Текст книги "Искра Зла (СИ)"

Автор книги: Андрей Дай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– С мастером, опять же, нужно посоветоваться, – подхватил Балор, порозовев от желания рассмеяться.

– Праздник Ветра скоро, – как ни в чем не бывало, продолжил князь. – Турнир лучников… Посмотришь, может, и без мастера доволен будешь… А мы пока покумекаем, посоветуемся… И не боись, ты не в империи. Полгода мурыжить не станем.

Дальше разговоры разговаривать мне стало неинтересно. Тихонько выбрался из кресла, кивнул высокородным и ушел. Мне тоже нужно было подумать.

6

В казармах было душно и тесно. Только что с постов вернулась вечерняя смена, и мужики торопливо скидывали доспехи – на столе парили тарелки с ужином.

– Доброй ночи, – вежливо поздоровался я.

Воины замерли. Если бы в длинный, заставленный лежанками сарай ввалился говорящий медведь, они удивились бы меньше.

– Не могли бы вы одолжить мне лук и десяток стрел с пробоями?

– Здорово, коли не шутишь, – очнулся один из дружинников. И хмыкнул: – Как же это? Лесной и без лука?

– Мне боевой нужен. Мой-то лук для зверя…

– На войну собираешься? – буркнул кто-то из-за спин товарищей.

Вот ведь как. Больше тысячи лет прошло, как Старый Белый штурмовал Росток, а к нам все еще с подозрением относятся.

Я пожал плечами. Можно было обойтись и без лука, но почему-то от одной этой мысли сердце тревожно сжималось.

– Ну, надо, так надо, – примиряющее выдохнул самый пожилой. Без брони и не скажешь – может быть, старшина.

На широкую лавку легли с дюжину могучих круторогих оружий.

– Чей выберешь – на ветер нашепчешь?

– Конечно, – серьезно пообещал я. Как же иначе?

И принялся выбирать.

Штук пять – делал один мастер. Среднего качества, ничего особенного. Пару – я и луками бы не назвал. Деревяшки. Зря убитые деревья, и одевать это тетивой – смертельно опасная забава. Их я отложил в сторону.

Потом нашлось еще три, сделанные одними руками. Не теми, что первые пять. Два из них были хороши. Третий – весьма хорош.

– Кто это делал? – поинтересовался я, не торопясь выпускать плечистого молодца из рук. Уже решил – даже если взять его на время мне не позволят – он достоин руны.

– Ну, я, – вот уж не ожидал. Неведомым мастером оказался молоденький отрок с едва пробивающимися волосиками под носом.

– Молодец, спасибо, – я дождался, когда парень выйдет вперед и с удовольствием ему поклонился. – Завтра найди меня, покажу, как сделать еще лучше.

Парень кивнул, и, не сдержавшись, широко улыбнулся.

– Да чего уж, Инчута, – обрадовался старшина. – И стрелы свои покажь!

В свои палаты я вернулся с неплохим луком и полным тулом достойных стрел…

Балор застал меня за разглядыванием клинка подаренного принцем меча.

– На войну собираешься? – не стал оригинальничать наследник Ростока.

Князь, медведем прокосолапив из-за спины сына, уселся на лавку рядом, и тяжело ухнув, положил ладони на колени.

– Уморился я что-то, – хрипло поделился он. – Слишком много… всего.

– Хочешь взглянуть на посольство, – кивнул своей догадке княжич. – Зря. Туда ночью отправятся наши люди. Проводят… Посмотрят. Послушают. Доложат.

Я хмыкнул.

– Устал от города, хочу пробежаться по лесу.

– Эти бурундуки совсем… одичали, – горестно вздохнул князь. – На людей кидаются. Давно пора взять меч и покончить с гадкими тварями…

Пришлось пожать плечами. Меч и правда брать с собой было бы глупо. Тем более что он был мне великоват.

– Надо бы к кузнецу заглянуть, – пряча сталь в ножны, поделился я. – Пусть поправит под меня.

– После сказа принца ненашенского на подвиги потянуло? – с кряхтением разгибая ноги и не глядя на меня, поинтересовался Вовур. – Да, непрост он. И повесть та – в корень глянуть тянет… Что-то уж больно шустрый вдруг дядька принцев сделался…

– Угу, – княжич, к тому времени уже завалившийся с удобством на моей постели, с готовностью поддакнул. – И время-то какое, оборотень поганый, выбрал! Прям как искра в Следе сама собой затлела, так и перекинулся…

Демоны! И ведь Парель клялся, что небывалый урожай тогда же в Модуляском королевстве случился, а такое только при живых богах бывало! То-то властелин ростокский сразу Ратомирову надежду не прикончил.

Где те пресловутые Модуляры? А где княжества Орейские! По сути-то нет и не может быть здесь никакого дела до междоусобиц в королевстве с берега Льдистого моря. И пусть принца жаль, пусть проделал он путь полный невзгод, предательств и приключений. Да только зря. Своей земли у князей полно, свои беды и невзгоды тут растут, от своих врагов отбиться бы. Потому и предлагал Дамир, князь Аргарда, хорошему воину и наверняка неплохому человеку – породниться и остаться. И любой из владык орейских – то же самое предложить рад был бы…

Но пламенеющая искра в древнем камне могла все это сделать мелким и не важным.

– Думаешь, кто-то из Спящих проснулся? – я улыбнулся, но весело мне не было.

– Да-а-а, дела-а-а, – качнул крупной седой головой князь.

– Только, мнится мне, – скривился княжич, – что то ли голова у пробудившегося прохудилась, то ли кошмар последним сном приснился…

– Искру-то давно смотрели? Может и другие зажглись? – спросил я с надеждой.

– Сторожим постоянно, – отмахнулся Вовур. – Так одна одинешенька и есть. И тлеет не особо. Словно и не божья она, а… прихвостня какого.

– В лесу и того меньше огонек, – поделился я. – Только в ночи и видно.

– Да-а-а, – очень похоже на отца, протянул Балор.

Я принялся переворачивать стрелы в колчане наконечниками вверх.

– Послушать нужно, что за слово послы принесли, – хлопнул лопатами ладоней по лавке старый князь. – Какие холопы – такие и господа. Принц-то наш тож не белый барашек. Может, в чем другом обида евойная… Да и ты, молодой Белый, к Тырышкину логу-то сбегай, коли сил немеряно. Глянь лесным глазом. Верю я, Правду да Кривду ваших мальцов с сопливых лет отличать учат.

– Я скажу, чтоб выпустили да впустили потом, – вскинулся наследник.

– А и скажи, – склонил лоб Вовур. – И пусть коней седланными держат покуда. Всяко бывает, может пара десятков воев в нужде пригодятся…

– Ни к чему это, – поморщился я. К демонам летели все мои планы по осторожной разведке. – Тихо уйду и вернусь. Чем меньше людей знает, тем меньше болтать будут.

– Тоже верно, – крякнул князь. – Но впустить и выпустить – пара надежных гридней смогут. Из тех, кто язык за зубами держать приучен.

Мне было все равно. Всеми мыслями, всей душой я был уже в лесу. И так мне хотелось действительно там оказаться, что готов был вытерпеть и парад всей дружины Ростока с фанфарами и полковыми барабанами. Лишь бы быстрее…

Жаль, ругаться не умею. В лесу-то такие слова знать – дело лишнее, а вот горожане такую вязь выплетают, даже завидно. И даже смысл почти всех слов понимаю, но так их умело в косы сплетать – это искусство! Мне недоступное искусство, а то паре бестолочей, лязгавших железом по спящим улицам, я б про ночные пристрастия их близких родственников рассказал бы. Благо, хоть факелы догадались потушить.

Калитка в городских воротах пела несмазанными петлями голосом мартовских котов. Покрытые металлом провожатые радостно выматерили привратную стражу, выпустили нас с соловушкой и наверняка заторопились в караулку – продолжить воспитание личного состава.

Лошадка отдохнула. И привыкла, что бег больше не приносит боли.

Как я и думал, шла она ровной иноходью, и клочья пара рваными лоскутами мигом терялись в клубах пыли за спиной. Дорога серебром изморози на обочинах сверкала в свете Звездного Пути. И, как всякий истинный путь, с каждой секундой все больше приближала к цели моей ночной прогулки.

В половине версты от Дальней вехи спешился. Соловая лошадка осталась хрустеть молодой травкой на опушке, а я скользнул в чащу. И был счастлив, обняв первую же березу, поздороваться с Лесом. Хотелось отряхнуться от городской пыли, как псы отряхивают воду с шерсти…

Все-таки лук был слегка тяжеловат. И длиннее на четыре пальца, чем сделал бы себе сам. Ушки под тетиву были странной полукруглой формы. Только, вырезанная еще в детинце, руна на рукояти привычно кольнула в ладонь, стоило привести оружие в смертельно опасное состояние. И ветер – мой легконогий братик – приветливо шевелил податливые ветви печальной березы, пока я натягивал перчатки и вдевал пальцы в боевые кольца.

Мой лес, мой дом был мне рад. Я скользил от ствола к стволу, от куста к кусту, и ветви с молоденькими листиками нежно ласкали щеки. Мелкая сова, прервав бесшумный полет, уселась на сук, чтоб меня поприветствовать. Барсук хрюкнул мне в спину, обидевшись, что перепрыгнул его нору.

Сквозь редкие на опушке деревья я уже видел костры лагеря пришельцев. Казалось, могу пробежать у крайних шатров, и чужаки – такие же горожане, как и принц, – даже не посмотрят в мою сторону…

Посольский бивак был хорошо освещен. Между лесом и рядами палаток горело несколько костров так, что мне сидящих парами возле них людей было отлично видно. А вот для их глаз я в темном лесу на фоне тьмы был совершенно недосягаем.

Из-за огня, из темноты вышел еще один часовой. Расслабленной походкой, чуть придерживая болтающиеся ножны с коротким мечом, он брел от одного костра к другому, лишь на пару секунд задерживаясь возле каждого. Блеснуло несколько улыбок, сторожа задвигались. А потом, практически одновременно, все они встали и пошагали прямо на меня. Никто из них не вытаскивал оружия и не торопился, но по спине у меня пробежала струйка холодного пота. Я не мог понять – чего они задумали.

Наконец, когда до кромки леса им оставалось шагов десять, я не выдержал. Нет, мне и в голову не пришло сорваться с места, словно испуганная лань. Я медленно, дыша размеренно и тихо, отделился от тени толстой березы и переместился на три сажени в сумрак куста черемухи. Сердце билось, как у кролика в силке, но был абсолютно уверен – они пройдут в одном шаге и не смогут меня увидеть…

– А ты хорош, – тихонько кто-то проговорил прямо у меня над ухом. – Клянусь портянками Басры, если бы ты не двигался, я б тебя не нашел…

Я даже дышать перестал. Голос звучал рядом. Очень рядом, но я не чуял запах чужака, не слышал его дыхания, стука его сердца. Я не поверил, что он рядом.

Медленно, так медленно, что даже летняя улитка меня бы обогнала, стал поворачиваться в сторону голоса. И тут почувствовал, как что-то невероятно холодное и ужасающе острое коснулось шеи под левым ухом.

– Медленно встань, малыш, и я уберу нож, – почти доброжелательно приказал чужак.

Что мне оставалось делать? Начал привставать. Краем глаза я уже почти видел его…

И тут в глазах потемнело. Я даже сначала не понял, что меня ударили. Демоны! Как же больно, когда бьют в живот! Передо мной заплясали искорки, и мир вокруг поплыл. Второй удар, теперь уже в челюсть, воспринимался уже как милосердие…

Поперек столба, поддерживающего высокий полог, видимо, командирской палатки, была приделана жердь. К концам этой штуки, за большие пальцы, тонким шнурком – на ощупь, как тетива, – был привязан я. Так привязан, что мог только либо висеть, либо стоять на цыпочках. Челюсть саднила, ныли перетянутые веревками руки, болел отбитый живот.

Блеснув звездами в ночном небе, откинулся полог, и в шатер скользнул мой лесной незнакомец. Я сразу понял – он. Походку привыкшего красться по мягкой коварной перине изо мха и листвы не спутаешь с движениями сугубо городского жителя. А так – ничего необычного. Средний человек, в обычной одежде, с обычным тесаком на бедре. И с моим луком в руках.

Следопыт аккуратно пристроил мое оружие на небольшой походный столик и уселся рядом. Минуту внимательно рассматривал меня, давая возможность разглядеть его. Потом криво усмехнулся и выговорил:

– Ты и правда – хорош. Не хотел бы я повстречаться с твоим старшим братом на узкой тропке…

Настала моя очередь хмыкать. Посвящать незнакомца в страшную тайну, что братьев у меня нет, я не стал.

– Двигался ты отлично, – принявшись тщательно изучать лук, теперь не поднимая глаз, продолжил он. – Но охотник из тебя никакой… Попался, словно глупый заяц…

Я снова промолчал. И чего говорить? Он был прав. Попался я глупо.

– Неплохо, – удовлетворенно кивнул сам себе чужак, откладывая оружие. – Хоть что-то в этом варварском краю не разучились делать хорошо.

Я бы пожал плечами, но стоять на носочках было трудно и неудобно. Икры ног начинало сводить от напряжения, а висеть на вывернутых руках уже просто больно.

– Знаешь, – блеснув глазами, с деланным равнодушием, проговорил человек. – Ты меня удивил. Пока ты не попался, я даже тебя… опасался.

Он лгал. Пока я не попался, этот лесной хищник меня боялся. Потому и бил так, чтоб было больно, а не чтобы лишить возможности сопротивляться. Именно этой его искренности я и испугался. Я не мог понять – что этот страшный человек будет делать со мной дальше.

– Им, – он махнул куда-то себе за плечо и снова скривился, – хочется у тебя кое-что узнать. Они не слишком-то поверили мне, когда рассказал о глупом любопытном мальчишке из селения на краю леса… Просто… мой командир – вообще не слишком доверчив…

Лесовик подушечками пальцев провел по руне ветра на рукоятке оружия. Замер. Провел еще раз и мельком взглянул на меня так, словно только что увидел первый раз.

– Мда, – словно нехотя убрал руку от лука и потер пальцами виски. – Он хочет ответов и намерен их получить… И он не любит, когда ему лгут.

Сердце тревожно сжалось. Лесному народу нечасто доводилось встречаться с лазутчиками врагов. Но мои предки все-таки умели добиваться правдивых ответов. Как именно они этого добивались, я очень хорошо себе представлял.

Чужак легко вскочил и вышел из палатки. Через минуту вернулся в сопровождении двух хмурых воинов. Снова сел на свой стульчик и продолжил:

– Они станут тебя бить…

Неожиданно твердый кулак одного их хмурых пребольно врезался в живот. Я думал – тот удар в лесу – верх боли. Я ошибался.

– И бить…

Второй, зашедший мне за спину, саданул по почкам. От боли, от неожиданности, от полного мочевого пузыря – я почувствовал, как по бедрам потекла теплая жидкость. И это была не кровь.

Только не закричать! Я до хруста сжал зубы. Если бы взглядом можно было убивать, в шатре стало бы на три трупа больше… Ненависть, вспыхнувшая во мне, как ни странно, позволила легче пережить следующие побои.

Следопыт усмехнулся, глядя на мой позор, и почти равнодушно сказал:

– Они позабавятся еще немного. А потом я приглашу сюда командира Сократора. Пока ты станешь правдиво отвечать на его вопросы, бить тебя не станут. Я понятно объяснил?

Первый, скалясь, очередной раз въехал по печени и поднял мою голову за волосы.

– Ты понял? – любезно прошипел сзади второй.

– Вы все сдохнете, – геройски прохрипел я и тут же получил еще. Ярость спасала плохо. Страх и боль вырвали стон из-за разбитых губ.

– Значит, в лесу все-таки сидит старший брат, – засмеялся следопыт. – Продолжайте…

Возле поселка моего отца Крушинка обзавелась омутом. Детьми, когда летняя жара выгоняла нас из окрестных лесов, мы прыгали в него с ветвей склоняющихся к реке деревьев. Пробивали ногами поверхность и вниз до самого дна. И темная лесная вода забивала нос, пряталась в ушах и щекотала веки…

Я вынырнул, натужно вздохнул и разлепил глаза.

– Скоты, не смейте портить мне шатер, – взревел четвертый мой ночной гость.

– Простите, командир, – смиренно склонил голову второй и бросил под ноги опустевшее ведро.

– Он заговорил? – властно вопросил командир вытянувшегося у полога шатра главного моего мучителя.

– Ждем вас, – неопределенно, глядя куда-то над плечом огромного увешанного железом воина, выдохнул тот.

– Обязательно было доводить его… – Сократор кивнул на мои штаны.

– Ругался, – радостно улыбаясь, выпалил первый.

– Кретины! – почти натурально огорчился предводитель. – Вот как теперь я покажу его Мирославу?

Покачав головой, здоровяк подошел ко мне и сложил руки на груди.

– Малыш ты как?

Мне было плохо. Все тело болело. Но пока этот прикидывался добрым, меня не били. Одно это уже примиряло меня с его существованием.

– Как твое имя?

– Арч, – свернувшаяся кровь слепила губы, так что речь вышла не особо внятной.

– Что он сказал, быдло? – рявкнул бугай на второго.

– Кажется, его зовут Арх, командир.

– Что ты делал в лесу, Арх?

– Смотрел на лагерь, – снова признался я.

– Зачем?

– Мне было любопытно.

Лесовик слегка улыбнулся и опустил глаза в пол.

– Почему ты был вооружен?

– В этом лесу не ходят без оружия.

– Чем же так опасен этот лес?

– Хозяева леса не любят чужих.

Я не солгал ни разу. Но Сократор почувствовал недосказанность.

– Ты живешь в этой деревне? Скажи кто из жителей твои родственники? Кто тебя может узнать?

– Я приехал из Ростока.

Воин повернулся ко мне спиной и обменялся взглядами со следопытом.

– Он не хочет говорить правду, – неожиданно зло выдохнул командир. – Продолжайте.

Любопытный ветерок лишь слабо шевельнул волосы, когда здоровяк вышел.

Следопыт взмахом руки остановил замахнувшихся было палачей.

– Идите отдыхать, – жестко приказал он. – Утром мы снимаем лагерь. И пришлите себе замену.

Истязатели торопливо выскочили на улицу, а следопыт вытащил из сапога мой нож и скользнул ко мне.

– Теперь Сократор меня не поймет. А мне это совсем не нравится. Клянусь Всеблагим, ты мне за это ответишь!

Он поддел застежки моей рубашки на животе и неторопливо повел остро отточенное лезвие к шее. Ветер открывающегося полога шатра заставил трепетать пламя факелов – вошел новый палач. Но чужак и не думал отвлекаться. Нож легко взрезал кожу на моей груди. Черта за чертой – кровь тонкими струйками сбегала мне на штаны.

Наконец, он положил ладонь на мою изрезанную грудь, резко придавил и провернул руку. Чудовищная, неудержимая, словно лавина, волна боли третий раз за ночь вышвырнула мое сознание из покинутого богами мира.

Очнулся от жажды. Купола провощенной ткани надо мной уже не было, и ласковое весеннее солнце вовсю жарило исходящую паром землю. Влажный ветер от леса силился помочь, да только ничего у него не выходило.

Рук я уже не чувствовал. Губы окончательно слиплись, и при малейшей попытке их раздвинуть голову простреливало болью. На груди – сплошная корка запекшейся крови… И пахло от меня так, словно ночь провел в выгребной яме, а не в шатре командира посольской охраны.

От лагеря остались лишь вкопанные жерди – опоры для палаток да черные пятна кострищ. Дружинники седлали лошадей.

– Воды, – собрав остатки сил, зажмурившись от вспышки в глазах, выкрикнул я.

Некоторые проходили совсем рядом, косились на меня, и ни один не потянулся за флягой.

– Воды!

Один их прохожих хмыкнул, подошел и, секунду повозившись с гульфиком, помочился мне на сапоги.

– На тебе водицы, заморыш, – с совершенно счастливой мордой, выдохнул он мне в лицо. – Смотри не захлебнись.

Часть охранников уже сидела на лошадях. Слуги складывали мешки с припасами на телеги. Отряд готовился выступать.

На невысокой, необычайно лохматой лошадке подъехал следопыт. Долго смотрел на меня, прикрывшись от солнца. Потом вытащил наполненный жидкостью кожаный мешок из седельной сумки и сунул горлышко мне между губ. В рот полилась слегка подсоленная студеная вода.

– Ты случайно не родственник ростокскому князю? – щурясь, спросил лесовик, убирая бурдюк на место.

– Нет, – дергать головой было больно. Пришлось говорить.

– Жаль.

Коняшка вяло обмахивалась длинным неопрятным хвостом от первых проснувшихся мух и переступала с ноги на ногу. Следопыт выпрямился в седле и, сложив руки на груди, смотрел куда-то вдаль, над головами суетящихся слуг.

– Жа-а-аль, – протянул он еще раз. – Знатный был бы повод…

Воины построились двумя колоннами. Телеги начали выкатываться на дорогу между ними.

– Что-то твой старший брат запаздывает.

– У меня нет братьев.

– Жаль, – резко выдохнул он и подобрал узду. – Ну, тогда – прощай, человечек из леса.

Задорно гикнув, следопыт сорвал лохматого конька с места. По широкой дуге, он объехал готовый к маршу отряд и скрылся на опушке леса. Пыль, поднятая его рывком, еще не успела осесть, как подъехал Сократор в сопровождении пары хорошо знакомых мне палачей. Спустя минуту, к ним присоединился четвертый – нарядно разодетый мужик на тонконогой, нервной кобылке.

– Это и есть ваш лазутчик? – брезгливо поморщившись, процедил он.

– Да, Мирослав. Лонгнаф поймал его в лесу у самого лагеря. Малец говорит – пришел из Ростока взглянуть на чужеземцев.

– Далековато завело паренька его любопытство, – засмеялся посол.

– Это точно, – искренне поддержал Сократор и нагнулся ко мне. – Ничего не хочешь добавить, малыш? Что-нибудь такое, из-за чего я должен был бы сохранить тебе жизнь…

Мое тело нашли бы через час. Через три часа о моей смерти узнал бы Вовур. К вечеру отряд, прошедший тысячи верст от Модуляр до Ростока, уже хоронили бы на опушке Великого леса. Ибо в противном случае через трое суток мои родичи там же хоронили бы Вовура. Было ли мне что сказать этому большому и сильному человеку? Поверил бы этот, закаленный битвами и путешествиями воин связанному щуплому парнишке в обмоченных штанах?

– Если хочешь встретить завтрашнее утро, ты меня отпустишь, – прохрипел я. И понял – не поверит. Неожиданно сильно захотелось жить.

Я изо всех сил сжал зубы. Чтобы предатель-язык не вздумал молить о пощаде.

– Отнесите его в лес, – вяло махнул рукой посол. – Прибейте гвоздями к дереву потолще…

– О! Мирослав! – громко засмеялся командир. – Как там Владыка говаривал в старые добрые времена? «Искупайте грехи своего народа»! Вот и пусть искупит…

– Да здравствует король Эковерт! – дружно гаркнули дружинники.

Палачи, радостно улыбаясь, поспешили снять меня с жерди. Конечно, нежностью их руки не отличались, и конечно, им показалось забавным несколько раз пнуть меня по дороге…

Я не помню короткий путь к лесу. Наверное, я падал. Наверное, меня били. Может быть, кто-то из них возвращался к деревне – вряд ли дружинники носят в поклаже гвозди.

Я не помню, как мои ладони прибивали к толстенной березе.

Я не знаю, как долго я провисел.

Я тонул в пучине беспросветного ужаса и боли. И единственное, о чем я молил подлых ушедших в спячку богов – дать мне силы, чтобы не орать и не выпрашивать у врага жизнь. Чтобы сохранить последнее и самое главное, что оставалось у меня, – честь.