Текст книги "Сокровища Зарстора"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

5

Бриксия проснулась, спокойная и счастливая. Солнце уже поднялось высоко и посылало свои золотые пальцы в Пустыню. Девушка сонно огляделась, испытывая странное удовлетворение от зрелища скрестившихся над нею ветвей.

Цветы, бывшие ночью маленькими светильниками, теперь плотно закрылись прочной красно-коричневой кожицей. Ни один не увял, не упал с ветви. Слегка повернув голову, девушка увидела цветок, лежавший рядом с ней на земле, – он тоже закрылся, превратился в цилиндр, такой же жесткий и коричневый, как цветы на дереве.

Она не голодна, тело не болит. Напротив, она полна сил и бодрости. И…

Бриксия покачала головой. Неужели и днем продолжается сон? Даже закрыв глаза, она видела тропу. И ее наполняло нетерпение, желание идти дальше, к цели… которая пока была ей неведома.

Она подобрала плотно закрывшийся цветок, сунула его под рубашку, и он лег там, касаясь ее кожи. Встав, девушка повернулась к дереву и негромко сказала:

– Зеленая Мать, я недостаточно мудра, чтобы понять твое волшебство. Но я не сомневаюсь, что ты облегчила мне путь. И ради тебя я отныне буду внимательна ко всему растущему от корней, поднимающему ветви и листья к небу. Мы поистине живем одной жизнью – этот урок я никогда не забуду.

И правда. Больше она не сможет без удивления смотреть на растительную жизнь, такую не похожую на нее. Слепой и неожиданно прозревший смотрит на мир с таким же удивлением, как она в это утро.

Каждая травинка, каждая ветвь превратились для нее в редкое и прекрасное зрелище. Все они отличались друг от друга, представляя бесконечное разнообразие форм.

Бриксия подобрала копье. Зеленый мир обрел отныне для нее новую жизнь, но она обрела и новую целеустремленность. Она должна идти, больше нельзя задерживаться. Ее ждут.

И она быстро пошла вперед. Жабоподобные существа, которые ночью пытались заколдовать ее, исчезли. Девушка, непонятно почему, знала, что солнечный свет для них – непреодолимая преграда.

Время от времени она замечала следы обуви. И рядом с ними отпечатки лап Уты. Трое проходили этим путем.

В одном месте она увидела множество отпечатков лап Уты. Бриксия кивнула. Она была уверена, что Ута сознательно оставила эти следы для нее, Бриксии, – это дорожный знак, такой же ясный, как другие знаки на дорогах Долин.

Девушка больше не думала о смысле собственных поступков. Она смутно понимала, что не может повернуть, сойти со следа.

Пустыню наполняла жизнь – но утром ничего угрожающего не было видно. Перед Бриксией несколько раз возникали прыгуны и тут же уносились прочь огромными прыжками, – потому-то этих зверей и называли так… Потом Бриксия видела бронированную ящерицу; розоватые чешуйки брони были почти одного цвета с песком, на котором она лежала. Блестящие глаза следили за проходившей мимо девушкой. Ящерицы были совсем не так пугливы, как прыгуны.

С земли с криками поднялась стая птиц, они отлетели недалеко и снова опустились в поисках насекомых. Птицы были серые, как почти все здесь. В Пустыне не встречалось яркой зелени, не было и цветов в траве. Растительность выглядела такой же тусклой, как и почва. Кое-где высились крупные растения с мясистыми серо-красными листьями. Вокруг их стеблей валялись хитиновые надкрылья жуков, рогатые лапки – остатки пира, упавшие с листьев, готовых ухватить новую добычу.

Эта часть Пустыни представляла собой ряды округлых холмов, похожих на песчаные дюны на берегу, но холмы эти были не из песка и ветер не перемещал их. Бриксия шла извилистой тропой между холмами, а они поднимались все выше, и горизонт сужался.

Ощущение единства с миром, охватившее девушку под деревом, постепенно ослабевало по мере того, как Бриксия углублялась в холмистую местность. На склонах холмов росла жесткая трава, не похожая на настоящую; скорее, она напоминала шерсть присевшего перед прыжком зверя. Эти звери позволили ей зайти поглубже в стаю, чтобы она стала их легкой добычей…

Воображение… но обычно такие воображаемые картины ей не были свойственны. Бриксия даже дважды останавливалась и тыкала концом копья в холм, чтобы убедиться, что это только земля и трава, что никакой угрозы нет.

Потом в ее сознании возник новый вопрос. Эти пригнувшиеся угрожающие существа – почему она их боится? Она привыкла к страху, но всегда опасалась чего-то осязаемого: волков ее собственного племени, холода, голода, болезни – всего того, что готово обрушиться на беспомощного или неосторожного. Но никогда она не боялась воображаемого противника.

Бриксии хотелось убежать – куда угодно, в любую сторону, только подальше от этого извилистого пути. Лучше сухая выжженная Пустыня, чем это! Но она боролась со своим желанием; вместо того, чтобы побежать, она сознательно замедлила шаг, сосредоточилась на одном деле – поиске следов, оставленных теми, кто прошел перед ней.

И только тут Бриксия поняла, что хотя время от времени попадаются отчетливые следы обуви, она не видит ни одного кошачьего следа. Ута не оставила ни одного отпечатка.

Бриксия резко остановилась. Отсутствие следов кошачьих лап… для нее это прозвучало сигналом тревоги. Она не понимала, почему ей так важно было идти по следам кошки, но это было именно так. Девушка остановилась и начала оглядываться.

Мысль о том, чтобы вернуться назад по своим собственным следам, ей не понравилась. Наверно, в этом нет необходимости, убеждала она себя. Однако… рука ее невольно устремилась к цветку, лежащему в безопасности на груди… Но… она была так уверена, словно услышала громко произнесенный приказ… уверена в том, что должна это сделать.

А холмы вокруг приобретали все более странные, угрожающие очертания. Бриксии казалось, что только когда она смотрит прямо на них, они неподвижны. Краем зрения она, борясь со страхом, замечала, что они увеличиваются, уменьшаются, меняют форму…

Она побежала, по-прежнему прижимая рукой цветок к сердцу, в другой держа наготове копье. Потом…

Прямо перед ней очутился холм, он словно выскочил из-под земли, преграждая ей путь. Ее собственный след лежит перед ней… и исчезает на склоне этого холма. Не может быть… это обман зрения. Девушка вспомнила полузабытые рассказы Куниггод. Подняла копье и, не раздумывая, метнула изо всех сил.

Острие вонзилось в землю, древко задрожало. Не иллюзия. Холм не дает ей вернуться. Она попала в какую-то ловушку. Бриксия подошла и выдернула копье.

Она не должна поддаваться панике. Но она дрожала, руки у нее вспотели. Не хотелось поворачиваться спиной к этому холму, которого здесь не должно быть. Но придется сделать выбор. Оставаясь на месте, она ничего не добьется. Она давно научилась идти навстречу опасности, встречать лицом то, чего нельзя избежать, и лучше раньше, чем позже, пока страх не ослабил решимости.

Снова она зашагала по тропе, по которой шла раньше. Следы обуви были отчетливо видны. На самом ли деле здесь проходили трое? Давно ли ее отвлекли от настоящего следа? Бесполезно было задавать себе эти вопросы сейчас. Теперь ей приходилось рассчитывать только на себя.

Однако тот, кто установил эту ловушку, не торопился показаться, объявить о своем присутствии. И это тоже показалось ей утомительным. Постоянно быть готовой к нападению, которого все не происходит, – это притупляет бдительность, как может затупиться острое лезвие.

Обогнуть один холм, потом другой, потом…

Как будто она вышла из темной комнаты на полный свет дня. Ей хотелось оказаться в Пустыне, избавиться от тени, отбрасываемой холмами. И вот ее желание осуществилось, но увиденное совсем не обрадовало девушку.

Перед ней тянулась открытая местность, лишенная даже отдельных кустов или островков травы, какие встречаются на краю Пустыни. Только желтая с красными полосами земля, изрезанная щелями, расходящимися в разных направлениях. Бриксия не могла поверить, чтобы их прорезала вода во время какого-то прошлого наводнения.

Как кулаки, грозящие небу, поднимались огромные голые камни, тускло-красные с черными прожилками, а в небе висело солнце, и жар от него был, как из открытой двери печи.

Бриксия ахнула. Идти дальше, поставить босую ногу на эту раскаленную почву – это невозможно. Как ни опасается она лабиринта холмов, придется туда возвращаться. Она должна вернуться…

Но где проход, через который она только что попала сюда?

Бриксия покачнулась, вцепившись в копье, упираясь им в землю. Покачала головой, закрыла глаза, постояла так какое-то время, потом снова посмотрела перед собой.

То, что она видит, должно быть иллюзией! Огромные массы земли не могут перемещаться за короткие мгновения, чтобы закрыть ей выход! Но как ни смотрела Бриксия направо и налево, она видела только крутую земляную стену, без всяких разрывов и щелей.

Бриксия бросилась туда, где должен был находиться проход. Одной рукой вонзила копье в землю, другой ухватилась за траву и подтянулась. Если нельзя просто пройти, она попытается перелезть.

Края травы оказались острыми, как только что заточенное ею лезвие… неужели она точила его всего день назад? Девушка ахнула, поднесла пальцы ко рту, лизнула кровь, выступившую яркими полосами на ладони и запястье. И отдернула ногу, на которой появились такие же глубокие порезы.

Присев у основания холма, где его влажная почва встречалась с сухой землей Пустыни, Бриксия попыталась рассуждать логично. Несомненно, произошло нечто не доступное человеческому пониманию. Она должна признать, что это угроза. Что-то бесконечно чуждое всему, что ей знакомо, заставило Бриксию прийти к этому месту.

Она сделала мрачный вывод, что пути к отступлению нет. Она может пойти вдоль основания стены на север или на юг, но сомневается, чтобы таким образом ей позволили отдалить ждущую ее участь. Бриксию охватило ощущение страшного сна, приближения ужасной Тьмы.

Оставаться на месте и покорно ждать катастрофы? Нет. Она призвала всю решимость, с какой не раз в прошлом встречала опасность.

– Я жива, – яростно заявила она Пустыне. – У меня есть руки, ноги, тело, есть мозг… я Бриксия! И повинуюсь только своей воле!

Никто не ответил на ее вызов, только вдалеке резко крикнула какая-то птица. Девушка облизала пересохшие губы. Как давно пила она сок дерева! А в этой красно-желтой пустыне совсем нет воды.

Но ей придется туда идти – по своей воле, когда она сама так решит, а не по воле чуждого разума, заманившего ее сюда. Бриксия сняла кожаную крутку и принялась ножом разрезать ремни, которые сама же с таким трудом завязывала. Потом соорудила грубую обувь, обернув ноги кожей до голени и обвязав их покрепче ремнями.

Закончив эти приготовления, девушка встала и, прикрывая глаза от солнечного блеска, снова оглядела иссеченную трещинами равнину. Трещины образовывали такую густую сеть, что пройти между ними напрямую было невозможно. Кое-где виднелись высоко вздымавшиеся огромные камни, под ними могла найтись тень. Но горизонт затягивала дымка, и девушка не могла определить, поднимается местность или опускается.

Бриксия пожала плечами. Дальнейшее ожидание ничего ей не даст. Она считала, что полдень уже давно прошел, а с наступлением сумерек станет прохладнее. Готовая использовать копье как посох, если ей понадобится опора, Бриксия двинулась в глубь Пустыни.

Торчавшие из земли камни заметно отличались друг от друга, и Бриксия могла найти ориентир впереди, чтобы не ходить кругами. Вот там закругленная башня, словно одинокий палец, торчащий в небо. Она выбрала ее своей первой целью.

Дважды приходилось ей идти в обход, потому что трещины оказывались слишком широкими для прыжка. Все равно что делать три шага вперед и два назад. И хотя иногда встречались полоски земли, покрытые следами, отпечатков обуви она не видела.

Самый четкий отпечаток – четыре растопыренных пальца, каждый длиной в ее подошву. Птичий след, но такая птица должна быть ростом с Бриксию, даже выше!

Но раз уж здесь были признаки жизни, то где-то таились и средства для поддержания этой жизни. Бриксия знала, что ни один живой организм не может существовать без воды – следовательно, земля эта была не так мертва, как казалось. Девушка остановилась, подобрала маленький красный камешек и положила его в рот – эта хитрость часто помогает путникам.

Возле камня-пальца она задержалась в небольшой полоске тени, чтобы выбрать следующую цель.

И тут молчание выжженной Пустыни разорвал крик вверху. Бриксия отскочила, прижалась плечами к камню. Подняла голову…

В небе кружила птица, далеко, трудно было различить, то ли это ястреб, каких она видела раньше, то ли какой-нибудь стервятник, облетающий свои владения.

Послышался ответный крик. Появилась еще одна птица. Вместе они закружили над камнем-пальцем, и Бриксия была уверена, что их добыча – она. Они спустились пониже, и она ахнула.

Даже золотой орел, который величественно парил над Высшим Халлаком, показался бы маленькой певчей птичкой по сравнению с этими. Если бы они встали с ней рядом, их щелкающие клювы оказались бы на уровне ее головы.

Бриксия прижалась к скале, которая по крайней мере могла хоть спину ей защитить, и крепко, до боли сжала древко копья.

Птицы ныряли, кружили, скользили, держали ее на месте, как жабы, которые стремились удержать ее под деревом. Появилась третья, четвертая.

Девушка видела, что это хищники. Их сильные клювы и зловещие когти представляли серьезную угрозу. Если бы они застали ее на открытой местности, то легко могли бы одолеть. Но, казалось, они не торопились нападать.

Все больше птиц появлялось рядом, девушку осаждали уже шесть, а седьмая парила выше. Она резко кричала, а остальные птицы кружили молча. Бриксия подумала, что ее положение напоминает положение барса, застигнутого собаками на узком снежном карнизе: собаки удерживают его в ожидании прихода хозяина.

Кто же хозяин этих птиц? Все сильнее становилось ощущение, что она застряла в каком-то кошмаре. Может, она по-прежнему спит под деревом, и все это ей снится?

Но даже если это был сон, Бриксия ощущала жару, жажду и страх. Нет, это не был сон, мозг ее бодрствовал. Она напряженно следила за птицами, неспособная что-либо предпринять. Однако опустилась на колени и подобрала несколько подходящих по размеру камней. Если она может сбить камнем прыгуна, то при удаче попадет и в самоуверенную птицу.

Бриксия выбирала камни, взвешивала в руке, оценивала форму. Она знала, как важен правильный выбор. Наконец отобрала девять подходящих, не настолько тяжелых, чтобы их можно было назвать булыжниками, но удобных по форме.

Птицы продолжали молча кружить над ней, их тени проносились взад и вперед по земле. Бриксия аккуратно разложила камни рядом с собой, так, чтобы удобно было хватать их, – и тут послышался ответ на птичий призыв.

Это был продолжительный крик, не похожий на птичий. И, насколько могла судить девушка, доносился он с земли, а не с неба. Бриксия покрепче ухватила копье и всмотрелась в пустыню перед собой.

Дальше камней было гораздо больше, в дымке они сливались друг с другом. Иногда девушке даже казалось, что они образуют такие же холмы, как те, что она преодолела. И вот у одного из камней слева она заметила движение – что-то приближалось с юго-запада.

Одинокая птица-часовой полетела навстречу тому, что приближалось. Снова прозвучал крик. Человеческий? Бриксия не была уверена. Может быть, то, что собирается охотиться на нее, обладает человеческой внешностью. Но в таком месте эта внешность может скрывать чужое злое существо. О Пустыне нельзя судить по человеческим меркам.

То, что приближалось, как будто бежало. Похоже на человека. Подняло две руки, похожие на человеческие…

И – взлетело в воздух. Перед бегуном оказалась одна из трещин, он совершил огромный прыжок, широко расставив верхние конечности. Они словно расширились, превратились в крылья. И существо, опираясь на эти широкие крылья, преодолело большое расстояние, как птица.

Теперь оно оказалось близко, дымка его не скрывала, и Бриксия поняла, что ее догадка верна. Это не разбойник, сумевший каким-то образом приручить птиц, как охотники учат соколов, нет, это одно из легендарных чудовищ Пустыни, какой-то потомок Древних, их слуга или хозяин, идущий в поисках добычи по рассеченной местности.

Хозяин… нет, хозяйка!

Худое тело, в полупрыжках-полувзлетах поднимавшееся над землей, было женским, одежда не скрывала тяжелых грудей, алые соски которых окружали кольца сероватых перьев. Повсюду на теле тоже виднелись пучки перьев, как волосы на теле человека. На голове торчал вертикально гребень. Широкие крепкие перья начинались от запястий, у плеча они уже почти достигали длины самой руки.

Но черты лица были и не птичьими, и не человеческими. Глаза сидели глубоко, а рот и нос соединялись в мощный изогнутый клюв ярко-красного цвета. Руки-крылья заканчивались ладонями с четырьмя пальцами, каждый из которых был вооружен мощным когтем, хорошо приспособленным для разрывания добычи; нижние конечности были по-настоящему птичьими.

Существо было выше Бриксии ростом, но его тело выглядело слишком худым, это были просто кости, обтянутые кожей. Оно приблизилось, и девушка разглядела хвост – пучок перьев, дрожащий при каждом прыжке.

Последний прыжок, и существо остановилось вне пределов досягаемости копья Бриксии. Тут оно начало расхаживать взад и вперед, слегка наклонив голову набок, как птица, рассматривающая что-то, привлекшее ее внимание.

Птица, сопровождавшая это существо, села на камень и сложила крылья. Однако остальные шесть продолжали кружить вокруг Бриксии. Существо из Пустыни раскрыло клюв и крикнуло – но это был и не крик птицы, и не песня. Нет. Бриксии показалось, что оно заговорило. Однако слова оставались непонятными.

Но оно хотя бы не напало сразу. Может быть, несмотря на совершенно нечеловеческую, пугающую внешность, оно все же способно понять, что Бриксия ни для кого не представляет опасности, она только хочет идти своим путем? Крупные птицы долин, если на них не нападают, не вторгаются на их охотничью территорию, склонны вести себя мирно с путниками, которые ничем им не угрожают. Если и здесь так же… Попробовать не помешает.

Бриксия постаралась забыть о когтях, об остром клюве. Продолжая держать копье в правой руке, она делала вид, что это всего лишь посох. Подняла левую руку ладонью вверх как знак мира.

Голос ее охрип от жажды, но она постаралась говорить как можно отчетливее.

– Друг… друг… – несколько раз повторила она.

6

Птица-женщина по-прежнему наклоняла голову из стороны в сторону, словно хотела рассмотреть Бриксию каждым глазом по очереди. Раскрылся ее клюв-рот. Оттуда вырвался не прежний крик, а пародия на злобный человеческий хохот. Она высоко подняла руки, перья развернулись, и руки стали совсем похожи на крылья. Ее пальцы-когти растопырились и задрожали, готовые рвать беззащитную плоть. И взглядом, в котором не было ничего человеческого, она продолжала разглядывать Бриксию.

Седьмая птица, сидевшая на высоком камне за спиной своей хозяйки, поднялась в воздух и направилась прямо к девушке. Бриксия машинально пошарила рукой – сработал рефлекс, выработанный годами жизни в постоянной опасности. Нащупала камень и бросила его, прицелившись.

Послышался новый крик. Зловонное перо упало с птицы, – она повернула, поднялась в воздух и присоединилась к остальным, по-прежнему державшим в осаде камень, у которого стояла девушка.

Бриксия покрепче перехватила копье, готовая встретить нападение птицы-женщины. Но та не стала нападать. Напротив, запрыгала с одной когтистой лапы на другую в каком-то странном танце. Но больше не смеялась. И остальные птицы тоже не приближались к Бриксии.

Девушка не могла понять, что их сдерживает. Разве что… рука ее сама собой потянулась к спрятанному на груди цветку… Может, закрывшийся цветок дерева, которое защитило ее ночью, и здесь послужит защитой?

По-прежнему держа копье наготове, девушка достала цветок. Он был закрыт, как и утром, плотная коричневая кожица спрятала лепестки, отрезала их свет и аромат.

Но, охватив его рукой, Бриксия вздрогнула. Не ослабила хватку, скорее, наоборот – сжала крепче. Цветок оказался теплым, и не просто теплым, он пульсировал в ее руке. Как будто она сжимала медленно бьющееся сердце!

Не отрывая взгляда от женщины-птицы, Бриксия разжала ладонь и позволила себе взглянуть в нее. Нет, цветок не раскрылся. Он по-прежнему оставался плотно закрытым.

Женщина-птица вновь расправила крылья, замахала ими, направив поток горячего пустынного воздуха и песка, зловонный запах своего тела прямо в лицо девушке. Ее прыгающий танец ускорился, когтистые лапы вздымали с земли облака пыли.

При одном из прыжков из крыла птицы вырвалось перо и, вместо того чтобы упасть на землю, полетело к Бриксии. Оно взвилось в воздух, как стрела, выпущенная из лука в цель.

Бриксия увернулась. Но стрела была нацелена не в лицо ей, как вначале подумала девушка. Нет, стрела устремилась к кулаку, в котором был зажат цветок. Бриксия была уверена в том, что это не случайность. Но выполнит ли перо желание своих хозяев из Пустыни? Девушка отчаянно затрясла рукой, пытаясь отогнать перо. Перо не отлетело, оставшись возле ее кулака. А выпустить копье и убрать перо другой рукой Бриксия не решалась: может, именно этого они дожидаются.

Перо…

Прикосновение его было настолько легким, что Бриксия сомневалась, касается ли оно вообще ее руки. Но почему? Почему оно так прилипло к ней?

Черное перо, как огромный черный палец, оно закрывает от цветка свет дня.

Черное перо?

Бриксия затаила дыхание. Нет, уже не черное! Цвет пера менялся, черное блекло, серело…

Птица-женщина снова закричала, и ее хриплый крик подхватили птицы вверху. Этот звук заставил Бриксию поднять голову, снова прижаться к камню. Она ждала нападения, которое предвещали крики.

Но птица-женщина все танцевала на месте. А перо становилось все светлее и светлее. Вот оно цвета пепла, вот уже почти белое…

Бриксия трясла рукой, опускала ее и поднимала, надеясь стряхнуть перо. Бесполезно. Перо стало наконец жемчужно-белым. И не просто белым; казалось, оно притягивает к себе свет, само светится по краям. Свечение – как можно его видеть в ярких лучах пустынного солнца?

И в этот момент в плотно сжатом кулаке Бриксии что-то шевельнулось, словно цветок пытался высвободиться. Девушка обнаружила, что ее пальцы разжимаются сами собой.

Рука Бриксии дернулась, хотя она не хотела этого. Перо наконец оторвалось от нее, поднялось вверх и полетело…

Птица взвилась в воздух. По форме и размеру она оставалась такой же, как те, что осаждали девушку. Но теперь она стала жемчужно-белой, как цветы дерева. Поднявшись в воздух, птица устремилась к голове птицы-женщины.

Существо из Пустыни ударило птицу вытянутыми крыльями, гневно закричало. Птицы, служившие ей, разорвали круг, устремились вниз, на помощь хозяйке.

Бриксия уронила копье. Крепко прижимая к себе цветок, она хватала камни и бросала их в птиц и в их яростно прыгающую, пляшущую, кричащую хозяйку. Две птицы опустились на землю. Женщина-птица громко крикнула, одно ее крыло повисло, и она как будто не в силах была снова поднять его.

Но тут в Пустыне началось какое-то движение. Бриксия была так занята схваткой, что не осознавала, что в действие вступила новая сила. Меж камнями метались какие-то существа, так быстро, что трудно было их рассмотреть. Бриксия поняла, что их схватка вызвала большой интерес у обитателей Пустыни, но не надеялась, что пришедшие помогут ей.

Белая птица не била клювом и когтями, хотя была вооружена тем и другим. Она словно бы пыталась смутить, сбить с толку черных птиц и их хозяйку. Иллюзия? Другого ответа не может быть, подумала Бриксия. Но кто создал эту иллюзию? Не она. Она не Мудрая, не знает забытого волшебства Древних. Она…

Она вдруг ощутила во рту слабый вкус целительного древесного сока. И одновременно почувствовала аромат цветов. Она впитала то, что предложило дерево, не сознательно, но потому, что это казалось совершенно естественным. Но что же вошло в нее?

– Зеленая Мать! – Голос ее прозвучал хриплым шепотом. – Я не знаю, что я сделала… Если бы знала…

Снова цветок в ее руке забился, так сильно, что задрожала рука. Может, это и есть ответ? Бриксия не знала, что происходит с ней… да и некогда ей было приводить в порядок мысли.

Но птицы снова закричали, и кто-то ответил им, и это не было эхо». Неведомые существа появились из-за камней, но они двигались так быстро, что у Бриксии сложилось только общее смутное представление о тонких длинных телах, лишенных волос и шерсти либо покрытых чешуей. Она набросились на птицу-женщину, а та с гневным криком отбивалась от них. Но не поворачивалась спиной к Бриксии. Как будто не знала, какое оружие применит девушка теперь, когда птица-женщина сражается со своими явными старыми недругами.

Бегство! Есть ли такая возможность? Бриксия не знала твердо, но понимала, что только пока идет сражение между двумя группами жителей Пустыни, у нее и есть шанс, и другого не будет. Но в тот момент, когда она решила уходить, цветок снова забился, словно поддерживал ее. Или предупреждал… Однако Бриксия была намерена действовать по собственной воле.

Она прижалась к камню, сдвинулась влево, медленно повернулась, чтобы камень находился между нею и сражением. Камень закрыл от нее сражающихся. С копьем в одной руке, с цветком в другой девушка побежала – не в пустыню, а назад, к темной линии холмов. Она не знала, придется ли ей подниматься на стену, убегая от пустынных существ. Но если она пойдет дальше в неизвестную ей Пустыню, у нее и одного шанса не останется.

Над ней нависли холмы, голые и темные под заходящим солнцем. Не слишком утешительно было видеть их с такого расстояния. Она бы не хотела провести по соседству с ними ночь. Но лучше это, чем Пустыня.

Бриксия миновала песчаный гребень и увидела перед собой неприступную стену, покрытую жесткой травой. Несмотря на эти острые лезвия, ей придется как-то подняться, чтобы по крайней мере один холм находился между нею и Пустыней. Она не знала, смогут ли птица-женщина и ее стая – конечно, если они победят в битве, – последовать за ней в холмы.

Тело у нее болело, сильно мучил голод, еще сильнее жажда. Сколько времени она на ногах, она не знала. Не знала даже, в этом ли месте вышла к Пустыне – или, скорее, была приведена к ней чьей-то злой волей.

Ей нужно было во что бы то ни стало подняться наверх. Изо всех сил Бриксия вогнала копье в холм на уровне своих плеч и приготовилась подтянуться.

Она упала, ударилась, прижалась к земле, так что дурно пахнущая почва заполнила ноздри, набилась в рот. Долго ошеломленный мозг не мог понять, что произошло. Но наконец она с трудом встала и увидела…

Стена, на которую она собиралась вскарабкаться, – исчезла! Бриксия лежала в узком проходе между двумя холмами, на влажной земле, и в лучах умирающего солнца холмы отбрасывали густые тени. Проход снова открылся.

Бриксия так ушиблась при падении, что некоторое время могла только лежать, тяжело дыша, пытаясь оттереть лицо рукой.

Она уже проходила этой дорогой. Неужели снова придется идти по ней, чтобы попасть в новую западню, какой оказалась Пустыня? Если это правда, зачем ей торопиться навстречу неведомой опасности?

Бриксия оставалась на месте, пока последние лучи солнца за ее спиной не исчезли; тени становились все темнее и темнее, они тянули к ней свои голодные пальцы. Девушка пыталась привести мысли в порядок, понять, что с нею случилось, – если, конечно, это вообще было возможно!

Ей казалось, что с того момента, как она очутилась в развалинах Эггерсдейла и ввязалась в приключение с этим безумным лордом, она перестала быть собой, тем человеком, которого она знает, каким стала, чтобы выжить.

Неужели чья-то Воля, без ее согласия, даже без ее ведома, использует ее в своих целях? Она из Долин, в ней нет крови Древних, она не похожа на лорда Марбона, который действительно может легко поддаваться их влиянию. Жители Долин время от времени попадали в ловушки колдовства, оставленные Древними, хотя после их ухода прошли столетия. Во всех крепостях рассказывали, что может случиться с глупым или неосторожным человеком в запретных местах. И Бриксия наслушалась таких рассказов. Люди отправлялись туда за сокровищами и возвращались безумными, умирающими или не возвращались вовсе. Некоторые шли туда из любопытства, которое подгоняло их так же сильно, как других алчность. Они искали знаний. Кое-кто находил их… и потом обнаруживал, что соплеменники боятся и сторонятся знающих людей.

Куниггод… Не в первый раз за годы своих блужданий Бриксия задумалась о загадке своей старой няньки. Куниггод была властной женщиной, она, как хозяйка, правила домом Торгусов, потому что когда в первой же битве с захватчиками пропал отец, Бриксия была еще слишком мала, чтобы править самой. Судьба отца так и осталась неизвестной. Мать девушки умерла при родах, и поэтому никакой другой госпожи в долине не оказалось.

Но кем была Куниггод? И сколько ей лет было? Бриксия помнила няньку с самого своего младенчества, и Куниггод не старела, она всегда была одинакова. И хоть не утверждала, что она Мудрая, владеющая тайными знаниями, она все же была знахаркой и знатоком трав. Лучше ее сада Бриксия не видывала… Впрочем, она тогда вообще мало что видела за пределами долины.

Но путники из других мест восхищались этим садом. В течение многих лет до вторжения разносчики-торговцы приносили Куниггод корни и семена из разных мест. Дважды в год она ездила в аббатство в Норсдейле и всегда брала Бриксию с собой, когда та подросла. И там Куниггод разговаривала с аббатисой и ее хозяйкой трав как равная.

У нее, как говорили крестьяне, были «зеленые пальцы», и все, что она сажала, росло и процветало. А во время посева Куниггод всегда бросала первую горсть зерна, произнося благословение Гунноры Урожайной, отдавая семена ждущей почве.

Теперь Бриксия догадывалась, что у Куниггод были свои тайны, о которых девочка не знала. Но, может, вчера дерево подарило ей цветок, потому что она вспомнила кое-что из знаний Куниггод?

Бриксия была уверена, что цветок дан ей добровольно.

Она раскрыла ладонь и посмотрела на него. Цветок больше не был плотно закрыт. Темная верхняя кожица лопнула. Сквозь щели пробивался мягкий свет. И аромат – слабый, но вполне отчетливый.

Цветок не увял, не поблек. Это явно не было обычное растение, какое можно встретить в долинах. Цветок раскрывался быстро, прямо у нее на глазах. Опьяняющий аромат утолял голод и жажду Бриксии.

Она оторвала взгляд от сияния и посмотрела на Пустыню. Шум битвы незаметно стих. Девушка из своего убежища не видела никакого движения.

Опираясь на копье, она встала и решительно повернулась в сторону темного, так неожиданно открывшегося прохода. Пошла медленно, двигаясь только силой воли, измученное тело подчинялось с трудом. Но девушке хотелось уйти подальше, чтобы ее не увидели из Пустыни, чтобы до нее не смогли добраться ночные чудовища.