Текст книги "Король северного ветра (СИ)"
Автор книги: Анатолий Бочаров
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Артур Айтверн не только твой брат, но и мой племянник, – заметил Роальд Рейсворт сухо. – Изводить семя Раймонда я бы не стал.
– Что ж, рада это слышать, потому что если хоть один волос упадет с головы нынешнего герцога Запада – я найду, как отомстить вам за это, – Айна демонстративно положила руку на эфес шпаги. – Крепко держите в памяти мое обещание, пожалуйста. Это не пустая угроза. А теперь обсудим наконец, как и с чего вы думаете начинать.
Глава пятая
лето 4948 года
Непросто быть государем королевству, каждый миг желающему свергнуть тебя с трона.
Для Гайвена Ретвальда иберленский престол с малым летом был чем-то средним между фамильным долгом и фамильным проклятьем. Старший и единственный сын короля Брайана Ретвальда, он знал, что однажды и сам обречен стать государем этой стране. Как человек образованный и наделенный ясным рассудком, Гайвен понимал, что эта страна его дом почти ненавидит.
Сотню лет назад Иберленское королевство находилось в единственном шаге, в половине даже шага от полной гибели, сотрясаясь под ударами Тарагонской империи. Сотню лет назад к иберленскому двору явился человек по имени Бердарет Ретвальд, заявивший, что прибыл с берегов баснословного Медоса и является ныне одним из немногих хорошо обученных чародеев в этой части света. Бердарет Ретвальд обещал, что спасет Иберлен от захватчиков, если получит корону венценосцев Тимлейна – и герцог Айтверн и граф Гальс, возглавившие правящий совет, эту корону ему предоставили. Чародей явил свою мощь, и разгромил войска захватчиков на Борветонском поле. Бердарет сказал, что обучаясь магии за Закатным морем, он прибыл сюда, в невежественные восточные земли, чтоб найти здесь титул и влияние, достойные своих талантов. Спасенная нация покорилась ему, а милостивый победитель унес в могилу свои колдовские секреты, передав сыну Торвальду венец и скипетр Карданов.
Гайвен никогда не верил этой сказке.
Получив лучшее образование из возможных в Срединных Землях, занимаясь с самыми уважаемыми мэтрами Тимлейнской Академии и читая почти все книги из тайных королевских архивов, Гайвен еще лет в двенадцать понял – что-то нечисто в жизнеописании его благородного пращура. Королевства Медоса в самом деле владели собственными школами магии, в этом все древние хроники единодушно сходились. И королевства Медоса прервали всякое сообщение со Срединными Землями в тот несчастливый год, когда Конклав чародеев оказался расколот и война, названная Войной Пламени, опустошила мир.
О тех днях летописи говорили неохотно. Сообщали обрывки слухов, тени воспоминаний. Семь веков назад случилось так, что маги благородных Домов Крови, до того часа направлявшие судьбы всех соседствующих королевств, сошлись в ожесточенном противостоянии. Сложно было сказать, какие именно силы при этом были задействованы. Возможно, волшебники докопались-таки до секретов странной, почти полузабытой цивилизации, что властвовала на этой планете две тысячи лет назад и оставила по себе оружие, способное до самого основания уничтожить все государства и княжества Земли. Хроники повествовали, что в час, когда орден магов оказался расколот, невиданное оружие Древних выжгло обитаемую ойкумену. Были уничтожены блистательные столицы прежней эпохи – Тарнарих, являвшийся первым городом Иберлена и резиденцией его королей, а также Мартхад, Келиос, и многие иные многолюдные города. Всего за несколько дней оборвались сотни тысяч, может быть даже миллионы жизней. Тьма запустения и невежества опустилась на Срединные Земли, а западные государства отказались от любых связей с отброшенным в состояние почти дикости континентом востока.
И так продолжалось, пока шесть веков спустя один из чародеев Заката не преодолел разделяющий западный и восточные материки океан, и не включился в борьбу за иберленский престол. Одержав верх в этой борьбе, он сделался первым из государей новой тимлейнской династии, сменившей прервавшийся, как казалось тогда, дом Карданов. Дома Айтвернов и Коллинсов, несмотря на родственные связи с прежними королями, безропотно уступили корону чародею Бердарету.
