Текст книги "Бессмертный флагман (Чкалов)"

Автор книги: Анатолий Маркуша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

На обороте фотографии размашистая надпись, сделанная чкаловской рукой:

«Бывший военный летчик. „Истребитель“. Когда-то летал. Сейчас подлетывает на „юнкерсе-13“. Скучно и грустно смотреть на Вас, Валерий Павлович.

Самолет к вам не подходит, не по духу. Вам бы сейчас „хейнкель“ или что-нибудь в этом духе, вот это еще подошло бы.

Ну а в общем катайте пассажиров, и то хлеб.

В.».

«Железная воля и талант делают чудеса» – Эдуардас Межелайтис.

Правда должна торжествовать. Легко ли, трудно ли, но непременно.

К счастью, чкаловская правда победила не слишком поздно.

11 ноября 1930 года приказом № 274 по Научно-испытательному институту Военно-Воздушных Сил Валерий Павлович Чкалов был зачислен в штат института, на должность летчика-испытателя.

Но прежде чем рассказывать об этой поре чкаловской жизни, хочется сделать попытку восстановить портрет Чкалова-человека. Человека тех лет.

Чкалов всегда любил людей, всегда стремился к общению. И в годы, когда слава еще не пришла в его дом, когда и дома-то настоящего еще не было, в небольшой комнатушке собиралась уйма народу: летчики, земляки, друзья, знакомые. И кипел чайник на контрабандной керосинке, и на стол выставлялось все, что удавалось раздобыть (время было трудное), и гости засиживались до рассвета. Таким он был и таким остался до конца.

Когда спустя несколько лет имя Чкалова стало известно всем и каждому, когда он переселился в просторную квартиру и сделался обладателем личного автомобиля (в те годы явление редкостное), гостеприимство его не иссякло, не ограничилось кругом «избранных» лиц, а напротив, в большом доме и народу стало бывать больше…

Вот любопытное воспоминание тех лет.

Однажды Валерий Павлович ехал в поезде, в общем плацкартном вагоне. Перед тем как сойти на нужной станции, попросил соседа помочь вынести вещи в тамбур. И тут, открывая дверь с площадки на улицу, Чкалов обронил перчатку. Роскошную кожаную перчатку, подбитую белым мехом. Как замечает автор воспоминаний, перчатка была просто-таки выдающаяся. Попутчик ринулся было к стоп-крану.

– Ты что? – прикрикнул на него Чкалов и тут же выбросил вторую перчатку за дверь.

– А ты что?

– Найдет человек одну перчатку, чего с ней делать? А так – пара будет! Пусть носит. Пусть считает – повезло! Понятно! А ты поезд останавливать… Человек!

Чкалов много читал и охотно занимался самообразованием.

Валерий Павлович любил музыку. И если шикарную мебель, ковры, дорогую посуду считал излишеством и не только не стремился обзаводиться богатым антуражем, но и всячески препятствовал «обарахлению», то патефон, радиоприемник высшего класса признавал предметами первой необходимости и, кажется, ничего так охотно не покупал, как пластинки. Между прочим, его едва ли не главное личное приобретение, сделанное в Соединенных Штатах, – грамзаписи Рахманинова…

В 1935 году в Москве, в Музее изящных искусств имени Пушкина проходил второй международный шахматный турнир с участием Хозе Рауля Капабланки, Эммануила Ласкера, Сало Флора и других всемирных шахматных знаменитостей. Чкалов присутствовал на состязаниях, азартно болел за Михаила Ботвинника и радовался, как ребенок, когда ему удавалось угадать очередной ход гроссмейстера.

* * *

За годы, предшествовавшие назначению Чкалова на должность летчика-испытателя, в авиации много изменилось.

Если в 1918–1921 годах одна жертва приходилась на 222 тысячи налетанных километров, то в 1921–1922 годах – на 375 тысяч, в 1922–1925 годах – на 122 тысячи, а к концу 1927 года – на 330 тысяч налетанных километров.

По американским данным той эпохи, самый высокий процент катастроф падал на рекордно-рекламные полеты – 65, на испытательные – 14, на школьные – около 13, на регулярные – 4,3 процента…

* * *

Итак, 11 ноября 1930 года Чкалов был произведен в летчики-испытатели. Именно произведен. Потому что нет на свете летчика, который бы не считал такое назначение наградой и признанием.

Еще в 1910 году один из наиболее популярных пилотов-пионеров Франции капитан Фердинанд Фербер, едва ли не первый к тому же летающий летописец авиации, издал книгу «Искусство летать», в которой, между прочим, говорилось: «Изобрести летательный аппарат – этого мало, построить его тоже не много, испытать – все». Заявление, явно преувеличивающее значение летных испытаний, но весьма точно отражающее отношение летчика к ремеслу испытателя, мало изменившееся и сегодня, спустя шестьдесят с лишним лет…

Но что это все-таки значит – быть испытателем? На этот отнюдь не праздный вопрос весьма убедительно отвечает генерал-майор авиации А. Манучаров:

«Для того чтобы правильно оценить самолет, летчик-испытатель должен быть предельно точен при выполнении задания. Отчитываясь за полет, он не имеет права выдавать за факты то, что ему показалось, и не имеет права умалчивать о каких-либо фактах, какими бы мелкими их не считал. Он может и должен анализировать факты, но без эмоций. Он должен и может высказывать свое мнение и делать прогнозы (экстраполяцию фактов), но не имеет права выдавать предположения за факты и даже в том случае, если допустил какую-то ошибку или не сумел, побоялся, руководствуясь мотивом предосторожности, выполнить задание, – он должен сказать правду. Это бывает трудно (гордость, самолюбие, стыд), но совершенно необходимо. Человек, который не умеет говорить всю правду, не пригоден для испытательной работы вообще, а для летных испытаний в особенности».

Отличная техника пилотирования, превосходное здоровье, обширные технические знания – все это обязательные, но не исчерпывающие требования, предъявляемые к летчикам-испытателям. Прежде всего настоящий испытатель должен быть настоящим человеком и, соответственно, выдающийся испытатель – незаурядной личностью.

В первый год работы в НИИ Чкалов налетал около трехсот часов. И хотя он был зачислен в подразделение «штрафников», работа приносила много радости – здесь его меньше ограничивали, здесь он получил возможность летать раскованно, больше того, полеты, за которые Валерия Павловича так недавно ругали и прорабатывали, вменялись ему, летчику-испытателю, в служебную обязанность.

Служба в НИИ свела Чкалова с Александром Фроловичем Анисимовым. Нет ни одного человека, лично знавшего Анисимова, который бы назвал его хорошим или выдающимся летчиком. «Лучший истребитель страны» – это как минимум! «Гениальный летчик» – это как максимум.

Чкалов быстро подружился с Александром Фроловичом, учился у него и довольно скоро начал с ним азартно соперничать. Об отношениях этих двух необыкновенных пилотов еще при их жизни складывали легенды. Повторять эти легенды рискованно, ибо теперь уже невозможно отделить правду от вымысла. Но, кажется, точнее всех сказал старый товарищ Чкалова, его соратник и современник: «Они были заклятыми друзьями…»

* * *

Полковник Григорий Гаврилович Голубев, заслуженный и мудрейший военный летчик, вспоминает: «В то время к самолету (речь идет об истребителе „И-4“. – A. М.), подошли начальник школы Иван Панфилович Антошин и летчики-испытатели А. Ф. Анисимов и B. П. Чкалов.

– Разреши, батя, по одному полетику, – умоляюще просил Чкалов Антошина, – покажем молодежи, чему она пришла учиться. Полезно ведь будет.

– Ну хорошо… летите, – после некоторого раздумья ответил Антошин.

Анисимов и Чкалов засияли от радости…

Взлетел Анисимов от стоянки. После отрыва долго выдерживал машину на высоте не более трех метров, потом сразу же от земли начал петлю. Когда самолет лег на спину, Анисимов быстро повернул его вокруг продольной оси на полтора оборота, затем над нашими головами сделал еще полуторную бочку, с перевернутого положения свалил самолет на нос, отвесным пикированием снизился над нами на предельно малую высоту и, круто взмывая вверх, сделал два витка восходящего штопора… Пилотаж Анисимова чем-то напоминал акробатический танец. Он пилотировал совершенно свободно, будто не сознавал, что малейшая ошибка грозила катастрофой.

…Хотя в то время я был уже пилотом-инструктором и умел выполнять на безопасной высоте почти все эти фигуры, но так же, как и новички, не мог оторвать взгляда от крутящегося над землей истребителя, все время ожидая, что вот-вот он ударится о землю.

После Анисимова полетел Чкалов. Валерий Павлович выполнил те же фигуры и на той же предельно малой высоте. Только самолет вращался энергичнее, рывками, с более резкими завываниями мотора. Чувствовалось, что летчик взволнован и немножко насилует себя».

* * *

Ну а что еще было в Одессе, кроме этого блистательного пилотажа на «И-4»?

Была поездка на рыбалку.

Было посещение знаменитого в ту пору оперного театра.

Был час на острове Березань, проведенный у могилы лейтенанта Петра Петровича Шмидта…

Чкалов умел и любил не только летать – жить тоже. Хотя самым главным, самым важным для него всегда оставались полеты. Это не преувеличение: он жил небом и землей. Сначала – небом, а потом – землей, со всеми ее радостями и печалями…

* * *

В НИИ Чкалов получил наконец возможность летать «от души».

Именно здесь, как никогда прежде, он ощутил всю глубину мысли, выраженной, кстати сказать, как раз в эту пору Антуаном де Сент-Экзюпери: «В конце концов вся ответственность ложится на пилота».

* * *

Чкалов летел на двухмоторном бомбардировщике. Задание для летчика не представляло ни особой сложности, ни особого интереса: доставить в заданный квадрат бомбы новой конструкции и по указанию штурмана сбросить их на полигоне.

Следует заметить – в НИИ летчик-истребитель Чкалов легко овладел полетами на тяжелых машинах и охотно выполнял такого рода задания, хотя всю жизнь скоростные, одноместные истребители были ему куда ближе, чем тяжелые корабли.

По дороге на полигон отказал один из двигателей. Чкалов продолжал полет, хотя справляться с перегруженной машиной стало труднее.

Оружейник, «приставленный» к экспериментальным бомбам, заметно нервничал. Вынужденная посадка, а такая возможность была явно не исключена, человеку, знавшему толк в разрушительной силе своего оружия, не улыбалась…

Как известно, беда в одиночку не ходит.

Через некоторое время отказал и второй двигатель. И тут Чкалов заметил (надо же было успеть заметить!) – оружейник потянулся к аварийному сбрасывателю бомб. В далеко не парламентских выражениях командир корабля приказал оружейнику лечь в проходе между пилотскими креслами на пол и для надежности достал из кобуры пистолет.

А чуть позже, когда была выполнена вынужденная посадка, одна из самых блистательных в истории корабля и его командира посадка, на ничтожном клочке каменистого пляжа, когда все вздохнули с облегчением – живы! – Чкалов вполне миролюбиво спросил:

– Как же ты мог подумать сбрасывать бомбы? Внизу люди были…

– Так по инструкции полагается… при вынужденной… сбрасывать… пассивом…

– По инструкции, по инструкции… Эх ты! – И это «эх ты» прозвучало уничтожительнее любого разноса.

Чтобы завершить этот эпизод логически, следует сказать: после того как моторы были исправлены, Чкалов произвел безукоризненный взлет с полосы пляжа, хотя консоль крыла проходила в каких-нибудь четырех-пяти метрах от крутого откоса берега.

Такой взлет, естественно, не предусматривался никакими инструкциями, никакими законами, но Чкалов знал и знал совершенно твердо: «Законы выводятся на основании опыта; познание законов никогда не предшествует опыту».

* * *

К 1931 году Валерий Павлович обладал уже солидным летческим опытом и стремительно увеличивал его. Это было нелегко, но жить иначе он не хотел и не мог. Почему? Может быть, лучше всего на такой вопрос ответить словами профессора Л. П. Теплова: «Творчество – труд огромного риска». И тому, кто однажды встал на этот путь – путь подлинного творчества, – отступать некуда.

* * *

В июне 1931 года было изучено предложение, сущность которого сводилась к следующему: установить на плоскости бомбардировщика по одному истребителю сопровождения, осуществить взлет при работающих двигателях корабля-носителя и двигателях подцепленных к нему самолетов, набрать высоту и дать возможность истребителям уйти в самостоятельный полет. Предполагалось, что такая строенная самолетная схема резко увеличит радиус действия истребителей и позволит им обеспечить прикрытие бомбардировщика в тылу противника.

Идея была смелой, неожиданной и дерзкой.

Чтобы осуществить замысел, предстояло решить множество неясных вопросов: как повлияет на аэродинамику корабля-матки присутствие истребителей на плоскостях? Окажется ли достаточно надежным крепление? Смогут ли истребители вовремя отцепиться? Что будет, если один отцепится, а другой почему-либо останется на крыле?..

Расчеты отвечали на все эти и многие другие вопросы, весьма приблизительно. Окончательную ясность мог внести только эксперимент.

К ноябрю подготовительные работы были закончены, оставалось подобрать экипаж. Командиром корабля-носителя был назначен А. Залевский, ведущим инженером автор проекта В. Вахмистров, вторым инженером В. Морозов, бортмехаником Н. Панюшкин, летчиком левого истребителя В. Чкалов, летчиком правого истребителя А. Анисимов.

3 декабря состоялся первый полет. Полет прошел благополучно. И заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский на докладе об этом эксперименте написал: «Тов. Алкснису (Я. И. Алкснис был в то время командующим ВВС. – А. М.). Это крупнейшее изобретение. Надо сделать расчет на полет „ТБ-1“ и „ТБ-3“ с радиусом 800–1200 км, с тем чтобы учесть общую эффективность звена».

Были выполнены не только расчеты, были продолжены опыты. И в конце концов носитель стал поднимать пять истребителей. Последователи Анисимова и Чкалова овладели не только взлетом с корабля-матки, но научились подцеплять свои машины к кораблю в воздухе. Словом, это была целая эпопея, длившаяся несколько лет.

И первое слово сказали друзья-соперники А. Анисимов и В. Чкалов. Это не утопия, сказали они, – дело!

А последнее слово?

В июле 1941 года была сформирована эскадрилья капитана А. В. Шубикова. Самолет «ТБ-3» принимал на свои крылья два истребителя «И-16», вооруженных бомбами «ФАБ-250». Носитель доставлял истребители в район цели, куда добраться самостоятельно они не могли – не хватало горючего; там «И-16» отцеплялись от матки и наносили бомбовые удары с пикирования, поражая особо важные объекты противника.

Первые удары по врагу нанесли капитаны А. В. Шубиков, старший лейтенант Филимонов, лейтенанты Б. М. Литвинчук и П. Г. Данилин…

Впрочем, и это было не «последнее слово».

С годами идея трансформировалась, приняла новое воплощение, и будет справедливым сказать, что заправка самолетов в воздухе практически началась в тот декабрьский день 1931 года, когда А. Анисимов и В. Чкалов поднялись в небо «на чужих плечах»…

В НИИ ВВС Чкалов познакомился с Георгием Филипповичем Байдуковым, своим будущим вторым пилотом.

Г. Ф. Байдуков так впоследствии вспоминал об этом знакомстве: «Февраль 1932 г. Я уже вошел во вкус испытательского дела и, несмотря на молодость (25 лет. – А. М.), пользуюсь доверием командования, Я быстро осваиваю большой опыт летчиков Анисимова, Чкалова, Попова». О Чкалове Байдуков пишет уважительно, как о старом, умудренном опытом пилоте. А «старику»-то было 28 лет от роду…

* * *

В декабре 1931 года было принято правительственное решение о постройке самолета «АНТ-25».

Скорее всего тогда Чкалов и не слышал об этой машине, но судьба уже готовила ему крылья, на которых он пятью годами позже пронесется над миром, крылья, которые подарят ему славу первого пилота страны…

* * *

О самолете «АНТ-25» следует рассказать подробнее.

Начало проектирования машины – 1932 год. Создавался самолет, как явствует из его названия, в старейшем конструкторском бюро Андрея Николаевича Туполева. Руководителем бригады был Павел Осипович Сухой. С самого начала машина предназначалась для достижения предельной дальности полета (ее второе название – «РД» так и расшифровывается: рекорд дальности).

Размах крыла «АНТ-25» составлял 34 метра, это размах трех истребителей. Длина фюзеляжа – 13,92 метра. Вес конструкции – 4200 килограммов, а полезная нагрузка – 7300. Громадная весовая отдача! Машина оснащалась отечественным микулинским двигателем «М-34» мощностью 860 лошадиных сил. Предполагаемая дальность полета определялась цифрой 15 тысяч километров, при крейсерской скорости полета 165 километров в час (максимальная скорость – 210), потолок должен был составлять 7 тысяч метров.

Крылья «АНТ-25» выполнили из гофрированного металла, подобно крыльям «ТБ-1», «ТБ-3» и других прославленных в ту пору туполевских тяжелых машин, но в отличие от них гофр оклеили полотном, тщательно покрасили и отполировали. Гладкое крыло должно было резко уменьшить сопротивление машины встречному потоку воздуха, увеличить скорость и снизить расход горючего.

Машина была новаторская, машина была смелая и по замыслу, и по многим инженерным решениям.

Так было. Хотя пилот современного «ИЛ-62» или «ТУ-154», поднимись он сегодня в кабину сохраненного музейного «АНТ-25», почувствует себя килькой, очутившейся в консервной банке: тесно, темно, приборов раз-два, и обчелся. Через полюс на таком корабле? Нет. Это невозможно. Невозможно сегодня. Время сместило многие представления. И это естественно, это закономерно. И тем более удивительно, что «АНТ-25» выполнил все возложенные на него задачи, выполнил с блеском.

Строительство первого образца велось быстро и было завершено 15 апреля 1933 года.

22 мая М. М. Громов поднял «АНТ-25» над аэродромом. Как обычно, в первых полетах выявился ряд недостатков, которые пришлось устранять по ходу дела.

В августе назначили первый круговой полет по маршруту: Москва – Тула – Рязань – Москва.

Увы, через два часа после старта М. М. Громову, летчику-инженеру А. И. Филину и штурману-летчику И. Т. Спирину пришлось срочно снижаться и искать место для приземления – отказал мотор. Вынужденная посадка прошла благополучно, хотя садились на заливном лугу неподалеку от Серебряных прудов.

Неполадки устранили, и через несколько дней экипаж снова ушел в полет.

На этот раз продержались в воздухе 34 часа. Бились с облаками и грозами. И снова вынужденная. Снова неисправность двигателя. Сели на аэродроме ограниченного размера ночью. Машина закончила пробег в 3–4 метрах от крутого спуска к реке…

Новые самолеты легко не даются.

В сентябре 1934 года громовский экипаж за 75 часов 02 минуты беспосадочного полета покрыл расстояние по замкнутому маршруту в 12 411 километров, побив мировой рекорд.

Самолет «РД» свое название оправдал.

К этому времени был построен второй экземпляр машины. И 3 августа 1935 года Сигизмунд Александрович Леваневский (один из семи первых Героев Советского Союза), второй пилот Георгий Филиппович Байдуков и штурман Виктор Иванович Левченко стартовали по маршруту Москва – Северный полюс – Сан-Франциско.

Долететь удалось только до Баренцева моря. Неисправность в моторе вынудила экипаж вернуться на материк и произвести посадку в районе Ленинграда…

Но все это было позже, и за этими событиями Чкалов наблюдал со стороны. Впрочем, не надо понимать «со стороны» как «безразлично». Он не мог оставаться равнодушным к успехам и неудачам «АНТ-25» хотя бы потому, что пилотировали машину его друзья, летчики, к которым Чкалов относился с неизменной теплотой, вниманием и искренним уважением.

А пока Валерий Павлович был занят рядовой, будничной работой летчика-испытателя, работой, в которой часов раздумья, изучения новой техники, сомнений куда больше, чем проведенных в воздухе так называемых летных часов.

И день ото дня рос авторитет Чкалова-испытателя.

* * *

Тяжелейшим ударом обрушилась на Валерия Павловича трагическая гибель Александра Фроловича Анисимова.

Анисимов демонстрировал новый истребитель представителям зарубежной фирмы, за полетом наблюдали десятки людей. Полет снимали кинооператоры. Закончив блистательный фигурный пилотаж над самой землей, Александр Фролович опрокинул машину через крыло и намеревался произвести посадку непосредственно с переворота. Он это умел! И тут на полосу приземления неожиданно вырулил самолет.

Анисимов увидел чужую машину и понял: не отвернет – столкнется.

И отвернул.

И не столкнулся с самолетом, но высоты на вывод из пикирования не хватило, истребитель Анисимова столкнулся с беспощадной землей…

Все люди смертны. И как это ни парадоксально на первый взгляд, каждый испытатель в глубине души убежден, что кто-кто, а он не разобьется в полете. Это прекрасная, светлая уверенность! Не будь ее, трудно было бы найти любителей испытывать новые самолеты.

В бессмертие Саши Анисимова, лучшего пилотажника страны, Валерий Чкалов верил не меньше, чем в свою собственную счастливую звезду. И вот пришло горе. Друга Саши не стало.

Конечно, катастрофа Анисимова была не первой, которую пришлось пережить Чкалову, и все равно летчики-испытатели никогда не привыкают к потере товарищей. В такие дни у молодых появляются первые седины; в такие дни люди с пристрастием допрашивают себя: а как бы ты поступил на его месте; в такие дни издаются особенно строгие приказы, регламентирующие дальнейшие полеты и предназначенные исключить в будущем не только чрезвычайные происшествия, но даже предпосылки к ним.

Но ни седины, ни анализ своих поступков (и проступков), ни тем более ограничительные приказы не могут растворить горечи в сердцах тех, кто остается жить и продолжать дело погибших…

* * *

За два года в НИИ Чкалов совершил больше восьмисот испытательных полетов, освоил тринадцать типов летательных аппаратов.

Вскоре после гибели Анисимова Чкалов запросился на завод испытателем.

Работа эта была ничуть не спокойнее и не легче той, что он делал в институте, но здесь Валерий Павлович рассчитывал обрести большую независимость, больший простор…

«Я не могу преодолеть в себе страстное желание вечно искать новое, совершенствовать, шлифовать технику пилотирования» – Чкалов.

* * *

В 1932 году в Берлине вышла и была шумно разрекламирована книга майора Гельдерса с весьма многозначительным названием: «Воздушная война 1936 года».

Сейчас едва ли возможно установить, принадлежал ли майор к национал-социалистской партии, хотя его труд не оставляет сомнения, на чью мельницу лил воду этот, как предупреждало предисловие, крупный авиационный специалист.

Слегка закамуфлировав истинные планы поднимавшего голову фашизма, Гельдерс живописал в беллетристической манере будущую тотальную войну. По понятным причинам воинствующий майор сталкивал Англию с Францией и рисовал картину полного разгрома Парижа, а затем и поражение всей страны.

Книга Гельдерса была переведена на русский язык в том же 1932 году, с небольшими сокращениями издана в Москве. Намерение советского издательства было очевидным: читайте, изучайте противника, товарищи…

Волею майора Гельдерса вымышленный командующий Великобританским королевским воздушным флотом полковник Берклей произносит такую речь: «Английский воздушный флот находится в полной боеспособности, и его задача заключается в том, чтобы сломить волю Франции путем решительных нападений на глубокий тыл неприятельской страны, разрушения баз вооружений и внесения паники в население. Он твердо убежден, что это удастся, ибо британский воздушный флот является мощным родом войск, созданным и обученным для ведения самостоятельной воздушной войны. Воздушный флот может решить исход войныв течение нескольких дней в пользу Англии».

И далее командующий агрессивного английского флота говорит так: «Я еще раз настойчиво требую, чтобы первая воздушная атака была совершена на Париж. Со мною не соглашается министр авиации, для которого сохранение ценного оружия – боевых самолетов – важнее, чем их решительное и внезапное применение».

В конце концов полковник Берклей склоняет на свою сторону премьер-министра, получает благословение и, мгновенно превратившись в генерала, без особого труда разносит в клочья Париж, а следом половину Франции…

Нет никакой необходимости оценивать литературные возможности майора Гельдерса, не в них суть. Важно другое: «Воздушная война 1936 года» достаточно ясно характеризовала настроение умов определенного круга военщины, и не только германской. Книга Гельдерса – откровенный перепев известной доктрины итальянского генерала Джулио Дуэ, апологета тотальной воздушной войны. Это во-первых. И во-вторых, майор Гельдерс с явным пренебрежением относился к возможностям истребительной авиации, что весьма примечательно!

Но, как говорят в России, гладко было на бумаге… А когда пришел не прогнозируемый 1936 год, а настоящий, когда в небе Испании немецкие фашисты произвели «пробу пера» своих военно-воздушных сил, они не в теории, а на практике узнали, на что способны самолеты-истребители и истребители-летчики, воюющие за правое дело.

Нога Чкалова никогда не ступала на землю республиканской Испании. И все-таки Чкалов был за Пиренеями, был со своим любимым детищем – истребителем «И-16», выстраданным, давшимся Чкалову потом и кровью.

Чтобы не уходить слишком далеко от главной темы повествования, достаточно сказать: первый дважды Герой Советского Союза Сергей Иванович Грицевец сбил на чкаловском «ишаке» («И-16») тридцать самолетов противника лично!

Не зря перешел на работу заводского летчика-испытателя Чкалов. Не зря принимал он непосредственное участие в рождении и совершенствовании первого из нескольких тысяч самолетов «И-16», построенного нашей промышленностью. Не зря!

* * *

Дети за родителей не отвечают. А родители несут всю полноту ответственности за отпрысков, несут долго, до конца.

У Валерия Павловича были все основания гордиться своим самым «трудным ребенком» – истребительным самолетом «И-16», взращенным и, как говорится, «доведенным до ума» в конструкторском бюро Николая Николаевича Поликарпова.

* * *

Летом 1933 года в Москву с кратковременным визитом прилетел Чарлз Линдберг. Он приземлился на Центральном аэродроме имени Фрунзе. Наша столица оказала радушный прием отважному американскому пилоту.

Чкалов видел его нарядный самолет, очень эффектно смотревшийся на ярко-зеленом фоне летного поля.

И снова ветер дальних странствий коснулся Валерия Павловича, как тогда, на летном поле деревни Сализи, где Чкалов наблюдал за отлетом на Шпицберген дирижабля Амундсена «Норге», как в дни рекордного маршрута Михаила Михайловича Громова.

* * *

У Бориса Слуцкого, солдата и поэта, есть такая многозначительная строка:

 
Делайте ваше дело,
поглядывая на небеса.
 

Чкалов хорошо, честно, надежно делал свое дело заводского испытателя и не мог, конечно, не «поглядывать на небеса», не мог не тянуться к горизонту, хотя всем известно, что главное свойство этой совершенно условной линии – всегда притягивать человека и никогда не даваться ему в руки…

Чкалов летал в небе заводского аэродрома, но ему было дело до всего бескрайнего, неоглядного, беспокойного неба.

Почему?

Потому что он таким родился: азартным, жадным на полеты, летчиком-деятелем, а не ремесленником воздушно-транспортного цеха.

Вот еще одно документальное и довольно неожиданное свидетельство чкаловской тяги к большому небу.

Главное управление Гражданского воздушного флота выдало ему, военному летчику-истребителю, 10 июня 1933 года пилотское свидетельство № 273. В частности, из этого документа следует: «Командир корабля 2-го класса. Разрешено совершать полеты с пассажирами, грузом и почтой на „П-1“, „П-5“, „У-2“… Налет (до 1931 г.) – 1500 часов». Это было очень большое доверие. Позже он получил пилотское свидетельство первого, а затем и международного класса…

Определенно, Чкалов думал о перелетах, думал давно и постоянно.

* * *

18 августа 1933 года состоялось первое празднование Дня Воздушного Флота СССР.

* * *

В 1933 году Антуан де Сент-Экзюпери высказал такую мысль:

«Вероятно, главное – это не только великая радость нашего ремесла и не только связанные с нашим ремеслом невзгоды: главное – тот взгляд на жизнь, до которого возвышают эти радости и невзгоды».

И в том же году некий безвестный автор популярной авиационной книжицы самоуверенно заявил:

«Прошли героические времена авиации!»

Теперь-то мы точно знаем: героические времена авиации только еще приближались; пожалуй, даже не так: приближались самые героические времена авиации! Они были рядом. И никому не дано было предсказать, учуять, кто в ближайшие годы завоюет пальму первенства, кто будет увенчан не фигуральным, а самым настоящим колючим, зеленым лавровым венком, а над кем зазвучит траурный марш.

 
Будущее не угадывают, будущее создают.
Что нужно, чтобы жить с умом?
Понять свою планиду:
Найти себя в себе самом
И не терять из виду.
Хоть про сейчас, хоть про запас,
Но делать так работу,
Чтоб жить да жить,
Но каждый час
Готовым быть к отлету.
 

А. Твардовский

1934 год. Построен самый большой воздушный корабль из всех, виденных до той поры, – «Максим Горький». Восемь двигателей, по 840 лошадиных сил каждый, несли сорокадвухтонную громадину по небу. Восемьдесят два пассажира размещались в просторной кабине. На борту корабля находилась типография, киноустановка, мощные репродукторы, новейшее радиооборудование, автопилот, внутренняя телефонная станция на шестнадцать номеров. «Максим Горький» предназначался для агитационных полетов, и «голос неба» звучал при высоте полета тысяча метров в радиусе 12 километров.

Максимальная скорость самолета достигала 280 километров в час, по тем временам это была немалая скорость. (Доживший до наших дней пассажирско-транспортный «ЛИ-2» летает не быстрее).

1 мая 1934 года Чкалов пронесся над Красной площадью на истребителе «И-16» – самом быстроходном к тому времени боевом самолете изо всех когда-либо пролетавших над Москвой.

18 августа на Тушинском аэродроме столицы состоялся воздушный праздник. Высочайшее мастерство пилотажа продемонстрировали в этот день В. Коккинаки, С. Супрун, В. Степанчонок.

М. Алексеев произвел на глазах тысяч зрителей посадку непосредственно со штопора. Это была чкаловская школа!

В том году правительство установило высшую степень отличия в стране – звание Герой Советского Союза. Первыми Героями СССР стали семь летчиков, спасших экипаж затонувшего во льдах Арктики «Челюскина».

В 1934 году близ города Гжатска родился мальчик Юра – Юрий Алексеевич Гагарин. Тогда будущее его было еще в тумане. Но через двадцать семь лет он вознесся над изумленным миром и поднял мечту Чкалова – без посадки облететь «шарик» – на вполне реальную космическую орбиту…

* * *

Нет, не прошли героические времена авиации. Не прошли!

* * *

Отдельно и особо об истребителе «И-16».

Но прежде я, автор, Анатолий Маркуша, 1921 года рождения, начавший летать в 1938 году, позволю себе вступить в повествование от первого лица.