Текст книги "Белые медведи"

Автор книги: Анатолий Крысов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

18

Мне опять снится сон про бомжей. Только теперь Бельмондо взасос целует Де Ниро прямо на ступеньках продуктового магазина, а у их ног валяется полупьяная Сальма Хайек. Она пьет из горла остатки дешевого портвейна и орет на всю улицу что-то о Ноевом Ковчеге, отходящем со второго пирса. Я сижу невдалеке. В голову мне приходят странные мысли о том, почему же я до сих пор нахожусь в застывшем состоянии, если даже камни куда-то катятся.

Мимо проходят люди без лиц. Они аккуратно переступают через меня, уже лежащего на боку. Каким образом это получилось, я не знаю: просто взял да и лег прямо на асфальт. Так легче держать небеса, что давят мне на плечи. Точнее, так вообще не приходится их держать: опорой становятся крыши домов.

Иногда люди без лиц останавливаются и спрашивают, который час. Часов у меня нет, отвечаю я. Как же так? Вроде бы я никогда не выхожу из дома без часов. Ты уже дома, отвечают люди без лиц, словно прочитав мои мысли, а мне все время кажется, что где-то здесь должен находиться карлик. Без него вся эта психоделия не имеет смысла.

И действительно, он находится на противоположенной стороне улицы. Стоит там, в нескольких метрах от меня, и улыбается. Нас разделяет бесконечная стена машин, не останавливающаяся ни на секунду. Я пытаюсь что-то крикнуть ему, но шум города заглушает голос. Сальма Хайек продолжает орать что есть мочи.

Со слов этой истерички, нам уже некуда деваться с этой долбаной улицы, нам никак не успеть ко второму пирсу. Она методично доказывает свою точку зрения, основной аргумент ее: «Потому что вы все конченые уроды!» Пробуждение приходит так же внезапно, как и в прошлый раз. И вот я уже вздыхаю, уткнувшись лицом в мокрую от пота подушку. Видимо, эти сны следует считать кошмарами, иначе откуда взяться такой обильной испарине на лбу. Я переворачиваюсь на спину и, кажется, задеваю потолок носом: так уж низко он сегодня висит. Кряхтя, потягиваюсь, встаю, затем иду в ванную.

Татьяна уехала погостить к родителям вчера вечером, когда увидела, что домой я пришел не один, а в сопровождении охранника Вовы. Отличное имя для куска мышц, вес которого перевалил за сотню. Милый парень, должен сказать, представляется, деля свое имя на две независимые части: «Во», – затем существенная пауза и дальше: «Ва». Это вызывает неподдельное умиление, поэтому я разрешил телохранителю заночевать на диване в гостиной.

В ванной из зеркала на меня смотрят грустные глаза моего двойника. Не время для депрессивных дублей, думаю я и делаю дорогу кокаина. Да, вчера я свято верил в то, что следует проявлять заботу о собственном здоровье. Но так ведь бывает всегда, да? Мы каждый день убеждаем самих себя в чем-то лишь для того, чтобы эти убеждения нарушать и разрушать. Именно поэтому я пудрю носик хитрой пудрой, а только после умываю лицо, одновременно надраивая зубы. Уверен, многие сильные мира сего начинают день идентично.

На кухне Вова уже приготовил некое подобие омлета, которое мы и едим. Я спрашиваю:

– Как спалось?

В ответ раздается суровое мычание. Ненавижу, когда люди пытаются говорить с набитым ртом. Об этом я напоминаю Вове, а тот, проглотив, извиняется:

– Прошу прощения, Александр Евгеньевич, – и объясняет: армейская привычка.

Никогда, кстати, не приходилось служить в армии. Создается впечатление, что в вооруженных силах Российской Федерации намеренно превращают молодых людей в обезьян. Громадный зоопарк стоит на страже моего сна и блюдет неприкосновенность границ.

Говорю:

– Так как спалось-то?

– Хорошо, спасибо, – отвечает Вова и дальше: думал, что придется ночевать, как обычно, в машине.

О работе телохранителей почему-то принято судить по известному фильму с Уитни Хьюстон и Кевином Костнером, где они очень много тусовались, занимались сексом и, в целом, неплохо проводили время. Мой же охранник годен лишь для того, чтобы убить кого-нибудь или, в крайнем случае, сыграть партию в подкидного дурака. Но он постоянно должен находиться рядом, следить за территорией, быть всегда готовым применить оружие, спасти меня ценой своей жизни. Именно за это он получает приличную почасовую оплату.

Я ем и думаю, что лучше: разговаривать за завтраком с Вовой или слушать аутотренинги Татьяны каждое утро. Однозначного ответа нет. Одно хорошо: мой телохранитель не задает глупых вопросов, так как он вообще предпочитает молчать. Думаю, скоро я начну шутить над ним, неожиданно цитируя Гете в публичных местах.

Но Никифорыч порекомендовал мне не выходить на улицу без крайней надобности, в целях собственной же безопасности. Кто знает, когда будет нанесен следующий удар карлика. А в том, что этот удар придется именно по мою душу, Никифорыч не сомневается.

Он объяснял это так:

– Тебя преследует тот, кто убил Геринга и, возможно, Аркашу – сомнений быть не может, хотя доказательства у нас пока лишь косвенные, но это вопрос времени. Тебе присылает письма с угрозами некто «Гном», то же самое написано кровью Геринга на его идиотской башне. Вопросы есть?

У Сергея был вопрос, но он долго не мог его сформулировать. И наконец:

– В чем связь?

Я соглашался с ним. Действительно, что нас всех объединяет? Пусть мы хорошо знакомы, многое вместе прошли, но ведь не это послужило для маньяка двигающим фактором.

Никифорыч же высказывал свою точку зрения:

– Думаю, это кто-то из нашего окружения. Иначе охранник Геринга не открыл бы ему так просто дверь, да и Аркаша, похоже, не очень сопротивлялся убийце.

Жуткие слова я услышал, должен признаться. Эта мысль надолго ввела нас всех в ступор. Там, сидя в машине около дома Льва Соломоновича, мы в голове перебирали всех потенциальных претендентов на роль карлика, но таковых не было.

– Нелепица какая-то, – говорил Сергей, почесывая лысину. – Я не припомню ни одного карлика среди своих знакомых, а тем более – среди знакомых Геринга или Аркаши.

– Я тоже в тупике, – соглашался я.

Никифорыч молчал. Казалось, будто волосы на его голове шевелятся – так сильно он был озадачен. Эта ситуация явно ставила моего друга в очень сложное положение. Никифорыч привык решать все вопросы либо при помощи связей, либо при помощи пистолета – логические задачи не для таких людей. Если надо провести артподготовку, прорвать оборону вокруг крепости, забить должника металлическими прутьями до смерти – всегда пожалуйста, а вот пораскинуть извилинами – слишком муторно.

– С чего вы вообще взяли, что убийца карлик? – спрашивал Никифорыч и добавлял: его же никто не видел!

Да, мысль была бы очень точной, если бы не я. Рассказывать о сексе с Анжелой не имело смысла, а вот поведать друзьям о схватке с врагом на заднем дворе Аркаши было необходимо. Никифорыч и Сергей внимательно слушали меня, а затем начали ругать.

– Саня, ты совсем дурак или как? – удивлялся Сергей. – Между прочим, ты мог и не сидеть сейчас с нами, а быть уже на полпути к праотцам!

– Еще и поэтому тебе нужен телохранитель, – вторил Никифорыч и объяснял: в первую очередь, тебе необходимо защититься от тебя самого!

Возразить мне было нечего, так как в душе я соглашался со всеми доводами. Я каждую минуту корил себя за тот опрометчивый поступок, едва не стоивший мне жизни.

– Хм, этот рассказ дает очередной повод серьезно задуматься, – говорил Никифорыч и дальше: почему он не убил тебя, этот карлик? И как подобный человек – если его возможно называть человеком, в принципе – смог расправиться с таким большим количеством крепких мужчин?

В Большой советской энциклопедии можно прочесть (я это уже сделал), что карлики – это люди ненормально малого роста. Рост карликов бывает от 0,7 до 1 метра или чуть больше. То есть даже при большом желании такой вот недоросток вряд ли сможет свернуть шею двухметровому амбалу, которым несомненно являлся охранник Льва Соломоновича.

– Значит, у него есть сообщник, – думал вслух я.

– Да-да, – соглашались собеседники и продолжали мысль: скорее всего, сообщник-то как раз из наших. Он заключил с карликом нечто вроде тайного договора, и теперь они убирают цели одну за другой.

Слыша такое, невольно начинаешь постоянно оглядываться. Я сидел на заднем сиденье и дрожал: ничто не могло помочь мне согреться. Мышцы самопроизвольно ходили ходуном, скулы сводило, зубы трещали. Курить я уже не мог: даже от маленькой затяжки меня начинало тошнить. Заправиться кокаином прямо в машине я также не решался из соображений самоспасения от гнева Никифорыча и пренебрежения Сергея. Он бы точно не упустил возможности поиздеваться над бедным другом, случайно потерявшимся в происходящем, – такой уж человек.

Мы еще долго сидели и разговаривали, придумывали варианты развития событий. Я абсолютно выключился из дискуссии, лишь вставляя время от времени: «Давайте уже поедем». Но Сергей с Никифорычем были так увлечены своим мозговым штурмом, что на меня попросту никто не обращал внимания. По-моему, мне даже удалось задремать на полчасика. Вскоре, по вызову Никифорыча, приехал Вова, и я вместе с ним уехал домой. Чем дальше занимались мои друзья – не в курсе.

Вова сидит напротив меня. Он с аппетитом приканчивает омлет и спрашивает, буду ли я доедать свою порцию. Мой ответ отрицательный: я вряд ли смогу съесть еще хотя бы ложку этого продукта. Интересно, где Вову научили так паршиво готовить, тоже в армии? Я отдаю тарелку и говорю:

– Поторапливайся, у нас сегодня есть дела.

– Вам нельзя никуда ездить, – отвечает Вова.

Он получил четкие инструкции от Никифорыча, что моя голова стоит намного больше его головы, поэтому лучше избегать лишней опасности. В буквальном смысле это значит, что необходимо запереться дома и не показывать носа до следующих указаний.

– Кто твой начальник? – спрашиваю я. – Кому ты сейчас подчиняешься?

Вова думает и потом говорит:

– Формально вы, но…

– Никаких «но»! – прерываю собеседника я и продолжаю: я всегда могу позвонить Никифорычу и сказать, что ты пытался обокрасть мою квартиру, да? Так что мы сейчас съездим в пару мест. Ничего особенного. К тому же, у тебя ведь есть оружие?

Он кивает.

Вот и отлично, у меня тоже есть, думаю я и поправляю револьвер за спиной. С ним намного спокойнее себя чувствуешь, даже если рядом десять телохранителей. Никогда нельзя быть стопроцентно уверенным в другом человеке – его могут подкупить, запугать, убить – только в себе и в своем шестизарядном револьвере. Постулат прямиком от лирического героя Клинта Иствуда.

Надеваю ботинки в то время, как Вова пытается всучить мне бронежилет.

– Это еще что такое? – удивленно вопрошаю я.

– Бронежилет, Александр Евгеньевич, – говорит Вова и дальше: мне было сказано, что если мы, все-таки, находимся вне зоны этого помещения, на вас все время должен быть надет бронежилет.

– С ума, что ли, все посходили, – только и отвечаю я.

А Вова, тем временем, выполняет свою работу: тщательно проверяет каждую застежку, аккуратно выходит из квартиры первым. Я закрываю дверь, и мы начинаем спускаться. В некоторых подъездах есть одна очень неприятная особенность: твои шаги эхом раздаются на верхних этажах, и кажется, будто кто-то идет следом. Приходится постоянно оглядываться. Становишься похожим на загнанного зверя, и телохранитель здесь не помощник: его, так же как и тебя, могут убить со спины.

На улице по-прежнему холодно. Даже удивительно, что весна так до сих пор и не началась. Мы садимся в машину Вовы и трогаемся. Он спрашивает:

– Куда?

– Для начала в какое-нибудь кафе, – отвечаю я.

– Вам не понравилась моя стрепня, – обиженно говорит Вова. Сейчас он похож на неопытную домработницу.

– Да, нет, – говорю и объясняю: мне просто надо выпить кофе.

На самом деле мне действительно надо перекусить, а то желудок уже начинает сводить. Но я из чувства такта молчу об этом и продолжаю:

– Выпьем кофе, обдумаем маршрут.

Вова выезжает из двора, затем отвечает:

– Я не пью кофе, это вредно для здоровья. Печень потом болит и сердце.

Интересно, что бы он ответил, предложи я ему ширнуться. Звонит мобильник.

– Алло? – говорю я в трубку.

Наша машина, тем временем, выезжает на нормальную дорогу, и мы тут же попадаем в пробку. Я, если честно, даже и не заметил, с какого момента по городу стало трудно перемещаться. Просто однажды машин стало так много, что все дороги оказались забиты. – Ты где? – спрашивает трубка голосом Никифорыча. Он кажется сильно обеспокоенным.

Я отвечаю:

– С Вовой вот решили съездить развеяться, посидеть в кафе.

– Он тебе подружка что ли, сидеть в кафе? – злится Никифорыч и добавляет: я же просил, никуда не выезжать без особой надобности.

– Ты не поверишь, но я умру без чашки кофе, – говорю.

– Ладно, – вздыхает Никифорыч и дальше: отзванивайся, понял?

Я убираю мобильник в карман, а потом смотрю в окно. Мимо ползут погасшие неоновые вывески магазинов и баров, бесконечный поток людей (они все похожи на вереницу каторжников), автобусные остановки, где люди читают газеты. Этот город уже давно не похож на место, где можно неплохо жить, дожидаясь старости.

19

Идет снег. Липкие хлопья его валятся на лобовое стекло и тут же начинают превращаться в воду. Стена снежинок похожа на стаю сельди: под действием ветра она ходит туда-сюда, повторяя маневры мелких рыб из подводной одиссеи команды Кусто. Я курю, поэтому окно у задней двери чуть приоткрыто, и через образовавшуюся щель в салон залетают холодные кусочки снега. Они попадают на волосы, от чего голова противно намокает.

В такую погоду, если пройтись по улице, а затем сразу же зайти в помещение, то, спустя непродолжительный отрезок времени, вся одежда промокнет насквозь, как будто ты побывал под настоящим ливнем. Это особенно неприятно, учитывая тот факт, что на тебе будет надет свитер, пальто, шапка и черт еще знает что. Подобное сочетание всегда создает ощущение кошмарного дискомфорта, отвратительного неудобства – так и хочется поскорее выскочить из теплой и мокрой одежды.

Покурив, я щелкаю семечки, отправляя шелуху в пепельницу, туда, где все еще дымится окурок. Тонкая струйка дыма огибает мои пальцы и расплывается грибной шляпкой по потолку салона. Вова явно недоволен тем, что я решил наполнить его машину запахом никотина, но молчит. Вместо упреков он слушает радио. Разрывая помехи – сегодня удивительно плохо проходят радиоволны – молодая дикторша шелковым голосом передает новости.

Она говорит:

– В последнем докладе Всемирного фонда защиты дикой природы, как передает Reuters, сообщается, что необратимые изменения климата, вызванные глобальным потеплением, могут привести к тому, что к 2026 году с лица Земли исчезнут такие виды животных, как, например, белые медведи. Если сегодня ничего не предпринять, то средняя температура Земли, по сравнению с доиндустриальной эпохой, поднимется на 2 градуса по Цельсию, отмечается в докладе. Эта цифра, по мнению специалистов, является порогом, за которым последует экологическая катастрофа. Уровень воды в океане, в результате таяния льдов, существенно поднимется, и затопленными окажутся обширные территории. Это, в свою очередь, вызовет штормы, ураганы и засухи в других регионах. Одновременно с таянием снегов к северу сместится природно-климатическая зона тайги вместе с животными, населяющими ее. Это полностью изменит уклад жизни северных народов, которые уже сегодня сталкиваются с необъяснимыми для себя природными явлениями и представителями животного мира.

Вова хочет переключить станцию, но я останавливаю его. Говорю:

– Давай новости дослушаем.

– Как хотите, но сейчас на 106,2 час французского шансона, каждый день включаю, – отвечает он.

– Ты разбираешься во французском шансоне? – спрашиваю я удивленно.

– Не особо, просто поют красиво.

Но мы, все равно, продолжаем слушать теперь уже бархатный голос дикторши. Она продолжает:

– В свою очередь, американские нефтяные гиганты спонсируют кампанию, отрицающую глобальное потепление. Так утверждает британский профессор Боб Мэй в своей статье, опубликованной в четверг газетой Guardian. В декабре группой ученых из Великобритании и вашингтонским институтом Маршалла были обнародованы результаты исследования, в которых говорилось, что опасность глобального потепления, цитата, чрезмерно преувеличена, а необходимость сокращения выброса в атмосферу парниковых газов отсутствует. Однако по имеющейся у профессора Мэя информации, институт Маршалла в 2003 году получил от американской компании ExxonMobil около ста тысяч долларов на свои исследования. Кроме того, в январе 2005 года ExxonMobil якобы внесла на счет института дополнительные средства, сумма которых профессору неизвестна. Мэй утверждает, что в 90-х годах американские нефтяные компании оказывали финансовую поддержку противникам идеи угрозы глобального потепления. В 2001 году, когда США объявили, что не собираются подписывать Киотский протокол, это спонсорство прекратилось. Но лоббисты продолжают действовать и по сей день, отмечает Мэй.

Пока идет короткая рекламная сбивка, я прикуриваю следующую сигарету. Согласно Большой советской энциклопедии, парниковый эффект – это свойство атмосферы пропускать солнечную радиацию, но задерживать земное излучение и тем самым способствовать аккумуляции тепла Землей. Думаю, именно это в итоге нас всех и прикончит. Хотя к тому времени, когда наступит час икс, я, скорее всего, буду упираться затылком в твердое дно уютного гроба на глубине двух метров под землей.

Новости продолжаются:

– Сегодня от информационных агентств поступило сразу несколько новостей, связанных с именем величайшего физика Альберта Эйнштейна. Во-первых, в Голландии на днях была найдена доселе неизвестная рукопись ученого. Ее обнаружил студент Лейденского университета во время изучения архива Лоренцевского института теоретической физики при университете. Как сообщает Associated Press, 16-страничный документ под названием «Квантовая теория моноатомического идеального газа» датируется декабрем 1924 года. В ней описывается поведение атомов газа при сверхнизких температурах, близких к абсолютному нулю. Согласно выкладкам Эйнштейна, в этих условиях уровень энергии в атомах настолько снижается, что они переходят в новое состояние, где исчезают различия между ними.

Дикторша делает паузу, а я зеваю. Иногда эти радионовости бывают такими убаюкивающими, должен заметить.

– Во-вторых, нынешний год официально объявлен ООН Всемирным годом физики, а Германия и вовсе назвала этот год годом Альберта Эйнштейна. Различные организации, занимающиеся образованием, в том числе и ЮНЕСКО, надеются, что достижения Эйнштейна вдохновят сегодняшних школьников заняться научной карьерой, уточняет BBC News. А 1905 год был уникальным как для науки, так и для самого Альберта Эйнштейна, отмечает BBC. В нескольких статьях, опубликованных ученым в том году, он доказал существование атомов и установил их размеры, а также положил начало квантовой теории и теории относительности. Развитием последней физик занимался в течение всей жизни. В начале 1905 года гениальность Эйнштейна была мало кому очевидна, подчеркивает издание. Однако уже через несколько лет его имя стало известно всем ученым планеты. Эйнштейн был признан мировым научным светилом лишь спустя 15 лет, когда знаменитому физику была вручена Нобелевская премия. В наши дни Эйнштейн остается одним из наиболее уважаемых и популярных ученых в истории, несмотря на то, что его идеи крайне сложны для понимания, считает BBC News.

Пока идет очередной коротенький рекламный джингл, я вспоминаю черно-белую фотографию Эйнштейна, которая висела над расписанием физического факультета, где я учился. Очень странное впечатление она на меня производила: я никак не мог представить себе человека с таким лицом в движении. Казалось, это просто чья-то фантазия, воплощенная на холсте при помощи карандаша и крайне реалистичной техники рисования.

Каждый день я проходил мимо фотографии, а спина покрывалось в это время гусиной кожей. Эйнштейн смотрел аккурат тебе в глаза, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Мне казалось – да и сейчас кажется, – что подобная внешность не может быть человеческой. Многие однокурсники соглашались со мной на все сто процентов.

Дикторша продолжает:

– И последняя новость, связанная с именем великого физика, – это 60-летие Манхэттенского проекта – так назвали разработку ядерной бомбы военные. Все началось с письма, составленного в 1939 году тремя физиками-иммигрантами: Лео Сциллардом, Евгением Вигнером и Альбертом Эйнштейном. Оно было адресовано американскому президенту. В нем говорилось о супероружии, которое могли создать в Германии, и о том, что Америке было необходимо ее опередить. Семь лет спустя проект, в который были вовлечены 130 тысяч человек, успешно завершился, после гибели куда большего количества людей в Хиросиме и Нагасаки. Однако первый атомный взрыв все же произошел как раз 60 лет назад 16 июля на полигоне «Тринити» в штате Нью-Мексико. На этом мы заканчиваем очередной выпуск новостей. Слушайте о последних событиях ровно через полтора часа!

Вова переключает станцию, и из колонок раздается пение Жоржа Брассенса. Я неплохо знаком с творчеством этого шансонье, так как в свое время Инна заслушивалась французской музыкой 60-70-х годов. Что именно привлекало ее в этих простеньких мотивах и нескладных словах, я не знаю, но признаю, что ритм-гитара и чуть грубоватый голос Брассенса, контрабас Пьера Никола, соло-гитара Жоэля Фавро вместе звучат очень неплохо. Вове, кажется, эта песня также пришлась по душе, поэтому он медленно качает головой в такт музыке.

Мы ждем Варвару, хозяйку барака, напротив которого в снегу спряталась наша машина. Идет уже третий час, но входная дверь обветшалого здания так и остается закрытой. Вова даже несколько раз предлагал взломать ее, не мудрствуя лукаво. Вот за что я люблю таких людей: за почти детскую прямоту, смешанную с повадками настоящего убийцы.

А снег не прекращается и даже усиливается. Белая стена настолько поплотнела за это время, что я с трудом могу разглядеть, что находится перед капотом машины, в которой сижу.

– Надо бы поближе подъехать, – говорит Вова и объясняет: так мы не заметим, как эта ваша Варвара явится.

Я соглашаюсь, но напоминаю, что нас не должно быть видно, а не то спугнем. Не знаю, какие дела были у моей сестры с Варварой, но лучше, чтобы нас заметили в последний момент, когда уже будет некуда скрыться.

Машина с трудом выбирается из сугроба, и мы паркуемся совсем рядом с входной дверью. Тропинку, по которой должны ходить люди, занесло настолько, что кажется, будто ее и нет вовсе. Не представляю, как тут вообще возможно перемещаться зимой, когда поток снега, падающий с небес, практически не прекращается. Возможно, ведунья Варвара умеет левитировать, но, в таком случае, как она принимает клиентов?

Неожиданно я понимаю, что очень сильно хочу справить малую нужду. Смотрю по сторонам, но надеяться найти в такой глуши общественный туалет – глупо. Пытаться отвлечься от мыслей о раздувшемся мочевом пузыре – невозможно. Помочиться прямо в машине – не вариант.

Поэтому я открываю дверь и слышу голос Вовы:

– Вы куда?

– Отлить, – коротко бросаю я и выхожу прямо в метель.

– Я с вами, – слышу за спиной.

Я оборачиваюсь и, пытаясь перекричать завывания ветра, говорю:

– Сбрендил, что ли?! – натягиваю воротник пальто на уши, а затем продолжаю: я быстро. Вон за угол отойду. Жди в машине.

Бегом, высоко поднимая ноги, чтобы снег не попадал в ботинки, я добираюсь до места назначения. Тот закуток, который я облюбовал для экстренного опустошения мочевого пузыря, находится прямо за углом барака, но от улицы он скрыт несколькими тополями. Да, листьев сейчас нет, но, во-первых, толстых стволов достаточно, чтобы я чувствовал себя в безопасности от чужих глаз, а, во-вторых, снега все прибывает, так что шанс оказаться застуканным практически равен нулю.

Дрожащими руками я расстегиваю ширинку и начинаю мочиться. Желтое пятно образуется вначале на стене барака, затем на снежном покрове рядом, и, в конце концов, несколько капель падают прямо мне на правый ботинок. Только это не хватало, думаю я. Приходится вытирать обувь о снег, а меня всего, тем временем, прокалывает очередной порыв ветра.

Втыкая ботинок в сугроб, я боковым зрением замечаю движение у дальнего конца барака. Приглядываюсь и вижу, что там стоит этот долбаный карлик, прислонившись рукой к стене. А ведь такое уже случалось!

В ту же секунду я напрочь забываю о моче на элегантном ботинке, о еще распахнутой ширинке, о противных снежинках на моих волосах, и начинаю пятиться, одновременно прикидывая, сколько метров до машины с Вовой.

Карлик машет рукой, словно пытается подозвать меня поближе. Этому не бывать, думаю я и резко разворачиваюсь, примерно зная, куда надо бежать. Но снегопад нереально мощный, поэтому не видно ни черта, кроме белого цвета. Он повсюду.

В истерике я начинаю вертеть головой по сторонам, тычу руками в разных направлениях, но ловлю только снег. Теперь не видно ни карлика, ни машины, ни барака. Удивляюсь, что могу различить свои руки в этом белоснежном безумии. Ноги постоянно проваливаются в ледяную пучину. Я чувствую себя в болоте: чем больше телодвижений, тем глубже тонешь. И некому подать спасительную ветку.

Вдруг я слышу звук хлопающей двери, несколько криков и еще какой-то шум, напоминающий человеческую возню. Другого выбора нет, поэтому двигаюсь, положившись на уши. Крики усиливаются, и мне кажется, что я слышу голос Вовы. Он матерится. Неужели карлик для затравки напал на него? И у кого в этой схватке больше шансов, интересно?

Наконец мое плечо упирается во что-то твердое – вероятнее всего, стену барака. Еще несколько шагов, и я уже наблюдаю, как два человека – мужчина и женщина – катаются по земле невдалеке от машины, из которой доносится пение Ива Монтана. Застегнув ширинку, я бросаюсь на помощь Вове. В этот момент мне кажется, что кто-то слегка коснулся моей спины. Я оборачиваюсь, но сзади нет ничего, кроме всех оттенков белого.