Текст книги "Разин А. А. "Человек тусовки""

Автор книги: Андрей Разин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

У Жеки оживился взгляд:

– А у тебя с ней общий опыт?

– Это не важно. Ты, кстати, как новоиспеченный директор всемирно известной группы «Ах!», не выбросил вон свое красное удостоверение?

Жека замахал руками:

– Сам всегда говоришь, что не надо слишком спешить. Оно нам может еще пригодиться, поверь мне, да и вообще давай не касаться кое-каких вопросов. Я же тебя не всегда спрашиваю, где ты был, с кем встречался, зачем, почему...

Идиот! Он все-таки клинический больной. Сейчас начнет кочевряжиться передо мной и изображать из себя крупного агента секретной организации. Я бы сказал ему пару тепленьких слов, но тут вошла Евгения Федоровна и сказала, что нас ждет главный редактор. Имя Василий Емельянович мне ничего не говорило, но как только я вошел в его кабинет, более просторный, но менее уютный, чем у его замши, то сразу же узнал его, он несколько лет ошивался в секторе печати ЦК комсомола, он сидел рядом в одной комнате с нашим куратором, и мы с ходу друг друга узнали. Я подумал, что неплохо уходят эти комсомольские зайчики, посидят, попишут справки, сразу же забудут родные Мусохрански, становятся столичными жителями с отличными квартирами, а затем после отсидки получают должности, которые рядовым пахарям на этом самом телевидении и не снились.

Главный встал из-за стола, пошел мне навстречу, протянул руку и сказал:

– Давно мы не виделись. Зато я читаю и всегда своим говорю: ориентируйтесь на Чикина. Столько лет в музыке, и всегда все взвешено, расставлены акценты.

Я тоже не остался в долгу:

– Приятно, что простые, доступные люди появляются в таких высоких кабинетах. Когда мне Евгения Федоровна сказала, что вы возглавили редакцию, я искренне порадовался.

После этих слов Евгения Федоровна посмотрела на меня с особой теплотой.

– Я уже рассказала Василию Емельяновичу о сути вашей просьбы. Собственно, это даже и не просьба, я считаю, что это наше общее дело – открывать новые имена. И когда вместе...

– Именно вместе. Назавтра после передачи выйдет рецензия на нее, а также состоится уже газетное представление группы «Ах!», – не растерялся я и тут же дополнил ее.

Василий Емельянович сказал, что он не видит никаких проблем, в передаче всегда найдется небольшое окно, да и можно кого-нибудь потеснить, это не вопрос (после этих слов я тут же представил его в кабинете ЦК со словами: «Нет вопросов!»).

– А сейчас давайте послушаем ваших девочек. Очень интересно присутствовать при рождении новых талантов.

Евгения Федоровна поставила фонограмму. Все принялись внимательно слушать. Я внимательно следил за выражением лиц. Евгения Федоровна вся в напряженном волнении, ее руки делают в такт какие-то движения. На нее внимательно поглядывают главный и, конечно же, Жека. Я замечаю, как у него начинают подрагивать скулы на щеках. Да, сейчас от нее зависит слишком многое, но я уверен, что все будет в порядке, композитор привел эти песенки в норму, записаны они тоже качественно. Главный тоже внимательно изучает выражение лица Евгении Федоровны. Ясно, что до нее он и слова не скажет, где ему судить даже о такой музыке – типичный комсомольский выдвиженец, скорее всего какой-нибудь специалист народного хозяйства, а она все же профессионал, к тому же выросла в семье известных московских музыкантов. В попсе уж она разберется запросто, да к тому же столько всего наслушалась за всю свою жизнь. Мне кажется, я сам себя начинаю успокаивать, а на самом деле смотрю на нее с неменьшим напряжением, чем Жека. Закончилась вторая песня, пошла третья. Евгения Федоровна впервые покачала головой, произнесла ожидаемое: «Что ж, очень даже неплохо. Во всяком случае, выгодно отличается от всего, что я слушала за последнее время...» Он тут же поддержал ее: «Мне тоже понравилось. Никаких сомнений, надо давать. Тащите своих девчонок на прогон». Евгения Федоровна сказала обмякшему от свалившегося на него счастья Жеке, что сейчас они выяснят график прогона, Жека тут же доложил, что девочки на месте, они ждут его команды, а я добавил, что впечатление у Василия Емельяновича и Евгении Федоровны еще более укрепится, когда они увидят группу «Ах!».