Звучала подобная версия ужасающе романтично, но Гайвен Ретвальд что было сил сомневался в ней. Сам здравый смысл не позволял ему верить в измышления такого рода. Сказать для начала, если территории Медоса в самом деле разорвали контакты со Срединными Землями, сколько шансов на то, что спустя много веков найдется там человек, готовый отправиться на неизведанный и дикий восток? Где отыщется, наконец, корабль, что доставит его в эти края? Главнейшими иберленскими морскими портами той эпохи оставались, как и сейчас, Малерион, Слайго и Элвинград – но ни в одном их архиве не говорилось ни единого слова о прибытии пассажирского судна, что доставило бы медосианского колдуна в здешние изнемогающие от разорительной войны края. Просто однажды Бердарет Ретвальд явился из ниоткуда и заявил о своих возмутительных притязаниях на Серебряный Трон. Никто не знал, откуда он пришел на самом деле. И любые россказни про легендарный Медос оставались лишь россказнями.
Гайвен Ретвальд рос с ясным пониманием факта, что его дом основан каких-то сто лет назад безродным по всей видимости проходимцем, неизвестно как освоившим секреты высокого волшебства. Непросто осознавать подобное, находясь в окружении высокомерных лордов, чья родословная насчитывает не меньше тысячи лет. Особенно когда часть этих лордов происходит от почти бессмертных эльфов.
Отец Гайвена, Брайан Ретвальд, был слабым королем. Настолько же слабым, насколько сильны были его прадед, дед и отец. Брайан Первый был чувствителен, мягкосердечен, склонен к философии. Он поощрял науки и чурался сражений. Бесконечную, почти ничем не ограниченную власть при его дворе имели вельможи. Сначала старый герцог Гарольд, затем его сыновья, Глэвис и Раймонд. В ходе внезапно вспыхнувшей двадцать лет назад междоусобицы Раймонд Айтверн одержал верх, убив в поединке своего брата Глэвиса. С тех пор он стал первейшим советником короля Брайана, и подлинным повелителем Иберлена.
В тени лорда Раймонда Гайвен и рос. Деспотичный и не терпящий прекословий, тот во всем диктовал свою волю его отцу – и отец слушался. Королева Лицеретта, происходившая из пресекшегося монаршего дома Паданы, считала потому своего венценосного супруга безвольным ничтожеством.
Тонкобедрая, белокожая, со спадающей до пояса копной золотисто-рыжих волос, королева Иберлена казалась стороннему взору эдакой прекрасной принцессой из сказки – но нрав ей достался фамильный, жестокий и гордый. В собственном супруге, доставшемся ей путем династического брака, урожденная Лицеретта Августина Берайн, видела источник нескончаемых унижения и позора. Дочь королей, род которых насчитывал более пяти столетий, она полагала Брайана Ретвальда монархом лишь по титулу, не по сути.
Однажды Гайвен, четырнадцатилетний тогда еще подросток, спросил королеву об этом.
– Леди Августина, – он называл мать по второму имени, как было принято на землях ее родины, – отчего вы так холодны с лордом Брайаном? На обедах вы даже не беседуете с ним не о чем, а стоит ему завести разговор, отмалчиваетесь. Вне приемов вы и вовсе избегаете его общества.
Королева и дофин расположились в тот час в ажурной беседке фруктового сада, разбитого по приказу ее величества на одном из внутренних двориков Тимлейнской крепости. Клонившееся к западу солнце било косыми лучами сквозь густые ветви абрикосовых деревьев, с недавних пор прижившихся на этой северной земле.
– Вы задаете излишне дерзкие вопросы, принц, – леди Августина даже не отняла взгляда от украшенного гравюрой разворота "Поэтики" Веллана, которую сейчас сосредоточенно читала.
