355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Уланов » День револьвера » Текст книги (страница 2)
День револьвера
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 06:34

Текст книги "День револьвера"


Автор книги: Андрей Уланов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Салун мистера Хавчика не имел какого-то персонального названия – владелец единственного подобного заведения в городке явно счел придумывание такового излишеством. А к ним Хавчик был не склонен – я понял это, едва переступив порог его заведения.

– Закройте чертову дверь!

Судя по громкости, а также высоте источника рева, это был тролль. Точнее сказать я не мог – в салуне было темно! Не считая пары дюймов досок рядом с моими сапогами, единственным светлым пятном была свеча на стойке рядом с кассой.

Поправка. В правом углу высветилась пара огоньков… красных. И еще пара – слева у стены. И еще…

В следующий миг в мою спину вонзились сразу четыре клинка, и я упал.

– Ай! Смотри куда прешь, дубина!

– Прошу прощения, э-э…

В темноте определить хотя бы расу барахтавшегося подо мной существа было весьма сложной задачей. Впрочем, истерически-визгливые нотки говорили, что моей жертвой, скорее всего, стала некая «мэм». Или засидевшаяся в девицах «мисс», что, в общем, по неприятности в общении не сильно различается.

– Малявка, это я его толкнул. Извини… ничего не видно из-за проклятого тюка.

– Толстяк?!

Некто по имени Малявка пнуло меня в живот – на удивление болезненно для существа столь маленьких размеров – взлетело вверх… и засветилось, слабым розовато-золотистым сиянием.

– Глазам своим не верю!

Я тоже не верил, однако счел за лучшее промолчать. Конечно, ирландская ночная фея – это не столь уж экзотичное существо, но фея с синяком под глазом и в платьице с ну очень откровенным декольте…

– Толстяк! Ну и ну! Я думала, лапы вашей банды не будет в городке месяц, а то и два!

– Правильно думала.

Исходившее от феи сияние достигло гоблина, вернее, тюка в его лапах, и я смог разглядеть, что за острые предметы потыкались в мою спину. И впрямь клинки… хоть и в ножнах…

– Да? И кого же я вижу, эльфа? И что это за половая тряпка?

– После, Малявка, после. – Гоблин принялся протискиваться между столов. – Сначала нам нужно сдаться Маку.

– Все вы так говорите, – разочарованно прощебетала фея – и погасла.

Удивительно, но и в наступившей темноте я сумел подняться с пола и догнать Толстяка на полпути к стойке, не наступив при этом ни на чью ногу, лапу или другую конечность.

– Сдаться?

– Мак не любит, когда у посетителей слишком уж большой арсенал, – не оборачиваясь, отозвался гобл. – Надпись над стойкой видишь?

– Нет!

– А теперь?

Я так и не понял, что сделал Толстяк. Вроде бы просто щелкнул пальцами у меня перед носом. Но внутри салуна начало светлеть… правда, свет этот имел какой-то странный фиолетовый оттенок.

– Теперь вижу.

Не заметить её было сложно – надпись «Один ствол, один клинок, одна жизнь» протянулась над верхним рядом бутылок практически на всю стену.

– Хорошо. Кста, – шепнул гобл, – нам повезло. Мак в хорошем настроении.

Уже привычно я удержал крик «врешь ты все!».

Потому что кроме бутылок и надписи сумел разглядеть и бармена.

Это был гном – крупный, с пушистой бородой. Окажись рядом папаша, он, думаю, запросто смог бы сказать: принадлежит род этого коротышки к числу норвежских лесных, или перед нами выходец из-под Уральских гор. Меня же в данный момент больше занимал тот факт, что на гноме была красная косынка и красный же фартук поверх кольчуги… и что бармена, настолько похожего на мясника, мне пока не доводилось встречать.

Справа от гнома на стойке высилась полупустая Кружка, нет, КРУЖКА, зачем-то прикованная цепью за ручку – хотя сдвинуть эту посудину в наполненном состоянии взялся бы разве что пьяный тролль. Слева покоилась дубинка. По сравнению с кружкой она выглядела хлипковато… впрочем, первый же взгляд, брошенный за спину бармена, сразу поднимал деревяшку в цене – там, прислоненные к вмурованным в стену бочкам с надписями «ром» и «скотч», дремали секира и кремневый пистоль. Калибром оба этих предмета не сильно уступали кружке, а обрамлением для них служила богатая коллекция расколотых черепов. Человеческие, насколько я успел разглядеть, были в меньшинстве. С одной стороны, это слегка обнадеживало, с другой же… рука у меня сама по себе потянулась к затылку… кто знает, каких именно экземпляров недостает этому френологу?[1]1
  Френология – популярная в XIX лженаука, изучающая характер человека на основании внешнего строения его черепа.