– Дай бог, чтобы все мы ахнули, – заключила Евгения Федоровна, когда мы выходили от главного.

У режиссера она узнала время прогона, на всю команду заказали пропуска. Жека должен был отвечать за явку. Я сказал, чтобы он шел вниз и ждал меня в машине.

– Я очень быстро, – сказал я ему.

Он вышел.

– Большое спасибо. Я твой должник, – сказал я. – А этот комсомольский болван смотрит тебе в рот.

– А кому же ему еще смотреть? Нас постоянно хвалят на коллегии. Говорят, что в редакцию пришел молодой талантливый организатор. Мне кажется, ему должно нравиться смотреть мне в рот. Он ничего без меня не решает и не хочет решать.

– Ты опасная женщина, – сказал я. Надо бы еще что-нибудь сказать перед уходом. И я ляпнул: – А когда вам можно позвонить?

Она встрепенулась:

– А по какому поводу? Мы все уже решили. Завтра твои девочки будут на экране. Хорошо пройдут – появятся еще. Не очень хорошо – все будет зависеть от твоей просьбы.

– Еще раз спасибо. Ты здорово меня выручила.

– А позвонить можешь сегодня вечером. Я дома одна, приготовлю ужин.

И внимательно посмотрела на меня. Не очень ли ошарашили меня ее слова.

– С радостью, – сказал я. – Но, извини, я забыл номер телефона.

Она протянула мне визитку.

– Вот так приятно иногда заканчиваются деловые разговоры. Но очень редко, – заметила она у самого порога.

Внизу Жека уже прыгал у «БМВ».

– Как ты долго! Я ведь спешу. Сам знаешь куда. Мне надо еще привести их в божеский вид.

– У тебя очень много забот, – вздохнул я. Все-таки он неисправим, – мог бы, кстати, хотя бы пожать товарищу руку. Можно считать, что дело сделано.

– Извини, я перенервничал. Я шел сюда и ни во что не верил, – врал Жека, сам же, я уверен, был абсолютно спокоен. Мандраж начался у него в самый решительный момент – во время прослушивания.

– Теперь давай о планах... Сегодня ты до конца работаешь с ними. Я сейчас дую в контору, ясно, что на твоих колесах, сдаю материал и анонс на первую полосу. Все выйдет послезавтра. Представляешь, сразу после передачи...

– Здорово ты все разработал. Хорошо, что я нашел тебя в этой мрачной жизни, – сказал Жека и тут же насупился:

– Постой, постой, а как же прогон? Я хочу быть там с тобой вместе.

– Лучше бы ты был на моем месте, а я на прогоне. Но на моем месте ты быть не можешь, а я не могу быть на прогоне. Не могу быть в любом случае...

Жека чуть не вырвал руль, так он в него вцепился, и на меня глянул как на сумасшедшего.

– Ничего не понимаю, ровным счетом ничего;

– Дело в том, что я должен быть сегодня в гостях у этой бабушки, – я чеканил слова, – или, может быть, мне отказаться от приглашения и завтра по телевизору мы увидим с тобой дулю?

– Все понял, все понял, – повторил несколько раз Жека, – это в самом деле очень важно. Но только, она совсем не бабушка совсем даже ничего... Но насчет прогона....

– Светиться мне там нельзя. Ты директор, тебе и бог велел. С тобой, кстати, заключили договор в этом центре?

– Не позже чем завтра, или, в крайнем случае, послезавтра.

Я был мрачен. Дело сделано, а дальнейший день не сулит ничего приятного. Жека, видимо, уловил мое состояние.

– Ты сходишь в гости как белый человек, – сказал он. – У меня кое-что припасено в багажнике. Именно для твоего похода.

– А что у тебя есть? – у меня проснулся интерес к жизни.

– Ты слышал, что в Москве итальянская сельхозвыставка?

– Кто-то из наших был на открытии, – сказал я и попытался вспомнить, кто. Но так и не вспомнил.

Жека вырулил на улицу «Правды». До конторы рукой подать.

