Текст книги "Горелый магистр (СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22

Начало ноября, ознаменовалось серией пугающих происшествий, на территории Польского генерал-губернаторства, когда практически одновременно вспыхнули замки видных офицеров Ордена Чаши Господней, Тамплиеров и Госпитальеров.

Пять замков сгорели дотла так что никто из хозяев не успел выбраться и погиб в огне. Великий магистр Чаши Господней рейхсляйтер Герман Гиммлер, магистр ордена Тамплиеров группенфюрер Вольфрам Генрих Фридрих Зиверс, старший комтур ордена госпитальеров обергруппенфюрер Клаус Хаусхофер, магистр ордена Госпитальеров штандартенфюрер Бруно Гальке.

Криминаль-Комиссар окружного управления Безопасности Еврорейха Жак Лижье, отвечая на наши вопросы ответил, что случившееся конечно же месть красных за попытку честных граждан восстановить справедливость пусть и таким путём как ликвидация врагов Рейха. Но ни одно преступление против человечества не будет забыто. Еврорейх ещё напомнит красным, что правда сильнее лжи.

«Жиче Варшава», 5 ноября 1959 года

Москва

К осени структура и работа нового комитета окончательно стабилизировалась. Кроме конструкторского бюро, прозванного «КБ Мечникова», появился швейный участок, который остряки прозвали «Ателье Мечникова». Плюс к этому в НИИ полимерных соединений несколько лабораторий, работавших только на то, чтобы ответить на вопросы Александра к руководителям института. Вопросы были простыми, но ответа пока не было. Например, Мечникова интересовал материал с микропорами не пропускающий влагу, но пропускающий воздух. Причём не эксклюзив с заоблачной ценой, нечто доступное по цене. А ещё были просто водоотталкивающие ткани, ткани с максимальной прочностью на разрыв и истирание, и многое другое.

Выслушав хотелки Александра оформленные в виде государственного заказа, Руководство института поулыбалось, и выделило целую лабораторию, для шустрого юноши. Но решить задачку с нахрапа не вышло, и вот уже подключилась вторая, затем третья…

Самый большой прорыв Александр готовил в области городского строительства. Творческий коллектив из пяти архитекторов, парочки спортивных тренеров, спортивного врача, промышленного психолога, технолога полимеров, и одного сварщика, делали проект спортивного городка. С детским уголком, загончиком для собак, парой кортов для спортивных игр, атлетической площадки и небольшого киноконцертного – танцевального зала под открытым небом.

Городок был модульным, то есть предполагал комбинировать площадки по необходимости и по возможности, или разнести их по парку, или вообще поставить что-то одно, если двор был совсем небольшим.

На этом можно было бы и ограничится, но в комплект к проекту шли два десятка силовых тренажёров, роликовые доски со шлемами и защитой, нормальные спортивные костюмы, и приличные кеды, только вместо брезента, натуральная кожа, и вообще силуэт был приведён к виду нормальной обуви.

На защиту проекта Александр готовился как на бой, но в итоге драки не получилось. Госкомспорт, Госзеленхоз, Минлегпром, и Минторг, просто выкатили Госстрою, и Минместпрому, требование, сколько и каких площадок нужно построить в стране. Сколько на миллионный город вообще, отдельно сколько на Москву и Ленинград, и так по нисходящей не забыв даже посёлки городского типа, где полагалось построить хотя бы по одной площадке.

Небольшая битва разыгралась между швейными фабриками за право шить спортивные костюмы, но это Александра уже не волновало. Самое главное было сделано. В каждом советском городе должна была появиться полноценная досуговая и спортивная площадка, где все нашли бы чем заниматься. Молодежь атлетикой и играми, люди в возрасте спортивными и настольными играми, мамочки – прогулками в парковых уголках, и надзором за детьми лазающими по детскому городку. И красивая спортивная одежда, за небольшие деньги, тут была очень важна. Спорт должен был стать не только здоровым образом жизни, но и красивым. А ещё выгодным, так как с подачи Александра, спортсмены, сдавшие ГТО, в течении года получали надбавку к зарплате. Немного, от двадцати за бронзовый, двадцати пяти рублей в месяц, за серебряный и тридцати за золотой значок, но тут был важен сам факт.

А ещё был выпущен альбом «Типовых выкроек спортивной формы» для мелких кооперативов, и предприятий легпрома. Альбом получился тяжёлый, красивый и не дешёвый по цене, но первый тираж в сто тысяч смели в течении недели, и типография поскакала делать допечатки. Потому что покупали не только предприятия, но и женщины, имевшие в хозяйстве швейную машинку. Выкройки были простыми, а одежда выходила удобной и яркой, так что уже через пару месяцев на спортплощадках почти полностью исчезли классические советские тёмно-синие «тренировочные костюмы» которые по правде говоря стоило сжечь сразу после покупки.

Говорова со сверхмощными магнитами «выстрелила» только к осени пятьдесят девятого. Разумеется, тему мгновенно засекретили, так как редкоземельные магниты оказались востребованы в обороне просто везде, несмотря на цену. Сверхкомпактные, но мощные двигатели, датчики, и всего было не перечесть.

Виктория получила свою Сталинскую премию, чему была невероятно горда. Ведь её положение как декана факультета многократно упрочилось, и она вполне серьёзно подумывала о должности проректора по научной работе. А ещё «поспевали» новые сверхвысокочастотные полупроводники, основанные на металлах, очищенных с помощью Энергии, и такие же кристаллы, для будущих твердотельных лазеров, и энерго-электрические локаторы, к которым Александр не имел никакого отношения. Это была целиком и полностью идея физиков-энергетиков Академии – заставить кристалл излучать электромагнитное поле с помощью эфирной энергии, и ловить отражённый луч, тоже на комбинированное устройство, повышая таким образом его чувствительность. Мечников только ознакомился с общей идеей, и посоветовал Говоровой обратить пристальное внимание на саму тему и на ребят, делавших радар, объяснив, что если идея будет реализована, все получат на мороженное, а на сдачу смогут прикупить по квартире в кооперативном доме.

Так в общем и получилось. Армия утробно урча, всосала в себя и разработку и все материалы, не сумев только отбить себе людей, но поступила по-честному, отсыпав и денег, и всяких нематериальных благ, вроде путёвок с открытой датой заселения в самый роскошный пансионат Минобороны. Причём не по одной путёвке, а по пять штук, каждая из которых на всю семью.

Минобороны в самом начале конечно же и не думало платить разработчикам, но Александр как-о посетовал Булганину, что из-за скупости министра обороны маршала Говорова, никто из людей работающих в минлегпроме не хочет заниматься технологиями двойного назначения, а уж трудиться на военных вообще никакого резона.

Как-то эти слова дошли до маршала, и говорят, что тот ходил словно туча пару дней, пока не разрешил эту сверхсложную задачу дав команду достойно оплатить труд инженеров и учёных.

Утро обычно начиналось с короткой получасовой тренировки во дворе дома, кофе, и блокнота – ежедневника, где Александр записывал текущие дела, и планировал встречи. После этого он ехал в свой комитет, и уже там в буфете завтракал вместе с охраной вкуснейшими пирожками, которые пекла мама одного из художников, которую Александр переманил из школы, работать в столовой Комитета. Просто случайно попробовал пирожок которым его угостил Артём Каменев, и в тот же день, вакансия главного повара пищеблока была закрыта.

Кстати, стараниями того же Артёма, все стены были завешаны картинами и эскизами с работами художников комитета. Одежда, бытовая техника, инструменты и машины. Причём были не только воплощённые в металл, но и оставшиеся в проектах, как например новый дизайн Победы, самолёт с обратной стреловидностью крыла, и многое другое. Только всё что выпускалось было в голубых рамках, а то, что не вышло из рисунков – в зелёных. А начиналась галерея с эскизов модельного ряда Одесса, словно ставя точку отсчёта в истории. И голубых рамок было много. Очень много, так что приходящие изредка журналисты надолго зависали словно разглядывая через нарисованные окошки мир будущего.

После завтрака, когда охрана удалялась в отведённые им комнаты играть в нарды, шахматы, смотреть телевизор и отсыпаться, оставив одного человека в приёмной, Александр на свежую голову читал нормативные документы, прессу, или если впереди были экзамены штудировал учебники и писал рефераты. Этот час его обычно не дёргали за исключением срочных дел.

После начиналась обычная рутина. Разговоры с директорами и технологами иногда переходящие в скандалы с криками и угрозами, встречи с отдельными ходоками от заводов и фабрик, и редкие встречи с журналистами, которых Александр не любил особенно горячо.

Журналисты задавали какие-то особенно идиотские вопросы, лидером среди которых был: «А как вы, вчерашний школьник чувствуете себя на министерской должности?»

Ему всегда хотелось ответить что чувствует он себя «ох. енно» но справедливости ради, это была бы неправда. Лучше всего он чувствовал бы себя где-нибудь у моря, в плетёном кресле – качалке, и чтобы стройная мулатка подносила мохито, но кто же мог предположить, что невинное желание одеваться во что-то приличное, обернётся вот таким вот образом.

– Александр Леонидович, к вам очень просится Павел Осипович Сухой. Показал документы депутата Верховного Совета.

– Кто?!! – Переспросил Александр и не дожидаясь, когда секретарь повторит, бросил. – Впускайте конечно. И, Виктория Семёновна, сделайте пожалуйста нам чаю.

Павел Осипович, третьего дня, присутствовал на выкатке полноразмерного макета нового боевого вертолёта ещё не имевшего официального названия, а только заводской индекс Ми-9 «Шершень». С первого взгляда машина поражала соразмерностью пропорций, и несмотря на ломанные линии, изяществом и хищным видом.

Павел Осипович, разработавший к пятьдесят девятому году почти десяток самолётов разного назначения, очень хорошо знал всю летающую технику, и вертолёты естественно тоже. Но сейчас видел, как разом лишившись детской угловатости, машина Михаила Леонтьевича Миля, оказалась в следующем поколении, словно перешагнув десятилетия постепенных изменений. И как никто другой он знал, что чудес не бывает. Вот так, запросто, выдать рывок сквозь десятилетия…

В тот день, работавший с Сухим сотрудник КГБ был озадачен тем чтобы узнать всё о проекте Шершень, и в кратчайшие сроки доложить.

Кратко не получилось. Тему засекретили наглухо, но в конце концов Павлу Осиповичу шепнули одну фамилию: «Мечников». Тот самый Мечников который одежда, утюги, чайники квадроциклы и говорят даже новейший боевой экраноплан принятый на вооружение Балтфлотом.

Представляться как Генеральный конструктор, Сухой не любил. Поэтому одев пиджак со всеми орденами и двумя знаками Сталинской премии, он приехал в Комитет по Товарам Народного Потребления, и представившись как депутат Верховного Совета, прошёл в здание.

Ещё, когда ехал, то всё корил себя за доверчивость. Ну как мог пацан, сотворить такое? Ну сделал пару удачных эскизов. Но когда шёл по коридору, увешанному картинами и набросками, понял. Это он. А после стоял не в силах оторвать взгляд от самолёта нарисованного на фоне неба.

У самолёта были резко отогнутые вперёд основные крылья, двойное хвостовое оперение, и даже передние плоскости, явно цельноповоротные, потому что на рисунке они были под углом. Да и сам самолёт был изображён торчком, словно зависнув в воздухе, а от крыльев вниз уходили туманные дорожки турбулентных потоков. Он снял картину в простой деревянной рамке, и подхватив её подмышку, пошёл к кабинету Мечникова.

Когда Павел Осипович Сухой, одетый в новенький костюм «Ленинград» вошёл в кабинет, первое что заметил Александр, был снятый со стены рисунок в руках конструктора.

– Павел Осипович. – Александр показал на кресло в чайном уголке, и дождавшись, когда знаменитый авиаконструктор сядет, сел напротив.

– Ты рисовал? – Павел Осипович бухнул на стол картину.

– Павел Осипович, пока вы не наговорили мне всяких глупостей, давайте и я одену свой пиджачок.

Александр встал, подошёл к встроенному шкафу, и сняв светло-серый пиджак, надел чёрный, шерстяной на котором были ордена и знак магистра.

Сев напротив Сухого, он кивнул.

– Ваших регалий конечно нет, но для восемнадцати лет, думаю неплохо.

Сухой помолчал. Это действительно меняло многое. Два боевых ордена, знак магистра… Не с того он разговор начал.

Ситуацию несколько разбавила секретарша которая принесла чай с упоительно пахнущими пирожками, которые так напомнили ему те, что пекла мама, что он не удержался и сразу съел один, едва запив крепким чаем.

– А если останетесь на обед, угощу вас настоящим полтавским борщом. – Александр улыбнулся. – Наша повариха – настоящая волшебница.

«Господи, да он же и в самом деле мальчишка» – Подумал вдруг авиаконструктор. «Мальчишка с боевыми орденами».

– Прошу прощения Александр Леонидович. – Сухой глотнул чай, и поставил чашку на стол. – Просто уж больно меня ваш рисунок выбил из колеи.

– Да вы не извиняйтесь. – Александр махнул рукой. Это у меня в голове бродит всякое. Вот и прорывается на бумагу, в виде всяких образов.

– Странно конечно…

– Странно? – Александр громко в голос рассмеялся. – Два десятка колдунов сносят танковый полк, превращая в горелое железо, вам, насколько я знаю провели полное оздоровление организма, фактически заменив лёгкие, и в каждой школе, есть стена, куда расшалившийся школьник может кинуть что-то что гарантированно убьёт взрослого мужчину. И вот это вот всё, не странно. А мои глюки, это конечно самое странное в нашей жизни. Или возьмём мой рисунок. Мы с вами же понимаем, что в некоторых случаях, самолёт повиснет на двух точках на концах крыльев, и распределить эту нагрузку невозможно.

– А! – Сухой махнул рукой. Сделаем из энергетически упрочнённого титана.

– Вот вам и ответ. – Александр снова рассмеялся. – Вы уже пристегнули к одной сказке другую, но одна для вас привычна и близка, а вторая непонятная и пугающая.

С Сухим они действительно проговорили до обеда, и Александр накормил авиаконструктора борщом с галушками, и на второе нежнейшей отбивной, с жаренной картошкой.

В итоге, Сухой уехал с десятком эскизов, где Александр изобразил и Су – Двадцать седьмой, и даже двадцать пятый всё-таки оставив тридцать пятый и пятьдесят седьмой «на потом».

Поскольку Павел Осипович сломал весь график, пришлось принимать прочих посетителей в быстром темпе, и часам четырём Александр в основном разгрёб все завалы.

Сегодня в МХАТе давали премьеру совсем нового спектакля Булгакова «Мастер и Маргарита». Сама пьеса была написана очень давно, но уж больно тема была скользкой. Христианство, органы безопасности… По совету Александра, Булгаков напросился на встречу с Лаврентием Берия, и дал ему почитать пьесу.

А Лаврентий Павлович, прочитав произведение Булгакова был в совершеннейшем восторге. По-сути никакой крамолы в пьесе не было. Органы правопорядка боролись со всякой чертовщиной, а от действий Воланда и его приспешников пострадали только плохие люди. Пьесе был дан зелёный свет, и буквально за три месяца, Мейерхольду удалось поставить спектакль, о котором в Москве говорили буквально все.

Специально к премьере, На Риту пошили платье, из тёмно-синего шёлка, с крошечными блёстками, словно звёздное небо, а Александр пошил себе костюм из шёлка синего цвета ещё более тёмного оттенка, с белым швом. Сопровождать их в театре, должна была Вера Гурова, и Григорий Янаев, которые по такому поводу тоже приоделись в ателье Осипа Лейзера. Вера в длинное платье из зелёного шёлка, лёгкую песцовую шубку, а Григорий в строгий френч полувоенного стиля тёмно-бирюзового цвета, и совсем не были похожи на охранников, а скорее на старшего брата с женой.

Текст пьесы оказался чуть другим чем помнил его Александр, но в целом это был тот же Мастер, которого играл Баталов, и та же Маргарита, которую играла молодая, но уже известная актриса Наталья Фатеева.

Публика весьма благосклонно приняла новую работу Михаила Афанасьевича устроив ему настоящую овацию, и забросав сцену цветами.

После спектакля поехали на традиционный банкет, который организаторы премьеры устроили в Праге, и Александр вместо понятного и приятного вечера наедине с Ритой, был вынужден поехать в ресторан. Пожимать руки знакомым и незнакомым людям, терпеть оценивающие взгляды московских мужчин, и весьма намекающие от московских дам, а также отвечать на идиотские вопросы от тех и других.

Но к его огромному удивлению, всё случилось по совершенно иному сценарию. Устроители банкета собрали в Зеркальном зале, не чиновников, а актёров, художников, декораторов, и прочего театрального люда, из нетеатралов пригласив, как архитектора Лаврентия Берия, как промышленного художника Мечникова, и некоторых других.

Среди приглашённых неведомыми путями оказался, и второй секретарь посольства Еврорейха Константин Канарис родной племянник покойного Вильгельма Канариса, сгоревшего вместе с самолётом на взлётной полосе Варшавского аэродрома.

Он постоянно вился возле Александра, и отходил только тогда, когда к Мечникову подходил Берия.

– Гриша. – Александр говорил негромко, но чётко и ясно так, что стоявший в двух шагах охранник прекрасно всё слышал. – Чего-то эта евромразь рядом ошивается. Не словить бы от него какую гадость. А лучше уведите-ка вы Лаврентия Палыча. Чёт мне это совсем не нравится. И Ритку уведи. Пусть они с Верой едут ко мне домой, я подскочу позже.

Сработали телохранители Берия мгновенно. Только Григорий просемафорил им «опасность», и через несколько секунд Лаврентий Павлович словно испарился, оставив пару человек из охраны, для контроля ситуации.

Вера тоже пошла с Ритой «попудрить носик», и не вернулась, а вокруг бывшего штандартенфюрера встали хмурые и хорошо обученные мужчины, желавшие получить ответы на некоторые вопросы.

– Твари краснопузые. – Дипломат оскалился в ухмылке и рывком вытащил из рукава пиджака странный предмет больше похожий на шприц с пистолетной рукоятью. – Ну, кто первый на тот свет?

– А зачем всё это, господин посольский секретарь? – Александр шагнул вперёд. – Вы же понимаете, что мы можем стереть Берлин заново, как и другие европейские столицы. Но в этот раз, никто не будет давать время чтобы вывести людей из города. Два миллиона берлинцев превратятся в чёрный пепел, ради чего?

– Тебе не понять, сопляк. – И Канарис перешёл на немецкий. – Только поднявшись простив жёлтых и красных, белая раса сможет править миром, как и должно.

Александр усмехнулся и тоже перешёл на немецкий.

– Вы же не белая раса. Вы генетический мусор. Помесь римлян, которые вообще-то полунегры, испанцев, которые на три четверти мавры, и просто всякой швали набегавшей к вам пограбить. Какая к чёрту белая раса? Она существует только в вашем больном воображении. Жить на свои скучно, вот и придумываете сказки, чтобы под этим соусом грабить других. Давайте вы быстренько застрелитесь из своей штуки, и мы все пойдём по делам. Я к своей девушке, парни к жёнам и подругам, а товарищи актёры – отдыхать.

– Сделайте как он сказал, – вдруг раздался громкий и хрипловатый голос сзади. – Булгаков, который после ранения на фронте чуть прихрамывал, остановился в нескольких шагах от Константина. – Сделайте, ибо вы не знаете, с кем разговариваете, и что он с вами может сделать. – Глаза Михаила Афанасьевича горели словно два уголька, и в зале повисла тягучая тишина.

– Что? – Канарис рассмеялся. – Этот щенок? – Он стал поднимать своё оружие, а Александр, словно ждал этого момента выплеснул из себя какую-то адскую смесь из страхов за Риту, и своих людей, лютой ненависти к европейцам за концлагеря и газовые камеры, и боли за каждого убитого малыша.

Тёмное облако вырвавшись из рук, мгновенно окутало дипломата словно густой колыхающийся кисель, и из этого мутного тёмного облака донёсся дикий крик словно заглушённый расстоянием. Крик становился всё тише, облако колыхаясь уменьшалось, всё быстрее и быстрее, пока не осталось висящей в воздухе точкой, которая на глазах растаяла без следа.

– Дурак. – Булгаков пожал плечами, и с вызовом посмотрел на Александра. – А от вас, я ожидал чего-то более эффектного.

– Так дамы же. – Александр развёл руками. – Зачем их-то пугать? Даже стрельба была бы лишней. Правда товарищи? – Александр повернулся к телохранителям.

Охранники, до лёгких спазмов впечатлённые расправой с дипломатом, лицами и жестами подтвердили, что да, конечно, и вообще, как можно?!!

Театральная публика стала потихоньку оттаивать, да и что такого случилось-то? Ну помер там кто-то, так наверняка нехороший. А мясо остывает. Снова зазвенела посуда, и полилась водка и вино в рюмки. А Александр которого ещё немного колотило откатом от выплеска, устало плюхнулся на стул, а рядом кто-то сразу поставил стакан и тут же наполнил его лимонадом.

Не чувствуя вкуса, Сашка выцедил напиток, и сразу же попросил ещё. Григорий, подхватил со стола ещё одну бутылку, и сорвав пальцами крышку, набулькал пузырящейся жидкости.

– Ты как?

– Пока не знаю. – Александр покачал головой. – Словно лягушку проглотил.

– Может к доктору?

– Зачем к доктору? – на стул напротив плюхнулась симпатичная девчонка с парой смешных косичек.

– Здравствуйте. – Александр старался быть вежливым в любой ситуации.

– Здравствуйте. – Девушка вдруг рассмеялась да так заразительно, что все, кто стоял рядом тоже начали улыбаться. – А вас тут почти все знают, а я вот первый раз вижу. – Она благодарно кивнула Григорию который и ей налил лимонад. – Так что, будем знакомиться?

– А я вас знаю. – Александр, память которого наконец выдала нужную информацию, улыбнулся. – Вы Надежда Румянцева.

– Вот! Вы меня знаете, а я вас нет! Это же несправедливо!

– Так вы знаменитость. – Александр развёл руками. – А я простой художник.

– Простой художник со Сталинской премией, и вон какими-то наградами? – Пальчик актрисы ткнул в орденскую планку.

– Да это ерунда. Заводская юбилейная медаль. – Отмахнулся Саша. А премия… случайно получил. Вместе с коллективом. Моя работа была сделать пару эскизов.

– А знак магистра? – Уличающе воскликнула Надя.

– Это подделка. – Шёпотом произнёс Александр. – Но вы же никому не скажете?

– Так вы обманщик? – Надежда вновь расхохоталась. – Представляю, что вы говорите юным девицам.

– Надя, вы очень интересная и красивая, но я совершенно не готов устраивать из моих отношений с девушками запутанный клубок. Вот если расстанусь с текущей подругой – милости просим. А пока… прошу простить.

– Какой, вы… не московский.

– Увы. – Александр допил стакан и встал. – Провинциал, да ещё и с принципами.