Текст книги "Дочь дракона"

Автор книги: Анатолий Дубровный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Маг согласно кивнул, в словах начальника тайной стражи был резон. А граф Клари продолжил:

– Пять других карет с амулетами, срок действия которых – три дня, тоже поехали в разных направлениях. Причем гвардейцы, которые сопровождают карету, знают, что в ней обманка, но они уверены, что принцесса точно находится в одной из других карет!

– Но наш враг может организовать засаду, как это было проделано в прошлый раз!

– Может, но три дня слишком малый срок, и семь карет – не одна! Он тоже понимает, что принцесса может быть только в одной!

– Но через три дня останутся только две! – вскричал маг.

– Да, через три дня гвардейцы бросают карету-обманку, разъезжаются в разные стороны и мелким группами двигаются в разные монастыри. В том числе и к карротинкам! У каждой группы есть амулет, создающий фантом принцессы! Таким образом, количество принцесс увеличивается втрое!

– Хитро, – сказал король, – комбинация как раз в твоем стиле! Но какую-нибудь группу могут отловить и убедиться, что у них принцессы нет!

– Да, убедиться, что принцессы нет именно в этой группе, а в других? Дорога займет чуть меньше месяца, и наш противник все это время будет гоняться за фантомами. Он знает, что я придумаю нечто в этом роде, а я, в свою очередь, знаю, что он знает, а он знает, что я знаю, что он знает…

– …что знаешь ты, – засмеялся король.

– Именно так, ваше величество, поэтому он будет искать в каждом нашем действии скрытый смысл. А обилие вариантов заставит его суетиться, и чем больше своих ресурсов он задействует, тем легче мне будет обнаружить следы его деятельности, и… – Граф сделал движение рукам, как будто затягивал петлю на чьей-то шее.

Смеркалось не только вокруг беседки в королевском саду, но и во всем городе. В ничем не приметном особняке, в таких жили небогатые купцы и такие же небогатые дворяне, в комнате на втором этаже за столом сидели трое мужчин. Главный из них барабанил пальцами по столу, о чем-то размышляя. Перестав барабанить, он обратился к младшему:

– Так, говоришь, семь карет, в разные стороны?

– Да, ваша милость!

– И еще одна девчонка в академии Магических Искусств?

– Да, ваша милость!

– Что ж твои хваленые специалисты из ночной гильдии? А Зарисс?

– Они, ваша милость, ничего не смогли сделать! При попытке убить принцессу погибли три их лучшие пятерки! Но я вам тогда сразу и доложил! И аванс они не вернули, – немного обиженно ответил мужчина.

– Да, три пятерки лучших убийц ничего не успели сделать и при этом были моментально уничтожены, сожжены огнем. Что вы думаете об этом, мэтр?

– Принцессу сопровождали три боевых мага, не меньше. И маги не из слабых. Боевые маги такого класса все известны. Но кто это был, даже не догадываюсь, – развел руками тот, кого называли – мэтр.

– Ладно, вернемся к нашим баранам, вернее, принцессам, размножившимся чудесным образом. Семь карет, и в одной из них принцесса, хотя я не уверен, что принцесса не удаляется от столицы другим путем. То, что ее увезли из города, – несомненно! Хитромудрый Клари мог придумать что-нибудь этакое, с него станется. Наблюдение за каретами установлено?

– Да, ваша милость, за всеми семью, но у нас мало людей. Пришлось задействовать почти всех!

– Пошлите весточку Наразаку, пусть попробует перехватить.

– Его в прошлый раз сильно потрепали, да и против него выслан карательный отряд, так что он вряд ли высунет нос из своего замка. Да и дракона он боится.

– Чушь, – фыркнул главный, который «его милость». – Дракона он придумал, чтоб скрыть свою несостоятельность. Почти три сотни дружины и две сотни наемников – и не справиться с тридцатью гвардейцами! И где это видано, чтоб дракон плевался огнем! Чушь!

Маг склонил голову, он был полностью согласен с главным из их троицы.

– А что это за девки, направленные в академию по протекции короля?

– Это, ваша милость, баронесса из какого-то приграничного баронства и ее сестра. Правда, старшая похожа на принцессу…

– Похожа? – заинтересовался его милость и повернулся к магу, тот кивнул:

– Очень похожа, но это не она. Ауру принцессы я хорошо знаю. Тут совсем другая конфигурация и наполнение. Потом, у принцессы не было ни грана магических способностей, а эти две сестрички разнесли огнем магистру Клейнмору его любимую игрушку.

– Огнем, говорите? Мэтр, я попрошу проверить вас этих студенток. Вряд ли это принцесса, уж слишком она на виду, даже для этого хитреца Клари… И это не его стиль, там бы была многоходовая комбинация с двойным, а то и тройным дном. Нет, это не принцесса, но вы, мэтр, все же проверьте. А ты, Зарисс, займись каретами. Я надеюсь, что ты на этот раз не оплошаешь.

– А если принцесса успеет укрыться у карротинок?

– Постарайся, Зарисс, постарайся. Даже если укроется… Не надо меня огорчать, а я огорчусь, если ты ее не поймаешь, очень огорчусь!

Домовенок Триша опоздал на вечернюю планерку брауни. Но у него была уважительная причина, он очень переживал за Кузю. Она только вступила в должность комнатного домового, тогда как Триша уже год работал. И сегодня у нее был первый день. Триша затаился в стенной ухоронке, недалеко от комнаты новых студенток. Он не видел, что там происходит, но почти все слышал. Слышал, как одна из студенток сказала: «Будем ужинать!» И слышал, как Кузя просила ее не есть, дальше Триша слушать не стал, он бросился за помощью. Но, прибежав, он, как раз попал на трапезу. Совместная вечерняя трапеза для домовых была священна. Хотя какая она вечерняя, скоро уже рассвет. Ведь брауни бодрствуют ночью, а спят днем. За исключением тех, что входят в ремонтную бригаду уважаемого Грымдуалендирдыра. Они даже на брауни непохожи, а похожи на маленьких гномов. По крайней мере, бороды у них такие же.

Главный домовой общежития Трифон неодобрительно покосился на опоздавшего. К старшему по общежитию присоединился и старший по этажу – домовой Пимен, он тоже неодобрительно покосился на Тришу. Молча кивнув ему на его место, он запустил свою ложку в общий котелок с кашей. Эту кашу специально готовили для домовых брауни в академической столовой.

– Господин Пимен, – начал было Триша, но грозно сдвинутые брови старших и не менее грозные взгляды остальных заставили замолчать нарушителя традиций. А традиции – это все! Это – святое! Брауни чтили традиции не менее, а может, даже более чем гномы. Триша сел с краешку и достал свою ложку, но ничего не ел, каша не лезла ему в горло. Он сидел и тихо плакал.

Когда котелок опустел, Трифон степенно облизал и спрятал свою ложку. Потом глянул на Пимена, тот тоже не менее степенно облизал ложку и грозно посмотрел на злостного нарушителя традиций:

– Ну!

– Кузю съели! – давясь слезами, выкрикнул Триша.

– Ну! – повторил Пимен, а потом удивленно спросил: – Как это «съели»? И кто это мог ее съесть?!

– Студентки съели! Новенькие! – Триша уже громко, в голос, зарыдал.

– Постой, постой-ка, – вмешался Трифон. – Как это «съели»? Разве нас можно есть, мы охраняемся законом!

– А они съели! На ужин! – По мохнатым щекам Триши ручьями бежали слезы, ему было очень жалко Кузю.

– Никак это невозможно! – Трифон оглядел притихших брауни.

– Однако же ее нет, – тоже оглядел всех Пимен. – Никак на совместную трапезу опаздывать невместно… Традиция же, однако.

Брауни начали растерянно переглядываться, действительно традиция была злостно нарушена, домовушки не было. Студенты, конечно, всегда голодные, но не до такой же степени, чтоб есть домовых.

– Однако, есть брауни неможно! – степенно провозгласил Трифон, почесав затылок. Все брауни согласно закивали. Надо было идти разбираться. Но если эти студентки съели одну домовушку, то на этом могут и не остановиться. Пойти пожаловаться на студенток почтенному Грымдуалендирдыру? Так он же не брауни, уже спит, наверное. Трифон снова степенно почесал затылок. Так ничего и не решив, он глубоко задумался, но его раздумья были прерваны тоненьким голоском домовушки:

– Ой, извините, я опоздала.

Прерванные в самый свой разгар раздумья не способствуют быстроте реакции, и Трифон застыл с открытым ртом, но чесать затылок не перестал. Пимен неодобрительно посмотрел на домовушку и так же неодобрительно сказал:

– Опаздывать на совместную вечернюю трапезу никак невместно! Даже если тебя съели! А кто тебя съел?

– Никто меня не ел, – засмеялась домовушка. – А опоздала я потому, что Милисента и Листик пригласили меня с ними поужинать! Отказываться неприлично, вот! А меня угощали молочком и сладкими плюшками! Вот!

По группе домовых пронесся вздох зависти, их никогда не приглашали на молочко и сладкие плюшки, в лучшем случае, так, где-нибудь в уголке поставят блюдечко с молоком. Но это так редко бывает.

– Ты показалась людям?! – грозно спросил старший домовой Трифон, наставив на Кузю палец.

– Ага, ой, нет! Они меня сами увидели! И пригласили!

– Как это «пригласили»? Они тебя что, увидели? Как это может быть?

– Ага, увидели! Листик увидела! У нее когти – во! И огонь она может выдыхать через нос! Вот!

– Ну неправда! Совсем не через нос! – раздался чуть хрипловатый голос, и в главную ухоронку брауни вошла рыжая девочка. Вошла, как ходят брауни, прямо через стенку. В просторной ухоронке сразу стало тесно. Девочка присела на корточки, даже для невысокой Листика потолок был низким, ведь ухоронки рассчитаны на брауни, а не на людей.

– Вот! Это – Листик! – представила девочку Кузя. Листик попыталась изобразить общий поклон, насколько это возможно сидя на корточках. – Она моя подруга!

– Ага! – подтвердила Листик.

Старший домовой Трифон отметил это «ага», точно так начала отвечать и Кузя. Домовой осуждающе покачал головой, мало того что Кузя самовольно вышла к людям, так она еще и набралась у них дурных манер. А нарушение традиций, как и дурные манеры, требуют немедленного наказания, о чем Трифон и не замедлил высказаться. На что Листик подняла руку, вместо ногтей у нее появились внушительные когти, и она не менее внушительно сказала:

– Кузю я пригласила, так что она не виновата. И вообще, кто Кузю обидит – порву на ленточки!

– Вайнир! – с ужасом выдохнул кто-то из брауни.

– Ой, ой! – тоненько запричитал Триша.

Трифон тоже испугался, но не подал виду, он все-таки был старшим домовым. А старший домовой должен сохранять спокойствие и степенность, даже когда его едят. Но, присмотревшись к девочке, он не нашел в ней признаков вайнира. Ее кожа была теплого золотистого цвета, а не бледно-синюшной, как у вайниров. Да и глаза у нее были зеленые, а не красные. И вайниры не могли залазить в ухоронки брауни, выцарапать домовых оттуда когтями – да, но не полностью залезть.

Девочка, увидев, что ее выходка напугала маленьких брауни, смутилась. Она спрятала когти и попросила Трифона:

– Уважаемый… э-э-э…

– Трифон! – подсказала Кузя.

– Трифон! Не наказывайте Кузю, она очень хороший домовой, и я хочу выразить вам признательность и благодарность, что именно она домовой нашей комнаты!

Трифон снова почесал в затылке со всей солидностью, на которую только был способен. Выражение признательности и благодарности, особенно когда это все выражают тебе, оказалось неожиданно приятным. Присмотревшись к девочке, Трифон признал в ней носительницу древней крови. Брауни гораздо древнее людей, а кровь девочки говорила о том, что она принадлежала к существам еще более древним, чем брауни. Трифон кивнул Пимену, тот тоже это рассмотрел. Теперь стало ясно, почему эта девочка может проходить сквозь стены, как брауни. Старший домовой поклонился девочке и сказал:

– Хорошо, раз вы довольны домовушкой вашей комнаты, то мы тоже выносим ей эту…

– …благодарность! – подсказала Листик. – И не надо ругать ее за опоздания, мы же не можем ужинать без нее, она же с нами живет.

– Но совместная вечерняя трапеза, – вмешался Пимен, – это же традиция!

– А можно, Кузя будет с нами проводить… – девочка, слегка привстав, заглянула в котелок, – совместное торжественное вечернее поедание каши? Ведь это тоже будет совместная вечерняя трапеза, да? И традиция не будет нарушена. – Листик не стала уточнять, что кашу вполне можно заменить плюшками, а то, чего доброго, эти важные брауни посчитают это злостным нарушением традиций.

Трифон кивнул и посмотрел на Пимена, тот тоже кивнул, Трифон важно произнес:

– Да, традиции – это все! И раз вы, Листик, обладаете способностями брауни, то вечерняя трапеза с вами не будет нарушением традиций!

Масин фон Крунув, студент третьего курса факультета некромантии, крался по коридору. Уже скоро рассвет, в это время самый крепкий сон, а значит, вероятность того, что жертва розыгрыша проснется, очень мала. Масин обожал разные шутки и розыгрыши, а первая ночь нового учебного года просто была предназначена для розыгрыша или шутки. Но все надо было проделать так, чтобы завтра на него никто не подумал. Осторожно, прижимаясь к стенке, Масин бесшумно двигался по коридору, замирая при любом шорохе. Вот и сейчас он замер с широко раскрытыми глазами. Из стены, Масин точно помнил, что в том месте нет ни дверей, ни ниш, вышла ведьма! Это точно была ведьма! Она была рыжей, очень молоденькой и совсем голой, правда, без метлы. Ее сопровождало существо размером с кошку, покрытое короткой коричневой шерсткой. Но это существо передвигалось на задних лапах, или все же ногах? Фигурка этого существа больше напоминала человеческую, а не кошачью. Масин затаил дыхание – откуда в общежитии академии Магических Искусств могла взяться ведьма? Студент себя ущипнул, чтоб проверить, не кажется ли это ему. Фигуры не пропали, они посмотрели налево, направо, как люди, переходящие дорогу, и двинулись к противоположной стенке. Масин еще раз ущипнул себя, но уже сильнее. Ведьма повернулась к нему и показала язык. Существо, сопровождавшее ведьму, тоже показало студенту язык. Потом они исчезли в противоположной стенке коридора. Переведя дыхание, Масин на цыпочках подкрался к тому месту, где исчезли ведьма и ее спутник, осмотрел и даже ощупал стены. Они были глухие и оштукатуренные. Но те, кого он видел, исчезли именно здесь! Прислонившись к стенке, Масин задумался. Вряд ли это была ведьма, а если не ведьма, значит, фантом или наведенный морок. А на кого можно наводить морок ночью в коридоре общежития? Только на того, кто сейчас по этому самому коридору крадется! Масин оглянулся, ожидая, что сейчас раздастся взрыв смеха, и шутники себя обнаружат. Но все было тихо, а это значит, что шутки еще не кончились, что над ним собираются еще подшутить. Масин осторожно двинулся в обратном направлении, стараясь как можно быстрее добраться до своей комнаты и спрятаться там.

Глава 6
Пари

Косые струи дождя из темноты барабанили по стеклам балконной двери. Еще не было поздно, но уже было темно, все-таки конец листопадника, последнего месяца осени. Но в комнате Листика и Милисенты было тепло и уютно. Для этого пришлось потрудиться, и хорошо потрудиться! Если камин особых усовершенствований не требовал, то все остальное… Нет, водопадика в ванной девушки на сделали, но вот заделать все щели в крыше, да и утеплить ее и стены комнаты надо было обязательно. Комната, которую выделили сестрам Дрэгис, была большая, но на этом ее достоинства и заканчивались. Это была мансарда под самой крышей пятиэтажного здания студенческого общежития, и занимала она часть чердака, то есть являлась уже шестым этажом. Одна стена капитальная, около нее и располагался камин, построенный по какой-то прихоти проектировщика этого здания, как иначе назвать то, что шикарный камин был устроен практически на чердаке? Две другие стены – это были скаты крыши, опускавшейся от центра к краям комнаты, – не доходили до пола немногим больше, чем полтора метра. Стена, противоположная от капитальной, представляла собой большое окно, выходившее на крышу пятого этажа. Эта часть крыши была постоянной головной болью проректора по хозяйственной части, так как она, несмотря на все плановые, внеплановые и ежегодные ремонты, протекала.

Конечно, Милисента и Листик не смогли бы привести в порядок свою комнату самостоятельно, тем более что гном Грымдуалендирдыр вряд ли бы выделил свою бригаду ремонтников для таких работ. Но тут девочкам очень помогла Кузя. Она организовала группу младших домовенков, и те законопатили все щели мхом, который принесла Листик, этим же мхом утеплили стены и крышу. Листик слетала в свою пещеру и принесла оттуда много шкур, которыми застелили постели и завесили часть стен. На пол положили большую шкуру пещерного медведя. Листик на него специально не охотилась, это он сам попытался съесть рыжую девочку, лакомившуюся сладкими ягодами в малиннике. Напавший на маленькую девочку медведь погиб от удара драконьего хвоста по лбу. А нечего было молча нападать! Зарычал бы, может, и остался бы жив.

А из окна, выходившего на крышу, сделали дверь на балкон. С балконом вышла вообще отдельная история. Когда Кузя рассказала девочкам историю злосчастной крыши, Милисента предложила очень оригинальное решение. Она пообещала старшему домовому Трифону, что совершенно бесплатно починит крышу, если тот организует балконные перила. Вызвав к себе старших домовых Трифона и Пимена, девочки сначала коварно угостили их молоком со сладкими плюшками, а потом, в четыре руки, спекли черепицу крыши в монолитную плиту. Расслабившиеся брауни не ожидали от девочек такого коварства, ведь студентки испортили академическое имущество! Но когда разгневанным старшим домовым было продемострировано, что монолитная плита, в отличие от черепицы, не пропускает воду и не трескается, когда по ней ходят ногами, сменили гнев на милость. После недолгого совещания было решено оформить Милисенту и Листика как временных домовых и выполненную ими работу признать внеплановым ремонтом. А проректору по хозяйственной части было доложено, что проблема с крышей решена. Ремонт выполнен силами комнатных домовых, без привлечения ремонтной бригады. Важный гном Грымдуалендирдыр лично проверил качество ремонта, остался доволен и подписал наряд на изготовление балконных перил, которые и выковали в академической кузне на следующий день. Вот так в выигрыше остались все: проректор по хозяйственной части, что крыша больше не протекает, а девушки получили в довесок к своей комнате шикарный балкон. Теперь Листик могла его использовать как взлетную площадку. Правда, о том, что она дракон, в академии узнала только Кузя и пообещала никому не рассказывать. Но наслаждаться вечерними посиделками на балконе девочкам довелось недолго. Пришли осенние холода, с сыростью, дождями и пронизывающим ветром.

Сегодня как раз и был такой вечер. Но в комнате было тепло, в камине горел горючий камень, ведь дров не напасешься, да и таскать их на шестой этаж замаешься. Милисента сидела у стола и что-то черкала в своих конспектах, а Листик, поджав под себя ноги, сидела на своей кровати. Вернее, на том, во что она эту кровать превратила. По ее просьбе брауни под командой старшего домового Трифона принесли еще одну кровать. Две кровати соединили вместе, набили большой матрас сеном, которое опять же принесла Листик, появление такого большого количества свежего, душистого, хорошо высушенного сена в комнате у девушек вызвало у Трифона удивление, но он не стал их расспрашивать. Потом Листик набила тем же сеном множество подушек, набросала мягких шкур, и получилось уютное теплое гнездышко. Как сказала Милисента – драконье гнездышко. А потом Милисента и себе такое захотела. Ей тоже сделали, благо площадь комнаты позволяла.

Листик сидела, поджав под себя ноги, в своем «драконьем гнездышке», а вокруг нее расположились пять маленьких брауни, тех, что помогали девочкам приводить комнату в порядок. Домовята сидели, раскрыв свои и без того большие глаза, и восторженно попискивали от ужаса. Листик рассказывала страшную историю:

– В темном-претемном королевстве стоит темный-претемный лес! А в том темном-претемном лесу стоит темный-претемный город! А в том темном-претемном городе стоит темный-претемный замок! А в том темном-претемном замке есть темный-претемный зал! И в том темном-претемном зале сидит темный-претемный повелитель! – Последнюю фразу Листик произнесла зловещим шепотом, из камина высунулась заинтересованная таким обилием темноты огненная саламандра. Маленькие домовята еще громче запищали от сладкого ужаса, а Листик, сделав большие, даже больше, чем у домовят, и страшные глаза, продолжила: – И никто-никто! Никто его не может найти!

– Да, трудно найти темного-претемного повелителя в темном-претемном зале, – задумчиво произнесла Милисента, отрываясь от конспекта. – Наверное, потому его никто и не ищет, понимают, что это безнадежная затея.

– Да! Его никто не ищет! – зловеще произнесла Листик.

– И-и-и-и, – запищали домовята от ужаса.

– И этот очень темный повелитель очень горько плачет! – закончила Листик, домовята перестали пищать, а самый смелый задал вопрос:

– А почему! Почему темный повелитель горько плачет?

– Наверное, потому, что его никто не ищет, – пояснила вместо Листика Милисента. – Понимает, что он никому не нужен.

– А разве так может быть, что никому не нужен? – спросил тот же домовенок.

– Наверное, может, – пожала плечами Милисента, но пояснить, почему может, не успела, в дверь раздался стук. Домовят как ветром сдуло, они спрятались в стенную ухоронку. Спряталась в огонь и саламандра. Листик, не меняя позы, развела руки в сторону и повернула раскрытые ладони вверх, закрыв при этом глаза.

– Войдите! – сказала Милисента.

В комнату вошли две студентки третьего курса, травница Иззелла и некромантка Аррима. Если Иззелла была более похожа на человека, то Аррима была в длинном черном балахоне, с бахромой по подолу и на рукавах. Ее черные волосы были сбиты в высокую прическу, глаза жирно подведены черной тушью, лицо выбелено пудрой до почти синего цвета, а губы выкрашены темно-синей помадой.

Милисента отложила конспект и с интересом уставилась на некромантку, та покосилась на Листика и спросила:

– Что это она?

– Отрабатывает концентрацию магических потоков. Медитирует. В смысле, накапливает силу для завершающего удара, – пояснила Милисента.

– А что, может ударить? – опасливо спросила некромантка.

– Ну вот как накопит, так и ударит, не пропадать же накопленному. – Милисента пожала плечами.

– А куда? – не отставала некромантка, несмотря на свой устрашающий вид, она не была смелой.

– Вот откроет глаза, что первое увидит, по тому и ударит. Нам же надо тренироваться, – скучающим тоном разъяснила Милисента.

Листик, подсматривавшая сквозь щелочки закрытых век, хихикнула и открыла глаза. Обе пришедшие девушки шарахнулись в сторону, стараясь спрятаться за Милисенту. Тут уж громко захихикали обе сестры.

– Да ну вас, – обиделась некромантка. – Мы тут посоветоваться пришли, а вы…

– Советуйтесь, – благосклонно кивнула Милисента, но хихикать не перестала. А Листик, некоторое время похихикав, обратилась к некромантке:

– Слушай, Аррима, если тебя запереть в темном зале, то из тебя может получиться отличный темный повелитель!

– Не надо меня запирать! – еще больше обиделась девушка. – Да еще в темном зале!

– А чего это ты так вырядилась? На кладбище собралась? Вампиров пугать?

– Иззелла! – кивнула некромантка, и травница выложила на стол глянцевый журнал. – Вот, новое веяние в столичной моде. Называется готский некростиль!

– Ого! – сказала Милисента, рассматривая иллюстрации, Листик соскочила с кровати, подбежала к столу и тоже заглянула в журнал.

– Ого! – повторила она вслед за старшей сестрой, – так же совсем невозможно одеться.

– Почему? – хором спросили гостьи.

– Ну ты же, когда так будешь одеваться, должна же в зеркало посмотреться? – спросила Листик.

Девушки кивнули, а Милисента снова начала хихикать.

– Вот! – победно продолжила Листик. – Начинаешь одеваться и смотришь в зеркало, а там такое! Увидишь – испугаешься и убежишь! Так неодетой и убежишь!

Милисента засмеялась, а Аррима совсем обиделась:

– Я посоветоваться, а вы…

– Аррима, – приобняла девушку за плечи Милисента, – это же совсем не твой стиль! У тебя же румяное лицо! Так зачем же его скрывать за этим гримом. А фигура?! Фигура у тебя вообще, куда там этим красавицам! Тебе надо вот так… Талия высоко, разрез на платье или юбке вот досюда, и обязательно высокий каблук! – И Милисента начала набрасывать на чистом листке бумаги контуры женской фигуры. Обе девушки внимательно слушали ее. Милисента одевалась скромно, легенда о дочерях приграничного барона не позволяла девушке покупать дорогие наряды. Но даже скромный сарафан на Милисенте выглядел как бальное платье. Листика она тоже так пыталась одевать, хотя той было все равно, что носить, лишь бы было удобно. Изысканный вкус и чувство гармонии сделали Милисенту признанным экспертом в вопросах нарядов среди женской части академии. Но не это способствовало ее авторитету, а то, что Милисента всегда подсказывала наилучший вариант.

Синхронное кивание Арримы и Иззеллы было прервано новым стуком в дверь. Оторвавшись от своего рисунка, Милисента громко сказала:

– Войдите!

В комнату осторожно вошел Масин фон Крунув. Он поздоровался со всеми и поинтересовался, чем они тут занимаются.

Раньше всех ответила Листик:

– Мы обсуждаем новый стиль моды, называется «нотский гекростиль»! Вот!

Девушки застыли с открытыми ртами, а Листик подскочила к Масину и стала его просвещать:

– По этому стилю так, как ты, уже не одеваются! Вот тут у тебя надо сделать разрез! – Листик провела появившимся у нее когтем поперек живота студента, всем своим видом показывая, что такой разрез она готова сделать хоть сейчас. Ей тоже очень хотелось что-нибудь кому-нибудь посоветовать, и она, принявшая молчание застывшего студента за согласие, с энтузиазмом продолжила: – А разрез глаз?! Такой уже не носят, давай мы тебе их быстренько переразрежем? А уши?! Но разве это по моде, давай их тоже подровняем? Ага?

– Мм, – замычал ошарашенный таким напором Масин, – Листик, ты знаешь, я как-то не стремлюсь следовать всем веяниям моды, тем более такому стилю, когда надо уши ровнять! – Тут его взгляд упал на модный журнал, потом он с ужасом посмотрел на Арриму и срывающимся голосом спросил ее, косясь на Листика: – Она тебе что, уже подровняла?

Девушки громко захихикали, а Листик надулась:

– Вот, только собралась приобщить человека к высокой моде! И это, заметьте, совершенно бесплатно! – Она горестно взмахнула рукой, уже со спрятанными когтями, и с несчастным видом поплелась на свою кровать.

Масин тоже был контрактником и стипендии не получал, деньги на учебу и жизнь ему присылали из дому. Но на его взгляд, присылали очень мало. Ему казалось, что жизнь в столичном городе требует гораздо большей суммы. И как всякий студент, он был не прочь подзаработать или, на худой конец, одолжить. И он первый пришел к новеньким студенткам, почему-то принятым сразу на второй курс, ведь раз их так приняли, то, наверное, они дети очень богатых родителей. Пришел с целью одолжить десяток золотых, пришел со словами: «Мы же друзья, так выручите меня по-дружески». На что младшая сразу ответила, что «если мы друзья, то к друзьям надо приходить с подарками и угощением», и выкатила такой список того, чем бы она хотела, чтоб ее угостили, что Масин решил поддерживать просто дружеские отношения. Тем более что в младшей он узнал ту рыжую ведьму, которую встретил в первую ночь учебного года. Но Листик сделала вид, что видит Масина в первый раз. И тот успокоился, решив, что он таки пал жертвой розыгрыша кого-то из старшекурсников.

Милисента указала студенту на стул и вопросительно подняла бровь, весь вид Масина показывал, что у него есть какая-то новость. Масин сел и не разочаровал:

– Грунс Вэркуэлл рассказывает, что вас взяли на боевой факультет по блату, за вас заплатили богатенькие родственники и что вы не из приграничного баронства. Уже неделю всем это рассказывает.

Листик презрительно хмыкнула из своего вороха подушек и шкур, а Милисента просто пожала плечами, показывая, что ее не интересуют подобные сплетни. А Масин продолжил:

– И что вы не проходили первого испытания, что магистр Клейнмор все сам подстроил, будто вы прошли, а на самом деле он сам…

Листик снова хмыкнула, а Милисента уже с интересом слушала.

– И что вы папенькины дочки, и что у вас…

– Слушай, Масин, а ты хочешь заработать денег? – перебила студента Милисента. Не то чтобы она была жадная, но денег всегда студентам, а тем более студенткам, не хватает. А недавний поход с Листиком по кондитерским… Хотели просто полакомиться, но стоило старшей отвлечься, как младшая заказала себе пять килограмм дорогущего лакомства – мороженого! Самое интересное, что она его таки съела. При этом даже не простудилась, только чуть-чуть хрипеть больше стала, и то недолго.

– Да! – сразу откликнулся Масин. – А сколько?

– Много, и насколько много – будет зависеть от тебя.

– А как, как заработать?

– Раскрути этого Вэркуэлла на пари. Мол, ты подговорил этих богатеньких папенькиных дочек на принципиальный спор. Если они действительно хотят стать боевыми магами, то такая малость, как первое испытание «охотников», для них совсем не страшно. Вэркуэлл же уверен, что мы по блату, вот и должен клюнуть.

– А если нет?

– Ну это уже твоя забота, раскрутишь – получишь долю от выигрыша пари!

– Пятьдесят процентов!

– Ха! – сказала Листик.

– Пять! – сказала Милисента.

Сошлись на пятнадцати.

Грунс Вэркуэлл, четвертый сын герцога Вэркуэлла, ходил в нетерпении по коридору, он ждал этих выскочек, двух студенток со второго курса боевого факультета. Сам он был пятикурсником того же факультета, но группа не «боевиков», а «охотников». Охотников за нечистью, или, как их еще называли, – «ведьмаков». Боевой факультет имел два потока. Поступающих тщательно отбирали, а потом по каким-то непонятным признакам делили на два потока. И если группы «ведьмаков» набирали каждый год, то «боевиков» через год, а то и через два. В этом году набора в группу «боевиков» не было, ни один кандидат не прошел предварительного отбора, то есть даже не был допущен к первому испытанию. Грунс Вэркуэлл считал, что с ним поступили несправедливо, он достоин учиться на боевого мага, а его определили в «ведьмаки»! Ведь уничтожать нечисть – это плебейское занятие! Занятие, которым не пристало заниматься пусть и четвертому, но сыну герцога Вэркуэлла! И появление сразу на втором курсе дочек захудалого баронишки он воспринял как личное оскорбление. А когда он узнал, что две студентки, так опустившие его в первый день учебного года в столовой, – это те самые, то он стал вынашивать планы мести, попутно распуская всякие слухи о них. И вот вроде они клюнули! Весть об этом принес проныра Масин фон Крунув, этот недостойный сын своих славных родителей. Недостойный-то недостойный, но выторговал у Грунса пятьдесят процентов от выигрыша пари. Но не в деньгах счастье, Вэркуэлл собирался поставить этим выскочкам еще одно условие, Грунс был абсолютно уверен, что эти девки не пройдут первого испытания «охотников», он сам его еле прошел и до сих пор с содроганием вспоминает.