Текст книги "Я — лётчик"
Автор книги: Анатолий Маркуша
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
О ЛЮБВИ
Ты, наверное, замечал: когда у многодетных родителей спрашивают, кого из своих отпрысков они любят больше, родители, лукавя, отвечают: «Всех, разумеется, одинаково. Как иначе?» Их можно понять – родители стараются никого не обидеть. Вот и мне приходилось не один раз слышать: «Вы перелетали на множестве разных машин – спортивных, на истребителях разных марок, в вашей летной книжке значится и штурмовик, и бомбардировщики, и транспортные самолеты… Скажите, какой из всех машин вы бы присвоили номер первый, признав ее самой-самой любимой?»
Лукавить не хочу и наверняка назвать какую-то одну машину самой-самой не сумею. Многое зависело от времени и условий, в которых я летал на каждом конкретном самолете.
С полной определенностью думаю: все разговоры, какой летчик лучше – истребитель или бомбер, полярный пилот или штурмовик, летчик-инструктор или… – чистейшей воды глупость! Лучше тот, который лучше и осмысленнее летает, а на чем именно, никакого значения не имеет. На этом я стоял, стою и буду стоять.
Было время, когда лучшей машиной я совершенно искренне считал капризный и весьма своенравный истребитель И-16, «ишачок».
И-16.
Тому способствовали два обстоятельства. Первое – я настолько освоился с этой легендарной машиной, что не опасался пилотировать на ней даже на малых высотах. И второе обстоятельство – один совершенно конкретный полет. На высоте двух с половиной тысяч метров, вроде бы ни с того ни с сего, у меня открылся правый пулеметный лючок, а это была довольно значительная поверхность. Встречный поток воздуха подсасывал лючок, тянул его вверх, и мне совершенно невозможно было сообразить, как поведет себя машина дальше. Первым делом я, разумеется, испугался, но убедившись, что лечу, не падаю, стал соображать, как действовать дальше. Рации на борту не было, доложить земле о случившемся, попросить совета, что следовало бы предпринять, я не мог. Больше всего беспокоило, как поведет себя «ишачок», когда выпущу шасси, при этом в крыле должно было образоваться довольно большое сквозное отверстие. Не изменится ли, а если изменится, то как, характер обтекания плоскости? Этого в летной школе мы не проходили.
Решение я принял не сразу. Поразмыслив, не уменьшая высоты полета, стал медленно выпускать шасси, сначала не полностью. Машину покачивало, но не сильно, наверное, оттого, что у меня самого тряслись руки. После десяти, наверное, попыток я выпустил шасси полностью и тихо-тихо пополз на посадку. Подумать только, каким дурным я был в свои двадцать лет, если, снижаясь, переживал – жаль, что открылся правый, а не левый лючок: ведь руководитель полетов не увидит, какую «героическую» посадку я сейчас совершу – его командный пункт располагался слева от полосы приземления.
Сел я нормально и порулил на стоянку, очень довольный собой. Но прежде чем покинул кабину, увидел – у правой плоскости стоят инженер полка, командир эскадрильи, кто-то еще. Доложить о чепе, из которого, мне казалось, я так блистательно сумел выпутаться, не дали. Командир эскадрильи в полный голос обругал механика, следом – оружейника: «Надо как следует закрывать замки и проверять… – тут он посмотрел на меня и с оскорбительным сочувствием, небрежно так, добавил: – А ты куда смотрел? Почему не проверил? Взыскания не накладываю, понимаю, ты уже там, – он ткнул пальцем в голубое небо, – страху натерпелся. – И влепил наотмашь: – Тоже мне, Чкалов выискался! Спасибо „ишаку“ своему скажи, стерпел такое издевательство».
Разбор.
Когда все отошли от машины, я подтащил стремянку к коку, приподнялся на пару ступенек и поцеловал «ишачка» в еще теплый нос.
После И-16 я переучился на Ла-5. Машина по сравнению с «ишачком» показалась несколько тяжеловатой. На первых сериях мучительно нагревались закрытые кабины – аж подошвы солдатских наших кирзачей пригорали…
Но мотор, мотор! Это было форменное чудо! Стоило разогнать машину, поставить носом в зенит – и ты пер на полных оборотах все вверх, вверх, вверх, ну не совсем до самого солнца, однако очень высоко. Мы готовились к перебазированию на фронт, и начальство не слишком ограничивало нас в полетах, справедливо полагая – надо, чтобы ребята не просто освоили новые машины, а, что называется, прикипели к ним душой.
В очередной раз пилотируя в зоне, я заметил, как много ниже меня пролетает По-2. Куда? Зачем? Кто? Ничего, понятно, я не знал, да и не хотел знать. Довернулся градусов на семьдесят влево, опустил нос и пошел в атаку на летящую цель. Первую атаку выполнил сверху, сзади, на скорости километров в шестьсот и, понятно, «противника» в прицеле не удержал. Повторил заход – и снова неудача… Словом, я атаковал тот несчастный кукурузник раз десять, пока не глянул на часы и не убедился – пора домой: на зону отводилось двадцать-двадцать пять минут. Сел, доложил: задание выполнил полностью – и стал вместе с механиком осматривать машину.
Признаюсь, я даже не заметил, как рядом с командным пунктом тихо приземлился По-2. И тут меня востребовали к начальству. Оказалось, на По-2 прилетел наш новый командир корпуса. Оказалось, именно его я атаковал, и он не поленился вернуться с маршрута, чтобы познакомиться с летчиком, пилотировавшим Ла-5 с бортовым номером 82.
Истребитель Ла-5фн.
Генерал произвел на меня несколько неожиданное впечатление, он выглядел так, будто летел на праздник. Я успел насчитать три ордена Ленина, четыре Красного Знамени, пропасть медалей и знаков отличия нероссийского происхождения на его гимнастерке. И это не считая Звезды Героя Советского Союза.
Представился и доложил, как полагалось. Жду. А он молчит, разглядывает меня, как экспонат зоологического сада. Неожиданно спрашивает командира полка: «Твоя машина готова?» Тот кивает головой и говорит: «Так точно». «А твою заправили, осмотрели?» – это вопрос ко мне.
И генерал принимает решение. «Сейчас слетаем на свободный воздушный бой. Предельная дистанция сближения четыреста метров. Взлет в паре, посадка в паре, бой над центром аэродрома».
Мы взлетели парой и разошлись, как полагалось, в противоположные стороны. Начали маневрировать. Я, конечно, помнил о предельном сближении в четыреста метров, но лез напролом. «Свернешь! Ты – начальник, ты отвечаешь за безопасность полета. Свернешь!» Покувыркавшись минут семь, увидел – покачивает с крыла на крыло, значит, драка окончена, пристраивайся. Я занял место за его правой плоскостью, и мы сели. Стоим на земле, смотрим друг на друга. Замечаю – у него кровоизлияние в левом глазу, значит, перегрузки были подходящими. Он молчит, хмурится, потом спрашивает:
– Ты всегда так дерешься? Так сближаешься?
– Не всегда, но в исключительных случаях…
– Какой же сегодня был исключительный случай?
– Вы – старший начальник, товарищ генерал, и всю полноту ответственности за безопасный исход несете вы… А я – Швейк.
– Дурак ты, Швейк. Так до конца войны не дотянешь… – и пошел к своему По-2.
Как видите, я дотянул, как же мне было не любить «Лавочкина», такую машину?..
Прошли годы, я пилотировал на экспериментальном Як-3 со 107 мотором.
Истребитель Як-3.
Не прошло и пяти минут полета, и у меня исчезло ощущение самолета. Казалось, будто я сам по себе кувыркаюсь в небе вопреки всем законам физики, а самолет как бы присутствует при мне. Я летал на многих «Яках», но никогда прежде ничего подобного не испытывал. Конечно, все «Яки» были пилотажными машинами, – ни один не «отпускал» меня от себя. Всегда все шло по стандартной схеме: самолет и я… А этот был совершенно особенным. Мне очень досадно, что полетать на нем пришлось очень недолго, но все равно чувство восторга – никак иначе не выразить – напоминало чувство, рождаемое близостью с любимым человеком.
Я очень стараюсь ответить на вопрос: так какой все-таки самолет был самым-самым из всех, что прошли через мои руки. И вижу – присвоить № 1 какой-то одной машине я просто не в состоянии.
Малым числом был в свое время построен реактивный истребитель Ла-15.
Истребитель Ла-15.
Он прожил относительно короткую жизнь: двигатель «Дервент» оказался слабоват для этой машины, а поставить другой – более мощный – не позволяли габариты. Машина была компактно сконструирована, великолепно отделана, невооруженным глазом ты видел – она рассчитана на большие, чтоб не сказать очень большие, скорости.
В первом же полете я бросил ручку управления, чтобы понаблюдать за поведением самолета. И мне совершенно неожиданно припомнились полеты на планерах-парителях. Никакие летательные аппараты не связывают человека с небом так, как удачные парители. И сегодня еще, шестьдесят лет спустя, я отчетливо испытываю это ощущение, подаренное мне Ла-15.
Из рассказанного в главе «О ЛЮБВИ» вы, несомненно, почувствовали мою особую привязанность к истребителям. Из этого не следует делать вывод, будто самолеты других типов мне не по душе, но из песни слова не выбросишь: моя страсть – истребители. Почему? Никакие другие летательные аппараты, во всяком случае, во времена моей молодости, не обладали такой маневренностью. Это качество закладывалось в машину изначально, в конструкторском бюро, при проектировании. Того требовала тактика воздушного боя, для которого и создавался самолет. Кроме непосредственной, практической целесообразности, маневренность награждала пилота ощущением полной свободы. Летая на истребителях, мы ощущали себя хозяевами неба, если не побояться громкого словца – победителями пространства и времени…
НЕ ДЛЯ ВСЕХ
Сейчас объясню, почему последняя глава адресуется не для всех. Мы – автор и художник – очень старались поделиться с тобой, читатель, всем, что узнали за долгие годы службы в авиации, всем, что пришлось пережить и перечувствовать на летной работе. Но однажды, взглянув на толстеннейший том (733 стр.!) авиационной энциклопедии, поняли – объем книги связывает нас, что называется, по рукам и ногам. Поведать обо всем нет никакой возможности. Как же быть? И тогда пришла мысль: последнюю главу обратить к самым-самым любознательным поклонникам авиации и поведать им о некоторых литературных источниках, которые, будь у ребят желание, дадут им полезную, разнообразную дополнительную информацию.
Взяв в руки тяжелый, как кирпич, том «Авиация. Энциклопедия», прежде чем листать его, раскрой книгу на последних страницах. Здесь, в разделе «Приложения», перед твоими глазами возникнет цветной мир самолетов, так сказать, всех времен и народов. Первое ощущение окажется, скорее всего, подавляющим: надо же, сколько за каких-то сто лет наклепали машин, таких разных и вместе с тем столь похожих! Голова может пойти кругом. Но не сдавайтесь. Разглядываете, сравнивайте рисунки, непременно обращая внимание на годы постройки каждой машины. И очень скоро вроде беспорядочное нагромождение картинок начнет рассказывать, как шла работа над постройкой каждого аппарата, как усовершенствовались машины, как бились люди за каждый километр скорости, за всякий метр высоты полета. Рисунки передают тысячи подробностей борьбы за то, чтобы летать выше, дальше, быстрее.
Су-30.
Признаюсь, я и сегодня люблю разглядывать изображения старых машин, размышляя при этом об их создателях, о судьбах пилотов, что поднимали те самолеты в небо, отправлялись в рискованные полеты, устанавливали первые авиационные рекорды. Пусть никому не покажется странным – знакомясь с приложениями к энциклопедии, я впервые подумал о связи человек – машина и, кажется, с той поры многое переосмыслил в нашем ремесле, да и в своем отношении к жизни.
Припоминаю, как, очутившись на родине Чкалова, я забрел в музейный ангар, выстроенный рядом с жилым домом, и долго разглядывал с самой короткой дистанции легендарный РД, АНТ-25, тот самый, на котором был совершен и первый арктический перелет, и, главное, второй – связавший Москву с Америкой через Северный полюс.
Самолет АНТ-25.
С трудом уговорил начальника музея пустить меня в пилотскую кабину. Очень уж хотелось представить себя в роли командира такого корабля. Уговорил! Сижу в кресле Валерия Павловича. И первая мысль, что приходит в голову – это же не самолет, а консервная банка… и приборов – кот наплакал… Как же они – экипаж – решились принять такой груз ответственности за успех? Ведь не просто летели, не просто рисковали, а действовали от имени страны. Постепенно до меня доходит – не в той машине я сижу: за годы бездействия утратился самолетный запах, исчез столь характерный бензиново-масляный дух с легкой трепетной добавкой свежего эмалита, и вместе с этим улетучилась душа машины. Не пустые это слова: любить можно только живой самолет, и чувствовать – только его, и сопереживать – только с ним. И доверять – ему…
Но вернемся к энциклопедии. Допустим, ты столкнулся с таким понятием – элевон и не понял, что оно означает. Полистай энциклопедию, выйди на букву «Э» и обнаружишь непонятный тебе элевон и рядом – знакомый элерон, прочитаешь краткое описание, увидишь схемы и все поймешь. За пять минут станешь чуть-чуть образованнее.
Другой пример: на концах крыльев ТУ-204 ты заприметил вертикально расположенные шайбы. К чему бы они? Снова ныряй в энциклопедию, находи раздел, начинающийся буквой «Ш», ищи – шайбы концевые – и получай толковое разъяснение, которое тоже сделает тебя чуточку осведомленнее в делах авиационных.
Принцип понятен? Успеха тебе!
Сам я постоянно пролистываю энциклопедию. Просто так, без определенной цели. Это интересно и полезно. Сегодня можно узнать о преимуществе «чайки» и «обратной чайки» в самолетной конструкции, а завтра познакомиться с устройством тормозного парашюта или полюбоваться ярким собранием опознавательных знаков военных самолетов всего мира. Интересно же!
Словом, очень советую: не пренебрегайте капитальной книгой «Авиация. Энциклопедия». Это, пожалуй, одно из самых, если не самое умное издание, способное усилить и долгие годы подпитывать твой интерес к авиации.
Несколько лет назад на русском языке выпущена Книга Гиннесса «Авиация. Рекорды. Достижения. Факты». Открываю том, как говорится, совершенно наобум: где откроется, там откроется, на странице 117 читаю:
«Первой стюардессой была Элен Черч, медсестра по профессии. Свой первый полет она совершила 15 мая 1930 г. на самолете авиакомпании „Боинг Эр Транспорт“, выполнявший рейс по маршруту Сан-Франциско – Шейенн…»
Интересно? Но ведь и не только и не просто интересно, а звучит упреком. О летчиках, в меньшей степени – о штурманах написаны горы книг, а что знает читатель о бортрадистах, механиках, стюардессах, чьими усилиями обеспечиваются полеты? Мне стыдно признаться – я даже не все имена тех людей помню, благодаря усилиям которых в буквальном смысле слова остался жив.
На странице 127 узнаю:
«Первые полеты гражданских самолетов между Европой и Северной Америкой через Северный полюс начались 19 ноября 1952 года. Они выполнялись самолетами Дуглас ДС-6В авиакомпании САС и стали регулярными только в 1954 году».
Ну и как тут не подумать: значит, не зря напрягались экипажи Чкалова и Громова, перешагивая через Северный полюс еще в 1937 году? Кратчайшие пути над землей даются далеко не всегда легко и быстро. Конечно, авиация сильна, если работает воображение ее создателей и владельцев, но еще ей нужны адовое терпение, безмерная настойчивость, усиленная незаурядной волей.
Не стану делать новые выписки из Книги Гиннесса, думаю, тому, кто всерьез любознателен, а не легкомысленно любопытен, непременно захочется покопаться в «Рекордах. Достижениях. Фактах». Он обязательно, кроме удовольствия, получит еще дополнительный заряд полезной информации.
А теперь без лишней скромности назову собственную книгу «Вам – взлет!». Впервые она появилась в книжных магазинах в 1958 году, неоднократно переиздавалась, переводилась с русского на другие языки.
Понимаю, эта моя работа никого «на летчика не выучит», но на аэродром приведет непременно, и ты не потеряешься здесь – среди самолетов и летающего народа: будешь вполне готов вступить в авиацию.
Когда отмечалось мое 75-летие, ко мне подошел незнакомый седеющий генерал. И случился такой разговор:
– Это вы – Маркуша?
– Так точно – я!
– Ну, наконец-то я увидел человека, испортившего мне жизнь…
Несколько растерявшись, я все-таки сумел ответить:
– Мое сержантское сердце ликует: хоть одному генералу, оказывается, я сумел испортить жизнь.
И тогда он рассмеялся:
– В четырнадцать лет я прочитал «Вам – взлет» и пошел в авиацию. А сегодня мне порой кажется, что своей книгой вы привели половину генералов под знамена ВВС. Поздравляю.
Этот обмен репликами, кажется, в какой-то степени извиняет мою нескромность, правда? «Вам – взлет!» и сегодня стоит прочесть молодым – не повредит, ручаюсь.
Из множества авиационных книг, выпущенных в последние годы, я бы рекомендовал всем болельщикам авиации, как и всем начинающим пилотам, произведения Ричарда Баха. Они выпущены разными издательствами в далеко не равноценных переводах. Но даже самый худший перевод, исполненный издательством «ФIТА Лтд. Киiв 1993», не убил оригинальнейший талант автора. Я не любитель фантастики, но Баха читал, замирая от удовольствия – нашелся же человек, для которого полет на стареньком самолете, полет без определенной цели – восторг и, если угодно, смысл жизни, для него полет – это свобода, это независимость, это слияние с природой… Ричарда Баха нельзя пересказывать, это столь же нелепо, как пытаться своими словами передать вкус хорошего грузинского вина, про которое мой старый друг виноградарь сказал: «Тут виноград и солнце»…
Читайте Баха, и вам станет легче дышать.
Совершенно умышленно не называю книг, причисленных к «авиационной классике»: до них и сами дойдете, а кроме того, помогут штатные воспитатели. Но одно исключение сделаю.
Постарайтесь разыскать старую книгу Джимми Коллинза «Летчик-испытатель». Ничего более удивительного о нашем ремесле я не читывал. Одна за другой следуют талантливейшие зарисовки летных будней. Это буквально ажурная работа! Зарисовки веселые, частью уморительно смешные, брызжущие оптимизмом самой высокой пробы. И заключительная новелла, как выстрел в сердце, – «Я – мертв». Коллинз со всеми подробностями сумел описать собственную катастрофу, которая оборвала его жизнь.
Смех и слезы, жизнь и смерть – такое уж наше ремесло. И все равно я поверил именно благодаря Коллинзу – оно лучшее в мире.
Поставить заключительную точку – тема исчерпана? Но что-то мешает… Что? А преемственность традиций не отражена! Представьте, останки Героя Советского Союза Александра Федоровича Клубова во исполнение его воли были возвращены родной вологодской земле только через пятьдесят лет. Земляки помнят: он сбил тридцать один самолет противника лично и девятнадцать в группе. Его трудовая жизнь началась в… семь лет, еще до школы. Такое надо и знать, и помнить.
А известно ли вам, что всемирно известный авиаконструктор Сергей Владимирович Ильюшин – тоже вологодский и тоже крестьянский сын? Он начал восхождение солдатом царской армии, сумел стать летчиком.
Их земляк Владимир Иванович Андреев – истребитель божьей милостью, высоко поднявший противовоздушную оборону страны, которого любили и продолжают любить все военные летчики России. Такой чести удостоены не многие генералы.
Валентин Иванович Цуварев – летчик-испытатель, обучил и ввел в строй не один десяток молодых коллег-испытателей. И ведь не просто доводил людей до определенного профессионального уровня, а, как очень точно сказал о нем покойный Владимир Ильич Павлов, «… он делал из нас людей высокой пробы».
Это справедливо! Есть такая порода Пилотов, которых надо бы непременно писать с большой буквы. Так мысленно я пишу Владимира Сергеевича Смирнова – ведущего испытателя многих самолетов, в том числе и прославленной машины Ту-160…
Ту-160.
При всем желании невозможно перечислить даже малую долю авиаторов, связанных с Вологодчиной. Назову еще летчика-космонавта, Героя Советского Союза Павла Ивановича Беляева, Леонида Николаевича Пахнина, остальным поклонюсь, попрошу прощения: будем считать тех, кто назван в этой книжке, полномочными представителями вологодского неба.