– Но тебе от этого ни холодно ни жарко, так ведь?

– Абсолютно.

– А мой дружок там побывал и зарядил меня как следует. Представляешь, представился замминистра сельского хозяйства Украины, итальяшки давай ему наливать, а потом вручать образцы продукции. Ночью вызванивают меня, выходи, говорят, едем за тобой. Я выбежал в два часа ночи на улицу, они сидят в машине разобранные вконец, тащат меня с собой, а машина вся загружена водкой, коньяком, шампанским. Я ехать отказался и выманил у них с огромным трудом коробку «Чинзано». Двенадцать штук. Шесть твоих.

– Восемь, – сказал я жестко. – Две в редакции оприходую с ответственным, а шесть поедут на улицу Неждановой, тебе хватит четырех. Если что, так Вика поможет.

– Она, кстати, звонила, когда, спрашивает, материал выйдет?

– И что ты сказал?

– Сказал, что все готово.

– Ты не ошибся. Через неделю может прочесть, я почти все закончил, дам в музыкальной подборке.

Я сбегал в контору, взял дипломат, быстро вернулся к Жеке и загрузился так, что рука начала отваливаться. Да, сегодня английская дама будет довольна, я приду к ней, как настоящий джентльмен. Да и вечер пройдет мило, во всяком случае я смогу напиться (количество «Чинзано» позволяет) и преспокойно улечься спать или удалиться восвояси.

Я примчался в машбюро, снял материал о группе «Ах!» и быстро продиктовал анонс на первую полосу. В нем говорилось, что произошло важное событие, центральное телевидение открыло наконец-то для всех нас группу, о которой давно уже шумят в Москве, группа называется «Ах!», в вечер премьеры у экранов телевизоров ахнуло все взрослое и более того, невзрослое население страны, наша редакция буквально трещит от неумолкаемых телефонных звонков, получены сотни телеграмм с просьбой рассказать об этой группе, мы сегодня это и делаем, а также оставляем адрес, по которому можно будет связаться с группой московских девчонок и задать им все необходимые вопросы. Указал я также телефон молодежного центра, при котором создана группа «Ах!». Такого фокуса я еще ни с кем и никогда не выкидывал. Я пошел к ответственному, выложил перед ним все на стол, он спросил, когда прочел анонс:

– А ты не ошалел, Юраня?

– Не понял.

– Так ведь передача только завтра, а ты уже пишешь о сотнях телеграмм, звонков в редакцию...

– Я моделирую события, предвижу их. Не будет звонков – мы снимем фразу, не будет телеграмм – снимем анонс. Я же о родном секретариате забочусь. Я отвечаю тебе, что группа забойная.

– Ну, раз так... – он махнул рукой и ткнул пальцем в полосу: – Твой материал идет здесь, а снимок дадим на первой, рядом с анонсом. Извини, еще не знаю, на каком месте.

– Место не имеет значения, главное – поставь, – я наклонился к нему: – А теперь зайди.

Не успел я рассовать бутылки, как Володька уже стоял под дверью.

– Сейчас, сейчас, – я впопыхах сунул несколько бутылок в ящик стола и открыл дверь.

Он вошел и повел носом по сторонам, сказал, что сегодня страшно трещит башка, явился из ЦК главный и сразу же устроил разнос, они там вроде бы накачки не дают, силы и возможности уже не те, но намекнули, что пока еще смогут предложить какую-нибудь другую должность, на которой он будет вести себя и поспокойнее и поприличнее. Ему сразу же не понравились макеты, сказал, что секретариат – это скопище ползающих полудохлых мух.

– Испугался? – спросил я.

– Да нет, наоборот, стал орать, что мы превращаемся в мещанский листок, нужны забойные материалы, черт с ними, пускай угрожают, ничего сделать уже не смогут, их время ушло:

Я поставил на стол «Чинзано» со словами:

– И время ушло, и люди сменились, а все по-прежнему. И у нас с тобой точно так же, как и у них. Полное постоянство.

Он на эти слова не среагировал, спросил:

– А закуска? Ничего сегодня не ел, голова кружится.

– Вот этого, извини, нет. Там, где я был, не выдают.

Он быстренько сбегал и принес несколько бутербродов.

Мы опрокинули по стакану, и я почувствовал, как моментально пьянею.

