Текст книги "Бродяга (ЛП)"

Автор книги: Андреа К. Хёст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Далее я прошла в большой зал для испытаний, где на сей раз собрались Зен, весь первый отряд и синий костюм во плоти – сур Гиддс Селки. Синие костюмы, определенно, главные среди военных. Сур – это его чин. Капитаны отрядов – си. Многие чины и звания начинаются со звука «с», но с небольшим отзвуком «з». Теперь, когда опять могу воспроизводить имена (со включенной функцией званий), я поняла, что неправильно их писала. Не «с» или «з», а скорее «тс» или «ц». «Ца», «цур» и «тси».

Цур Селки – худой, довольно низкий мужик, который, наверно, смог бы неплохо изобразить Клинта Иствуда, знай он, кто это такой. С виду не похож, глаза, волосы – совсем не того цвета, но держится так, словно высечен из гранита. И думаю, именно он принимает большинство решений обо мне. Рядом с ним первый отряд вел себя очень корректно, хотя им и было далеко до Зен, достигшей новых высот невыразительности. Костюм ни разу не обратился ко мне напрямую.

После перерыва из-за моей болезни они впервые серьезно проверяли результаты усиления. Начали с Зен, и у меня сложилось ощущение, будто из-за личного присутствия цура Селки они почему-то ожидают получить больше информации. Зен подняла и немного подвигала блоки, потом то же самое проделал Мейз. Затем они оба с большой опаской прикоснулись ко мне одновременно и вместе воспользовались телекинезом. Я ничего не почувствовала, как обычно, но цур Селки, кажется, нашел во всем этом нечто значительное, потому что кивнул и провозгласил:

– Лучшая аналогия – усиливающий сосуд. Ограниченное число талантов помещается в него без особых последствий. Слишком много – и сосуд разрывается. «Размеры» талантов тоже, кажется, имеют значение. До дальнейших указаний множественные контакты абсолютно запрещены. Сурион, твой отряд займется исследованием эффектов усиления всех имеющихся у первого способностей. Для талантов, которые проявляются только в Эне, там будут организованы контролируемые испытания. Намара, двенадцатый отряд возьмет на себя маршруты, которые прежде были за первым. Инструкции тебе уже направлены.

Они все отдали честь, рука к груди. Я просто смотрела. Военная техника не отдает честь. Когда цур Селки (а следом и Зен) ушел, все расслабились, и Зи удивила меня, обняв и сказав:

– Теперь мне не нужно так бояться случайно тебя убить.

В кои-то веки я порадовалась, что так ужасно говорю, ибо на ум сразу пришел саркастичный ответ насчет незаменимого оборудования, а первый отряд не заслуживает от меня подобного отношения. Такое облегчение, что меня приставили к ним, а не к двенадцатому. Зен мне скорее нравится или понравилась бы, если бы позволила, но этот Лентон отнюдь не возглавляет список людей, с которыми мне хочется проводить время.

Это был длинный вечер. Никаких катастроф, но у ребят много талантов, и они скрупулезно изучали их все, иногда обнаруживая странные искажения, и пришли к двум осторожным выводам. Если они, пока усилены, попытаются направить талант на меня, он как-нибудь исказится, но применять ко мне способности без усиления можно. То же самое относится к иллюзиям. Они думают, что моя предполагаемая способность проектора каким-то образом искажает все их попытки создать иллюзию под усилением. Я пока не смогла сотворить ничего даже отдаленно на нее похожего, хоть Алей и старалась растолковать мне различные используемые для этого техники.

Все в первом отряде казались бодрыми и жизнерадостными, но все же вели себя довольно формально и обращались друг к другу по фамилиям. И я ни на секунду не забывала, что они на службе и наверняка все снимают, дабы потом прикрепить к отчету, и что на нас смотрит черт знает сколько людей.

Но когда Зи, которой пришлось зайти к медикам проверить ногу, провожала меня в коробку, я воспользовалась возможностью и задала несколько вопросов.

– Двенадцатый отряд, что значит делать маршруты первого? Выбрать какой ионот убить?

– Нас назначают патрулировать определенные участки Эны, чтобы очистить их от потенциальных опасностей, пока те не проникли в реальное пространство. Двенадцатый отряд будет очищать участки, которые должны были достаться нам.

Что-то в ее тоне заставило меня уточнить:

– Это нехорошая вещь?

Зи поморщилась:

– Двенадцатый – самый новый из отрядов, у них мало практического опыта в наиболее сложных ситуациях, с которыми можно столкнуться в Эне. Наши назначения станут для них серьезным испытанием.

Трудно сказать, порадует ли это Зен.

– Почему остальные сетари так другие от первый отряд?

– Другие? – переспросила Зи, но готова поспорить, она знала, что я имею в виду.

– Слишком серьезные. Соревнуются. Менее… человечные.

Она надолго задумалась, прежде чем ответить:

– Старшие сетари позже вступили в программу и поначалу жили со своими семьями, а в КОТИС ходили как в школу. Когда мы начали показывать положительные результаты, программа стала интенсивнее, и детей со способностями поселили прямо тут, лишь изредка позволяя навещать семьи. Младшие сетари начали раньше, и наседали на них гораздо жестче, так что они сильнее нас. И нам понадобится эта сила. Но у них почти не было возможности побыть детьми, и как и мы, они задавлены масштабами задачи. Без сетари Тара стала бы миром уличных сражений, где на каждом углу подстерегает смерть. – Зи открыла дверь в мою коробку и невесело пожала плечами: – Младшие сетари… не заблуждайся на их счет. Они – оружие. Но они не так уж отличаются от тебя.

Когда Зи ушла, я еще долго об этом думала. В основном о том, насколько жестче они готовы наседать на меня. Но еще и о том, каково это – расти, зная, что ты стоишь между своей семьей и монстрами.

Среда, 6 февраля

Приоделась

Утренние тренировки с Зен сменились утренними тренировками с Марой. Вся прошлая неделя была наполнена лишь встречами с Зен, а сейчас, кто знает, может, нам больше никогда не придется работать вместе, и я никак не могу представить, чтобы она вдруг нарисовалась и пригласила меня поесть фондю. Эти мысли почти все утро не давали мне покоя, и в конце концов я составила короткую благодарственную записку, стараясь не наделать грамматических ошибок – хотя, думаю, стало только хуже – и отправила Зен. Она относилась ко мне как к заданию, но никогда не называла «оно». К тому же, я с удовольствием посмотрела на ее квартиру, а ведь Зен не обязана была мне ее показывать – уверена, для нее это очень личное.

Мара подошла к моим тренировкам по уворачиванию гораздо серьезнее. Полагаю, они сочли меня достаточно здоровой, чтобы немного повысить нагрузку. Она начала со стоек, шагов и всякого такого, но потом принесла корзинку мячиков, велела уклоняться и стала один за другим швырять их в меня, все сильнее и быстрее. Совсем не похоже на борьбу, но зато я захотела увернуться.

И очень обрадовалась концу занятий, который наступил с приходом Лона, пригласившего нас на обед. У меня четкое ощущение, что Лон и Мара встречаются, хоть и не виснут друг на друге. Черт, как знать, может, они женаты. Обедать с ними, даже в той же столовой, совсем не то же самое, что с Зен. Особенно с Лоном. Он говорит без остановки, размашисто жестикулирует, занимает сразу два стула и болтает со всеми, кто проходит мимо. Лон – анти-Зен. Все сетари, к которым он обращается, хоть немного да поддаются его обаянию. К нам подсела девушка из второго отряда, Джех Омай. Второй – еще один старший отряд. Джех спокойная и непринужденная, и обращается с Лоном как с огромным, но милым щенком датского дога.

Она не скрывала своего любопытства насчет меня и задала довольно много вопросов о жизни на Муине. По сути, она первая после друзей Ненны, кого это интересовало, так что я поведала о своих попытках сделать одеяло и о том, что с появлением интерфейса чуть ли не первым делом посмотрела, как варить мыло (главным образом масло и пепел; не представляю, как из этого можно создать мыло, ну да фиг с ним). По словам Мары, мало кто из сетари бывал на Муине. Она считается такой опасной, что даже отрядам, получившим добро на проведение исследований, не разрешено находиться там дольше нескольких часов, и мне невероятно повезло, что я выжила. Лон заявил, мол, первый отряд заграбастал себе счастливый талисман, а я ответила, что на самом деле «Девлин» означает «невезучий». Кажется, он решил, что я шучу.

После обеда Мара объяснила мне про одежду. Мы спустились в нечто вроде склада, и мне выдали легкую растягивающуюся обвязку черного цвета: треугольник на спине с двумя лямками для рук, и еще один, который обогнул ребра и, когда я соединила концы, слепился. Мара велела мне раздеться в кабинке, нацепить обвязку и «принять положение». Думаю, речь о позе морской звезды для напыляемых купальников. На сей раз на мне оказалась форма сетари.

Стена в кабинках зеркальная, и я долго себя разглядывала, с трудом узнавая ту девчонку, которая шла домой с экзаменов и заплутала. На Муине я много торчала на открытом воздухе и загорела; сейчас загар в основном сошел, и если не считать нескольких шрамов от угрей и мелких веснушек, кожа выглядит довольно хорошо. У меня, кажется, появилась линия подбородка, и плотный воротник по шее определенно это подчеркивает, но моя фигура все же далека от стандартов сетари. Выгляжу как корова. Волосы стали светлее (только самый нижний слой остался каштановым), тоже из-за долгого пребывания на солнце, и выросли на несколько сантиметров. Почти все время я заплетаю их в неплотную косичку, чтобы не мешались. Я вовсе не превратилась внезапно в красавицу – рот по-прежнему слишком широк, и я всегда считала свой нос чересчур длинным, – но выгляжу лучше, чем ожидала, и совсем на себя не похожа.

Такое ощущение, что чем дольше я тут нахожусь, тем меньше у меня шансов вернуться к прежней жизни. И почему-то, стоило надеть форму, это стало казаться практически невозможным. Будто я пришла к феям и по глупости съела угощение.

Мара спросила, не заснула ли я там, и пришлось выходить. Увидев выражение ее глаз, я поняла, что не ошиблась насчет кушанья фей. Никто никогда не просил меня присоединиться к КОТИС и не предлагал никакого выбора. Вот только они спасли меня с Муины до того, как меня съели. И они сражаются с монстрами, а я могу помочь, пусть и самым пассивным способом, который только можно представить, но все же. В общем, то, что я никогда не говорила «да» и мне не дали возможности сказать «нет», не значит, будто я ни на что не подписывалась.

Уж лучше усиливать сетари, чем мыть тарелки, чем я, вероятно, и стала бы заниматься как рядовая бродяга. Кроме того, сейчас у них больше причин для поиска Земли, и хотя я не в восторге от своей полезности для сетари, все же стараюсь сосредоточиться на насущном, а не переживать о том, как проведу остаток жизни.

Костюмы из наножижи носить более чем необычно. Обвязка – это специальный механизм, контролирующий нанитов. Он не зависит от интерфейса и позволяет сетари вытворять со своей униформой всякие забавные штуки. Сделать ее толще, нарастить наколенники, закрыть перчатками всю руку или совсем их убрать. Создать карманы. Наверное, можно даже прикрепиться к другому сетари. Мара показала мне, что к чему, а затем велела немного поиграться. Завтра мы пойдем в Эну, проверить, как мое усиление действует там, и испробовать его на нескольких талантах, бесполезных в реальном пространстве. Мы не будем сражаться с ионотами, ничего такого, но все же мне немного страшновато.

Четверг, 7 февраля

Проблеск

Экскурсия в Эну была назначена на утро, так что никаких тренировок. За мной зашла Мара и, убедившись, что я захватила обвязку, отвела в ближайшую «нано-переодевалку». Думаю, у сетари такие стоят в квартирах, чтобы не бросать одежду в шкафчиках.

Шагать по комплексу в униформе – отстой. Я почти жалела, что не получила собственный цвет или вроде того, хотя так, наверное, выделялась бы еще сильнее. Готова поспорить, каждый из этих ребят заслужил свой черный нанокостюм, а не просто так щеголяет. Благо, я не поленилась заплести волосы в очень аккуратную французскую косичку, но все равно дергалась от нелепого ощущения, что меня вот-вот арестуют за эквивалент попытки выдать себя за полицейского. Кажется, Мейз, Лон и Зи меня даже не сразу узнали. По крайней мере, прежде чем стать серьезным и профессиональным, Лон пробормотал:

– Совсем взрослая.

Собираясь в Эну, первый отряд вел себя очень формально. Кроме случаев, когда поблизости ошивался синий костюм, я никогда еще их такими не видела. Все потому, что Эна опасна, пусть мы и направлялись в самый защищенный участок, который они смогли найти.

И взрывозащитные двери эту опасность лишь подчеркивали. КОТИС построили на этом острове, так как тут очень «рваное» пространство и много где можно легко перейти из реального мира в Эну и обратно. Обнаружив где-нибудь на Таре один из таких разрывов, они строят вокруг него металлический бокс. Надежда пробиться через его двери есть только у самых злобных монстров.

Пока мы дожидались разрешения на проход, Мейз создал для всего отряда групповой канал или интерфейсовское «пространство», запустил служебную запись, которая зафиксирует все наши действия, и затем объяснил мне, чего ожидать:

– Сегодня у нас три основные цели. Испытать, как ты усиливаешь способности, действующие только в Эне. Посмотреть, изменится ли влияние на уже проверенные таланты из-за смены окружения. И сориентировать тебя в Эне, ведь ты шагнула напрямую из своего мира на Муину, а во время перелета на Тару была под действием снотворных. Эна очень сбивает с толку, кое-где просто подавляет визуально, и в то же время обостряет чувства. Если ощутишь беспокойство или недомогание, немедленно сообщи. Пока мы в Эне, тебя будут постоянно сопровождать Аннан и Гейнер. Никуда без них не ходи. Если мы столкнемся с ситуацией, где нужно двигаться быстро, они тебя переместят. Не беги. Но самое главное, не проходи через врата без разрешения. Все поняла?

– Да, – отозвалась я тоненьким голосом пятилетки.

Мейз ободряюще улыбнулся одними глазами и продолжил:

– Вряд ли мы встретим ионота на этом участке, но вероятность всегда существует. В зависимости от типа, мы можем решить с ним расправиться. В этом случае ты держишься подальше. Если столкнемся с чем-нибудь серьезным, то, прежде чем приблизиться, вернем тебя в реальное пространство.

К тому времени большая дверь отворилась, и мы зашли в просторный металлический бокс. Я не увидела никаких признаков «разрыва», но ведь и когда шагнула с Земли на Муину, тоже ничего не заметила. Интерфейс услужливо нарисовал в воздухе перед нами треугольник света, показывая направление. Мейз с Марой прошли первыми, за ними – я с Зи и Алей по бокам. Я совсем запуталась в этих фамилиях, так что порадовалась возвращенной функции отображения имен: я видела летающие над их головами «Зи Аннан» и «Алей Гейнер».

Проходя через треугольник, я не чувствовала никакого сопротивления. А вот потом ощутила холод. Никто не упоминал, что в Эне где-то 10-15 градусов по Цельсию. И что странно – мы до сих пор находились в металлическом герметичном боксе с закрытой дверью, но большинство стен отсутствовало… Нет, не отсутствовало. Вы когда-нибудь видели, как кто-то рисует – сначала обозначает силуэты, потом раскрашивает? В общем, мы очутились в версии бокса, где контуры уже есть, но раскрашено еще не все. Типа того.

Итак, мы смогли выйти наружу через одну из «нераскрашенных» стен. Все равно что попасть в наполовину законченную анимацию к «Сетари: фильм со спецэффектами». Мы остались там же, где и раньше, только без людей и многих привычных мелочей вокруг. Эту часть Эны называют «околопространство», и там и вправду жутковато.

А еще я действительно чувствовала себя живее. Не знаю, в холоде ли дело, или в ощущении, будто гравитация послабее, или в чем-то… мистическом и зловещем, но я воспринимала все ярче и была супербодрой. Может, в воздухе летал адреналин? Все ждали моей реакции, так что я улыбнулась и пожала плечами. Мейз кивнул и двинулся вперед.

Я не сразу сообразила, что по застроенному участку мира тут и там рассыпаны… врата. Некоторые черные, другие мерцающие. До меня дошло, лишь когда мы свернули за угол и оказались там, где нет ничего, кроме темного очертания неба над головой и… тысяч этих штук. Будто кто-то разбил зеркало размером с океан и разбросал осколки, но каждый кусочек отражал не то, что перед ним, а какое-то другое место. Другое пространство.

Мы не пошли далеко, остановились перед зазубренной расщелиной размером с машину: сплошь насыщенная зелень. На той стороне виднелись трава, холмы и бледно-голубое небо, переходящее в белое. Вокруг лежали огромные камни, похожие на обломки древнего серого замка. Почти все неповрежденное, раскрашенное, но кромка пространства растворялась в тумане.

– Проходя внутрь, постарайся не прикасаться к краям. Врата могут быть нестабильными, и, разрывая их, притягиваешь ионо…

Не прекращая говорить, Мейз шагнул через врата, аккуратно подняв ногу, и я заметила, что не только звук оборвался, но и на групповом канале на месте Мейза появилось «нет связи». Когда же сама прошла следом, почувствовала, будто попала в мыльный пузырь. И воздух опять изменился, принося очень резкий запах травы. Здесь было гораздо меньше осколков разбитого зеркала. Вероятно, именно потому это место и выбрали.

– Пространства что конкретно? – спросила я, осознав, насколько ограничен горизонт. Совсем не то, что я себе представляла.

– Однажды мы, возможно, сможем точно ответить на этот вопрос, – произнесла Зи, пока Мейз и Мара «сканировали-местность-на-предмет-врагов». – Пока что мое любимое определение, что это отброшенные воспоминания населенных миров, собранные воедино увядающие фрагменты прошлого, которые постоянно двигаются и соединяются.

Думаю, если кто-то возьмет миллион пазлов и перемешает все кусочки, а потом случайно соединит так, что можно двигаться от одного к другому, получится то же самое, но версия Зи куда поэтичнее.

– Ионоты – воспоминания обитатели миров? – Кажется, мне удалось их удивить.

– Это одна из теорий, – отозвался Лон. – Может, в твоем мире все-таки хоть частично сохранилась история Муины.

– Мы много развлекательного фэнтези, – пояснила я.

И почему никто не верит, когда я говорю, что земляне не произошли от муинцев?

Вернулся Мейз:

– Вроде все чисто. Начинаем.

Эксперименты ничем не отличались от уже привычных. Как всегда, весь мой вклад заключался в стоянии рядом. Хотелось бы хоть понять, как создавать эти треклятые иллюзии. И все же было занятно наблюдать, как Мейз один за другим швыряет булыжники, поднимая потрясающее облако из камней и пыли. Большинство еще неиспробованных навыков первого отряда вроде работали, и ребята были особенно довольны из-за одного, как-то связанного с вратами. Но я обрадовалась, когда все решили, что пора возвращаться.

А потом, по дороге к вратам, через которые мы зашли, я увидела другие, маленькие, размером с две моих головы. И сквозь них проглядывало нечто настолько знакомое, что у меня чуть сердце не остановилось. Я-то уж точно замерла, и на моей внутренней записи заметно, как быстро среагировали Зи и Алей. Двигаясь на периферии поля зрения, молниеносно прикрыли меня с краев. В тот момент я видела только это.

– Именно так выглядит твой мир? – в конце концов спросил Мейз.

Я пожала плечами. Ощущение предательства было таким сильным, что хотелось закричать.

– Некоторые части. Австралия много красной грязи. Небо – особенный свет… я забыла, какое небо большое. Это правильный вид дерево. – Я потерла лицо и добавила на английском: – Рыдать над чертовым эвкалиптом. Жалкое зрелище!

Я сдержалась. Выдавила что-то, чтобы отряд двинулся дальше. Приказала себе дотерпеть хотя бы до возвращения на Тару, где заявила, что устала и хочу в душ. Уверена, ребята не обманывались насчет моего состояния, но им хватило ума понять, что они не могут ничего исправить, и доброты, чтобы, ненадолго заглянув к медикам, проводить меня в комнату и оставить одну.

Я думала, все по-настоящему. На одну секунду, пока не заметила расплывающиеся края, решила, что это Земля. До сих пор помню, как внутри все сжалось, как каждая моя частичка сначала замерла, а потом радостно подскочила, лишь затем, чтобы рухнуть.

Разом нахлынули все так долго сдерживаемые эмоции. Все безуспешные попытки смириться с тем, что я – бродяга, лишняя, ненужная, и никогда не стану здесь своей. А завтра мой день рождения. На краткий миг я понадеялась, что шанс есть, что я смогу вернуться домой и провести день рождения там, а теперь просто не знаю, вынесу ли эту ужасную пропасть, разверзшуюся внутри после мгновения веры.

Хочу домой.

Понедельник, 11 февраля

С днем рождения!

Проснулась я на своей кровати. На СВОЕЙ кровати. Моя кровать, моя комната, мой мир.

Почти, но не совсем.

Каким-то образом я оказалась в околопространстве Земли. Сначала ощутила холод и только потом заметила, что большая часть стен словно испарилась. Замерзла я жутко, продрогла до костей, как если бы сидела зимой на морозе. Хотя зима в Сиднее обычно проходит без минусовых температур, торчать на улице в одних трусиках и футболке до середины бедра все равно не шибко весело.

Вот только сейчас холод волновал меня меньше всего. Без понятия, как мне это удалось, но я очутилась максимально далеко от места, куда мечтала попасть. Я встала, покачнулась на одеревеневших ногах и открыла дверь.

В околопространстве все перемещения происходят будто под водой. Можно поднимать предметы, но внешне легкие приходится передвигать с усилием, а вот тяжелые взмывают вверх неожиданно легко.

Для начала я просто огляделась. Все эти обыденные домашние мелочи казались столь знакомыми и правильными. И сделанными как положено, а не так, как их делают на Таре. Так, словно они МОИ. Я активировала запись. Снимать окружающую обстановку, фиксировать воспоминания, чтобы позже пересмотреть, – уже стало привычным автоматическим действием.

Многого не хватало. Стены и мебель, большие и более долговечные предметы интерьера отличались достаточной плотностью, но детали поменьше представляли собой лишь дымку, по очертанию которой я могла предположить, что тут должно находиться – скорее кляксы, чем нечто вещественное… На книжном стеллаже виднелись впечатления от книг, массивные и красочные, но на парочке полок – тех самых, куда мама ставила свои любимые издания – я могла различить обложки и даже взять что-нибудь в руки.

Сад на заднем дворе оказался неожиданно реальным. Маме нравилось, что у нас есть сад, но она особо им не занималась, потому он выглядел как нечто в деревенском стиле: сплошные зеленые заросли, которые нужно постоянно пропалывать. Все на месте – кусты, листья, цветы. И даже тот особый аромат, хотя все вокруг словно сглажено стальной дымкой. А вместо голубого неба – лишь синевато-серая размытая акварель.

Я вышла на улицу в поисках врат. Думала, тут будет как в околопространстве Тары, и я смогу изучить все попавшиеся на пути прорехи и найти те, что ведут на планету, а не в Эну, ну а там уж посмотреть, получится ли сквозь них пройти.

Но врат не было. Во всяком случае, видимых глазу. Я шагала вперед в поисках любого знака, и зернистый асфальт под босыми ногами казался теплее, чем все остальное вокруг. Муина и Тара находятся в районе с множеством «разрывов», и потому у них столько проблем с ионотами. А вот околопространству Земли врат определенно не хватало.

Не знаю, почему не испугалась еще больше. Думаю, холод притупил здравый смысл. Логически я понимала, что вместо желанного перемещения серьезно вляпалась. И если наткнусь в этом мире «воспоминаний» на монстров, то исключительно на земных. Монстров с человеческими лицами; монстров, творящих друг с другом всякую жуть. И это даже без учета хищников-не-людей настоящего и прошлого Земли и существ, в которых мы так любим наряжаться. Пусть Австралия – одно из самых безопасных мест для жизни, здесь все же случается много плохого. Впрочем, я скорее умерла бы от холода и голода, чем став чьим-то обедом.

Слишком закоченевшая, чтобы переживать об опасности, я просто вернулась к очертаниям своего дома и села на ступеньках заднего крыльца. Я не могла понять, как сюда попала, но не сомневалась: это не сон. Надо было найти что-то достаточно плотное, чтобы согреться, и побродить вокруг в поисках врат.

Пространство казалось спокойным местом, и единственный шум, который я различала, походил на ветер или какие-то помехи, отдаленные, но постоянные. Не знаю, услышала ли я еще хоть что-то, но вдруг почувствовала странное покалывание во всем теле, словно нечто пронеслось мимо. Я резко вскочила, осознав, что практически уснула, и уставилась через плечо на знакомые доски ограждения веранды и раздвижную дверь на кухню.

Тени. На веранде виднелись еле заметные стол и стулья, а еще тени. Легчайший намек на силуэты людей, которые будто тускнели или темнели, стоило мне двинуть головой. У меня даже мысли не возникло, что это могут быть ионоты. Исполненная надежды, я начала вертеться и шагать туда-сюда, пока не остановилась в дверном проеме, откуда открывался наилучший вид. Я тут же узнала папу – он высокий и все время сутулится. Мама сидела рядом. Та невысокая тень, наверное, Джулс. Прямо передо мной.

Я знала, кричать бесполезно – уже заметила, что звуки не проходят совсем. Попытка проковырять дырку в пространстве ни к чему не привела. Зацепиться не за что, просто воздух. Однако странно густой, вроде тех врат, сквозь которые мы шли с первым отрядом. Я сосредоточилась на этом ощущении и попыталась уловить невидимую грань между моим миром и собой, веря, что если смогу ее нащупать, то и оттолкнуть получится. Я наклонилась, чувствуя щекой это грань, наблюдая и мечтая, чтобы тени обрели формы и я их разглядела.

И будто уткнулась в резиновую стенку, которая сопротивлялась малейшему натяжению, но с каждым миллиметром видимость улучшалась. Вот мои тети. Облачно, хотя дождя нет. И все пришли на обед в честь моего дня рождения… даже папа и Ник. У последнего вместо щеки сплошной синяк. На коленях у мамы Миммит, наша пятнистая кошка. Мама выглядит такой уставшей, изнуренной и непохожей на саму себя, и я знаю, что все из-за меня, и упираюсь в стенку все сильнее и сильнее.

Миммит вдруг резко выгибается, фыркает и спрыгивает с маминых коленей. А потом тетя Бет роняет свой бокал, мама следит за взглядом шипящей Миммит… и кривится так, будто ее кинжалом пронзили.

Спасибо всем богам за язык жестов. Я никогда не была в нем особенно хороша, но все, что не помню, могу произнести по буквам. И я без проблем вывела:

– Не мертвая.

Первым отреагировал Джулс – потянулся вперед и попробовал прикоснуться к моей руке. Что-то сказал. Мама зажмурилась и снова открыла глаза. Папа попытался схватить меня за плечо, но я ощутила лишь легкое покалывание. Постаралась пробиться сквозь стену, но поняла, что дальше продвинуться уже не могу, и почувствовала себя совершенно опустошенной. Что ж… по крайней мере, я в силах рассказать им о случившемся.

– Прогулка сквозь червоточину. Другая планета.

Мамино лицо стало совсем уж скептическим, и все одновременно начали говорить и показывать знаки. Тетя Сью схватила свою сумку и вытащила мобильник, направляя его на меня. Я перевела взгляд на Ника и показала:

– Что с щекой?

– Отец, – ответил он, и такого объяснения вполне хватило.

Напиваясь, его папаша переставал узнавать людей и в каждом видел угрозу. Обычно Нику удавалось с ним совладать, хотя это далеко не первый его подбитый глаз. Впрочем, он все равно не бросает отца.

Ник расплылся в моей самой любимой ухмылке – когда происходит всякая неприятная ерунда, а он решает расслабиться и получить максимум удовольствия.

– Какого черта? – добавил он, показывая на меня.

Объяснить все случившееся показалось мне невероятно сложной задачей. Но я все же постаралась:

– Шла домой. Потом другая планета, лес. Шла дни. Руины. Пустые. Потом спасение, экстрасенсы – космические ниндзя. – Я вздрогнула от выражения их лиц, но иначе охарактеризовать сетари не могла. – Много миров, монстры. Тонкий мир? Они сражаются с монстрами. Нашли меня, взяли на свою планету. Тара. Люди вроде меня – бродяги. Врата – червоточины – повсюду. Монстры, люди, могут проходить сквозь них. На Земле нет врат. – Я бессильно стукнула по воздуху передо мной. – Ищу вход.

Мама потихоньку успокоилась, пока смотрела мой «рассказ». Поняв, что я не галлюцинация, она в своем духе восприняла все как должное.

– Монстры там с тобой? – спросила она знаками.

– Не знаю. Не знаю, как тут.

– Почему лабораторная крыса?

Я начала сожалеть о своей надписи. Не хотелось бы маме это рассказывать. Оставалось только пожать плечами:

– Слишком много медицинских осмотров. Но нанокомпьютер в голове! Загрузили язык. Учусь, не вылезая из кровати.

Увидев, как все резко поменялись в лице, я обернулась и лишь поэтому не испугалась до смерти при появлении капитана четвертого отряда. Он даже невозмутимее Зен, никогда ничему не удивляется и не поражается. Кинув взгляд на мою семью и мир, он просто стянул с руки несколько черных ремешков и протянул мне. Обвязка моей униформы.

Я смогла только выдавить:

– Спасибо.

Удивительно, как он меня нашел. Я сама не понимала, как тут очутилась.

– Космический ниндзя? – показала мама, пока я натягивала ремешки. Я кивнула, а она смерила его взглядом: – Друг или враг?

Надеюсь, я не выглядела слишком сомневающейся, когда посмотрела на сетари. К счастью, он как раз снимал со своего костюма щиток из отвердевающей наножижи и не видел выражение моего лица.

– Я не вижу разрывов в стене этого мира. Если бы тебе удалось прорваться внутрь, ионоты хлынули бы следом.

Я вздрогнула. Подобное мне и в голову не приходило.

– Говорит, подвергаю вас опасности, – показала я и заметила, как мама нахмурилась, а папа насторожился.

В этот миг капитан четвертого отряда прижал подушечку наножижи в центр обвязки на моей спине, и по мне разлился костюм, тут же согревая. Я и не осознавала, что так сильно замерзла.

– Веном! – показал Джулс с сияющим лицом. Он любит фильмы про «Человека-паука».

Я улыбнулась ему, а у сетари спросила:

– Можешь найти врата?

– В этом районе их нет. Может, твой мир вообще без разрывов. Вероятно, здесь есть естественные врата, но такие чрезвычайно редки.

Это, конечно, не категорическое «нет», но сомневаюсь, что смогла бы заставить его сделать хоть что-то, даже отыщись вдруг естественные врата.

– Каковы шансы Тара вернуть меня домой?

Сейчас он всматривался за наши спины – я знала этот внимательный взгляд еще с моего первого дня с первым отрядом – в поисках ионотов.