Текст книги "Приговорённые (майор Девяткин - 3)"

Автор книги: Андрей Троицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Еще в следственном кабинете на зоне чекисты показали фотографии единственного близкого родственника, самого дорогого человека на свете: младшей сестры Марии, которая живет в Пензе. Работает в строительном тресте экономистом, не отказывается ни от какой подработки, потому что с деньгами всегда туго. Одна воспитывает пятилетнего сына. Отец мальчишки крепко выпивал и «откинул копыта», когда позапрошлой зимой в тридцатиградусный мороз уснул под забором своей любовницы. Полковник сказал, что Марии сейчас нелегко живется, но о ней и ребенке позаботятся, за ними присмотрят. Сестре на первое время деньжат подкинут, помогут найти другую работу, где зарплата выше и перспектив больше.

Лихно сразу сделал важную оговорку. Конечно, все эти благотворные перемены произойдут, если Сотник будет правильно себя вести. Он не расшифровал, что значит «правильно себя вести», решив, что это без слов понятно. Если же Николай станет вести себя «неправильно», то его во всех отношениях положительная работящая сестра может без вины пострадать. Сотник сопел в две дырочки и сжимал кулаки. В другое время он бы вытряхнул из Лихно его поганую грязную душу. А заодно перегрыз горло капитану, чистенькому мальчику с прекрасными васильковыми глазами. Но сейчас другой расклад, не Сотник банкует.

Около полудня входная дверь распахнулась, появился полковник Лихно, коротко поздоровался и отправился на кухню. Стало слышно, как на плите тонко посвистывает чайник. Капитан Куприн разгадывал кроссворд, изредка поглядывал на Сотника своими васильковыми глазами и чему-то печально улыбался.

Напившись чаю, Лихно вошел в комнату, сделал протестующий жест, когда Сотник попытался встать, скинул пиджак и присел на диван.

Как правило, полковник начинал разговор издалека, медленно приближался к сути дела, словно круги нарезал. Но тут изменил привычке.

– Вы пару раз спрашивали, что нам нужно. – Он посмотрел на Сотника из-под насупленных бровей и тут же отвел взгляд. – Настало время объясниться. Сначала короткое отступление. Люди из нашей организации стараются не засвечиваться попусту. Конспирация – не пустое слово. Поэтому разного рода операции, ответственные, но не требующие специальной подготовки или какого-то особого оборудования, мы иногда поручаем сторонним лицам. В данном случае нам нужен человек с криминальным опытом и определенными навыками. Как вы догадываетесь, у нас большой выбор кандидатов, но мы решили, что для этого дела вы подходите лучше других.

Лихно кивнул капитану, и тот выложил на журнальный столик несколько фотографий миловидной женщины с каштановыми волосами до плеч, красивым прямым носом и голубыми глазами. Сотник присвистнул: симпатичная. Лихно сказал, что имя дамочки Джейн Майси, гражданка США, в настоящее время находится в Москве в командировке. Она – сотрудница консалтинговой фирмы, носитель ценной информации, знает много чего такого, что хотели бы знать чекисты.

Задача Сотника – организовать ее похищение. Чуть позже он перевезет даму в надежное место, неподалеку от Москвы. Там она под присмотром Сотника проведет несколько дней. За это время улягутся страсти, полиция получит передышку и поймет, что задержать преступников по горячим следам не удалось, значит, надо ждать вестей от похитителей. По их убеждению, людей, а иностранцев в первую очередь, похищают, чтобы тянуть деньги с родственников. Ну, пусть так и думают. Тем временем Сотник переправит прекрасную даму в Турцию, а затем в Сирию. Маршрут следования, документы, оружие… Все эти вопросы продуманы и решены.

– Что вы сделаете с женщиной?

– Не задавай лишних вопросов, – усмехнулся Лихно. – Это пахнет идиотизмом.

– И все-таки?

– Ну, если настаиваешь… Она проснется, скажем, где-нибудь в Дамаске или в Стамбуле. А лучше в Москве, на лавочке в метро. Откроет глаза и не сможет вспомнить ничего из того, что произошло с ней за последний месяц. Как отрезало. Ни одного события, ни одного имени. Ничего. Только темный пустой колодец забытья. Ей сделают укол, после которого наступает амнезия. Человек не помнит, что происходило с ним в течение последнего месяца. Вскоре она вернется к нормальной жизни и уедет в свою Америку.

Сотник кивнул головой. Он решил, что полковник умеет врать просто и убедительно, практика наверняка богатая.

Лихно помолчал минуту и сказал, что одному Сотнику будет трудно провернуть все дело, поэтому в помощь он может взять двух парней. Он кивнул капитану, и тот выложил на стол фотографии мужчин.

– Вот несколько человек, которых мы держим на примете, можно сказать, кадровый резерв. Люди с опытом. Вот этот тип, например, восемнадцать раз похищал детей богатых бизнесменов и всегда получал выкуп. Похитителя продали сообщники, но взять его ментам не удалось. Ушел, как вода сквозь пальцы. Сейчас, после двух пластических операций, словно заново родился и готов взяться за дело. Рекомендую… А вот еще, взгляните. Весьма достойный кандидат. Отличный водитель, владеет всеми видами оружия. – Лихно показал пальцем на фотографию мужчины с круглым лицом и тонкими усиками. – Последний раз осужден восемь лет назад за похищение жены и ребенка богатого иностранца. На суде ему хотели пришить еще двойное убийство, совершенное с особой жестокостью, но доказательства у следствия были неубедительными. В результате всего четыре года колонии. Освобожден досрочно. Сейчас бедняга сидит на мели и будет рад нашему предложению. Или вот еще…

– Не надо. – Сотник взял листок бумаги, написал на нем пару строк. – Вот люди, с которыми я буду работать. С Сергеем Клячкиным, вором по кличке Сапог, случайно познакомился на восточном базаре, в Бухаре. Второй – Кургузов Павел Павлович, для своих просто Палыч. Он сидел со мной на зоне. Вышел на волю год назад. Найти этих людей для вас труда не составит, они ни от кого не прячутся. Палыч и Сапог в долгу предо мной и будут работать не хуже профессионалов.

– Можно поинтересоваться, что за долг?

– Жизнь. Каждый из них обязан мне жизнью. Я имею право взыскать долг в любое время.

Лихно сгреб фотографии в портфель.

– Что ж, в принципе я не возражаю. Завтра ты получишь загранпаспорт и банковскую карточку. На счете некоторая сумма. Немного, на личные расходы. По окончании дела ты и твои помощники сможете остаться в Сирии или выехать в другую страну. В Россию возвращаться по понятным причинам пока нельзя. Как только передадите женщину мне или одному из моих людей, получите на руки новые паспорта и наличные. Не обещаю золотых гор, но денег каждому хватит на полтора года сносной жизни в Европе.

Полковник поднялся и, прощаясь, сказал, что все детали будущей операции они обсудят завтра. Но в другом месте, на съемной московской квартире. Сотник получит все, что нужно для работы: средства связи, оружие, деньги и транспорт. У него будет дней десять, чтобы присмотреться к этой американке, изучить маршруты поездок по Москве и решить, в каком месте и в какое время удобнее всего действовать.

Глава третья

В понедельник дела навалились на Девяткина, как горная лавина. С утра на служебной машине он приехал к городской больнице, куда с травмой головы и переломом правого предплечья поместили американку. Главный врач травматологического отделения профессор Валерий Задонский, статный седовласый мужчина, усадил посетителя на стул и даже разрешил курить. Сказал, что больная по-прежнему в реанимации и ее состояние оценивается как удовлетворительное. Но до сих пор держится высокая температура, а чем это вызвано – не совсем понятно. Если температура спадет, оперативники смогут поговорить с пациенткой, скажем, через неделю. Но обязательно в присутствии переводчика и секретаря американского посольства. Доктор на это дело выделит десять минут.

– Сюда звонили из американского консульства, – загибал Задонский свои длинные пальцы, – из московского представительства «Хьюз и Голдсмит». Все рвутся в реанимационную палату. А у меня язык распух объяснять простые вещи, в реанимацию вход разрешен только персоналу, и то по специальным пропускам.

– На каждое правило есть исключение, – вставил Девяткин.

– Не сейчас. Мне хватает, что у реанимационного отделения днем и ночью дежурят вооруженные автоматами полицейские. И это продолжается уже третьи сутки.

– Валерий Иванович, дорогой мой человек, я майор уголовного розыска, – постарался выдавить из себя улыбку Девяткин, – и мне рассказы про высокую температуру и пропуска для персонала – это плюнуть и растереть. У меня труп. Молодой человек погиб потому, что пытался помешать бандитам затащить в машину эту дамочку. А вот ваша пациентка цела, легко отделалась и будет, надеюсь, жить долго и счастливо. Сейчас она – главный свидетель. И пока я не получу ответы на свои вопросы, отсюда не уйду.

– Вы уйдете прямо сейчас и не получив ответов, – усмехнулся врач. – Здесь порядки устанавливаю я. И только я. До встречи.

Прения закончились, когда Девяткин снял трубку телефона и пригрозил вызвать группу силовой поддержки.

– Ведь не сам же я с вами буду драться, – сказал он.

Через несколько минут майор стоял возле кровати, на которой лежала женщина неопределенных лет и наружности. Голова и большая часть лица обмотаны бинтами, на правой руке гипс, простыня закрывает пострадавшую по самую шею. Женщина сжала потрескавшиеся серые губы, приоткрыла один глаз, посмотрела на посетителя и сделала вид, будто спит.

– Ты кто такая, красавица? – Девяткин придвинул стул и сел.

– А ты мент, что ли?

– Хоть бы и так. Убойный отдел, МУР. Говорить можешь?

– Через слово. – Женщина растянула в улыбке серые губы. – Спрашивай, чего молчишь.

Через полчаса Девяткин знал, что женщину зовут Ольгой, ей двадцать девять лет, род занятий – эскорт-услуги. Она сопровождала богатых клиентов в рестораны или на деловые встречи, а в конце вечера, если спутник не слишком напивался, не отказывалась разделить с ним постель. Неделю назад через сайт фирмы, где размещены фотографии всех девочек, сделал заказ новый клиент. Ничего особенного не требовалось: сходить в центр международной торговли на выставку, а затем поужинать с ним в ресторане «Украина». Приятный мужчина лет сорока, высокий, спортивного типа. Прикинут по фирмe, воспитан, умеет поддержать разговор и понравиться женщине.

В начале прошлой недели они побывали на той выставке, много болтали. Затем Леонид, так мужчина представился, пригласил ее в один французский бутик. Он выбрал замшевые полусапожки, красный шарфик из искусственного шелка и кожаную куртку. Сказал, что это презент, сущие пустяки, потом – что настоящие подарки впереди, и попросил, чтобы на все последующие встречи Ольга надевала именно эту куртку, сапожки и красный шарфик. Удивляться нечему, у клиентов возникают куда более странные, даже извращенные желания.

В прошлую пятницу Леонид попросил, чтобы в три часа дня она подъехала к кинотеатру «Ударник». На этот раз он не пользовался такси, приехал на своей машине. Усадил ее на переднее сиденье и сказал, что сегодня намечается романтический ужин в одном приличном ресторане, но сначала они заедут в магазин мужской одежды. Костюм себе Леонид так и не подобрал, зато угостил Ольгу легким обедом и кофе.

– Некоторое время спустя я почувствовала, что со мной что-то происходит, – через силу рассказывала женщина. – Впала в состояние, когда мышцы тела словно деревенеют, не слушаются тебя, а человеческие голоса доносятся откуда-то издалека.

Она хотела спросить своего галантного кавалера, какую заразу он подмешал в кофе, но не смогла языком пошевелить. Просто растеклась по сиденью, как растаявшее желе. Когда пришла в себя и открыла глаза, на город опускались первые сумерки. Машина стояла в каком-то дворе, дверца была распахнута. Ольгу кто-то хлопал ладонью по щеке, слышались матерная брань и смех.

Она открыла глаза, сквозь туман увидела незнакомого мужчину, пытавшегося прямо из бутылки влить ей в горло какое-то отвратительное пойло. Ольга закрыла рот, вино полилось на куртку, на сиденье. Мужчина ударил ее кулаком в лицо, и она снова провалилась в космическую пустоту, где нет ни людей, ни света, ни звуков. Пришла в себя только в больнице. Позвала врача, но медсестра сказала, что разговаривать ей нельзя.

Девяткин успел задать один вопрос, но ответа не получил – Ольга заснула. А врач, сидевший на стуле у окна, прошептал:

– Вот вам и американка…

В коридоре Главного управления внутренних дел в ожидании допроса Инга Костина провела около полутора часов. Наконец ее пригласили в кабинет. Усевшись за стол для посетителей, она внимательно посмотрела на мрачную физиономию Девяткина и со злорадством подумала, что сейчас испортит настроение этому тупому и бездушному менту. Не ответив на первый вопрос, презрительно бросила на стол пропуск:

– Потрудитесь сделать отметку и поставить печать, иначе меня не выпускают из вашего здания.

– К чему так торопиться? – делая вид, что удивлен, спросил Девяткин.

– Отвечать на вопросы без адвоката я не стану. А мой адвокат вернется из отпуска через месяц. Это первое. Теперь второе. Я поговорила с мужем о том безобразном инциденте, когда меня задержали на остановке. Чуть руки не крутили, заставили отчитываться перед полицейским, словно какую-то преступницу. Мой муж сегодня же отправит депутатский запрос вашему начальству. Это касательно безобразного поведения представителей полиции. И вашего прежде всего.

– У меня мало времени, – не обращая внимания на этот ехидный выпад, заговорил Девяткин. – Вы – свидетель тяжкого преступления. Отвечать на мои вопросы – ваш гражданский долг. Показания не будут использованы против вас…

– Я не стану отвечать ни на какие вопросы, пока не дождусь возвращения своего адвоката с Сейшельских островов. И только потом появлюсь на Петровке. Вместе с ним. Кстати, к тому времени лично вас здесь уже не будет. Вы, Юрий Иванович, покинете это здание без погон майора и без выходного пособия. Конечно, без работы вы не останетесь. Молодой, полный сил мужчина должен приносить пользу обществу. Рабочие руки стране нужны.

– Вы уверены, что стране нужны именно мои руки?

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – кивнула Костина. – И даже готова помочь в трудоустройстве. Неподалеку от нас идет строительство многоэтажного гаража, и на стройке нужен вахтер. Стоять на воротах и проверять пропуска рабочих. Условия хорошие. Работа на свежем воздухе, бесплатный обед и проезд в автобусе. Могу похлопотать, если вы заинтересовались. А? Вижу, что заинтересовались…

Девяткин даже слегка растерялся от такой наглости, но все-таки ответил Костиной:

– Я вас внимательно выслушал. Теперь ваша очередь. Мой помощник, старший лейтенант Лебедев, и я в эти выходные свежим воздухом не дышали, мы провели время в архиве информационного центра ГУВД. Бесплатными обедами нас не кормили и на автобусе не катали. Но мы не без пользы ухлопали два дня. В частности, кое-что выяснили касательно вашей персоны. Так, мелочи… Но, как говорится, курочка по зернышку клюет.

– И что же наклевала ваша курочка?

Костина, стараясь не выдать заинтересованности, закинула ногу на ногу, а Девяткин, не обращая внимания на телодвижения свидетельницы, коротко изложил свою историю.

Муж Инги Борисовны, Феликс Костин, перестал заниматься бизнесом с тех пор, как стал депутатом Государственной думы. Ну, известно, что закон запрещает депутатам заниматься коммерцией. Он передал бизнес в доверительное управление старому другу, некоему Сергею Покрасу. А бизнес немаленький: несколько продуктовых магазинов, склады и много чего другого. Костин доверял Покрасу – как-никак вместе начинали и все такое прочее. Но червь сомнения точил душу депутата. Он знал, что за Покрасом водились темные делишки. Этот приятель дважды отбывал срок за хищение собственности в особо крупном размере, да и сейчас, кажется, болтается на приколе у ментов.

Короче, Костин решил, что и за близким другом нужен присмотр. Проверять финансово-хозяйственную деятельность торгового дома взялась супруга Инга, в прошлом бухгалтер. Ей в помощь наняли нескольких специалистов. Поначалу были выявлены какие-то нарушения, но Инга Борисовна решила не сообщать мужу, чтобы его попусту не волновать. Так все и шло, так и катилось.

Но неожиданно в бизнес вмешались чувства. Обычные человеческие чувства, возникшие между женщиной и мужчиной. А это – бомба замедленного действия. Легкое увлечение переродилось в связь, которая тянется… Девяткин посмотрел на потолок и беззвучно зашевелил губами, словно подсчитывая, какое время тянется та любовная связь…

– Вы эти сказки своей жене травите или любому дураку с большими грязными ушами. Который любит слушать сплетни.

Девяткин спокойно продолжал:

– В пятницу я удивился: такая породистая дама, супруга депутата, и вдруг – одна на темной улице… Но потом все склеилось. Выяснилось, что в доме через улицу проживает тот самый Покрас. Вы не ждали автобуса на остановке. Вы вышли из такси и дожидались зеленого сигнала светофора, чтобы перейти дорогу. Тут началась заваруха в кондитерской, и вы поспешно отошли в сторону.

– У меня ничего не было с этим Покрасом. Он мужлан, бывший уголовник. Я сто раз говорила супругу, чтобы он этого деятеля выпер с работы. Давайте закончим на этом.

– Дослушайте, осталось немного, – пообещал Девяткин. – Сотрудники управления по борьбе с экономическими преступлениями приглядывали за Покрасом. Наружное наблюдение, выборочное прослушивание телефонных разговоров. Его подозревали… Впрочем, это тайна следствия. Но оперативная информация не подтвердилась, на Покрасе не висело ничего серьезного. Короче, в тюрьму сели другие люди. А вот записи телефонных разговоров остались. Наверняка они заинтересуют вашего мужа. По глазам вижу, что заинтересуют.

– Господи, какая грязь, – Костина привстала, одернула юбку. – Какая мерзость. Слушать разговоры личного характера… Я вас прошу…

– Свою просьбу изложите позже, – сурово покачал головой Девяткин. – Я точно знаю, что вы стояли в десяти шагах от кондитерской. Прямо над вами горел уличный фонарь, и вы все видели. Наверняка хорошо запомнили внешность мужчин, ведь так?

Костина кивнула головой.

– Тогда мы сейчас спустимся на этаж, и при помощи наших специалистов вы составите композиционный портрет нападавших. Ну, фоторобот, что-то вроде рисунка. Сможете это сделать?

– У меня хорошая зрительная память. И еще я позвоню мужу, прямо сейчас. История с этим депутатским запросом – чистое недоразумение. Только… Ну, услуга за услугу, договорились?

– Ох, ой! – Хрипловатый женский голос стих, а спустя минуту снова начал: – Ох, мамочка…

Джейн Майси лежала то ли на топчане, сбитом из досок, то ли на койке, где вместо матраса деревянный настил. Поверх настила постелили зимнее пальто с каракулевым воротником, изъеденным молью. Вместо подушки скатанная брезентовая роба, провонявшая соляркой. На запястье левой руки не было часов, а на шее – золотой цепочки с медальоном в форме сердечка. Медальон открывался, внутри была фотография шестилетней дочери Кристины.

– О господи! – сказала из темноты женщина и надолго замолчала.

Джейн помнила все обстоятельства своего похищения, помнила машину, в которую ее пересадили, помнила и женщину, занимавшую переднее сиденье, которую на ходу вытолкнули из машины. Но самое страшное – как иголка шприца вошла в предплечье и Джейн вздрогнула от боли.

Неожиданно раздался звонок – громкий, дребезжащий. Над дверью вспыхнула лампа.

– Проснулась? – спросила женщина. – И я тоже. Эх, снился мне… Сын снился. Кипятку хочешь?

Джейн села на своем топчане, огляделась по сторонам. В дальнем темном углу кособокий стол. На нем электрическая плитка, алюминиевый чайник с помятыми боками. Еще банка горчицы и полбуханки хлеба. Окон в помещении нет, стены сырые, на потолке проступили ржавые разводы от протечек и пятна плесени. В углу у двери за дощатой перегородкой унитаз, рядом железная раковина. На полу корыто, в таких когда-то давно купали младенцев.

Джейн перевела взгляд на соседку по комнате. Сколько же ей лет? Сразу не скажешь. Не меньше двадцати, но не больше восьмидесяти. Где-то в этих пределах. Лицо серое, отечное, каштановые с проседью волосы коротко подстрижены. Роста женщина невысокого, плечи широкие, руки жилистые, сильные. Под глазом – овал синяка. Вместо ночной рубашки – майка без рукавов и короткие мужские подштанники, подпоясанные веревкой. Хозяйка комнаты перехватила взгляд Джейн и заговорила:

– Меня вообще-то Викой зовут. Полное имя Виктория. Ну, тут меня Королевой Викторией называют. Говорят, очень похожа. Ну, я не возражаю против королевы. Как думаешь, похожа? – Она повертела головой и горько вздохнула. – Только короны не выдают… Чего смотришь? Садись, поговорим. У меня смена в кочегарке только через час начинается. Вернусь поздно. И сразу спать.

Джейн подсела к столу, плеснула кипятка во вторую кружку, твердо решив выудить хоть какую-то информацию из этой странной женщины. Задавать много наводящих вопросов не потребовалось. Виктория охотно рассказала, что знала. Сюда она попала случайно. Единственный сын работал заместителем управляющего небольшого коммерческого банка. То ли ее Юра подписал платежный документ, который не имел права подписывать, то ли подписал правильный документ, но деньги ушли не туда, куда их направили, и потерялись, то ли деньги эти не простые, а бандитские. Как бы там ни было, однажды к ним домой пришли серьезные парни, приставили к голове сына пистолет и велели написать несколько документов – дарственную на квартиру, на загородный дом, на две новые машины. Они забрали деньги сына и его документы, Юру отделали так, что он теперь не может без посторонней помощи подняться со стула. И еще плохо говорит. Из близких родственников помнит имя тетки и матери. Серьезные мальчики сказали Виктории, что деньги, ценности и недвижимость, изъятые у Юры, не покроют всех убытков, которые они понесли, и ей придется отработать оставшийся долг за сына, поскольку он теперь к физической деятельности непригоден.

Викторию привезли сюда, выдали рабочую одежду и объяснили, что ее задача – двенадцать часов в день проводить в бойлерной, кидать в печку уголек, чтобы вода всегда была горячей, следить за температурой котла и выполнять еще кое-какую работенку.

Наверху баня для больших людей. Говорят, сюда париться даже министр иностранных дел приезжал. Викторию сразу предупредили: будут жалобы от клиентов, что вода не горячая, пусть обижается только на себя. Наказание за провинность будет жестокое, но справедливое, поэтому она старается изо всех сил. Когда ее засунули сюда, была ранняя весна. И сейчас, говорят, тоже весна. Только вот какая по счету?

Она доела кусок хлеба и спросила, за какие провинности тут оказалась Джейн. Выслушав ее историю, закурила папироску, долго о чем-то думала и сделала свой вывод.

– Значит, ты тут вроде ни за что припухаешь. Ладно, подождем, когда внесут ясность… Они разберутся, в чем твоя вина. Но я так смекаю: пришла моя очередь на волю выходить, а ты уголек кидать станешь. Я, видно, свое уже отмотала, вот они тебя и похитили.

– Глупости! Людей не похищают, чтобы поставить у топки.

– Эх, мало ты еще живешь на свете, чтобы рассуждать. Лучше привыкай понемногу. Это только сначала трудно, а потом легче станет. Пожрать, ну, вроде как обед, приносят прямо в кочегарку. И после смены чего-нибудь дают, что у них наверху остается из жратвы. Папиросы – пачка в день. Чаю немного. Случается, стакан водки набулькают.

– А меня когда…

– Привезли? – Виктория погасила окурок.

Оказалось, Джейн попала в подвал сутки назад, как раз перед прошлой сменой в котельной. Ее внесли на руках двое парней. Расстелили пальто, положили на топчан и смотались. Королева Виктория пыталась разбудить новую соседку, но та спала как убитая.

Джейн вернулась на свой топчан. Голова кружилась от слабости. Поправив старое пальто, она легла на бок и подумала о превратностях судьбы. Может статься, в ближайшие месяцы, а то и годы ей суждено за кусок хлеба работать истопником в мужской бане. Жить в этом клоповнике, мыться в ржавом корыте и дожидаться то ли смерти, то ли чего похуже.

К пяти часам вечера Девяткин, расположившись в рабочем кресле, рассматривал гордый профиль Павла Моисеевича Шумского. Презрительно выпятив нижнюю губу, профессор наблюдал, как по подоконнику, медленно перебирая лапками, ходит жирный голубь. Вопрос Девяткина вернул свидетеля на грешную землю.

– Ну, вспомнили что-нибудь?

– Вынужден вас разочаровать. Забыл даже то, что помнил вчера.

Он посетовал на годы, которые берут свое. На память, которая слабеет. Да и зрение тоже не улучшается. Но потом все-таки сдался и сказал, что просто очень боится. Бандиты видели Шумского и наверняка его запомнили. А найти профессора проще простого – на кожаной папке, что он держал в руках, хорошо заметный золотой логотип вуза, где Шумский преподает уже двадцать лет. Его могут грохнуть за одно случайно вырвавшееся слово, за один намек… Пристрелят. Или прирежут.

Вскоре он оказался в хорошо освещенной комнате, где вместе с художником и экспертом-криминалистом принялся за составление портрета предполагаемых преступников. А Девяткин уже в двадцатый раз набрал номер телефона третьего свидетеля происшествия – бывшего милиционера Константина Зобова, но не услышал ничего, кроме длинных гудков. Сегодня днем служебная машина выезжала по адресу, где проживает Зобов. Соседка по площадке сказала, что последний раз видела его в субботу утром. Всегда медлительный Константин Сергеевич куда-то торопился. Поставил в багажник своей машины две большие сумки и уехал. Странно… Зобов не вернулся, хотя знал, что в понедельник его ждут на Петровке.

Глава четвертая

Дима Радченко переступил порог кабинета и понял, что застал своего начальника не в самом добром состоянии духа. Хозяин юридической фирмы «Саморуков и компаньоны» курил трубку только в минуты душевного расстройства. В воздухе плавал дым с ароматом верескового меда. Полозов выключил верхний свет, оставив гореть настольную лампу. Кивнув Диме, он пересел за стол для посетителей и спросил, как жизнь молодая. Дима ответил в том духе, что в тридцать семь молодость уезжает на скором поезде, на который не продают обратные билеты.

– Смотрю, у тебя поэтический талант прорезался, – мрачно кивнул Полозов, – можешь попробовать силы в нашей корпоративной газете. Догадываешься, почему ты здесь?

Дима неопределенно пожал плечами и передвинул с места на место папку с бумагами, которую прихватил с собой. Полозов выбил пепел из трубки в пепельницу, минуту помолчал и стал издалека подступаться к теме разговора.

– Наверное, нашей конторе пора менять название. Конечно, старое имя – это бренд, это марка. Но я уже вспотел объяснять всем, что лично я, хоть и являюсь хозяином этой лавочки, не ношу фамилию Саморуков. Старик Саморуков давно умер, но перед кончиной продал контору мне, своему ближайшему помощнику и партнеру.

– Клиенты знают и помнят нас как контору Саморукова. Старую адвокатскую фирму с безупречной репутацией. Но, с другой стороны, ваше имя знает вся юридическая Москва. – Радченко ненавидел подхалимов. Но бывало, что именно подхалимаж спасал его в трудных ситуациях. – Оно – не пустышка… «Юридическая фирма Полозова» – звучит.

– Черт побери… Приятно слушать комплименты. Но я опаздываю. В семь мне надо быть возле Большого театра. Встреча с одной дамочкой… По секрету: дочка члена кабинета министров и вся из себя красавица. Кстати, хочу тебе кое-что напомнить. Доходы нашей фирмы, а значит, твои и мои доходы, складываются из двух основных компонентов. Первое: мы представляем в судах любой юрисдикции интересы наших клиентов. И второе: работа с корпоративными клиентами, в том числе с иностранными фирмами. Мы заключаем с ними договоры о комплексном обслуживании: об охране, помощи в инкассации документов и денег, юридической поддержке бизнеса и прочее. Фирма «Хьюз и Голдсмит», где работает твоя знакомая Джейн Майси, – это курица, которая несет золотые яйца. Правильно?

Радченко думал над вопросом непозволительно долго:

– Возможно.

– Фирмачей мы обязаны беречь пуще глаза. Должны вытаскивать из любых темных историй, криминальных переделок. Следить, чтобы никто им на ногу в метро не наступил. Должны сдувать пылинки с костюмчиков. И мы выполняем работу, стараемся отработать авансы. Теперь представь: кто-то из фирмачей уйдет от нас к конкурентам. Что случится? Вот что: за ним потянутся и остальные. В итоге мы потеряем не только деньги, но и репутацию. Тебе меня не жалко?

– Жалко. То есть я хотел…

– В таком случае у тебя полчаса. Рассказывай.

– Мне и двух минут много, – кисло усмехнулся Радченко. – Я наводил справки по всем каналам. Глухо. У ментов тоже нет ничего. Тем вечером Джейн остановила машину возле кондитерской…

– Обстоятельства похищения не пересказывай. Давай по существу…

– У следствия два свидетеля. Они с грехом пополам составили композиционный портрет бандитов. И на том остановка. Я знаком с Джейн. В прошлом году помог ей выбраться из одной переделки. Она прекрасный человек и хорошая женщина…

– Ты встречался с ней? Как давно?

– Ну, где-то за два-три дня до ее похищения. Встречались по делу. Друзья Джейн, супружеская пара Бейкер из Америки, прилетели сюда, чтобы усыновить сироту, семилетнего мальчика из детского дома. Они уже четвертый раз прилетают, но дела стоят на месте. Пакет документов удалось собрать. Теперь друзья Джейн ждут решения вышестоящих инстанций и результатов медицинской комиссии.

Полозов, не дослушав, махнул рукой.

– Ты считаешь, история с сиротой может быть связана с похищением Джейн?

– Я думал об этом. Никакой связи пока не просматривается. Нет мотива, например корысти. Усыновители ребенка – люди среднего достатка из Канзаса. Стив – монтажник промышленных холодильников, Лайза – домохозяйка. Но некоторые документы, собранные в прошлый приезд, устарели. И теперь нужны такие же по смыслу, но иные по форме.

– Ты помогал им? Ну, этим Лайзе и Стиву?

– Дал пару советов. У них есть свой адвокат по гражданским делам. Парень молодой, но хватка бульдожья. И что интересно, у него есть совесть.

Полозов печально вздохнул, взглянул на часы и решил, что на посторонние вопросы времени уже не осталось.

– Я жду результатов, – сказал он. – Положительных. Ты однажды спас Джейн. Повтори то, что уже делал. Только на этот раз, кажется, дело сложнее, чем тогда. И опаснее. Но ты служил в специальных подразделениях морской пехоты. И наверняка там тебя отучили трусить.

– Сделаю все, что смогу. – Радченко догадался, что начальник ждет именно этих слов. – Но помните, что в прошлый раз я вытащил Джейн из переделки, потому что бог играл за мою команду. Это простое везение. Я не профессиональный детектив, я всего лишь адвокат. Кстати, за ту прошлогоднюю историю меня обещали назначить старшим партнером адвокатской фирмы, но ограничились денежной премией.