Текст книги "Ким Ир Сен"

Автор книги: Андрей Балканский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Подводя итоги пяти месяцев войны, Ким Ир Сен подробно остановился на плюсах и минусах пройденного пути. Среди позитивных итогов он называл своевременное создание и организацию КНА, сплачивание народа вокруг партии и армии, помощь, полученную от братских народов СССР и Китая, и героизм корейского народа, который становится «знаменем освободительного движения народов колониальных стран». Кроме того, отмечал он, в ходе войны КНА получила серьезный боевой опыт, а у противника увеличиваются трудности.

Список недостатков, приведших к поражению на первом этапе войны, был куда обширнее:

не было подготовлено достаточного количества резервов;

армия и ее руководящие кадры являются молодыми и неопытными;

в воинских частях слаба дисциплина и часто не исполняются приказы;

противника часто вытесняли с позиций, а не уничтожали его живую силу;

части не готовы к ведению боя в специфических условиях при техническом превосходстве противника, не умеют вести горные и лесные бои;

недостаточно организована работа по снабжению в тылу, в тыловые части проникло много вредителей;

плохо развернута политическая работа в войсках.

Последний пункт был адресован начальнику политуправления армии Ким Иру Жалоба Штыкова на его высокомерный разговор с советским военспецом возымела действие. Он был снят со всех постов и исключен из ТПСК. «Мы не только не развернули борьбу с капитулянтской тенденцией, заключавшейся в том, что якобы без самолетов нельзя воевать с противником, более того, сам товарищ Ким Ир, отвечавший за политработу в армии, придерживался такой же тенденции», – заявил Верховный главнокомандующий ²⁵. (Через некоторое время он восстановил Ким Ира в партии и вернул ему все регалии.)

Среди виновников Ким назвал представителей всех партийных группировок. Особенный гнев вызвал яньаньец My Чжон, сдавший Пхеньян союзникам без боя. Ким назвал его трусом и капитулянтом, заявив, что тот должен подвергнуться не просто политической опале, а уголовному приговору.

«Местным» и лично члену ЦК Хо Сон Тэку досталось за то, что так и не была развернута большая партизанская война в тылу у южан. Фамилия Пак Хон Ёна не называлась, но о том, кто обещал так и неслучившееся восстание 200 тысяч своих сторонников на Юге после начала войны, и так помнили все.

Ким раскритиковал работу МВД, министерств путей сообщения, просвещения, культуры и других за отсутствие «железной дисциплины», объявил об исключении из партии руководителей нескольких провинций и снятии командиров двух дивизий за трусость. «В ходе нынешней войны ясно выявилось, кто является истинным, а кто – мнимым членом нашей партии», – резюмировал он.

В разрушенный и сожженный Пхеньян Ким Ир Сен вернулся в самом конце 1950 года. Поскольку налеты американской авиации продолжались непрерывно и в домах оставаться было опасно, практически все население города переселилось в пещеры. Пхеньянцы сами взрывали для себя жилища в скалах, добывая тол из неразорвавшихся американских бомб. Киму тоже пришлось переехать жить под землю: он поселился в одном из бункеров, разветвленная сеть которых была выдолблена в глубине холма Моран в центре Пхеньяна. Там был обустроен целый городок с жилыми помещениями, командным пунктом и даже театральным залом, где проходили официальные приемы, заседания и представления. Зная об этом, американские летчики постоянно атаковали Моран, пытаясь сбросить бомбу на лестницу так, чтобы она скатилась вниз по ступенькам. Однако взорвать хорошо оборудованное укрепление им так и не удалось. По воспоминаниям представителя Совинформбюро Владимира Толстикова, Ким в это время держался скоромно, питался мало: «Утром, как правило, мисочка риса или кукурузы и стакан минеральной воды. Чая или кофе не пил совсем, даже на приемах» ²⁶.

Другим местом пребывания Кима во время войны была ставка Главного командования в долине Сопхо, неподалеку от Пхеньяна. Здесь он в промежутках между работой возделывал овощи и фрукты в саду и принимал отличившихся на фронте бойцов.

В январе скончался самый близкий соратник Ким Ир Сена – заместитель председателя Совета министров КНДР Ким Чак. Сам Ким пишет, что он умер в рабочем кабинете от паралича сердца. А. Ланьков, в свою очередь, утверждает, что он погиб при американском налете на переправе. Посмертно Ким Чак получил звание героя КНДР.

Тем временем перед северокорейско-китайской коалицией встал вопрос, переходить ли вновь злосчастную 38-ю параллель. «Куй железо, пока горячо» – таков был неофициальный совет заместителя министра иностранных дел СССР Андрея Громыко послу Китая ²⁷. Стоит ли говорить, что осторожный Андрей Андреевич высказывал мнение хозяина Кремля, слово которого было законом? Впрочем, Мао также выступал за продолжение наступления.

Новый, 1951 год начался с бегства южнокорейских частей, оборонявших Сеул, под напором китайцев и северокорейцев. Генерал Мэтью Риджуэй, описывая их паническое отступление, признавался, что не видел на свете ничего страшнее бегущей армии. «Когда же мы, черт возьми, уберемся из этой проклятой страны?» – ругались американские пехотинцы, глядя на драпающих с поля боя корейцев. Ни попытки самого генерала остановить солдат, ни даже визит на передовую Ли Сын Мана не помогли. И вновь, как полгода назад, военные и беженцы забили мосты через реку Хан, покрытую тонким ломающимся льдом. 4 января был взят Сеул, а затем и Инчхон. Войска ООН закрепились километрах в двадцати южнее бывшей столицы PK.

Боевой генерал Риджуэй, получивший в Корее прозвище Старые Железные Титьки за привычку носить на груди ручные гранаты, взял на вооружение новую тактику – уничтожение максимального количества живой силы противника. Недаром ее назвали «мясорубкой». Широко используя артиллерию, самолеты и танки, он стал постепенно теснить китайцев и северокорейцев обратно к 38-й параллели.

В середине марта Сеул заняли союзники. В городе из 1,5 миллиона населения осталось 200 тысяч, большая часть зданий была разрушена. В довершение ко всему началась эпидемия тифа, на улицах валялись трупы умерших и убитых. Как писал журнал «Тайм», «четвертое взятие Сеула было печальной работой, чем-то вроде захвата могилы» ²⁸. К началу апреля войска ООН контролировали всю территорию Южной Кореи.

И снова 38-я параллель… Макартур и Ли Сын Ман требовали идти до Амнока и дальше, воевать с Китаем, а если придется – и с Советами. Трумэн был осторожнее: он не хотел перерастания ограниченной войны в глобальную. К тому же затяжные боевые действия и поток гробов с телами американских солдат не способствовали популярности этой войны в Америке. Макартур демонстративно игнорировал мнение Белого дома, выступая с заявлениями о войне до победного конца и предрекая в противном случае падение не только Кореи, но и Европы под натиском коммунизма. Все это стало последней каплей для Трумэна. 10 апреля он подписал указ об отставке Макартура по причине неисполнения им указаний президента и американского правительства. На место «Проконсула востока» был назначен генерал Риджуэй.

В апреле и в мае китайско-северокорейская коалиция несколько раз пыталась перейти в наступление. И каждый раз союзников подводили южнокорейские войска, немедленно обращавшиеся в бегство при первых ударах противника. Одним из самых известных эпизодов этого периода стала оборона английского Глостерширского полка, который из-за отхода южнокорейских частей оказался в окружении, но в течение двух суток удерживал занятую высоту, а затем сумел пробиться к своим. Правда, оставшихся в живых глостерширцев расстреляли американские танки, приняв их за китайцев. Из полка численностью 800 человек выжили 40.

К началу лета стало ясно, что обе стороны не имеют сил, чтобы выбить врага с занятых позиций. Фронт стабилизировался. На этом фоне начались мирные переговоры.

В июне Ким Ир Сен тайно вылетел для консультаций в Пекин, а затем – в Москву. Там вместе с Мао, Гао Ганом и Сталиным он обсуждал целесообразность ведения переговоров с американцами ²⁹. Решение было позитивным. 23 июня советский представитель в ООН Яков Малик выступил по радио с речью, предложив прекращение огня и отвод войск от 38-й параллели. Вскоре о советской инициативе с одобрением отозвался Трумэн, а Риджуэй направил телеграмму Киму и Пэн Дэхуаю. Он предлагал встречаться на борту датского судна в порту Вонсан. Однако по рекомендации Мао и Сталина северяне предложили приграничный город Кэсон. Американцы согласились, и 10 июля состоялся первый раунд переговоров.

С северокорейской стороны делегацию возглавлял новый начальник штаба КНА, молодой генерал Нам Ир. Он происходил из советских корейцев, до переезда в КНДР работал деканом Педагогического института в Самарканде и считался одним из самых интеллигентных военных в руководстве корейской армии. Помимо него в состав переговорщиков входили еще двое корейских военных и два китайских генерала. Со стороны союзников главным переговорщиком был адмирал Тернер Джой плюс еще трое представителей от американских войск и один южнокорейский генерал.

С самого начала диалог шел в весьма нервной обстановке. И та и другая сторона стремились демонстрировать свое превосходство и решимость ни в чем не уступать противнику. По сути дела, переговоры были продолжением боевых действий, только в комнате, а не на полях сражений.

Прибыв в Кэсон, Джой обнаружил вооруженную до зубов «приветственную группу». Его усадили за стол переговоров лицом к северу напротив Нам Ира (согласно корейским традициям победитель должен быть обращен лицом к югу). В довершение всего адмиралу подали низкий стул, а Нам Иру, наоборот, высокий. В итоге кореец, который был ниже американца ростом, был с ним на одном уровне. Вскоре Джой заметил это и потребовал себе нормальный стул, однако нужные снимки с переговоров уже были сделаны репортерами Северной Кореи и других социалистических стран.

Первый же серьезный вопрос – о разделительной линии – выявил непримиримость позиций. Американцы настаивали, чтобы она проходила не по 38-й параллели, а по сложившейся на тот момент линии фронта чуть севернее, с демилитаризованной зоной 20 миль в обе стороны. Нам Ир назвал такие предложения нелепыми и высокомерными. Джой парировал, что, мол, похоже, северокорейцы участвуют в переговорах, «не имея никаких искренних и серьезных намерений».

К середине августа диалог зашел в тупик. В один из дней его участники в полной тишине просидели два часа, с ненавистью глядя друг на друга. Впрочем, за столом переговоров они еще сдерживались, а потом отводили душу. Китайский генерал Чжи Фань именовал Джоя не иначе как «черепашье яйцо», американцы, в свою очередь, отзывались о северокорейских и китайских делегатах как о «сукиных детях» и «лицемерных дикарях». Нередко в Кэсоне неподалеку от места переговоров происходили вооруженные инциденты, в которых стороны обвиняли друг друга.

Выступая 15 августа на торжественном заседании по случаю шестилетия освобождения Кореи, Ким Ир Сен так отозвался о ходе диалога: «…Прошло уже более 40 дней кэсонских переговоров о перемирии, а они все еще не дали желаемых результатов… Наша делегация внесла четкие предложения о выводе иностранных войск из Кореи и о прекращении огня путем установки демаркационной линии по 38-й параллели. Однако американцы по-прежнему продолжают проводить свою агрессивную политику… Представители войск ООН настаивают на установлении демаркационной линии, идущей в 80 километрах севернее 38-й параллели от Сондовона через Кымчен до Кэсона, то есть хотят отрезать от Северной Кореи площадь, равную 1/20 всей площади Кореи. Ясно, что эту исключительно важную в военном отношении территорию враги хотят превратить в военный плацдарм, чтобы отсюда совершить внезапное нападение на нашу республику, вторгнуться в пределы Китайской Народной Республики и Советского Союза» ³⁰.

После этого переговоры были прерваны, и уже через несколько дней союзники начали наступление в центральной и восточной части фронта. Особенно серьезные сражения развернулись в районе стратегических высот 1052 и 1211, прикрывавших Вонсанское направление. Северокорейский автор повествует, как Ким Ир Сен лично, «пройдя сквозь пороховой дым», выезжал на высоту 1211 и руководил одним из боев. После чего позвонил командиру корпуса Чвэ Хену и проникновенно сказал: «Все бойцы являются незаменимым, бесценным сокровищем, надо кормить их теплой кашей и горячим супом, обеспечить им удобный отдых и окружить их сердечной заботой, чтобы они не простудились, поскольку на дворе, кажется, уже веет прохладой» ³¹.

Взять высоту и продвинуться к северу войскам ООН так и не удалось. Несколько ее защитников получили звание героев КНДР. В том числе – Ли Су Бок, закрывший грудью вражеский пулемет, повторив тем самым подвиг Александра Матросова.

В конце октября переговоры возобновились. Они проходили теперь в деревеньке Панмунчжон прямо на линии фронта. Через некоторое время сторонам удалось согласовать линию прекращения огня, однако возникли новые проблемы в связи с обменом военнопленных. Северокорейцы выставили список из 11 559 человек, американцы – из 132 474 ³². Первые хотели менять «всех на всех», вторые – «человека на человека». Как утверждали американцы, многие китайские пленные высказывали желание не возвращаться домой, а перебраться на Тайвань, а корейцы – остаться на Юге. (Нужно учитывать, что многие из южан были забраны в КНА во время первого северокорейского наступления и затем оказались в плену уже на Юге.) Уступать никто не желал, и к концу 1951 года переговоры вновь зашли в тупик.

Трумэн был в бешенстве. «Свободный мир терпел достаточно. Китайцы должны уйти из Кореи, а Советы должны отдать Польше, Эстонии, Латвии, Литве, Румынии и Венгрии их свободу и прекратить оказывать помощь головорезам, которые нападают на свободный мир. Иначе – начнется полномасштабная война… Москва, Санкт-Петербург, Мукден, Владивосток, Пекин, Шанхай, Порт-Артур, Далянь, Одесса, Сталинград и каждый промышленный объект в Китае и Советском Союзе будут уничтожены» – такую запись американский президент оставил 27 января 1952 года ³³. К счастью, эти мечты остались лишь в его личном дневнике. Но поневоле кажется, что называвшие его «фанатиком», «фашистом» и «военным маньяком» северокорейцы были не так уж далеки от истины.

Весной 1952 года Риджуэя на посту командующего войсками ООН сменил генерал Марк Кларк. Желая принудить врага к принятию условий союзников на переговорах, он разработал план проведения массированных бомбовых ударов по стратегическим объектам КНДР – электростанциям, заводам, плотинам, местам расположения органов власти, командным пунктам КНА, дипломатическим представительствам, а также по позициям войск и населенным пунктам. В июне американцы разбомбили комплекс ГЭС на реке Амнок, оставив без электричества КНДР и северо-восток Китая. В августе была уничтожена ставка Ким Ир Сена в Сопхо. Самого Кима в этот момент там не было, зато едва не погиб посол Разуваев. В октябре массированной бомбардировке с применением напалма подвергся комплекс зданий посольства СССР в Пхеньяне. К концу 1952 года, по оценке американского командования, на Севере Кореи не осталось объектов для бомбежки. На поверхности земли было разрушено все.

Ким писал Сталину: «Считаю необходимым доложить Вам, Иосиф Виссарионович, о нижеследующем: исходя из общего анализа положения в Корее, не исключена возможность, что переговоры о перемирии могут затянуться далеко на неопределенное время. За истекший год переговоров мы фактически свернули боевые действия и перешли к пассивной обороне. Такое положение привело к тому, что противник, почти не неся никаких потерь, беспрерывно наносит нам громадный урон в живой силе и материальных ценностях.

Так, например, только за последнее время противник вывел из строя все электростанции Кореи и активными действиями ВВС не дает возможности восстановить их, что принесло и продолжает приносить огромный ущерб всему народному хозяйству КНДР. Только за одни сутки варварской бомбардировки только одного города Пхеньяна (1-го и в ночь на 12 июля 1952 года) убито и ранено свыше 6000 мирных жителей» ³⁴.

Ким просил усилить зенитную оборону и активизировать действия ВВС, чтобы прикрыть Северную Корею истребительной авиацией хотя бы по линии Пхеньяна, а также оказать помощь в виде поставок техники в войска. По его мнению, изменение характера боевых действий на земле и в воздухе должно было оказать соответствующее воздействие на противника.

На бомбежки корейские и китайские бойцы дали свой ответ. Они начали зарываться в землю. Ландшафт Кореи в районе 38-й параллели – это возвышенности, окруженные топкими рисовыми полями. Каждый холм или горку солдаты превращали в укрепленный пункт, и бои шли за обладание той или иной высотой. В условиях, когда американские самолеты ежедневно обрушивали на их позиции свой смертоносный груз, они начали прикрывать окопы сверху деревьями и грунтом, рыть «лисьи норы» для укрытия от обстрелов. Постепенно внутри холмов стали появляться разветвленные системы переходов, склады оружия, жилые помещения. Иногда в подземных галереях прятали артиллерию и даже обстреливали оттуда противника. Практически все работы выполнялись вручную. Тем более поражает тот факт, что фронт протяженностью 250 километров включал в себя 500 километров туннелей. А всего за время войны только китайские добровольцы построили более 1250 километров туннелей ³⁵.

Обеспечивая фронт, целые предприятия в тылу тоже уходили под землю, переезжали в пещеры и бункеры, шахты и рудники. Председатель президиума Народного собрания КНДР и секретарь ЦК ТПК, позже бежавший на Юг, Хван Чжан Ёп рассказывал о размахе подземного строительства в КНДР: «Видно, что у наших людей развита технология рытья траншей. Со времен войны 1950–1953 годов мы пошли в землю, создали мощную сеть подземных коммуникаций со всеми системами жизнеобеспечения» ³⁶. (Хотя такой опыт характерен и для других социалистических стран. Достаточно вспомнить Энвера Ходжу, покрывшего всю Албанию сетью бункеров.)

Другим изобретением китайско-северокорейской коалиции в военном деле стало появление отрядов охотников за самолетами и танками. Это были небольшие мобильные группы бойцов, вооруженные противотанковыми ружьями и минами, ручными и станковыми пулеметами, специально нацеленные на уничтожение вражеской техники. И этот полупартизанский метод доказал свою эффективность. В начале 1952 года в Пхеньяне даже провели слет образцовых групп охотников за самолетами, которые вступили между собой в соцсоревнование по количеству сбитых машин противника.

Так постепенно война приобрела затяжной характер. А. Панцов и некоторые другие историки полагают, что вина за ее затягивание целиком и полностью лежит на Сталине, для которого «корейская бойня была лишь частью нового глобального плана мировой революции» ³⁷. Однако в таком случае неясно, почему Сталин всегда оставлял последнее слово за Мао и Кимом, не навязывая им какие-либо сценарии. Зато именно советское руководство через полпреда в ООН первым выступило с предложением начать мирные переговоры.

Ответственность за затягивание войны несут все стороны, и вины Сталина тут меньше всего. Ли Сын Ман, к примеру, вообще выступал против переговоров в принципе. Ким формулировал свою позицию так: «На затягивание переговоров врагом мы ответим затягиванием, на его боевые действия – боевыми действиями, пойдем на перемирие, если враг желает его на деле, но ни в коем случае не примем несправедливых условий перемирия – таков наш принцип на переговорах о перемирии» ³⁸. Американцы и китайцы хотели почетного перемирия, но на своих условиях. Участие сразу нескольких игроков, взаимное упорство, ожесточение и стремление дожать противника и стали причиной столь долгого пути к заключению перемирия.

Пока говорили орудия, партийная жизнь шла своим чередом. В ноябре 1951 года в Пхеньяне открылся IV пленум ЦК ТПК. Он прошел под знаком борьбы с «левацкими перегибами», олицетворением которых стал секретарь ЦК ТПК и лидер советских корейцев Хо Га И.

Ким Ир Сен и Хо Га И были классическими антагонистами. Ким терпеть не мог этого дотошного и занудного аппаратчика, бюрократа-марксиста, прошедшего советскую партийную школу и свысока посматривавшего на малообразованных бывших партизан. Они разошлись во взглядах на то, как должна строиться партия. Хо считал, что в партии должно состоять не более 60 тысяч человек, в основном – промышленных рабочих. А Ким называл это низкопоклонством перед другими странами, не соответствующим реальным условиям Кореи, где преобладало крестьянство. Таким образом, Хо отстаивал элитарный характер ТПК, а Ким был за массовую организацию.

Наконец, устранение Хо Га И с политической сцены было обусловлено логикой фракционной борьбы. Он был одним из ключевых деятелей ТПК, ведавший партийными кадрами. Оставить этот пост человеку из советской фракции, которому он не доверял, Ким не мог. А поскольку влияние СССР в ходе войны упало, руки у него были развязаны. Да и повод нашелся просто замечательный.

На прошлом пленуме Хо Га И, возглавлявший Контрольную комиссию ТПК, получил ответственное поручение – провести проверку тех членов партии, кто временно оказался на занятых американцами территориях. Учитывая, что войска ООН в октябре – ноябре контролировали большую часть страны, таковых было немало. После прихода войск союзников многие выбрасывали или жгли партийные документы, ибо южнокорейские спецслужбы предпочитали сперва расстреливать коммунистов, а уж потом разбираться, того ли поставили к стенке.

Тем не менее Хо Га И устроил жесточайшую массовую чистку. Он провел обмен старых партбилетов на новые, при этом утратившие документ автоматически исключались. В итоге были исключены и подверглись различным взысканиям 450 из 600 тысяч партийцев. Одновременно были резко ужесточены правила приема в ряды ТПК.

В своем докладе на пленуме Ким Ир Сен остановился на ряде недостатков в работе, среди которых ключевыми называл «замыкание дверей» в партию и практику наложения необоснованных взысканий. В ТПК «часто не берут рабочих и крестьян из-за недостаточной политической сознательности, не хотят принимать в ее ряды патриотически настроенных передовых людей, предъявляя различные неуместные требования», – заявил он ³⁹. И потребовал прекратить репрессии, провести проверку и восстановить несправедливо исключенных.

Ким высмеял Хо за то, что «профессор партийных наук», требуя от других повышенной политической сознательности, сам даже не умеет толком говорить по-корейски. Обвинил в том, что он пытается выступать от лица всех советских корейцев и впадает во фракционизм. И, наконец, поиздевался над соперничеством фракций: мол, Хо пикировался с главой МВД, Пак Ир У, поскольку один предпочитал советский способ ведения войны, а другой – китайский. Невероятно глупый спор во время национальной трагедии!

В ходе пленума Хо Га И был снят с постов генерального секретаря партии и главы ее Контрольной комиссии. Правда, при этом он получил должность заместителя главы Кабинета министров, но это было заметным понижением. А главное – он лишился ключевой функции работы с партийными кадрами.

Окончательное устранение Хо с политической сцены произошло в 1953 году. В результате налета американской авиации пострадало Сунанское водохранилище на севере КНДР, обеспечение охраны которого входило в круг его обязанностей. Он был обвинен в халатности и медленном ходе восстановительных работ. 2 июля, накануне заседания политбюро, которое должно было обсудить его ошибки, Хо Га И был найден мертвым в своем доме. Он лежал в детской кровати с охотничьим ружьем в руках, к которому был привязан поясок от платья жены. Согласно официальной северокорейской версии, он совершил самоубийство. Однако А. Ланьков считает, что это было политическое убийство ⁴⁰.

На V пленуме ЦК ТПК, прошедшем в декабре 1952 года, Ким Ир Сен продолжил свою большую игру. Он констатировал, что ошибки и перегибы «левацкого уклона» исправлены. ТПК выросла в массовую политическую партию, в которой насчитывалось более миллиона человек и 48 933 первичных организации. При этом было восстановлено членство 29,8 процента несправедливо исключенных, отменено 62,1 процента решений о переводе в кандидаты, сняты взыскания с 69,2 процента партийцев, которые их получили.

Тут же нашлись и новые уклонисты. Ким Ир Сен в заключительном слове резко критиковал «сектантов и либералов», правда, не называя никого по имени: «Приходится констатировать тот факт, что существующие внутри партии подобные элементы неприятны, как блохи, ползающие по телу человека и не дающие ему покоя. Чтобы избавиться от этой неприятности, следовало бы вымыться и выстирать белье… В своих выступлениях многие товарищи решительно потребовали от сектантов и либералов откровенно выступить с повинной перед партией, но никто из них не посмел появиться на трибуне. По-видимому, они предпочитают хранить молчание, ибо, судя по атмосфере пленума, ясно, что им не избежать суровой кары, если они не признаются, что они занимались сектантской или либеральной деятельностью сегодня, когда вся партия и весь народ встали на смертельную борьбу против американских империалистов» ⁴¹. В сектантской и либеральной деятельности никто не признался, и суровая кара не заставила себя долго ждать.

…5 марта 1953 года рано утром чуткий сон Ким Ир Сена прервал молодой адъютант в военной форме: «Полководец! Проснитесь! Из советского посольства только что сообщили, что умер Сталин…» На потолке бункера, скрытого в глубине холма Моран, тускло светила электрическая лампочка. Он посмотрел на часы, было 8 утра. Ким задумался. Вспомнились подарки «отца народов» – бронированный железнодорожный вагон и автомобиль «ЗИЛ» со стеклами толщиной 8 сантиметров, которые он после начала войны прислал в Корею. «Товарищ Ким! У вас теперь много врагов. Вам нужно хорошенько заботиться о вашей безопасности», – звучал в ушах мягкий, с характерным кавказским акцентом голос кремлевского горца. Прав был Сталин. Врагов много, а самые опасные из них окопались в партии. Фракционеры хуже Ли Сын Мана.

Через час Ким уже сидел в кабинете и слушал доклад главы госбезопасности Пан Хак Се об аресте группы заговорщиков. «Взяли мы их тепленькими, – говорил он, довольно потирая руки. – Ли Сын Ёпа прямо из постели подняли. Он не ожидал такого, стал кричать, что будет жаловаться, что он секретарь ЦК и мы не имеем права его трогать. Но мы ему сказали, что выполняем приказ вождя и если будет выступать – разговор с ним будет короткий».

Ким был доволен. От арестованного министра ниточки тянулись ко второму человеку в ТПК, лидеру местной фракции Пак Хон Ёну. Корейский Троцкий теперь обречен. Но фракционеров много: есть еще корейские Каменевы, Зиновьевы, Бухарины… Ничего, придет и их черед.

Согласно официальной версии, «шайка Пак Хон Ёна – Ли Сын Ёпа, которые, пробравшись в партийные и государственные органы, совершали коварные действия, направленные на подрыв единства и сплоченности партии и свержение нашего народно-демократического строя», была разоблачена и ликвидирована в ходе обсуждения документов ноябрьского пленума ЦК ТПК и кампании «за закалку партийности» ⁴². Их обвинили в шпионаже в пользу США и заговоре против Ким Ир Сена. Заслуженно ли?

Ли Сын Ёп (1905–1953) родился на Юге Кореи в бедной семье. В 20 лет молодой человек стал членом компартии Кореи. В 1931 году он был арестован и восемь лет провел в тюрьме. Едва выйдя на свободу в 1940 году, он был арестован вновь. Японцы с коммунистами не церемонились. Он дал согласие сотрудничать с японской администрацией, после чего был освобожден.

В 1945 году, после ухода японцев, Ли возвращается к истокам и становится одним из лидеров компартии Южной Кореи. В годы японского господства многие коммунисты вынуждены были сотрудничать с режимом, а потому часто закрывали глаза на сложное прошлое своих товарищей.

В 1946 году его арестовывают американские военные власти за покушение на Ли Сын Мана. Под пытками он принимает предложение работать с американской разведкой. Ли оказался для нее крайне ценным кадром. После того как Пак Хон Ён перешел на Север, Ли стал главой южнокорейских коммунистов.

В 1947 году его арестовывают в четвертый раз, теперь уже южнокорейские полицейские. После переговоров в тюрьме он дает согласие на вхождение в состав коалиционного правительства Юга вместе с представителями других политических сил. Однако в 1948 году по приказу Пак Хон Ёна Ли переезжает на Север, где получает пост министра юстиции КНДР.

В 1950 году в московском аэропорту были задержаны американские агенты Алиса Хён и Ли Ca Мин, имевшие при себе секретные военные планы за подписью Ким Ир Сена. Выданные в КНДР, вскоре они признались в связях с Ли Сын Ёпом. Алиса к тому же работала личной секретаршей Пак Хон Ёна. И хотя последний поручился за Ли Сын Ёпа и высокопоставленных партийцев не тронули, северокорейские спецслужбы стали разрабатывать их окружение. Возможно, именно опасность быть раскрытыми и подтолкнула Ли к намерению сместить Кима.

Работавший у американцев переводчиком в годы войны Ким Ён Сик, позднее написавший мемуары, прямо называет Ли Сын Ёпа американским агентом ⁴³. Со Дэ Сук отсчитывает историю заговора с сентября 1951 года, когда Ли Сын Ёп начал готовить военный переворот. Для этого он собирался использовать 4 тысячи курсантов специальной школы, готовившей кадры для партизанской борьбы на Юге. Преподаватели и ученики там были выходцами из PK, а руководство – близкими друзьями Ли. Заговорщики разделили между собой высшие посты: сам Ли Сын Ёп должен был стать секретарем компартии, а Пак Хон Ён – премьер-министром. Дата выступления была назначена на первую половину 1953 года, но заговор был вовремя раскрыт.

Многие исследователи утверждают, что никакого заговора на самом деле не было, а речь шла о банальной чистке – устранении конкурентов Кима с политической сцены. Такой же точки зрения придерживается А. Ланьков, который указывает на нереальность смещения Кима столь малыми силами, тем более во время войны и при нахождении в КНДР китайских войск.

Запутанное дело «банды Ли Сын Ёпа – Пак Хон Ёна» напоминает «дело Тухачевского» из советской истории. Существовал ли в реальности заговор генералов против Сталина или нет, мы не знаем. Есть только результаты весьма специфических судебных процессов, косвенные доказательства и диаметрально противоположные мнения историков.

Осведомленный в делах американских спецслужб Ким Ён Сик утверждает, что эта попытка ликвидировать Кима была не единственной. Полковник ЦРУ Ганс Тофти, руководивший специальным учебным лагерем в Корее, завербовал в США индейца – профессионального охотника, который за небольшую сумму согласился перейти через линию фронта и уничтожить северокорейского лидера. Правда, до Кореи он так и не добрался по неизвестной причине ⁴⁴.