Текст книги "Мои горные лыжи (СИ)"

Автор книги: Анатолий Фефелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Вернемся к вступительной беседе. Когда лектор сказал, что группы с инструкторами катаются только до обеда, аудитория недовольно загудела: "Так мало?" Последовал ответ: "Если дня через три после катания на Чегете Вы будете так же недовольны, можете сломать об меня палку!" Я, помнится, тоже был не доволен, но очень скоро понял справедливость таких порядков. Обычно к обеду мы чуть живые добирались до своих номеров, принимали душ, если была горячая вода (в 1970г горячую воду давали еще 3 раза в неделю), обедали и валились спать часа на два. Кормили, надо сказать, сносно. Особенно хорошо стряпали булочки и сладкий пирог. Одно время, в качестве эксперимента, выдавали небольшой сухой паек, чтобы перекусить на горе и восстановить силы. Но мы его обычно съедали в столовой.

Конечно, армия всегда отличалась своей повышенной дисциплиной по сравнению с гражданскими организациями. Это отразилось и на турбазе "Терскол" министерства обороны. Порядки здесь были железные. Подъем в 7 часов, и все на зарядку. Первые дни вновь приехавшие еще ходили заниматься, но потом ряды энтузиастов быстро таяли. На это нарушение начальство закрывало глаза. А вот отбой в 23 часа соблюдался неукоснительно. Никаких "за приезд", "за отъезд". Если Вы хотите резвиться за полночь или до утра – ради Бога. Но только в поселке. Договаривайтесь, где сможете. А в 7 утра можете возвращаться на турбазу.

Имея большой опыт обслуживания туристов-горнолыжников, работники турбазы заметили, что количество травм резко возрастает поле 7 дней катания. Видимо, накапливается усталость. Поэтому в "Терсколе" ввели такое правило. Восьмой день пребывания на турбазе выходной. В смысле, на гору Вы не идете. Лыжи Вам просто не выдадут. Можете, заранее договорившись, съездить на экскурсию, или пешая прогулка, или шашлыки. Все это вместе взятое привело к тому, что на турбазе "Терскол" травматизм был значительно ниже, чем на других турбазах: "Иткол". "Азау", "Чегет", "Динамо".

Меня, как человека законопослушного, порядки на турбазе очень даже устраивали. Тем более, что был не только "кнут", но и "пряники", и дело тут не в том, что это была армейская гостиница, а в том, что начальник турбазы был человек умный и неравнодушный.

Пользуясь тем, что гостиница большая и приезжает самый разный народ, они при регистрации сразу выделяли интересных, информированных людей и договаривались с ними о лекциях, беседах, просто вечерах вопросов. То это был конструктор авиационных моторов, то гляциолог, то писатель, то лавинщик. В этот наш заезд в гостинице отдыхал известный профессиональный фотограф, горнолыжник и альпинист Вадим Гипенрейтер. Он показывал нам прекрасные слайды о вулканах. Он, кстати, много лет назад одним из первых спустился на лыжах со склонов Эльбруса. Гипенрейтер был высокий седой мужчина спортивного телосложения. Катался хорошо. Отдыхал то ли с дочкой, то ли с внучкой лет 8. У них была такая игра. Вход в столовую был из холла на первом этаже. Холл был большой, а пол каменный и очень гладкий. Так вот, Гипенрейтер вытягивал руку, девчонка цеплялась за нее своими руками и на пятках скользила до столовой.

Еще одна встреча была с мастером спорта по альпинизму из Прибалтики. Звали его Тонис Варанка. Он показал черно-белый фильм о трагедии на Памире. Фильм назывался "Зов". Как объяснил Тонис, название имеет двойной смысл. С одной стороны, это зов о помощи, а с другой – это зов гор. В горах Памира группа альпинистов попала под ледопад на высоте около 5000 м. Часть из них погибла, а часть с тяжелыми травмами надо было спасать. Это делала другая группа альпинистов, где был и Тонис. Они и фильм снимали. Когда пострадавших спустили с ледопада и подготовили площадку, вызвали вертолет. При посадке то ли от порыва ветра, то ли из-за ошибки пилотов вертолет упал и загорелся. Правда, пилоты успели выскочить. Вызвали второй вертолет. А это не так просто, т.к. летать в горах и делать посадку высотах около 4000м могут далеко не все пилоты. Их еще нужно найти. Все-таки нашли и всех спасли.

Еще одна завлекушка была на турбазе "Терскол". Когда приезжала новая смена туристов, на следующий же день все группы начинали борьбу за первое место в спартакиаде. И в чем только мы не соревновались – волейбол, перетягивание каната, шахматы, настольный теннис, художественная самодеятельность (каждая группа давала заключительный концерт) и т.д. Венцом спартакиады были соревнования по горнолыжному спорту. Победители получали грамоты и главный приз – сладкий пирог метр на метр. Как уже говорил, в силу обстоятельств в 1970г наш сезон был укорочен, и победителя я не увидел. Хотя мне было интересно посмотреть на такой пирог. Что же это за духовка такая, где можно испечь метровый пирог?

Отдельных слов заслуживает библиотека турбазы. Это было уютное помещение на втором этаже. Там стоял черный рояль с оплывшими свечами на крышке. Было довольно много книг по горным лыжам. Командовала всем этим Творилова Евгения Павловна, пожилая уже женщина. Пользуясь возможностями такой большой турбазы, она тоже привлекала интересных людей (музыкантов, исполнителей) и устраивала интереснейшие тематические вечера при мерцающих свечах. То это были песни на стихи Есенина, то русский романс, то песни о горах, туристские. Популярность этих вечеров была такова, что приходилось занимать очередь часа за 3. Иначе не попадешь.

В качестве примера приведу песню, которую сочинили ребята из параллельной группы нашего заезда и исполнившие ее на одном из вечеров (на мотив песни В.Высоцкого "Як – истребитель")

Виталик я, мое сердце кипит,

С Чегета валюсь, как булыжник.

А тот, который во мне сидит,

Считает, что он горнолыжник.

Вот мною чей-то инструктор сбит

Я сделал все, что умел.

А тот, который во мне сидит,

Ужасно мне надоел.

Вот сбоку заходит ко мне Семен

Уйду, я устал от ран.

Я чувствую – этот здоровый слон

Возьмет меня на таран.

Что делает он? Вот сейчас будет взрыв

И, кажется, я не уйду.

Запретные скорости все перекрыв,

Я выхожу на мульду (1).

Лечу я, в ушах моих ветра свист.

Мне бы сейчас тормоза.

А тот, который во мне сидит,

Уже закрывает глаза.

Напрасно пытаюсь я кантовать

Здесь склон, а напротив обрыв.

И только прощальное слово "мать…"

Уносит ветра порыв.

По слаломной трассе лечу напрямик

Себя от смерти страхуя.

Кто-то сегодня не купит шашлык,

Не купит вещь шерстяную.

Спустился я вниз, упал и затих

Не скоро меня откопают.

Но здесь в Терсколе немало таких,

Они Чегет доломают.

1 – мульда (нем.) – в геологии разновидность пологих пластов горных пород, имеющих форму чаши, обращенной выпуклостью вниз.

Когда закончилась вступительная беседа, мы пошли получать снаряжение. По сравнению с Домбаем, это снаряжение хоть на что-то было похоже. Передняя часть ботинка фиксировалась устройством типа "маркер", пятка ботинка располагалась на вращающейся пластине и фиксировалась защелкой на пружинах. Ботинки были кожаные на шнурках, но двойные. Назывались "Эльбрус". Когда все получили, померили и подогнали, пошли на обед. После обеда было велено одеться по-спортивному, получить инвентарь и – на склон, где мы будем показывать свое уменье группе инструкторов. По результатам этих показательных выступлений нас распределят по группам, хотя бы с приблизительно похожим уменьем. Если я хоть что-то умел, то Тома моя была совсем новичок, и мы попали в разные группы.

Инструктором в моей группе был Толя Ортин. Хороший мужик, но кататься он мог только "из упора". Кто занимался горными лыжами, знает, что это первый маленький шажок в освоении горнолыжной техники.

Кстати, на турбазе "Терскол" был еще такой порядок. По окончанию сезона по представлению инструктора (в зависимости от статуса группы – новички, продвинутые, умелые) наиболее отличившимся туристам вручался документ и значок I, II или III категории.

И вот вторая ночь в Терсколе, немного волнительная. Ведь завтра первый день занятий. Куда нас поведут? Когда на Чегет?

Два дня мы упирались с Толей Ортиным на учебном склоне, который на полпути до подъемника от Терскола, и на склонах около буксировочного подъемника за вторым кресельным подъемником. На третий день нас подняли на третий Чегет. Вот это горища! Аж дух захватывает. Прямо перед тобой высится двухглавый Эльбрус, с другой стороны Накра и Донгуз-Орун. Видимость по долине реки Баксан километров на 30. Катались мы в основном на третьем Чегете, там все-таки поположе. А ближе к обеду двинулись вниз. Правда, не все. Некоторые не рискнули и поехали на кресле. Добрался я донизу чуть живой. Уже собрался идти на турбазу, смотрю впереди ковыляет моя Тома. Сначала, я ее не узнал. Вся вываляна в снегу, лицо поцарапано, штаны по шву распоролись от верха до низа и заколоты булавкой. "Что случилось?" "Да ничего, просто боролась с Чегетом". Оказывается, их группа тоже поднялась наверх. И там Тамара отбилась от группы. Но Тома не растерялась и стала в одиночку сражаться с буграми и крутизной. Женщина она мужественная, воспитанная на скалах Красноярских Столбов и в походах. Когда какой-то чужой инструктор увидел, как она завязывается в узел, он помог ей добраться до низа.

С погодой нам повезло в этот сезон. Снега, правда, было маловато. Зато не было затяжных снегопадов, лавинной опасности и, самое главное, мы остались целыми. За день до отъезда решили съездить на поляну Азау. Это вверх по Баксану к самому подножью Эльбруса, на его южные склоны. Посмотрели гостиницу Азау и пошли на нижнюю станцию маятниковой дороги, которую уже построили и вот-вот должны были запустить. Маятниковая дорога это вот что такое. Между двумя точками(в данном случае "поляна Азау-Старый Кругозор") натягивается толстенный (примерно 70 мм) канат. Иногда даже без промежуточной опоры. Длина между этими точками 1.5-2 км. У верхней и нижней станции на канат вешается по одному вагончику человек на 30 каждый. Когда погрузка туристов закончена, дорога запускается, и вагончики движутся навстречу друг другу со скоростью 12м в секунду. Когда мы пришли к нижней станции, там уже суетились какие-то люди. Это были местные жители, которые работали на этой дороге. Недалеко к сосне был привязан баран. Люди явно собирались наверх. Мы попросили их разрешить подняться в вагончике на Старый кругозор. Они отказали. Мол, дорога ещё не запущена, не принята госкомиссией. Потом пошептались и сказали: "Наберитесь человек 15 и по 2р с носа. Будет вам поездка. Туда и обратно". Мы, конечно, согласились, и набрали 30 рублей. Мужики забегали ещё быстрее. Один куда-то убежал с деньгами, а два других тут же на наших глазах зарезали барана, сняли с него шкуру, и вместе с нами стали загружаться в вагончик. Тут и посланец прибежал с большим количеством бутылок. Всё сложилось как нельзя лучше. По дороге мужики рассказали, что такие канаты в Советском Союзе сращивать не умеют. Приглашали спецов из Швеции. На Старом кругозоре большое помещение. Музей. Интересная экспозиция о боях за Кавказ во второй мировой войне.

И последнее в этом заезде. В нашей группе оказался интересный человек. Это Николай Николаевич Мельников из Москвы.

Доктор технических наук специалист по тяжёлому горнодобывающему оборудованию. Мы с ним подружились, и я несколько раз побывал у него в гостях. Потом наши пути разошлись, и я потерял его из вида. Встретились мы с ним совершенно случайно спустя много лет и снова вместе покатались. Но это уже совсем другая история, и о ней я расскажу в своём повествовании чуть позже.

Второй раз в Приэльбрусье мы с Томой попали в 1974 году. Я снова добыл путёвки на турбазу "Терскол". Нас снова поселили на 1-ом этаже с окнами на север. И опять на втором Чегете были большущие бугры, и никто ратраками не готовил склоны. Но зато в этот раз я попал к классному инструктору. Это был бывший мастер спорта по горным лыжам из Киева Хоруженко Виталий. Он красиво катался на своих "Белых звёздах" фирмы "Кнайсл". Был спокоен и немногословен. Кроме того, в этот заезд нас ждала ещё одна приятная неожиданность – горячая вода в душе была каждый день.

Мы за эти 2 года кое-чему подучились, т.к. дома катались теперь каждые выходные, и г. Чегет опасались уже меньше. На склонах Эльбруса тоже кое-что изменилось – запустили вторую очередь маятниковой дороги до станции Мир от Старого кругозора.

Опять была вступительная беседа, проверка горнолыжной техники каждого туриста и распределение по группам. Мне, честно говоря, эти процедуры всегда нравились. Чувствуешь себя чуть-чуть спортсменом. Появляется хоть какая-то причастность к этому прекрасному виду спорта. Чему-то учишься, даже иногда получаешь похвалу от инструктора.

Теперь кататься можно было не только на Чегете, но и на склонах Эльбруса. Раза 2 за сезон мы съездили на поляну Азау и на маятниковой дороге поднялись до станции Мир и вниз по глубокому снегу. Но чтобы кататься по глубокому снегу, нужна немного другая техника и приличная выносливость. Очень быстро устают мышцы ног. Кое-как добрались до Старого кругозора и до поляны Азау снова в кабине, т.к. там очень сложный спуск. Из кабины при спуске я видел, как 2 асса спускались по скалистому крутому кулуару. А обратно до Терскола можно добраться на лыжах. Почти везде лыжня имеет небольшой уклон вниз.

В один из дней, спускаясь по Чегету-1, я с удивлением увидел странный летательный аппарат и снизу человек. Аппарат имел вид крыльев бабочки и плавными зигзагами на высоте метров 40 над склоном спускался вниз. Я, конечно, подъехал к нему на выкате с горы и стал задавать вопросы. Оказалось, что эта штука называется дельтаплан, а его хозяин Миша Гохберг, москвич из института Земли. Завтра он снова собирается лететь с Чегета-3. Я сказал, что у меня есть кинокамера, и я хотел бы снять его полёт. "Хорошо" – ответил Миша. "Завтра в 12 часов будь на солнечной Мульде ниже кафе Ай". Все указания я выполнил и снял полёт. Правда, камера у меня была простенькая, с механическим заводом. Поэтому первое минута полёта ещё ничего, а потом во время заводки камеры всё стало прыгать. Плёнку я проявил и через некоторое время заехал к Гохбергу в Москву и подарил её первопроходцу. В Советском Союзе это был первый спуск на дельтаплане с большой горы.

Как-то, поднимаясь на кресле на Чегет-2, я увидел, как по буграм на большой скорости мастерски спускалась четвёрка горнолыжников. В ярко выраженной задней стойке. Этот приём называется "авальман", а лыжники были спортсменами из Франции. Они приехали то ли покататься, то ли дать мастер-класс, не знаю. Обо всём этом мне рассказали внизу. Смотреть на таких мастеров, особенно на фоне дилетантов – одно удовольствие. Кстати, иностранные спортсмены уже бывали раньше на Чегете и участвовали в товарищеских соревнованиях с нашими лучшими горнолыжниками. А наши тренеры снимали всех участников на плёнку, а потом с помощью специальных приёмов сделали учебный фильм. Нам его показывали как-то в кинозале. Силуэт и траектория спуска нашего спортсмена были сделаны красным цветом, а иностранного спортсмена синим. Сразу были видны ошибки наших спортсменов (с помощью комментатора), а длина спуска на трассе тоже была не в нашу пользу.

Я, помнится, в заводской газете высказал такую мысль. По моему мнению, вид классного горнолыжника, спускающегося в свободном (я подчёркиваю!) катании по целинному снегу среди заснеженных елей и скалистых вершин, под голубым небом и ослепительным солнцем, по своему эмоциональному воздействию на человека не может сравниться ни с чем, хотя бы потому, что действо это разворачивается на фоне таких красот, которые может создать самый талантливый художник и скульптор – Природа.

Тем, кто катался в конце 60-х, начале 70-х на горных лыжах, знакома такая специфическая проблема. Класс катания на лыжах среди любителей был, конечно, ниже, чем сейчас, и они часто падали на склонах. А поскольку лыжи с ногой не были связаны, а "стопперов" тогда ещё не было, на склонах часто раздавался тревожный клич: "Лыжа, лыжа!" и все тут же устремляли взор вверх, стараясь разглядеть этот неуправляемый снаряд. А несущаяся лыжа и в самом деле была опасна. Мало того, что лыжу могло разнести в щепки о скалы, на такой могучей горе, как Чегет или склонах Эльбруса, Вы вообще могли её не найти. Но самое страшное, что лыжа могла серьёзно покалечить катающихся. Инструкторы рассказали, что в 1972 году на 2-ом Чегете несущаяся лыжа попала парню в висок, и он погиб. Потом стали привязывать лыжу к ноге с помощью ремней. Но в этом тоже хорошего мало. Катиться кубарем по горе с привязанными к ногам лыжам – небольшое удовольствие. Только позже появились "стопперы", и проблема исчезла.

Среди катающихся на горных лыжах часто можно услышать слово чайник. Кто-то произносит его с презрением, кто-то с иронией, кто-то без злости. Но все под этим словом понимают неумеху, новичка, т.е. полного профана в технике катания на горных лыжах. А знаете ли вы, откуда появился и что означает этот термин? Я слышал много разных объяснений, но, на мой взгляд, самым удачным является такое. Но сначала, для большей ясности, небольшое отступление.

В начале 70-х годов появилась отличная книга Владимира Санина под названием "Белое проклятие". Эта книга о горах, горнолыжниках и лавинах. Книга написана со знанием дела и с большим юмором. События, которые описаны в ней происходят в Терсколе. Хотя автор почему-то назвал посёлок Кушколом. Главный герой повествования – молодой мужчина, специалист по лавинам и горнолыжник, уже несколько лет живёт в Кушколе. В его задачу входит борьба с лавинами и предупреждение администрации и всех находящихся в посёлке о грозящей опасности. Много лет наблюдая катающуюся братию, он разделил всех любителей горнолыжного спорта на 4 категории и дал им названия.

1. Элы. Имеют прекрасное снаряжение и экипировку, но совершенно не умеют кататься. Поскольку в Советском Союзе в те годы ничего хорошего купить было не возможно, в эту группу входили люди посольств, торговых представительств и все те, кто мог ездить за границу и имел деньги. Туристы, которые по путёвкам могли ездить за рубеж, в эту группу не входили, так как им разрешалось иметь при себе гроши.

2. Фаны. Имели классное снаряжение (лыжи, ботинки, крепления, очки и палки) и сносную экипировку. Прекрасно катались на лыжах и фанатично любили горы. Ночевать готовы были где угодно – у лавинщиков, спасателей, на полу, на столе. В дорогие отели не рвались. В эту группу входили в основном бывшие спортсмены, альпинисты, туристы, инженеры.

3. Группа без названия, промежуточная. По одежде ближе к Элам, по поведению к Фанам. Это были работники НИИ, бывшие космонавты, бывшие чемпионы по разным видам спорта.

4. Случайные люди. В один из заездов я видел ярких представителей этой категории. Эта группа шахтёров из Донбасса. Путёвки им, скорее всего, выделил профсоюзный комитет, причём бесплатно. Первые несколько дней они беспробудно пили. Потом опухшие на креслах поднялись до кафе "Ай" и с недоумением разглядывали разношерстную улыбающуюся публику. На лыжи они так и не встали.

Вернёмся к Элам. Выходит такой экземпляр, упакованный по высшему классу, с яркими лыжами и, отстояв очередь, поднимается до кафе "Ай". А там уже солнышко вовсю светит. Выберет неподалёку точку, на которой его хорошо видно, и встанет в характерную позу позагорать (см. рисунок). И что вам эта поза напоминает? Правильно. Чайник. Позагорав, этот чайник на кресле едет обратно вниз. Потому, что как я уже сказал выше, Чегет – гора серьёзная и не каждый "чайник" рискнёт спуститься по ней на лыжах.

Видимо, когда Санин писал свою повесть, ещё не сообразили всех начинающих неумех называть «чайниками». Если бы Санин был жив, он бы добавил к своим 4 категориям ещё самую многочисленную и назвал бы её «чайниками».

Ещё во время первого посещения Терскола кто-то из опытных завсегдатаев рассказал, что однажды на Чегете устроили соревнования по горным лыжам с участием иностранных спортсменов. Трассу скоростного спуска проложили по северному склону. Начиналась она на 3-ем Чегете, ниже метеостанции, а потом уходила вправо, в сторону кафе "Ай". Назвали трассу "доллар". Человека всегда тянет на "подвиги", особенно мужскую половину. Вот и я как-то решил по ней скатиться, хотя бы со средины. Выбрал момент, и, спустившись ниже кафе, подобрался к этой трасе. Когда увидел, что это такое, отпятился назад и вернулся обратно на знакомые уже склоны. Говорят, что после соревнований, организаторов раскритиковали за очень сложную и опасную трассу. Вернуться-то я вернулся, не решившись в одиночку спуститься по "доллару", но мысль в голове осталась. Спустя какое-то время, несколько парней из нашей группы и я всё-таки уговорили нашего инструктора Хоруженко на этот шаг. Спустились мы по этому склону, хотя это было категорически запрещено правилами турбазы "Терскол". И надо же такому случиться – только мы спустились вниз до учебного склона (это между турбазой и выкатом с Чегета, где первая канатка), как наткнулись на группу начальства с турбазы. Досталось нашему инструктору на орехи. Чуть лицензии не лишили.

Восьмой, свободный от катания день, в этот заезд мы провели на редкость неудачно. Нам предложили съездить на экскурсию на автобусе на Чегемские водопады. Это в соседнем ущелье. В один конец дорога занимает часа 4. Автобус попался старый и вонючий, да ещё жарко в нём было. День выдался пасмурный и ветреный. Замёрзшие водопады без солнца выглядят не очень. Вернулись мы озверевшие, с больной головой от автобусных газов.

В 1976 году мне снова удалось добыть путёвки в "Терскол" и не две, а целых четыре. Две были на январь, а две на начало апреля. Я долго думал, когда же нам поехать и решил так. Январские путёвки отдал своим друзьям по лыжам и таёжным походам Славе Лупинину и Коли Рыжкову. А с Томой мы решили поехать в апреле. Поскольку мой отпуск в том году целиком выпал на это же время, я решил перед Терсколом на неделю заглянуть ещё на один горнолыжный курорт. Это Цахкадзор в Армении.

Хоть и долго я думал о выборе путёвок, но забыл об одном неписанном правиле для катающихся на Кавказе. Если вы хотите хорошо покататься, нужно ехать в феврале и до 20 марта. Если хотите загорать, то конец марта-апрель. В апреле обычно с утра склоны ледяные после ночного мороза. Потом часа полтора более-менее. А потом – снежная каша, солнце печёт, пот глаза заливает. До турбазы добираешься уже никакой.

Инструктор в этот раз мне тоже попался хороший. Мастер спорта по лыжам, москвич. Главное, что он, в отличие от многих не только хорошо катался, но мог очень понятно и доходчиво объяснить другим, что надо делать. От первых двух дней занятий мы были в восторге. И вдруг уже вечером второго дня он нам говорит, что расстаётся с нами и завтра улетает в Москву. Дома у него случилось несчастие – брат то ли погиб, то ли его убили. Мы очень опечалились. Кого же к нам теперь назначат?

Ещё в 1-ый день пребывания в "Терсколе", я обратил внимание на одного типа. По турбазе уверенно разгуливал хлыщ средних лет с длинными какими-то засаленными, неопрятными волосами. Одет был в шикарную (когда-то) до колен куртку. Блестящую в некоторых местах. Куртка была прострочена и состояла как бы из больших прямоугольников. Наружная поверхность имела цвет тёмно-серый "металлик", а подклад – яркий малиновый цвет. Штаны на нём были из белой парусины. И хотя в Терсколе снег был чистый, на штанах снизу были жёлтые мадежи, как если бы человек исхитрился описать свои штаны снизу. Короче, тот ещё хиппи.

Какого же было моё удивление и печаль, когда на другой день нашей группе представили этого типа в качестве нового инструктора. Но не зря мудрый народ придумал свои пословицы. Не зря говорят – встречают по одёжке, провожают по уму. Ну, насчёт ума особо ничего сказать не могу, т.к. слишком коротким было общение, а то что наш новый инструктор обладал кое-какими талантами и связями – это точно. Саша Берман, так его звали, – мастер спорта по туризму, между прочим. Даже пару книжек выпустил по туризму. Благодаря его связям и талантам, нам удалось в этом сезоне то, что с другим инструктором вряд ли. На лыжах Саша катался вполне прилично. И вот позанимавшись с нами на склонах Чегета один день, оценив, на что мы способны, в конце дня он объявил: "Завтра будет трудный и долгий день. Возьмите с собой немного еды". Утром, как обычно, встали в очередь на подъёмник и приготовились к долгому ожиданию. Саша куда-то исчез, потом появился и тихонько говорит: "Так, без суеты и не все сразу, а по одному, вон к тому входу". Мы не успели опомниться, как закачались в креслах 1-ой очереди. У Саши и среди канатчиков друзья! Мы ещё не раз пользовались этим приёмом, правда, каждый раз через Сашу передавали собранные деньги. Не очень большие.

Поднялись на Чегет-3 на "Разбойнике" и собрались вниз. А Саша говорит: "Лыжи сняли, на плечи и за мной!" И мы дружно потопали по гребню вверх. Прошли метров 400 новая команда: "Слушайте меня внимательно и не менее внимательно выполняйте мои указания. Я сейчас спущусь метров на 300, траверсируя склон, и остановлюсь. Далее, по взмаху моей руки, по одному, я повторяю, по одному, катитесь ко мне. Соберёмся все вместе, поедем дальше. Понятно?" Я обратил внимание, что остановки Саша выбирал, как правило за скалами для безопасности. И вот так по командам с остановками, мы километра через 3 добрались до озера. Передохнули и уже по долине ручья спустились до выката с Чегета. Нам так понравилось, что мы уговорили Сашу на этот маршрут ещё пару раз. Ещё 2 раза ездили на поляну Азау и катались от станции "Мир". Но в основном катание было на Чегете.

На 8-ой день, который без лыж, Саша опять нас порадовал. Накануне мы купили мяса, вина и утром пошли вверх по Баксану искать поляну. Саша тащил рюкзак с каким то непонятным грузом. Когда пришли на место, Саша объявил: "Сегодня я буду учить Вас ходить по слабо натянутому канату" – и достал из рюкзака трос длинной метров 20. Пока разводили костёр и готовили шашлыки, мы по очереди пытались ходить по канату. Как и в любом деле, тут тоже свои тонкости и приёмы. Во-первых, надо в руки взять шест, во-вторых, после того, как встанете на трос, нужно смотреть не вниз, не на трос, а в даль, на какой-нибудь ориентир. Получалось не у всех и не сразу. Короче, шашлыки, вино, хохот от судорожных дёрганий на канате, падения, костёр. Отдохнули мы отлично. Не то, что поездка на Чегемские водопады в предыдущий мой сезон. Ближе к концу нашего пребывания в "Терсколе" Саша задумал ещё одно необычное мероприятие. Он предложил нам на танкетке подняться с лыжами до "Приюта 11" – это такой необычный по форме дом на высоте около 4000 метров, откуда альпинисты обычно штурмуют Эльбрус, или пережидают непогоду. А от "Приюта 11" на лыжах спустимся вниз. Но что-то не сложилось, и в "Приют 11" мы не попали.

Прощальный вечер в этом сезоне мы тоже провели нестандартно. Группа у нас подобралась боевая, и все настроились резвиться до утра. Но на турбазе "Терскол", как я уже говорил, этого делать не разрешали. Саша и тут нашёл выход. Где только у него не было друзей и знакомых! На этот раз таким хорошим знакомым оказался строитель канатных дорог, который живёт в посёлке Терскол. 2-х комнатная квартира у него была на 2-ом этаже стандартного 2-ух этажного деревянного 8 квартирного дома. Пользуясь своим положением, связями и возможностями, он добился разрешения на строительства помещения над своей квартирой на чердаке дома. Получилось просто здорово. Когда мы по консольной лестнице из обычной квартиры поднялись в новое помещение, нашему взору предстало громадная комната площадью во всю квартиру с коридорами, кухней, ванной вместе взятыми. Пол, стены и потолок сделаны из прекрасного дерева, покрытого бесцветным лаком. В торце одной узкой стены – отличный музыкальный центр, в торце другой – камин и громадный стеллаж с книгами. Ближе к 1-ой из широких стен – большой деревянный стол с лавками, а над столом на цепях светильник во всю длину стола, отделанный латунными листами с чеканкой. Это сегодня никого не удивишь каминами, бассейнами, высококачественной, хорошо обработанной древесиной. А тогда это было удивительно и непривычно. Вот в этом помещении мы и устроили прощальный ужин. Спасибо Саше за такой подарок. Спустя несколько лет я случайно разговорился с человеком, который был знаком с Сашей Берманом. Он рассказал, что года 2 назад Саша нелегально (на яхте) перешёл границу, и, видимо, перебрался на историческую родину.

В 1980 году я не смог достать путёвки в Терскол. А съездить хотелось, тем более, что собрались туда компанией. Это были мои коллеги по работе Лисовский Ян, Слесарев Николай и Степанов Володя. Кто-то предложил написать письмо начальнику турбазы Терскол с просьбой нас принять. Я, зная популярность этого курорта, сказал, что это бесполезно. А Володя Степанов вместо рассуждений и сомнений взял и написал. К своему удивлению, мы очень быстро получили ответ с приглашением посетить "Терскол", но только в декабре. Понятно. Не бархатный сезон, да и со снегом могут быть проблемы. Но выбора у нас не было и мы отправились.

В Минеральные воды прилетели, как всегда, в конце дня, а автобус в Терскол только утром. Не помню, по какой причине, но в гостиницу мы устроиться не смогли. Бродили, бродили по городку и уже вечером поняли, что единственное место, где мы в тепле можем пересидеть ночь это переговорный пункт, который работает круглосуточно. Расселись мы там, а часов в 11 вечера женщины, которые там работали, видимо, решили, что мы бандиты и вызвали милицию. Вскоре явился наряд милиции и грозно потребовал с нас документы. Когда мы всё объяснили, нам разрешили остаться.

На турбазе нас встретили хорошо. Поселили в этот раз не на 1-ом этаже, а на 3. Дали хорошего инструктора. Тоже мастер спорта по горным лыжам и чуть ли не победитель юношеских (это в прошлом) соревнований СССР. Москвич. В Терсколе был с женой. Тоже горнолыжницей. Но она не каталась, так как была уже в серьёзном положении. Но почти на все наши занятия поднималась в кресле. Снега было достаточно, погода вполне приличная, несмотря на декабрь. Очереди, конечно, поменьше, чем в феврале и марте. Ратраков так и не видели. Днём катались в своё удовольствие. Вечерами делали лёгенькое вбрасывание, так тогда говорили про стопочку, другую. По мере сил участвовали в спартакиаде, надеясь заработать метровый пирог. Группа у нас подобралась небольшая (всего 12 человек), дружная и талантливая. Женщина в группе была всего одна, если не считать жену нашего инструктора Володи Сибирякова.