Текст книги "Дюжина ножей в спину"
Автор книги: Анатолий Собчак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Представим себе на минуту, что, придя к власти в 1985 году, Горбачев стал бы говорить об общечеловеческих ценностях (то есть о либерально-демократических ценностях западного мира, всегда отвергавшихся коммунистической идеологией как буржуазные) или об отказе от идеи мировой социалистической революции и даже о принятии теории конвергенции двух систем как фундаменте общего развития цивилизации, то есть все то, о чем он стал говорить после 1991 года. Его судьба была бы решена без промедления.
Но, к счастью, Горбачев не был самоубийцей и выдвигал только те идеи, которые усвоил сам и которые было способно усвоить его окружение.
Анализируя взгляды Горбачева в первые годы пребывания его у власти, необходимо отмести как совершенно несостоятельные предположения о том, что, во-первых, вся концепция перестройки и методы ее осуществления были разработаны задолго до Горбачева в недрах КГБ и предложены ему в целях спасения партноменклатуры и коммунистической системы посредством косметических реформ (эту версию выдвинул известный в прошлом диссидент В. Буковский); что, во-вторых, перестройка – это результат деятельности западных спецслужб, а Горбачев – предатель и платный агент (эта версия принадлежит наиболее тупоголовым фундаменталистам от марксизма типа Макашова, Алксниса, Анпилова) и что наконец, в-третьих, у Горбачева якобы был ясный и продуманный на длительную перспективу план реформ, но обстоятельства вынуждали его до поры до времени этот план не раскрывать.
В действительности все обстояло проще и сложнее: начиная реформы, Горбачев был убежденным сторонником коммунистической идеи и хотел лишь очистить ее от наслоений и искажений, возникших со времен Сталина. Иначе говоря, перестройка Горбачева вначале была ответом на накопившиеся внутренние и внешние изменения, которые объективно требовали модернизации системы, приспособления ее к изменившимся условиям – и ничего более!
Но чем чаще Горбачев клялся в верности марксистским догматам, тем больше становился разрыв между словами и делами, разрыв между целями перестройки и очевидной несостоятельностью догматического марксизма в современных условиях. Об атмосфере, царившей в этот период в советском обществе, очень точно написал в одной из своих статей Джордж Сорос: "Никто не уверен, какая часть системы перестраивается и какая еще действует: бюрократы не смеют сказать ни "да" ни "нет", поэтому почти все возможно и почти ничего не происходит".
Все это было похоже на сон. С мертвой точки советскую историю Горбачев сдвинул с помощью политических реформ: развитие гласности, альтернативные демократические выборы нового парламента, но самое главное – идея идеологического и политического плюрализма, выдвинутая им на фоне одноцветного догматического мышления. Эта идея и была тем рычагом, с помощью которого Горбачев и его сподвижники перевернули коммунистический мир.
С этого момента Горбачев и его окружение, быстро менявшие свои взгляды в пользу социал-демократических, а затем и либерально-демократических, уже никогда не поспевали за демократизацией общества, за изменением общественного мнения. Тогда-то ими и было потеряно управление процессами перестройки: джин был выпущен из бутылки.
За короткий период пребывания в должности Генсека КПСС и Президента СССР взгляды Горбачева претерпели такую огромную эволюцию, что в это трудно поверить. Как я уже писал, вначале Горбачев исповедовал вполне традиционные догматические взгляды на социализм, затем он пришел к выводу о необходимости обновления социализма, об отказе от казарменного социализма и построения "социализма с человеческим лицом", а в конце своей политической деятельности, по существу, отказался от марксизма-ленинизма и утратил веру в возможность существования эффективной системы социализма.
И так по всем вопросам. Вплоть до 1989 года он утверждал ценности и преимущества социалистической демократии, а затем пришло осознание, что не может быть особой демократии ни при социализме, ни при капитализме, что демократия одна для всех, и именно это позволило ему провести первые в истории страны альтернативные демократические выборы, раскрепостившие ее.
В условиях начатой по его инициативе демократизации общества Горбачев сам вынужден был постоянно менять свои взгляды и совершать идеологический поворот к общечеловеческим ценностям, к признанию прав человека и идеи правового государства, к отказу от марксистско-ленинских догм и фразеологии, которые были с детства вмонтированы в сознание каждого из нас и освобождение от которых происходило очень болезненно, требовало воли и мужества.
Эволюцию взглядов Горбачева легко проследить ретроспективно, оценивая и анализируя все, что произошло с ним и с нами за эти годы. Но в реальной жизни все происходило не так однозначно и прямолинейно: Горбачев так часто менял свои взгляды, так часто вступал в альянс с самыми реакционными силами, что порой казалось: а не фарисейство ли все это, не мимикрия, продиктованная сиюминутными интересами сохранения власти?
В спорах на заседаниях Межрегиональной депутатской группы, когда я пытался отстаивать и разъяснять позиции Горбачева (естественно, так, как я их воспринимал), главный аргумент моих оппонентов состоял в том, что Горбачеву нельзя верить ни в чем, что это человек с двойным и даже тройным дном. А на следующий день своими действиями Горбачев начисто опровергал это мнение либо стопроцентно подтверждал его.
В своих мемуарах Е. Лигачев сокрушается: "Упустили мы Горбачева, просмотрели. Вижу в этом главную свою ошибку!" Все мы в каком-то смысле упустили Горбачева: в чем-то не поняли; в какой-то момент не поддержали, когда он нуждался в нашей помощи; в каких-то ситуациях не проявили твердости и решимости в отстаивании своих взглядов, с которыми он был не согласен, – и тем самым чаще всего оставляли его один на один с лигачевыми, полозковыми, чебриковыми, соломенцевыми и другими, цену которым он знал лучше нас всех. Как знал и то, что они способны на все, когда речь идет об их интересах, положении, привилегиях. Отсюда и нерешительность, и противоречия, и уступки, и откаты назад, и многословие, то есть все то, что нас порой раздражало в Горбачеве и так мешало разглядеть его истинное лицо.
Попробуем вспомнить, чем так привлек всех нас Горбачев в начале своей деятельности. Чем он достиг популярности и уважения в глазах мирового общественного мнения, завоевал дружбу и доверие Рейгана, Буша, Тэтчер, Коля и других выдающихся политических деятелей разных стран?
Свой авторитет Горбачев завоевал самыми простыми вещами: став генсеком, он отказался от образа "выдающегося деятеля партии и государства", "верного продолжателя дела Ленина" и т.п., который полагался ему по должности, а предстал перед нами и миром нормальным, живым человеком, с непосредственными реакциями, способным спорить и понимать своих собеседников, умеющим разговаривать с ними не как с акулами империализма и идеологическими врагами, а как с партнерами и достойными людьми. Это настолько было не похоже на обычный стиль поведения советских руководителей, что поначалу вызывало не только удивление, но и недоверие.
Пройдя все круги советской партноменклатуры и вкусив всех "прелестей" жизни ответственного партработника, Горбачев как-то ухитрился сохранить душевность, природный демократизм, обаяние и другие нормальные человеческие качества, не слишком искаженные совершенно специфической атмосферой жизни советских партийных деятелей, которых Эрнст Неизвестный очень образно определил как "людоедов в пиджаках, варящихся в собственной лжи".
Конечно, не следует упрощать: Горбачев в полной мере усвоил аппаратные правила жизни, был мастером политической интриги, хитростью превзошел своих сотоварищей по политбюро (иначе бы ему не удалось отправить их одного за другим на пенсию, а в апреле 1989 года он сумел за один прием отправить в отставку свыше трети ЦК – более ста человек).
И все же, и все же... На фоне своих предшественников и других политических деятелей той поры Горбачев выделялся как белая ворона. Не отсюда ли истоки той звериной ненависти, которую вызывает Горбачев у деятелей бывшего партаппарата и ветеранов партии?
Но как бы ни оценивать те или иные взгляды или поступки Горбачева, никогда не надо забывать, что именно он – практически в одиночку, встречая сопротивление и непонимание как у себя дома, так и в других странах, – положил конец "холодной войне" и противостоянию двух систем. Тем самым человечество хотя бы на время было избавлено от призрака ядерной катастрофы.
Для лидера любой страны формирование команды – первый и важнейший вопрос, от которого зависит успех или неуспех пребывания во главе государства. В сложившихся западных демократиях команда готовится внутри партии и задолго до выборов. Первое лицо, конечно, оказывает влияние на ее состав, но не оно, а партийные интересы являются определяющими в формировании команды. У Горбачева была другая ситуация: аппарат партии не столько помогал, сколько противостоял ему. К тому же, к обычной атмосфере интриг вокруг первого лица добавлялись специфически советские, установившиеся со времен Сталина, – наушничество, подсиживание, стукачество, искажение информации соответствующими спецслужбами и т. д.
Однажды, уже в сентябре 1991 года, когда я был введен в состав Президентского совета при Горбачеве, я спросил у него, почему он не попытался опереться на новых лиц, пришедших в политику благодаря его реформам, то есть на представителей демократической оппозиции и прогрессивно мыслящих ученых, которые могли бы противостоять старой партийной номенклатуре, служить противовесом ей. Ответ поразил меня своей неожиданностью: "Как я мог это сделать, если на каждого из вас практически ежедневно из КГБ и других служб поступали компрометирующие материалы?"
Это, кстати, едва ли не главная проблема и нашего нынешнего президента, руководители личной охраны которого взяли на себя труд поставлять ему тщательно подтасованную информацию и высосанный из пальца компромат практически на всех действующих в российской политике лиц, тем самым постоянно поддерживая у него чувство недоверия и нравственной изоляции.
Жить долго в таких условиях – и пример Горбачева лучшее подтверждение тому – просто нельзя. Нравственная изоляция ослабляет самого сильного политического деятеля, загоняет его в тупик, делает неспособным к решительным действиям в кризисных ситуациях, заложником ближайшего окружения. Пребывая в атмосфере интриг и наветов, такой руководитель утрачивает способность правильно оценивать степень кризисности ситуации и принимать адекватные ей меры. Это как раз то, что роднит столь разных политических деятелей, как Горбачев и Ельцин, во всем остальном антагонистов, и что досталось им по наследству от советского строя, для ниспровержения которого оба они так много сделали.
В карьере любого политического деятеля есть два важных момента, в которых наиболее полно проявляется его личность, – момент вхождения во власть и момент ухода из нее. Если вначале происходит испытание славой, победой, одержанной над противниками и соперниками, то уход из власти носит, как правило, кризисный характер, связан с неудачами и поражениями. Может быть, будущие биографы и историки наиболее высоко из всей деятельности Горбачева на посту последнего Генсека КПСС и первого Президента СССР оценят именно то, как он ушел из власти. В его руках оставалось достаточно средств, чтобы попытаться переиграть участников Беловежского соглашения. Но тогда гражданская война со всеми ее ужасами была бы неизбежной. Я думаю, что это был главный мотив действий Горбачева в тот исторический момент – он предпочел сдать власть, не цепляться за нее, чтобы не довести дело до кровавой развязки.
К этому моменту Горбачев уже не определял ход развития событий, а лишь догонял их, полностью поглощенный тактикой удержания власти, вследствие чего многие из его потенциальных сторонников и последователей превратились в его политических противников. Но и в этих условиях было множество противников распада Советского Союза, на которых он мог опереться в борьбе за сохранение Союза и одновременно своего президентского поста. Счастье для всех нас, что он не пошел по этому пути. Как точно написал впоследствии один из журналистов: "Тот, кто радуется распаду Советского Союза, не имеет сердца, а тот, кто мечтает о его восстановлении, не имеет мозгов!"
В принципе Горбачев должен был бы благодарить судьбу за столь раннее отстранение его от власти. К концу 1991 года он из популярного и любимого лидера превратился в мишень для критики и ненависти со всех сторон. Казалось, все ополчились против него: коммунистические фундаменталисты, которые не могли ему простить распада компартии и того, как легко он смирился (по их мнению) с запретом КПСС; радикал-демократы, которые, напротив, не могли ему простить нерешительности и уступок партноменклатуре, что, по их мнению, постоянно ставило под удар политику реформ; и даже умеренные демократы (центристы), которые отказали ему в поддержке из-за неспособности выйти из роли партийного генсека и стать настоящим президентом страны. Но самое главное, Горбачев к этому времени потерял доверие и поддержку широких народных масс, разглядевших пустоту многословных речей и переставших понимать логику и цели действий Горбачева.
Все это означало только одно: вопрос об уходе Горбачева – это лишь вопрос времени. Чем дольше бы он оставался у власти, тем катастрофичнее для страны и для него лично был бы конец его политической карьеры. В этом заключается ответ на вопрос, может ли Горбачев вернуться к власти. Это исключено, потому что у него нет опоры ни в существующих сегодня в России политических структурах, ни в широких народных массах, что и подтвердили прошедшие президентские выборы, в которых он принял участие, несмотря на предостережения близких к нему людей и специалистов, и в которых он потерпел унизительное поражение.
Для нашей страны, не привыкшей к преемственности власти, к тому, что приход во власть нового руководителя страны – это не результат переворота или смерти предшественника, а нормальная государственная процедура, предусмотренная существующим законодательством, важное значение имеет еще один урок, данный нам всем Горбачевым. Этот урок состоит в том, что после ухода из власти, после окончания властных полномочий бывший президент страны может продолжать свою (в том числе и политическую) жизнь. Не следует забывать о том, что он живет среди нас, поэтому будем с уважением относиться к тому, что он сделал, не возводя его человеческие слабости и допущенные им ошибки в разряд преступлений. И будем всегда помнить старинную восточную мудрость: "Не проклинайте прошлого царя!"
Первые президентские выборы в России в 1991 году принесли немало неожиданностей, однако уверенная победа Ельцина лишь подтвердила общее стремление народа расстаться с коммунистическим прошлым и поддержать демократические реформы. Тогда всем казалось, что одно только имя первого Президента России способно объединить народ, тем более что по поводу будущего у большинства людей в стране существовала иллюзия быстрых перемен к лучшему: один-два года нестабильности, а потом придут экономический рост и процветание. Главное – избавились от коммунистов. В 1991 году вера в Ельцина была беспредельной. Он получил карт-бланш на проведение любых реформ.
Сегодня, спустя восемь лет, уже нет и речи о его политическом лидировании. Все трудности и ошибки переходного периода не только противники, но и многие сторонники первого российского президента связывают с его именем. Что естественно! Но не следует при этом забывать, что именно Ельцин решился на проведение кардинальных политических и экономических реформ, что именно он начал демонтаж коммунистической системы, прекрасно понимая, с какими немыслимыми трудностями придется столкнуться при этом.
Как уже отмечалось ранее, в конце 80-х годов Ельцин был символом борьбы со злоупотреблениями власти. В его выступлениях того периода, как и в последующем, не было какой-либо особой программы, не было ничего, что свидетельствовало бы о его демократических взглядах, приверженности идее правового государства и обеспечения прав человека, но было другое – была критика злоупотреблений партийных и государственных чиновников, критика привилегий, что дало Ельцину массовую поддержку у населения, видевшего несправедливость власти и возмущавшегося этим. Тем более что жизнь ухудшалась с каждым днем.
В 1990 году Ельцин становится (после ожесточенной борьбы с коммунистическим крылом Съезда народных депутатов России) Председателем Верховного Совета России и в этом качестве начинает борьбу за суверенитет России против союзных властей и Горбачева. В этой борьбе его единодушно поддерживают все российские депутаты, даже коммунисты из числа номенклатурных работников республиканского уровня, которые таким образом хотели укрепить свое положение и добиться большей независимости от союзных властей.
Вся политическая жизнь в Советском Союзе в этот период (1990-1991 годы) прошла под знаком противостояния и борьбы между союзным руководством во главе с Горбачевым и лидерами союзных республик. Ельцин тогда оказался наиболее ярким выразителем интересов региональных элит, благодаря чему он и получил поддержку от руководителей других союзных республик и разных регионов России. Парад суверенитетов – сначала союзных, а затем и автономных республик, имевший место в 1991 году, – во многом определялся позицией Ельцина и от него получил главный посыл.
Результаты борьбы Ельцина с Горбачевым и союзным руководством известны. Немалую роль в успехе Ельцина в этом противостоянии сыграла активная позиция во время августовского путча 1991 года, после которого он становится доминирующей политической фигурой в стране. Он сначала тормозит, а потом вместе с другими лидерами союзных республик срывает переговоры по заключению Союзного договора, по модернизации государственного устройства Советского Союза и в конечном счете вместе с лидерами Украины и Белоруссии подписывает печально знаменитое Беловежское соглашение, которым было объявлено о прекращении существования СССР.
1991-й – год политического триумфа Бориса Ельцина: избрание его Президентом России и последующая победа, одержанная над коммунистическими путчистами. Последующие годы были для Ельцина годами напряженной и длительной борьбы, создавшими мнение о нем как о человеке, который с честью способен выйти из любого испытания. Но, как говорят у нас, разрушать – не строить, и в течение всего правления Ельцина медленно, но неуклонно приходило сознание того, что российский президент не готов к длительному, без взрывов и потрясений, реформированию общества.
Ельцин 91-го года сильно отличается от Ельцина 96-го (дело не только в возрасте и состоянии здоровья, для президента 65 лет – это не возраст). Ельцин 91-го года – признанный лидер демократических сил; на выборах в июне 1991 года он победил именно как единый кандидат демократических сил. В 1996 году, выдвигая свою кандидатуру на второй срок, Ельцин уже не мог говорить от лица всего демократического движения. Не поднимался и вопрос о том, что он мог быть выдвинут в качестве общего кандидата демократических сил. Напомню, что среди одиннадцати соперников Ельцина на президентских выборах в 1996 году более 2/3 выступали под демократическими лозунгами.
Но тогда что же принесло ему победу, если время народной любви и всеобщей популярности уже прошло? К 1996 году люди устали от бесконечных и неожиданных перемен, которые постоянно обгоняли восприятие и осознание их людьми что ставило обывателя в тупик, он переставал понимать происходящее. Поэтому Ельцин в глазах многих оставался гарантом продолжения начатых реформ. Боязнь возврата коммунистов к власти и связанных с этим новых потрясений стала главной причиной его победы в 1996 году.
Коммунисты проиграли эти выборы, а Россия получила шанс на продолжение реформ. Но мы были очень близки к возврату коммунистов к власти. Можно без преувеличения сказать, что не мы выиграли, а они проиграли. Если бы Зюганов и его окружение были более гибкими и не запугивали страну возможностью нового передела собственности, а также закрытием границ и запрещением свободного выезда из страны, то у них был шанс выиграть эти выборы. Но если бы коммунисты вообще не выдвигали своего кандидата, а поддержали бы, например, А. Лебедя, то сегодня в России был бы другой президент. Впрочем, об этом я уже писал.
Попробуем проанализировать, кто голосовал за коммунистов на этих выборах. Убежденных сторонников коммунистических идей среди них было немного (примерно 8-10% из тех 38% избирателей, что проголосовали во втором туре за Зюганова). Остальные – это в основном те слои населения, которые не почувствовали реформ (крестьяне, армия и т. д.), либо по интересам которых реформы ударили особенно больно (ветераны, пенсионеры, рабочие военных заводов). Немалое число избирателей голосовало за коммунистов просто потому, что не могло голосовать за Ельцина (из-за чеченской войны, из-за разгула преступности, из-за потери сбережений, обесцененных в результате реформ).
Вообще голосовать "против", а не "за" – это давняя российская традиция, возникшая на почве глубокого недоверия к власти, полной дискредитации власти в глазах народа, той пропасти, которая разделяет власть и народ.
Но из всего этого президентом и новым правительством должен быть извлечен урок – значит, именно здесь нужно сосредоточить усилия, доведя до положительного результата земельную, военную и государственно-правовую реформы, восстанавливая доверие народа к власти, к государству. Это потребует времени и громадных усилий, но другого пути укрепления и развития демократического общества просто не существует.
В России сегодня есть все предпосылки – экономические, политические и социальные – для достижения успеха в проведении реформ. Но для этого нужна политическая воля, а также последовательное, настойчивое и решительное продолжение курса осмысленных и столь необходимых стране реформ.
К сожалению, до сих пор их не было, вследствие чего возникла ситуация бездарная и трагическая. После краха коммунистической системы измученные дефицитом и очередями советские люди накинулись на неожиданно возникшее изобилие товаров. И незаметно для себя мы превратились в общество потребления в самом точном и худшем смысле слова: мало что производя, мы хотели только потреблять. Деньги, а точнее, доллары, стали единственной моральной и материальной ценностью, единственной мерой всех вещей, включая мораль и совесть. Процесс насыщения идет до сих пор.
По-видимому, по-другому и быть не могло. Но власть могла и обязана была смягчить эти процессы, не допускать того, чтобы возникло новое социальное напряжение в обществе – теперь уже из-за того, почему кто-то разбогател, а я стал жить еще хуже. Возьмем приватизацию, вызывающую столько негодующих криков со всех сторон. Приватизация госсобственности у нас превратилась, по сути, в бесплатную ее раздачу, что привело к обогащению немногих. Ведь приватизация в посткоммунистическом обществе, по образному выражению одного экономиста, есть продажа бесхозных объектов неизвестной стоимости тем, у кого нет денег, чтобы их купить. Поэтому эти объекты попадают либо в обладание номенклатуры (красных директоров, влиятельных чиновников), либо становятся собственностью представителей криминального мира. Именно в этом обвиняют Ельцина (не говоря уже о Чубайсе) и правые и левые. Коммунисты и националисты, демократы и центристы единодушны в своей критике приватизации. Но могло ли быть иначе, и что мог изменить в этом деле лично Ельцин?
Понятно, что при любых методах приватизации многие обогатиться и не могли, поэтому те, кто в 1992-1993 годах продавал свои ваучеры за бесценок, подчас за бутылку пива или в лучшем случае, водки, могут корить только сами себя. Именно они создали основу сегодняшнего благосостояния Березовских и Ко, тех, кого называют звучным словом "олигархи", а на самом деле – это просто ушлые ребята, воспользовавшиеся моментом.
Но, как и в случае с финансовыми пирамидами и обманутыми вкладчиками, государство не должно было оставаться в этих ситуациях в роли постороннего наблюдателя. Нельзя было доводить дело до того, чтобы обманутыми становились миллионы.
Я вспоминаю, как еще в 1989 году знаменитый экономист, нобелевский лауреат В. Леонтьев, говорил мне: "Вам предстоит провести приватизацию. Не имеет значения, какую форму приватизации вы изберете. Важна скорость ее проведения: чем быстрее – тем лучше. Все равно через 5-7 лет собственность окажется в руках у тех, кто умеет ею управлять".
В России была выбрана ваучерная форма приватизации, утвержденная парламентом (еще Верховным Советом) и осуществленная по утвержденной им же программе приватизации государственной собственности. Президент формально к осуществлению этой акции отношения не имел: все происходило через парламент и правительство. Однако он мог вмешаться в этот процесс, не допустить наиболее очевидных просчетов (например, не торопиться с приватизацией наиболее доходных нефтяных и газовых компаний, а сначала избавиться от груза менее доходных либо вообще нерентабельных предприятий, которые и даром отдать было бы не жалко), а главное – принять меры по смягчению трудностей переходного периода.
Только один пример того, что мог и обязан был сделать президент (кстати, и сегодня еще не поздно): осуществить широкомасштабную программу бесплатной раздачи земель сокращаемым из армии офицерам и сверхсрочникам, увольняемым с закрывающихся шахт шахтерам, ветеранам, переселенцам из других республик бывшего Союза. Для этого не нужно было отбирать земли у колхозов и совхозов (хотя в результате агонии коллективных хозяйств только в 1996 году в России из оборота ушло более 8 млн га сельскохозяйственных земель, а в 1997 году – уже около 10 млн га. Вопрос об этих землях – следующий шаг!), а начать изъятие излишних земель у Минобороны, которое вместе с пограничниками владеет около 20% территории страны, использовать в этих целях земли госзапаса, неудобья. Но раздача обязательно должна быть бесплатной с освобождением от налога на землю в течение 3-5 лет (в зависимости от местонахождения земель), с запрещением на тот же срок ее продажи, с выдачей кредитов на освоение участков.
Подобное решение, осуществленное в крупных масштабах, позволило бы снять многие проблемы с модернизацией и сокращением армии, со структурной перестройкой экономики, а главное – серьезно облегчило бы бремя переходного периода для миллионов россиян, оказавшихся в тяжелом материальном положении.
Или другая проблема, ставшая сегодня едва ли не главным центром политической жизни в стране, – проблема неплатежей. Никто, включая президента, не хочет даже поднимать основной вопрос, связанный с появлением неплатежей: а за что, собственно, и кому нужно платить? Если внимательно проанализировать платежи государства, то львиная доля госбюджета уходит на содержание чиновничества всех уровней. В сфере государственности – это одно из главных обременений, доставшихся нам от прошлого режима. Одно только Управление делами президента имеет бюджет, превышающий два миллиарда долларов в год. Новые федеральные структуры растут как грибы после дождя. Но в этой сфере неплатежи как-то не ощущаются – они бьют в основном по работникам образования, культуры, предприятий ВПК, шахтерам, пенсионерам.
И здесь не отделаться арифметическими сокращениями на 15-20 или более процентов по заданиям сверху, так как взамен сокращенных чиновничьих мест тут же появляются новые в виде новых ведомств и учреждений. Нужна продуманная концепция нового госаппарата, исходящая из принципа федерализма, нужны кардинальные реформы, а не просто сокращение всех без исключения силовых структур. Тогда и неплатежи исчезнут сами по себе. Достаточно вспомнить о почти 600-тысячном контингенте внутренних войск, которые оставил после себя недоброй памяти министр внутренних дел Куликов. Этой категории госслужащих зарплату не задерживают.
Если попытаться ранжировать по значимости для будущего России основные ее политические, экономические и государственные проблемы, то я бы предложил следующий вариант:
1. Нереформированность силовых структур государства, их незаметное превращение в органы полицейского государства.
2. Засилье чиновничества, его количественный рост и непрерывная бюрократизация всех сторон жизни российского общества.
3. Криминализация государства и общества. Сращивание государственных структур с криминальными.
4. Преобладание унитаристского, имперского подхода во взаимоотношениях с различными национальностями и народами России.
5. Абсурдный, противоречащий интересам страны в целом и каждого человека в отдельности характер налогового и таможенного законодательства.
6. Нерешенность вопроса о бесплатной раздаче пустующих государственных земель гражданам.
7. Незавершенность реформ в военной, образовательной, научной и культурной областях.
8. Низкий уровень зарплаты в сфере образования, науки и культуры.
9. Несвоевременные расчеты государства (неплатежи) по своим обязательствам перед разными регионами и различными категориями граждан.
10. Отсутствие долговременного стратегического планирования в государственном секторе экономики, в сфере государственных финансов, в банковской и кредитной политике государства.
Можно назвать и другие проблемы, поменять их местами, но по важности для будущего страны названные проблемы имеют первостепенный характер. Именно с ними придется столкнуться новому парламенту и новому президенту страны еще в рамках завершающегося тысячелетия.
По истечении первых лет второго президентства Ельцина стало совершенно очевидно, что он не способен разрешить хотя бы в какой-то мере проблемы, стоящие перед страной. В народе сложилось твердое убеждение, что главным стимулом деятельности президента стало прежде всего благополучие его семьи и собственное будущее. А это несомненный признак исхода – завершения ельциновского периода в современной политической истории России. Поэтому лишен смысла вопрос, оживленно обсуждаемый в российских СМИ: будет Ельцин баллотироваться на третий срок или нет? Сегодня вопрос стоит по-другому: дотянет ли Ельцин до конца своего президентского срока? Страна устала от Ельцина, от всего, что происходит в его окружении и на всех уровнях государства – от безвластия, от безынициативности, от психологии временщиков, стоящих во главе страны. Да и просто оттого, что Ельцин большинству людей, еще помнящих рубеж 80-х годов, все больше напоминает Брежнева в его худшие времена. А против этого бессильны любые деньги и любые избирательные технологии.