[Закрыть]

– Дарова, Мак!

– Не твоими молитвами, – голос у гнома оказался слегка шепелявый, – Толстяк. И я не ждал тебя.

На всякий случай я притормозил около ближайшего стола, к счастью – пустого. Если беседа, на манер хогбенского ручья, пойдет в неправильное русло, прикрытие из дюймовых досок окажется как нельзя кстати.

– Ты ж знаешь, Мак, люблю я устраивать сюрпризы хорошим приятелям.

– Тебя давно пора вздернуть.

– В твоих устах это звучит как похвала. Куда скинуть барахло?

– Приложился башкой, зеленый? Дверь справа от стойки, – гном развернулся в указанном направлении, видимо, желая убедиться, что за последние минуты никто не украл эту дверь, а заодно и стену.

– И еще как приложился! – почему-то с радостью подхватил гоблин. – Прикинь, бородавка, я чуть не пробурил этот ыгыгский холм насквозь!

– Раз ты здесь и на лапах, значит, шарахнуло мало, – последние слова гном проворчал уже в спину Толстяка… а затем повернулся и глянул на меня – так, что я очень захотел нырнуть под стол уже сейчас.

– Мистер Хавчик…

– Ты – федеральный маршал?

Сказать, что подобный вопрос был неожиданным, значило бы сильно преуменьшить.

– Нет.

– Я так и думал, – кивнул гном. – Так вот: мистером Хавчиком называют меня только федеральный маршал Исайя и шериф Билл Шарго. Остальные зовут Мак, мистер Мак, старый Мак или, – тут последовало нечто длинное и настолько типично гномское, что я даже и не попытался запомнить хотя бы первые пару слогов.

– Понятно?

– Да, сэр! То есть простите, мистер Мак, – поспешно добавил я.

– Хорошо.

Я немного потянул время. Во-первых, надо было убедиться, что гном действительно сказал все, что пока хотел. Во-вторых же, мне хотелось дождаться возвращения Толстяка, но чертов гобл куда-то запропастился.

– Гоблин, – я кивнул на дверь, за который пропал Толстяк, – сказал, что у его банды был кредит у вас.

Мак начал протирать стаканы. Понаблюдав за этим три стакана подряд и не дождавшись ни ответа бармена, ни возвращения гоблина, я решил сделать еще одну попытку.

– Это правда?

Прежде чем ответить, гном довытирал еще один стакан.

– А твое что за дело?

– Я вроде как их наследник.

Гном принялся за рюмки.

– Раз так, – каждое слово сопровождалось мелодичным «дзынь» очередной выставляемой на прилавок рюмашки, – то ты наверняка озаботился наличием бумажки с печатью нотариуса, где наверху было бы красиво написано: «Завещание». Или… не озаботился?

– Убью чертова гоблина!

Не то чтобы я проорал это на весь салун… правильнее было бы сказать: буркнул в усы… ну, в то, что я называю своими усами за неимением лучшего. Но судя по ухмылке, бармен расслышал эту фразу… и не только бармен.

– Слышь, Мак, ну хватит дергать бобра за это самое! Народ, понимаш, волнуется!

Вышеупомянутый гоблин вдруг обнаружился совсем рядом – так, что я чуть не подпрыгнул. Подкрался, зараза…

– Народ?

– А то! – Коготь гоблина изобразил некую замысловатую фигуру… и указал на меня. – Вот! Разве плохой народ, ы?

– Под народом, Толстяк, – скучающе произнес гном, – подразумевают нечто большее, чем одно-единственное существо.

– Знать не знаю, чего ты там подра – и так далее, – отмахнулся лапой гоблин. – Меньше слышишь о твоей половой жизни, лучше спишь, гы-ы-ы!

Ответ бармена так навсегда и остался для меня загадкой – Мак перешел на гоблинский, кажется, с добавлениями Старой Речи. Судя по тому, с каким вниманием и видимым наслаждением вслушивался в эти звуки Толстяк, речь бармена состояла из отборнейших ругательств.

– Жаль, – коротко подытожил он, когда гейзер имени Мака закончил извергаться.

– Чего? – вновь переходя на человеческий, осведомился гном.

– Что я писать не выучился, – печально вздохнул Толстяк. – Наверняка ведь забуду половину.

– Ничего страшного, – гном зевнул. – Забудешь – приходи в салун, и я с удовольствием освежу твою память.

– Ты лучше расскажи про наши бутылки, – вкрадчиво предложил гобл.

– Запросто. Как только ты расскажешь мне о том, что завтра на пороге не появится Кривоклык с остальными твоими дружками. И, Толстяк, – добавил гном, – постарайся, чтобы этот рассказ был очень убедительным.

– Как ты сказал: «запросто», – фыркнул гоблин и, повернувшись ко мне, произнес: – Эй-парень, расскажи ему… только, ради задницы Сидящего, медленно.

Я последовал его совету, вытащив револьвер – двумя пальцами за рукоять и очень медленно. Гном отставил в сторону тарелку, выудил из-под прилавка шелковый мешочек, из которого, в свою очередь, извлек очки, квадратные, с золотой оправой, – и нацепил их на нос, отчего-то сразу приобретя еще более зловещий вид.

– Да, пожалуй, аргумент из весомых. Что ж это приключилось с вашей бандой, Толстяк?

– С ними приключился я.

Мак удостоил меня взглядом сквозь очки.

– Ты, случаем, не Ваш Паникёр?

Несмотря на изрядную долю иронии в голосе гнома, мое самомнение разом поднялось на добрый десяток пунктов. Мальчишку из глуши даже в шутку редко кто сравнивает с легендарным ганфайтером.

– А что, похож?

– Нет! – резко сказал Мак, разом уронив мою самооценку обратно. – Плащ другой… и город не в руинах.

– Эй, а я знаю, где взять подходящий плащ, – встрял гоблин. – В лавке у Тощего Боба валяется один.

– Верно, – кивнул гном. – Лежит. Гробовщик снял его с типа, которого в прошлый четверг изрешетили охотники за головами.

– Это все мелочи, – пренебрежительно махнул рукой гобл. – Красное на красном все равно незаметно, а дыры от пуль можно и оставить, для улучшения вентиляции, гы-хы-хы!

– Спасибо за заботу, но я пока обойдусь своим.

– Ну как хочешь, – разочарованно вздохнул гоблин. – Мак, так чего с нашими бутылками?

– В любой момент, Толстяк. Но, – гном навел на гобла указательный палец, – если Кривоклык или Дергунчик все же объявятся здесь…

– Разве что в виде зомби, Мак. А у, – гобл хохотнул, – старины Клыка даже с этим будут ба-альшие трудности.

– Тридцать бутылок, Толстяк.

– Мистер Мак, – сказал я, – давайте кое-что проясним. Могу ли я получить эти бутылки в ином виде? Например, ужин, комната с постелью и завтрак?

– Для двоих, – быстро добавил гоблин.

– Для одного!

– Для двоих!

Бармен, облокотившись на локоть, принялся разглядывать ползущую по краю стойки муху.

– Для одного!

– Для двоих!

– Для… Черт! – не выдержал я. – Ну назови хоть одну причину, чтобы я тебя в свою комнату ночевать пустил!

– Сорок пять.

– Сорок пять причин?

– Сорок пять мексиканских долларов, – отозвался гоблин. – Я знаю, где они зашиты, а ты – не знаешь.

– Ха, – неубедительно фыркнул я. – Теперь, когда ты проболтался, найти я и сам смогу.

– Угу, – Толстяк зевнул. – Потратишь всю ночь, изрежешь на лоскутки уйму хороших вещей.

– Да я…

– Тебе как обычно? – осведомился Мак у гоблина минутой позже, явно расценив мое затянувшее молчание как безоговорочную капитуляцию.

– Ну дык.

– А мне, пожалуйста, яичницу с беконом и, – оглянувшись, я убедился, что за соседними столиками никого нет и, понизив тон до шепота, закончил, – стакан молока.

– Есть козье, – гном выглядел совершенно невозмутимо. Можно подумать, его клиенты поголовно состоят в Обществе Трезвости. – Устроит?

Я кивнул, и Мак тут же выставил на стойку стакан, до краев наполненный чем-то белым. Словно бы он знал мой ответ… еще до того, как я переступил порог салуна.

– Эй, а куда делась твоя корова? – заинтересовался гобл. – Позавчера ведь еще была живехонька!

– Дракон.

Услышав ответ гнома, я едва не выронил стакан.

– Че-е-его?! – Толстяк явно испытал схожие чувства. – Да этих тварей тут отродясь не водилось!

– Зеленая мерзкая с виду ящерица с крыльями, – бармен зачем-то посмотрел на потолок. – Три ярда в длину, не считая хвоста. Свалилась в загон и задрала корову мистера Эллисона.

– И твою?

– Нет, – мотнул бородой гном. – Мою пегую и еще пять других убили наши добрые горожане, пока пытались пристрелить метавшуюся по загону тварь.

– А-а-а, – понимающе кивнул гоблин. – Ну, тогда типа мои соболезнования… и еще два стейка.

– Угу.

Больше гном не издал ни звука, но его взгляд весьма доходчиво намекнул – заказ принят, а исполнения его нам лучше дожидаться где-нибудь не за стойкой.

– Сюды. – Гоблин тоже оказался внимательным чтецом взглядов. – Лучший столик.

– Лучший чем?

Как по мне, выбранная Толстяком конструкция выделялась разве что количеством углов да наклоном поверхности.

– Соседом, – ухмыльнувшись, гоблин ткнул большим пальцем за свое плечо. – Здоров, а?

Со спины определить расу храпевшего за соседним столом было сложно – но судя по габаритам этой самой спины, выбирать приходилось между троллем и великаном.

– От входа нас хрен достанешь. В Малыше Роке… – гоблин, развернувшись, с маху врезал Малышу по хребту. Я поперхнулся молоком, Малыш Рок дернул плечом и захрапел дальше, – даже ядро завязнет.

– Это тебя хрен достанешь, – с досадой пробурчал я. С моего-то места вход в салун был виден, как и большая часть зала. Правда, в нашу сторону вроде бы никто не смотрел… но мне вдруг остро захотелось нырнуть под стол… или перезарядить, наконец, револьвер!

После недолгого верчения так-сяк, я вспомнил, как следует крутить шпенек под стволом, чтобы высвободить шомпол, и принялся выбивать гильзы. Одну, вторую… пятую…

– Твою мать! – вырвалось у меня.

– Ы? – заглянув под стол, гобл увидел гильзы. – А-а-а, вот чего. Так ты не знал, что «Громовой Кот» пятизарядный?

– А ты, выходит, знал? – огрызнулся я, чувствуя, как запоздало начинают дрожать колени. Провести несколько часов рядом с гоблином, имея в качестве страховки револьвер с пустым барабаном… да уж, шутка из разряда: кому расскажи, черта с два поверят!

– Знал.

– Тогда какого орка…

– Не был уверен, что выстрелы точно посчитал, – объяснил Толстяк. – Ты палил, Три Когтя палил, а у меня в башке после взрыва каждый ваш выстрел по три раза эхом грохотал.

Глава 2

Когда оно вошло, я как раз вкладывал в «максима» последний патрон и поэтому сначала защелкнул барабан, а лишь затем поднял голову – и едва не обмочился от ужаса.

Дверь уже закрылась, но клянусь Господом, я с легкостью разглядел бы его и без гоблинского колдовства – ведь вошедший в салун был во сто крат чернее самой Тьмы. Зловещая фигура, чье одеяние беспрерывно шевелилось, словно по салуну гулял смерч, а в провале под капюшоном горели не глаза – о нет, это были две частицы адского пламени, которые сразу же потянулись ко мне незримыми холодными щупальцами, чтобы вырвать из тела душу и утащить её в…

Все, что я успел – это поднять револьвер и выстрелить.

Я не промахнулся. Орк меня свари, я видел дыру в этих черных лохмотьях… и следующую дыру, в двери, сквозь которую был ясно виден свет из окна напротив.

Но исчадие Мрака даже не пошатнулось. Оно медленно вытянуло в мою сторону правую руку…

…и завизжало, словно ужаленная осой девчонка.

– Он в меня выстрелил!

– Он вовсе не это хотел, – сообщил почему-то из-за моей спины Толстяк. – Правда, эй-парень?

– Да?! Да?! Перемать эладийская, если в ком-то не хотят проделать дыру, в него разве палят из пушки?!

– Успокойся, Хьюи, – примирительно буркнул бармен. – Вечно ты поднимаешь вой из-за мелочей.

– Мелочей! – взвизгнуло чучело. – Он стрелял в меня!

– В тебя почти все в первый раз стреляют, – возразил гном. – На твоем месте я бы давно привык.

– Но ты не на моем чертовом месте!

– Поставь ему пива, – наклонившись к моему плечу, шепнул Толстяк. – Иначе его не заткнуть.

– Бармен! Пива… э-э… этому… э-э… вот ему, за мой счет.

Заполучив себе в, гхм, лохмотья кружку с пенным верхом, пугало разом убавило тон до едва слышного бормотания и утащилось с добычей в дальний угол.

– С тебя три доллара!

– Что-о-о!

– Пятьдесят центов за пиво и два с половиной – за дыру в двери. – Подошедший к столику гном выложил передо мной нечто прямоугольное, отлично выделанной кожи, на котором чуть выше тисненных золотом рун зеленела небрежно нацарапанная мелом – и уже полустершаяся – надпись: «Мяню».

– Прейскурант на последней странице. Читать умеешь или озвучить?

– Умею.

Я осторожно раскрыл «мяню», и в конце действительно нашел «Прейскурант на специфические услуги, как-то:

1. Отмывание крови с пола – 75 центов.

2. Отмывание крови со стены – 85 центов.

3. Отмывание крови с потолка – доллар и двадцать центов.

4. Соскребание мозгов – 3,50 за засохшие, свежие принимаются как деликатес по 1.55 за унцию.

5. Дыра в стене от дроби – 4,20

6. Дыра пулевая – 2,50, скидка за опт начиная с десяти.

7. Дыра от ядра…

8. Взрыв динамитной шашки…»

Список был длинный – чувствовалась проявленная при его составлении гномская обстоятельность – а завершало его весьма «ободряющее» заявление о том, что «раненым предоставляется отсрочка платежа и скидки до 15 %».

– Эй, Хавчик, а чего это цены так подскочили?! – Гобл, выгнув шею, также разглядывал «прейскурант». – Месяц назад дыра от пули была всего по два двадцать.

– Инфляция, – лаконично сообщил гном.

– Чего?!

– Все дорожает.

– Ладно, – вздохнул я, – добавьте к общему счету.

Оставалось лишь надеяться, что пуля не натворила дел на противоположной стороне улицы. Кто знает, какие там расценки на дыру в стене, в портрете любимого дедушки Джо или, упаси Господь, в самом дедушке Джо.

– И, Толстяк, – тихо произнес я, когда гном отошел обратно за стойку. – Хочу попросить кое о чем.

– Ы?

– У гоблов отличный слух, верно?

– Ы? Говори громче, эй-парень, я после сегодняшнего трам-тара-рама малость глуховат.

– Не мог бы ты, – я повысил голос, – предупреждать меня всякий раз, когда на пороге объявится кто-то вроде этого… Хьюи.

– Несложная работенка, эй-парень. – Гобл сверкнул клыками. – Хьюи у нас один такой. Местная достопримечательность, эта… как его… уникум!

Странно, подумал я. Мистер Небьюл, учитель воскресной школы, тоже иной раз именовал некоторых учеников этим самым уникумом, но… я покосился в угол, где скрючилась над пивом черная тень. Сходства с Тимом Перкинсом не было и в помине, равно как и с Мэгги Лав.

В любом случае от гобла я хотел добиться кое-чего другого.

– Я имел в виду: предупреждать, когда в салун войдет кто-то, выглядящий опасным, но по кому вовсе не стоит стрелять. Так понятно?

– Угы, яснее ясного, – кивнул Толстяк. – Предупреждаю.

Думаю, минут через пять я бы все же понял, что гобл не шутил – разве что издевался. Я все же не тупой. Но сейчас в моем распоряжении оказалась лишь пара секунд. Затем около нашего стола объявился лишний стул, а на нём – примерно триста фунтов костей, мышц, усов, черной кожаной куртки, многократно переломанного носа и очень скверного настроения. По многочисленным шрамам – от подбородка до макушки начисто выбритого черепа – можно было бы легко представить отдельные подробности карьеры нашего гостя. Впрочем, узнавать их я сейчас хотел, пожалуй, меньше всего. Мне вполне хватило понимания того факта, что подсевшего к нам человека явно тяготила предстоящая необходимость разговаривать – общение посредством кулаков и револьвера было для него привычнее.

– Значит, вот чего, – начал он. – Я местный шериф, звать меня Билли Шарго, и меньше всего на свете мне нужны неприятности в моем городе!

– Дарова, Билли! – тут же отозвался гобл. – С тобой мы типа знакомы, а моего нового друга зовут «Эй-парень!».

Шериф не удостоил Толстяка даже намека на взгляд. Он медленно и тщательно изучал меня – нахмурившись, то и дело моргая, и снизу вверх. Я припомнил, что именно так и с таким же выражением на лице наш станционный кассир Ларс Хенкли рассматривал банкноты, в которых подозревал фальшивку, – и это сравнение мне совершенно не понравилось.

– Меня зовут Кейн, мистер Шарго, – сказал я, – Кейн Ханко.

– Кейн, значит, – усмехнулся шериф. – Ну а где ж тогда твой брательник Авель?

Знал бы ты, сколько раз я слышал эту шутку, тоскливо подумал я. И как она мне надоела!

– Вот за этим как раз мама и отпустила меня в Пограничье. Найти брата. Только его Крисом зовут. Крис Ханко. Не доводилось о таком слышать?

– Нет.

На мой взгляд, ответ последовал слишком быстро, чтобы счесть его правдивым. Но указывать на это собеседнику было… как-то неловко.

– Жаль, – вздохнул я.

– Эй, а каков он из себя, твой брательник? – снова встрял в разговор гоблин. – В смысле морды рожи.

– Ну-у…

Это был сложный вопрос. Когда Крис отправлялся из дому «поглядеть на мир и людей» через прицел федеральной винтовки, я был еще мал и сейчас не очень-то полагался на те, детские воспоминания. Да и братец сейчас наверняка выглядел постарше. Из более же свежих изображений наличествовала газетная вырезка, извещавшая о свадьбе мистера Кристофера Ханко и мисс Элизабет Дегран. По прилагавшемуся к заметке рисунку можно было уверенно сказать, что платье невесты – белое, сюртук жениха выдержан в темных тонах, а в свадебное «сефтоновское» ландо запряжен единорог, статью очень похожий на першерона.

– …вроде как я, только старше.

– Шутишь? – этот вопрос задал шериф. Толстяк же отреагировал протяжным: – Издеваешсиии?

Я мотнул головой.

– Вон тама, за третьим от входа столом, – гоблин показал на правое плечо Малыша Рока, – сидит, а скорее, лежит, ужравшись в хлам, Джонни-Редис. У него лысина на полмакушки, седые космы заместо нормальных волос, три зуба на всю пасть, бельмо на левом глазу и рожа из сплошных морщин. Месяц назад он клянчил на выпивку по случаю своего дня рождения… ему стукнуло двадцать два.

– Жертва Дикой Магии? – со знанием дела предположил я.

– Дурные приятели, эй-парень. В первую очередь – они!

– А во вторую?

– Всякая мелочь, – гобл изобразил какой-то странно-неопределенный жест, – дешевое мексиканское пойло, вода из луж, мясо падали, ветер, солнце, черный маг в плохом настроении…

– Толстяк.

– Чего, Билли? – оскалился гобл.

Шериф молчал. Зловещая тишина над столиком очень медленно досчитала до пяти. Толстяк прекратил скалиться и, опустив голову, тихо буркнул: «Чего надо, мистер Шарго?»

– Твое молчание.

Гобл не ответил – то ли оскорбился вконец, то ли начал выполнять приказ шерифа немедленно по получении. Шарго еще с полминуты посверлил его глазищами, а затем вновь обратил внимание на меня.

– Я жду ответа, – напомнил он.

– Э-э… а на который вопрос, мистер?

– Как ты собираешься найти своего брата, если даже не можешь описать его?

– Ну, – начал я, – думаю, Крис все же немного похож на прежнего себя.

– Ясно.

«…что ты, парень, круглый дурак!», – без труда закончил я фразу.

В чем-то шериф был прав – временами я и сам не очень верил, что мне удастся выполнить маменькино поручение. Жизнь в маленьком городишке, она того… искажает представление о мире, особенно – о его размерах. Дома я и сам, глядя на вырезанную из газеты карту Пограничья, не мог представить, что россыпь городков и фортов отделена друг от друга не парой мушиных шажков, а десятками миль.

Но, мы, Ханко, не те люди, чтобы так вот запросто дать задний ход, не выполнив задуманное… ну или хотя бы не попытаться.

– Следующий вопрос – что стало с бандой Кривоклыка?

– Я.

Шериф мрачно посмотрел на меня. Сунул руку куда-то в недра куртки – я едва не сполз под стол, хотя и видел, что револьвер шерифа «мирно» покоится в кобуре на поясе – достал небольшую плоскую флягу. Аккуратно, двумя пальцами скрутил крышку – и по салуну сразу же пошел вкусный запах, то и дело исторгая из посетителей завистливый стон. Сам Шарго тоже пару секунд пошевелил ноздрями, затем изобразил на лице подобие улыбки, поднес флягу ко рту и сделал один маленький глоток.

– Хочется еще, – объявил он, пряча свое драгоценное пойло назад и, заметив мое недоумение, пояснил: – подробностей.

По тону ясно чувствовалось: выслушивать эпическую поэму о долгой и кровавой битве, с участием орды-другой орков с одной стороны и федеральной дивизии с другой, шериф отнюдь не жаждет. Поэтому я счел за лучшее ограничиться очень кратким рассказом: шёл, встретил, поговорил, пальнул, попал, бабахнуло, один в дым, второй просто труп, поднял револьвер, пальнул, попал, убил.

Шериф задумался.

– Вообще-то за голову Кривоклыка было назначено двести пятьдесят долларов. Жаль, что ты не догадался прихватить её.

– Там головы-то и не осталось, – с сожалением сказал я. – Говорю же: разнесло в клочья.

– Ну, значит, не повезло тебе!

– Угу.

Двести пятьдесят долларов, конечно, были для меня сейчас целым состоянием, но с другой стороны, останься Кривоклык в большей сохранности, я бы тут сейчас не сидел.

– А за остальных награды не было?

– Нет. Впрочем, – добавил шериф, – Сэм Хопкинс, местный представитель Компании, платит за клыки зеленошкурых. По три доллара за пару.

– Не густо.

Я покосился на Толстяка. Возможно, гобл и не соврал насчет глухоты после взрыва, или нервы у него были стальные. Он продолжал жрать.

– Хочешь пристрелить этого? – Шарго совершенно правильно истолковал мой косой взгляд. – Лучше дождись, пока выйдет наружу. Мак чертовски не любит отскребать со стен всякое дерьмо после пальбы… и дерёт за это втридорога.

– Я… подумаю.

– Подумаешь? – кажется, шериф сомневался в моих умственных способностях… причем заслуженно. – Ну, смотри. Здесь, в Пограничье, это не самая полезная привычка.

– Да уж, – пробормотал я, – это я успел заметить.

– Будь я на твоем месте, – Шарго начал подниматься, точнее, воздвигаться из-за стола, – не стал бы ломать голову там, где незачем.

– И все-таки, – возразил я, дождавшись, пока за выходящим шерифом захлопнется дверь салуна, – я подумаю.

Гобл тем временем дочистил свою миску и тоскливо уставился на мою, почти нетронутую.

– Ну, как тебе наш светоч законности?

– Внушает.

Осторожно взяв стакан, я сделал маленький глоток. Молоко было холодное… и вкусное. Осмелев, я сделал глоток побольше…

– Зараза, каких мало! – глядя на стакан, с чувством произнес гоблин.

– Кхыр-р-р-бэ-э-э!

Молоко я удержал в руке исключительно чудом. Еще удивительнее было то, что в желудке удержалась уже проглоченная часть яичницы.

– Вор, убийца и лжец.

– Чего? Так ты не про козу?!

– Козу? – непонимающе повторил Толстяк.

– «Скотина», это про кого было?

– Про Билли, само собой. Первая скотина здешней помойной ямы. А видел бы ты его подручных, – принялся разглагольствовать гобл, – один другого гаже. Отборнейшие ублюдки…

– Толстяк, – перебил я гобла, – ну-ка, напомни, при каких обстоятельствах мы с тобой встретились?

– Ы-ы-х, я ж не говорю, что пять минут назад спустился из вашего Рая, – ничуть не смутился гоблин. – Но до Билли Шарго с его сворой Кривоклыку было далеко…

В последнее я вполне был готов поверить. Как и в то, что нелестные речи о мистере Шарго – совсем не лучший способ мирно просуществовать в этом городишке хоть пару дней. Гоблин-то по жизни двинутый, а сейчас еще и на голову стукнутый, мне же лишние проблемы ни к чему – хватает и тех, что уже имеются.

– Толстяк.

– Чего?

– Мне тоже нужно немного твоего молчания.

