Текст книги "Две жизни пилота Климова(СИ)"

Автор книги: Анатолий Заклинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Нет. Вязьма нас потом повесит, а ничего веселее я сейчас придумать не могу. И потом, как же я могу ещё помочь лучшему другу?

– Так уже и лучшему.

– Без дураков. Так что ты загадаешь?

– А я загадаю, чтобы ты однажды уступил мне место в космолёте, когда понадобится.

– Это как? У нас тут не детский лагерь и не игрушечные самолётики.

– Ну, тебя направят в истребительное звено, а ты скажешься больным. Таблетку съешь, чтобы давление подскочило.

– Не по-нашему это, Климов.

– Ладно. Разберёмся. Ты, главное, обещай.

– Ладно, договорились. Всё же я сделаю это законным путём. Стану, например, командиром звена и затребую тебя к себе. Что не сделаешь для лучшего друга.

– Сначала звезду получи, а потом уже мечтай. Ладно, грузи.

– Штурм или бесконечный бой?

– Давай сразу бой.

– Врагов равных?

– Да. А то мы так до ужина будем гонять. И так уже два часа с лишним сидим.

Мы загружаемся. Весь процесс невидим, только в конце звёздная сфера на секунду исчезает, и мы оказываемся в совершенно другом пространстве. Условия самые тяжёлые – полное отсутствие каких-либо объектов. Кому-то может показаться, что так лучше, потому что не надо бояться столкновений, но на деле всё ровно наоборот. За массивным объектом можно скрыться, уйти за него из-под огня, особенно, если враг находится далеко. Но в нашем случае это невозможно. Разве что, если мы доживём до появления кораблей больших классов, которые вполне могут сойти за такого рода объект, однако такой корабль при наличии нужно ещё суметь уничтожить.

Итак, мы будем оставаться в живых только благодаря нашей скорости, маневренности и выучке. Можно было бы увеличить степень удовольствия, сделав врагов обычными и снова уничтожать их, как детей, до тех пор, пока волны их не станут слишком большими, а действия слишком слаженными. Искусственно усиливая их, мы сразу перешагиваем несколько уровней, которые в нашем случае стали бы исключительно пустой тратой времени.

Да, если бы у врагов были такие корабли, нам пришлось бы очень несладко. С другой стороны, если мы привыкнем к таким условиям, то левики, к примеру, будут для нас даже не детьми, а сразу летающими обломками. Но пока нам несладко.

Непривычно видеть штатные корабли ботов, перемещающиеся на таких скоростях и одним ударом уничтожающие нашу защиту, после чего только и остаётся пуститься во вращение и уходить вниз, чтобы избежать уничтожения. Я уже знаю, когда мы оба погибнем. Сейчас волны наступающего врага пока ещё малы, чтобы мы, разлетевшись в стороны, не могли отвлечь на себя всех.

Тогда уже не получится разделить их, разметать, а потом уничтожить поодиночке. Конечно, программа делает кое-какие поправки на то, что нас только двое, но это нужно лишь для того, чтобы мы хоть сколько-то продержались, а не погибли в самом начале.

Жаль, та голограмма не содержит внешний вид новых кораблей. Хоть посмотреть бы со стороны. Хотя, я уверен, что при таких характеристиках выглядеть они должны более чем грозно, или я разочаруюсь в наших конструкторах.

– А ты неплох, – говорит Алексей, когда я третий раз подряд успешным манёвром сбрасываю врага с хвоста.

– С такой-то управляемостью и приёмистостью не мудрено.

– Я знаю многих, у кого так не получится.

– Скажи это Вязьме.

– А вот этого лучше не делать, потому что он в их числе.

В следующий момент мы замолкаем, потому что очередная волна лёгких истребителей, поддержанная тяжёлым катером, по-настоящему застаёт нас врасплох. Будь нас больше, я бы сказал, что кто-то должен отвлечь истребители, а кто-то – заложить крутую дугу вниз, потом выйти вверх и пойти на сближение с крейсером почти по спирали. Учитывая его проворство, не сгинуть по пути можно будет только так. Однако нас лишь двое, и каждый не справится даже с частью задачи. Система дала маневренность всем сразу, что в отношении крейсера нечестно уже по отношению к нам. Вкупе с наступающими истребителями он достаёт нас.

Мы вскрикиваем одновременно, и я понимаю, что между нашими смертями прошло всего несколько миллисекунд.

– Ты погиб раньше, – с радостью заключаю я, разваливаясь в кресле и дуя себе на лоб, чтобы хоть немного остыть.

– Не считается. Я старался тебя заслонить.

– От крейсерского залпа – умно, – усмехаюсь я, – плохо ты запоминаешь слова своего наставника. От лазера и дезинтегратора не заслонишь, – я карикатурно изображаю голос Вяземского.

– Ладно. Я согласен на ничью.

– Ещё бы ты не был согласен.

– Хорошо. Уговорил. Сиди, как лох, один, а я пойду со всеми в офицерский блок.

– И она будет там?

– Да, и не одна.

– Ладно, посмотрим.

– Когда тебя не надо будет уговаривать, всё у тебя будет, Климов.

– Ага, – устало протягиваю я.

Потом мы идём в душ, потому что наши тренировочные костюмы можно выжимать. Драка насмерть была хороша. Ощущаю приятную усталость, но моё подсознание не даёт мне получить от неё удовольствие. Оно напоминает, что бой этот был ненастоящий. Что сфера была лишь сымитирована на внутреннем пространстве капсулы симулятора, и что я даже не покидал станции, а уж о том, чтобы уничтожить врага и речи быть не может. Утешаю себя только тем, что навыки и умения, полученные сегодня пригодятся мне однажды, когда я всё же пойду в бой. А пока можно довольствоваться лишь походом на ужин, а потом в офицерский клуб, как мы его между собой называем.

Признаться, я не очень люблю такое времяпрепровождение. Но это одна из традиций. Мол, так мы укрепляем свои отношения, становимся дружнее, сплочённее, и это положительно влияет на наши общие боевые качества. Хотя, как по мне, в офицерском блоке можно лишний раз поругаться, а не только обсудить прошедший день. Лишь бы было, что обсуждать. Помню, мы и в академии собирались. Даже устраивались вечера с девушками из женского отделения. Несмотря на то, что программу мы проходили практически одинаковую, процесс обучения был намеренно сделан раздельным. Наверное, для того, чтобы мы проявляли больше внимания к ним во время совместных вечеров.

Многие поженились уже тогда – это самый гарантированный способ не разлететься в разные уголки Империи. К тому же, нас всегда воспитывали в том ключе, что нужно создавать здоровую и полноценную семью. Я точно не уверен, но подозреваю, что курсанток из женского отделения воспитывали с не меньшей строгостью. Мы – проводники нашего духа в большой мир. Кого мы встретим на своём пути? Может быть тех, кому нужен будет высший пример, коим мы и станем. Здоровье каждого отдельного гражданина и слагает здоровье государства. Впрочем, не слишком ли я увлёкся полупропагандистскими лозунгами? Я вообще не одобряю излишнее навязывание чего-либо, но надо признать, что в этом отношении у нашей пропаганды всё построено очень качественно – ей хочется следовать.

У меня ни с кем из женского отделения не сложилось, хотя там было много особ, заслуживавших внимания. Но тогда мы с Надей ещё были в отношениях, и я, следуя главным принципам имперского офицера, хранил ей верность во всех отношениях. Тогда я ждал сеансов связи с трепетом, и это давало мне сил. После расставания меня отключили от этого аккумулятора, и я думал, что сил во мне не осталось. Наивный и глупый мальчишка. Если бы я был своим руководителем и узнал бы о таком внутреннем состоянии, отстранил бы себя от финальных тестов и заставил бы лишний годик потренироваться, чтобы было меньше охоты тратить жизненные силы – которых и так очень мало – на бессмысленные страдания.

В конечном счёте, силы нашлись, я ощутил себя нужным и готовым служить высшей цели, а целей у нас во все времена было несчётное множество. Единственное, что меня сейчас тяготит – пребывание в последнем эшелоне резерва, которое плохо совмещается с подлинным служением отчизне, но наше время ещё придёт. Как у тех неудачников в фильме. Правда, мы ведь не неудачники, так ведь?

Многие из выпускниц женского отделения отличные полётные специалисты и пилоты. Правда, офицерами, у которых в подчинении большие формации мужчин, они, как правило, не становятся, и дело тут не в дискриминации, а скорее в их природных особенностях. Нет, у нас в флоте есть капитан первого ранга Симонова, но у неё в полку почти одни девушки, и это при том, что она сама всех выбирала. Она, кстати, слывёт жёстким и суровым командиром и на её счету много побед. Она лично активно участвует в вылетах, хотя могла бы ограничиться командным кораблём. Полноценный офицер флота.

Мне, признаться, ни разу не доводилось взаимодействовать с девушками по-серьёзному, ни при обучении, ни на учениях, только отдельные упражнения и бои, но я бы не отказался. Пожалуй, это было бы очень интересно. Хотя, какие мои годы? Сейчас война, и я могу попасть в одну эскадру с подопечными Симоновой. Конечно, я буду не один, и капитан-лейтенант Вяземский будет ей подчиняться, чего он делать очень не любит, а тут ещё и женщина командует. Улыбаюсь, представляя, как он сам получает от неё выговор за пререкания.

– И лицо его расцветало при воспоминаниях о былых заслугах, – говорит Лёша, садясь рядом со мной на диван.

– О предвкушении, – говорю я.

Рядом с нами садится Серёжа, но он, в отличие от Лёшки, грустный.

– И что с нами? В обед был такой довольный, а сейчас что-то не очень.

– О, в вашем полку страдальцев от неразделённой любви прибыло, – сказал Лёшка.

– Вон оно что, – я ехидно улыбаюсь, – и кто она?

– Медсестра-стажёр.

– О, то-то он часто пальцы резал вроде как случайно. И что сестричка? Погоны лейтенанта её не впечатляют?

– У тебя всё на погонах основано? – возмущается Сергей, – получи адмиральские тогда и успокойся.

– Не трогай нас, мы очень разгневаны, – шутит Лёша.

– Пойду лучше пайку вина потрачу, – Серёга встаёт и уходит к пищевому автомату.

Каждому из нас положено некоторое количество продуктов, которых нет в общем меню. Сюда входит алкоголь, сигареты, сладости и прочие излишества. Каждодневное начисление баллов, за которые данные припасы можно получить, минимально, а вот за боевые заслуги вполне можно даже пивом боевых товарищей угостить. У нас ни у кого заслуг пока нет, так что Серёжа долго копил, раз может позволить себе полный бокал, и значит, повод действительно серьёзный.

– У того, кому она хранит верность, вообще нет погон, – заметил Лёша, аккуратно извлекая из потайного кармана сигарету.

Все свои баллы он тратит на табак, но всё равно не выходит даже одной сигареты в день, приходится копить. Курение у нас очень не поощряется, но и не слишком возбраняется, если полётный специалист сдаёт все тесты на приемлемом уровне, так что мой друг-пилот сейчас отведёт душу, хотя я, никогда не куривший, плохо понимаю, что вызывает у него такую страсть.

– Вообще солдатик?

– Прикинь, – он поджигает сигарету и ненадолго замолкает, медленно впуская в лёгкие дым, – она только ради него и припёрлась сюда.

– А он тоже на станции. Как бы Серёжа не нарвался. Пехота народец суровый.

– Он не просто пехота. Он из спецуры какой-то. Точнее ничего не знаю – из господина Воробьёва и слова не вытянешь.

Он говорит это уже громче, потому что Сергей возвращается.

– А вам станет легче? – он плюхается на диван и делает глоток вина. Бокал налит почти до краёв, так что повод определённо стоящий.

– Мы же делимся с тобой. Вон, вы с Лёшей чуть ли не половую жизнь моей бывшей знаете.

– Ну, – он махает рукой, – твоя бывшая рядом с ней не стояла. Такая девушка.

Он мечтательно вздыхает.

– Так её ненаглядный здесь? – спрашиваю я, – хоть посмотреть на него.

– Не надо. Нужно отстать, – говорит Сергей, – хотя, я бы ещё пободался.

– Ну, куда мы без этого, – усмехнулся Лёшка.

– Так вы не ответили.

– Он на Меларе. Штурмует, – говорит Сергей, – он даже ещё не знает, что она его здесь ждёт.

– Ого.

– Завидуешь? – подтрунивает надо мной Сергей. Вино уже дало эффект.

– Я? Я – нет. А вот твоё состояние представляю. Он – всего лишь рядовой, а ты вон, в капитан-лейтенанты метишь. Он героически воюет, а ты тут красненькое тянешь от тоски.

– Да пошёл ты, – он поднимается и отходит за столик к другим нашим сослуживцам.

– Да, – протягиваю я, – но если отбросить личное, то из этого можно вывести хорошую мораль.

– Какую? – интересуется Лёха.

– Есть ещё настоящие женщины в наших селениях. И не только в высших академиях.

– Это уж точно. Кстати, ты как? Не надумал выполнить свою часть договора, а то они уже скоро должны прийти.

– Ты своим дымом всех распугаешь.

– Ты же меня знаешь. Одну и хватит.

– Я всё равно был бы склонен удалиться.

– Хотя бы по-братски составь мне компанию ненадолго. Потом отвалишь. А то очень нехорошо бросать товарища по звену.

– Хорошо. Договорились. Но только потому что ты мой товарищ по звену. А спор я выиграл.

– Хоть так.

Вообще, я и без психолога понимаю, что это всё подсознательные страхи. Я однажды потерпел неудачу, последствия которой посчитал слишком тяжёлыми, и теперь в глубине души опасаюсь новых отношений, потому что боюсь, что их постигнет точно такая же судьба. На самом деле, та ещё проблема. Я и сам могу с ней справиться, как и с большинством других.

Ну а что касается психологов, то они отличаются от своих гражданских коллег. Они не лечат наши страхи, а лишь определяют нашу пригодность. Часто, идя на вполне себе рядовой приём врача, мы даже не подозреваем, что с нами будет работать психолог. А что до страхов и прочих проблем, мы должны справляться с ними сами, или нам не место в космосе. А если есть какие-то вопросы – то к старшему офицеру, он тебя подбодрит. Я считаю всё это правомерным. У нас тут не школа и не гражданская академия, где тебя просто учат стрелять в качестве общей военной подготовки. Завтра мы можем столкнуться с врагом, который будет нам казаться непомерно сильным, и там, в пространстве за пределами станции мы будем с ним один на один. Если каждый из нас в любой момент будет готов встретиться со своим страхом лицом к лицу без чьей-либо помощи, то и врага мы одолеем, будьте уверены. Ну а если нервы и правда сдали – то на отдых. Там уж психологи поработают по расширенной программе. Большая часть возвращается. Ну а тех, у кого нервы сдали окончательно, мне искренне жаль.

Лёша встаёт, чем снова вырывает меня из мыслей. Я встаю вслед за ним, потому что к нам подходят три девушки. Знаю я из них только двух. Одна Лена Котова – неплохой полётный специалист, руководит подготовкой ракет к пуску на ракетном катере, другая Оля Кутузова, и с ней всё интереснее. Она – боевой пилот. Хорошо хоть, пока ещё номинально, иначе я бы чувствовал себя неловко. Но она, в отличие от меня, закреплена за боевым истребителем в эскадрилье той самой Симоновой, так что я всё равно завидую, но без злости. И вообще, глядя на красивую женщину в форме, зависть может быть только положительной.

Третью девушку, которая одета в гражданское, я не знаю, но она и есть тот самый психолог. Держится она уверенно, её движения красивы. Я заметил, как она посмотрелась в зеркало, висящее поодаль от нас, просто чтобы убедиться, что её строгий костюм хорошо сидит. Она носит очки, хотя я чувствую, что функция их сугубо эстетическая – они ей очень идут. У неё красивые, слегка пухловатые губы, и маленькая родинка около рта.

– Задерживаетесь, дамы, – по-свойски говорит Лёшка, галантно кивая.

– Мы не на вахте, значит нам можно. Привет, Саша, – говорит Лена, присаживаясь на диван.

– Привет. Привет, – говорю я, – Александр.

Представляюсь психологу.

– Ульяна, – говорит она, протягивая руку.

Главный вопрос – пожать или поцеловать? Думаю, она предпочла бы второй вариант.

– Приятно наблюдать за настоящими кавалерами, – сказала Оля, садясь рядом с Леной.

– Александр сегодня в хорошем настроении. Наверно, представил, как на погоны ложатся ещё две звезды.

– Не в этой системе, – грустно заметила Оля.

– Почему? – спрашиваю я, и даже чувствую, как вытягиваюсь в её направлении, – левики не вышлют подмогу?

– Нет, – отвечает Лена, – им не до этого. Я сегодня была в штабе.

– Наша Валькирия то же что-то такое говорила, – добавляет Оля, – но генерального сражения ещё не было, так что может и доведётся пострелять.

Она томно и красиво вздыхает, хотя, если бы я не слышал её женский голос, подумал бы, что это говорит мужчина.

– Я думал, вас в патрули посылают хотя бы, – говорю я.

– Посылают. Но левиками тут уже не пахнет. Эх, надо было в атмосферном флоте оставаться, – она снова красиво вздыхает.

– Погоди-погоди, – останавливает её Лёшка, – вы Симонову Валькирией называете?

– Ну да, – отвечает Оля, – взмах крыла, и тебя нет.

– Так она же просто провожает павших, Валькирия в смысле, – не уступает Алексей.

– Ну, она их сначала делает, – усмехается Оля, – наша, по крайней мере.

– Вы чего-то не о том, – встреваю я, – Мелара-то уже полностью наша?

– Мелара да. Остались только очаги сопротивления, которые держатся в основном потому, что наши хотят сохранить левиковские установки для изменения атмосферы. Но и им осталось недолго. Новая армия уже формируется, – сухим штабным языком отчеканивает Оля.

– И мы в неё входим.

– Да, – улыбается она, – по умолчанию – весь приданный флот Ориума и весь его гарнизон. После перегруппировки сюда прибудет часть гарнизона Мелары. Та, что нужна в наступлении.

– И куда бросок?

– А тебе всё расскажи, Климов, – улыбается Лена, – наверное, адмирал ещё не знает, а ты спрашиваешь.

– Видать, хорошо насели на левиков, что они прогнулись до низа, и теперь даже не знаешь, куда и бросаться.

– Ну, примерно так.

– А вы когда-нибудь говорите о чём-то, кроме боёв? – уместно замечает Ульяна.

– Простите, – говорю я, – давайте поговорим о чём-нибудь другом. Например, расскажите нам о себе. А то мы здесь вроде друг друга все знаем, а вы человек новый.

– Ну, я работаю в медблоке старшим специалистом.

– Руководите возвращением бойцов в строй?

– Да, – со скромной улыбкой замечает она.

– А много потерь на Меларе сейчас? Раненые уже, наверное, поступают.

– Мне, к сожалению, не с чем сравнить, но мы не загружены под завязку. А вы, меж тем, опять начали говорить о боях.

– Каждый о том, чего больше всего хочет, – замечает с улыбкой Лена, – Климов, у меня для тебя плохие новости.

– По-твоему, мужчина должен больше всего хотеть чего-то другого? И даже если это так, то ты считаешь, что мы здесь сейчас должны обсуждать это что-то другое?

– Ну, ты же наш брат по крылу, – шутит Оля.

– Тогда уж по пилону, мы не в атмосфере. Но я всё равно стесняюсь, так что, извини.

– Климов неисправим, – разряжает Алексей, – он даже мне ничего не рассказывает.

– А Серёга? Что это он сегодня глушит? – спрашивает Лена, – кивая на Сергея, который дошёл до второго бокала Вина.

– Ох, ты права, – Лёшка встаёт, – нужно его спасать. Сёстры по крылу, не поддержите меня в атаке?

– Ну, если уж тебя не поддержать, то кого ещё?

– Спасибо, но я тоже неподалёку.

– Климов, ты забыл, что ты и один можешь справиться? – она улыбается и подмигивает мне.

А мне меж тем становится немного не по себе, потому что я остаюсь наедине с Ульяной. Да уж, неловко, очень неловко. Не бояться левиков и пасовать перед красивой женщиной.

– Алексей много о вас рассказывал, – негромко говорит она, вырывая меня из ступора.

– Надеюсь, ничего плохого, – я подсаживаюсь ближе к ней, чтобы лучше её слышать и не быть как дикарь.

– Вовсе нет, но вы бы, как мне кажется, так не посчитали.

– Ну, не считаю нужным выносить на всеобщее обозрение личную жизнь, тем более, если она не влияет на службу.

– О, она влияет на всё. Мы ведь не машины, как бы некоторые из нас ни хотели ими быть.

– Я бы не отказался. Иногда так думаю, но всё же рад, что это не так.

– Простите, если вы увидели в этом намёк. Я не имела в виду вас.

– Я не обиделся. Всё в порядке.

– У вас ведь нет тайн от ваших друзей? И у них от вас.

– Нет.

– Тогда я открою вам маленький секрет. Я знаю причину такого поведения вашего друга.

– Он приходил к вам? – спрашиваю я, пожалуй, со слишком живым интересом.

– Нет. Но я знаю девушку. Она и правда очень милая.

– Я не сомневался, что у моего друга хороший вкус.

– Все хотят быть значимыми. Только кто-то добивается этого войной, а кто-то другими способами. С войны, Алексей, иногда нужно уходить, и лучше это делает тот, кого ждут. Каждый, кто уходит на войну или просто в бой, хочет, чтобы его ждали. Вы не исключение. И все ваши тревоги и зацикленность на войне исходят отсюда. Если бы вы спрашивали моего совета, я бы просто сказала вам, что нужно быть терпеливее. Ваш час ещё не пробил, только и всего. А в остальном вы в полном порядке.

– Что же, это очень хорошие новости, – выдавливаю из себя улыбку, – Ульяна.

– Если вам понадобится помощь, вы можете ко мне обратиться. Не как к специалисту, а как к другу.

– То есть, с этого момента мы друзья.

– Вы против?

– Нет, конечно же. Только помощь мне не нужна. Я со всем справлюсь сам. А то так недалеко дойти и до того, чтобы бояться левиков.

– Что же, тогда обращайтесь просто так.

– Хорошо.

С ней действительно было как-то легче, чем с сёстрами по крылу, но, пожалуй, если бы я сказал ей об этом сейчас, это можно было бы очень неверно понять. Может быть, просто отсутствовал дух соревнования?

– Улечка, – к нам присоединился Сергей и опустился на диван рядом с Ульяной. В его руке был почти пустой бокал вина.

– Вы слишком злоупотребили, Сергей, – говорит она.

– Я бы злоупотребил ещё больше, но не хочу. Составите мне компанию?

– Вы решили сегодня израсходовать все лимиты?

– Пусть завтра мне будет мучительно больно и стыдно, а послезавтра меня переведут в какую-нибудь штрафную часть, но сегодня только это меня спасает.

– Это не спасение, – спокойно говорит Ульяна.

– Присоединяюсь, – говорю я, строго смотря на него.

– Вы посмотрите на Сашу – холодный, как комета. Он может переживать все тяготы молча. Но проблема в том, что такие люди чаще ломаются, причём неожиданно. Раз, и нет человека. Вспылил, оступился, сорвался. Без обид, брат.

– Конечно, какие обиды, – говорю я, пожимая плечами, – тем более, что, может быть, ты прав. Но завтра я буду олицетворять часть твоего стыда, а не наоборот.

Он допил последний глоток вина и поставил бокал на стол.

– Вы не надумали составить мне компанию, Улечка?

– Я очень прошу вас остановиться. Оно того не стоит.

– Как вы можете так говорить? Вы ведь её знаете.

– Знаю. Но она ведь не давала вам обещаний. Вы с первого дня знакомства знали, что она занята, и то, что она не отказывала вам в общении, ещё ничего не значило.

Он немного поник. Я побоялся, что он снова потянется к стакану. Нехорошо, когда человека вот так вот несёт. Особенно, если он офицер, особенно, если ночью может быть тревога. Да, наше звено пойдёт в числе последних, но не стоит из-за этого делать себе поблажки. А если он ещё попадётся на глаза Вяземскому, то все мои выговоры за пререкание будут ерундой. Нам не вводят нормы на бонусные продукты, но офицер должен сам себя контролировать.

– Другое дело, когда обещают, а потом не сдерживают, – сказала она, и я ждал, что она посмотрит на меня, но она не показала, что знает мою историю, умница.

Вообще, и об этом, как мне кажется не стоило говорить, но она здесь как человек, а не как специалист. Да и Серёжа сам решил пооткровенничать при всех. Хотя, все ведь всё знают.

– Ладно, – хоть нехотя, но сказал Серёга.

– Вы молодец, Сергей, – поддержала его Ульяна.

– Но я ещё подерусь за неё.

– Не наделай глупостей, – говорю я, предвкушая, что он в таком состоянии готов пойти в блок, где квартируется пехота и навести там порядок.

– И ты меня не поддержишь?

– Я тебя удержу, – сухо замечаю я.

Мы товарищи по звену, братья-офицеры, если хотите, но лучше помешать боевому товарищу сделать глупость, чем поддержать его в ней.

– С тобой, Климов, каши не сваришь, и на передовую, – он замолк и покачал головой, – нет.

– Я бы вспылил, – сухо замечаю я, – сказал бы, что это уже слишком, и что я не намерен прощать тебе подобное даже несмотря на то, что ты пьян. Но я не буду этого делать. Сказать, что я понимаю твоё состояние – значит солгать, чего я делать очень не люблю. Так что я сделаю вид, что не слышал.

– Что я и говорю – холодный, как комета, – заметил он.

Пожалуй, человеку непьющему два бокала вина слишком сильно дают в голову. Мне его не понять, хотя я и сам не против бокальчика по значимому поводу. Но только по поводу и только одного. Сам бы я не хотел вести себя так же.

Встаю, поправляю форму. Фуражки при мне нет, поэтому просто киваю. Сначала Ульяне, потом Сергею и остальным, и ухожу. Хочу завтрашний день и новые упражнения на симуляторе. Но сначала – свидание со звёздной сферой.

На смотровой я не один, но всё равно наедине со звёздами. Одна точка заметно ярче других – Мелара. Далековато от звезды, которую с этой площадки не видно. Как бы я хотел сейчас быть там. Может быть, стоило идти в пехотную академию, или в какую-нибудь специальную? Хотя, там со звёздной сферой свиданий меньше.

– Вот вы где, – сказал знакомый голос из-за спины.

– Как вы меня нашли? – спрашиваю я, обернувшись.

– Мне сказал Алексей. Вы обычно здесь, если до отбоя ещё далеко.

– Мы вольны ложиться спать в любое время, когда нет боевого расписания.

– Но вы всё равно соблюдаете режим. Вы ведь не против, что я вот так вот вторглась?

– Нет, совсем нет.

Хотел бы спросить, зачем она это делает, но побоялся, что это её отпугнёт. Да и грубовато это как-то по отношению к женщине.

– Вы ведь действительно не злитесь на него?

– Нет, конечно, все мы, бывает, страдаем и распространяем свои страдания на других. Нужно уметь не принимать близко к сердцу. Хотя, пожалуй, он переборщил со степенью вовлечения посторонних. Завтра он и сам будет об этом жалеть. Впрочем, сегодня ещё достаточно времени, чтобы он протрезвел, но я никаких разговоров сегодня не хочу. С ним, в смысле, – поворачиваюсь к ней и улыбаюсь.

Она улыбается в ответ, но ничего не говорит. Мы стоим и смотрим на звёзды. Очень красиво.

– Но вы так и не рассказали мне о себе, – замечаю я.

– У меня всё ещё проще, чем у вас – я обычный медик с квалификацией. Хочу получить специализацию психолога. Пока что работаю под надзором, прохожу практику.

– И Алексей попросил вас попрактиковаться на мне?

– Нет. Я пришла и в клуб, и сюда, как человек, друг, но не как специалист. Но если вы против.

– Бросьте, Ульяна, какие глупости.

Всё же я отвык общаться с женщинами кроме как о службе. Привычка если и видеть, то только боевых пилотов и разговаривать в соответствующем ключе. В медблок я не попадаю, на станции связи не по долгу службы не хожу. Хотя, может быть, это всё к лучшему. Один мой друг зашёл как-то в медблок залечить плёвую травму, а вышел оттуда, в конечном счёте, с разбитым сердцем. Впрочем, если я всё правильно понимаю, он сам его себе и разбил, так что медблоки тут не при чём.

3

– Ну где ты? Заходи на него!

– Целюсь.

– Ты целишься вечность! – негодует Лена.

– Второго выстрела не будет.

Боевой заход – мой любимый манёвр. Наверное, потому что он лучше всего у меня получается. Может быть, я выполняю его не с образцовой быстротой, зато с хорошим качеством. Редки случаи, когда врагу удавалось уйти от меня. Вот и сейчас я сбиваю истребитель, севший на хвост Лене, и устремляюсь дальше.

– Тебя с таким длинным заходом скоро на гражданку вышлют, – зло шутит моя напарница.

– А ты можешь детей нарожать и сама отвалить. Скооперируемся? Я могу помочь. В смысле с детьми.

– Знаешь что, Климов? – я уже чувствую нехорошие нотки в её голосе.

– Не знаю, милая. А что?

– Дуэль.

Она выполняет классный разворот, садится мне на хвост, и я тут же получаю сообщение о том, что в меня летит пара ракет.

– Ха, ха, ха, – серьёзно говорю я, отпуская овцу.

– Слюнтяй, – говорит она, – видимо, я и правда её задел.

– Прости, Котова. Я правда считал себя хорошим кандидатом на роль отца твоих детей.

– У тебя скоро не останется овец.

На этот раз она выпускает только одну ракету. Смысл простой, с одной стороны я под угрозой, а с другой, модули не бесконечны, и если в тот раз я, потратив один, уничтожил две ракеты, то сейчас придётся потратить на одну, что очень невыгодно. Есть, конечно, другой вариант, что я и делаю.

В нужный момент я даю полную мощность на один из маневровых двигателей, мой истребитель выполняет несколько бочек подряд и уходит от ракеты, которую я сбиваю лазером.

– Зараза, – говорит она и снова атакует меня.

– По одной потратишь, а потом и я поспею.

– Как же!

Я ухожу от ещё одной ракеты, разворачиваюсь и иду ей навстречу. Этот манёвр длится всего несколько секунд, и мы разлетаемся в метре друг от друга. Я захожу на неё.

– Климов, твой заход скучен. Я могу даже тебя не сбрасывать. Ты и так не попадёшь, – говорит она и ей не хватает только зевка, подтверждающего скучные интонации.

Я целюсь из пушек и даю по ней залп. Лена, конечно, покруче ботов, и поэтому ей удаётся отделаться малой кровью, но для меня это всё равно победа. Если уж попал в неё, то левики точно не смогут уйти.

Она замолкает и всё же уходит от меня, а это значит, что ей уже не смешно. Я ловлю предупреждение о лазерной атаке. Чёрт! Я бы с радостью назвал её ведьмой – дело всё в том, что куда бы я ни вознамерился отвернуть, она всё равно меня настигает.

– Какие от тебя дети, Климов, – мстительно говорит она, – ты выход из под атаки сделать не можешь.

Я снова закручиваюсь, но она всё равно угадывает мои манёвры. Я слышу нарочито громкий и затяжной зевок.

– Как бы не уснуть, – говорит Лена.

– Не уснёшь.

Выбрасываю завесу. Это можно было сделать и раньше, но мы ведь не стараемся воевать по всем правилам, а хотим показать класс. По инструкции делаем, только когда ощущаем себя в опасности. Конечно, эта завеса вызвала язвительную усмешку с её стороны. Но это единственный способ мне сейчас не откинуться с позором.

– Я хочу, чтобы мои дети были грозой всех врагов. У нас целая династия пилотов, Климов, ты это понимаешь? Ты знаешь, сколько у тебя должно быть левиков на счету, чтобы ты только мог ко мне посвататься?

– Котова, завязывай. Это уже не смешно.

– А я и не смеюсь. Хотел детей – давай. Только сначала докажи, что заслуживаешь, чтобы на тебя кто-то был похож.

– Да уж, тебя не туда понесло, сестрица.

– Уже сестрица? Так сразу?

Я меж тем выполняю свой излюбленный фокус – выставляю завесу, наводящую помехи на электронику, и тут же отпускаю дестабилизатор. Это маленький дрон, который нарушает работу двигателей. Конечно, не против каждого сработает, но против наших кораблей уж точно, и Лена попадается.

Пока она срывается в дрейф на огромной скорости и не контролирует машину, я настигаю её, делаю показательный выстрел лазером и улетаю, слушая ругань, которой не хватает всего лишь немного, чтобы перейти на брань.