– Возможно, мои вопросы и переходят границы учтивости, – осторожно сказал Гайвен, не глядя на мать, – но все-таки, мне хотелось бы знать. Весь двор шепчется о том, что вы давно уже не принимаете лорда Брайана в свою опочивальню.
Королева молча отложила книгу на столик. Повернулась к сидевшему на кушетке напротив сыну – и коротко, без замаха, залепила ему пощечину. Гайвен поднял руку, стягивая атласную перчатку с ладони, коснулся пальцами собственной горящей щеки. В ушах звенело.
В беседке повисла тишина. Гайвен сидел ровно и молчал. Запел в саду соловей.
– О подобных вещах благородному человеку говорить не пристало, – сказала королева наконец сухо. – И уж тем более воспитанный юноша не станет спрашивать свою родительницу о таком.
– Понимаю, что не станет, ваше высочество. Но я осведомлен, о чем говорят люди – и я не одну прислугу имею в виду. На последнем балу я невольно слышал, как шепчутся о том же ваши фрейлины, и леди Элизабет откровенно посмеивалась над положением моего отца. Я понимаю, он стал вам противен. Я хочу все же знать причину.
– Причину... Дорогой Гайвен, вы просите слишком о многом. Я не привыкла открывать своей души ни по просьбе, ни тем более по приказу.
– Я прошу, матушка. Я наследник Брайана Ретвальда. Если он сделался неприятен собственной жене, мне нужно понимать почему.
Лицеретта Августина дотронулась до лица сына, провела ладонью по лбу, коснулась прямого носа, сжала меж указательным и большими пальцами узкий подбородок. Гайвен даже не шелохнулся, не сбился с дыхания – как если бы его лица случайным порывом коснулся восточный ветер.
– Внешность Ретвальдов, – сказала королева тихо, – как у Бердарета-Колдуна, только моложе. Как темные фэйри со старых картин. Но глаза наши – Берайнов. Ты мог бы стать государем в Ларэме, не лишись мой дед трона. Пойми пожалуйста, мальчик... О прежних Ретвальдах можно сказать многое – но не то, что они были добрыми королями. Артебальд и Торвальд колесовали и вешали, жгли восставшие города и замки вместе со всеми жителями – и держали Иберлен в кулаке. Наша семья, моя и твоя, Гайвен, потеряла собственный дом. Опекун выдал меня за сына короля Торвальда, когда тот задумал военный поход на юг – сквозь Лумей к Падане, чтобы расширить Иберлен до Полуденного моря. Наш союз подкрепил бы его претензии на южные престолы. Но Торвальд умер, Гарольд Айтверн был наголову разбит при Лакрее, а их сыновья, Раймонд и Брайан, оказались совсем другой породы. Раймонд не желает завоеваний, ему важно лишь удержать имеющееся. Коллинс и Гальс подняли головы – а он жаждет их сдержать. Он затянул, сделал бессмысленной начатую Торвальдом Ретвальдом войну. Брайан во всем слушается его. Мы сидим здесь – а могли бы уже править среди виноградников родины.
– Не каждый король, матушка, избегающий завоевательной войны, глуп.
– Но глуп всякий король, позволивший войне завоевательной превратиться в оборонительную. Уже юг угрожает Элвингарду – а не север Лакрею. Клифф Гарландский хотел выдать за тебя юную Эмилию – а вместе с ней предлагал нам союз. Вместе Тимлейн и Кенриайн сокрушили бы Аремис и шакалов, что кормят его из Ларэма – вот только Раймонд отговорил твоего отца от этого альянса. Он хочет сделать твоей королевой свою дочь Айну, и ради искуса породниться с Ретвальдами растоптал наши шансы одержать наконец победу. Брайан согласился на его уговоры, и думаешь, почему я так холодна к нему? Настоящий государь не пойдет на поводу у заносчивого царедворца. Брайан сделал Раймонда верховным констеблем, но в скольких сражениях выиграл этот генерал? Мечом он владеет достойно, но предпочитает посылать на смерть вассалов Коллинса, сам ведя бои в Королевском совете.
– Айна Айтверн, – задумчиво сказал Гайвен. – Девица моих лет, правильно? Мне в самом деле следовало бы приглядеться к ней.
– Ты совсем прослушал все, мною сказанное? – спросила королева крайне сердито.
– Нет, отчего же, я выслушал вас крайне внимательно, матушка. Я понимаю, что политика умножается на расчет и делится на амбиции, если можно так выразиться. Вы считаете, что амбиции герцога Айтверна противоречат интересам Иберлена, и мой отец в этом потворствует. Все же, я считаю, вы не правы.
– Неправа? В чем же, скажи. Для столь оторванного от светской жизни юноши ты позволяешь себе излишне смелые суждения.
– Вы подаете дурной пример, – сказал Гайвен тихо, словно ветер прошелестел по траве. – Хороший или плохой король, лорд Брайан все же наш государь. Когда даже венчанная с ним церковью жена не выказывает ему уважения, как выглядит он в глазах мира? И как выгляжу я? Мне этот престол занимать, вы хотите, чтоб я занял его, считаясь сыном слабого короля?
– Вы – сын слабого короля. С этим ничего не поделать, мой принц.
– Вы оскорбляете меня, ваше величество, – в Гайвене, обычно тихом и молчаливом, пробудилось непонятное упрямство. Сейчас он смотрел на леди Августину с вызовом.
– Я оскорбляю не вас, принц. Только вашего родителя. – Королева вдруг улыбнулась. – Но если вы не желаете быть оскорбленным, я могу дать вам совет.
– Какой, матушка?
– Не быть сыном своего отца. Будьте внуком своего деда. В любом великом доме бывает неудачное поколение, но это не значит, что династия выродилась. Торвальд Ретвальд имел власти больше, чем любой из Карданов, сидевших на Серебряном Троне прежде него, и основал бы империю, не одолей его болезнь прежде срока. Берите с него пример. Не позволяйте аристократии вами играть. Подождите, пока придет ваш час, научитесь всему, чему полагается – а потом заткните им рты. Они считают вас слабым, по праву рождения, и не будут вас опасаться. Держитесь незаметно, а затем действуйте – и не позволяйте уже никому чинить себе препон.
– Это дельный совет, – сказал принц, помолчав. – Я постараюсь ему последовать.
Два года минуло с того разговора – и очень многое случилось за прошедшее время. Сначала, среди зимы, умерла в лихорадке королева Лицеретта Августина, не достигши и сорока лет. Придворные шептались, что была она отравлена руками лумейских лазутчиков, подобно тому, как ранее был убит ими старый граф Ричард Гальс. Вслед за тем, весной пятьдесят девятого года, бритерские таны Алард и Кентран осадили и пытались взять приступом Элвингард. Сын лорда Ричарда, Александр, отправился на защиту своих владений. Перед тем он просил лорда Раймонда прислать себе на подмогу малерионских гвардейцев – но герцог Айтверн ему отказал, заявив, что те нужнее на западе. Слухи усилились. Уверяли, Айтверном руководила зависть. Ричард Гальс сам добивался звания лорда-констебля – и его молодой наследник явно желал достигнуть положения, которого не достиг отец. При обороне Элвингарда Александр бился доблестно, показал себя хорошим командиром и отогнал захватчиков за пограничную реку Терму.
На Коронном совете, проходившем месяцем позже, Джеральд Коллинс спросил, не является ли бездействие лорда-констебля изменой. Айтверн отвечал ему, что не вправе снимать с занимаемых ими гарнизонов и перебрасывать за сотни миль своих солдат, когда опасность угрожает не его домену и не всему королевству, а единственному пограничному графству, чей сеньор вполне способен справиться с бритерским набегом собственными силами. "Или молодой граф Гальс столь немощен, – спросил герцог Айтверн с усмешкой, – что не сможет один отогнать отребье, собранное разбойными танами с юга?" Присутствовавший на собрании Александр Гальс сухо ответил, что помощь ему в самом деле была не нужна, и что мелкая пограничная стычка вовсе не стоит перепалки перед лицом короля.
Король Брайан, как водится, призвал вельмож примириться – но было видно, он не станет осуждать герцога Айтверна. Гайвен, сидевший на скамье позади отца, внимательно изучал сеньора Западных Берегов, занимавшего место по правую руку от короля, пока тан Майкл Лайонс, формальный глава совета, сидел по левую. Раймонд Айтверн действительно вел себя на собрании иберленской знати, как хозяин, и обвинения Коллинса скорее позабавили, чем разозлили его. Гайвен снова вспомнил слова матери о том, что лорд Запада манипулирует отцом ради удовлетворения собственных прихотей – и промолчал. В те дни наследник дома Ретвальдов нечасто заставлял о себе вспомнить.
Круглыми днями он изучал юриспруденцию и право, штудировал своды законов Иберленского и соседних королевств, просматривал сводки о торговле и податях, что поступали из канцелярии Граммера. Затем, по нескольку часов в день, до изнеможения фехтовал. Считавшаяся принадлежностью аристократа дуэльная шпага, кавалерийский палаш, пехотный клеймор, рыцарский меч – принц старался приучить руку к любому оружию подобного рода. Брайан Ретвальд никогда не вступал в сражение сам – но Гайвен понимал, что если желает быть сильным государем, не должен следовать его примеру. Торвальд Ретвальд лично ходил в битву, пусть и был внуком колдуна и сыном интригана – и снискал себе на ратном поле уважение солдат.
Военные дела привлекли внимание Гайвена. Не сразу, но он все же добился у отца разрешения получать копии докладов из ведомства лорда-констебля. Не все из прочитанного там ему пришлось по душе. Так, оказалось, что герцог Айтверн переукомплектовал и расширил полки арбалетчиков, хотя те еще восемь лет назад доказали на эринландско-гарландской войне, что проигрывают вооруженному луками ополчению, будучи при этом недешевы в содержании.
Верховный констебль, кажется, вовсе не уделял интереса к новым веяниям в военном искусстве. Еще год назад генерал Терхол, комендант тимлейнского гарнизона, просил Раймонда закупить в Падане хотя бы десяток пушек, в придачу к имеющимся на вооружении требушетам и баллистам. Пришедшее с востока новомодное оружие, основывавшееся на применении пороха, в ту пору как раз начало входить в обращение в Срединных Землях. Раймонд Айтверн прошению генерала Терхола отказал, завизировав, что названные бомбарды слишком опасны и сложны в обращении, и приобретение их будет пустой растратой доходов казны. Возражения, что огнестрельное оружие совершенствуется с каждым годом, и уже не каждая пушка взорвется при попытке выстрелить из нее, как было то еще пятнадцать лет назад, герцог Айтверн проигнорировал.
Подобное не нравилось Гайвену. Главнокомандующий не может рассуждать столь однобоко. Любое новое изобретение бывает поначалу опасно – но прогресс не стоит на месте. Впрочем, дела с принятием достижений прогресса в Иберлене давно обстояли неважно. Юный Ретвальд прочел достаточно много книг по истории, чтобы уяснить себе это.
Когда-то Иберлен развивался, и развивался бурными темпами – как и все окрестные государства, впрочем. Ту эпоху, трагически оборвавшуюся семь веков назад, философы даже окрестили Новым временем, эрой, как выражались они, Ренессанса. В Тарнарихе, прежней столице Карданов, заседал сенат, куда, в отличие от нынешнего королевского совета, входили представители всех сословий, не только дворянства. Открывались мануфактуры и фабрики. Там работали диковинные машины, новые усовершенствованные станки, работающие на механических принципах. С их помощью которых можно было выплавлять чугун, резать металл. Сообщалось в хрониках даже о более сложных изобретениях, например о странных осветительных приборах, о лампах, горевших магическим огнем, установленных Конклавом чародеев во дворцах наиболее влиятельных знатных родов. Читая эти записи, Гайвен Ретвальд ощущал смутную, непонятную тоску по былому времени.
Война Пламени изменила все. Огонь рухнул с небес, уничтожив блистательный Тарнарих. Девятьсот тысяч жизней сгорели в один день. Еще триста тысяч – в городе Айтверн, тогдашней резиденции Драконьих Владык. Были уничтожены не только машины и заводы, их производящие – погибли также люди, наделенные навыками создавать подобные вещи. Была уничтожена Башня Конклава, в которой хранились все научные знания Срединных Земель.
Ренессанс закончился.
Те из благородных лордов, что на момент катастрофы не находились в столице, потребовали у короля прекратить играть с запретными знаниями – будь то магия или искусство создания машин. Новый Конклав волшебников уже не был созван – немногие из выживших чародеев, такие как Айтверн и Фэринтайн, заявили, что не станут обучать наследников колдовству. Разоренные северные королевства на много столетий превратились в полу-дикарское захолустье. Государственная власть ослабела, сеньоры творили что им вздумается в своих владениях, зачахла торговля. Даже сейчас в Тимлейне не имелось и половины того населения, что насчитывалось в Тарнарихе перед его падением. Иберленские лорды пестовали свои традиции, чураясь всего нового, полагая, что обжегшись однажды, следует отказаться от применения огня навсегда.
Пока север чах под гнетом суеверий и феодальных раздоров, поднялись новые могущественные державы на юге – сначала Падана, чьи государи Берайны владели одно время и нынешним Лумеем, затем Тарагонская империя. Войска последней едва не взяли штурмом Тимлейн – и лишь появление Бердарета-Колдуна сохранило независимость северу. Придя к власти, первый Ретвальд отменил старые запреты и основал Академию, куда приглашал ученых людей со всех уголков света. Сделал он это вовремя, ведь подобного рода университеты уже начали возникать и в других государствах. Южане не боялись новшеств. Кабы не инициатива Ретвальда, Иберленское королевство имело шансы навсегда оказаться на обочине цивилизации. Астрономы и астрологи, механики и алхимики – все они, пользуясь покровительством Короля-Колдуна, находили приют в стенах Высокой Академии Тимлейна.
Навигационные приборы, подобные астролябии и секстанту, облегчили морскую торговлю с дальними странами, с Венетией и Арэйной, а система водопровода и канализации избавила улицы Тимлейна от прежде одолевавшего их смрада. Говорили, скоро Ренессанс начнется вновь. Может быть, уже начинается.
И все же доверие к науке не было безграничным. Даже герцог Айтверн брезгливо морщился на упоминание пушек. Что уж тут было говорить о магии – она и вовсе, несмотря на пример Бердарета Ретвальда, была окружена ореолом страха. Гайвен не раз задумывался, смог ли бы он овладеть колдовскими секретами основателя своего дома? Один хмурый майский день на вершинах Горелых Холмов дал ему окончательный ответ на этот вопрос.
– На что похожа твоя магия? – спросил Гайвена Артур Айтверн несколькими днями позже.
– Я уже говорил тебе. На море в шторм. На внезапный порыв ветра. На крик в пустоту. Это все совсем не так, как написано в сказках. Не нужно шептать заклятия, не нужно призывать демонов. Все проще и сложнее сразу. Мне захотелось, чтоб Эрдера не стало, вот его и не стало. Мне казалось, меня прознает свет, и мое тело вот-вот распадется на части. Вместо этого исчез Эрдер. – Гайвен помолчал. – Но когда он умирал – я ощутил такую телесную боль, будто умирал вместе с ним.
Артур Айтверн выслушал, угрюмо кивнул. Гайвен до сих пор не знал, как ему относиться к этому человеку и кем его считать – неприятелем, другом, союзником или противником. Прежде сын лорда Раймонда вел себя задиристо, относился к наследнику Ретвальдов без всякого почтения, словно нарочно пытался поддеть. Война изменила его. Теперь новый герцог Айтверн был серьезен, временами даже молчалив, держался мрачно. Он на многое пошел ради победы в этой войне. Убил собственного давнего друга, Александра Гальса, а затем – короля, с которым его семья была связана тысячей лет верности. Ведь это Карданы, не Ретвальды, дважды собрали Иберлен из осколков. Сначала отстояли от натиска темных фэйри разрозненные герцогства северо-запада, затем – подняли страну из пепла Войны Пламени. Убив Гледерика Кардана, Артур пошел против чести и памяти своих предков. Именно Артуру, по большому счету, Гайвен был обязан троном – и потому почувствовал себя предателем в миг, когда лишил его звания лорда-констебля.
И все же поступить иначе Гайвен не мог. У Иберлена уже был, только что, один плохой лорд-констебль – проморгавший предательство в рядах собственного окружения, бездарно позволивший врагу взять королевский замок, не уберегший государя, которого клялся защищать. Раймонд Айтверн был волевым человеком и хорошо обученным воином – но ничто из этого не делало его более подходящим для должности, которую он занимал. Оставлять на этой должности его сына означало подвергать Иберлен новому риску.
"Я сам дал ему это звание, – подумал Ретвальд отстраненно. – Мне был нужен человек, который соберет лордов Запада вместе под одним знаменем, заставит их мне подчиняться. Артур, в силу своей знатности, подходил как никто. Но теперь, когда армия собрана, командовать он ею не сможет".
Сначала Гайвен предложил принять командование войском Данкану Тарвелу. Случился этот разговор на второй день после того, как солдаты армии Ретвальда заняли Тимлейн. Гайвен принимал стеренхордского герцога в малом королевском кабинете, в тот самом, где как рассказывали слухи, две недели назад Гледерик Кардан убил графов Дериварна и Холдейна, устроивших попытку покушения на него.
– Иберленской армии нужен новый командир, – сказал Гайвен прямо. – Сейчас нужно разместить войско в городе, следить за предотвращением новых бунтов. Встретить солдат Эрдера и Гальса, когда те подойдут – и держать их под присмотром. Это все сложная работа. Сэр Артур мог бы справиться с нею – лет через десять, если наберется опыта. В настоящего момент такого опыта у него нет. Сэр Данкан, вы спланировали эту кампанию от начала и до конца. Примите официально то звание, которое все это время занимали по сути.
Данкан Тарвел сидел в кресле напротив Гайвена. Прямая негнущаяся осанка. Рано поседевшие волосы – не белые, как у Гайвена сейчас, а скорее серые, как грязный снег. Костистые пальцы, задумчиво выбивавшие барабанную дробь на подлокотнике кресла. Предложенного ему вина Тарвел пить не стал. Он ни разу не притрагивался к выпивке с момента, как выступил на эту войну. Не притронулся и сейчас – видимо, для лорда Данкана война еще не закончилась. В дни мира он пил много, но только не в дни войны.
– Вы молчите, герцог. Мое предложение вам не по нраву?
– Подотритесь вы своим предложением, милорд, – сказал владетель Железного замка неожиданно грубо. – Сами думаете, что творите? Сначала произвели мальчишку в констебли, чтоб он драл глотку перед строем и расписывал солдатам, что они должны за вас драться. Потом – позволили пойти посчитай на верную смерть, и чудо, что он вернулся с той вылазки живым. А теперь, когда Артур посадил вашу задницу на Серебряный Трон, вы погоните его прочь?
– Я приготовил для герцога Айтверна пост главы коронного совета. Это звание более весомо, чем звание констебля.
– Это звание – куриное дерьмо, мой король. При вашем деде первый министр подносил ему бокал с вином, при вашем батюшке – подносил Раймонду бумажки на подпись. Парень грезит быть рыцарем. Парады, смотры, пение труб, вся эта романтика для молокососов. Вы подарили ему ее, а теперь отправите дышать пылью и перечитывать ваши указы.
По большому счету, Тарвел был прав. Гайвен прекрасно понимал это – и не позволил и тени такого понимания отразиться на своем лице.
– Я допустил ошибку, – сказал он вместо этого. – Мне следовало изначально доверить армию вам. Но я побоялся сделать это, потому что... – Ретвальд запнулся.
– Потому что я сказал, плевать мне на ваши войны, и на то, кто будет сидеть в этой комнате, вы или Кардан, мне тоже было плевать. Артур тогда прижал меня к стенке. Все требовал, чтоб я согнул перед вами спину. Рядом сидел граф Гальс и требовал того же, но для своего короля. Я им сказал – деритесь промеж собой, только от меня отстаньте. Они и подрались. Потом я служил вам верно. Да, этой кампанией руководил я. Но продолжать это делать я не намерен. Вы получили трон – теперь крутитесь сами, доказывайте, что способны его удержать. Выслуживаться за вас я не стану.
– Замыслили вернуться к родным камням, герцог?
– Пока могу и в вашей расфранченной столице посидеть. Но я не стану, – лицо Данкана будто закаменело, – не стану, вы слышите, похваляться титулом, который сейчас носит мой бывший оруженосец. Он бестолковый юнец, но права возглавлять вашу армию заслуживает больше, чем я. Ведь мне на вас наплевать, а он вас любит.
Гайвен на секунду закрыл глаза.
– Можете идти, герцог. Оставайтесь в пределах моего домена. Можете в Тимлейне, можете в своем лагере под городом. Но если вздумаете отбыть в Стеренхорд прежде моей коронации или увести туда свою гвардию, обвиню вас в измене.
– Ваши слова мне понятны, милорд, – Данкан встал, коротко кивнул и вышел.
Следующим Гайвен вызвал Роальда Рейсворта. Этот оказался сговорчивей. Доводы короля он выслушал внимательно, ни единым словом не попытавшись прекословить.
– Хорошо, – сказал граф Рейсворт коротко. – Я справлюсь с этой задачей.
Лорд Роальд держался невозмутимо. Ветеран четырех малоудачных кампаний в Северном Лумее, он редко прежде появлялся при дворе. Когда Раймонд и Роальд были молоды, они оба вместе проводили много времени близ театра военных действий. Потом Раймонд зачастил в Тимлейн, его же двоюродный брат в качестве наместника управлял фамильными владениями Айтвернов на западе. Политики граф Рейсворт чурался, против решений Раймонда никогда не прекословил. Он хорошо разбирался в военном деле и казался очень сговорчивым.
– Вижу, – прибавил Роальд, – вы опешили от моей решительности.
– Я ожидал, вы станете задавать вопросы.
– О причинах, по которых в вашу немилость впал мой сюзерен, герцог Айтверн? Я полагаю, вам, как королю Иберлена, виднее, и с моей стороны было бы нагло пытаться вас расспросить.
– Вы верно понимаете ситуацию, – Гайвен на миг ощутил облегчение. Очередных возражений он бы не вынес. – В ближайшее время в столицу прибудут Эдвард Эрдер и Виктор Гальс со своими отрядами. Они должны будут принести мне присягу верности на моей коронации. Также, я отдам в ближайшие дни распоряжения, согласно которым королевская армия должна будет занять их владения и впредь следить за недопущением новых бунтов. Лорду-констеблю следует отобрать надежных офицеров и укомплектовать гарнизоны для поддержания порядка в мятежных провинциях. Вы справитесь с этой задачей?
– Разумеется, мой король. Королевская армия перестала быть благонадежной после предательства Терхола, но в моей личной гвардии и в малерионском войске найдется достаточно людей, которым можно доверять. Я переведу их на соответствующие должности.
– Ваша личная гвардия, как и само малерионское войско, находятся под юрисдикцией Драконьих Владык, не дома Ретвальдов. Вы уверены, что сможете добиться перевода названных военачальников в мою армию, не вызвав недовольства герцога Айтверна? И согласятся ли сами эти люди сменить сюзерена?
Рейсворт сделал многозначительную паузу.
– Сюзерен, – сказал лорд Роальд, – у этих людей был один. Мой покойный кузен. Авторитет лорда Артура в войсках почти нулевой. Солдаты не знают его. Как лорд-констебль, я легко проведу все необходимые нашему делу перестановки. Фактом сейчас является то, что армии Ретвальдов в самом деле нельзя доверять. Ей нужны новые командующие.