* * *

В тюфяке не было клопов. Этот простой факт сразу поднял мое мнение о мистере Хавчике и его заведении на добрых пять пунктов. Ни клопов, ни блох, ни москитов – в комнате явно поработал хороший маг-диз… дизин… короче, здесь стояло хорошее заклятье от насекомых.

К сожалению, на гоблинов оно не действовало.

– Мне нужны свечи.

– Зачем?

Клянусь, я был уверен, что ни один из возможных ответов гоблина не заставит меня удивиться. Но я, в который уж раз, недооценил Толстяка.

– Для моего шедевра.

– Че-е-его?!

– По ночам ко мне обычно приходит муза, – пояснил гобл.

– Так, – начал я, – про девку никакого разговора не было.

Толстяк тяжело вздохнул.

– Муза, это не девка, – сообщил он. – Вернее, девка, но бестелесная. Вдохновение дарит и все такое. Проще говоря, по ночам я люблю малевать.

Свались мне сейчас на голову стропило – и то навряд ли я был бы ошарашен сильнее.

– А?!

– Рисовать, картинки делать. Эй, ты только не говори, что в жизни картинок не видел.

– Видел, – кивнул я, – но готов спорить на, на… на всё, что у меня есть – ни одна из них не была нарисована гоблином!

– Знаешь, – после недолгого молчания сказал Толстяк. – Будь у тебя барахлишка на тыщу-другую, я бы тебя сейчас раздел.

Теперь уже наступила моя очередь молчать. Картина, значит… маслом… или там, гравюра… произведение искусства, проще говоря. И гоблин – зеленый, клыкастый, вонючий… впрочем, к запаху данного конкретного гобла я то ли уже привык, то ли что.

По отдельности гоблин и картина вполне существовали. Но вот совместить их моей голове не удавалось.

– Ты хочешь сказать, – пробормотал я, – что гоблины умеют рисовать?

– Умеют-умеют, – заверил меня Толстяк. – Не все, канечшна, – подумав, с явным оттенком превосходства добавил он, – но некоторые, наиболее выдающиеся представители нашего народа.

– Выдающиеся чем, пузом?

– Между прочим, – гобл обиженно выпятил губу, из-за чего стал выглядеть вдвое страшнее, – я потомственный художник. Моему дедуле даже Пещеру Славы доверили размалевать! Эх, – мечтательно закатив глаза, вздохнул Толстяк, – видел бы ты, как мастерски дедуля изобразил нашу победу над орками Сухой Долины. Придешь, бывало, в пещеру, глянешь – а рука уже к дубине так и тянется, врезать по их гадским рожам! А орнамент! Лучше дедули орнамент из черепов никто выложить не мог!

– Да, – с сарказмом произнес я, – верю, это был великий мастер.

– А то! Когда его бизон затоптал, на Прощальное Пиршество со всей округи сбегались – палец там выклянчить или хоть косточку пососать.

Мне уже рассказывали про гоблинское отношение к собственным покойникам. Но все-таки одно дело – когда слушаешь байки старого пьянчуги в станционном баре, и совсем другое – когда примерно те же бытовые подробности жизни гоблов излагает самый натуральный гоблин. А вокруг – городок на пару дюжин домишек и стена с парой сонных часовых, сразу за которой начинаются владения этих самых гоблинов, орков и прочей нелюди.

– Это была отличная история на ночь, Толстяк, – мрачно сказал я. – Лучше просто не бывает.

– История? – удивился гоблин. – Ты о чем?

– Про то, как жрали твоего деда.

– А-а… не, это не история. Вот когда Аагрых попался воинам Койена… мы как раз враждовали с ними…

– Толстяк!

– Я ж только начал…

Хоть я и новичок в Пограничье, но здешнюю первую заповедь уже успел кое-как затвердить – и поэтому далеко тянуться за револьвером не потребовалось.

– Или ты отложишь эту историю до утра… – я взвел курок, – рождественского… или я решу, что три доллара больше сорока пяти.

– Ты не выстрелишь, – неуверенно сказал гоблин.

В миле от нашего городка жил одноногий ветеран, мистер Хекмен. Потерял он от картечи джонни-ребов не только ногу, но и часть горла, так что смеялся он довольно редко, а уж понять, что он именно смеется, могли только его хорошие знакомые. Я потратил довольно много времени, пытаясь научиться копировать издаваемые им звуки – а сейчас это умение пригодилось.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю