаров закурил сигарету и задумался... Скорее всего, бабка проморгала звонившего ему человека. Аноним-то разговаривал по-русски чисто, без акцента, с хорошим питерским выговором. Так что "лицо кавказской национальности" отпадает... Петрович-пенсионер тоже не "катит", голос был достаточно молодым... Назаров бросил окурок в урну и медленно побрел обратно к метро, пытаясь выстроить в мозгу хоть какую-то версию случившегося. "Черт, кто же все-таки мог звонить? Кому это было нужно? И зачем? Так, давай по порядку: во-первых, звонивший совершенно точно знает о поставке "Абсолюта", причем знает о том, что груз пойдет "по-левому"... Во-вторых, этот человек, предположительно, знает меня... Ну, получил же он каким-то образом мой телефон... Хотя – номер телефона получить не проблема... Может, и не знает, может, просто "след сбрасывает". Так, давай плясать от того, что известно точно: звонивший в курсе сделки с водкой... Значит, откуда могла информация "протечь"? Связи Кости Олафсона – это раз, ребята из "ТКК" – это два, "апрашечники" – это три... Ну и, четыре – это если я сам где-то прокололся, но наша собственная безопасность тоже могла... Нет, четвертая версия все-таки маловероятна... Если наши на самом деле что-то срубили – они бы действовали по-другому... Связи со стороны Кости? Маловероятно... Костя в Стокгольме сидит, в Питере почти ни с кем не общается... Да и не стал бы он с кем не попадя трепаться о теме, из которой деньги вынуть хочет... Костя, наоборот, заинтересован в быстрейшем и эффективнейшем результате так же, как "апрашечники" и как мужики из "ТКК"... Но где-то ведь протекало? Откуда звонивший узнал про груз? И про комиссию из Москвы в "управе"? Стоп – это ты уже фантазируешь, он про комиссию ничего не говорил, ты это уже сам "срастил" с информацией от Симакова... А звонивший просто сказал, что информация есть у моих коллег – и они, якобы, готовят "контролируемую поставку"... То есть дадут грузу пройти по всей цепочке, а потом "нахватят" всех, кто на сделке был причастен... И тогда меня "сольют" в один момент... Что же делать-то, что же делать?! Может, предупредить Бурцева? Ведь пока груз будет лежать на складе в порту – еще никакого преступления нет, всегда можно сказать, что путаница с бумагами произошла, все переиграть и пустить водку через таможню не "контрабасом", а легально, со всеми проплатами... Но если я приду со всем этим говном к Максимычу, то что он скажет? Скажет: да, Аркадий, хорошую же ты нам тему сосватал – паленую да стремную, спасибо тебе, дорогой, низкий тебе земной поклон... Может и вовсе не поверить, что какой-то звонок был, решит, что я просто застремался, хочу на пенсию чистым уйти и таким вот способом от криминала все отодвигаю... И тогда – плакало мое место горькими слезами... А вдруг тот, кто звонил, на самом деле предупредить меня хотел? Редко, но бывают и такие чудеса... В любом случае – рисковать нельзя... Есть кто-то, кто знает о "левой" схеме – кто-то посторонний... Этот посторонний ничего не просил, не требовал, не шантажировал – просто предупреждал... Значит, нельзя ни в коем случае позволить грузу пойти по намеченному маршруту... Но как это сделать? Идти к Бурцеву – это не вариант... В то, что он меня "пробивает" – я не верю. Если я ему этот бизнес своим предупреждением поломаю – тогда псу под хвост все, из-за чего я во всю эту блевотину залез... Но что же делать? Господи, да хоть бы она исчезла из порта, эта проклятая... Исчезла... Погоди-ка..." Осененный внезапно пришедшей к нему в голову мыслью, Аркадий Сергеевич быстро вбежал на станцию метро и через минут сорок был уже снова у ворот порта... Через час Назаров "случайно" пересекся с Бурцевым – отставной подполковник уже получил информацию о том, что корабль с "Абсолютом" прибыл. Дмитрий Максимович находился в несколько возбужденном состоянии, точнее – радостно-возбужденном... Из разговора с ним Назаров понял, что контейнеры с водкой должны пролежать в порту, как минимум, недели полторы... Ну что же – грамотно... Если слишком быстро вывозить, тоже могут подозрения возникнуть – у тех же таможенников... А так обычная поставка, никакой особой суеты вокруг нее... Так... Стало быть, у него, Назарова, есть, как минимум, дней девять, чтобы попробовать что-то сделать с грузом... Точнее – сделать должен, конечно, не он сам... Но это не важно... Важен конечный результат – груз должен пропасть, исчезнуть из порта... Нет, Аркадий Сергеевич, конечно, не собрался красть водку с целью ее последующей реализации – да он бы просто и не смог это сделать, на реализации его обязательно бы прихватили... Назаров придумал план, который представлялся ему оптимальным выходом из поганой ситуации, в которой он оказался. Партию "Абсолюта" нужно просто "переместить" из порта в какое-нибудь другое надежное место, где водка спокойно "отстоится". Если в "конторе" действительно плетут какие-то замыслы насчет "контролируемой поставки", то в этом случае коллеги Назарова потеряют след – нет водки, нечего и контролировать... И предъявить ничего никому нельзя будет, если водка исчезнет до того момента, как она пройдет таможню... В "ТКК" и на Апраксином дворе, конечно, начнут с ума сходить, если партия водки вдруг исчезнет – начнут искать, землю буквально рыть будут... Ничего, им тоже полезно иной раз поволноваться, чтобы не жирели чтобы совсем крутыми себя не считали... Крутыми-то только горы бывают, а люди – они люди и есть... Как говорил один покойный уже ныне коллега Назарова (инфаркт прямо на рабочем месте с ним приключился) "степень крутости никак не влияет на начальную скорость полета пули". Если ребята из "ТКК" и с "Апрашки" поносятся-помечутся по городу и ничего не найдут, а он, Назаров, потом сумеет груз "отыскать" – тогда его акции в "ТКК" просто на небывалую, на немыслимую высоту подскочат... А первые переживания – они забудутся скоро, перебьются огромным облегчением... Стало быть, всего-то и дел: надо по-тихому, красиво, чисто и очень быстро вывезти груз из порта, свалить где-нибудь за городом на каком-нибудь военном складе – так, чтобы часовой все хозяйство охранял – и спокойно ждать, пока страсти у одних полностью улягутся, а у других, наоборот, до предела накалятся... Да, всего-то и дел, чтоб Маня за сына Рокфеллера вышла... Маня-то уже согласна, осталось Рокфеллера с сынишкой уговорить. Впрочем, у Аркадия Сергеевича, чей мозг после злополучного звонка работал просто как запущенный на полную мощность компьютер, появились уже и некоторые конкретные мысли относительно реализации придуманного плана... Двадцать пять "сорокафутовок" за "сетку" вытащить – это ведь не контейнер вскрыть и натырить оттуда... Двадцать пять "коробочек" – это серьезно, тут грузовики нужны... И не просто грузовики, а машины, принадлежащие фирме, обладающей лицензией на таможенные перевозки... "Таможенных перевозчиков" в порту крутилось достаточно много, но далеко не к каждому можно было обратиться с такой деликатной проблемой, какая возникла у Назарова... Не к каждому – но к каждому и не надо... Обращаться нужно к тому, кто отказать не сможет. А такая кандидатура у Аркадия Сергеевича, к счастью, имелась, и звали этого человека Геннадием Петровичем Ващановым... Геннадия Петровича Назаров, в принципе, знал давно – да и как его было не знать, если он долгое довольно время ходил в первых заместителях начальника сначала ОРБ, а потом – РУОПа. Правда, в милицейский еще период жизни Ващанова Аркадию Сергеевичу не приходилось лично с ним сталкиваться, но Петербург, как известно, город маленький, слухами полнится... Да и не только слухами... У Геннадия Петровича на таможне работал шурин – ничего выдающегося этот человек из себя не представлял, но в поле зрения Назарова попадал неоднократно. Аркадий Сергеевич несколько раз, в принципе, мог к нему "реализоваться" – родственник Ващанова, порой, "закрывал глаза" на беспошлинный вывоз некоторых товаров у некоторых фирмачей... Понимая, что с таким родственником, как первый заместитель начальника РУОПа, нечистого на руку таможенника "раскрутить на полную" будет проблемно, Назаров трогать его не стал – до поры. Оставил, на "запас". А в конце 1993 года полковник милиции Ващанов внезапно уволился из органов по собственному желанию – но до Аркадия Сергеевича дошел-таки слушок, что на самом-то деле не собственное это было желание Геннадия Петровича, ох, не собственное... Поговаривали, что поймали Ващанова на контактах с Антибиотиком небескорыстных контактах, естественно... Шум поднимать не стали, потому что в скандале никто не был заинтересован... А может быть, и еще кое-какие деликатные обстоятельства имелись – Гена-то, надо понимать, к тому моменту, как "опалился", уже совсем небедным человеком был... Как бы то ни было, а на пенсию Ващанова проводили если и не с почетом, то уж, по крайней мере, и не по компрометирующим обстоятельствам. На вольных хлебах Геннадий Петрович не растерялся – возглавил, словно в один день родившуюся, охранную фирму с трогательным названием "ОРБ-сервис". Контора, помимо прочих разных дел, могла заниматься и таможенными перевозками. Могла, но на самом деле занималась этим достаточно редко, когда случаи подходящие подворачивались... Но в порту Геннадий Петрович стал появляться довольно часто. Аркадий Сергеевич "присмотрелся" к деятельности отставного полковника повнимательнее и вскоре выяснил, что Ващанов с помощью своего шурина занялся очень прибыльным бизнесом – протаскиванием в Россию дорогих автомобилей престижных марок с решением всех проблем по так называемой "растаможке". Ведь ввозимые иномарки мудрое российское правительство обложило такими пошлинами, что и богатому человеку они стали не по карману... Это если честно все заплатить, как положено – тогда не по карману, а если есть возможность "решить вопрос" на таможне "по-людски" – тогда вполне можно и на приличный автомобиль сесть... Вот Ващанов с родственником и "помогали" приличным людям, которые, естественно, за эту помощь неплохо платили – наличными и без расписок. Причем Геннадий Петрович с шурином так увлеклись своим бизнесом, что совсем осторожность потеряли Аркадий Сергеевич, получив оперативным путем интересующую его информацию, даже растерялся: ну, нельзя же так явно подставляться, честное слово... Видимо, Ващанов еще по инерции продолжал ощущать себя большим начальником, которому позволено если не все, то очень многое. В принципе, можно было бы передать материалы о растаможенных "по-левому" автомобилях в соответствующие инстанции, и ушли бы эти иномарочки в конфискат это, как минимум. А по максимуму могла для родственничков и уголовная ответственность наступить... Но даже если бы машины просто отобрали у их новых владельцев – и в этом случае лично у Геннадия Петровича возникли бы очень большие проблемы, потому что клиенты начали бы ему "предъявлять", отставной полковник ведь обещал, что "растаможка" будет "чистой" и окончательной, с гарантией от "попадалова"... Грех было в такой ситуации не пригласить Ващанова на "доверительный" разговор – что майор Назаров и сделал еще в середине марта 1994 года... Во время этого разговора Геннадий Петрович пытался было сначала держаться по отношению к Аркадию Сергеевичу покровительственно, потом даже поорать чуть-чуть себе позволил, но в конце концов, оценив ситуацию адекватно, сник – ведь майор-"комитетчик" имел на руках конкретику, причем достаточно "убойную"... Назаров реализовывать свою информацию не стал – лишь урезонил Геннадия Петровича да объяснил, что рассчитывает на "сотрудничество" и помощь, если таковая понадобится в будущем... Вот она и понадобилась... Правда, тогда, в марте, Аркадий Сергеевич понимал под "сотрудничеством и помощью" совсем не то, с чем собирался обратиться к Ващанову в конце апреля. Но как известно, мы меняемся вместе со временами которые тоже меняются, к сожалению или к счастью – это уж как посмотреть... Так вот – собираясь подключить Геннадия Петровича к операции по хищению контейнеров с "Абсолютом", Назаров, конечно, понимал, что рискует. Но, с другой стороны – никакого иного выхода в сложившейся ситуации он не видел. Потому что, если коллеги из собственной безопасности и впрямь решили "пропасти" груз – тогда вдребезги разобьются все мечты о спокойной и достойной старости. И потом, если все по-умному сделать, тщательно и аккуратно – риск не такой уж и большой. Тем более, что делать-то все будет Гена. Будет, никуда не денется – у него альтернативы невеселые совсем... А если пообещать Ващанову еще и деньжат потом подбросить ("ТКК" ведь наверняка "премию" за обнаружение пропавших контейнеров установит), то отставной полковник вообще начнет землю копытом рыть... Прикинув все возможные расклады и нюансы, Аркадий Сергеевич не стал откладывать дело в долгий ящик, а договорился о конфиденциальной встрече с Геннадием Петровичем уже на следующий же день после того, как контейнеры с "Абсолютом" прибыли в порт... За эти сутки Назаров посерел лицом и осунулся – ночью он не спал ни минуточки, сидел на кухне и расписывал на листках бумаги графическими фигурками все мельчайшие детали операции "Абсолют" – так он, с горькой иронией, окрестил предстоящую кражу. Плохо было на душе у Аркадия Сергеевича – очень плохо. Видать, права пословица: "Коготок увяз – всей птичке пропасть"... Еще несколько месяцев назад он, майору Назаров, был честным офицером, который мог спокойно смотреть в глаза кому угодно. А теперь он разрабатывает план хищения партии водки... Господи, стыдно-то как, стыдно и противно... Но ведь еще более стыдно и противно будет, если коллеги "отдокументируются" и "реализуются"... Тогда – все... Такой позор не пережить... И никому дела не будет до того, что столько лет он, майор Назаров, отслужил верой и правдой. Аркадий Сергеевич стискивал зубы от душевной боли и продолжал разрабатывать план, который по иронии судьбы очень напоминал схему придуманного Моисеем Лазаревичем Гутманом – только в некоторых деталях расходились два красивых оригинальных замысла по хищению одной партии "Абсолюта"... Неслучайно, видимо, говорят, что гениальные идеи витают в воздухе... Двадцать восьмого апреля около восьми часов вечера Назаров ждал Ващанова в уютном номере бани на улице Ольги Форш. Геннадий Петрович прибыл на встречу вовремя – на новенькой "бээмвушке" цвета морской волны, в добротном синем костюме. Бывший полковник производил бы совсем респектабельное впечатление, если бы впереди него не шел стойкий перегарный "выхлоп". Геннадий Петрович всегда любил выпить, а в последний год начал "керосинить" просто не просыхая напивался до полной отключки, правда, не так уж и часто, в основном ходил, что называется, "вдетым". Аркадий Сергеевич, приветствуя Ващанова, невольно повел носом и хмыкнул: – Ого! Ну, ты даешь, Петрович... Как только "гаишников" не боишься? – Да что мне эти щеглы,– махнул рукой бывший первый заместитель начальника РУОПа.– Ксива-то при мне осталась. Так что они только каблуками щелкают... Ну что, выпьем, за встречу? Назаров капнул себе полрюмки коньяку, Ващанов же набулькал сразу полстакана: – Ну, будем здоровы! Как говорится – за нас с вами, и за хуй с ними! Аркадий Сергеевич даже свою маленькую дозу до конца не допил, поставил рюмку на стол, как Ващанов, заглотив коньяк, сморщился, застонал экстазно, замотал своим чубиком: – Ой, ой, бля... Хорошо пошло, ой... У-уф... Геннадий Петрович деликатно рыгнул в ладошку и вопросительно посмотрел на Назарова: – Какие проблемы, Сергеич? Чем могу помочь? Я так понимаю – что-то срочное стряслось? Майор неопределенно пожал плечами: – Да, не то, чтобы совсем уж срочное, но кое-какая твоя помощь, Петрович, понадобится... Скажи-ка... У тебя есть куда поставить груз... Большой груз... Контейнеров двадцать пять "сороковок"? Желательно бы ведомственный склад под это дело – чтобы люди понимающими были, без излишнего любопытства... Ващанов осторожно кивнул: – Ну, в принципе... А что в контейнерах-то... Ты меня только пойми правильно, Сергеич... – В контейнерах? – переспросил Назаров,– Да ничего такого страшного, ты не переживай... Водка там. Хорошая шведская водка... – А-а,– облегченно протянул Геннадий Петрович.– Ну, так это вообще без проблем,Надолго поставить-то надо? – Недели на три. – На три -нормально! – загоготал Ващанов.– За три недели всю водяру выхлебать не успеют... Шучу, шучу... Есть у меня парень один – хороший знакомый, прапорщик армейский, складом заведует в Сертолово... К нему – хоть бронепоезда загоняй... Отчаянный матрос. Мы его в свое время чуть было не посадили – он бандюшатам гранаты толкал... Но потом решили ограничиться профилактикой – чего так уж сразу мужику жизнь-то ломать? Короче, кадр надежный, проверенный... Дай-ка я ему прямо сейчас брякну по "трубе"... А когда надо будет завоз организовать? – В течение недели,– спокойно ответил Назаров, глядя на Геннадия Петровича с очень странным выражением лица. Впрочем, Ващанов ничего не замечал, суетливо тыкал дрожащими пальцами в кнопки радиотелефона: