Текст книги "Король северного ветра (СИ)"

Автор книги: Анатолий Бочаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Избавившись от сапог, леди Кэмерон подошла к юноше, стянула с него рубашку, затем развязала, спустила и сбросила на пол бриджи. Юноша остался в одних сапогах, украшенных серебряными шпорами.

Она не целовала его. Не произносила по-прежнему никаких слов, и тем более больше не пыталась шутить. Было во всем происходящем нечто странное, будто они оба словно во сне исполняли заученные движения какого-то древнего мистического ритуала. Кэмерон склонилась над Артуром, густые черные волосы упали ему на лицо. Юноша подался вперед, едва не вываливаясь из кресла, чувствуя, как напряглась и распрямилась его мужская плоть. Мгновением позже на этой плоти сомкнулись сильные пальцы Кэмерон. Артур коснулся языком ее правого соска, обхватил губами, с силой сжал. Кэмерон издала едва слышный выдох, левой рукой с силой схватила затылок Артура, прижимая его голову теснее к своей груди. Пальцы ее правой руки оказались умелыми и быстрыми, действовали ловко, знали свое дело. Айтверн насилу подавил стон.

Кэмерон приподняла бедра, села на Артура верхом. Он откинулся на спинку кресла, позволил королеве крепко себя обнять, прильнуть к себе разгоряченным обнаженным телом. Почувствовал, как сам входит в ее горячее лоно.

Кэмерон двигалась на нем уверенными резкими движениями. Порой убыстряла темп – и тогда Артуру было очень сложно сдержаться, чтоб не излить в нее семя. Порой, наоборот, замедлялась, позволяя перевести дух. Артур покрывал ее грудь поцелуями.

Ее руки лежали на его плечах, порой вновь касались головы. Иногда Кэмерон прижималась к нему очень тесно, обнимая со всей силы и будто ненароком касаясь губами лба. Иногда напротив отстранялась, запрокидывала голову, тяжело дыша. Артур гладил ее по покрытой потом спине, касался пальцами плеч, ласкал соски.

В какой-то момент сильная судорога пронзила тело эринландской королевы, она вскрикнула, напрягая все мышцы, и вновь прижалась к нему, обмякнув. Тогда молодой Айтверн потерял уже всякий контроль над собой, ощутил, что жаркая пряная волна пронзает и его самого, подобная удару молнии. Ее напрягшееся лоно крепко держало, сжимая, его мужскую плоть, и Артур понял, что семенная жидкость исторгается сейчас из него.

Он выдохнул и тоже обмяк, в свою очередь обнимая Кэмерон и проводя руками по ее волосам. Какое-то время наследник Айтвернов и Королева Зимы просидели в оказавшемся таким удобным кресле, едва дыша и не шевелясь. Затем Кэмерон слегка приподнялась, почти ласково расчесала его свалявшиеся волосы.

– Спасибо, что не сказал никакой глупости, – проронила она тихо. – Это было мне важно.

Артур кивнул. Попытался все же найти губы Кэмерон своими – но та ловко отстранилась. Айтверн перевел взгляд на тот самый злополучный портрет, все это время наблюдавший за случившейся тут любовной сценой со стены – и внезапно похолодел. Так бывает, когда смотришь на нечто хорошо знакомое из непривычного доселе угла.

Картина изображала двух человек, застывших рядом друг с другом в кругу менгиров посреди осенней равнины. Один, светловолосый, в зеленом плаще, имел хорошо узнаваемые, веками наследуемые родовые черты Айтвернов. Лорд Эйдан, он это полотно и писал – его оригинал точнее. Второй мужчина... Черные волосы, худощавая поджарая фигура, облегающая серая одежда, тяжелый двуручный меч. Его брат и противник, обезумевшее чудовище, демон из древних легенд, вознамерившийся уничтожить человечество – то самое человечество, что одержав победу над ним, тремя веками позже едва не уничтожило себя само.

Эта сцена была хорошо знакома Артуру – он видел ее не наяву, но и не совсем во сне, в диковинном видении, что принесла юному Айтверну в деревне Эффин его зачарованная эльфийская кровь. Повелитель Бурь кричал и спорил, угрожал войной, обещал истребление роду людскому. Воздух дрожал от мощи доступной ему магии, и само пространство, казалось, рвалось на части при каждом его гневном слове.

– На тебе лица нет, – Кэмерон серьезно нахмурилась, провела пальцем по его губам. – Что стряслось? Я оказалась хуже, чем худшие из твоих прежних любовниц?

– Не в этом дело, моя госпожа. Посмотрите туда. Картина...

– Довольно скверная, на самом деле, если признаться. Твой предок был магом и воином, но художник из него оказался довольно посредственный. Что именно тебя так заинтересовало на ней?

– Взгляните сами. Повелитель Бурь... Он никого не напоминает вам? Кого-то, кого, возможно, вы повстречали совсем недавно? Здесь, в Тимлейнском замке. Будь волосы его не черны, а белы...

Кэмерон обернулась, не вставая с Артура, внимательным взглядом изучила портрет. Какое-то время недоуменно молчала, хмурила брови. А потом вдруг вскрикнула – и до боли, так, что едва не выступила кровь, сжала ногтями плечи юноши.

Лорд Шэграл Крадхейк из второй линии Дома Драконьих Владык, брат Эйдана Айтверна, что отрекся от него и выступил войной против новорожденного Иберлена, один из величайших эльфийских чародеев древности, предводитель обрушившихся на Срединные Земли сидов, названный Повелителем Бурь и Владыкой Тьмы, имел фамильную внешность дома Ретвальдов. Он не напоминал, конечно, Брайана Ретвальда – тот держался всегда слишком любезно и мягко, и иное выражение глаз и изгиб губ скрадывали сходство. Не был он особенно похож и на прижизненные полотна Бердарета Ретвальда – первый из новых королей Тимлейна был слишком уж хрупок, слишком немощен телом, а Владыка Тьмы, несмотря на худобу, демонстрировал гордую стать отменного бойца. Но вот Гайвен... Если сделать поседевшие волосы снова черными, но оставить на месте то надменное, сосредоточенное выражение, которое нынешний владыка Иберлена носил на лице все последние месяцы... Родство становилось тогда пугающим – и оттого вдвойне несомненным.

Артур насилу вытолкнул непослушные слова из себя:

– Бердарет-Колдун соврал нам всем, и мы сотню лет питались его ложью. Он не пересекал Закатное море. Не учился ни в каком Медосе. Первый из Ретвальдов, уж не знаю с какой целью, пришел сюда из Волшебной Страны. Он прямой потомок этой эльфийской твари. И... – говорить последние слова не хотелось совершенно, но Кэмерон глядела на юношу внимательно и серьезно, даже не пытаясь поднять на смех, и потому он все-таки признался, – и мой родич. Это держалось в тайне, но Повелитель Бурь был из дома Айтвернов. Был братом лорда Эйдана. Они поссорились и стали враждовать. Это значит, что Бердарет-Колдун и все его потомки – старшая линия нашего дома. Наследники Повелителя Бурь. Наследники его тьмы.

Солнце бьет с небес испепеляющим колодцем света. Ветер свистит в ушах, подобно реву тысячи озлобленных великанов. Земля при каждом шаге отрывается из-под ног. Если верить астрономам, наш мир с бешеной скоростью вращается вокруг своей оси, позволяя дню в положенный срок сменяться ночью. Если верить собственным взбесившимся чувствам, это вращение почти можно ощутить.

Каждое чужое слово – подобно крику. Каждое свое – бьет колоколом. Чувства обострились. Стали излишне резкими. Любая линия – будто проведенная черной краской по холсту. Сила бьет между пальцев. Ее не сдержать. Гайвену Ретвальду кажется, что он вот-вот свихнется.

Такое ощущение нарастало всю последнюю неделю, с тех пор, как начались видения – и сделалось наконец совершенно мучительным. Все его ощущения вдруг оказались куда более сильными, чем может это вынести человеческий разум. Так уже было однажды, на Горелых Холмах – только продолжалось всего несколько минут. Сейчас тянется уже четвертый день. Хочется кричать, рвать со стен гобелены, размахивать шпагой – пока с ладоней не польется беспощадное пламя, уничтожая все на своем пути.

– Что со мной происходит? – не выдерживает, спрашивает Гайвен вслух.

Тьма на мгновение окружает его, гасит нестерпимый свет, и становится немного проще. Голос тьмы мягок и исполнен сочувствия, прикосновение тьмы – слаще материнской ласки. Слова, произносимые тьмой, звучат в сознании столь ясно, будто собеседник находится совсем рядом.

"В тебе слишком много Силы. Она сжигает тебя. Ты и первый раз едва пережил. Потом ты попытался коснуться магии снова, призвал, не умея использовать – и теперь она ищет выход. Будь ты послабее, смог бы это сдержать, но ты слишком силен. Если не поставишь заслон – магия тебя уничтожит".

"Кто ты такой?" – с трудом, Гайвен все же пытается разговаривать мысленно. Кое-как образы складываются в слова. Он не уверен, что ему ответят – но ответ все же приходит.

"Я твой родич. Прародитель того, что ты называешь домом Ретвальдов. Твой прапрадед, Бердарет, был мне сыном. Он ушел, чтоб искать власти на чужих землях".

"Ты из Медоса? Из Закатных королевств? Разве можно разговаривать через половину мира?"

Тьма, кажется, смеется. Намек на веселье проступает в ее клубящихся дымных изгибах.

"Не из Медоса... Если я начну рассказывать тебе историю нашего рода, мы и до вечера здесь просидим, а ты так и часа не выдержишь. В другой раз мы поговорим по душам, и я надеюсь, без таких ухищрений. Сейчас мы разговариваем сквозь пространство. Мы называем это окном. Я почувствовал, когда ты пробудился, и принялся искать тебя. Кричал, звал как мог. Хорошо, ты начал откликаться раньше, прежде чем Сила тебя уничтожила".

"Ты обещал мне ответы".

"Ты их получишь совсем скоро. Сейчас постарайся не умереть. Я поставлю на тебя щит. Это сдержит тебя от неконтролируемых потоков извне, поможет закрыться".

Тьма обволакивает его, окружает плотным одеялом, сжимает в своих объятьях. Затем внезапно пропадает, тает. Перед глазами проступают, обретая плотность, очертания малого королевского кабинета – и свет и звуки больше не сводят с ума. Наоборот, кажутся теперь слегка приглушенными, доносящимися будто издалека. Будто прозрачная пленка окружила Гайвена Ретвальда, защищая от ставшего невыносимым мира.

– Ваше величество, – Блейр Джайлс стоит в дверях, выглядит взволнованным. – Сейчас происходит нечто, требующее вашего срочного вмешательства.

Гайвен поднимает голову, с изрядным усилием концентрирует взгляд на молодом малерионском лейтенанте. Этот мальчишка помог Артуру совладать с Гледериком. Теперь и не скажешь, что он родом с фермы – носит кольчугу и гербовый драконий плащ, держится уверенно, как настоящий рыцарь. Находится в паре шагов, и все же Гайвену кажется, что Джайлс стоит где-то в нескольких милях от него самого.

– Что такого стряслось, лейтенант, что без меня никак не обойтись?

– Чужестранный король... Этот Эдвард Фэринтайн. Он привез с собой капитана по имени Кэбри, а этот капитан вызывал сэра Артура на бой. Не знаю, что за кошка между ними пробежала, но Артур согласился и пошел драться. – Блейр замялся. – По-моему, дуэль между ними была бы сейчас лишней.

Проклятье. Вот уж воистину – не к месту так не к месту.

Гайвен встал, понемногу привыкая к изменившемуся восприятию окружающих его вещей. Набросил черный, под стать защитившей его тьме, плащ. Натянул перчатки.

– Ценю вашу предусмотрительность, лейтенант. Проводите меня, остановим это безобразие.

Пока новоиспеченный малерионский офицер вел юного короля коридорами и переходами Тимлейнского замка, Гайвен Ретвальд испытал новый, ни с чем не сравнимый приступ безумия. На сей раз – видения. Непонятные, обрывочные картинки, похожие на осколки каких-то позабытых снов. Встают в памяти, о чем-то кричат и просят.

Армия, собравшаяся перед его взором на заснеженной равнине, и ветер рвет знамена с изображенными на них крепостными стенами и венчающей их пурпурной короной. Флаг Тарагонской империи, флаг побеждавшего сотню лет назад юга. Ветер играет этим флагом – и тот же самый промозглый ветер февраля развевает полы черного плаща.

Он стоит посреди поля. Смотрит. За его спиной – войско, что скоро станет покорно. Промеж пальцев собирается сила – и эту силу уже не остановить.

Гайвен... нет, Бердарет Ретвальд, запрокидывает голову, хохочет. Оборачивается к застывшим за его спиной лордам Айтверну и Тарвелу, Гальсу и Коллинсу, Блейсберри и молодому, угрюмому Элтону Эрдеру. Раздвигает губы в полу-безумной усмешке:

– Вы желали увидеть мое могущество, господа? Сейчас оно сокрушит наших врагов!

Продолжая ухмыляться, тот, кто станет вскоре первым Королем-Колдуном, вновь обращается лицом к имперской армии, вознамерившейся сокрушить Иберлен. Делает шаг вперед. Ветер ревет погребальным гимном. Тарагонцы натягивают луки. Они еще не понимают, кто стоит перед ними – но скоро поймут. Бердарет Ретвальд – имя, что он взял себе сам, имя, перед которым скоро преклонятся народы – вскидывает руку, и поток испепеляющего огня рвется вперед, уплотняясь прямо в холодном воздухе, и обрушивается на передовые шеренги вражеского войска.

Даже его силы, самой могущественной на Срединных Землях, едва хватит на то, чтоб испепелить сейчас несколько сотен человек. Да и то, платить за это придется долгими месяцами слабости, немощи, боли. И может быть – годами неспособности творить чары. Сейчас он исчерпает себя до дна. Но это неважно. Неважно все, кроме короны, что скоро окажется на его голове, и серебряного кресла, которое он займет. Нескольких сотен хватит. Тысячи обратятся в бегство.

Огонь ревет, пронзает воздух, сжигая выпущенные стрелы – и выпустивших их лучников. Кричат, сгорая внутри доспехов, тарагонские латники. Заходится торжествующим ревом иберленская армия, и Радлер Айтверн становится бок о бок с человеком – нелюдем – которому до конца жизни теперь будет верен.

... Гайвен вернулся в реальность столь же внезапно, как ее покинул, и едва не упал при этом с лестницы.

– Вы и сэр Артур – будто родственники, – пробормотал Блейр с совершенно не приставшей подданному ворчливостью. – Оба сегодня со ступенек едва не падаете.

– Насколько помню, – ответил Гайвен, – Ретвальды и Айтверны породниться еще не успели. Вы путаете нас с Карданами, лейтенант.

"Что это было? Память предков? Так выглядит она? Как совладать с нею? Как отыскать в ней нужное?"

Тьма, похоже, зашлась в хохоте. Гайвен сжал волю в кулак, пытаясь удержать здравый рассудок. С Эдвардом Фэринтайном, державшимся с совершенно неподобающей гостю нахальностью, молодой Ретвальд разговаривал холодно, неучтиво. Фэринтайн добивался встречи, но в таком состоянии Гайвен мог поговорить разве что с подушкой в своей опочивальне. И то, не заснув, а зарывшись в эту подушку лицом и сжав ее зубами, чтобы не взвыть. Важнее всего было продержаться до вечера, не опозориться перед своими строптивыми вассалами и перед иностранными гостями на назначенном банкете. Гайвен отбрил оказавшегося излишне общительным эринландского короля, вышел из залы, где они разговаривали, а Айтверн и капитан Кэбри незадолго перед тем дрались.

– Фэринтайн желает побеседовать с вами о магии, если верно то, что мы подслушали, стоя под дверью, – заметил Джайлс в коридоре. – Вы маг, и он, кажется, тоже. Почему вы не хотите переговорить с ним на свои магические темы? Вдруг это окажется вам чем-то полезно.

"Потому что магия уже прямо сейчас пытается меня уничтожить, и если я начну говорить о ней со свалившимся с востока колдуном, то скоро потеряю всякое самообладание – а там, глядишь, окончательно свихнусь". Гайвен мог лишь надеяться, что к завтрашнему дню ему станет легче, и можно будет вызвать эринландских чародеев к себе, для столь необходимой им беседы. В противном случае он просто рехнется.

– Я непременно обсужу с Фэринтайном все интересующие его вопросы, но не прямо сейчас. Всем разговорам полагается свое время. Джайлс, проводите меня в библиотеку, я хочу посидеть пару часов над книгами.

"Что ты в этих книгах вознамерился найти? – спросила его тьма едва ли не с сочувствием. – Все книги, что могли предоставить тебе нужные знания, обратились пеплом, когда пал Конклав. Продержись и впрямь еще хотя бы день. Поговори с этим колдуном лордом Эдвардом, если хочешь. Он такой же самоучка, как и все здесь, и многого не подскажет. Я попробую открыть ворота в пространстве, между моим замком и твоим, но на это уйдет время. Сейчас это не так просто мне сделать, как в былые дни. Но когда я приду, я смогу тебе помочь".

"Спасибо, – Гайвен испытал нечто, похожее на благодарность. – Как мне тебя называть?"

Его незримый собеседник усмехнулся.

"Опуская все несущественные степени родства – зови меня просто дед".

Глава седьмая

3 сентября 4948 года

Порой наступают дни, когда решается судьба – то ли твоя собственная, то ли всех, кто тебя окружает. Бывают дни, когда приходится действовать – и от действий твоих зависит все, абсолютно все, что случится после. Такие дни выпадают нечасто, горящей кометой пронзают серое марево пустых, бессмысленных лет – но когда они приходят, нужно не отступать и совершить все, что попросит судьба. Такой день, знала Айна Айтверн, настал и сегодня – и ей следовало не оплошать.

Одна-единственная мысль неотступно билась в висках.

"Я предаю брата. Предаю короля. Предаю Иберлен". Не такой судьбы для себя она ждала. Не такие поступки совершать мечтала – но судьба пришла и схватила ее за горло, как схватывала прежде всех мужчин и женщин дома Айтвернов на переломе эпох. Айтверны всегда решали, каким быть Иберлену и куда идти – решат они и сейчас. Много раз Драконьи Владыки могли предъявить права на Серебряный Трон, и не делали этого. Может быть, теперь такое время наконец настало? Ведь основавших эту страну Карданов действительно больше нет.

"Когда все это только начиналось, я призывала Артура оставить Гайвена и отдать трон Гледерику. Либо занять его самому. Сделать это, чтобы закончить войну. Война закончена – но сегодня я начинаю ее снова. Будь отец жив, он бы проклял меня – но я прокляла его раньше".

Айне было тревожно и страшно – но тревожно и страшно ей было все последние четыре месяца, каждый практически день, и потому девушка немного привыкла и даже как-то приспособилась. Страх невозможно любить, но его порой можно перестать замечать. Важным было не показать волнения солдатам и слугам. Она не знала, до какой степени может положиться на них, не приставлены ли в особняк шпионы – неважно, чьи именно.

Лорд Рейсворт, напротив, не проявлял отныне и тени сомнений. Вел себя уверенно, рассуждал об успехе спланированного им переворота, как о деле решенном. Айна, накануне опять приглашенная к нему домой, сидела напротив, смотрела на родича и молчала. В этот раз она почти не пила – вкус вина вдруг сделался ей противен. К еде не притрагивалась тоже. Иногда отворачивала голову, глядела в огонь.

– Ты сомневаешься, – сказал дядя мягко, касаясь пальцами ее щеки. Жест этот, непрошено ласковый, едва не заставил девушку отдернуться. С ней давно уже никто не был добр – но от этой доброты так и хотелось бежать без оглядки. Любая доброта казалась сейчас Айне омерзительно лживой.

– Я сомневалась с самого начала. И все же, я участвую в этом.

– Клянусь нашим родом, тебе не придется об этом жалеть, дорогая.

Айна подняла голову.

– Я помню, – сказала она, – как вы сидели с Артуром на берегу моря. В то лето вы не отлучались из Малериона ни на день. Каждый вечер, выслушав бейлифов и разослав письма в графства, вы приходили с ним под тень Драконьей Скалы и садились на камнях у песка. Рассказывали ему истории, он слушал во все глаза. Я тоже порой приходила, садилась рядом. Вы не замечали меня, только его. Ерошили ему волосы, хлопали по плечу. Он все просил "дядя Роальд, дядя Роальд, расскажите еще сказку". Это вы набили Артуру голову этим рыцарским вздором. Отец никогда не был с ним рядом, только вы. Вы и виноваты. Вы не любите Лейвиса, вы хотели воспитать из Артура такого сына, которого вам не хватало. Воспитали. Довольны?

Граф Рейсворт не ответил. Только край его щеки неожиданно дернулся.

– Если завтра что-то пойдет не по плану и Артур умрет, – продолжила Айна с ненавистью, – вы будете убийцей собственного сына. Последний рыцарь из дома Драконов падет по вашей вине. Рыцари ведь не бросают своих королей.

– Как только я терплю тебя, – прорычал Роальд сквозь стиснутые зубы. Это было едва ли не первое проявление чувств, выказанное им за все последние дни. Что ж, для меня это маленькая победа, отметила Айна. – Тебе доставляет удовольствие задирать меня раз за разом? – продолжал граф почти с яростью. – Ждешь, пока я подниму на тебя руку в гневе? Не дождешься, дорогая племянница. Или ты думаешь, мне так легко и нравится это? Вы с твоим братом такие одинаковые. Вы только умеете, как осуждать других с высоты собственной непогрешимости. Раймонда, меня. Все вокруг виноваты, только вы с Артуром знаете, как поступать правильно. Подавитесь своей правильностью, миледи. Я буду делать, что должен.

Айна откинулась на спинку кресла:

– Делайте. Все равно нас всех проклянут.

Ночью Айне снились странные вещи. Казалось, она бредет бесконечными коридорами – серое дерево, пыльный воздух, старый паркет. Коридоры эти петляли, раздваивались и вновь сходились. Винтовыми лестницами она поднималась в башню, где воздух был холоднее льда, а серебро декора потемнело от вечности. Почему-то девушка знала, прежде в этой башне обитали ангелы. Выходя на открытую ветрам галерею, Айна глядела в небо – и в небе этом горела тысяча лун. Алые и зеленые, золотые и белые, эти луны густо усеивали бесконечный простор.

– Твоя кровь кричит, – раздался за спиной девушки голос. – Откройся ей. Разреши ей гореть. Пусть кровь станет огнем – иначе она станет ядом.

Айна обернулась – и увидела незнакомого мужчину, с лицом белее мрамора, с наголо выбритым длинным черепом. Странного вида светлая одежда была на нем – облегающая, непривычного вида. За спиной его простирались крылья бесплотного света – иллюзорные, но вместе с тем почти зримые.

– Кто вы? – спросила она.

– А кто ты? – вернул ей вопрос мужчина. У его глаз был вертикальный зрачок.

– Наследница лорда Раймонда. Наследница Дома Драконов, – с этими словами Айну наполнила решимость.

– Погибель лорда Раймонда, – поправил ее мужчина мягко. – Погибель Дома Драконов, – огненные росчерки за его спиной пронзили диковинные небеса. Вокруг башни на многие мили вокруг простиралась бескрайняя пустота – не видно земли, и если перегнуться через край балюстрады, увидишь внизу такое же море далеких светил.

– Что вы говорите такое? Мой отец пал от руки заговорщиков и изменников. Принял гибель в бою, когда меня не было рядом.

– Твой отец, – мужчина подошел к Айне вплотную, и воздух замерзал при его приближении, – пал, когда ты пожелала ему пасть. Тобой двигал гнев, но слова остались словами, и они были произнесены. Или мне напомнить тебе? – Голос, что донесся следом из его уст, был голосом самой Айны Айтверн. – "Я проклинаю вас, будьте вы прокляты, отсюда и навечно! Получайте то, на что бросили меня, пейте собственный яд! Я не желаю, чтобы вы жили на свете! Я хочу, чтобы вы умерли! Я хочу, чтобы вы попали в ту же беду, в которую попала я – и не выбрались из нее! Чтобы никто не пришел за вами и не спас вас, чтобы никто не протянул вам руку! Именем всех сил, что есть в этом мире, я налагаю на вас проклятие, пусть оно вцепится в вас и не отпускает, пусть оно сожрет вашу плоть, и ваши кости, и ваше сердце тоже сожрет, если только оно у вас есть, сердце!" Так ты сказала, верно?

Айна отшатнулась. Отцовский кабинет предстал перед ее мысленным взором – и тот несчастливый день, когда прежний констебль Иберлена пал подле тела покинутого всеми короля Брайана. День, когда она в самом деле выкрикнула эти слова, каждой частицей своей души желая, чтобы они сбылись. Ей казалось, родной отец предал ее – и безумно хотелось, чтоб это предательство вернулось к нему стократ. Все свои обиду и боль вложила Айна в то проклятье – но неужели этих обиды и боли оказались достаточно, чтоб придать ему силу?

– Я не чародейка, – сказала она тихо. – Вы ошибаетесь. Я не такая, как Гайвен.

– Ты дракон. Мы не можем быть другими. Ты сказала – и случилось так, как случилось. Впредь будь осторожна в своих словах, сестра.

– Кто вы такой?

Мужчина отвернулся. Оперся руками о мраморные перила, глядя в бездну. Крылья его уплотнились, наполнились светом – и стало видно, что каждый кончик их острее, чем клинок погибельной стали.

– Это долгая история, – сказал незнакомец тихо.

– Мы не спешим. – Айна встала рядом. Всмотрелась вдаль. Тысячи лун – и каждая из них словно недосягаемый мир. А за ними – далекие, горящие всполохами недоступного света солнца. Башня парила в пустоте, здесь, посреди бесконечности, и под ее фундаментами не было опор. – Сон это или явь, расскажите мне все.

– Очень давно, – сказал мужчина в белом медленно, все также избегая касаться девушки взглядом, – и очень далеко от твоей родины были мы. Когда в историях твоей Земли говорится о падших ангелах, рухнувших с неба, говорится в них о нас. Когда в историях твоего мира говорится о богах и демонах, в них говорится о нас. Но мы не были ни тем, ни другим. Просто наш путь оказался слишком далек, и завел нас в места, где мы оказались чужими.

Холод, что наполнял пространство вокруг, добрался наконец до ее сердца.

– Вы драконы.

– Правильно, – мужчина кивнул. Повернул лицо. Огонь горел в глубинах вертикальных зрачков. – Сквозь бездну пространства, с нашей погибшей родины, пришли мы в мир, который является тебе домом, сестра. Два народа населяли этот мир – люди и те, кого вы сейчас называете сидами. Нас было мало – едва лишь горстка, последний отблеск сгинувшего целого. Нас переполняла гордыня. Жажда свершений. Жажда поделиться теми знаниями, которыми мы владели. Сначала мы явились к эльфам и одарили их самыми тайными из всех тайн, поселив в их сердцах гордыню. Затем мы обратились к людям – и город, построенный людьми под нашим началом, известен вам теперь как Антрахт, Город Света, Город Пламени. Ты читала, чем обернулось для людского народа наше наследие.

– Я читала, – сказала Айна медленно. – Читали все, кто умеет читать. Империя пала, разрушенная междоусобицей и гордыней своих правителей. Вместе с Антрахтом погибли миллионы. Тысячу лет мир пребывал во тьме. Из этой тьмы вышли чародеи. Сиды двинулись войной на человечество. Повелитель Бурь...

– Был из рода драконов, – закончил за нее собеседник. – Как и твои предки. Он был им родичем – это та часть истории, которую твоя семья предпочла забыть. Все эти две тысячи лет наследие драконов разрушает, калечит вашу Землю. Ты часть этого наследия – Айна Айтверн. Твой брат часть этого наследия. Король-Чародей – тоже его часть.

– Зачем вы говорите это мне? Если это не сон...

– Это сон. Но не все сны – лживы.

– Хорошо, допустим, – Айна почувствовала внезапную уверенность в себе – даже здесь, посреди иллюзий и бреда. – Вы – дракон. Вы ушли. Еще до Великой Тьмы. Вас много веков никто не видел. Вы решили, что наломали в нашем мире достаточно дров. Оставили нас разгребать то, что осталось после вашей империи. Копаться в обломках. Жить на развалинах. Вы сбежали. Если это все мне не привиделось, зачем вы говорите со мной сейчас?

– Ты должна будешь кое-что сделать.

– Прекрасно. Все от меня хотят, чтобы я сделала что-то, – девушка поглядела на собеседника с вызовом. – Это, очевидно, традиция? Может быть, это нечто фамильное?

Дракон улыбнулся – открыто и широко, будто услышал показавшуюся ему забавной шутку:

– Отчасти да. Ты должна будешь нас вернуть в этот столь неразумно оставленный нами мир. И слушай меня пожалуйста внимательно, сестра, – он оборвал ее с внезапной властностью. – Ты можешь сколько угодно считать происходящее сейчас сном, бредом, причудой своего воспаленного воображения. Мне все равно. Но ты запомнишь этот разговор. И когда придет время – ты сделаешь то, что должна. Нам требуется помощь. Предстоит совершить кое-что важное, чего мы не можем. Этот мир закрыт для нас, но есть двери, открыть которые тебе по силам. Отнесись к моим словам серьезно, я прошу. Я – настоящий, и вещи, о которых я стану говорить, тоже вполне реальны.

– Подавитесь, – сказала Айна неожиданно грубо. Так, как говорил Артур, когда желал вызвать гнев отца. Сделала шаг назад. Вскинула руку, сжимая ее в кулак. Если этот колдун, или демон, или кем он был, желал расположить ее к себе – он выбрал неподходящие аргументы. И вел себя излишне нагло – так, будто не сомневался в ответе. Держался с видом, будто может настаивать на своем. От подобного отношения Айна безумно устала. От этого слишком веяло лордом Раймондом. И лордом Роальдом. И всей ее семьей разом. – Мне наплевать, настоящий вы или нет, – сказала она. – Наплевать, чего вы хотите. Все только и делают, что пытаются от меня чего-то добиться. Подавитесь своими просьбами, кем вы ни были, дражайший сударь.

Ее собеседник, казалось, был обескуражен подобной отповедью. Его крылья продолжали становиться плотнее, теперь они казались изготовленными из прочного, сверкающего в пламени тысячи светил стекла.

– Не я один стараюсь сейчас прорваться в ваши сны, – сказал он осторожно, теперь подбирая слова явно более тщательно. – И не так просто мне было до вас достучаться – после всех преград, что ваши предки поставили. Я хочу поговорить. И поверь, лучше с вами поговорю я, нежели тот, другой. Он, я думаю, почти добрался до вас. Он будет пытаться войти вам в доверие, но цели у него свои. И однажды эти цели уже обернулись войной.

– Да мне наплевать, я уже высказала один раз и повторю еще, – ярость сейчас клокотала у Айны в груди, ища выхода наружу – сама, казалось, готовая обратиться в огонь. – Делать мне нечего, кроме как вести разговоры с влезшим в мою голову демоном. Или кем вы там на самом деле являетесь – сами сказали, что и демонами вас звали тоже. Никого другого, кроме вас, я пока не видела – и ни с кем больше разговаривать не желаю.

Ее кулак сжался. Воздух зазвенел. Вспышка света рванулась между ними – и дракон внезапно отступил назад, взмахнув крыльями.

– В тебе есть Сила. В вас всех есть Сила. Вы – заблудившиеся дети посреди лесного пожара, что сами устроили. Неужели вы не понимаете, что эта же Сила вас разрушит, если вы не научитесь ею владеть?

– Разрушит, как вы разрушили Антрахт? Мэтр Гренхерн рассказывал, как все тогда случилось. Древние сами себя уничтожили. Говорите, во мне есть магия и она погубила отца? Тогда я должна слушаться советов тех, чьей милостью была погублена целая страна? Предпочту решать сама.

– Я прошу. Тебе нужно просто со мной поговорить. Это не займет много времени.

Казалось, он в отчаянии. Действительно в отчаянии, и не играет при этом. На миг Айна ощутила в себе жалость – и тут же подавила ее. Кто был добр с нею? Почему она должна быть добра с очередной тварью, вознамерившейся с ней играть? Тем более, эта тварь даже не человек, если говорит правду.