Текст книги "Вечернее утро"

Автор книги: Анатолий Шихов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Чего вы махали в изоляторе? – спросил Джон из кресла.

– Ничего я не махал. Меня привела туда одна ваша мисс.

– По указанию Великого Босса ходить туда нельзя.

– Слушай, мальчик, скажи своему боссу, чтобы он дал указание твоему папе хорошенько выпороть тебя.

Мальчишка с папкой поежился, а Джон невозмутимо уточнил:

– Вы с ней шляфали?

Вопрос был слишком недетским, и Лев Александрович задумался, переводя. "Шляфен" по-немецки "спать", но вовсе не переспать с женщиной. Однако Джон спрашивал именно об этом, не рано ли ему задавать такие вопросы?

– У меня есть фрау, – подсказал Внутренний Голос.

– Бросьте вы, – возмутился Лев Александрович. – А то обижусь. Скажите, в конце концов, на какой планете я нахожусь и что со мной будет.

– С Луны он свалился, что ли? – по-русски, но с непонятным акцентом спросил мальчишка с папкой.

– Но на какую планету я упал?

– По-моему, он не мутант, – сказал Джон про Льва Александровича, и эта реплика показалась Внутреннему Голосу оскорбительной, но оба сдержались.

– А может быть, он один из сыновей Добри?

– Такой большой? – не поверил Джон.

– Тут явно что-то не чисто. По-моему, налицо какая-то связь с Великим Боссом.

– А старик еще живой?

– А леший его знает. Вообще-то там постоянно видят одну из жен Добри

– Кого мы в последний раз хоронили?

– Изобретателя свечки. Он устроил пожар.

– Вот что, Вася: поезжай, проверь, как чувствует себя босс. Расскажи про этого, спроси, можно ли ему жить?

– Ничего себе, – ужаснулся Внутренний Голос, однако Лев Александрович сам сдерживал ярость, и ему не давал распоясаться.

– Нет уж, Джон, поезжай сам, – между тем заартачился Вася.

– Вася! – сурово сказал Джон. – В мои-то годы! Как ты себя ведешь?

– Но ты же знаешь, что у меня жена беременная! – Ну и что?

– А то, что он меня сглазит, это отразится на жене, и она родит урода!

Так препирались они, а Лев Александрович, сильно нервничая, расшифровывал смысл диалога. Получалось, что мальчишка Вася женат; в этих местах поселился некто таинственный, который чем-то терроризирует население – все настолько бояться сглаза, что женщины со страха рожают уродов. Дело оборачивалось гораздо серьезнее, чем выглядело. Впрочем, прямой угрозы еще не было, и Лев Александрович немного успокоился. А еще он догадался, что они только с ним говорят на этом ужасном эсперанто, а между собой – очень хорошо по-русски с едва уловимым английским акцентом.

– Они считают нас неполноценными, как Ваньку с Юзеком, – сообразил Внутренний Голос. Лев Александрович решительно встал. Ребята разом замолчали, испуганно переглянувшись.

– Товарищи, прошу мне объяснить, что со мной произошло, и где я нахожусь.

– Это вы сначала объясните, кто вы такой и что делали у Стирмы! – не менее решительно потребовал Джон.

– Она сама привела меня в вашу глупую деревню! – закричал Лев Александрович. – Эта девушка спасла меня от верной смерти! Не мог же я отказаться от ее гостеприимства, тем более, что переночевать негде!

– Чем вы больны? – прокурорским тоном спросил Джон. Разгневавшись, он даже стукнул кулачком по столу.

– Ах ты сопляк! Да я тебе сейчас уши надеру!

Лев Александрович двинулся к Джону. Вася загородил было собой своего шефа, но Лев Александрович ногой отпихнул его, как кошку, и тот, как кошка, отлетел к двери. Лев Александрович, сам не зная для чего, поднял Джона вместе со стулом, но приподняв, растерялся: у мальчика старчески слезились глаза. Крохотными ручками он вцепился в бородищу Льва Александровича, повис на ней, а кресло грохнулось. Между тем находчивый Вася заколотил пяткой в двери, вбежали Ванька с Юзеком, и через две минуты отчаянной возни Лев Александрович нашел себя в тесной каморке с дырой под дверью.

– Никакого уважения к правам человека, – ворчал Внутренний Голос, Лев Александрович потирал ушибленные места. Ему трудно было вздохнуть, гудело в затылке и болел указательный палец – кто-то укусил. Сквозь двери доносились вопли: стонала женщина, справа плакал навзрыд, кажется, мальчик, а в глубине коридора хором пели что-то незнакомое.

– Сижу за решеткой в темнице сырой, – сострил Внутренний Голос.

– А нечего было нарываться.

– Сам сорвался.

– А ты подзуживал.

– Я себя мужественно сдерживал. Это ты первым оскорбился.

– А в рукопашную бросился ты, а не я.

– А чего они хамят!

– Оба мы хороши.

– Вот и терпи.

– Тут, наверное, клопики водятся.

– В этой, с позволения сказать банке прекрасные условия для умозаключений.

– Вот и давай поупражняемся. Кто такой Великий Босс.

– Местный Пол Пот.

– А кто такой Добря, одну из жен которого видели у Великого Босса?

– Добря поставляет ему наложниц.

– Не хулигань. Этот Джон оказался не мальчишкой, а стариком. Помнишь того плешивого лодочника? Он тоже оказался стариком. Они тут все такие?

– Бог с тобой. Лева! Если бы на Землю спустился гуманоид и увидел верблюда, неужели он вообразил бы, что на Земле все горбатые?

– Спасибо. Наверное, нам действительно повезло: мы дважды столкнулись с двумя частными случаями, и они еще не дают повода для обобщений.

– Не дают, Лева.

– А как все это понять?

– Давай заткнем уши и поразмыслим хорошенько еще раз, но с другого конца.

– Давай.

– Начнем издалека – с происхождения жизни на Земле. Годится?

– Годится.

– Где-то мы с тобой читали, что рибосома, отвечающая за организацию кода в ДНК, у всего живого на планете совершенно одинакова. Например, рибосома сине-зеленой водоросли точно такая же, как и у человека.

– Верно.

– Более того: эта самая рибосома найдена в породах возрастом три миллиарда семьсот миллионов лет. А Земле, как говорил космонавт Джефсон, на днях исполнилось четыре с половиной миллиарда лет, верно?

– Ну и что?

– А то, что в то время, когда на планете даже в помине не было коротких белковых образований, эта самая рибосома уже существовала в готовеньком виде. Откуда она взялась?

– С Луны свалилась.

– Вот именно! Есть такая версия, что жизнь на планету была случайно занесена из космоса одним из метеоритов. В качестве первой живой обитательницы сформировалась силикальцитная бактерия, которая питалась, представь себе, гранитом!

– Несладко ей было.

– Ей было хорошо! Попробуй она родиться, например, на планете, где и в помине нет гранита!

– Логично, валяй дальше.

– Так вот, она родилась на Земле. Питаясь гранитом, эта силикальцитная бактерия оставляла после себя чернозем! Эти благородные твари и по сей день выполняют на планете свою святую миссию, хотя необходимость в их деятельности уже отпала.

– Не умничай, а говори дело.

– Хорошо, ближе к делу. В далекой древности наша Луна была случайно захвачена земной массой и стала естественным спутником. Этого могло и не произойти, следовательно, на Земле могло не случиться приливов и отливов.

– И что из этого следует?

– А то, что морская тварь, оставаясь на берегу после отлива, в конце концов не приспособилась бы к суше, и кто знает, какими дельфинами мы, Home Sapiens, выглядели бы сейчас.

– Лева, нужен вывод.

– Вывод неприличный. На протяжении всей эволюции жители планеты только тем и занимались, что пожирали друг друга. Чтобы выжить, одни прятались, другие убегали, третьи усложнялись. Все высшие организмы, в частности, обзавелись запасными частями. Стало быть, угоди первобытная бактерия на планету, где условия жизни совершенно не походили бы на земные, то насколько вероятно, что эта первобытная бактерия в конце концов превратилась бы именно в симметричное существо с двумя руками, с двумя ногами и, извини меня, с Внутренним Голосом? Насколько вероятно, что житель другой планеты обязательно должен походить на человека с планеты Земля?

