Текст книги "Шейх"

Автор книги: Анатолий Гончар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Группа же Ефимова, в единодушном порыве мысленно матюгаясь, переползала с одного крутого, обрывистого отрога на другой, с быстротой раненой черепахи приближаясь к обозначенной высшим руководством цели.

– Серёга, надо сделать привал! – предложил Фадеев, после очередного подъёма нагнавший старшего прапорщика, шедшего почти в голове группы.

– Сделаем! – спокойно согласился с ротным Ефимов и, смахнув ладонью текущий со лба пот, пошёл дальше. – Сейчас вот эти отрожки закончатся… там местность чуть поровнее пойдёт. Так вот, как только к ручью вылезем, так сразу привал и устроим.

– ??? – Фадеев вопросительно хмыкнул.

– Если сейчас остановимся, то потом так и так останавливаться придётся, пока будем доползать оставшиеся квадраты – все снова выдохнутся, – пояснил свою мысль Ефимов, и Фадеев, соглашаясь с доводами старшего прапорщика, кивнул:

– Добро… – после чего остановился, а группа поползла дальше, оставляя за спиной очередные метры пройденного пути.

Братья Келоевы.

«Главное, с первых секунд боя вывести из строя радиостанции… вывести из строя радиостанции… вывести из строя радиостанции», – как заклинание, беспрестанно повторял про себя уже начавший испытывать предбоевое волнение Ибрагим. Несмотря на всю защищенность базы от огня артиллерии, он всё же побаивался – а вдруг возьмёт и залетит сюда какой-нибудь шальной снаряд? Не должен, но вдруг? К тому же ещё оставалась вражеская авиация. Но старший Келоев рассчитывал управиться и уйти отсюда задолго до её возможного появления. Так что авиация его волновала значительно меньше.

«Если всё пойдёт удачно, – продолжая размышлять, Ибрагим прислонился плечом к тёмному стволу небольшого (не более десяти сантиметров в диаметре) бука, – пять – десять минут и всё будет кончено. Почти пятьдесят моджахедов (тех двух десятков боевиков, присланных Шамилем Басаевым, что на всякий случай оставались прикрывать тылы, Ибрагим не считал) на полтора десятка русских, пусть даже спецов – это более чем достаточно. Главное – заманить противника как можно дальше вглубь расставленной ловушки, а уже сделать так, чтобы ни один русский из неё не вырвался, будет легко. Всё распределено, всё тщательно отработано, кто, куда, как… прижать, окружить, добить. И ни одного шанса на отход. А на самый крайний случай десять человек резерва под командой Усы Умарова, лучших, самых – самых, на той стороне ручья. Десять моджахедов, способных в одиночку… да что там! – Ибрагим вдруг понял, что сам себя уговаривает, пытаясь убедить в том, что всё пройдёт благополучно. Значит, получается, в его душе всё ещё оставался червь сомнения? Да разве можно сомневаться в своих силах? И это при такой мощи? Неуверенность в себе – это порок, не достойный моджахеда. Неуверенность позволяет отступиться. Неуверенность в своих силах приводит к дрожи в руках. – Ибрагим почувствовал холодок, пробежавший по его спине. Вереница мурашек страха промаршировала по коже бодрым строевым шагом уверенных в себе бойцов. Старший Келоев вздрогнул, убоявшись своей собственной слабости больше, чем страха перед грядущей смертью.

– Нет, – тихо, но твердо сказал он. – Мы (моджахеды) не боимся смерти и не бегаем от неё! – где-то он уже слышал эту фразу, но не помнил где, и вот теперь она пришла ему на ум. И тут же ещё одна: – Если у нас, (моджахедов Кавказа), хватит терпения и стойкости, инша Аллах, победа будет за нами! – Победа будет за нами! – повторил Ибрагим, и окончательно отгоняя от себя беспричинную тоску, вздёрнул подбородок кверху. – А-аллах Акбар! – произнёс он одними губами и, резко оттолкнувшись от служившего ему опорой дерева, отправился проверять готовность своих воинов к битве.

– Махамед! – выйдя их тени кустарника, Ибрагим окликнул худощавого коротышку с гранатомётом в руках, стоявшего чуть на удалении от ближайшего замаскированного окопа. Махамед являлся старшим над отрядом боевиков, присланных Шамилем в распоряжение Келоевых. – Русские скоро будут здесь, пора занимать позиции, а не… – Келоев хотел сказать – не развлекаться (Махамед Ахмадов как раз позировал боевику, бегавшему вокруг него с маленьким цифровым фотоаппаратом), но не стал.

Тот, которого звали Махамед, зло прищурился, кинул РПГ-7-ой на руки ловко подхватившего оружие фотографа Мусы Мачигова, являвшегося одним из трёх «штатных» гранатомётчиков отряда Махамеда и, ничего не сказав, направился к позициям своих воинов.

Группы специального назначения.

Сергей остановил группу и в очередной раз взглянул на экран джипиеса. Ему не надо было доставать листок с написанными карандашом цифрами координат объекта – он помнил их наизусть. Вычесть одни пятизначные цифры из других не составило труда. До означенной базы оставалось по прямой чуть больше пятисот метров, а они почти прямо и шли, разве что чуть южнее.

– «Садись», – показав знаком что делать, Ефимов отошёл чуть в сторону и, присев на выступающие корневища какого-то дерева, достал карту. Пока он её в очередной раз изучал и думал, как лучше поступить, к нему неслышными шагами подошёл майор Фадеев.

– Чего стоим? – поинтересовался ротный и, не дожидаясь ответа, плюхнулся рядом.

– Да вот смотрю, какое они место под встречу выбрали. Ничего не скажешь – продуманно, хрен просто так подберешься. С востока – ручей, по нему не пойдёшь – низина. А пойдёшь – вляпаешься по самые уши. На северо-западе и на юго-западе совершенно лысые вершины, незаметным не проскочишь. Остаётся только северо-восток по тропе и запад – с его подходом между двумя голыми вершинами – вот тут со стороны второй тропы идущей от…тов в направлении…ни, – палец Сергея упёрся в карту. – Но если заходить с запада, то придётся делать хрен знает какой крюк, да и перекрыть подход там проще простого – одну фишку выставил и достаточно. – На секунду замолчав, Сергей продолжил начатую мысль: – Конечно, судя по местности, удобнее было бы подбираться с северо-востока вот по этой тропе, – касание карты кончиком небольшого, тут же сорванного листочка, – тогда база, если она есть, окажется прямо под ногами. Но чехи тоже не дураки, тропу, как минимум, заминируют и сто пудово выстявят наблюдателей. Значит, отсюда тоже не подойти.

– Серёжк, а если идти как идём и лишь взять немного левее и заходить с юга вдоль опушки леса? – предложил Фадеев, и Ефимов согласно кивнул головой.

– Вот и я о том же самом думаю. А если у двух дураков мысли одинаковые…

– То мысль верная! – закончил за Ефимова ротный и усмехнулся.

– Угу, – поддакнул Сергей и, почесав переносицу, заметил: – Будем надеяться на то, что людей у них маловато для того, что бы наблюдателями все подступы перекрыть. Это не спать, ни есть, не отойти погадить.

– Да это ещё хрен его знает, сколько у них людей! – не слишком оптимистично заметил ротный. – Наверху первый раз, что ли, ошибаются? Да и чехи на одном месте не сидят, сегодня здесь, завтра там. Что с того, что по имеющейся информации никого движняка? Десяток – другой всегда подвалить мог.

– Запросто! – легко согласился Ефимов и снова задумался.

– Тогда раз уж решили заходить с юга, то берём влево, переходим ручей и на хребте вот где-нибудь у ответвления тропы делаем двадцатиминутный привал, а заодно сбросим всё лишнее. Согласен?

– Было бы о чём спорить! – Ефимов улыбнулся и, посмотрев на ротного, уточнил: – Так что, Вадим, топаем?

– Ес-стессвено, – нарочно исковеркав слово, Фадеев потянулся и, опершись рукой о ствол дерева, начал подниматься на ноги. – Эх, сейчас бы костерок, шашлычок, в баню и поспать!

– Угу, вылезем на чехов, и будет нам и баня, и сауна, и шашлычок с помидорчиками.

– Ага, – поддакнул ротный, – ништяков наберём! – он вроде бы шутил, но в глазах у него не было ни капли весёлости.

Группа Ефимова.

Переходя ручей, Сергей позволил себе вволю напиться. Сделал он это так: не снимая рюкзака, осторожно положил автомат на камни, встал на колени, опёрся ладонями о выступающие над водой булыжники и, приняв положение как для выполнения упражнения «отжимание в упоре лёжа», припал губами к бегущей среди камней чистой, прохладной воде. Пил он неторопливо, мелкими, смакующими вкус воды глотками. А вода в этом ручье была на удивление вкусной и приятной, без посторонних запахов и привкусов. Вволю напившись и позволив напиться всем, (спецназовцы пили по очереди и времени это отняло довольно много), Сергей повёл группу дальше. Он не стал выходить со своими разведчиками на самую верхнюю точку хребта, а заметив подходящий для скрытного размещения имущества, густо поросший мелколесьем овражек, поднял вверх левую руку.

– Чи. Стоп. Всем выложить продукты и лишние вещи, – приказ, продублированный остальными спецназовцами, приняли к исполнению, и вскоре назначенные по одному от каждой тройки бойцы прятали завёрнутые в полиэтиленовую плёнку вещи в зарослях росшего в этом овражке малинника.

– Двадцать минут отдыха! – скомандовал Ефимов, и уже через несколько десятков секунд разведчики, рассредоточившись и выставив охранение, сидели, блаженно вытянув ноги, наслаждаясь недолгим покоем. Казалось, всё дышало умиротворением – на земле стояло полное безветрие, в небе по-прежнему плыли, не роняя вниз ни единой капли дождя, плотные облака. Тишина, лишь где-то далеко недовольно хоркает потревоженный кабан, да радист не громко бормочет, прокачивая обязательный сеанс связи. Но ничто не вечно под луной. Взмах командирской руки – и группа продолжает движение. Абсолютно тихо, неимоверно медленно двигался впередиидущий, а за ним и все остальные. Только так и никак иначе – сколько там ещё осталось до обозначенной базы с засевшим на ней пресловутым «Шейхом»? Триста пятьдесят метров, триста? А сколько до выставленных по округе наблюдателей? Сто? Сто пятьдесят? Двести? Или они совсем рядом?

ЧАСТЬ 2

Махамед Ахмадов.

Уже подходя к зарослям шиповника, в которых скрывались боевики из присланного Шамилем отряда, Махамед дал волю снедающим его чувствам. Правда, пока лишь мысленно.

«Раскомандовался! – молча негодовал Ахмадов. – Мало того, что поставил меня и моих людей на самый бесполезный участок – почти тыл, да что там почти – тыл он и есть тыл. Кто станет заходить на базу со стороны широкой тропы, даже не тропы, а скорее дороги, пусть давно и не езженной, соединяющей два села?! Кто станет пробираться к базе между двумя абсолютно голыми полянами по узкой, шириной едва ли больше двухсот пятидесяти метров, полосе леса? Разве что абсолютно бесшабашный человек, – Махамед зло фыркнул, – безумец! Куда уж лучше зайти с северо-востока со стороны станового хребта. Уж Ибрагим – то это понимает. Как раз там и расположились моджахеды братьев. Русские войдут в ловушку и будут прихлопнуты как залетевшие на кухню мухи. Вся слава Келоевым. И ведь не поспоришь! – Махамед в сердцах пнул подвернувшуюся под ногу лягушку. Пронзительно квакнув, она отлетела в сторону, шлепнулась о дерево и, издав звук, похожий на громкое чмоканье, сползла по стволу вниз. – Сам Шамиль, – продолжал рассуждать Ахмадов, – поручил им выполнение этого задания. Сам Басаев – воин, не любящий бросать слов на ветер, отдал такой приказ. САМ. Как он однажды выразился: «Когда муджахиду приходится обнажать свое оружие, он использует его по назначению». – И если Шамиль сказал, что сегодня они должны показать русским собакам, кто настоящий хозяин леса, то они покажут. Покажут! Но все лавры, весь почёт достанется этим братьям, этим выскочкам! И всего лишь потому, что они окажутся главными исполнителями тщательно продуманной Шамилем операции. И это им не будет стоить никакого труда! Что есть героического в том, чтобы задавить с хорошо оборудованных позиций жалкую горстку русских, угодивших в расставленные силки? Три – четыре минуты боя! Да пойди они на его отряд, он бы управился и быстрее. Точный, кинжальный огонь и куча почерневших от копоти, собственной крови и грязи трупов и ещё два-три жалких канючащих о сохранении их никчёмных жизней пленных. И ещё… что именно ещё, Махамед не додумал… справа от него грянула автоматная очередь.

– А-аллах акбар! – сорвавшийся на визг крик, помноженный на звуки всё усиливающихся выстрелов.

– Ай, шайтан! – взревел Махамед Ахмадов, бросаясь вперёд, в гущу разгорающегося боя.

Группа старшего прапорщика Ефимова.

В том месте, где сейчас со своей тройкой находился рядовой Прищепа, опушка вдавалась в лес острой, слегка вытянутой западной оконечностью. Прислушиваясь к окружающей тишине, Александр отступил немного в глубину леса, чуть-чуть выждал, когда подтянется остальная часть группы и потихоньку начал забирать вправо, двигаясь под небольшой уклон туда, где согласно имеющимся координатам должна была находиться чеховская база. Неожиданно его внимание привлёк какой-то посторонний звук, напоминающий нечто среднее между чмоканьем кормящейся рыбы и всхлипом человека, у которого сильным ударом перебило дыхание. Сашка насторожился, развернулся и, продолжая прислушиваться, сделал нерешительный шаг в сторону донесшегося звука. Но ничего больше не услышал. Тем не менее, двигаться дальше, оставляя за спиной нечто непонятное, Прищепа не собирался. Подняв руку, он остановил группу и осторожно двинулся вперёд. Но не успел он пройти и десяти метров, как услышал за спиной шорох шагов.

«Командир», – сообразил Александр, – «видимо обеспокоился моим странным поведением, теперь вот идёт посмотреть, что случилось. Надо было мне самому остановиться и сообщить об услышанном».

Прищепа хотел было повернуться к старшему прапорщику лицом, когда его взгляд зацепил чёрные отверстия стволов, смотрящие в их сторону.

– Командир! – крикнул Сашка, и его возглас перекрыл треск автоматной очереди. Услышавший Прищепу Ефимов, вскидывая оружие, успел лишь увидеть, как согнувшийся напополам боец рухнул в раздвинувшийся под его весом кустарник. А ствол Ефимовского автомата уже затрясся от вылетающей из него очереди – падая, Сергей продолжал стрелять. Ударившись плечом о валяющуюся на земле ветку, он перекатился влево и добил остатки магазина. Где-то за спиной затарахтел пулемёт Тушина. Ефимов, кажется, услышал, как застонал лежавший неподалёку Прищепа, но оказывать помощь раненому не было ни времени, ни возможности. Даже оттащить Александра в сторону – значило потерять столь необходимые сейчас секунды. В эти мгновенья Сергею вновь, уже в который раз в жизни, приходилось выбирать меньшее и большее.

– А-аллах Акбар! – взвыл кто – то совсем рядом, и тут же, пронзительно взвизгнув, заткнулся. Вздрагивали и падали на землю ветки окружающего кустарника, летела во все стороны земляная крошка, запах сгоревшего пороха забивал ноздри.

Ефимов выпустил сразу половину магазина и, прекратив стрелять, потянулся за лежащими в разгрузке гранатами. Быстро достав две из них, он разогнул усики, положил обе под правую руку и, прижав микрофон к щеке, отрывисто скомандовал:

– По гранатным разрывам огонь по флангам, только по флангам! Как поняли меня? Приём.

– Второй понял, третий понял.

Услышав ответ от командиров своих троек, старший прапорщик повернулся лицом назад и скомандовал уже голосом:

– Тушин, ко мне! – сквозь треск, грохот, визг разгорающегося боя. Ефимов различил, что пулемёт Тушина, до того почти беспрестанно окучивавший позиции противника, смолк. И пока Сергей расстреливал патроны во втором магазине, чтобы заметить его на новый, Тушин подполз и, глядя на командира, стал поспешно менять почти закончившуюся ленту.

– Готов? – спросил Ефимов и, сунув в руку Тушина вынутую из разгрузки третью гранату, потянул кольцо своей собственной.

– Огонь! – бросок, и вслед за первой ЭФкой тут же полетела вторая. Чуть припозднившийся пулемётчик отправил свою гранату одновременно со второй Ефимовской.

– Вперёд! – вслед за раздавшимися разрывами, вскочив на ноги, старший прапорщик бросился к позициям противника. Отделяющие от них метры он буквально летел, не обращая внимания ни на плетущуюся под ногами ежевику, ни на вставший на пути куст шиповника, ни на пронесшиеся рядом пули. Мгновенья решали всё. Сергей мчался к вражеским окопам, даже не попытавшись оглянуться, чтобы убедиться в том, что за его спиной бежит рядовой Тушин. Впрочем, он и не собирался этого делать – в своих бойцах старший прапорщик Ефимов был совершенно уверен, и потому нисколько не сомневался, что его приказание было выполнено.

Махамед Ахмадов.

Махамед не добежал. Шальная, неприцельная пуля повышенной пробиваемости, прошив встретившуюся на пути ветку и почти не ощутив этого препятствия (лишь слегка отклонившись в своём полёте), ударила набегающего Ахмадова в живот и завертелась там волчком, вскрывая и выворачивая внутренности. Уже ослабленная, едва летящая, она пропорола тонкую оболочку печени и, раздирая её рыхло-крупяную податливую структуру, вышла с другой стороны, взрезав краем острой расплюснутой оболочки тут же расплескавшийся своим содержимым жёлчный пузырь, навек избавив Махамеда Ахмадова от мучившего его последнее время холецистита. После чего, зацепившись за тонкую плёнку пузыря, обессилено замерла, точнее, начала падать, только уже падала она вместе с теряющим сознание моджахедом.

Вячеслав Варенников.

Славке показалось, что он увидел пронёсшиеся мимо его лица пули. Крик Прищепы, долетевший чуть раньше, не отложился в его сознании, и лишь только эти просвистевшие рядом смертельные кусочки металла, а вслед за ними грохот вражеских автоматов принудили его к действию. Предохранитель ушёл вниз, палец потянулся к спусковому крючку. Оставаясь стоять, сержант с силой сжал указательный палец. Но вместо ожидаемо длинной очереди грянул сухой одиночный выстрел. Варенников выругался, вновь потянул предохранитель, смещая его на автоматический огонь, и снова нажал спуск.

– Ложись! – раздавшегося из-за спины крика он словно бы и не услышал. Автомат выплюнул последнюю гильзу и клацнул затвором. Как во сне сержант заменил магазин и пару раз выстрелил короткими очередями.

– Ложись! – крик, и только теперь Славка вдруг понял, что вокруг всё пришло в движение. Проносившихся рядом пуль он уже не видел и не замечал, стоявший грохот был отнюдь не только грохотом его автомата. Взгляд коснулся земли, выискивая место, куда можно упасть.

– Ложись, сука! – сержант так и не распознал по голосу кричавшего, но послушно начал падать. Он уже коснулся грудью земли, когда прилетевшая неизвестно откуда пуля, ударившись о его тело, принесла жгучую боль, и Славка, выронив оружие, потерял сознание.

Старший прапорщик Ефимов.

Две гранаты из трёх взорвались с маленьким недолётом, зато третья шлёпнулась прямо посреди занятого противниками окопа. И сейчас из двух сидевших там моджахедов один неподвижно лежал в луже собственной, уже успевшей набежать из ран крови, второй зажимал руками развороченный осколками живот и тупо таращился на мёртвого соплеменника. На взбежавшего на бруствер Ефимова он не обратил никакого внимания. Сергей вскинул автомат, и одиночный выстрел поставил точку в его мучениях.

Убитый бандит ещё только начал сползать по стенке, а Ефимов уже метнулся дальше, и тут же оказался стоящим над следующим окопом. Находившиеся в нём моджахеды, отнюдь не ожидавшие такой прыти от попавших в засаду русских, едва стали разворачивать стволы, как длинная очередь, пущенная вдоль всей линии окопа, заставила их пожалеть о своих намерениях. Точнее, не о намерениях, а о собственной нерасторопности.

– Слева! – вопль Тушина донёсся сквозь треск пулемётной очереди. Словно споткнувшись, Сергей полетел в окоп с только что убитыми чехами. И тут же, перекатившись на его другую сторону, открыл огонь по противнику, засевшему в паре десятков метров дальше – на конце чуть изогнутой дуги траншей. Колено впечаталось в растекающуюся по земле чужую кровь, тут же пропитавшую уже многократно стиранную брезентуху горки, но Ефимов этого даже не заметил. Какая к чёрту кровь, если там, за спиной слышались непрекращающиеся выстрелы – остальные разведчики его группы вели бой с засевшими на их левом фланге боевиками.

– Командир, – в наушниках зазвучал голос рядового Кудинова, – противник с северо-востока…

– Понял, – ответил Ефимов, хотя сказанное не явилось для него новостью – он уже слышал, как на правом фланге группы разрастается пальба со стороны противника. В голове начала вырисовываться картина происходящего. Судя по всему, окопы, в одном из которых сейчас находился Сергей, располагаясь параллельно лесной опушке, образовывали нечто в виде полумесяца. Теперь и справа, и слева от Ефимова всё ещё оставались живые бандиты. Кроме того, с севера-востока уже начали наседать их товарищи, судя по всему, тоже засевшие в точно таких же полнопрофильных окопах. Присутствие этих окопов Ефимову совершенно не понравилось, особенно тем, что всё указывало на то, что отрыли их совсем недавно. Для чего? Но времени поразмышлять об этом у старшего прапорщика не было.

– Где Фадеев? – спросил Сергей. Обеспокоенный долгим отсутствием сведений о командире роты, он уже начал всерьёз нервничать.

– Не знаю, – голос Кудинова дрогнул, – нигде не наблюдаю… – Тут же почти спокойно констатировал: – Командир, нас давят.

– Держитесь! – а что ещё он мог сказать? Вторая группа противника активизировала свои действия, и надо было как можно скорее уничтожить чехов, засевщих в верхних окопах, и сделать это как можно скорее. Сергей уже понял, что численность напавших на них бандитов не многим больше численности самих разведчиков, и потому у него и его бойцов имелся неплохой шанс вырваться из-под перекрёстного огня противника. Точнее, Ефимов нисколько не сомневался, что всё получится, что они вырвутся. И если бы не эти заранее приготовленные позиции, то он бы со своими ребятами… Впрочем, о том, что могло быть и было бы, если бы… смысла рассуждать не было, а надо было действовать.

Ефимов ещё только готовился высунуться, чтобы попытаться прижать сидящего совсем рядом противника, когда сзади что-то шлёпнулось. Мгновенно повернувшись, Сергей увидел упавшую под ноги гранату. Он не раздумывал ни мгновенья (да и судьба не оставляла выбора), рука сама схватила смертоносный кусок металла и без замаха швырнула в сторону противника. Пролетев несколько метров, граната взорвалась в воздухе. Вокруг щёлкнули рассыпавшиеся во все стороны осколки. Один из них пролетел совсем близко от плеча Сергея, но, не задев его, впился в стену окопа.

– У, суки! – схватив собственную, последнюю оставшуюся у него гранату, Ефимов выдернул кольцо, разжал ладонь, дождался, когда произойдёт щелчок и опять же без замаха отправил её к противнику. На этот раз он не стал дожидаться разрыва, а сразу рванул к врагу, и правильно сделал. Брошенная им РГД взорвалась с небольшим недолётом – на бруствере, осколки с фырканьем пронеслись мимо. Так что Ефимов оказался рядом с окопом противника как раз в тот момент, когда уже отплёвывающийся от грязи чех начал поднимать свой АКМС. Короткая, не прицельная очередь выбила оружие из рук противника и заставила его отпрыгнуть в сторону. Правая рука боевика обвисла плетью.

– Получи! – слова слетели с губ уже после ещё одной выпущенной из автомата очереди. Второй боевик (судя по всему, убитый из пулемёта Тушина), лежал чуть дальше.

– Уф! – выдохнул Ефимов, разворачиваясь в обратную сторону. Теперь следовало помочь группе разобраться с левым флангом противника, закрепиться в чужих окопах и перенести весь огонь на тех, кто сейчас окучивал его бойцов справа.

– Олег! – позвав пулемётчика, Сергей вдруг понял, что по нему никто не стреляет. Не было слышно ни свиста близко пролетающих осколков, ни щёлканья ложащихся рядом пуль, ни вспенивающихся под ногами разрывов. Весь бой шёл как бы в стороне, помимо них. Доля секунды потребовалась Ефимову, чтобы понять происходящее: наши знали, что здесь свои, а сидящие в лесу бандиты до сих пор считали, что в этих окопах сидят их собратья. И этим было грех не воспользоваться.

– Олег! – уже не так громко окликнул Ефимов своего пулемётчика и, не дождавшись ответа, рванул в его сторону.

Тушин лежал в соседнем окопе и, смахивая с ладони кровь, тряс такой же окровавленной головой.

– О, блин! – вырвалось у Сергея, и он, в два прыжка преодолев разделяющее их пространство, рухнул на колени около своего пулемётчика.

– Нормально, командир, всё нормально! – обтирая окровавленную руку о штаны, поспешно начал заверять Тушин, хотя, похоже, и он сам ещё толком не верил в то, что всё действительно обошлось.

– Погоди! – взгляд на окровавленную бандану, взгляд на слипшиеся от крови волосы и, – Уф, – вдох облегчения. Пуля, нет, даже, скорее всего, осколок, да ещё к тому же от выброшенной Ефимовым гранаты прошёл вскользь, содрав с головы пулемётчика лишь пучок волос и полоску кожи. И, может быть, слегка контузив уже окончательно пришедшего в себя пулемётчика.

– Олег! – рана уже практически не кровоточила, и потому тратить на неё даже секунды, используя драгоценное, столь мизерно отпущенное им время, Сергей не собирался. Его – времени – и так оставалось всё меньше и меньше. Потом, всё потом. – Твой сектор вон там, – рука Ефимова поднялась сквозь частокол веток, показывая направление на противника. – Стреляешь только наверняка. Они, судя по всему, ещё не знают, что здесь мы. Понял? – и, не дождавшись ответа: – Понял меня? – и, тряхнув пулемётчика за плечо: – Понял?

– Понял, командир, понял! – Тушин кивнул, вернул окровавленную бандану на голову и, ухватив пулемёт, привычным движением водрузил его на бруствер.

– Я к своим! – хлопнув бойца по спине, Ефимов выскочил из окопа и, забирая вправо, побежал в сторону всё ещё остающейся под перекрёстным огнём группы. Почти сразу за спиной заработал пулемёт – Тушин обнаружил какие-то цели.

«Быстро», – отметил про себя Сергей, но ни оглядываться, ни замедлять скорость движения не стал. Но пробежав буквально десяток метров, он заметил, что рикошетные пули стали пролетать совсем уж близко. Одна из них, хорошо хоть на излёте, впилась в торчавший из разгрузки магазин.

– У мля! – выругался Ефимов, слегка пожалев, что слишком рано покинул линию окопов, рядом вжикнула очередь, но Сергей лишь пригнулся ещё ниже и, не останавливаясь, устремился на выполнение намеченной для себя задачи.

Рядовой Аркадий Кудинов.

Засада – сколько жизней погубило это случайно слетевшее с губ слово.

Засада – и все члены немеют в ожидании неизбежного.

Засада – и рвётся из груди трепещущее сердце.

Засада – и оружие само валится из рук.

Засада – отчаянный крик, отнимающий волю к победе.

Никто в группе Ефимова не произнёс, не выкрикнул этого слова, но многие поняли. Поняли, но ещё сильнее вцепились в своё оружие. Оружие – как вера в возможность сопротивления. Оружие – как надежда сохранить жизнь. Оружие – как путь к победе.

И ещё одно слово мелькнуло в мыслях некоторых бойцов – подстава – как скромная замена слову предательство.

Лес близ опушки хоть и порос невысокими кустами шиповника, но сам по себе оставался не слишком густым, и Аркадий увидел, как дёрнулся шедший впереди всех Прищепа, услышал слившийся с автоматной очередью его предостерегающий крик, как зашёлся в ответном грохоте Калашников командира группы. Сам же Аркадий, крикнув «Ложись», рухнул на землю и ужом скользнул за ствол ближайшего дерева. Падая, он ещё успел увидеть, как метнулся в сторону командир роты, как подкосились ноги у не сумевшего уйди с линии вражеского выстрела Гришина, уловил, как матюгается за спиной отползающий за ствол дерева Юдин. И всё – грохот выстрелов, шлепанье и визжание пуль – поглотило все остальные звуки.

Аркадий подвинул винтовку и попробовал поднять голову, вознамерившись применить собственное оружие, но тут же, совсем рядом просвистели прицельно выпущенные бандитами пули, лишь чудом не задев обладателя столь неосторожно высунувшегося черепа. Противник находился слишком близко, тем самым ставя вопрос применения СВД на грань невозможного. Но вот откуда-то из-за спины наконец-то заработал пулемёт Юдина. Пули противника стали сыпаться чуть реже. Аркадий, по-прежнему вжимаясь в землю, скинул рюкзак и тут же пожалел, что не взял с собой вместо ВССа, АС «Вал», но сожалеть об этом было несколько поздновато.

«Сейчас бы автомат! – подумалось Аркадию, и он вдруг вспомнил про упавшего радиста, про его так до сих пор и не сделавшее ни одного выстрела оружие.

– Блин, Ромка же ранен! – как током поразившая сознание мысль заставила Кудинова вскочить на ноги и, не обращая внимания на непрекращающийся огонь со стороны противника, рвануть к раненому и наверняка истекающему кровью Гришину. В падении пролетев последний метр, Аркадий пополз к неподвижно застывшему радисту. Тот лежал на подмятых ветвях шиповника в совершенно неудобной позе, навалившись спиной на собственный рюкзак и, кажется, не подавал никаких признаков жизни.

– Сволочи! – прохрипел Кудинов и, забрав автомат из так и не выпустивших его пальцев радиста, начал поспешно вытаскивать из перепачканной кровью разгрузки магазины и так же спешно распихивать их по карманам своего маскхалата. Из восьми рожков два оказались безнадёжно испорчены – пуля, прежде чем войти в грудь радиста, прошила наискосок разгрузку.

– Ну, сволочи, держитесь! – прошипел Аркадий, бросая взгляд на пристёгнутый к автомату Гришина сорока пяти патронный магазин. После чего Кудинов откатился в сторону и разродился длинной, прижимающей врага к земле, очередью.

Рядовой Каретников.

Каретников понял, что его ранили, не сразу, а только когда он, повалившись на землю, попытался дотянуться до предохранителя своего автомата. Рука оказалась скользкой от крови, а в боку начала расплываться жгучая боль. Над головой часто – часто засвистели пули. Костя, превозмогая слабость, попятился чуть назад, в небольшую, но укрывающую от противника ямку. Пули над головой стали лететь чуть реже, хотя в том месте, где он только что был, их поток только усилился. Даже сквозь грызущую тело боль Костя отчётливо осознал, что эти пули ищут его – Костю Каретникова, точнее даже не просто Костю, а радиста. А до того, что им оказался именно Константин Каретников, никому не было никакого дела. Судя по всему, не смотря на сложенную антенну, их всё же смогли вычленить из общей массы разведчиков. Можно было не сомневаться, что чехи наверняка с самого начала хотели убить именно радиста. Радиста… Костя взглянул на так до сих пор не сдвинутый с места предохранитель…

… «Твоё дело – связь, – едва ли не ежедневно твердил группник. – Мне плевать, какой из тебя стрелок, хотя стрелять ты умеешь лучше многих, мне плевать, сколько ты возьмёшь с собой патронов, хоть один – застрелиться. Да, я знаю, что ты таскаешь, как и все, два БК, но это твои проблемы. Мне от тебя нужно только одно – связь. Всегда и везде. Связь – во что бы то ни стало…»