Текст книги "Приговорённые (майор Девяткин - 3)"

Автор книги: Андрей Троицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Андрей Троицкий

Приговоренные

Глава первая

Магазин кондитерских изделий «Мечта» не самый большой в Москве, от двери до прилавка всего десяток шагов. Здесь пахло мускатным орехом и ванилью. В отсутствие посетителей скучала, считая время до конца смены, продавщица по имени Ира.

Свидание с одним перспективным ухажером назначено на девять вечера. Смена кончится через час, ровно в восемь. Отсюда до Перово добираться минут тридцать или чуть дольше. А там еще на автобусе четверть часа, да и автобуса этого ждать долго. Можно опоздать на встречу…

Иру отвлек от мыслей скрип дверной пружины. Порог переступила женщина, одетая в темную куртку. Продавщица вспомнила посетительницу. Ее звали Джейн Майси, она американка, то ли экономист, то ли инженер. Раз в неделю, по пятницам, покупает здесь свежие пирожные с заварным кремом. Американка хорошо говорила по-русски, с ней приятно переброситься парой слов. Прошлый раз она сказала, что ее командировка продлится еще пару месяцев. Майси поздоровалась и стала разглядывать товар на прилавке. Заметно, что сегодня Джейн не в настроении. Наверняка ей надоела московская погода: солнце неделями не показывается, то снег валит, то дождь капает, не поймешь – осень ли, весна ли на дворе…

– Если хотите чего-то особенного, возьмите вот этот торт «Витязь», – сказала Ира. – Темные бисквитные коржи, а внутри вишня в коньячном сиропе. Я не пробовала. Наверное, очень вкусно.

– Спасибо, – кивнула Джейн.

Лицо ее оставалось напряженным, зрачки глаз расширены, будто американка выпила лишнего или не на шутку разволновалась. Она снова оглянулась через плечо, словно хотела убедиться, на месте ли машина.

– У меня будут гости. – Голос Джейн звучал глухо, будто она простудилась. – Я возьму десяток пирожных и торт. Ну, который вы посоветовали.

Ирина посмотрела на улицу сквозь большое, во всю стену, стекло витрины. У бордюрного камня, впритирку к тротуару, стояла иномарка серебристого цвета. Кажется, на ней ездит Джейн. Впереди – темная машина, тоже иностранная, не новая, с заметной вмятиной на заднем крыле. Ира подумала, что она только что подъехала, несколько секунд назад ее здесь не было.

Продавщица вытащила коробку, сложила в нее пирожные, затем достала из холодильника торт и снова посмотрела на улицу, машинально отметив, что сзади машины Джейн остановилась «Волга» с какими-то темными мутными стеклами, будто залитыми мазутом. Погасли габаритные огни, но из машины никто не вышел. Продавщица отметила, что теперь, когда тут припарковали «Волгу», машина Джейн оказалась зажатой с двух сторон и, пожалуй, ей будет трудно выехать, если водитель «Волги» не подаст назад.

– Погода сегодня плохая, – заметила она.

– Да, да, – рассеянно ответила Джейн. – Погода…

Тут дверь в магазин приоткрылась, появился невысокий мужчина средних лет в расстегнутой спортивной куртке, козырек кепки надвинут на лоб. Он вдохнул запах ванили, на его лице появилось что-то вроде улыбки, – наклонился над прилавком, взглянул на продавщицу, покосился на Джейн. Неожиданно попятился обратно к двери и вышел.

За рулем «Вольво», остановившегося впереди машины Джейн, сидел мужчина приятной наружности, одетый в серый плащ. Его звали Игорем Сотниковым. Для друзей – просто Сотник. Рядом с ним на пассажирском сиденье, пристегнутая ремнем безопасности, дремала женщина в темной кожаной куртке. Она сладко посапывала, по салону плыл запах крепленого вина. На заднем сиденье устроились двое мужчин. Один из них только что заходил в кондитерскую, он откликался на имя Павел или отчество Палыч. Второй – коротко стриженный молодой человек с приплюснутым коротким носом, на запястье левой руки татуировка: олень на фоне восходящего солнца. Значит, малый отбывал тюремный срок на севере. Молодой человек откликался на кличку Сапог.

– Она нас заметила еще на светофоре, – сказал Сотник. – Уже третий раз через плечо обернулась. Надо идти. Как думаешь, Палыч?

– Угу, – процедил тот сквозь зубы. Удобно расположиться на заднем сиденье Палычу мешал пистолет под ремнем брюк. Длинный ствол больно давил на ляжку. И переложить оружие некуда: карманы куртки неглубокие.

Сотник молчал, наблюдая, как к лобовому стеклу липнут крупные снежинки. Превращаясь в капли влаги, они медленно ползли вниз и пропадали из вида. Зима в Москве не похожа на ту зиму, что он помнил с детства, – с высокими снежными сугробами, лютыми ветрами. А весна не похожа на весну. Сотник посмотрел на циферблат часов и произнес:

– Ждем еще минуту. И выходим.

Американка, наклонившись над прилавком, заговорила быстро и сбивчиво. Так, что продавщица не сразу поняла смысл сказанного. А поняв, испугалась так, что плечи опустились, а моток веревки вывалился из рук и покатился по полу.

– Тут есть запасной выход? Эти люди, ну, этот мужчина, который только что заходил… Они преследуют меня. Сейчас, когда он тут появился… Я видела за поясом, под брючным ремнем, рукоятку пистолета. Куртка распахнулась, и… Посмотрите на машины возле тротуара. Эти люди не дадут мне отсюда уйти.

– Я все видела. – Волна страха, накрывшая продавщицу, быстро схлынула. – У вас есть мобильный телефон?

– Он в машине. Все равно полиция не успеет приехать.

– Кто эти люди?

– Не знаю. Выпустите меня через заднюю дверь. Прошу вас…

– Так не пойдет, – покачала головой Ира. Кажется, она уже нашла единственно верное решение в этой запутанной и опасной ситуации. – С улицы все видно, каждый ваш шаг, каждое движение. Как только я пущу вас за прилавок к служебной двери, эти люди окажутся сзади дома быстрее нас. А там, на заднем дворе, деваться некуда.

– Что же делать?

– Успокойтесь. Я постараюсь помочь. А насчет этих людей все ясно: они хотят отобрать вашу машину, поэтому и следят за вами, ждут подходящего момента. Слушайте… Сейчас я выйду в дверь, что у меня за спиной. Бандиты подумают, что я пошла за тортом или за коробкой. Вы останетесь тут, будто ждете моего возвращения. Тем временем я окажусь во дворе, а оттуда незаметно попаду в магазин «Мастерица», там продают нитки, бисер… Продавщица Зоя – невеста местного участкового.

– Участкового?

– Ну, который главный на этой улице и на двух соседних. Зовут его Никита Сомов. Он после смены всегда торчит у своей Зои. И сейчас он у нее. Я вернусь через две минуты. Никита в полицейской форме и с оружием. Как только бандиты увидят его, сразу же уедут. Он проводит вас до дома. Если надо, вызовет подмогу. Только никуда не уходите.

Ира исчезла за служебной дверью, и Джейн осталась одна. Ей захотелось оглянуться назад, посмотреть, что происходит на улице, но она так и не смогла это сделать.

Скрипнули петли входной двери, Джейн повернула голову. В магазин вошел молодой человек с коротким перебитым носом и шрамом над верхней губой. Он отступил в сторону, освобождая дорогу другому мужчине, высокому красавцу в сером плаще. Сотник шагнул к Джейн и сказал:

– Простите, что отвлекаю от важного дела. Но в двух кварталах отсюда, на перекрестке, вы поцарапали крыло моей машины и даже не заметили этого. Или сделали вид, что не заметили. Не хотите взглянуть? Ну, на повреждения.

– Я жду продавщицу, – ответила Джейн, удивившись, как ровно и спокойно звучит ее голос. – Сейчас она вернется, я расплачусь, а потом мы вместе посмотрим царапину.

– У меня нет времени ждать.

Мужчина схватил ее запястье. Джейн попыталась вырвать руку из его клешней, но ничего не получилось. Отступив на полшага, она, размахнувшись, ударила нападавшего сумочкой в грудь. Плохо соображая, что делает, рванулась к двери и наткнулась на молодого человека. Тот коротко размахнулся, ударил Джейн открытой ладонью по лицу. Попал в верхнюю челюсть и снова ударил в то же место, но уже слабее, без замаха.

На пару секунд Джейн ослепла от боли и почувствовала, что прикусила язык, а носом пошла кровь. Сквозь звон в ушах послышался хриплый шепот:

– Молчи, тварь, иначе сдохнешь.

Кто-то вывернул до хруста правую руку, дернул ее с такой силой, что Джейн едва устояла на ногах. На глаза навернулись слезы, сумочка выскользнула из рук и повисла на длинном ремешке. Джейн потащили к двери. Когда ноги оторвались от пола, она на секунду почувствовала себя легкой, почти невесомой. Майси не могла оказать сопротивления своим врагам, только успела выставить ногу и во что-то упереться.

– Помогите! – Вместо крика из груди вырвался жалкий мышиный писк. – Люди!.. Отстаньте, не трогайте меня! Заберите ключи от машины. Только отпустите.

Еще секунда – и ее выволокут наружу. Слезы лились из глаз, и в этих слезах тонул окружающий мир.

– Ни с места!

Это был незнакомый мужской голос, громкий и твердый. Джейн повернула голову и сквозь пелену слез увидела чей-то темный силуэт. Мужчина в серо-голубой полицейской форме стоял по ту сторону прилавка. Рядом с ним оказалась продавщица. Значит…

– Стоять! – повторил полицейский. – Поднять лапы! Иначе стреляю…

И он действительно выстрелил. Но выстрел почему-то раздался где-то совсем близко, у самого уха. За ним еще один хлопок, и еще… Поплыл запах горелого пороха. Кто-то снова ударил Джейн ладонью в лицо. Она повисла на руках бандита, перестав понимать, что вокруг происходит, только услышала, как на плитки пола посыпалось битое стекло.

– Убили, убили!..

Это закричала продавщица. Джейн чувствовала, как ее вытолкнули из магазина в предбанник и потащили дальше по ступенькам, по тротуару. Она постаралась поджать под себя ноги, но из этого ничего не вышло. Ее тащили к машине легко, будто тряпичную куклу.

– Помогите! – собрав последние силы, закричала Джейн. – Люди!..

Через пару секунд ее засунули на заднее сиденье машины. Слева сел мужчина в кепке, справа навалился плечом молодой человек. Сумочку на длинном ремешке с нее сорвали, а на запястьях сомкнулись стальные браслеты наручников. За руль сел мужчина в сером плаще, машина сорвалась с места и, свернув с улицы, помчалась в темноту глухих переулков.

Молодой человек обшарил карманы Джейн, выудив ключи от машины и кошелек. Он что-то говорил ей в самое ухо, но от волнения американка перестала понимать русскую речь, только дико вращала глазами и повторяла, адресуя слова неизвестно кому:

– Пусти меня, пусти… Гад… Пусти…

Ее никто не слушал. Машина петляла по переулкам, но погони не было. Кто-то включил в салоне верхний свет. Стало видно, как мужчина в кепке роется в ее сумочке, перебирая содержимое. Ключи от квартиры, документы, фотографии ребенка… Только сейчас Джейн увидела, что на переднем сиденье рядом с водителем находится женщина. Пристегнутая ремнем к сиденью, она дремала, свесив голову на грудь. То ли была пьяна, то ли нездорова. На женщине темная кожаная куртка, легкий шарфик вокруг шеи. Голова не покрыта, прическа вроде той, что у Джейн, и цвет волос тот же…

Машина выехала на освещенную улицу и притормозила в сотне метров от кафе или ресторана. У освещенного подъезда стоял швейцар в форменном пальто с золотыми погонами. Он скучал, потому что посетителей не было.

Распахнулась правая передняя дверца, щелкнул замок пристяжного ремня. Женщину, сидевшую впереди, вытолкнули из салона на мостовую. Завизжали тормоза машины, идущей сзади. Это водитель вовремя заметил женщину на мостовой. Обернувшись назад, Сотник кивнул молодому человеку. Тот, ухватив Джейн за шею свой железной лапой, стал толкать ее голову вниз. Ясно: бандиты хотят, чтобы она наклонилась, не увидела дороги.

Через четверть часа машина остановилась в темном дворе, Джейн вытащили из машины и пересадили в другой автомобиль. Все тот же молодой парень с татуировкой на запястье освободил ее от наручников, поднял кверху рукав куртки. Мужчина в сером плаще, пересевший назад, достал шприц, наполненный какой-то жидкостью, и сказал:

– Не дергайся, дура, я же иглу сломаю. И все придется начинать сначала.

Джейн почувствовала болезненный укол. Через минуту она прекратила сопротивляться. Мышцы наполнило приятное, расслабляющее тепло. Непроглядная темнота вечера окружила Джейн со всех сторон, пленница провалилась в этот мрак и потерялась в нем.

Сообщение о перестрелке и похищении человека поступило в Главное управление внутренних дел Москвы в начале девятого. Дежурная группа в составе старшего следователя уголовного розыска майора полиции Юрия Девяткина, эксперта-криминалиста, четырех оперативников в штатском и кинолога со служебно-розыскной собакой прибыла на место ровно в восемь сорок.

К этому времени на месте находились офицеры из межрайонного управления внутренних дел и местного отделения полиции. Вскоре приехал следователь московской прокуратуры, который привез своих экспертов. Народу в кондитерскую набилось столько, что трудно было протолкнуться к прилавку, поэтому Девяткин решил провести опрос свидетелей в соседнем магазине «Мастерица». На счастье, полицейская машина, совершавшая патрулирование района, прибыла на место происшествия спустя пару минут после того, как смолкли выстрелы, поэтому свидетели не успели разбежаться.

Девяткин устроился в тесном кабинете хозяина магазина. Здесь едва хватало места для крошечного стола, двух стульев и огромного несгораемого сейфа. Ему казалось, что раскрутить это дело будет так же просто, как расколоть орех, сил и сообразительности требуется совсем немного. Он вызвал продавщицу магазина «Мастерица» Петрову, чей жених, лейтенант полиции Сомов, двадцати семи лет от роду, погиб в перестрелке с бандитами. Усадил женщину на мягкий стул, включил настольную лампу и вытащил из портфеля бланк допроса свидетеля.

Тут выяснилось, что Петрова не может говорить, из груди вырывались стоны и рыдания. Девяткин успокаивал ее четверть часа, но узнал только то, что уже было известно со слов местных полицейских. В магазин «Мастерица» примчалась продавщица из кондитерской «Мечта», попросила Сомова пройти с ней. Якобы на посетительницу, иностранку по имени Джейн Майси, пытаются напасть бандиты. Сомов молча встал и пошел, на ходу расстегнув кобуру пистолета. Через несколько секунд раздались выстрелы.

– Идите, девушка, – сказал Девяткин напоследок, – и постарайтесь успокоиться. Хотя… Какое уж тут спокойствие.

Потом вызвал оперативника Сашу Лебедева, огромного мордастого парня, который брал все призы на ведомственных соревнованиях по классической борьбе.

– Отведешь свидетеля к машине «Скорой», – кивнул он на продавщицу, – пусть ей сделают инъекцию успокоительного.

После нее в кабинете появился невысокий плотный мужчина лет пятидесяти. Звали его Константин Зобов. В свое время он служил в милиции. Работал с трудными подростками, пока кто-то из парней не ткнул своего наставника ножом в живот. По карьерной лестнице Зобов далеко не продвинулся – с таким образованием, как у него, даже о погонах майора нечего мечтать. Два года назад он вышел в отставку.

– Ни черта я не видел, – сказал Зобов. – В моей «Волге» зажигание барахлит. Я остановил машину, вышел, чтобы купить сигарет в киоске напротив. Снова сел в машину, а двигатель не заводится. Случайно глянул на тротуар, а там мужики какую-то бабу тащат. Подумал, она пьяная, и больше в ту сторону не смотрел.

Девяткин, разочарованный результатом допроса, отпустил Зобова. Следом за ним в кабинете появилась миловидная женщина лет сорока по имени Инга Костина. Гражданка второй день ездит общественным транспортом, потому что ее машина в ремонте. Она ждала автобуса на остановке, когда на улице появились какие-то люди. Костина решила, что это местные пьянчужки выясняют отношения, и отвернулась, потому что такие сцены вызывают в ее душе отвращение и брезгливость. Только потом узнала, что похитили женщину.

Девяткин заполнил протокол и попросил Костину расписаться.

– Вы только учтите: мой муж – депутат Государственной думы от правящей партии, – сказала Костина. – Если надумаете присылать мне повестки на допросы или таскать по кабинетам… Тем хуже для вас. Вы в каком звании?

– Майор.

– Если станете вести себя… Ну, вы знаете как: неэтично, вызывающе, то быстро превратитесь в капитана, а то и в лейтенанта. Будете регулировать движение, махать палкой на улице. Поняли меня?

– Понял, спасибо, что предупредили, – кивнул Девяткин. – Но пока я не разжалован в лейтенанты и не стою на перекрестке, вот вам повестка. На понедельник, на девять утра. Адрес МУРа знают все: Петровка, тридцать восемь. Всех вам благ. И большой привет мужу. Не вздумайте опоздать, иначе оформлю принудительный привод, и вас доставят на допрос в наручниках.

– Вы об этом пожалеете. – Сверкнув глазами, женщина поднялась и выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью.

Последним свидетелем оказался преподаватель истории одного из московских институтов Павел Моисеевич Шумский. Он тоже почти ничего не видел, выстрелов не слышал.

– У меня хорошая зрительная память, – сказал профессор, – но я стоял слишком далеко от этой кондитерской. Да, женщину разглядел. Темная кожаная куртка, на шее красный шарфик. Я еще подумал: такая приличная на вид дама, а напилась как сапожник. На мужчин как-то не обратил внимания и на машину, на которой они уехали, не посмотрел. Кстати, не могли бы вы погасить свою сигарету? Не выношу табака.

Девяткин огорчился до глубины души, когда сообщили, что все следы, которые могли оставить преступники в магазине, затоптали любопытные граждане и сами оперативники. Розыскная собака довела проводника только до кромки тротуара, подняла морду и завыла на темное небо.

Вскоре в кабинет снова ввалился старший лейтенант Лебедев и сообщил, что бандиты выбросили Джейн Майси из машины и скрылись. Все произошло полчаса назад у ресторана «Светоч». Администрация заведения вызвала «Скорую», пострадавшую доставили в больницу с диагнозом сотрясение мозга, перелом правого предплечья и множественные гематомы. И еще что-то по мелочи. Врач сказал, что пару дней ее продержат в палате интенсивной терапии, затем переведут в общую палату.

– Это точно наша подопечная? – спросил Девяткин. – Не другая женщина?

– Наша, – кивнул старлей. – Тут двух мнений быть не может. Бумажник при ней. В нем документы, права. И описание внешности и одежды полностью совпадает.

– Так-так. – Девяткин потер ладони. Неплохо. Полоса беспросветного мрака кончилась, в конце тоннеля появился свет. – Что еще говорят врачи?

– Что ее жизни ничего не угрожает. Если не считать…

– Чего еще не считать?

– Ну, в крови значительный процент алкоголя. Выходит, ее похитили, чтобы… Даже не знаю. Вином напоить, что ли?

– Возможно, у нее банкет был на службе, – покачал головой Девяткин, – или застолье в ресторане. Мы должны обеспечить охрану американки в больнице, а не острить тупым концом. Надо, чтобы наши парни в штатском посменно, днем и ночью, дежурили у палаты.

– И все-таки зачем похитили Майси? – упорствовал Лебедев. – Ее машина цела, деньги и кредитные карточки в бумажнике.

– Ты не первый год работаешь в МУРе и должен знать, что иногда похищают или убивают не того человека, которого заказали. Бандиты совершают ошибки. Скорее всего, так вышло и на этот раз. Они прихватили женщину, а тут началась стрельба. Все решалось в доли секунды. Американку сунули в машину, там проверили ее документы, убедились, что это не тот человек, и вытолкали из салона. К тебе несколько поручений. Хорошенько разузнай, что за личность наша свидетельница Инга Костина и что она делала в этом районе в такое время. И в такую погоду. Ясно, что у нее было какое-то срочное дело. Но какое?

– Еще что-нибудь?

– Шумский врет, он наверняка запомнил лица похитителей. Узнай и о нем все, что сможешь. Он – профессор каких-то «умных» наук и весь из себя такой заслуженный. Но пятна бывают даже на Солнце, а уж про Шумского и говорить не стоит. Усек, что мне надо? Кстати, что слышно насчет машины похитителей?

– В районе улицы Машиностроения во дворе одного из домов горит «Вольво». Кажется, наш и есть.

Девяткин хмыкнул и прикурил новую сигарету. Надо же, та самая Джейн Майси, с которой он свел знакомство около года назад. В ту пору она влипла в неприятную историю, но до похищения тогда дело не дошло. Майси поклялась больше не приезжать в Россию, потому что ей здесь, мягко говоря, не очень везет. И вот вдруг объявилась…

Глава вторая

Начальник колонии строгого режима подполковник Яков Горобец снял трубку телефона внутренней связи и приказал доставить в подвальный следственный кабинет заключенного Сотникова. Дожидаясь, когда выполнят приказ, он поднялся из-за стола и встал у окна.

– Мы спешим, – подал голос прибывший из Москвы полковник ФСБ Николай Лихно и постучал ногтем по стеклу наручных часов. – Поторопить нельзя, а то смеркается уже?

– Никак нет, – ответил Горобец. – Послали нарочного. Минут через двадцать Сотников будет здесь, но не раньше. Его отряд в дальнем конце зоны. Почти через всю территорию надо бегом бежать.

Лихно вытащил новую сигарету. Другой товарищ из Москвы, капитан ФСБ Игорь Куприн, поднес начальнику огоньку и сказал бодрым голосом:

– Ничего, обратно быстро доедем. Ночью дорога свободна.

На памяти Горобца офицеры контрразведки появлялись в колонии только дважды. Один раз, когда сюда по ошибке прислали с этапом настоящего предателя родины, осужденного за шпионаж в пользу одной из западных стран. Вскоре того шпиона забрали и увезли неизвестно куда. И вот сегодня второй случай. Природное любопытство терзало душу Горобца, на языке вертелись разные вопросы. Но спрашивать московских офицеров, на кой черт им понадобился Сотников, неэтично. Тем более что начальник колонии уже читал документы, согласно которым Сотников нужен в Москве для проверки и закрепления на месте обстоятельств убийства некоей гражданки Шмаковой. Как явствует из бумаг, уборщицы из закусочной «Вечерние огни», бездетной вдовы, пятидесяти восьми лет от роду.

Кого подозревают в убийстве? И каковы его мотивы? Неприязненные отношения, ревность?.. Об этом в документах ни слова. Главное, какое отношение к этому происшествию имеет заключенный номер четыреста семь? О том, что именно Сотник, крутой парень, по слухам, заваливший четырех известных московских гангстеров, имевший связи в высоких кругах преступного мира, грохнул какую-то жалкую уборщицу из закусочной, и речи быть не могло. Вот если бы он в припадке ревности задушил королеву красоты, с которой делил постель, в такое еще можно поверить. Пусть с трудом, но можно.

И тем не менее в документах упоминалась лишь Шмакова. Бумаги были заверены в областной прокуратуре и Главном управлении исполнения наказаний. Согласно приказу заместителя начальника ГУФСИН, Сотников поступает в полное распоряжение контрразведчиков. Чекисты за него отвечают и вернут заключенного в колонию по окончании следственных действий. Все вроде понятно. И все же… Но какое отношение гражданка Шмакова имеет к государственной безопасности страны? Эта уборщица – она что, шпионка? Или любовница шпиона? А Сотников ее…

– Шмакова – она кто? – сорвалось с губ помимо воли. – Не родственница Сотнику будет?

– Позвольте оставить вопрос без ответа, – мрачно покачал головой Лихно. – Все материалы по этому делу засекречены.

– Понимаю, понимаю, – вздохнул Горобец.

– Как у него по линии поведения? – спросил Лихно. – Замечания есть?

– Он – злостный нарушитель режима, – ответил Горобец. – Человек, который не встал и не встанет на путь исправления. На работы не выходит, за что не раз сидел в карцере и штрафном изоляторе. Числятся за ним и другие «подвиги», но ничего серьезного.

Его перебил звонок телефона внутренней связи, и Горобец быстро схватил трубку, потом выпалил:

– Можно спускаться, Сотников доставлен.

Когда лязгнул засов, дверь следственного кабинета открылась и на пороге возник высокий мужчина лет сорока, одетый в черные штаны и такую же черную робу, на груди которой пришит белый прямоугольник с номером. На коленях черных штанов тот же номер четыреста семь, вытравленный известью. Заключенный сорвал с головы шапку с козырьком, вытянулся в струнку, замер. Уставившись в дальний угол кабинета, гаркнул:

– Заключенный Сотников, номер четыреста семь, девятый отряд, осужден по статьям…

– Отставить, – махнул рукой Лихно. – Присаживайся.

Он занял место за письменным столом, привинченным к полу, раскрыл пачку сигарет и закурил. Капитан Куприн устроился возле стены на стуле.

– Я вас представлял немного другим, – сказал он. – Ну, поплотнее. Вы не больны?

– Здоров. Но на здешних харчах веса не нагуляешь, гражданин начальник, – ответил Сотников.

– Да, да… Понимаю.

Лихно показал пальцем на пачку дорогих сигарет:

– Кури.

– Спасибо за угощение, гражданин начальник. – Сотников держался наготове, опасаясь какого-то подвоха.

– Как тут в колонии, не обижают? – спросил капитан. – Письма от сестры не задерживают?

– Не жалуюсь. Работает почта.

Лихно представился по имени и отчеству и добавил, что служит он в контрразведке в звании полковника. Лишнего времени на разговоры нет, поэтому беседа, а это именно беседа, а не допрос с протоколом, будет проходить быстро, в телеграфном стиле. Он перелистал дело Сотникова, лежавшее на столе, и сказал:

– Ты служил в десанте. После демобилизации вернулся домой, устроился в частное охранное агентство. Проработал там около двух лет. Однажды во время ужина в ресторане повздорил с товарищем по работе. После этой ссоры твой напарник месяц отдыхал в больнице. Из сыщиков тебя турнули; спасибо, под суд не отдали. Ты устроился могильщиком на кладбище. Познакомился с парнями из атлетического клуба «Феникс». Собственно, с этого знакомства начинается твоя криминальная карьера. Давно это было…

– Давно, – кивнул Соник. – Иногда кажется, что и не со мной.

Лихно продолжал бесцветным тихим голосом. Он сказал, что почти всю свою сознательную жизнь Николай прожил за бандитским авторитетом по имени Леонид Батыров, он же Батыр. В молодые годы Батыр был обычным бандитом, который утюжил торговцев, обкладывал данью магазины и рестораны. Он должен был погибнуть в бандитских разборках, как большинство крутых парней того времени, но остался жив. Мало того, бросил мелочевку и взялся за доходный бизнес. Точнее, занялся силовым захватом предприятий или торговых фирм, приносивших хороший доход. Хозяева этих лавочек умирали насильственной смертью, а Батыр богател.

Все силовые акции по устранению конкурентов проходили под руководством и при участии Сотникова, которой стал правой рукой Батырова. Хозяин тяготел к банковскому делу. Со временем он превратился из бандита в уважаемого бизнесмена, накупил недвижимости в России и за границей. Но, если возникали проблемы, по-прежнему решал их старыми недипломатическими методами. Городских, муниципальных чиновников или ментов Батыр покупал пачками и коробками, поэтому все сходило ему с рук.

За хозяином и у Сотника жизнь текла, как ручеек по гладким камушкам. Уголовные дела против него заводились в общей сложности раз пять, но ни одно из них не дошло до суда, стараниями адвокатов все были развалены на стадии следствия. Неизвестно куда исчезали потерпевшие, свидетели теряли память, доказательная база превращалась в пыль. Наконец стараниями следственного комитета Министерства внутренних дел Сотника все же определили на зону. Удалось доказать всего один эпизод его криминальной биографии. Судьи переквалифицировали статью: вместо заказного убийства Николай получил срок за нанесение телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего. Шесть лет, из которых три уже позади.

– Хозяин помнил о тебе, – бесцветным голосом говорил Лихно. – В тюрьме не было проблем ни с деньгами, ни с харчами, ни с девками. Но пару дней назад лафа кончилась. Вот, полюбуйся. – Он положил на стол большой плотный конверт и, пока Сотник разглядывал фотографии, продолжил: – Бронированный «Мерседес» твоего хозяина и сопровождавший его «Шеви Сабурбан», набитый охранниками, были расстреляны в сорока километрах от Москвы. В тот момент, когда машины съехали с Минского шоссе, дорогу перегородила груженная кирпичом фура. В автомобили Батыра выпустили заряды противотанковых гранатометов. Тех, кто остался в живых после взрывов, расстреляли. Убийц, разумеется, задержать не удалось. И свидетелей, само собой, нет. В то же самое время в Москве, в разных местах города, погибли двое ближайших друзей и помощников Батырова.

– Вы, что ли, постарались? – усмехнулся Сотник.

– У Батыра было много врагов, – уклончиво ответил Лихно. – На зоне ты без его поддержки, без его денег долго не проживешь. Здесь много воров старой закалки. Они не любят таких, как ты: жестоких убийц, беспредельщиков. Кроме того, новым этапом сюда переводят некоего Могилевского по кличке Могила. И пяток людей из его бригады. Помнишь этого парня? У вас давние счеты. Как-нибудь поутру ты проснешься под шконкой со сломанной шеей. Или с отрезанной головой.

– Посмотрим еще, кто из нас проснется без головы. – Сотник выплюнул окурок и растоптал его башмаком. – Я или он.

– Сейчас оформят документы, – сказал долго хранивший молчание Куприн, – и мы заберем тебя с собой. Тюремная эпопея кончилась. Если будешь умным мальчиком, обратно уже не вернешься. Начнется человеческая жизнь, а не животное существование заключенного. Что ты думаешь по этому поводу? Не соскучился по свободе?

Фотографии выскользнули из рук Сотника и посыпались на бетонный пол.

Перекусив на кухне бутербродами, Сотник вернулся в комнату, сел в кресло напротив телевизора. Капитан Куприн тоже сидел в кресле и читал газету, потом позвонил кому-то по телефону, сказал «да», «нет» и дал отбой. Положил газету на журнальный столик.

– Почитай, интересно.

Сотник ответил, что газет даже в колонии не читал. А если и читал, то, естественно, не верил им.

Вот уже третье утро Сотник просыпался на диване в чужой квартире, пропахшей свежей краской, обойным клеем и какой-то химией. Разглядывал потолок и рисунок обоев и не мог поверить своему счастью.

Два дня назад, по пути из колонии, не доехав до столицы всего три десятка километров, они остановились возле незнакомого дома, поднялись на девятый этаж. Полковник Лихно открыл дверь своим ключом, впустил Сотника в просторную прихожую. Ясно, что квартира служебная, никто тут не живет, а контрразведчики используют ее по своему усмотрению. Так началась вольная жизнь бывшего заключенного, жизнь, к которой, как оказалось, за день не привыкнешь.

Сотник смотрел на экран телевизора и думал, что сейчас он запросто может уйти из квартиры, якобы за сигаретами. Можно поймать такси и добраться до Москвы. К вечеру его карманы будут набиты наличностью. Он погуляет на всю катушку, а потом надолго заляжет на дно. И всплывет где-нибудь на Кипре, поменяет документы и снова исчезнет. На свободе у него еще остались добрые знакомые, значит… Ничего это не значит, – поправил себя Сотник. О его существовании никто и никогда не забудет. Ну, до тех пор, пока он еще дышит. И до Кипра он живым не доберется.