Текст книги "В эфирной полумгле"

Автор книги: Андрей Кокоулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Не стойте тогда, – раздражился Соверен. – Дайте что ли бинт или тряпку какую-нибудь! У вас есть бинт?

– Я поищу.

Жилец кинулся к шкафу, наружу из него полетели тряпки.

– Желательно что-нибудь чистое, – сказал Соверен.

– Сейчас-сейчас.

Человек оставил шкаф и метнулся к кровати, послышался треск раздираемой простыни. Соверен, разорвав штанину, оголил рану. Она оказалась не глубока, но сильно кровоточила и тянулась по кривой от бедра к колену.

– Вот.

Француз упал перед Совереном, что-то глухо стукнуло об пол. Придерживая конец ткани, он туго обмотал полученную из простыни ленту вокруг пореза.

– Чем вы меня так? – спросил Соверен.

– Клинком, – ответил незнакомец. – Как думаете, выстрел слышали?

Соверен издал смешок.

– Думаю, никому до этого нет дела.

– Нет, мне придется съехать. Здесь опасно оставаться.

Человек закрепил импровизированный бинт и, кинувшись под кровать, достал оттуда коричневый баул устрашающих размеров.

– Погодите, – сказал Соверен.

Француз обернулся, и Соверен смог рассмотреть его как следует. Он был невысок, худ, на узком сером лице выделялся нос с горбинкой. Кудрей, конечно, не было, череп выскоблили до синевы. Но глаза имелись те, что надо – светлые, с легкой, будто притушенной синевой. Одежду его составляли темные панталоны, сорочка и сюртук.

– Как вас зовут? – спросил Соверен.

Француз моргнул.

– Морис. Морис из Дувра.

Он продолжил собираться – раскрыл баул, запихнул туда одежду, вынутую из ящиков комода, умял ее, ссыпал склянки с тумбочки, нимало не беспокоясь, что они могут разбиться, достал из-под тюфяка какой-то прибор и водрузил его сверху.

– Простите, – заговорил он, разбирая непонятного назначения железную пирамидку, – кого вы все-таки ищете?

Соверен подтянул себя к стене.

– Убийцу Элизабет Хоттерби.

– Кого?

– Горничной, зарезанной в Гэллопи-сквер. И еще, как минимум, четырех человек.

Француз на секунду застыл, а затем, будто разом обессилев, опустился на кровать.

– Это я, – он поднял глаза на Соверена. – Простите, это я убил.

Он закрыл лицо ладонями.

Соверен с трудом поднялся. Ногу жгло. Пульсировало ухо. Он проковылял в угол комнаты и подобрал с пола свой револьвер.

– Зачем?

– Это долгая история, – глухо произнес француз.

– Вас же зовут не Морис? Вас зовут Матье Жефр, – сказал Соверен.

Француза словно пружиной подбросило на ноги. Из рукавов сюртука выскочило по телескопической стальной трубке, заостренной на конце, а в руке появилась шпага. Острие ее, подрагивая, нацелилось Соверену в грудь.

– Кто вы? – крикнул француз.

– Одно движение, и я выстрелю, – пообещал Соверен. – Во второй раз не промахнусь.

– Думаете, вы промахнулись в первый раз?

Француз левой рукой отогнул ворот сюртука, и Соверен увидел дыру в сорочке, оставленную попавшей в тело пулей.

– Но как же?

Француз мотнул головой, показывая, что это не важно.

– Кто вы? Вас послал Коулмен?

– Он попросил найти вас.

– И ничего не сказал кроме этого? – Француз расхохотался. – Клянусь Сатаной, он использует вас втемную!

– Возможно.

Жефр присмотрелся к Соверену повнимательней.

– Он взял вас чем-то. Подкупил. Он всегда точно знает, на чем можно подловить человека.

– Сейчас не об этом.

– А о чем? – Жефр сделал несколько финтов шпагой. – Знаете, из чего этот клинок? Из серебра. А знаете, почему?

Соверен качнул головой и, подтянув стул, сел. Ноге сразу стало легче.

– У меня есть версия. Но я готов выслушать и вашу.

Жефр нахмурился.

– Вы тянете время, да? Знайте, ваш револьвер меня не удержит. Я только… сейчас… деньги и документы…

Отбросив шпагу на кровать, он с усилием, надавливая ладонью, вернул трубки в рукава и принялся собирать бумаги, разложенные на столе. Соверен следил за ним в некоторой растерянности.

– Вы не расскажете мне?

– Я уже признался, – ответил Жефр, торопливо распихивая бумаги по карманам. – Вам мало?

– Мало.

– Простите, это мой крест и мое проклятие…

– Коулмен не знает, где я, – тихо сказал Соверен. – Но я обещал ему найти вас.

– Почему?

– Он оживил мне невесту.

Жефр схватился за бритую голову.

– Вы – кретин! Господи, какой же вы кретин! – закричал он страшно. – Неужели любовь отняла у вас разум?

– Сэр! – угрожающе произнес Соверен.

– Вы пропали!

Жефр снова сел на кровать. Несколько мгновений он раскачивался из стороны в сторону. Лицо его исказила гримаса отчаяния.

– Хотите, я расскажу вам? – прекратив раскачиваться, спросил он вдруг спокойным голосом. – Расскажу, где и в какой клоаке оказались вы и ваш Престмут?

– Я видел театр мертвецов, – сказал Соверен.

– И вас это не насторожило? О, Господи!

– Я люблю Анну.

– Я это уже понял, – Жевр застегнул баул на крючки. – Хорошо, это не займет много времени. Коулмен упоминал про Лефоруа?

– Да, – кивнул Соверен. – Сказал, что тот был его компаньоном.

– Ну да, – усмехнулся Жефр. – Слушайте, сэр. Антуан Лефоруа был мистик и спирит. Его жизнь, если можно так выразиться, составлял мир смерти. Покойники, кладбища, заклинания и вызов духов. Он был по-настоящему одержим. Рядом с ним я, его ученик, все время находился в уверенности, что мир мертвых вот-вот раскроется перед нами. А там бессмертие, власть, философский камень! Он умел вызвал трепет и ощущение скорого успеха. Правда, мы не сделали ни одного удачного опыта. Но Антуан всему находил ловкое оправдание. Где-то два года назад, на севере Франции, он раскопал несколько кладбищ, это заметили, и он предпочел от греха подальше перебраться в Королевство, прихватив несколько алхимических книг и меня. Мы поселились в пригороде и несколько месяцев пробавлялась организацией спиритических сеансов для состоятельных вдов и легковерных деревенских дурочек. Но однажды он увидел электрический двигатель и загорелся идеей создать на его основе машину для извлечения душ умерших людей. Электричество должно было высасывать души из земли и собирать их в сосуды.

– Дьявол! – воскликнул Соверен.

– Не спешите, – сказал Жефр. – Дьявол появится дальше. Антуану удалось обаять одного старика и на его деньги, под обещание вызволить душу непутевого сына, он построил прототип. Конечно, он не работал. То есть, молнии исправно били в землю, но никакого извлечения души не происходило. Вращение ротору передавалось через зубчатые колеса, с помощью магнитных обмоток генерировалась электрическая энергия, внутри на валу помещалась стеклянная колба, в которою через штыри от обмотки по вторичным проводам должна была приходить душа. Но нет. Старик скоро умер, и деньги кончились. Антуан понял, что просто так душу не привлечешь. Нужен ритуал, нужны слова, нужны вибрации, причем идущие от самой машины. Он придумал прикрепить на валу ротора, спереди, цилиндр на манер музыкальной шкатулки, который бы проигрывал при вращении определенную фразу или несколько фраз. Чтобы с каждым оборотом механически происходил призыв.

Соверен слушал, холодея.

– Заклинание призыва души Антуан нашел в какой-то старой книге без начала и без конца, просто обрывок текста, – продолжал Жефр. – Я, честно говоря, даже не знаю, на каком языке было это заклинание. Там было много гортанных и щелкающих звуков. Мы скопили денег на второй прототип, совсем небольшой, он получился размером с обычный саквояж. Антуан нашел человека, который увлекался фонографией. Этот человек сделал по заклинанию фонографический валик с необходимыми выемками и иглу, которая, пробегая по выемкам, рождала звук через пергаментную мембрану и слуховой рожок. Мы соединили валик с ротором и колбой, прокрутили машину вхолостую. Антуан остался недоволен, сказал, что не очень похоже, но все равно решил испытать изобретение. Это случилось год и три месяца назад.

– И у вас получилось.

– Нет, сначала нет. Мы пришли на одно из заброшенных кладбищ, я раскрутил машину, а Антуан встал с душеизвлекательными штырями, как рыцарь о двух мечах. Разряд ушел в землю, но колба осталась пуста. Антуан проверил иглу и валик, соединения и провода, и сказал, что опыт наш не удался из-за неправильной записи заклинания. А потом попросил меня раскрутить машину подольше.

Жефр умолк.

За дверью скрипнула половица.

– Господа, – раздался голос Карлы Людовик, – у вас все в порядке?

– Да, – громко сказал Соверен, – это был случайный выстрел.

– Я хотела бы услышать своего жильца.

– Идите к дьяволу! – рявкнул Жефр.

– Благодарю, – сказала Карла.

– Так, на чем я… – Жефр потер лоб. – Да, я раскрутил ротор, звук из рожка стал тоньше, пронзительней, и когда Антуан опустил штыри… В колбе появился зеленоватый дымок.

– Душа? – спросил Соверен.

– Нет. Не душа. И не эфир. Нечто. В ту ночь мы запускали машину, пока колба не наполнилась полностью. Антуан был вне себя от счастья. Он говорил, что это новое слово в спиритизме. Правда, оставалось неясным, как говорить с пойманной душой. Антуан сказал, что ей нужен носитель. Сначала он окурил этим дымом бродячую собаку, затем вдохнул его сам. Это не дало никакого эффекта. Но когда ожила дохлая крыса… – Жефр усмехнулся. – Хорошее было время. Мы выяснили, что субстанция оживляет любой предмет с внутренней полостью. Так появились «живые» куклы. Только они почти не расходились, их боялись.

– А потом появился Коулмен, – сказал Соверен.

Жефр кивнул, прошел к занавешенному окну, осторожно оттянул ткань за уголок.

– Антуан хотел построить большие машины, которые извлекали бы гораздо больше «эфира», – обернулся он. – Для этого были нужны деньги. Коулмен подрядился их найти. И нашел. Правда, поставил условием, что Антуан посвятит его во все тонкости процесса. Они зарегистрировали компанию «Эфирные механизмы». Коулмен взял на себя все организационные вопросы, а Антуан занялся исследованиями «эфира».

Восемь месяцев назад машины в количестве пяти штук были готовы. А Антуан обнаружил, что «эфир» реагирует на серебро, выгорая с интенсивным свечением – так появились эфирные лампы. Коулмен тут же пустил их в оборот. Затем появился «Театр мертвецов». Правда, сколько бы не пытались мы с Антуаном, люди, поднятые с помощью «эфира», были апатичны, медлительны и немы, а при воздействии на них становились бессмысленно-агрессивны. Антуан сказал как-то, что они так и не обрели душу. Его это страшно обеспокоило. А «эфира» между тем требовалось все больше. За три месяца машины выкачали половину окружных кладбищ и вплотную подобрались к Престмутским.

– Постойте, – шевельнулся Соверен, – а Хайгейтские холмы?

– Восемьдесят лет назад там похоронили участников Большой католической смуты в Престмуте, их было несколько тысяч. Так что все места, где стоят машины, в той или иной степени являются кладбищами.

– Значит, это не эфир?

– Нет. Антуан сказал мне, что это некротическая энергия. Энергия смерти, тонкого мира. Коулмену это было безразлично. Деньги и власть были его единственными интересами. Он искал способы управления мертвецами и получения большей прибыли, а Антуан все пытался оживить их по-настоящему, подобно Богу, наделить разумом. Тогда-то он меня и убил.

– Убил?

Жефр усмехнулся и повернулся к Соверену.

– Я выгляжу достаточно живым? Но это не так, – он задрал сорочку. Глазам Соверена предстал страшный шрам рядом с солнечным сплетением. Рана от пули из «адамса» чернела чуть выше. – Антуан спросил, готов ли я пожертвовать собой ради него. Он сказал, что все дело, видимо, в границе перехода между жизнью и смертью. Он сказал, что убьет меня и тут же оживит. Я не хотел. Я видел мертвецов. Но он был убедителен. Чертовски убедителен. Он заставил меня вдохнуть «эфир», а потом ударил…

Жефр передернул плечами.

– Я не знаю, почему я остался таким, как был. Резкая боль – и пустота. Моей единственной мыслью было: жить. Жить! Может, поэтому я не утратил ни памяти, ни языка, ни самого себя. Только сердце теперь не бьется. Я не потею, не сплю, не ем, не испытываю жажды и влечения к женщинам. Но мне необходимо время от времени подзаряжаться «эфиром».

– И поэтому вы убивали, – сказал Соверен.

– Нет. Вы можете встать?

– Пожалуйста.

Соверен поднялся. Бедро скрутило, но он выпрямился и, подволакивая ногу, проковылял за Жефром в ванную комнату.

Столик с зеркалом. Стул. Кувшин. Растрескавшаяся штукатурка.

– Смотрите.

Приподняв лампу, Жефр стянул покрывало с медной ванны. Запах паленой шерсти стал гуще. Соверен не сразу сообразил, на что смотрит.

– Дьявол!

Ванна до половины была наполнена черными и серыми крысиными трупами.

– Вот кого я убиваю, – сказал Жефр. – Энергии мало, но мне хватает. – Он выщелкнул трубку из левого рукава. – С помощью этих электродов я получаю «эфир» напрямую. Достаточно прижать их к мертвой тушке.

Сложив трубку, он натянул покрывало обратно.

– Дальше были еще опыты, – сказал Жефр, возвращаясь в комнату. – Вы не представляете, сколько людей согласилось ради семьи подвергнуться смерти за полфунта! Но того превращения, что случилось со мной, Антуану повторить не удалось. Зато обнаружилось, что с умирающего человека можно снять втрое, а то и вчетверо больше «эфира», чем с обычного мертвеца. Узнав об этом, Коулмен сказал, что это прекрасный повод очистить город от всякого сброда. Видимо, тогда он и поделился этой идеей, а также идеей бессмертных солдат с лордом-канцлером, и у нас появился неограниченный кредит и охрана из солдат гвардии.

Но пока Антуан был жив, Коулмен не позволял себе брать людей с улицы. У них был договор. Правда, Престмут жрал все больше и больше эфира. Лампы. Эфирные двигатели. Люди с достатком принялись оживлять домашних животных. Коулмен втихую поднимал кое-кому богатых родственников. Ведь каждый день посмертную жизнь необходимо поддерживать эфиром, а это звонкая монета в его кармане.

Антуан страшно осунулся. Он сказал мне, что некротическая энергия оседает на стены и крыши домов, подминает под себя город и живущих в нем людей, превращает души человеческие в гниль, а улицы – в живое кладбище. Коулмен на это смеялся и повторял: не чувствую! Не чувствую! Все ему было нипочем.

А три с половиной месяца назад Антуан решил в одиночку повторить опыт с быстрым оживлением на себе, глотнул эфира и выстрелил себе в сердце.

– И сделался мертвецом? – спросил Соверен.

– Да, обычным мертвецом. Увы. Вот тогда-то в Коулмена и вселился дьявол. Он как-то нашел способ управлять мертвецами и открыл Пичфорд-Мейлин. Сначала он умерщвлял людей небольшими партиями и заполнял колбами с эфиром гигантские склады. Мертвецов размещали в бараках. Без подпитки они скоро впадали в подобие летаргического сна, и их можно было без опаски перетаскивать как мебель. До пропавших нищих Неттмора и Догсайд дела никому из властей не было. А затем, когда он позвал в Пичфорд-Мейлин всех желающих… – Жефр посмотрел на Соверена. – Я сбежал.

– А убийства?

– Иногда, когда ночью в холмах работает машина, – помедлив, сказал Жефр, – я чувствую, как она тянет меня к себе. Как вся масса накапливающегося эфира… как она смотрит в меня, – он зажмурился. – Тогда я теряю контроль и становлюсь… Я становлюсь Смертью! – выкрикнул он. – Это не голод, нет, это много страшнее. Этому невозможно сопротивляться. Это тьма. И она всегда оборачивается кем-то. Стариком, мальчишкой. Девушкой.

Он умолк.

– М-да, – Соверен подтянул и заправил под нижний слой размотавшуюся ленту. – Что вы собираетесь делать дальше?

– Не знаю. – Жефр поднял шпагу. – Думал пустить серебра в горло. Или…

Он замер.

Снизу, с лестницы, раздался невнятный крик. Соверен расслышал лишь: «…енса!».

– Кто это? – изменился в лице Жефр.

– Не знаю. Кажется…

Это Паркер! – неожиданно понял Соверен. Паркер кричит: «Полпенса!». Он обернулся к Жефру, застывшему у кровати со шпагой:

– Нам срочно надо…

В следующий миг дверь с грохотом и треском снесло с петель.

Соверен закрылся от щепок и пыли, но едва отнял руки, как в проеме появились молчаливые, но очень упорные люди в мешковине. До тошнотворности сладко запахло эфиром.

Без особого успеха он разрядил «адамс».

Даже пуля, снесшая половину черепа, никого не смогла остановить. Мертвецы хрипели и тянули пальцы. Подскочивший Жефр полоснул ближнего, и тот рухнул, проломив телом створки шкафа.

– Серебро!

В коридоре взвизгнули. За спиной француза осколками взорвалось оконное стекло.

Соверен успел кинуть стул в перевалившуюся через подоконник фигуру, затем его сбили с ног, кто-то навалился сверху, а кто-то прокусил предплечье.

Анна, подумалось ему, а ты бы меня оживила?

* * *

Очнулся Соверен от толчка, отозвавшегося резкой болью в затылке.

Он был связан, рядом в темноте чувствовалось чье-то плечо, судя по покачиванию, его куда-то везли в закрытом экипаже. Не слышалось только звона подков по мостовой.

Странно.

Соверен попробовал переменить позу, и кто-то застонал у него в ногах. Снаружи заржала лошадь, под колесом щелкнула ветка.

– Кто здесь? – спросил Соверен, таращась во тьму.

– Паркер, сэр, – последовал ответ. – Это ваши ноги?

– Нет, – сказал Соверен.

– Значит, с нами едет кто-то еще.

– Скорее всего, тот, кого мы с тобой искали.

– А меня здорово отоварили, сэр, – сказал Паркер, шевельнувшись внизу. – Весь ливер отбили. Что это за люди, сэр? Враги мистера Тибольта?

– Это уже не важно, Паркер.

Сцепив зубы, Соверен вытянул раненую ногу.

– А это ваша нога? – спросил Паркер.

– Моя.

– Вы сейчас дали мне в ухо, сэр.

– Извини.

Соверен кое-как освободил плечо от навалившегося на него тела.

– Вы не знаете, куда мы едем? – спросил Паркер.

– Нет, – ответил Соверен. – Возможно, мы выехали из города.

– Как есть, прикопают в лесочке.

Карета внезапно остановилась.

– Выгружай, – послышался знакомый голос.

Дверца кареты распахнулась, крепкий мертвец легко вытащил Соверена. Затем пришла очередь Паркера и Жефра, связанного куда основательней – и по рукам, и по ногам, и с кляпом во рту.

– Здравствуйте, господин Стекпол, – улыбаясь, встал перед ним Коулмен. – Как видите, я оказался прав. Сколько чуши я вам наговорил! Но вы нашли мне инженера, и это стоило мне не в пример меньше, чем если бы я взялся заниматься поисками сам. Это называется верный расчет. Мало того, вам хватило двух дней. Вот она, сила любви!

Он расхохотался и помог мрачному Соверену встать.

– Вам придется ответить!

– Дорогой мой, – сказал Коулмен, поигрывая тростью, – скоро перевод никчемных нищих на эфир станет государственной политикой. А армии бессмертных солдат замаршируют по Европе.

Соверен огляделся. Забор, несколько сараев, поросшие вереском холмы. Хмурое небо казалось непривычно-низким.

– Хайгейт?

– Вы догадливы, – качнул головой Коулмен и крикнул кому-то: – Запускай машину!

Низкий, басовитый гул возник в стороне, набрал силу, но скоро истончился до тонкого, давящего на уши звука.

– Поднимите этого, – показал Коулмен на Паркера.

Два мертвеца, женщина и мужчина в заношенных тряпках, встряхнув, поставили подручного Соверена на ноги.

Мертвецов рядом с Коулменом был, наверное, десяток, и он выглядел, словно король, окруженный свитой. Тут же стояли и две непременные тени в черном.

– Вам, молодой человек, – сказал Коулмен Паркеру, – не повезло оказаться не в том месте не в то время. Но мне нужны люди. Свежий, неиспорченный материал. Так что, возможно, вам как раз очень повезло.

Паркер сплюнул.

– Господин Тибольт…

– Господин Тибольт – дурак, – повысил голос Коулмен. – Достаточно было организовать заваруху на фабрике, как он примчался туда чуть ли не со всеми своими людьми. А то, что Неттмор в это время наводнили мои глаза и уши, это, конечно, так вышло. Все, несите его к машине.

Он обернулся и кивнул на Жефра:

– Этого тоже.

Земля начала отдавать в подошвы. Коулмен приобнял Соверена как близкого друга:

– Пойдемте, господин Стекпол, посмотрите процедуру.

Машина стояла в небольшой канаве у черной, небрежно раскопанной ямы. На железной раме, удерживаемый деревянными дугами, располагался решетчатый цилиндр электрического двигателя. Сквозь медь обмоток просвечивало зеленоватое стекло гигантской колбы. Сбоку четверо мертвецов вращали ручку большого зубчатого колеса, от которого через шестерни и шкивы вращение передавалось на ротор.

– Работают за еду, как обычные люди, – самодовольно сказал Коулмен. – Только не протестуют и не жалуются на невыносимые условия.

Он провел Соверена к яме.

Впереди у машины оказались, как усы, выдвинуты два коленчатых гибких штыря. С оконечностей их то и дело соскальзывали крохотные молнии.

– Собственно, очень простой аппарат, – сказал Коулмен. – Ремни только часто рвутся. Мертвецы, они меры не знают. Быстрей! – прикрикнул он.

Четверка эфирных работников налегла на ручку. Ротор закрутился сильнее. От нарастающего визга закололо виски. Повинуясь молчаливым жестам Коулмена, свободные мертвецы подняли перед ямой стальной щит, приставили к нему бледного, но храбрящегося Паркера, а его руки и ноги закрепили в продетых петлях.

Соверен захотел отвернуться, но Коулмен с силой хлопнул его по щеке.

– Что вы, господин Стекпол? Куда? Вам будет полезно.

Машина подрагивала.

Среди мертвецов возникло движение, и к щиту выступила рослая фигура с пикой.

– Как ни странно, – сказал Коулмен, – чтобы получить живительный эфир, надо кого-нибудь умертвить.

Он махнул рукой.

Все произошло быстро и буднично. Пика отточенным движением вошла Паркеру под ребра, он вскрикнул, вскинул голову, но через мгновение закатил глаза и обмяк, повиснув на петлях. Пропитывая одежду, хлынула кровь.

Коулмен покивал, лицо его сделалось деловитым.

– Теперь смотрите, господин Стекпол.

Чуть помедлив, мертвецы поднесли к Паркеру штыри от машины, ветвистая молния перескочила с одного штыря на другой, полыхнуло, тело Паркера выгнулось дугой и сплясало короткий танец, выбивая ритм затылком о сталь.

Свечение колбы стало ярче, зеленый свет, будто жидкость, просочился сквозь обмотку.

– Все, снимайте, – приказал Коулмен.

Мертвого Паркера освободили из петель и куда-то уволокли.

– Зачем это? – спросил Соверен.

– Чтобы вы поняли, – сверкнул глазами Коулмен, – что я не собираюсь ни с кем играть. Сейчас, например, очередь господина Жефра.

– Он же был вам нужен!

Коулмен улыбнулся Соверену, будто ребенку:

– Возможно, как уникум, как нечто занимательное, он и был мне интересен. Но я подумал, зачем мне своевольный мертвец, который к тому же слишком много знает?

Жефра закрепили на щите, как до этого Паркера. Коулмен, подойдя, провел ладонью по бритому черепу француза и вытащил кляп.

– Скажете что-нибудь, Матье?

– Гореть вам в аду! – прохрипел Жефр.

– Обязательно, – кивнул Коулмен. – Но я постараюсь выбить хорошие условия. Что с мертвецами плохо, – обернулся он к Соверену, – от них эфира всегда получается меньше, чем ты в них уже вложил.

Штыри коснулись Жефра.

Снова проскочила молния. Француз, казалось, рванулся к своему обидчику, но петли не дали ему до него дотянуться.

– Теперь моя очередь? – спросил Соверен, когда Жефра сняли со щита.

– Почему? – удивился Коулмен. – Вы выполнили свою часть договора, я выполнил свою. Мы с вами расстаемся полюбовно.

– То есть, вы не убьете меня?

– Зачем?

– Разве вы не боитесь, что я кому-нибудь расскажу?

– Нет. Слухи и так ходят по Престмуту. Слухи ходят, а денежки капают. Вам же самому наплевать и на город, и на Королевство. Кому вы расскажете?

– А если я решу мстить?

Коулмен больно постучал тростью Соверена по лбу.

– Господин Стекпол, а Анна? Вы так и бросите ее? Кроме того, боюсь, вы совершенно не представляете моей силы. У меня армия, – он широким жестом показал на мертвецов, – а у вас?

– Тогда развяжите меня, – сказал Соверен.

– Конечно, – согласился Коулмен. – Но позже. Глуши машину! – крикнул он и подхватил Соверена под руку.

Вместе они вернулись к карете.

Гул стих. Земля перестала дрожать. В небе появился просвет, одаривший солнечным светом далекий холм.

– Вас отвезут домой. К Анне, – сказал Коулмен.

– Анна! – выкрикнул Соверен, взбрыкнув. – Анну ли вы мне вернули? Она же не сможет даже улыбнуться мне!

Владелец «Эфирных механизмов» вздохнул.

– Открою вам секрет, дорогой мой. Когда я порезался о скол колбы, и капля моей крови попала внутрь, мертвец, вдохнувший эфира, стал подчиняться мне. Вы поняли? Обрисовать план действий? Возвращаетесь домой, берете запасную колбу, что я оставил вам, капаете крови. И Анна становится целиком и безраздельно ваша! Вы же именно этого хотите?

– Что?

– Все, не злите меня!

Коулмен открыл дверцу кареты.

Соверен был настолько ошарашен секретом, что беспрекословно позволил себя усадить. Моя Анна, подумалось ему. Целиком и безраздельно.

– Морхилл, особняк Стекполов!

Адрес он и Коулмен произнесли одновременно.

Всю дорогу Соверен думал об Анне. Вспоминал ее смех, как она сводила брови, когда ее что-то не устраивало, как смотрела, как упрямо закусывала край губы.

Да, губу придется зашить. И научить так закусывать. И сделать Анну такой, как прежде. Возможно, ее милый голос и канул в прошлое, но лицо, но взгляд, но тонкие пальцы, легкие прикосновения…

Он всему обучит ее заново.

Ближе к особняку гнусный червячок сомнения все же заставил Соверена сморщиться. В унисон дернуло болью ногу. Почему же, подумалось, Коулмен отпустил меня? Я не опасен? Или он посчитал, что купил меня Анной?

За окном мелькнули прутья ограды. Осадив лошадей напротив ворот, кучер спустился с козел и, нырнув в салон, молчаливо перерезал веревку у пассажира на запястьях.

Соверен выбрался из экипажа и, хлопая разорванной штаниной, торопливо захромал к дому.

– Эмерс! – закричал он, открыв дверь. – Эмерс! Доктор Мортимер был?

Слуга не отозвался.

Холл был пуст и темен. В кабинете мерцала, на последнем издыхании, лампа.

– Эмерс!

Соверен шагнул в коридор и упал, поскользнувшись.

Бедро взорвалось болью. Ладони испачкались в чем-то липком и холодном. В слабом отсвете свечи, стоящей на подоконнике в конце коридора, он разглядел, что липкая полоса тянется по полу в одну из комнат.

– Черт знает что.

Он поднялся, поднес ладони к лицу. Что здесь, интересно, разлили? Вроде что-то черное. Или красное? Вином не пахнет.

– Эмерс! – снова крикнул Соверен.

Бум-м! Бум-м!

Паровая машина постукивала сквозь толщу камня, словно сердце. Это несколько успокоило Соверена. Значит, по крайней мере, в подвале все в порядке.

– Эмерс! Миссис Фрауч!

Он, потирая ногу, последовал за полосою.

Эта комната еще не убиралась, но шторы были раздернуты, в арочное окно заглядывал хмурый, клонящийся к вечеру день.

Полоса ныряла под кровать.

Соверен кое-как опустился на колено и, стараясь снова не испачкаться, заглянул в пыльную тьму. Что за дьявол? Он протянул руку и тут же ее отдернул.

Под кроватью кто-то лежал.

– Эй, что вы там делаете? – тихо произнес Соверен.

Затем он ухватил лежащего за одежду и с трудом выволок его на свет.

Младшая сестра Фрауч уставилась на него остекленевшими глазами. Светлое платье ее все пропиталось кровью. В грудь и в живот женщине нанесли по крайней мере дюжину ножевых ударов.

На дом напали!

– Анна! – закричал Соверен.

Ему сделалось страшно от того, что нападавшие могли сделать с нею. Схватив тяжелый подсвечник, он бросился в комнату, где утром оставил свою любимую.

В камине краснели угли. Кровать была пуста, темнея мокрым отпечатком тела. Рядом с кроватью, на стульчике, уткнувшись лбом в тумбочку и опалив волосы огарком свечи, сидел доктор Мортимер. Левое запястье его было прокушено. Язык вывалился изо рта. На шее темнели отпечатки пальцев.

Изуверы!

– Эмерс! Анна!

Соверен, крича, принялся обходить особняк, проверяя комнату за комнатой. Слух играл с ним дурные шутки. Ему то казалось, что кто-то идет за ним по пятам, то чудился впереди задушенный хрип Анны.

Бум-м! Бум-м! – стучала машина в подвале.

– Выходите, сволочи!

Соверен зарыдал, когда обнаружил старого слугу. Убийца застал Эмерса в ванной комнате и просто свернул тому шею.

– Анна!

С подсвечником наперевес Соверен зашел в обеденный зал.

В зале, видимо, готовились к его приезду. Горели лампы под потолком. Стол был накрыт скатертью, стояли тарелки и бокалы, россыпью лежали приборы – серебряные ножи и вилки. Анна без движения сидела на стуле все в том же платье, рядом, подтянув ноги к животу, лежал незнакомый мужчина с искаженным лицом. Чуть дальше, у окна, с вывернутой ногой, привалилась к стене старшая из сестер Фрауч.

– Анна!

Радость вспыхнула в Соверене, когда девушка, реагируя на его голос, повернула голову. Лицо ее было все в крови, оттаявшая губа висела, правый глаз заплыл.

– Анна, ты жива!

Он бросился к ней, Анна привстала.

– Ан…

Что-то больно клюнуло Соверена в грудь у плеча.

Он с удивлением перевел взгляд и обнаружил, что в него где-то на две фаланги пальца воткнут один из кухонных ножей.

– Анна?

Зубы мертвой щелкнули.

Она потянула нож назад, и он вышел с брызгами крови. Соверен покачнулся. Как же? – подумалось ему. Я же люблю…

Второй удар пришелся в живот.

Соверен с криком рухнул, потащив за собой скатерть. Зазвенела посуда. Разлетелись осколки. Градом посыпалось серебро.

– Анна, это же я!

Сжав рану на животе, он приподнялся на локте.

Взгляд Анны был пуст. Она, постояв, мелкими шажками двинулась к нему. С ножа в ее руке капало. Кап-кап.

– Анна! – взвизгнул Соверен. – Опомнись!

Он выставил, как защиту, слепо нашаренную вилку. Но Анна все равно упала на него. Нож с треском вошел под ключицу. Правда, и вилка нашла тело.

– Дьявол! – простонал Соверен.

Пальцы Анны разжались, и она обмякла, окончательно сделавшись мертвой. С неимоверным напряжением он сбросил ее с себя.

Сколько он просидел на полу, истекая кровью, с ножом в плече, Соверен не знал.

– Серебро! – клекотал смех в горле. – Серебро!

Вот как, господин Коулмен, бродили мысли. Вот почему вы меня отпустили. Я все равно был уже не жилец. Славный план. И что хорошо с этим планом – все мертвы.

Он кое-как поднялся.

Но нет, это еще не конец. Не дождетесь, господин Коулмен. За Анну, за мою Анну, которую вы отобрали у меня…

Держась за стены, он спустился в подвал. У самых ступенек лежал Хетчетт. А тот незнакомец, подумал неожиданно Соверен, это, наверное, сменщик, Уэс… как его? Нет, не вспомнить. Он переступил через Хетчетта и, наполовину в клубах пара, наполовину во внутренней зябкой мгле, добрался до двери в склеп.

– Нет, господин Коулмен, – чуть слышно прошептал он, скребя ключом в замке, – это не конец. У меня появилось сильное желание убить вас. Сильнее, чем желание Жефра жить. Такое должно сработать.

Упав со ступенек, Соверен разбил лицо. Но это было уже не важно. Он подтянул к себе приставленную к саркофагу запасную колбу.

Силы уходили. Кровь толкалась изнутри, изливаясь на одежду.

Соверен соскреб с колбы воск с серебряной нитью и опрокинул ее в себя, вбирая сладкий зеленый дым, а вместе с дымом важную, как жизнь, мысль.

А затем вбил нож поглубже.

© Copyright Кокоулин А. А. ([email protected])