– Совершенно невероятно.

– Тогда почему, спрашивается, мы, попав на чужую планету, встречаем не только себе подобных, но хуже того – эти существа знают русский язык?

– Но по-русски они говорят глупости.

– Насчет глупостей ты прав, а в остальном они очень похожи на землян.

– Не совсем. Присмотрись к этим несчастным – неужели они ничем не отличаются от нас? Все, как один, писклявые, плешивые и недоразвитые.

– Но симметричные, ходят вертикально, едят и спят по-людски, – убеждал Внутренний Голос.

– Погоди-ка – встрепенулся Лев Александрович. – Голая Стирма легла в постель к мужчине, – а если в этом ее поступке не было никакого намека? А вдруг они размножаются как-нибудь по-другому. вроде почкования, и в этом их существенное отличие?

– Да, но Джон прямо спросил, не было ли у нас с ней чего-нибудь такого.

– А почему он это спросил?

– Почему, почему... Вероятно, они считают, что уроды рождаются только по вине матерей. Они изолировали женщин, чтобы не плодить уродов, а тут ты со своей похотью.

– Опомнись! Какая же это похоть? Я всю жизнь любил только Стирму, хотя даже не знал ее имени!

– Ладно, не буди в себе теленка, а то Стирма найдет тебя даже здесь, и тебе от нее не так просто будет отделаться.

– Эврика! А не планируют ли они. сами поставить такой эксперимент: симпатичный здоровый молодой человек с высшим образованием из двадцатого века и хорошенькая людоедочка из каменного века – родится ли в этом случае мутант?

– Ты считаешь, что эти плюгавые шибзики способны строить космические корабли?

– Сомнительно.

– То-то и оно! Как же ты можешь допускать мысль, что они построили космический корабль специально для того, чтобы нас с тобой умыкнуть с родной планеты и свести с местной мутанткой?

Эта мысль доставила Льву Александровичу много веселых минут.

Лежа на узких нарах, он похохатывал. Каково! При их убожестве построить космический корабль! Да они обыкновенную свечку изобрели где-то на днях, да и то изобретатель наделал пожару – похоронили!

– А телефонные аппараты?

– Почему ты вообразил, что они – телефонные? Может быть, это просто какое-то украшение.

– Хорошо, но ты все время забываешь, что собственными глазами видел парашютиста, который падал в озеро на съедение местным акулам.

– Парашютист? – озадачился Лев Александрович. – Да, действительно, зачем им парашюты? С деревьев прыгать?

– С дирижаблей.

– Это ты брось. Чтобы построить дирижабль, нужен очень плотный материал, что-то вроде полиэтилена, а у них нет ничего похожего.

– Почему это нет? Тот гуманоид приплыл за нами на лодке из пластмассы.

– Но зато они ходят в одинаковом тряпье.

– Тьфу! – в сердцах сказал Лев Александрович, сев на нарах. – Этот мир страшно запутан.

Увы, за время пребывания здесь он не видел и признаков промышленности. Они сидят при самодельных свечках, хотя с потолка свисает электрический шнур без лампочки; они заделывают окна фанерой и почему-то отправляются на остров в поисках стекла; у них есть современные велосипеды, но почему они прицепляют к ним не велодрожки, а примитивную повозку топорной работы? Его привезли, вероятно, в город, не в общественную пещеру, а в госбанк, но почему они используют его в качестве тюрьмы? А что, хорошая идея: отсюда украсть человека просто невозможно. Интересно, для чего предназначалась эта камера? Для хранения золотых слитков? Лотерейных билетов?

– Все очень просто, – сказал Внутренний Голос. – Построив космический корабль, они остались без штанов.

– Подожди веселиться. Не хочешь ли ты, чтобы в городской парк на танцевальную площадку приземлился космический корабль, распахнулся бы орбитальный отсек, вышла бы симпатичная блондинка и приятельским жестом позвала бы в космическое путешествие? Мы, земные грешники, рассуждаем о них уж больно с земных позиций. А ведь вполне может быть, что они вообще не строят космических кораблей, а научились управлять движением своей планеты и путешествуют в пространстве, куда им вздумается, может быть, даже в прошлое. Этакий блуждающий Разум.

– Вот эти недоумки научились управлять движением планеты?!

– Но, может быть, они угодили в прошлое и не знают, как оттуда выбраться?

– Это бред, Лева.

– Почему?

– Потому, что они все равно попробовали бы пойти с нами на контакт еще там, в полете.

– А цветная ромашка? А вдруг она и была тем самым органом, при помощи которого они пробовали общаться? Например, другого способа разговаривать у них вообще не существует.

– Неужели?

– Почему бы и нет? Вся азбука Морзе состоит из чередования всего двух знаков – точки и тире. Подготовленные люди, пользуясь этой системой, вполне понимают друг друга. Нам с тобой предложили разгадать алгоритм семи цветов. Вот и в музыке две системы координат – долгота и звук. В принципе то же самое происходит и с разговорной речью, но мы пользуемся еще и третьим измерением – словами. Наша речь трехмерна, она не менее объемна любого предмета, который можно пощупать. Может быть, их язык лишен этого самого третьего измерения и потому нам не дано понять его.

– И потому они решили заговорить по-русски? – ехидно спросил Внутренний Голос.

– Да, не вяжется, – горестно признался Лев Александрович.

– Прошу итоги, – потребовал Внутренний Голос.

– Хорошо. Факт первый: мы куда-то путешествовали. Факт второй: мы угодили куда-то не туда. Но оба эти факта не стыкуются, и один не вытекает из другого. Согласись: совершенно невероятно, чтобы нас с тобой похитили эти плешивые недоноски.

– Но мы с тобой видели часы на башне, и вообще здесь все слишком земное, хотя и незнакомое.

– Напрашивается последний вывод, который разрешит все противоречия: какая-то мафия переселила нас на какой-то остров, как, впрочем, и всех остальных. Все эти несчастные люди – земляне, которых умыкнули раньше нас.

Решив так, Лев Александрович вдруг успокоился и уснул, убаюкиваемый стонами в соседней камере. А проснулся от того, что вооруженный саблей подросток принес глиняную миску с каким-то хлебовом.

– Послушай, приятель, какое сегодня число? – спросил Лев Александрович, слегка заискивая.

– Двадцать третье, – мрачно ответил надзиратель или как его там

– Двадцать третье чего? Августа?

– Января.

– Хорошенькое дело! А я босиком и без рубашки. А какой год?

– Сорок второй.

– Тысяча девятьсот сорок второй? – на всякий случай уточнил Лев Александрович.

– Сорок второй после разбоя.

Лев Александрович подскочил на нарах: опять "после разбоя"! Кто их разбил? Печенеги? Татары?

– Тринкай и собирайся. Сейчас тебя пофарают.

– Куда поедем?

– К космонавту Бессонову.

– Черт побери! – в сердцах выругался Лев Александрович. – Какой еще космонавт Бессонов?

Парень, оставив на лавке глиняную миску с молоком, ушел, не ответив. Дверь запереть забыл. Лев Александрович бросился было за ним, но Внутренний Голос, сославшись на горький опыт, посоветовал не делать очередной глупости, и Лев Александрович стыдливо вернулся. Он прошелся по камере, прислушиваясь. Женщина за стеной уже не плакала, а без конца монотонно цитировала: "Сто лет жизни Великому. Боссу, сто лет жизни Великому Боссу..." Как молитва. Он поправил было галстук, но его не было. Рубашки тоже не было. И босиком. Туфли где-то у Стирмы. К космонавту Бессонову в таком виде? Может, сначала сводят в баню, в парикмахерскую, в магазин готовой одежды? Должны бы.

Взяв глиняную миску, он, не раздумывая, стал "тринкать" молоко, по профессиональной привычке обдумывая смысл этого слова. "Тринкен" по-немецки – "пить", вот в чем дело. Молоко было густым, липким и приятно горьким.

– А что? – похвалил Внутренний Голос. – Хорошо тринкается. Какой-то кисель.

Минут через десять вернулся все тот же подросток в сопровождении Ваньки с Юзеком. Оба были при обнаженных саблях, но широко улыбались.

– Привет, ребята, – тоже весело поздоровался Внутренний Голос. – Мы вчера немного погорячились, но, надеюсь, останемся друзьями?

– Как шляфалось? – спросил не то Ванька, не то Юзек: Лев Александрович путал их имена, как путал лица деловых "товарок" жены. Где она сейчас?

– Я шляфал, как труп.

– Трупом ты еще будешь, – погрозил кто-то из них.

– У меня никакого желания, – честно признался Лев Александрович.

– Ну пишлы.

В сопровождении Ваньки с Юзеком он вошел во вчерашний зал, где все за тем же столом, в том же плетеном кресле сидел тот же крохотный Джон. Его охранял Васька. Ванька с Юзеком заняли свои места по обе стороны от кресла и застыли с саблями.

– Ну, – надменно произнес Джон. – Будете отвечать на вопросы?

– Я приношу свои извинения за вчерашний инцидент. Многочисленные потуги разгадать ваши загадки довели меня до белого каления, отсюда и стресс. Сегодня я хорошо выспался и готов отвечать на любые ваши вопросы.

– Так-то лучше. Кто вы такой?

– Я же говорю: живу на планете Земля в городе Сенеге, работаю на заводе "Компрессор", перевожу иностранные патенты. Но где я сейчас нахожусь – не знаю. Меня кто-то куда-то похитил.

– Не говорите глупостей. Вас никто никуда не похищал, а вы находитесь в городе Сенеге. Где ваш гарем!

– Какой гарем? Я же не турецкий султан! У меня есть жена, дочь и теща!

– Что такое завод "Компрессор"?

– Я отказываюсь понимать ваши вопросы, потому что в Сенеге любой детсадник знает, что такое завод "Компрессор".

– Детсадник? А что такое детсадник?

– Я не хочу разговаривать на предложенном вами уровне. Как мне объяснили, меня должны показать космонавту Бессонову. Я не знаю, кого здесь называют космонавтом, но давайте поговорим при его посредничестве.

– Ну что же, – согласился Джон и повел бровью, после чего телохранители взяли своего шефа под мышки и поставили на пол. Он оказался чуть выше стола, и Лев Александрович застыдился вчерашнего поступка – с таким-то драться?! – Ну что же, повторил Джон. – Встречу такую я устрою, но предупреждаю: речь идет о вашей жизни.

Он направился к выходу, и вся свита двинулась следом. Все дружно навалились на массивную дверь, створки разошлись. Первым пропустили Льва Александровича и принялись закрывать. Он добросовестно помог захлопнуть обе половинки. Шагая в окружении охраны. Лев Александрович сдерживал смех: пусть теперь попробуют открыть сами!

Их ждал вчерашний экипаж с двумя велосипедами, и в то время, пока Ванька с Юзеком, помогая друг другу, влезали на них, Лев Александрович вдруг обратил внимание на диагональную трубу рамы велосипеда, где все еще можно было прочитать золотые буквы: "Пенза". Не оставалось никакого сомнения: он действительно находился на родной планете, ибо не может такого быть, чтобы где-то в неведомом мире еще один город Пенза выпускает велосипеды с золотыми буквами.

Вдруг из-за угла вышла колонна босых людей с лопатами и вилами. Все были одеты в лохмотья, однако они радостно маршировали и хором пели речевку, которую Лев Александрович перевел примерно так:

Великий Босс,

Как сам Христос,

Идет к мечте богатой.

За ним босиком

Сплошным косяком

Последуем, боссенята!

Выслушав до конца, Лев Александрович заржал, да так, что Ванька с Юзеком одновременно вздрогнули, едва не упав с велосипедов. Седел не было, вместо них намотаны какие-то тряпки: ребята даже без седел едва доставали до педалей. Лев Александрович, продолжая смеяться, посмотрел на свои ноги и подумал: "Хоть тоже становись в строй маршировать!"

Впрочем, земля была теплой. Ничего себе – январь! Джон между тем распахнул дверцу, и Лев Александрович, втискиваясь внутрь, увидел часы на башне. Они, как и в прошлый раз, показывали половину двенадцатого, а на циферблате Льва Александровича стрелки застыли на цифре 5, и он понял, что городские часы стоят и уже давно. Джон закрыл дверь, и карета тронулась.

– Ну, коллектив подобрался! – сказал Внутренний Голос. – Не может обзавестись собственным автомобилем! Лошадь бы купили, что ли?

– Кого вы называете космонавтом? – спросил Лев Александрович Джона, сидящего слева. Справа сидел мрачный тип с саблей наголо. Ни тот, ни другой не ответили.

– Специалиста по косметике, – съехидничал Внутренний Голос.

– Стало быть, нас повезут в парикмахерскую, заодно и побреют, у них можно быть плешивым, чтобы носить роскошный парик.

– Ты не слишком-то паясничай: нас ждут неприятности.

– Ты имеешь ввиду Стирму? Неужели они затеяли очную ставку с ней?

– А как же! Ведь Джон намекнул, что мы здесь переночуем.

– Ладно, мужайся: прямой угрозы еще нет.

Когда Джон выпустил Льва Александровича, он увидал типичную подстанцию, огороженную бетонным забором. Забор этот оброс зеленью: из-под фундамента лезла крапива, буйный бамбук, который глупая Стирма называла пшеницей. Однако проводов на подстанции не было никаких. В зарешеченных окнах, наглухо заколоченных изнутри, – ни единого звука.

Ванька с Юзеком слезли с велосипедов отдышаться. Оба были страшно довольны проделанной работой. С них градом катился пот.

– Мы переночуем здесь. Приезжайте за нами утром.

– Ладно! – весело сказал не то Ванька, не то Юзек. Карета развернулась и укатила в прореху в бетонном заборе.

– Парень, куда ты меня привез? – спросил Лев Александрович, проводив глазами счастливых ребят.

– Я вам не парень! – неожиданно закричал Джон. – Мне двадцать пять лет и прошу вас не "тыкать"!

– Извините, но что это за контора?

– Здесь живет Великий Босс, – уважительно сказал Джон.

– Велик ваш босс, как пес Барбос, – попытался сострить Лев Александрович. Джон и глазом не моргнул: наверное, ни разу в жизни не видел ни одной собаки. Кстати сказать, Лев Александрович до сих пор не слышал в этих местах собачьего лая. Джон завернул за угол, а Лев Александрович подумал, что они своего Босса и в грош не ставят, иначе не повели бы в таком виде на прием к уважаемому человеку. Он нечаянно обогнал Джона и остановился подождать. Мальчишка, старчески кряхтя, посетовал:

– Мне бы вашу молодость!

– Почему мы идем к Великому Боссу, если вы угрожали космонавтом Бессоновым?

– Это одно и то же.

– А почему вы называете его космонавтом?

– Потому, что он космонавт и все тут! – раздраженно объяснил Джон.

– А Стирмы там нет?

– Иди и помалкивай!

– Схлопотал? – съязвил Внутренний Голос.

Лев Александрович зашагал как можно шире, и грозный Джон вынужден был догонять вприпрыжку. Льву Александровичу нравилось чувствовать свое превосходство: пусть научатся уважать!

Поскольку Льва Александровича так и не умыли, не причесали, поскольку эта деревенская подстанция даже отдаленно не походила на особняк, то Лев Александрович уже ни минуты не сомневался, что никакого космонавта здесь нет. В самом деле: только идиоту может придти в голову устраивать аудиенцию космонавта с босяком. Наверное, здесь содержался местный аферист, и потолковать с ним любопытно. Правда, кто его знает, чем все это может кончится, но столько пережив, Лев Александрович ничего уже не боялся. Шагая впереди почти бегущего Джона, он часто оглядывался. Охраны не было, сам Джон никак не вооружен. Но когда в очередной раз завернули за угол, Лев Александрович замер от неожиданности: в густых зарослях бамбука, то бишь пшеницы, блестела гигантская электрическая лампочка. Была она непрозрачна, с цепочкой иллюминаторов и лежала на боку.

– Космический корабль! – подсказал Внутренний Голос.

– Часть его, – поправил Лев Александрович. – Наверное, спускаемый аппарат.

К аппарату вела сильно заросшая просека. И когда они подошли, сам собой опустился люк, оба влезли в лифт, который поднял их в круглый вестибюль без окон.

– Вот ваша дверь, входите, – приказал Джон.

ВЕЛИКИЙ БОСС

В полусферическом помещении был единственный иллюминатор, настолько грязный, что создавался вовсе не лирический полумрак. Вдоль вогнутых стен поблескивали какие-то приборы, на полу валялось нечто мохнатое, может быть, шкура. Под иллюминатором находилось мощное медицинское кресло, несколько напоминающее кресло зубного врача. Из него торчали какие-то лохмотья. Ни один звук с улицы не проникал сюда; в помещении никого не было, и Лев Александрович застыл у двери, прислушиваясь к току крови в висках. Он почему-то волновался. Дернул носом – кондиционированный воздух!

– Это похоже на электронную могилу, – попытался сострить Внутренний Голос. – Исполнилась твоя голубая мечта.

– Хватит умничать! Посмотри, какая замечательная квартира! По последнему слову техники! Я тоже хочу жить по-человечески!

– А чего я такого сказал? – обиделся Внутренний Голос. – Подумаешь, хоромы! Через годик-другой и мы получили бы не хуже.

– Но ведь нельзя же быть таким беспардонным!

Вдруг лохмотья на лежанке пошевелились, кресло скрипнуло, качнулось, повернулось к свету, и Лев Александрович отшатнулся: он увидал совершенно седого негра, черного и безобразного в своей неправдоподобной старости.

– Гутен таг, – от растерянности почему-то по-немецки поздоровался Лев Александрович. Если честно, то у него по спине пробежала дрожь. Негр медленно-медленно повернулся вместе с креслом и сказал низким басом:

– Абенд.

– Сейчас не вечер, сейчас день, – сам не зная, для чего поправил Лев Александрович.

Старик встрепенулся и уставился на гостя жадными глазами. Он весь дрожал, но, кажется не от старости – от волнения. Кресло его само собой выпрямилось, и негр очутился в сидячем положении. Морщинистое лицо его напоминало ритуальную маску древних инков. Лев Александрович похолодел, словно встретился с людоедом.

– Сейчас утро, – взволнованно сказал негр по-русски. – Кто вы, молодой человек?

– Меня зовут Лев Узлов, я живу в России, но я не понимаю, где нахожусь, со мной что-то случилось, – заговорил Лев Александрович на всех европейских языках сразу. Волнуясь, он все-таки соблюдал максимальную осторожность: как-никак от полумертвого отшельника зависела его жизнь. Позвольте вас спросить, почему вы здесь, почему вас называют космонавтом, какой же вы Бессонов, если вы – негр? Я с минуты на минуту могу сойти с ума от бессилия понять хоть что-нибудь... Временами мне кажется, что я уже сошел с ума, но мой Внутренний Голос все еще не теряет чувства юмора, и я держусь. Скажите, ради бога, где я нахожусь и кто эти бестолковые люди?

– Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь, – басом по-русски сказал старик. – Присядьте.

Лев Александрович послушно сел на какой-то металлический ящик, стал ждать. Старик, кажется, вполне здрав.

– Вы – космонавт? – спросил негр.

– Нет, но мне кажется, я побывал в космосе. Не по своей вине. Меня выхватили, меня украли, я где-то побывал, в результате у меня совершенно пропало чувство времени, места и даже ЧУВСТВО собственного пола: иногда мне казалось, что я превратился в девушку! Объясните мне, как вести себя в этом глупом мире?

Ляпнув последнюю фразу, Лев Александрович поежился: сейчас всемогущий Великий Босс разгневается, и аудиенция закончится инквизиторским костром, а старик станет злорадно подбрасывать поленья.

Нет, Великий Босс не оскорбился. Он переспросил:

– Кто эти бестолковые люди... Как вести себя в этом глупом мире... Он замолчал. Лев Александрович, сидя на жестком ящике, терпеливо ждал. Ему показалось, негр молчал слишком долго.

– Эти бестолковые люди – мы с вами... Это наши далекие потомки... Мы находимся у себя дома... Сейчас утро человечества, которое родилось вновь... Мы с вами отсутствовали во время собственной гибели, – почти бессвязно бормотал старый негр. – Я действительно космонавт Бессонов из Вашингтона...

– Космонавт Бессонов из Вашингтона, – переспросил Лев Александрович, чувствуя, что страх начинает отпускать его. – Я знал одного космонавта из Вашингтона. Еще неделю назад, может быть, две или три я возил его в Кижи. Вы, случайно, не родственнники?

– Не родственники. Это я сам... Кижи... Это был незабываемый день. Но прошло столько времени... Мне трудно поверить...

Великий Босс был явно помешан. Поняв это, Лев Александрович забеспокоился: что взять с сумасшедшего? Построил бутафорскую лабораторию, вообразил себя космонавтом.

– Как я понимаю, это какая-то лаборатория. Почему вы живете здесь?

– Это возвратный аппарат моего космического корабля.

– Во городит! – восхитился Внутренний Голос. – Спроси, Лева, за что он Дездемону задушил?

– Не резвись. О каком космическом корабле вы говорите?

– Не торопитесь, господин Лев Узлов: я не хочу убивать вас сразу. Вашу смерть нужно оттянуть, иначе вы умрете, ничего не узнав, – погрозил старый хрыч.

– Кажется, он начинает разводить костерок, – предположил Внутренний Голос, и Лев Александрович незаметно покосился в сторону двери, за которой остался Джон.

– Послушайте, господин Великий Босс, – насмешливо произнес Лев Александрович. – В последние дни я только тем и наслаждаюсь, что умираю и нечаянно остаюсь в живых. Это мне начинает надоедать, я хотел бы заняться более полезным делом.

– Значит, вы мужественный человек, поскольку не убили себя ещё в космосе.

– Там было просто некогда.

– Боюсь, что ваш визит ко мне стал последним шагом на пути к вашей гибели.

– Ваша угроза не производит на меня никакого впечатления, – храбро сказал Лев Александрович, хотя в этом полумраке и в этой тишине ему все еще было жутковато: а вдруг по знаку Великого Босса ворвется орава личных телохранителей, и еретика поволокул на костер, который где-нибудь во дворе разводит Джон. – Так почему же они держат вас в этом бутафорском склепе?

– Они берегут меня: я изобрел им спички, капканы, научил плести одежду, иначе они до сих пор ходили бы в шкурах.

Внутренний Голос окончательно убедился, что они имеют дело с заурядным пройдохой, который хорошо устроился: изобретает изобретенное и считает себя всемогущим. Среди слепых и кривой – король.

– Господин изобретатель, – насмешливо произнес Лев Александрович, – у меня в кармане случайно завалялась одна штучка, она подмокла, не скажете ли, как ее исправить?

Лев Александрович встал со своего ящика, решительно подошел к креслу и протянул негру ромбовидный транзистор – подарок космонавта Джефсона. Великий Босс подставил белую морщинистую ладонь, и Лев Александрович опустил в нее приемник. Старик внимательно осмотрел, пощупал, погладил и заключил:

– У меня плохие зубы, господин Лев Узлов.

С этого момента Лев Александрович совершенно перестал бояться. Он подошел к иллюминатору, покрытому толстым слоем пыли, словно мутным полиэтиленом.

– Посмотри, какой роскошный аферист! – восхитился Внутренний Голос. Артист да и только!

– Ты думаешь, он собирается скушать эту штуку?

– Вряд ли она показалась ему вкусной.

– Вот и выводи его на чистую воду.

– Не торопись к финишу: у нас нет конкурентов, никто нас не опередит.

Лев Александрович написал пальцем на пыльном стекле: "Стирма".

– При чем тут Стирма? – возмутился Внутренний Голос, словно задетый за живое. – Спроси у него про Марту, как она поживает. Лев Александрович обернулся к креслу, спросил:

– Господин Великий Босс, вам ни о чем не говорит эта игрушка?

– Когда вы вернулись из космоса, господин Лев Узлов? – как ни в чем не бывало спросил старый аферист.

– Кажется, два дня назад. Может быть, больше. Я же говорю, что а результате этого путешествия потерял не только рубаху и туфли, но и чувство времени.

– Я отлично понимаю вас, господин Лев Узлов и потому не спешу убивать.