Текст книги "Лезвие власти (СИ)"

Автор книги: Андрей Гальперин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Аттон вошел в долину Туана, утопая по колено в грязи разбитого тракта. Он проклинал в душе и весну, и долину Туана, и мрачные горы над головой, навевающие мысли тяжелые и неприятные. Он проклинал свой родной Норк, столь негостеприимно встретивший его ночными засадами и стрелами, из-за угла. Он проклинал все… Он потерял свой дом. Потерял надежду. Потерял защиту. Он потерял веру.

Аттон тяжело вздохнул и потер свежий шрам, через весь лоб. Потом взобрался на громадный камень у дороги и принялся за скудный обед. Впереди его ждал неблизкий путь, в самое сердце Туана, к деревеньке без название, известной лишь тем, что когда-то, сам король Могемии и Боравии, проезжая через этими местами по пути в Рифлер, испытал колики в животе, а потому задержался в этой самой деревушке на несколько дней. С тех пор, жители деревни необычайно возгордились, честью им оказанною, но соседи их с тех пор, деревушку эту иначе как Пердунами, не зовут. Как-то обиделись местные жители на соседей, и пошли жаловаться барону, но барон смеялся так, что помер от сердечной судороги. Вот так и прославилась эта деревня на все королевство. Аттону, эту историю рассказал бедный странник, в одной из таверн по дороге в Тарр. Аттон не поверил ему, но, однажды, направляясь по делам в Рифлер, специально заехал туда, и убедился что странник не солгал, все события, тщательно пересказанные ему гордыми старожилами, действительно происходили. А еще, росла в окрестностях деревни огромная секвойя, высотой в две стрелы, и возрастом старше Империи. Местные, дерево это иначе, как «Большая Мать» не называли. Они хоронили рядом с ним своих умерших, и в праздники приходили к исполину петь и танцевать. Вот под этим деревом, и было назначена у Аттона встреча.

Правда, ничего хорошего, от этой встречи он не ждал. Более того, он был уверен, что Мерриз просто не придет. Судя, по тому, что произошло с ним. Правитель Аведжии сказал правду. Он, со своим знанием истины, оказался никому не нужным. Более того, он стал опасен и его попытались убить. Но он смог отбиться и уйти. Удастся ли это монаху, он не знал. Впрочем, в Обители могли расценить все по-другому, и тогда Мерриз становился его врагом. Такое Аттон тоже допускал… У монахов Обители были свои взгляды на жизнь.

Аттон пережевывал жесткое соленое мясо и запивал водой. Где-то там, далеко остался родной ему Норк. Чистые, выложенные камнем дороги. Теплые таверны через каждую стелу. И не надо думать о том, где сегодня придется ночевать. Не надо следить за каждым своим шагом и тревожно вслушиваться в тишину. Не надо охотится, чтобы не умереть с голоду. Не надо... Не надо об этом думать.

81.

Грязный, тощий юноша, со спутанными космами волос полз, вжимаясь израненным телом в холодную вязкую землю. Где-то в отдалении, за разрушенной крепостей стеной, перекрикивались охотники. Словно помогая ему спастись, со стороны озер пополз низкий туман, небо затянулось, скрыв беспощадную луну, закапал дождь. Поеживаясь от страха и холода, юноша спрятался за гору щебня у подножия одной из сторожевых башен, и принялся обдумывать планы спасения.

Со дня, когда он узнал о смерти брата, прошло совсем не много времени. Ему казалось, что он успеет подготовиться к неизбежному, но времени оказалось слишком мало. Он даже не успел уехать из Тарра. Хотя знал, что с того самого дня, как эта аведжийская сука залезла в постель к его отцу, жизнь всей королевской семьи находится в опасности.

Он не любил отца. Не любил за вечные пьянки и за то, что Венцель, будучи умным человеком, предпочитал изображать из себя последнего идиота. Он часто ссорился с отцом, и в конце концов, сбежал сюда, в Тарр. Он пытался наводить порядок, вешал своей волей дворян, из тех, что бессовестно крали отпущенные на армию деньги. Судил землевладельцев, за варварское обращение с крестьянами. Возводил плотины, строил школы и мостил дороги. Потом было нападение прайдов, и он лично возглавил отряды оборонявшихся горожан, в то время, как хваленая королевская армия, в главе с маркизами-вырожденцами, ловила в лесах свой собственный хвост. А теперь… Дворянство отвернулось от него, его предала собственная гвардия. Жалкие, трусливые людишки... Великий Герцог лишь только показался на границах Бадболя, а они все уже готовы лизать аведжийским свиньям задницы.

Отец... Отец...

Юноша, прижавшись щекой к холодному мокрому щебню, вслушивался в малейший шорох. Вот где-то на стене, послышались шаги. Появилось пятно света от масляного фонаря. Он вытащил из-за пазухи дорогой, изукрашенный драгоценными камнями кинжал, и приготовился... Прямо перед ним, на землю спрыгнул плечистый, бородатый мужчина с мечом в одной руке и фонарем в другой. Он посветил перед собой, в углубление в стене и сипло заорал:

– Он здесь, мать вашу... Полз на брюхе... Не далеко уполз...

Со стороны замка послышался топот бегущих. Юноша, выставив перед собой кинжал, вскочил и побежал, что есть сил, к мосту через оборонительный ров. Но не добежав каких-нибудь пятидесяти шагов, поскользнулся на гладком камне и упал. Боль от удара была настолько сильной, что юноша взвыл, выдавая своё местоположение. Он попытался встать, но в лодыжку словно воткнули раскаленный гвоздь. Тогда он заплакал, но не от боли, а от обиды. Ему было обидно за себя, за то что он, Манфред, принц Боравский, герцог Тарра, вынужден бежать по собственному городу, спасаясь от наемных убийц, и некому за него заступиться. Жители города, для которых он столько сделал, вряд ли даже задумаются о том, стоит ли выходить на улицу, когда там кого-то убивают.

Охотники услышали его крик. Сквозь слезы Манфред видел в отблесках фонарей бегущие фигуры. Он сжал покрепче кинжал, и смахнул рукой влагу с глаз. Ему не хотелось умирать. Очень не хотелось умирать...

Первый же бандит легко выбил ногой кинжал, и размахнувшись, ударил его эфесом меча по голове. Манфред упал, захлебываясь кровью.

– Ну что, кончаем?

– Нет…

– Нет?

Манфред с трудом приподнял голову. Над ним покачивались пятна фонарей и поэтому он не мог разглядеть лиц охотников. Лишь, где-то высоко порой поблескивали глаза.

– Он нужен мне живым...

– Но это... Приказали же, того…

– Того... Болван. Сколько ты сам проживешь после того, как заберешь деньги? День? Два? А так, еще поторгуемся.... Птица важная, не купец какой... Целый Принц...

Наемники заржали. Манфред немного успокоился, когда понял, что сейчас его не убьют. По в дальнейшем... Конечно же, его спрячут, перевезут куда-нибудь... Может, покалечат... Но он убежит, убежит при первом же удобном случае, а потом рассчитается, за себя, за брата... Его размышления прервал сильнейший удар по голове.

82.

Аттон шел через лес, и не думал о весне. Он не думал об источающих благоухание цветах, и не радовался теплому, яркому солнцу. С каждым днем, проведенным у корней огромного дерева, его все больше охватывало безразличие и непонятная тоска. Припасы заканчивались. Теперь он не имел за своей спиной поддержки самых богатых людей Лаоры, и ему приходилось экономить каждый карат. Но дни шли за днями, монах не появлялся, и все очевиднее становилось то, что он не придет.

«Еще один день... Один день» – Думал Аттон, целясь из лука в большую серую птицу. Вечером, отойдя шагов на двадцать от огромного дерева, он жарил на костре мясо и безразлично смотрел в огонь.

«Завтра я пойду один…» – Он достал нож принялся за еду.

– С каких пор ты начал говорить сам с собою? – Аттон вскочил, выхватывая меч. Прямо перед ним, в двух шагах стоял Мерриз. За спиной монаха темнели две фигуры в клобуках. Мерриз стоял, чуть опустив голову, и в его снежно-белых распущенных волосах играли отблески костра.

– Ты изменился, монах… Поседел… – Аттон отступил на шаг назад и выставил перед собой меч и нож.

– А ты стал неосторожным, Птица-Лезвие... Ты стал слабым... Тебя грызет какая-то болезнь, и ты не знаешь ей названия... Я могу подсказать тебе... Это ностальгия, Аттон...

– Ты пришел не один... Трудно поверить в то, что у тебя появились друзья по несчастью, монах...

– Ты прав, Птица-Лезвие. Позволь представить тебе брата Дессу и брата Уттаа. Они пришли за тобой, воин. – Рослые монахи стояли неподвижно, глядя на Аттона из глубины капюшонов. – Я объясню тебе, почему. Видишь ли, настоятель Обители по какой-то, одному ему ведомой причине, не поверил моим словам. Я думаю, он посчитал, что меня ввели в заблуждение гномы мороки Циче. Он подверг сомнению мои слова... – Мерриз говорил с горечью в голосе, опустив голову с распущенными волосами. Монахи Десса и Уттаа одновременно повернули головы. Немного помолчав, Мерриз продолжил. – Настоятель подверг сомнению мои слова, хотя правда – это единственный Бог святых братьев. Настоятелю нужно подтверждение моих слов...

– Я не понимаю тебя, монах...

– Пойдем с нами, Птица-Лезвие... Понимание придет к тебе в стенах обители...

Аттон криво ухмыльнулся.

– Ты продал меня, монах... Продал, за спасение своей шкуры... Неужели ты, который провел вместе со мной столько времени, думаешь, что я добровольно пойду с вами?

– Нет, Птица-Лезвие, не думаю. – Мерриз поднял руки ладонями вверх. Стоявшие рядом монахи посмотрели на него. – Ты помнишь, что сказал старый Файя лжемаркизу, на развилке у озера ХемЛаор? – Мерриз посмотрел ему прямо в глаза. Аттон напрягся всем телом.

– Помню, монах... Он сказал маркизу, что от того здорово несет дерьмом...

Аттон пнул угли ногой и бросился вперед, сквозь облако искр, как пущенная стрела. Расстояние в три шага, разделяющие их, он пролетел в доли мгновенья, но в руках у монахов, словно по волшебному повелению уже появились клинки и засверкали в плотной веерной защите. Заметив краем глаза, что Мерриз падает, как подкошенный, Аттон мгновенно увидел слабость в защите противника и, зацепив ножом оба клинка, полоснул мечом по ногам и сразу же, вывернув руку в широком замахе снес полголовы ближайшему врагу. Второй монах резко крутанулся на пятке, уходя от брошенного лезвия, но другое с хрустом вошло под ему лопатку. Аттон, обходя бьющееся в судорогах тело по кругу, всматривался в лес. Потом коротко взмахнул мечом, заставив раненного замолчать. Мерриз лежал в стороне, тяжело дыша. Сквозь прижатые к лицу ладони сочилось темное.

– Всего двое?

Мерриз с трудом поднялся на колени, прижимая рукой рану на голове.

– Не уверен… За нами могли следить... Голова… Не могу сосредоточится… Надо уходить, воин…

Не опуская меч, Аттон подошел ближе и осмотрел рану.

– Ни хрена себе. И ты еще живой? У тебя видно мозги… Странно, что они у тебя вообще есть. Впрочем, это потом… Ты долго не продержишься – надо остановить кровь...

– Продержусь. Необходимо выиграть немного времени, уйти в лес...

– Хорошо. – Аттон посмотрел на убитых монахов. – Твой настоятель явно недооценил тебя...

– Да, вообще меня готовили совсем для другого. Ты спас мне жизнь, Птица-Лезвие. Да и себе тоже. Им нужно было убрать нас обоих, сразу... А в идеале, я должен был убить тебя, а потом они, соответственно, меня... – Мерриз пошатнулся, но удержался на ногах…

– Ты – меня? – Аттон спешно собирал вещи. – Даже, если бы очень захотел, то вряд ли...

– Я вижу... Ты убил Дессу. Он был великим бойцом, одним из лучших... Он убил твоего отца...

Аттон замер с раскрытым ртом.

– Что? Что ты сказал?

Мерриз, сплюнул кровью и тихо произнес:

– Он убил твоего отца, Могильщика. А после этого, твоего дядю, Кузнеца. Я расскажу…Но позже... Надо убираться отсюда, возле деревни нас ждут оседланные олени...

– Подожди... – Аттон, не в силах сдвинуться с места, присел. Когда мы встретились в Бадболе, ты знал кто я... Ты уже тогда знал, что моего отца убили монахи?

– Не знал... Но сейчас, уже ничего не решить. Надо уходить отсюда...

– Уходить? – Аттон закинул мешок за спину. – У меня есть большое желание добить тебя, монах…

Мерриз провел рукой по лицу, сквозь грязь и кровь блеснул изумрудный огонь.

– Ты думаешь, я не понял это, воин?

Аттон затоптал костер.

– Хорошо, монах... Уходим. Но не в деревню. Пойдем лесом, к реке... Там перевяжем тебя, передохнем, и полезем в гору...

83.

– Принц... Ваше Высочество! – Манфред попытался открыть глаза. В голове гудело, словно тысячи священников били в бронзовые колокола, невыносимо болели зубы.

– Выпейте, Ваше Высочество... – Манфред слышал женский голос, так, словно уши его были забиты ватой. Он постарался рассмотреть лицо склонившейся над ним женщины, но видел лишь какой-то смутный треугольник. К губам понесли что-то горячее. Он сделал глоток и поперхнулся.

– О, Иллар... Какая гадость...

– Пейте, Ваше Высочество пейте... Это очень вам поможет... – мужской голос гулко отдавался в голове, вплетаясь в непрерывный колокольный звон. Манфред сделал еще глоток и закашлялся.

– У него пробито легкое... Он потерял много крови...

– Это я? Вы говорите обо мне? – Манфред попробовал встать, но чьи-то мягкие и сильные руки удержали его.

– Вот, выпейте еще, Ваше Высочество! Вам нужно успокоиться... Опасность вам не угрожает...

– Меня... Меня хотели похитить...

– Ну что вы. Ваше Высочество! Вас, всего-навсего, хотели убить... Но сейчас это уже в прошлом... Успокойтесь, вас перевяжут, и вы отдохнете...

– Кто вы?

– Друзья…

Манфред попробовал повернуть голову, но увидел лишь размытые серые тени.

– Нет. У меня нет друзей...

– Не надо так трагично, Ваше Высочество! Теперь друзья у вас есть...

84.

Они лежали на краю глубокой расселены в скалах, и смотрели вниз, на огромное пятнистое чудовище, пожирающее лесного тура. Дракон, размером с небольшую замковую башню, аккуратно вырезал длинным серповидным когтем ровные куски мяса и бережно отправлял в пасть, усаженную в три ряда белыми кольями зубов. Потом долго и задумчиво жевал, оглядывая окрестности узкими желтыми глазами.

Мерриз с нескрываемым восторгом смотрел на чудовище, по потом перевел взгляд на отвесные скалы вокруг, и тяжко вздохнул. Аттон, глядя как дракон уписывает быка, истекал слюной. Последний раз они ели два дня назад, когда совместными усилиями наловили в быстром холодном ручье крабов-пауков. Окрестные скалы были пустынны, птица и зверь ушли в долины.

Мерриз, стараясь, чтобы не заметил Аттон, смахнул с глаза слезинку, и сжал челюсти. Аттон сел на край и покосился на монаха..

– Ты думаешь, что я не замечаю твоей боли? Потерпи. Еще один переход, и мы выйдем к Зайлл-Туану. Там есть место, где живут древние знахари. Они тебе помогут. С такой дырой в голове, как у тебя, не справится, пожалуй, ни один другой лекарь...

– У нас нечем заплатить…

– Не переживай монах… Вот… – Аттон пошарил в мешке и достал маленький сверток.

– Что это?

Аттон улыбнулся и высыпал на ладонь несколько темных предметов.

– Ты собрался расплачиваться сухарями?

– Нет, монах… Ни за что не догадаешься… Это смола Свийри…

– Джайллар… Ведь это… Не может быть… Сколько это стоит?

– Много монах, много.

– Смола Свийри содержится только в мозге некоторых редких пород летающих псов… Где ты достал ее?

Аттон рассеяно взмахнул рукой и перегнулся через край.

– Да так. Маркиз один подсобил…

Мерриз посмотрел вниз, на чудовище. Дракон, как настоящий гурман, снимал самым краешком когтя нежнейшее мясо с шеи тура, и был настолько поглощен этим занятием, что даже пригнул к туше голову.

– Не заметит он тебя, Птица-Лезвие?

Аттон посмотрел на монаха, как на маленького ребенка.

– Он уже давно заметил нас, монах. Еще, наверное, как только мы подошли к подножию этой горы... Вставай, пойдем. Нам нужно торопиться, пока твои мозги окончательно не вывалились на землю...

– Куда пойдем? – Мерриз в недоумении оглядел отвесные скалы вокруг.

– Как куда? Туда... – Аттон указал рукой на восток, и поднял дорожный мешок.

– А... Там ведь... Дракон... – Мерриз с сомнением посмотрел на Аттона.

– А что дракон? – Аттон усмехнулся. – Не бойся, монах... Драконы людей не едят. Мы для них, что-то вроде колючей гусеницы – горькие на вкус и отвратительные на вид... Это только в сказках драконы питаются исключительно принцессами и рыцарями... – Он закинул мешок за спину и начал спускаться вниз. Мерриз, с опаской глядя на чудовище, последовал за ним. Обойдя дракона справа, Аттон остановился, и, скинув мешок на землю, вытащил из-за голенища нож. Мерриз смотрел на него с удивлением.

– Ты собрался напасть на дракона?

– Нет. Я отрежу немного мяса от его трофея.

– Мне казалось, что это меня ударили мечом по голове, а не тебя, Птица-Лезвие... Ты хочешь пойти к дракону?

Аттон пожал плечами.

– Этого быка ему вполне хватит чтобы насытиться. Я думаю, что он не станет возражать, если я отрежу небольшой кусок. Нам нужно хорошо поесть, чтобы идти вперед. Спой песенку…

– Что? – Мерриз оторопел.

– Спой песню, какую-нибудь, или расскажи притчу... Ты ведь мастер на такие дела... А они это любят...

– Кто любит?

– Кто... Драконы, конечно же...

Аттон неспешно пошел, обходя длинный полосатый хвост. Дракон перестал есть и посмотрел на него, пригнув огромную голову. В узких желтых глазах не было ничего животного, и Мерризу показалось, что дракон больше удивлен и заинтересован происходящим. Монах, глядя, как Аттон обходит могучие кривые лапы, набрал в грудь побольше воздуха, и не обращая на дикую боль в голове, заговорил:

– Отведу от вас мир животный, тварей всяческих, драконов и мантикор злобных... И войдете вы в леса чистые, добрые и поймете, велика сила моя... Весь мир даю вам, для жизни и счастия, верой преисполненные, идите по миру, вершите дела добрые и славные, во имя Иллара... А когда, в конце пути, вы подойдете к ногам моим, дам вам силу духов, и в мире моем обретете вы благость вечную, за дела ваши благородные...

Аттон встал перед чудовищем и аккуратно вырезал кусок мяса, из той части туши, что еще не была тронута. Дракон опустил голову вплотную, глядя на действия человека умными желтыми глазами. Аттон, чувствуя, как горячее дыхание обжигает затылок, выдавил немного крови из отрезанного куска на плоский камень, и повернувшись, слегка поклонился чудовищу. Дракон открыл пасть, и Аттон на мгновенье замер, увидев, как возносятся над головой белые сабли клыков, каждый с его руку длинной. Из пылающей жаром глотки, показался узкий, длинный язык. Дракон слизнул кровь, и подхватив остатки туши, с шумом расправил огромные крылья и оттолкнувшись лапами так, что вздрогнула земля под ногами, взлетел, и через мгновенье скрылся в облаках. Аттон подошел к Мерризу и кинул кусок мяса на камень.

– Ему не понравилась твоя проповедь... Ты цитировал Четвертую Книгу Возвышения, не так ли?

– Драконы понимают что-то в древней литературе?

– Не знаю... Приляг, пока… Что-то ты плохо выглядишь…– Аттон принялся собирать хворост для костра. – Я видел нескольких драконов... Эти существа огромны и загадочны, так и хочется сложить о них пару легенд... На самом деле они безобидны... Они нападают на стада, но редко, и берут не много, и не режут, как гурпаны или мантикоры, направо и налево... И, конечно же, у них нет никаких сокровищ... Зачем животному золото? Главное их сокровище – это яйцо, которое дракониха откладывает раз в восемьдесят лет. Вот тут и случаются охотники за сокровищами. На ярмарке в Маэнне за яйцо дракона давали пятьсот золотых. Но, насколько мне известно, еще никому не удавалось похитить у дракона его сокровище...

– Но ведь драконов убивали.... Есть история о некоем рыцаре, убившем больше десятка...

– История о рыцаре Гумбольдте? Сказка... У дракона нет уязвимых мест. Лет двести назад, дружинники барона Тогха, убили спящего дракона, проткнув ему прозрачное веко колом, отравленным ядом голубой каракатицы... Впрочем, дракон умирал долго и перед смертью успел порешить всех, в том числе и самого барона... И это был очень молодой дракон. А рыцарь Гумбольдт бился со своей старой уродливой женой и застарелым геморроем… Но исправно платил уличным поэтам…

85.

– Почему Вы считаете, что я соглашусь на ваше предложение, барон? – Манфред сидел в глубоком кресле и смотрел на молодого человека в дорогом камзоле, цвета взбитых сливок.

– Мы спасли вас, Ваше Высочество... Многим, очень многим, при этом рискуя... К величайшему нашему сожалению, мы не смогли спасти вашего брата Виго… – Молодой человек говорил красивым, хорошо поставленным голосом, непринужденно, при этом, поигрывая черной тростью, с навершием в виде драконьей головы. Весь его вид, от тщательно начищенных сапог из баснословно дорогой кожи ледяного исчадия, до напомаженных волос, словно напоминал Манфреду, что в мире еще остались уголки, где проводятся балы и светские рауты, где подают данлонские вина и проводят время с прекрасными женщинами.

– Вы не похожи на моего спасителя, барон... Судя по вашему внешнему виду, вам более подходит роль мажордома, при каком-нибудь ландграфе.

– Мелко, мелко Ваше Высочество… Хотя, когда вы станете королем, то я сочту за честь служить вам, хотя бы и мажордомом...

– Вам не занимать наглости, молодой человек... – Манфред с тоской посмотрел в узкое окно, на расстилающийся до горизонта, мрачный лес. – Быть может, вы скажете мне, где я нахожусь?

– В моем замке Каппри, Ваше Высочество.

– Никогда не слышал о таком…

– Мало кто слышал… Видите ли, местоположение этого замка давно стерлось из памяти большинства людей... И мы стараемся хранить эту тайну.

– Значит я ваш пленник?

Молодой человек звонко рассмеялся. В комнату бесшумно вошла невысокая девушка в темном облегающем верховом костюме и вопросительно посмотрела на них. У неё было странное, но тем не менее, необычайно красивое лицо. Длинные волосы, стянутые сзади в хвост, казались то иссиня—черными, то отливали всеми цветами радуги.

– Послушай, милая Таэль... Наш добрый принц полагает, что мы будем удерживать его силой!

Девушка пожала плечами, присела в свободное кресло и уставилась на Манфреда огромными черными глазами.

– Позволю себе разубедить вас, Ваше Высочество... – Молодой человек положил трость на сгиб руки. – Вы свободны... Можете уйти прямо сейчас. Вас никто не держит. Вам укажут дорогу и снабдят всем необходимым. Но ведь вы сразу же броситесь в Баргу, или в Тарр, искать справедливости... Так вот... Боюсь вас разочаровать, Ваше Высочество, но справедливости в этом мире не существует. Уже добрых две тысячи лет... Все, чего вы добьетесь – это бесславная гибель, где-нибудь в канаве, с арбалетным болтом в затылке.

– Вы считаете, барон, что я не в силах постоять за себя?

– Я твердо знаю это, Ваше Величество. По вашему следу пущены очень опытные охотники, не чета тем, у которых мы вас отбили... Ваше счастье, что противник оценил вас намного дешевле, чем вашего брата, иначе и мы вряд ли бы успели.

– Но, если я обращусь к своему отцу...

– Боюсь, до короля вы дойти не успеете... Впрочем, у вашего отца серьезные проблемы.

– У моего отца всегда была серьезная проблема. Высокая такая, с узким горлышком... Мой отец никогда не был дураком, как его воспринимала вся Лаора. Вот только после смерти моей матери...

– Я знаю, Ваше Высочество… – Я знаю, что Венцель начал пить после того, как вата мать умерла, во время родов. Как и мать вашего брата.

– Это несчастье, барон. Оно преследует нашу семью из поколения в поколение... Слишком многие королевы умирали, рожая своих детей. Мой отец еще не так стар, и я думаю, что эту аведжийскую суку... – Манфред осекся и посмотрел на Таэль. Девушка невозмутимо смотрела ему в глаза. – В общем, вы поняли, что я имел ввиду, барон.

– У королевы Шелоны уже есть сын. Наследник Нестского престола, и если у Фердинанда не будет детей, то и Аведжии... В этом и заключается проблема вашего отца. Великий Герцог Аведжийский Фердинанд Восьмой очень рассчитывает на свою сестру. Но пока зря... Фердинанд предложил Венцелю разделить Бадболь и Данлон, между собой. Не беря в расчет, естественно, правителей этих государств, подданных, между прочим. Империи... У короля всегда были напряженные отношения и с Бадболем, и с Данлоном. И, тем не менее, он отказался...

– Я не знал об этом, барон... Все, что вы мне говорите, для меня новость. Боравия всегда была околицей Лаоры, почти как Бреммагна. А тут еще огры...

– Да, огры… Отражая атаки нелюдей, вы зарекомендовали себя настоящим лидером. Но об этом потом... Так вот... – барон уселся в кресло, закинул ногу за ногу и помахал перед собой тростью, – Формально, ваш отец признал наконец-таки, что королевство является частью Империи и отказал Правителю Аведжии. Формально, повторюсь, формально… И Фердинанд двинул свои войска на Бадболь и Данлон в одиночестве. Данлон аведжийцам, конечно не по зубам, там уже стоят имперские арионы... А вот Бадболь, великий герцог уже почти захватил. Следующим шагом, уж поверьте мне, будет Боравия...

– На каком основании вы делаете подобные выводы, барон?

– На основании анализа причин и сложившихся ситуаций, Ваше Высочество... Боравия ослаблена нападением нелюдей. Армия короля... Гм... В общем, в случае серьезного натиска аведжийцев армия короля не устоит. Если только сможет укрепиться на подходах к Барге, где есть леса и мощные форты. А Боравия обречена... Помощь Империи… Войска Империи – это войска Атегатта, а Венцель никогда не пустит на территорию королевства войска Атегатта, не смотря ни на какие договоры…

– А рифдольцы?

– Рифдольцы, конечно, это элита... Но большинство кланов ушли на север – в Утрих, в Фалдон… Оставшиеся, если и выступят на стороне короля, то их слишком мало, чтобы остановить аведжийскую конницу.

– А если герцогиня Нестская решит помочь своему братцу и удавит моего отца в постели?

– Королева, Ваше Высочество. Теперь она королева и ваша официальная мачеха, пусть и на год моложе. Отношения Великого Герцога с сестрой сложны и непонятны. Как поступит новая королева в случае аведжийского нападения, не знает никто, кроме нее...

– Картина, нарисованная вами, барон, весьма безрадостна. Впрочем, вернемся к вашему предложению... Значит, вы спасли меня потому, что считаете, что король Венцель...

– Король Венцель может править еще долго и славно, Ваше Высочество. А быть может, и нет... Вы, принц Боравский и герцог Тарра, основной претендент на трон. Но боюсь, что без нашей помощи вам не выжить и недели... Ваши союзники отказались от вас, ваша гвардия вас предала. Вы можете рассчитывать лишь на ополчение Тарра, для них вы по-прежнему лидер... Но и они не уберегут вас.

– Вы предлагаете мне надежное убежище и охрану, барон, в обмен...

– В обмен на признание вами, как будущим королем, прав в полном объеме, как того требует Маэннский Кодекс Империи, в лице Императора Конрада Четвертого, либо его последователя...

– Король Могемии и Боравии должен служить князьям Атегатта?

– Императорам, Ваше Высочество... Императорам... Вы должны будете подписать все бумаги, касающиеся ленного права, и отказаться от борьбы за императорскую корону в пользу князей Атегатта...

– Вы требуете от меня слитком многого, в обмен на мою жизнь, барон… Даже если я и соглашусь, знать разорвет меня на куски...

– Кстати, о дворянстве Королевства... – Барон элегантным движением извлек роскошный кожаный бювар, и вытащил толстый сверток пергамента. – Это полный список дворянских родов Могемии и Боравии. Как видите, он достаточно велик... А это привилегии, затраты и прочая... Может сложиться впечатление, что каждый третий житель Королевства – дворянин. Ваши предки были слишком добры, раздавая титулы направо и налево... В итоге – кровавые непрекращающиеся войны между всеми этими баронами, маркизами, виконтами и прочими. Армия и экономика королевства ослаблена. Именно это можно считать причиной ситуации, когда вы сидите передо мной, в моем родовом замке, а не я сижу перед вами, в Тарре. Однажды, Ваше Высочество, вы сделали решительный шаг, но этого оказалось мало… Надо было идти до конца и разрешить все проблемы имеющимися у вас тогда средствами. Но вы этого не сделали. Вас посчитали трусом, и плевали вам в спину... Я вас трусом не считаю, и поэтому, ко всему вышеизложенному, попрошу обещать мне, что, став королем, вы решительно возьметесь за наведение порядка в Могемии и Боравии.

– Мне необходимо все обдумать, барон...

– Конечно, Ваше Высочество. Только, прошу вас, не затягивайте этот процесс. Этой стране нужен сильный король…

– Да. Под пятой Атегатта... Скажите мне, барон... Вы служите Императору?

– Нет, Ваше Высочество... – молодое, красивое лицо барона стало серьезным, взгляд потемнел. – Мы служим Империи...

86.

– Что-то здесь не так... – Аттон остановился и прислушался к звукам леса.

– Можешь не вслушиваться, поблизости никого нет…

– Что-то не так... – повторил Аттон. – До входа в подземелье осталось стрел десять. Здесь должно быть полно снующих разведчиков…

Мерриз встал во весь рост. Его голову украшало странное подобие шапки, сотворенной сгорбленным целителем из всевозможных лечебных корней и трав.

– Есть люди на западе, немного... Возможно, еще на севере, но я не уверен.

Аттон пристально посмотрел на него.

– Как это у тебя получается? Может, научишь?

– Это так не объяснить. Послушай, Птица-Лезвие... У меня нехорошее предчувствие... Нас могут ждать...

– Кто, рифдольцы?

– Нет. Рифдольцы так не передвигаются. Они ходят скользящими шагами, не задевая ветки, и всегда держат под рукой оружие. На пустошах рифдольский разведчик выпустил в меня две стрелы подряд раньше чем я заметил его движение... Это не солдаты и не крестьяне. И не рыцари, тем более... Кто-то очень осторожный, но не привыкший к густому лесу… Монахи. Или люди твоего хозяина. Или и те и другие... Плохое предчувствие…

– Засада? Ты предлагаешь повернуть?

– Повернуть? Нарушить обещание, вырванное у нас под угрозой? Нет... Я хочу знать, чем закончится эта история... Из-за которой я получил, между прочим, отречение... Из человека, наделенного огромным могуществом, я в одночасье, превратился в изгоя, в мишень для любого адепта, желающего получить повышение.

– Ты просто стал на пути истины... Как и я, как мой отец...

– У тебя странное представление об истине.

– Не менее странное, чем у твоего настоятеля. Легенда для всех есть истина для круга посвященных, и наоборот...

– Пока этой истинной не воспользуются. Жаль, что мы попали в этот самый круг.

– Это потому, монах, что и тебя и меня терзали сомнения, в правильности выбора... А сомневающийся хуже самого опасного врага, чьи намерения всегда, как на ладони.

– Ты умнеешь со скоростью стрелы, воин. Как говаривал наш добрый друг Файя.

– Спасибо, монах… – Аттон прислушался, только не говори мне, что уже знаешь о том, что сюда кто-то идет...

– Идет один человек, и не сюда, а вон к тем камням... – Мерриз указал рукой на скалу напротив. Давай убираться отсюда... Есть еще пути к входу в подземелье?