– Послушай, Володь, а ведь у меня тоже сегодня пустое брюхо. Ждёт, правда, одна с ужином, но «Чинзано», я думаю, не повредит.

– Это уж точно, поверь мне. У меня был как-то случай. Одна компания пригласила на один престижный кинофестиваль. Условия сказочные, номер – высший пилотаж, каждый день банкеты, приемы. Я там и надыбал одну, не очень чтобы красивую датчанку, надрались мы «Чинзано» и потом такой фейерверк устроили, что самому теперь не верится. Сегодня ты сможешь проверить...

Я вздохнул:

– Но она не датчаночка, а красивой была много лет назад.

Он рассмеялся:

– Тогда надо еще... Чтобы взгляд твой смазать. Лет этак на десять.

Я хотел сказать, что он низко берет, но не стал, а налил ему еще стакан и себе соответственно, мы выпили. Я выдал ответственному еще две бутылки, он чуть не упал от неожиданности, сказал, что мой анонс даже не снимет самая главная информация «оттуда», и исчез, обеспечив меня дежурной машиной. Хорошо, что есть такие люди. Я еду к тебе, моя давняя любовь! Мне плевать на твой полтинник (или даже больше), подстегивает «Чинзано», от него закипает кровь и появляются мысли о том, что Жека в самом деле прав, приходит время, подсчитывать бабки!

По дороге я купил цветы и предстал перед ней вполне респектабельным кавалером. Выставил на уже сервированный стол пять бутылок «Чинзано», сказал, что никакого перерыва у нас не было, вообще, как он мог быть если тогда, в Ялте я полностью потерял от нее голову, и сейчас почувствовал ТО же самое. Я видел, что мои слова радуют ее, хотя, конечно же, она не верит ни одному из них, но ничего, таковы правила игры, и она тоже вступает в игру, говорит, что сегодня волновалась, словно перед первым в жизни свиданием. Я едва не расхохотался, но вспомнил, что и в самом деле свидания для женщин ее возраста не менее ценные, чем те, самые первые, которые уже и вспоминать невозможно. Мы выпили, стали закусывать какими-то умопомрачительными салатами, я осмотрелся по сторонам и понял, что она живет неплохо и сама по себе – везде, буквально в каждом углу натыкано всего фирменного: начиная от видеосистемы, музыкального центра, заканчивая тяжелой бархатной шторой с изображением биг-бена. Она тоже, как может, крутится в своем телевизионном муравейнике. Я пододвинулся к ней поближе, запустил руку под вечернее платье и вздрогнул: какая у нее гладкая кожа.

– Не спеши, – сказала она, – мы все еще успеем. А сейчас я хочу выпить за случай, который нас свел. Кстати, о случае...

Она отодвинулась от меня, предварительно отпив из бокала, набрала номер телефона, спросила:

– Вадим, как идет прогон?

Что-то долго выслушивала, наконец сказала:

– Хорошо. Продолжайте...

Повернулась ко мне:

– От твоих девчонок все без ума.

После таких слов я не мог не наброситься на нее.

– Ладно, ладно, так и быть, мы сделаем в нашей трапезе перерыв.

глава 6

Вика Ермолина

Он измучил меня вконец, Кому-то сказать страшно – запись одной песни целых три дня. На улице жара, в коридорах студии кого только ни встретишь – известных, малоизвестных и, конечно же, всякую шушеру. Идет гастрольный, чесовой сезон по стадионам, и у каждого есть шанс неплохо прокатиться. Тусовки то делятся на части, то обновляются, все куда-то мчатся, стараясь не упустить ни одного дня, все знают, что кончится лето и заработать столько, сколько сейчас, не представится возможным. Я тоже выскакивала несколько раз на гастроли, но с очень средними командами, на которые народ и на пляже не особенно-то загонишь. Мишель смеялся и говорил, что он не понимает меня, зачем мне все это надо, я ведь могу жить и так спокойно, не гоняясь за нашими советскими рублями, которые годятся разве что на замену обоев. Он не понимает, что я живу не только сегодняшним днем, мне нужно думать о своем будущем, вот возьмет он и смотается в Бельгию к своей жене и деткам (при нем-то я не говорю об остальных), а я останусь ни с чем, и даже деревянные деньги станут для меня недостижимыми, если я сама о себе не позабочусь.

– Хорошо, хорошо, станешь известной, я сделаю для тебя гастроли по всей Западной Европе,– говорит Мишель,– мой друг – крупный продюсер, он тёбе поможет.

Вот это уже другой разговор, на это я и рассчитываю, поэтому я не отдыхаю где-нибудь в сочинской «Жемчужине», а парюсь в ожидании приличной тусовки или записываюсь.

– Послушай, я больше не могу. В час по одному слову. Я падаю в обморок,– говорю я композитору. У него вид невменяемого человека, он готов добить и меня, и себя до ручки. Еще бы! Вместо пяти штук за эту песню я принесла ему пятьсот зелененьких. Он чуть не рухнул, руки у него затряслись. Конечно, соотношение один к десяти по сегодняшним меркам просто фантастическое. На черном рынке минимум двадцать рублей за один доллар, а в скором времени, говорят, доползет до 30-40, и точно доползет, в чем-чем, а в этом никто из знающих людей не сомневается. Поэтому все и припрятывают свои баки, ждут лучших времен, а тут такой подарок – пятьсот вместо пяти тысяч.

– Ты у меня молодчина,– сказал композитор,– ты у меня так запоешь, что сама Алла Борисовна заплачет. Я для тебя приготовил одну штучку. Она взорвет страну.

Дрожащими руками он спрятал свой невиданный гонорар, и началось ... Я уже начала жалеть, что отдала ему эти деньги, обошелся бы нашими, отечественными, и я не была бы сейчас в полуобморочном состоянии, когда мне наплевать на будущий шлягер и на себя.

– Ладно, передохни, я и сам готов,– сказал он.

И действительно – его морда уменьшилась чуть ли не вдвое. Что делают деньги с людьми?!

Я вышла в бар, заказала себе несколько чашек кофе. И тут ко мне подскочила Инка Земскова, она здесь тусуется давно,; еще раньше, чем я, ее тоже взяли в штат студии, она уже гастролирует третий год, пробилась на два конкурса, но пролетела, силенок оказалось мало, глупая, разве можно лезть на конкурсы без массированной подготовки, вот я, например, не тороплюсь; я поеду, когда буду знать, что выиграю.

Я угостила ее сигареткой, спросила, как дела. Инка сказала, что "вернулась только что с гастролей, теперь она в группе «Океан», конечно, компашка почти не раскручена, но принимают очень хорошо, сборы отличные, они прилично подзаработали. На студии ими довольны и днями организуют гастроли по Прибалтике, а это, я сама должна понимать – дело хорошее.

– Но все это ерунда, -сказала она, попросив еще одну сигарету,– пока мы здесь потеем, некоторые очень круто себя ведут. ]

– Кто именно? ]

– Да есть тут. Из грязи прямо в князи .... Ты позавчера одну передачку вечером не смотрела? Я стала вспоминать, где я была позавчера. Ах да, мы провели вечер с Мишелем. Сперва поужинали в Архангельском, а потом приехали ко мне. Обычно я смотрю. все музыкальные передачи, но в этот раз было не до того. Мишель не видел меня несколько дней, он был неутомим ...

– Нет, родная, не смотрела...

– А жаль. Вытащили какую-то дворовую группку из прыщавых девчонок, смотреть не на что, устроили настоящий бум, дали им целых три песни, а через день читаю в газете. Кстати, сегодняшняя.

Она вытащила из сумки газетку и протянула ее мне.

– Оказывается, и переворот, и сенсация, и что хочешь! -комментировала Инка.– Тысячи телеграмм, звонков. И все на первой полосе рядом с визитом Буша.

Я бегло пробежала статью, посмотрела на фотографию девчонок – в самом деле, кости и прыщи. И вдруг меня словно током по всему телу сквозануло. Я глянула на подпись под статьей – Юрий Чикин. И тут я вспомнила их пьяный с Жекой бред насчет крупного бизнеса и насчет того, что меня они мо-гут пристроить в какую-то группку ведущей солисткой, целый вечер об этом только и трепались, пили, жрали на мои кровные, и вот результат, любуйся Вика и будь счастлива. Полная раскрутка тебе устроена.

У меня, видимо, так перекосило лицо, что Инка вздрогнула:

-Что с тобой?

– Маразм какой-то... Вот так они и делают звезд. А ты копи бабки, сама записывай песни и паши, как черная лошадь, всю жизнь.

Я швырнула ей пачку фирменных сигарет, а сама пошла звонить. Где эти козлы несчастные, мелкие жулики и трепачи?! Я нарвалась на Жеку. Голосок у него взволнованный, он очень торопится, много дел. '

– Подожди, подожди торопиться,– говорю я ему.– Иногда ты готов вою ночь на часы не смотреть.

Тут он приуспокоился, сказал, что слушает меня внимательно.

– Так вот, слушай,– очень спокойно сказала я.– Я тебе когда-то внятно сказала, что вы от меня никуда не денетесь, неужели не ясно?! Мы с тобой давно знакомы, еще по «Космосу», когда ты с девчонок деньжата сшибал, книжку свою красную внос тыкал... .

– Постой, постой, не надо по телефону,– пролепетал он.

-Давай спокойно. Если хочешь, я сейчас подъеду, где ты?

– Неважно. Когда будет статья?

– Вот так бы сразу, а то я не понял, в чем дело...

– Мне плевать на ваш с этим Чикой бизнес, но себя надувать не позволю.

– А кто тебя надувает, Вика?! Ровно через три дня статья будет в номере. Сегодня у нас что?

– Вторник.

– Значит, в пятницу покупай газетку. Я чуток успокоилась.

– А фото идет?

– Твой самый лучший снимок. Видишь, все очень хорошо. Чика и на телевидении договорился. Клип скоро выйдет.

-Когда? .

– Мы увидимся, я надеюсь, в день выхода статьи, и ты сама его обо всем спросишь. – – Черт с вами, это уже куда ни шло.

– До встречи, Вика, в пятницу жду звонка. Адью!

Я вернулась в бар. Инка сидела за столиком и покуривала.

– Я только сейчас заметила, что у тебя новый наряд. Офигеть можно, какой шикарный!

– Спасибо, сегодня только из посылки достали,– сказала я.

– Вообще ты преуспеваешь. Так одеваться в наше время, да и это,– она показала на мочки ушей.

Что и говорить, брилики Мишель подарил отменные. Это не наше исполнение.

– Трудно, Инночка, трудно. Во всем себе отказываешь, пашешь на этих концертах. А они не всегда такие, как нам нужны.

– А я-то, дура, думала, что любовник богатый. Я рассмеялась:

– А где взять такого? Сейчас такие, что сами не прочь поживиться. Как здесь, у нас. Поволокут спать, а потом бабки выкладывай – за студию, за запись ...

– Да, уж здесь-то полное фуфло,– подтвердила Инка.

И тут объявили: «Ермолина вызывается в студию!»

Я попрощалась с Инкой и подумала, что она мне все же не поверила, в нашей среде много болтают, да и Москва в принципе – большая деревня. Могли меня видеть с кем угодно, е тем же Мишелем. Или Жека... Он-то ясно представляет, откуда и за что ношу я ему виски, сигареты, закуску. Собственно, мне плевать, пускай полощут мое имя как хотят, на самих клейма негде ставить.

Я прибежала в студию, Влад на меня вызверился, сказал что у него сегодня еще ночная запись, наутро ему придется глотать таблетки и бежать к своему кардиологу. Он снова начал пытать меня, точно посадив под капающую воду. Капля кап -есть одна фраза, но она не такая, она совсем не подходит, я полная, конечно же, идиотка – не понимаю его музыку, а ведь . он старался и писал ее для меня, отбросив все остальное, даже очень ответственные заказы, все надо повторить, капля кап -снова не то, ну, осталось же совсем немного, капля кап -готово, можно начинать следующую фразу, но необходимо сделать все так, чтобы она сразу же зацепилась за первую, тогда уж будет полный порядок, я ведь умненькая, талантливая, из меня еще такое получится, если я буду послушненькой. И так бесконечно, и так почти до поздней ночи. Наконец-то все закончено, он снимает наушники, а я буквально падаю в кресло.

– Славно поработали,– говорит он и достает бутылку. Мы делаем по несколько глотков прямо из горла.

Фу, я начинаю отходить. Влад работает, конечно, как зверь, чтобы попасть именно к нему, надо преодолеть немало ступенек. Деньги еще не все (правда, такие, как мои,– вне конкурса), он должен быть уверен, .что его клиент по крайней мере не безнадежно бездарен. Мы отпиваем еще по несколько глотков.

– Что ж, можно и послушать,– говорит он и испытующе на меня смотрит,– я думаю, что ты будешь удивлена,

– Мне страшно,– говорю я.– Сама не знаю почему. Это в первый раз.

– А я тебе скажу, почему. У нас впервые появилось такое ...

– Ладно, давай,– соглашаюсь я.

Он включает запись. Уже с первой минуты у меня мурашки бегут по коже. Неужели это пою я, просто такого не может быть. Вот бы сейчас услыхали эти дуры в воронежском муз-училище, где на меня смотрели как на свихнутую! Я подбегаю к Владу и начинаю его целовать.

– А я говорил тебе – терпи девочка, терпи до самого последнего, если хочешь результата, работать нужно только так, а не иначе. Ты сейчас с этой песенкой пойдешь, все прочие окажутся далеко позади. Ты уничтожишь ихг молодых и старых, одной только песней. Но это начало, поверь мне ...

Мы дослушиваем песню, хлебаем из горла и говорим друг другу приятные слова. В самом деле, это на сегодняшний день шлягер. Влад доказал мне, а .теперь докажет другим, что он не совсем еще утонул в бутылке; когда он заводится, как зверь, у него получается настоящее. Я прощаю ему, что он брал у меня деньги за записанные песни, а потом тянул к себе в постель, заставлял напиваться вместе с собой и выслушивать длиннющие речи о собственной гениальности и никчемности всех остальных, кто уже начал разувериваться в нем, а он сегодня делает ставку на молодых, правильно делает, пройдет немного времени – и от стариков ничего не останется, их ждет сто рублей за концерт перед престарелыми тетками. Мы дослушали песню, еще немного выпили, я заметила, что у Влада изможденное, испещренное густой сеткой морщин лицо.

– Может, тебе на сегодня хватит работать,– сказала я,– поехали куда-нибудь посидим в приличное место, отметим наш первый большой успех.

Он на меня вызверился:

– Да ты что, сейчас придет Распутин! У нас с ним в запасе одна ночь. Не знаю, как я выдержу все... o

И тут в студии раздался звонок. Влад открыл дверь. На пороге стоял Распутин, он протянул Владу руку, сказал:

– Начинаем?

Меня словно не замечал.

– Познакомься, это Вика Ермолина. Мы только что замечательно поработали.

– Я вижу,– сказал Распутин и ткнул пальцем в почти опорожненную бутылку,– ты все-таки неисправим.

– Но это такая песня! – будто оправдываясь, сказал Влад.

– Я рад за нее,– он на меня так ни разу и не глянул. Ну и пижон!

– Послушай, Влад, я тебе дозванивался весь день. Мне срочно нужен человек в поездку. Кречет захандрил, у Масловского отец в больнице. Все летит... Сорок концертов, по три-четыре в день ... Двоих я нашел. Более-менее... Нужен еще кто-то. Сам я не вытяну два часа.

Влад на мгновение задумался,

– Однажды я тебя выручил одной девушкой.

– Только не она. Поет, 3 микрофон в километре держит, да и таких, извини, рядом со мной ставить...

– Согласен, согласен, но у тебя был пожар, и я просто помог его тушить.

И тут Влада будто осенило:

– А чего, собственно, мы гадаем? Бери Вику. У нее пять песен, а последняя просто отвальная.

– Кто написал?

-Личное.

Распутин впервые мне улыбнулся, сказал:

– Поздравляю. Он даже для меня не всегда пишет.

– Так ты берешь ее или нет? – спросил Влад и с сожалением глянул на бутылку. Теперь ему уже вряд ли придется от нее отпить.

– Конечно, беру. Для меня твоя рекомендация... Ты сам знаешь...

Я не верила в происходящее. Я буду петь с «Супером». Ломящиеся стадионы, толпы фанатов, и я на сцене.

– Может, прослушаете песню? – спросила я у Распутина. Он вскинул брови:

– А это зачем? Послезавтра в 22.00 у выхода на перрон на Белорусском вокзале. Только без опозданий и без фокусов. Я этого не люблю. И никаких вычурных нарядов. Майка, джинсы, что-то в этом роде. Условия – стольник за концерт. Договорились?

Я едва разжала челюсти:

– Договорились...

Влад смотрел на меня пьяными, радостными глазами. Он понимал, что для меня означает появиться в такой компании. А тут еще газета, да еще чуть ли не в день начала гастролей.

Я примчалась домой начала названивать всем знакомым. Кого заставала на месте, тут же нагружала информацией: газета, новая песня, гастроли с «Супером». Потом позвонила домой.

– Мама, ты не представляешь, какую песню я записала! Композитор сказал, что ему ничего подобного не удавалось ...

– Ты когда приедешь домой?

– Как и обещала. Сейчас непредвиденные гастроли, ты не представляешь, с кем... Самая популярная группа страны. И еще газета. Читайте статью в пятницу... ;

– Я поздравляю тебя,– сказала мама.

Потом раздался звонок от давнего клиента. Несчастный итальяшка, извини, ради бога, но сегодня мы никак не можем встретиться, этот вечер не для тебя, я не могу сегодня работать, я имею право немного порадоваться. Если честно, то первый раз за долгое "время. Я сказала ему, что послезавтра уезжаю = на гастроли, пускай он не обижается, у меня ночная запись на телевидении, я приеду и сразу ему позвоню, пускай только он не бросается на первых встречных. Потом я набрала номер Мишеля, он сказал, что никак не может пробиться ко мне. Телефон то молчит, то все время занят.

– Меня это беспокоит,– с напускной обидой в голосе сказал он.

– Чудак. Просто в эти дни я становлюсь очень известной. Но у меня не совсем приятная новость для тебя.

-Какая?

– Послезавтра я уезжаю на гастроли. С нашей известной группой. Ты еще говорил, что тебе нравятся их песня «Супер».

– Тогда мы должны увидеться сегодня,– сказал он.

– Посмотри на часы. Скоро двенадцать. Мне надо выспаться как следует. Завтра я тебя жду.

Все, хватит, надо немного успокоиться, лучше всего принять душ, выпить горячего молока. Ах, еще Жека... Я должна позвонить ёму обязательно. Набрала номер, Жека едва ворочал языком. Неужто снова пьяч? Нет, он очень устал и уже улегся. Бедняжка!

– Я сегодня записала такую песню!

– Я тебя поздравляю... – безразлично пробубнел Жека.

– Послезавтра я уезжаю на гастроли ...

Я чуть не ляпнула, с кем. Вспомнила вовремя, как Чика поливал на Распутина, да и некоторые его статьи, о которых потом долго шумели.

– С кем?

– С одной отпадной командой.

– Так мы же встречаемся с Чикой.

– Я уезжаю вечером.

– Очень хорошо, я утром тебе позвоню и мы условимся.

– Спокойной ночи, Жека.

– И тебе советую поспать сегодня,– сказал он с фальшивой ноткой в голосе.

Козел несчастный. Не может не уколоть. Ладно, мы еще с тобой поговорим. Впрочем, я подумала о нем без злобы, как-то машинально. Ясно, что мелкий щипала, но свое дело делает, и на этом спасибо, а улучшится момент – будет послан очень далеко!

Я приняла душ, выпила горячего молока с шоколадом и будто провалилась в бездну. Назавтра я была как заведенная. Сделала массаж и прическу, после обеда побывала у Влада, который торжественно вручил мне, как он сам выразился, «высококачественную фанеру», все пять песен, почти целое отделение концерта. Еще он; взглянув на меня внимательно, сказал:

– Держи себя независимо,. но и не наглей. Леха этого не любит, ну и, конечно, выполняй всякую команду, что касается концерта. Никаких возражений. Тут он полный хозяин.

Видно, до Влада дошло, что, гастролируя с несколькими группами, я посылала их руководителей очень далеко, ничего из себя не представляют, самоделки самоделками, а туда же -дают советы, учат, как держать себя на сцене, как обращаться к зрителю. Тут – Влад прав – совсем другой вариант. Я поблагодарила его за советы и спросила: