Текст книги "Лезвие власти (СИ)"

Автор книги: Андрей Гальперин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Вот же... Не смог удержатся... И что это со мной сегодня? – Гайсер ухмыляясь обошел страдающего Кирра вокруг. – Дело в том, мой скаредный друг, что господин Дибо, очень недоволен тобою. И из-за этого он волнуется... А волноваться господину Дибо противопоказано, у него очень слабое сердце… Его может хватить удар! – Гайсер сел в кресло и положил заряжений арбалет себе на колени. – Господин Дибо считает, что ты намеренно обманываешь его. Но ведь это же неправда? Скажи мне, мой удивительно жадный друг, что это неправда...

– Я вас не об-м-манываю, клянусь здоровьем папаши... – Каммо стоял на четвереньках, и в промежутках между словами, выплевывал сгустки крови с обломками зубов.

– Ну, скажем, что папаша вряд ли бы стал гордится таким сыном… Еще три недели назад, ты сказал нам, к тебе направляется за распоряжениями какой-то особенный человек, из Норка. Потом, ты сказал, что он задерживается потому, что якобы, едет через королевство. Три дня назад, мы оцепили все дороги через Хоронг, и как минимум полсотни замеченных, подходили под твое описание. Но прошло три дня, ты встретился за это время, больше, чем с сотней человек… Где же твой посланник?

– Н-не знаю, господин Щуколов. Условный знак не тронут. Он не появлялся.

– Гм. Может, ты его уже предупредил?

– Нет, что вы...

– Ну, хорошо. – Гайсер помолчал, раздумывая. Потом встал, разрядил арбалет и пошел к дверям. – Три дня, Каммо, три дня. Если через три дня он не появится, то... Возьми, – он кинул на пол перед торговцем клубок беспорядочно связанных кожаных шнурков с узлами на концах. – Возьми свое послание. Мы сделали себе копию. Если ты нас, конечно, не обманул, и это действительно послание....

Носатый, черноглазый оборванец, одетый в живописные лохмотья, проводил взглядом отъезжающего Щуколова. Потом, сливаясь с сумерками, словно, серый облезлый кот; проник в дом. Постояв, немного, возле нужной двери, он негромко постучал условным стуком. Когда, дверь чуть приоткрылась, и в проеме показалось испуганное лицо Каммо, бродяга молниеносно ткнул его длинным узким кинжалом под ребра, и втолкнул обмякшее тело в комнату. Быстро осмотревшись, он схватил со стола послание Торка, и спрятал в мешок на поясе. Потом, разбив все найденные бутыли с маслом, чиркнул кремнем, и когда пламя поползло, пожирая мебель, вышел в темный пустой коридор, и спустившись вниз. на улицу, что есть сил помчался к таверне «Гиблое место».

40.

Таверну «Гиблое место» Аттон нашел далеко заполночь. Ноги его подкашивались от усталости, шея и спина горели так, словно, под кожу ему всыпали мешок бантуйского жгучего перца. В таверне царил обычный полумрак, несколько плошек с жиром вяло коптили грязный потолок. Аттон, жестом подозвав хозяина, уселся напротив чумазого бродяги. Подошел хозяин, толстомордый, воняющий гнилой капустой старик, и посмотрел на Аттона пустыми, как у каменного истукана, глазами. Аттон, пытаясь унять боль, опустил голову на ладони.

– Комната есть?

– Да, господин.

– Хорошо. Принеси чего-нибудь поесть…

– Да, господин. Что-нибудь еще?

– Проваливай...

Аттон, машинально пережевывая пищу, оглядывал поздних посетителей. Бродяга напротив него, оборванный так, словно, его трепала целая стая свирепых псов, держал одной рукой большую просяную лепешку, а другой отрывал от неё крошечные кусочки, и тщательно обнюхивая каждый, с величайшим наслаждением отправлял в рот. За соседним столом молча сидели перед пустыми кружками несколько мужчин, в темных, до земли, балахонах. Лица их были скрыты капюшонами, и Аттону сразу пришло на ум, что это монахи, может быть даже – Истребители Зла. Напротив них, сидел молодой парень в поношенном, темно-зеленом плаще охотника, явно с чужого плеча. Парень был сильно пьян, он опорожнял один кувшин за другим, кидал в хозяина мелкими монетами и, периодически наклоняясь под стол, шумно блевал. У стены, скрытый полумраком, сидел шпик. Аттон, наметанным глазом, приметил ею сразу, как только вошел в таверну. Шпик был немолодой, тертый, отправивший на дыбу не одну сотню человек. Он оглядывал настороженным взглядом таверну, и изредка макал свой длинный нос в кружку с пивом. Бродяга напротив, доел половину лепешки, и с горьким вздохом сожаления, завернул оставшийся кусок в грязную тряпку и спрягал за пазуху. Аттон отодвинул миску и посмотрел на соседа. Бродяга, поднялся, и припадая на правую ногу, пошел к выходу. Проходя, мимо Аттона, он вдруг, вытаращил глаза, и издавая хриплое бульканье рухнул прямо на него. Аттон спихнул вонючее, дергающееся тело и выхватил из голенища нож, но бродяга уже бежал огромными прыжками к выходу, опрокидывая лавки и столы.

– Он срезал мой кошелек! – Заорал Аттон и метнул нож вдогонку. Нож с треском вошел в захлопнувшуюся дверь. Аттон вскочил, незаметно сунув в карман послание, переданное бродягой, и побежал к двери. Из своего темного утла, ему наперерез выскочил шпик. Аттон пихнул его локтем в живот, открыл дверь и выглянул в ночь.

– Ушел! Паршивый сын джайлларской свиньи... – Аттон закрыл дверь, с треском вырвал из доски нож, и направился к шпику.

– Это ты, подлая тварь, помешал мне догнать его...

– Вы ответите за свои слова, господин незнакомец—.. – Шпик, пятясь задом, пробирался к дверям. Аттон махнул рукой, и направился к хозяину.

– Слава Иллару, у меня остался небольшой запасец. – Он вытащил пару монет и бросил на стойку. Хозяин, видя, что из клиента не придется выбивать деньги за съеденное, радостно закивал головой.

– Как мило, с вашей стороны, иметь с собой этот самый небольшой запасец... Только должен вас предупредить: господин, которого вы так неосторожно ударили, увлекшись погоней, имеет привычку сводить счеты с помощью городских властей. И… И не только… – старик произнес последние слова едва слышно и сделал при этом страшные глаза.

– Да? – Аттон вопросительно поднял брови.

– Господин Треммо, славен тем, что после ссоры с ним, люди имеют свойство исчезать... Навсегда.

Аттон пожал плечами и пошел к выходу. Далеко впереди, в мерцающем свете факелов, мелькала спина удаляющегося шпика. Аттон дважды негромко свистнул. Совсем рядом, в темноте, кто-то тихо свистнул в ответ. Аттон, указав рукой в сторону господина Треммо, провел большим пальцем по горлу и, громко хлопнув дверью, вернулся в таверну.

– Я поднимусь в свою комнату. Думаю, что незачем оповещать городскую стражу, об этом мелком происшествии.

– Я с вами согласен, господин. Совершенно незачем.

Поднимаясь по лестнице, Аттон заметил, что монахи, подняв головы, смотрят ему вслед невидимыми глазами. Закрыв комнату на засов, он подпер дверь массивным табуретом, прочитал в свете лучины записку, переданную бродягой, и тяжело вздохнул.

Все только начинается.

40.

Фердинанд, наверное, в сотый раз перечитал письмо сестры, и прижал, нежно пахнущий цветами, листок тонкого белого пергамента к лицу. Ему хотелось плакать, просто по-детски, разрыдаться, но он завыл, дико, страшно, потом заклекотал, как раненый гриф, и схватив со стены алебарду, принялся крушить мебель вокруг себя. И лишь, когда острый осколок мрамора рассек ему щеку, он, обессилив, упал на пол, и лежал, тихо всхлипывая, не пытаясь остановить кровь.

Шелона... Он, воспользовавшись её любовью, преданностью, тихой покорностью, отправил ее в этот жуткий ад, по сравнению с которым Джайлларский свинарник – это сущий Иллар. Она, разделив с ним тайну ответственности за смерть отца и брата, а затем и ложе, пошла на эту пытку с гордо поднятой головой. Но все, на что он надеялся, оказалось тихим бредом. Горцев невозможно было склонить на свою сторону. Их жизнь была настолько другой, чуждой, что читая послания сестры, Фердинанд чувствовал, как на голове у него, становятся дыбом волосы. Она была среди них, она видела и переживала все это наяву. Чудовищные замки, постройки гремлинов, где с потолка на голову падают мохнатые черви—кровососы, а в залах, страшные люди в шкурах разделывают живьем оленей и пьют горячую кровь из огромных кубков. Её муж, князь Нестский Дитер спит со своими солдатами, волками и лошадьми. Во время буйных празднеств, он привязывает к столбам обнаженных женщин, и гости, себе на потеху, кидают в них ножи и топоры. В волчьи ямы, ежедневно, бросают людей, а в замковых подвалах живут ужасные древние чудовища. Он обрек её на этот ад, в призрачной надежде склонить варваров на свою сторону в грядущей войне. За то короткое время, пока Шелона была княгиней Нестской, он сделал все, что бы ослабить Империю. Но поражения следовали одно за другим. Сначала провалилась акция по захвату провинции Хоронг. Теперь старый маразматик. Великий Герцог Латеррата, вопреки здравому смыслу, признает Императора своим сюзереном, со всеми вытекающими из этого последствиями. Маркграф Марцинский осмелел после публичного наказания барона Винге. Теперь, южные бароны хватаются за топоры, только при одном упоминании об Аведжии. Четыре ариона, расположенные на границах топей Кары были страшной силой. Атаковать железные панты Империи в лоб – сущее самоубийство. А предпринять обходной маневр невозможно: с одной стороны топи, с другой – верные Империи данлонцы, со своей немногочисленной, но достаточно сильной армией. Если бы удалось склонить на свою сторону Нестс и провести армию перевалами Хонзарра, и с поддержкой Пинтов с запада... Но варвары упрямы, а их правители не поддаются ни убеждению, ни внушению. А время уходит... Сейчас, Империя слаба, пока в стране голод и эпидемии, бунты и интриги знати, у него есть шанс. Но, со временем, Россенброк справится с этим, и не из таких положений выкручивался проклятый старик. Поэтому, нужно торопиться…

Фердинанд встал, отряхнул камзол, и обвел взглядом разгромленный зал.

– Убрать здесь все! – Словно из—под земли, возникли слуги и суетливо забегали вокруг. Фердинанд с отвращением смотрел на них.

– Найти Дибо! Я буду ждать его в восточном крыле. – Он аккуратно сложил письмо сестры и передал личному камердинеру. – В мой сундук... Особый сундук... Отвечаешь головой!

Дибо нашел герцога возле странной скульптуры, изображающей, выпрыгивающую из воды, толстую рыбу, с длинными человеческими руками и мощным дельфиньим хвостом. Фердинанд стоял, облокотившись на скульптуру, и взгляд его темных глаз, не предвещал ничего хорошего. Дибо, засунув руки в рукава клетчатого балахона, низко поклонился.

– Ты опять подвел меня, монах...

– Господин герцог... Ваше Высочество! Паук Гир двадцать лет не покидал Тарль. Он слишком осторожен, и слежка за ним внутри города, могла поставить под угрозу всю нашу миссию в Латеррате.

– Я потерял еще одну надежду, проклятый монах. И даже не могу себе представить, во что выльется союз Латеррата и Атегатта... Выяснили, кто организовал покушение на короля?

– Да, Ваше Высочество! Все следы ведут в Норк. Как вы и предполагали, за этим стоит один из торговых кланов. Скорее всего, что это они убрали наших людей в Тарре, перед нападением огров. Но мы не можем достойно проявить себя в Норке – там каждый второй, либо человек графа, либо канцлера…

– Как покушение на Россенброка?

Дибо пожал плечами:

– Это уже девятое покушение. Ваше Высочество! Но никто из посланных, даже не увидел канцлера.

– Пытайтесь, Дибо, пытайтесь... Пока жив этот старик. Атегатт для нас в недосягаемости. Что с монахом?

Дибо опустил колючие глаза.

– Он ушел. Ваше Высочество. Но мы отправили по его следу лучших из лучших...

– Лучшие из лучших, Дибо, живут в обители Долгор. А твои головорезы, способны лишь, гоняться за ранеными черепахами. Мне нужно знать, зачем долгорский монах, инкогнито, идет в Аведжию. А еще, лучше, если ты принесешь мне его голову. Или, готовь свою...

– Да, Ваше Высочество... Мои люди нашли гробницу Гидеона Ужасного!

– Это важно. Ну и где она?

– На границе Рифдола, Ваше Высочество. В катакомбах кобольдов, на плато Ульсар… Вход в катакомбы охраняет отряд рифдольских наемников, и для того, чтобы штурмовать его, понадобится целая армия…

– Да… Рифдольцы, рифдольцы… – Герцог внимательно посмотрел на Дибо. – уж слишком часто наемники стали попадаться у меня на пути. С этим нужно что-то делать. Должна же быть у них какая-нибудь слабость. Ты был близок с ними, монах, ты должен знать, как ним подступиться. Нельзя допустить, чтобы король привлек их ударные силы в случае войны. К тому же – мне нужен доступ к Ульсару. Сколько стоит подкупить старейшин?

– Мне кажется, что в данном случае подкуп – это бессмысленная затея, мой герцог. Рифдольцы никогда не заключали никаких договоров с Аведжией. Ни за какие деньги. Ваш дед пытался неоднократно привлечь наемников к войне с Атегаттом, но безуспешно.

– Знаю, знаю, монах… – Фердинанд отмахнулся от Дибо. – должен быть другой путь.

– Мой господин, у старейшин Рифдола существует Неразрывный Договор, с государствами, находящимися на крайнем севере. С Бреммагной, Фалдоном, Мюксом и Утрихом. Согласно этому Договору, заключенному еще во времена Старой Империи, Рифдол обязан предоставить правителям этих государств любую военную помощь, в случае опасности. Взамен, северяне уже много столетий снабжают горцев мясом, оружием и шкурами.

– Неразрывный Договор? Никогда о таком не слышал. Это интересно, Дибо. Пожалуй, стоит отправить немного денег забринскому герцогу Генриху Шестому. Давненько он точит зубы на Бреммагну. Думаю, стоит помочь ему в осуществлении своих амбициозных замыслов. Посмотрим, как на это отреагирует Рифдол.

Фердинанд хищно улыбнулся и потер руки.

– Надеюсь, монах, в Прассии все готово?

– Да, Ваше Высочество. Мы ждем только вашего приказа...

– Придется еще подождать... Пока готовь людей, для отправки к кочевникам, и уртских корсаров. Мы не должны дать Бантуе вести нормальную торговлю с Империей. И... Отправь людей в Нестс, пока в горах не пошел снег. Я должен быть уверен, что с моей сестрой все в порядке. – Лицо Фердинанда исказила боль, и Дибо поспешил отвести глаза. – Если с ней что-то случится, князя Дитера – убить. И чем страшнее будут его мучения, тем лучше...

– Я понял, Ваше Высочество.

Фердинанд замолчал, Дибо покорно ждал, опустив голову. Наконец, герцог, словно проснувшись, встрепенулся. В такие мгновенья он напоминал огромную хищную птицу. Острые серые глаза на бледном лице, нос с горбинкой и тонко очерченные, подвижные губы.

– Ты знаешь, кто это? – Фердинанд указал на статую, и впервые улыбнулся. Улыбка у него была великолепной – доброжелательной и белозубой.

– Нет, мой господин, не знаю.

– Конечно, откуда ты можешь знать... Сын мясника... Это древнее гномье божество – Гоммолг. Ему поклонялись, а он взамен приносил из пучины драгоценные камни. Ответь мне, служитель веры – если бы тебе поклонялись, ты бы смог нырнуть в бездну, для того чтобы одарить молящихся самоцветами?

– Я не нахожу прока в простом поклонении. Ваше Высочество!

– Ты дурак, Дибо... Иди... И найдите мне, наконец, Мастера Камилла!

41.

Аттон неподвижно лежал на кушетке в грязной комнате, на втором этаже таверны и размышлял. Известие о предательстве связного он воспринял спокойно. Он похвалил исполнителя за своевременное устранение предателя и пошел проверить условный знак. За знаком действительно вели наблюдение, причем, как заметил Аттон, за теми, кто наблюдал за знаком, в свою очередь тоже следили, а за теми и теми, наблюдал еще кто-то. Аттон кожей чувствовал, что кто-то проявляет к нему особый интерес. Исполнитель был из самого Норка, Аттон отослал его обратно, получив послание Торка, и сведения о том, что вся дальнейшая сеть может быть просто-напросто ложной. Это значило, что необходимо избегать всех местных шпионов и доносчиков, работающих на Круг.

А это, в свою очередь, означало, что теперь у Аттона оставалось два выбора. Либо он исчезнет, и будет пробираться в Аведжию лесами. Но на это уйдет слишком много времени. Либо попытаться выдать себя за кого-то иного, и сбить с толку тех, кто за ним следит. Исполнитель, знавший Аттона в лицо, уверял, что никто из местных, даже не представляет, с кем должен иметь дело. С другой стороны слава Птицы-Лезвия могла докатится и до этих краев, и стоило попробовать стать тем, кем он, по сути дела, и является. Охотником за головами. Или охранником караванов. Риск был намного большим, чем если бы он пополз по-пластунски до самой Циче, но времени займет намного меньше.

Аттон встал, натянул сапоги, спрятал ножи, проверил нарукавные кинжалы, и лезвия, спрятанные в складках накидки, подхватил перевязь с мечом, и вышел на улицу. Направившись к рынку, он внимательно высматривал шпиков. Дважды ему казалось, что за ним следят, но точной уверенности у него не было. Он потолкался немного у рыночных рядов, порасспрашивал об отправляющихся караванах, угостил вином пару вербовщиков. Наконец, чувствуя, что с непривычки от рыночной суеты и толкотни, у него начинает болеть голова, Аттон выбрался к главной пощади, где снаряжались в дорогу караваны. Он походил среди телег с рудой и маслом, медом и солью. Караванов было много, заканчивался торговый сезон, и в преддверии холодов все торопились продать, оставшийся с лета товар.

– Эй! Армельтинец!

Аттон обернулся и увидел темноволосого растрепанного парнишку, со здоровенным синяком, под глазом. Парнишка белозубо улыбался во весь рот.

– Армельтинец, ты ищешь моего хозяина?

Аттон сразу узнал Гарра, помощника бородатого купца с Форелнского Тракта.

– Это кто ж тебя так?

– А, с братьями подрался...

– Удачно добрались?

– Спасибо, господин армельтинец. Зухе, вот похоронили... Возле поста дружинников. Господин купец очень хотел поблагодарить вас. Даже ходил в банк, справляться.. Потом к господину купцу люди приходили, о вас спрашивали. Но он не сказал ничего... Нет. Выпивший был, начал шестопером махать, да и братья его тоже молодцы, каждый со своими ребятами подошли, да и погнали пришлых пинками...

– А что, у купца твоего много братьев?

– Трое, и все караванщики, ходют не как мы, до Бадболя и обратно. И в Рифлер ходят и в Рифдол. И даже дальше... В эту, как её... Ну не важно. И все мастера подраться... И все здесь, сейчас, в Виесте...

– Караванщики, говоришь? Ну, пойдем, поговорим, с твоим хозяином...

Купец, чью жизнь он недавно спас, стоял в окружении нескольких человек, и при этом оказался не единственным обладателем шикарной бороды. Стоявшие рядом с ним караванщики были бородаты, как лесные духи Санд-Карина. Они громко смеялись и потрясали огромными пивными кружками.

– Господин купец, господин купец... Сморите, кого я привел...

– Что там еще, Гарр? – купец повернулся, и заметив Аттона, радостно взмахнул руками.

– Армельтинец, забери тебя дракон прямиком в Джайллар! Я искал тебя по всему Виесту...

– Птица-Лезвие? – Квадратный, с чудовищными, до земли, руками и иссиня-черной бородой караванщик с удивлением смотрел на Аттона. Аттон улыбнулся.

– Файя! Рад тебя видеть, старик!

– Сам Птица-Лезвие?

Купец переглянулся с братьями и захохотал. Бородачи окружили Аттона и захлопали его по плечам.

– Проклятый Джайллар! Ты спас моего брата, как когда-то спас меня... Помнится, не отбей ты тогда стрелу мечом, лежать Старому Крабу в могиле с во-о-о-т такой дырой в голове… Тебе ведет на нашу семейку…

Аттон рассмеялся. Встреча, о которой говорил караванщик, произошла несколько лет назад. Тогда он искал по всей Лаоре Душегуба Крэя, а наткнулся на него случайно на ярмарке, когда тот попытался убить герцога Данлонского.

– Чушь, Файя! Ты сам был молодцом, махал секирой так, что лопнули штаны на заднице...

Раздавшийся взрыв смеха испугал лошадей. Один из бородачей опрокинул бочонок и одним ударом выбил дно.

Купец протянул Аттону грубую, покрытую рубцами от вожжей, руку

– Виктор Файя, но можешь называть меня просто Вечер. Это мои братья Вейс Оползень Файя, и Доо Пивная Бочка Файя. Этого старого мошенника ты, похоже, знаешь…

Бородачи по очереди протягивали руки и хлопали Аттона по плечу.

– Мне нужна работа, Вечер... – напрямик начал Аттон, после того, как вся компания, вооружившись двумя бочонками и целым окороком, расположилась прямо напротив цейхгауза.

– Ты знаешь, какие караваны куда направляются... Есть ли кто-нибудь, идущий в Марцин?

– Не… Нету… – Вечер откусил огромный кусок мяса и задвигал челюстями. Сидящий рядом Оползень объяснил Аттону:

– Все караваны на Марцин уже ушли... Ихние купцы не берут на зиму руду. Берут уголь, медь. Но мало... Если кто и остался, то пойдут без охраны… Дороги через Прассию пока спокойны. Берут в Лишанце, когда идти нужно холмами да топями... Вона, Крабище идет до Бетаптица… Да, Старый?

– Ум-гу... Иду... до самого, что ни на есть, Бетаптица. С воском. И немного бронзы... Это на корабль, до Канцы. Хошь возьму... По медяку за переход, по серебряному – за каждый труп... Но дороги тихие, денег на таком переходище ты навряд ли заработаешь…

Краб осушил кружку залпом. Потом посмотрел Аттону в глаза:

– Люди тут интересовались... А я вот не понял, что речь о тебе идет… Но вот Вечер, как начал шестопером махать... Ужасть... Так и не поговорили. Что ты принес на хвосте, Птица-Лезвие?

– Не знаю, Краб, не знаю... Что за люди?

– Аведжийцы... Мы тоже аведжийцы... Никто не любит аведжийцев, даже сами аведжийцы.

– Будь проклят Фердинанд,..

– Тише, Джайллар тебя забери... Хоть и в Бадболе, а немного боязно...

– Вечно тебе боязно, Бочка. Вона, возьми Птицу—Лезвие себе в охранники...

– Так с ним на дыбу и поволокут...

– Ну ладно. Краб. Я согласен. До Бетаптица. Могу даже даром…. Когда выходим?

– Даром? Не переигрывай, рубака… Не на ярмарке в Зиффе… Хаживал с тобою по всяким дорогам, знаю, что не деньги тебе нужны, а проход свободный… А выходим? – Файя сплюнул, и посмотрел на братьев, – Да вот, завтра утром и выходим. Бери пожитки свои, да и приходи сегодня на постоялый двор хозяина Воулы. Конь, как, есть у тебя?

– Есть, как не быть...

– Продай. Пешим пойдем. В Бетаптице купишь...

Заморосил мелкий холодный дождь, Аттон встал, поправил перевязь, и, не прощаясь, пошел, обходя обширные, зловонные лужи. Пивная Бочка смотрел ему вслед, пока голова Аттона не скрылась за высокими бортами груженых телег. Потом он повернулся к братьям:

– Зачем ты взял его. Старый?

Краб запустил пятерню в густую, бороду и задумчиво уставился на мостовую. Оползень пихнул младшего брата локтем.

– Этому мечнику цены нет, Бочка... Старый знает, что делает.

– Проклятый Джайллар! За ним следят люди Щуколова, а Щуколов, братец Файя, это не голодные крестьяне, промышляющие на дорогах...

– Заткнись, Бочка... – Краб дернул себя за бороду. – Я знаю, что ты уже готов наложить в подштанники. Мальчишка… Птица-Лезвие помог мне, помог твоему брату, и будь я распоследним боравским бродягой, если не помогу ему... Даже, если все люди герцога будут потом гоняться за мной...

– Он прав, Бочка... – Вечер со злорадством швырнул пустой кувшин в ворота цейхгауза. Из-за ворот выскочили солдаты и подозрительно уставились на караванщиков. – Герцоги приходят и уходят, а род Файя уже триста лет водит караваны по всей Лаоре... Что торговцу грош – герцогу вошь... Он, конечно, странный парень, этот армельтинец, и одному Иллару известно, что у него на уме. Когда-то, если верить Старому, он убил Душегуба Крэя. Великое дело свершил, значит. Люди Душегуба не давали проходу купцам по всем трактам, от королевства, до Латеррата. Пойманных купцов они вспарывали как свиней. Мы платили половину барыша Имперским солдатам за конвой и спали в обнимку с арбалетами. В общем, паршивые были времена... Ну, чего уставились... – Вечер встал, и упер руки в бока. Солдаты, пожимая плечами, скрылись за воротами.

42.

Дибо жестом остановил повозку, выбрался на мостовую и задумчиво осмотрел солдат и жандармов, столпившихся у мрачного серого строения, с узкими окнами-бойницами, затем указал солдатам на клетку из толстых стальных прутьев, прикрепленную к повозке.

– Стащите это дерьмо. И разместите где-нибудь рядом, да попрочнее, не ленитесь.

Потом махнул рукой вознице:

– Катись в замок. Передай моим людям, пусть разыщут Гайсера, и сообщат ему, что я жду его на улицу Желтых Листьев. То есть – здесь. Ты запомнил, болван?

Возница бодро закивал головой. Солдаты кряхтя и ругаясь стащили тяжелую клетку на мостовую. Дибо, засунув руки в рукава балахона, прошелся вдоль фасада и обратился к капитану стражников.

– Вы уверены, что он здесь?

Капитан в ответ четко кивнул и довольно ухмыляясь сказал:

– Ваши люди сбились с ног, разыскивая его по всей Аведжии. А мы нашли его у вас под носом.

– Не петушитесь, капитан. Вы просто проследили за его сыном. Кстати, где он?

Капитан махнул рукой. Из-за спин солдат двое гвардейцев выволокли отчаянно упирающего большеголового веснушчатого мальчишку, и подтащили прямо к монаху. Мальчик, одетый в аккуратную кожаную курточку, исподлобья смотрел на Дибо яркими васильковыми глазами. Капитан, улыбаясь, потер свежие ссадины на запястье.

– Кусается, сын вонючего гурпана… Его прятали соседи, вон там. – Он указал Дибо на небольшой домик с зелеными воротами. Из ворот домика, солдаты вывели подталкивая древками алебард, рыдающую старуху и двух заплаканных девушек в цветастых передниках. Дибо, поджав губы, глянул на жандармов.

– Разгоните зевак, перекройте улицу. Пускать сюда только с моего личного разрешения. Вызовите дворцовых плотников, пусть начинают сооружать виселицу.

Командир жандармов приподнял брови.

– Где?

Дибо ткнул пальцем себе под ноги.

– Да прямо здесь, болван! Вздерните на ней этих женщин. Они укрывали сына государственного преступника. Впрочем, – недовольно добавил он, – старуху зарубите прямо сейчас, от нее много шума.

Здоровенный капрал довольно крякнул, легко взмахнул алебардой и старуха с размозженной головой рухнула к его ногам. Дибо раздраженно закричал на солдат:

– Чего рты пораскрывали? Заткните девиц, и несите сети.

Солдаты, гремя оружием, засуетились перед серым домом. Дибо подошел к мальчишке.

– Ты ведь правда сын Зуи Камилла, прозванного «Мастером»?

Мальчишка гордо поднял голову, кивнул и спросил дрожащим голосом:

– А ты правда тот самый монах, сын больного триппером гурпана и клумийской сороконожки?

Стоявший рядом гвардеец пнул мальчика ногой в живот. Мальчишка захрипел и обмяк в руках солдат. Гвардеец поднял для удара тяжелый кнут. Дибо взмахнул рукой и усмехнулся.

– Пока достаточно. Он действительно сын Камилла. Поднимите его.

Гвардейцы грубо дернули мальчишку и поставили его на ноги. Дибо взял мальчика за подбородок, приподнял голову и заглянул ему в глаза.

– Позови своего отца, щенок. Пусть выйдет и сдастся на милость герцога. И тогда мы пощадим тебя.

Мальчишка изогнулся и плюнул в монаха кровью. Дибо спокойно вытер лицо, повернулся к дому и прокричал:

– Мастер Камилл! У нас в руках находится твой сын. Если ты выйдешь и сдашься властям, то его пощадят. Если нет… – Дибо громко рассмеялся. – Я буду считать до трех. Один! – Дибо сделал шаг назад. Стоявший рядом капитан гвардейцев покрутил головой.

– Эх, не выйдет… А мальчишка-то храбрец!

Дибо поднял руку.

– Два! – он повернулся к солдатам и пробормотал. – До трех считать бессмысленно, он не выйдет. Возьмите ублюдка и распните на этих воротах, вниз головой. Потом вспорите его как свинью, и растяните потроха по улице, пусть полакомятся летучие коты. Надеюсь, что его папочка увидит эту картину… Исполняйте. – Дибо отвернулся и направился к дому. Мальчик посмотрел ему вслед сухими злыми глазами и закричал:

– Когда-нибудь ты сдохнешь страшной смертью, проклятый пожиратель слизней!

Гвардеец наотмашь ударил его рукоятью кнута по лицу, заставив замолчать. Затем солдаты потащили мальчишку к воротам.

43.

На широкой площади у постоялого двора Воулы стояли клети с каторжниками. Несколько костров освещали копошение грязных, забитых тел. Охранники, бантуйские темнокожие остроносые головорезы, проводили Аттона мутными взглядами. Заунывная каторжная песнь причудливо вплеталась в сизый дым, добавляя в вездесущую вонь что-то такое, от чего хотелось бежать без оглядки…

Аттон прошел в полумрак зала и махнул рукой хозяину. Хозяин Воула, чудовищно толстый, как болотный свин, заорал так, что с потолочных балок посыпались тощие крысы:

– Будь я проклят! Три тысячи отборных джайлларских свиней, так похожих на моего покойника папашу! Сам господин Птица-Лезвие пожаловал, растуды его туды!

– Привет, старый болотный змей! – Аттон обнял огромного старика.

Воула, колыхая брюхом, сделавшим бы честь любому морскому чудовищу, захохотал.

– Давненько, давненько, друг мой, ты не был в этих местах! Соскучился по пиву, что делает папаша Воула? Или работенка нужна? Есть тут один винтирец, игрок… – зашипел он Аттону на ухо, предпринимая попытку увести его в сторону своих покоев. Аттон легко вывернулся.

– Спасибо, хозяин ночи… Я уже нанялся…

– Ты? И к кому же?

Аттон ткнул пальцем в глубь зала, где пировала компания бородачей.

– К Крабу? – Воула развел огромными руками. – Ты ведь дорогой мечник, Птица-Лезвие! А Старый пустой! Второй год в прогаре. У него и денег-то, как в бедняцкой ухе – рыбы… Опять один воск тащит, да телегу бронзы. И волов заложил…

– Уж не тебе ли?

– Кому еще? Не Монтессе же, в кабалу соваться… Эх, Старый, Старый… У него и охрана-то, оттого, что коротким путем ходит, через Гземей… Куда нормальный купец не сунется. А людишек понабирал, тьфу, а не караванщики. Сопляки аведжийские, да пару работников с большака. Братов Косых вон взял… По мне так лучше гремлин какой. Все оттого, что денег у него…

– Слышал—слышал… Говорить ты много стал, на старости.

– Да, уж… Ну ты подумай, у меня работенка найдется…

Аттон оставил старика у стойки и подошел к Крабу.

– А, Птица-Лезвие… Не передумал? Что энтот болотный свин про меня наговорил? Как волов моих в заклад захапал?

– Да ладно тебе, Старый! Не будь его сердце таким же большим, как и живот, висеть тебе всю жизнь на крючке у Монтессы.

– Да… Тот угорь своего не упустит. Как узнал, что я по оказии волов своих Воуле заложил, так ядом плевался, что передохли все мухи до самого Тарра… Да, Птица-Лезвие, а ты часом не из Боравии путь держишь?

– Что ты, Старый? Там нелюди королю задницу надирают… А я из Данлона. А что, интерес какой?

– Да вот, опять шибко интересуются мечниками, приехавшими со стороны Пустошей… Человек, по имени Гайсер. Может знаешь такого?

– Охотник за головами? Что-то не слышал…

– Да, нет. На господина Дибо работает, чтоб торчать ему до скончания веков в Джайлларе…

– Дибо? Что забыл этот палач в Бадболе?

– Не знаю, Птица-Лезвие. Но у меня перед тобой должок. А потому и не думай об этом… Я все устрою… У меня с господином Дибо свои счеты. Смотри, вот дружки твои, на этот переход. – Файя махнул рукой в сторону разношерстной компании, восседающей на лавках.