Текст книги "Пасынки страны (СИ)"

Автор книги: Анатолий Махавкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Я остановился под маленьким, в два моих роста, деревцом, лениво помахивающим тонкими ветвями и осмотрелся. На нижней ветке сидела нахохлившаяся серая птица, величиной с голубя и казалось спала, спрятав клюв на груди. Внезапно на меня уставился круглый жёлтый глаз и в следующее мгновение комок перьев сорвался с места и растворился среди ярких точек, пылающих в небе.

– Ой!

Меня не так испугал внезапный полёт мелкого хулигана, как этот возглас за спиной. Я даже подпрыгнул, а потом изумлённо уставился на Маргариту, стоящую почти вплотную ко мне, с ладонями прижатыми к груди. Вид у женщины был такой трогательно–испуганный, что все ругательства, родившиеся в моей голове, там и остались. Наружу я выпустил лишь парочку вопросов.

– Тебе то чего не спится?

На её лице появилось странное выражение потерянности и Рита лишь пожала узкими плечами. Очень мило.

– Ты не устала?

– Вроде бы, нет, – она вновь вздрогнула тонкими плечиками, – сама не понимаю. Столько всего произошло, а у меня желание шагать и шагать.

– Давай ка, для начала, пошагаем к нашим.

Я взял её под руку, как привык вести Веру и женщина слегка вздрогнула. Чего это она? На маньяка–насильника я, вроде бы, не похож. Да и было бы кого насильничать. Хоть, надо сказать, в свете яркой луны, даже эта мышка выглядела намного привлекательнее: прозрачные глаза приобрели загадочную тёмную глубину, а жидкие светлые волосы словно прибавили в объёме и потемнели. Кожа заметно посветлела, но это могло быть и не обманом зрения – шандарахнуло нас, обоих, вполне даже ничего.

Вернувшись я обнаружил крайне забавную картину: Серёга, как сидел – так и уснул, а вот Вера успела переползти ближе к дереву и теперь лежала, положив голову на бедро моего товарища. Тот, совершено по–хозяйски, положил ладонь на плечо моей супруги и одобрительно похрапывал. Картина маслом. Ещё пару часов назад они бы и не плюнули друг в друга, а теперь спят, словно два голубка.

Я хихикнул. Марго, с нервным недоумением уставилась на меня и я повёл её в сторону, где среди травы развалился поваленный ствол сухого дерева. Спать абсолютно не хотелось, напротив – тело переполняла странная бодрость, точно я выхлебал несколько чаек кофе, запивая их энергетиком. Вот только зверски чесались дёсны.

– Может это нас током приложило? – предположил я, присев на прохладное дерево, – да садись ты, будем разговоры разговаривать, раз спать неохота. Я вот чего думаю – там был невидимый высоковольтный провод и мы его головами зацепили.

– А такое бывает?

У Риты был такой доверчивый вид. Я едва не расхохотался.

– Я пошутил. Прости. Хотел тебе немного настроение поднять, а то, как ни увидимся, такое ощущение, будто ты едва убежала от Годзиллы и теперь торопишься на встречу с Дракулой. Ты такая всегда была или тебя мыши в детстве напугали?

Я думал, она обидится. Вера иногда с трудом переносила мои шутки, устраивая истерики, если ей вдруг казалось будто над ней издеваются.

Но Рита просто задумалась. Она сидела на гладком стволе, охватив плечи ладонями и щурясь смотрела на широкий самодовольный лик луны.

– Сколько себя помню, была такой, – ответила она, в конце концов, – Сергей всегда винил моих родителей, он их, вообще, недолюбливает. Они его, правда, тоже. Мама, до сих пор, вспоминает Родиона – друга детства и говорит, что лучше бы я вышла за него.

– Так почему не вышла? Неземная любовь? Детей то у вас, вроде как, нет.

Внезапно на бледных щеках Марго появился яркий румянец, хорошо заметный даже в призрачном сиянии ночного светила. Потом женщина нервно обернулась и посмотрела на спящего супруга, словно опасалась его внезапного пробуждения. Куда там! Серёга принялся храпеть, да ещё и с таким энтузиазмом, будто ему снились исключительно перфораторы. Наконец тёмные глаза вопросительно уставились на меня.

– Но он твой друг и всё это тебе может не понравиться…Ты ему ничего не расскажешь?

– Валяй, – я махнул рукой, – думаю, никаких Америк ты мне не откроешь. Нет, серьёзно, я буду нем, как могила.

На физиономии Риты появилось сосредоточенное выражение, словно она пыталась подобрать подходящие слова.

– Родион, – начало далось ей крайне нелегко, – он был, такой же, как я – тихий, скромный и нежный. Иногда мы с ним часами просто сидели и молчали: слова были не нужны – мы хорошо общались и без них. А Сергей тогда был симпатичным бойким парнем, которому ничего не стоило убрать с дороги настолько никчемного соперника, – она помолчала и вдруг её лицо исказила судорога омерзения, – но, думаю, дело было совсем не в этом. Ты же знаешь теорию Альф и Омег?

Я кивнул, криво ухмыльнувшись: меня всегда раздражало навязчивое желание во всём строить чёткие теории и подгонять всех под одну гребёнку.

– Вот ты, например, типичный альфа, ну или около того, – она махнула рукой, – женщины это хорошо чувствуют. А Сергей, он ведь даже не бета, так – гамма, какая‑то, которой очень хочется доминировать. А над кем это лучше всего делать? Думаешь, я не знаю, как меня называют за глаза? Овцой, курицей, а то и похуже. Лучшей кандидатуры и не найти. Вот и отбил, подходящее…А сегодня, когда меня ударило, честно говоря, решила: всё, конец. И тут вспомнилась вся моя жизнь и такая тоска взяла. Подумать: и сама – ничтожество и муж – пустое место. Детей – нет, потому как муж всё хотел пожить для себя. Умру и что от меня останется? Ничего.

Её голос становился всё звонче, пока я не сообразил, к чему всё пришло: Рита опустила лицо в ладони и плакала, подрагивая всем своим худеньким телом. Я подсел ближе и обнял женщину за плечи, ощущая короткие судороги рыданий. Вот хренотень! А я то думал – моя жизнь не задалась.

– Так разводись, – тихо сказал я и погладил по голове, – найди этого, своего Родиона, выходи замуж и нарожай ему детишек. Ещё не поздно, ты молодая баба…

– Поздно, – она тяжело вздохнула, – Родион, после моей свадьбы, спился и умер. Да и Сергей вряд ли отпустит меня.

– А сама? Никак?

Рита внезапно замерла, словно её посетило откровение, а потом подняла на меня задумчивые глаза. Лицо её блестело от слёз, но в нём проявилась некая внутренняя глубина, словно беспозвоночное вдруг обрело хребет.

– Может ты и прав, – сказала она и вдруг чмокнула меня в щёку. Абсолютно нечувственный поцелуй, но с примесью странной свежести и цветочных ароматов, – большое спасибо. Давай ещё поговорим, только не о личной жизни, меня и без того, от неё тошнит.

Поговорили про кино. Как ни странно, но эта запуганная мышка, больше всего на свете обожала фильмы ужасов. В частности, производства небезызвестной фирмы Трома. Тихо хихикая, Рита рассказывала, как по ночам, когда Сергей уже вовсю храпел в соседней комнате, она садилась почти вплотную к плазменной панели и включала нечто эдакое, с мясокровищей.

– Это у тебя, видимо, на почве работы, – предположил я, вспомнив что моя собеседница работает бухгалтером в строительной фирме, – после трудового дня неизменно возникает желание прикончить пару–тройку особенно любимых сослуживцев.

– И не только, – она махнула узкой ладошкой, – вокруг так много хороших, милых людей, обожающих делать пакости.

– Есть такое дело, но вообще‑то, глядя на тебя, скорее представишь за просмотром чего‑то романтического, с принцами на белых конях, ну или как вариант с нежными вампирчиками.

– Нежными? Мне больше нравятся вот такие, – она повернулась ко мне и подняв руки со скрюченными пальцами, открыла рот, полный ровных ослепительно белых зубов, – у–у-у! Страшно?

– Аж уписался. Ну, думаю, если как следует потренироваться, то парочку хомячков ты запросто напугаешь до икоты.

– Ах ты засранец! – она ткнула меня кулаком и вдруг посерьёзнела, – почему мы с тобой раньше никогда не разговаривали? Потому что я такая – никакая?

Интересно, она думает я ей правду скажу? Но, вообще‑то, собеседник она действительно очень неплохой. Намного, кстати, лучше моего товарища. А если к ней притерпеться, то и на мордаху – ничего. Не Вера, естественно, но и не ужас–ужас.

– О чём с тобой говорить, – я отмахнулся, решив свести всё к шутке, – ты ведь наверняка даже не знаешь, как Спартак последний раз сыграл.

– А ты сам то знаешь? – она громко рассмеялась и тут же зажала рот, – ой! Сергей говорил, ты футболом не интересуешься. Вроде как – книгами.

– Угу, – меня несколько смущала затронутая тема, – причём, их тематика несколько связана с твоим любимым жанром, это – романтики: Шелли, Гофман, По, ну и ещё целая куча других.

– Ух ты! – она покачала головой, – а у меня вот, терпения никогда не хватало. Я вообще, читаю чуть ли не по слогам. Когда с Родионом встречались, он мне всё сам читал, у него так хорошо получалась, особенно – стихи.

За спиной послышалось хлопанье крыльев и я обернулся: птица, то ли удравшая от меня прошлый раз; то ли очень похожая на неё, опустилась на дерево, под которым дрыхли наши благоверные и уставилась на меня сияющими жёлтыми плошками.

– Эй ты, – сказал я и пернатое выдало, в ответ, целую тираду странных звуков, напоминающих человеческую речь. Похоже именно это я и слышал, когда шагал через дорогу.

– Не трогай его, – Рита дёрнула меня за рукав рубашки, – ты же видишь – ругается.

Мы посмеялись. Странное дело, давно я не чувствовал себя так хорошо и спокойно, как сидя на обочине дороги, ведущей хрен пойми куда, рядом с душевной дурнушкой, так заразительно хохочущей в звенящей ночи.

Разговаривая, мы и не заметили, как подкрался рассвет. Солнце неторопливо выбиралось из‑за сверкающей полосы горизонта, рассыпая впереди августейшего тела шустрых разведчиков, взрывающих тёмные облака розовыми гранатами. Удивительно, но я видимо совершенно утратил способность ориентироваться. Или, как вариант, Солнце карабкалось с северо–запада. Впрочем, мы ночью такие круги выписывали – какая там ориентировка.

С наступлением утра стало совершенно ясно: деревья, вдоль дороги, определённо яблони, только дикие, но в самом что ни на есть майском цвету. Вот к чему приводят эксперименты со всякими ГМО, так скоро на вишнях кокосы объявятся.

Поднялся лёгкий ветерок и вцепившись в зеленеющую листву, начал остервенело трепать её, словно резвый щенок брошенную палку. Пискнула одна пичуга, следом – вторая и вот уже целый хор перекрикивающих друг друга певцов возвестил о всеобщем пробуждении.

Рита внезапно сладко зевнула и положила голову на моё плечо. Жест оказался такой умилительно домашний, словно маленький котёнок заполз на колени и я, с трудом, удержался от желания погладить партнёра по ночному бдению. Хм, а спать действительно хочется и очень сильно.

– О, наши просыпаются, – Марго подняла голову и потёрла красные глаза кулаками, – ты такой смешной: глаза краснючие и морда, белая – пребелая.

– На себя посмотри, – огрызнулся я, – будешь знать, как разговоры разговаривать, а не спать, как все нормальные люди, – я усмехнулся и пожал её холодную ладошку, – но, всё равно, большое спасибо, за ночь. Давно мне так хорошо не было.

– Ты прям, как после секса, – мы двусмысленно поулыбались, – тебе тоже спасибо. Прикольно веди получилось? Повторим?

– Легко, – я махнул рукой, – главное – не рухнуть, после второй ночи.

Первой пробудилась Вера, она приподнялась на локте и некоторое время недоумевая озиралась по сторонам, потом, с ещё большим изумлением, уставилась на свою «подушку» и наконец сбросила с себя руку Сергея. Тот приоткрыл один глаз и подозрительно дёрнул носом.

– С добрым утром, дорогая, – я наклонился, поцеловать супругу, но она недовольно отпихнула меня, – не выспалась? Дурные сны мучали?

– Какого чёрта! – Вера поднялась и принялась решительно стряхивать с платья налипшие травинки, – а вы не спали?

Женщина она не ревнивая, но несколько крупных скандалов, мне удалось пережить с огромными потерями. И ведь большинство из них, не имели под собой никакого основания! У меня тоже, временами, возникали некоторые, непроверяемые подозрения, но я держал их при себе. Всегда нужен определённый козырь, во время следующей перебранки, особенно если реально нашалишь.

– Ну а кто ещё будет вас охранять? – Маргарита подола к супругу и потеребила его за край пиджака, – вставай, соня. Петушок пропел давно.

– Петушка я бы скушал, – Серёга сладко плямкнул губами, – под пивко…

Кстати, о птичках. Я поднял голову, но знакомой птахи не обнаружил: только на самой верхушке дерева сидели две серенькие пигалицы, самозабвенно выводящие тонкие рулады. И когда это болтливое создание только успело удрать?

– Попить бы не мешало, – подтвердила Вера и покрутила головой, – шея, как деревянная. Приедем домой – сразу на массаж. Пусть Фарик меня разбирает по косточкам.

Мой друг, покряхтывая, поднялся и с хрустом в суставах потянулся. Потом, щурясь оглядел свою супругу.

– Ну у тебя и рожа, Шарапов. Крепко тебя, видать, вчера приложило: до сих пор белая, а глаза, как у наркомана.

– Так эти два балбеса не спали всю ночь, – Вера подала мне ветровку и я сбросил с неё зазевавшегося жука, – фу, мерзость! И я спала с этой гадостью?

– Это она про тебя, – ухмыльнувшись, я подмигнул Серёге и тот пожал плечами, почёсывая округлый животик, – ну, девочки и мальчики, из всех удобств могу предложить вам только кустики. А потом предлагаю продолжить наш марш–бросок. Надо же выбираться в обитаемые места.

Это оказалось не так уж просто: после чахлой лесополосы (а ночью выглядела так угрожающе!) мы ещё пару километров карабкались на пологий холм, поросший приземистым колючим кустарником, напоминающим скелеты древних ёжиков. Вера продолжала жаловаться на жажду и вообще, заявила, будто ощущает себя высушенной, словно кактус посреди пустыни. Сергей всё чаще заводил разговор о пиве, а Марго молча зевала, всякий раз виновато улыбаясь мне. Спать хотелось просто невыносимо и это оказалось единственным моим желанием: ни жажды, ни голода я не ощущал.

Даже дорога, которой мы следовали, казалось устала от бесконечного подъёма и добравшись до вершины, остановилась отдышаться. Солнце начинало жечь просто немилосердно: его лучи, казалось, превратились в лазеры Звезды Смерти и пытались испепелить наши макушки. Поэтому, дерево, под которым мы остановились, дабы оценить открывшийся вид, принесло райское наслаждение, в виде прохладной тени.

– О, речка! – в голосе Веры звучала искренняя радость.

– Речка, – Рита казалась встревоженной, когда покосилась в мою сторону.

– Надо будет окунуться, – Сергей тяжело дышал, – думаю, водичка будет, просто класс.

Река. Почему‑то голубая лента, скользящая рядом с дорогой, вызывала у меня странную тревогу, напоминая притаившуюся змею, готовую нанести смертоносный удар. Да и вообще – какого чёрта! Я не помнил ни единой реки на полтысячи километров от города. Всё яснее становился факт нашего присутствия в непонятном месте. Это, естественно, вызывало у меня тревогу, но, почему‑то, не такую сильную, как должно.

Отбросив неприятные мысли, я посмотрел дальше. Там, река вильнув хвостом, уходила в сторону, а дорога ныряла в небольшой лесок, наподобие того, который мы проскочили утром. За леском, на невысоком пригорке…

– Домик, – сказала Рита и даже хлопнула в ладоши.

– Где? – Сергей, щурясь как кот, вертел головой, – не вижу.

– Вон там, за лесом, – я показал пальцем, – на холмике.

– Я тоже не могу разглядеть, – Вера пожала плечами, – ишь, какие глазастые. Пошли уже вниз, пока я умерла от жажды.

Спуск оказался намного круче подъёма и мы почти бежали вниз, иногда с трудом удерживая равновесие. Это, впрочем, даже развлекало я бы может получил массу удовольствие, если бы не нарастающее внутри напряжение. Чем ближе была река, тем сильнее я тревожился и когда мы оказались у подножия холма, в голове отпечаталась совершенно ясная мысль: больше я ни на шаг не приближусь к проклятущей канаве.

Сергей уже нёсся с громкими воплями вперёд, на бегу расстёгивая пуговицы серого пиджака. Вера побежала было следом, но вдруг остановилась и вопросительно уставилась на нас с Ритой. Жена друга побледнела ещё больше и сделала попытку спрятаться за моей спиной.

– Вы это чего? – подозрительно осведомилась супруга, – с какого это перепугу ты водобоязнью начал страдать? Когда меня в Сочи швырял, даже не морщился.

– Не знаю, – я и сам не мог понять своего испуга, но зрелище бегущей воды повергало меня в дикий ужас, – может – заболел, может – просто устал. Я вон там, под деревом, посижу в тенёчке.

– И я, – пискнула Рита и не дожидаясь меня, удрала через дорогу.

– Вы там ничего не курили, ночью? Морды у обоих белые, глаза красные и ведёте себя, как дебилы.

– Грибочки мы кушали. Иди, милая, иди.

Нет, ну точно фигня нездоровая: стоило удалиться от песчаного берега на полсотни метров и я ощутил значительное облегчение. Срочно на приём к психиатру.

Я присел на траву рядом с Ритой и она тотчас облокотилась на меня плечом. Вот ещё странность: за столько лет знакомства мы с ней и десятком фраз не обменялись, а с сегодняшней ночи – как прорвало. И не только нас: в реке Вера, весело хохоча, брызгала водой на Сергея, а тот охотно отвечал ей, время от времени, плюхаясь в серебристую воду, подобно маленькому бегемоту.

– Может здесь воздух такой? – предположила Марго, в ответ на мою мысль, высказанную вслух, – сближает. Ой…

– Ты чего?

– Да так, ничего…

Но я же не слепой. Ничего выглядело так, словно Серёга поцеловал Веру, а она, при этом, совсем не сопротивлялась. Удивительным было не это. Странно, но единственное, что я ощутил – это слабый тупой укол. И всё. Похоже, мир, мало помалу сходил с ума.

Ладно, массажист супруги: то ли – турок, то ли армянин; знойный мачо, с фигурой атлета. Хоть доказательств и не было, но там я мог, по крайней мере, понять. А вот флирт с толстым лысоватым Сергеем, которого Вера всегда презирала… Я хихикнул, не удержавшись и Рита изумлённо посмотрела на меня.

– Тебе весело? А я, честно говоря, подумала: ты немедленно побежишь колотить физиономию моему бегемотику.

– Успокойся, – я похлопал её по вздрогнувшей ладошке, – никому ничего колотить я не собираюсь. Пока, по крайней мере. Видишь ли, Марго, есть у меня очень сильное ощущение некой хренотени, происходящей с нами, посему обращать внимание на такую фигню – понапрасну тратить драгоценные нервы.

– Да ну! – она прищурилась, – то есть, даже если они незначительно перепихнутся, ты не станешь понапрасну нервничать?

Я покатал эту мысль внутри черепа, оценивая вызванную ею реакцию. Поразительно! Никакой. Супруга представлялась абсолютно посторонним человеком, ну, как если бы я подобрал попутчицу по дороге. Нет, ситуации бывали разные, но в данный момент я не рассматривал возможного продолжения отношений с новой знакомой. Чертовщина, какая‑то! Наверное, просто сильно хочу спать. Отосплюсь, дам Серёге в челюсть, Веру отправлю к мамаше, пусть повоюют.

Подошла моя неверная, стряхивая блестящие капли с изумрудных волос. Вид у неё был откровенно виноватый, но не слишком. Как обычно, когда жена ощущала за собой некие грешки, она решила первой пойти в наступление.

– Чего расселись? – нарочито грубо, окликнула она, оправляя платье, – так и будете ходить грязными, как свиньи? Скоро вонять начнёте. Вон уже, – она потянула носом воздух и вдруг глаза её широко распахнулись, – а чего это от вас обоих орхидеями пахнет? Тёрлись, наверное, друг о друга?

– А тебе бы этого очень хотелось? – внезапно вскинулась Рита и поднявшись на ноги, сделала пару решительных шагов вперёд, – не желаешь немного попридержать язычок?

Вера попятилась. Открыла рот, потом медленно закрыла. Её обычная красота как‑то поблёкла, стушевалась на фоне хищного очарования, исходящего от Марго. Блестящие волосы казались почти чёрными по сравнению с бледным лицом, где кармином выделялись пухлые губки, а сверкающие глаза наливались грозовой чернотой. Невзрачная мышка внезапно преобразилась в грозную женщину–вамп.

Подошёл Серёга, приглаживая торчащие волосы и удивлённо уставился на разбушевавшуюся жену. Товарищ бросил на меня быстрый взгляд и потупился. А, говнюк, попался!

– Ну и чего ты голос повышаешь? – начал он.

– А ты, вообще – заткнись! – Рита толкнула его в плечо, – пошли, пора выбираться отсюда.

И опять, никаких возражений. Провинившиеся шалуны переглянулись и затопали следом за решительно шагающей женщиной. Вера задержалась и несмело взяла меня за палец.

– Чего это с ней? – неуверенно спросила она, – какая‑то она не такая. Мне аж страшно стало, когда она закричала…

– Радость моя, – улыбаясь, я отлепил её ладошку, – во всяком совете есть своё здравое зерно. Помолчи, будь так любезна, а то смотри – тебя могут и покусать.

Вера нахохлилась и отстала. Так мы и шли: впереди шагала Маргарита и её прямая спина, казалось, испускала искры раздражения; следом, втянув голову в плечи, семенил Сергей, время от времени оглядываясь на меня так, словно опасался ножа в спину; за товарищем следовал я, помахивая сорванной травинкой и замыкала вереницу насупившаяся Вера.

Лесок оказался ещё меньше утреннего, но живности в нём, как выяснилось, кишмя кишело. Огромные пёстрые птицы, напоминающие попугаев, перепархивали с ветки на ветку и обменивались пронзительными криками, похожими на безумную морзянку. Даже не знал, какие диковины водятся в наших лесах. Под деревьями, в густых зарослях, кто‑то небольшой, непрерывно шелестел, хрустел и тихо чавкал. От недосыпания, временами, чудилось и вовсе непотребное: лохматое, точно мочалка, лениво передвигалось на задних лапах и негромко ворчало совершенно человеческим голосом.

Хорошо, что это наркоманский рай быстро остался за спиной, иначе я бы начал опасаться за состояние своего рассудка. Дорога, выбежав из леса, разветвлялась: основная ветка огибала приземистый холм, а тонкая тропка, петляя между пышными кустами огромных красных цветов, взбиралась на вершину, останавливаясь у дверей домика, как две капли воды похожего, на виденный нами предыдущей ночью. Вот только ограда здесь была не из металлической сетки, а из переплетённых прутьев, с пасторальными горшками, оседлавшими колья.

Домик, с соломенной крышей, при свете дня, выглядел совершенно сказочно и в мире, где существовали подобные строения, как‑то совершенно не представлялись едущие автомобили и люди, общающиеся по мобильным телефонам.

– Чего встали? – подтолкнул я, остолбеневшего Сергея и он, испуганно вздрогнув, обернулся, – давайте, давайте, ножками. Пусть местный дед Панас объясняет, куда нас занесло.

Красные бутоны совершенно одуряюще пахли всё время, пока мы поднимались вверх. Какие‑то крошечные насекомые, безумно–розовой окраски, терпеливо исследовали алые лепестки, почему‑то вызывая странные ассоциации с прочитанной в детстве Дюймовочкой. Я сорвал один из цветков и показав язык обескураженной Вере, воткнул его в чёрные волосы Маргариты. Серёга глухо заворчал, но тем всё и ограничилось, а Рита прищурилась и послала мне воздушный поцелуй. Товарищ, видимо в отместку, сорвал ещё один бутон, больно уколовшись о длинный шип куста и попытался преподнести его моей благоверной. Но та, лишь раздражённо вышибла несчастный цветок в пыль и злобно покосилась на меня.

– Дурдом какой‑то, – пробормотала она, – ещё в зад ей вставь…

Марго повернула к Вере надменное лицо и моя жена тотчас попятилась назад, нервно поправляя изумрудные волосы, сбившиеся в некое подобие шапочки из мокрых водорослей. Кстати, а когда это они успели поменять свой цвет с тёмно–каштанового, на нежно–зелёный? О, и у Серёги тоже…

– Ребята, – сказал я, решив несколько разрядить обстановку, – похоже в речке, где вас угораздило искупаться, кто‑то забыл бочку зелёнки.

– Иди в задницу! – огрызнулся мой товарищ, – ощупывая свою скудную поросль, – я же молчу, как некоторые причёски в чернила окунают. Помылись бы, а то голова аж лоснится.

Рита толкнула скрипнувшую калитку и мы вошли во двор. Хм, даже покосившаяся поленница на месте – кто‑то клонирует домики? Сергей и Вера направились прямиком к деревянному крыльцу, украшенному изображениями пёстрых птиц, а Маргарита задержалась перед россыпью гороха. Кто‑то, видимо, не заметил дырки в мешке и потерял…Вот: сто пятьдесят семь горошин.

– Ровно сто пятьдесят семь, – констатировала Марго, поправляя цветок в волосах, – не смогла удержаться.

– Чувствуется бухгалтер, – ухмыльнулся я, – даже на отдыхе отдаётся любимому делу, без остатка.

Дверь домика распахнулась и наружу, как чёртик из табакерки, выскочил…Нет, ну и дед тот же самый! Только теперь в красной рубахе, с распахнутым воротом и полосатыми штанами, заправленными в высокие сапоги. Мне показалось, будто я увидел нечто лохматое, размером с кошку, пепельного цвета, скользнувшее из‑под ног хозяина в сумрак дома.

– Здравствуйте, гости дорогие! – старик гостеприимно развёл руками, словно собирался нас всех обнять, – добро пожаловать! Устали, небось, после такой то дороги. Путь то был, ничего себе! Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя, как дом…Гх–х…

Дед поперхнулся и выпучил глаза. Потом быстро откашлялся и попятился в дом, куда уже успел пустить Веру и Сергея. Продолжая разглядывать меня и Риту он, едва слышно, шикнул в сторону. Кому это он, интересно? А с нами то что не так? Наверное, просто ужасно выглядим, от недосыпания и усталости.

Внутри дом оказался не менее архаичным, чем снаружи; по крайней мере, никаких признаков современной техники я не заметил. Огромная, просто‑таки чудовищных размеров, русская печь отнимала треть помещения, оставив место для деревянного стола на толстых, словно ноги стола, тумбах; трёх табуретов, по виду весьма неустойчивых и ещё какого‑то деревянного чудовища, отдалённо похожего на шкаф. Люстры я не заметил, посему исполинская оплывшая свеча посреди стола не вызывала особых вопросов. Ещё парочка таких, чуть поменьше, разместились на шкафу.

Я прошёл внутрь и обнаружил, притаившееся за печью, кресло–качалку, покрытое мохнатым клетчатым пледом. Тут же взбиралась в квадратное отверстие потолка шаткая лестница. То ли с чердака, то ли откуда ещё, поступал странный аромат чего‑то прянопрелого.

За печью глухо заскрежетало и старик громко откашлялся, как будто пытался заглушить странный звук. Потом повёл морщинистой ладонью.

– Присаживайтесь, гости, гм, дорогие. Я вас, с самого утра, дожидаюсь. Вот и покушать приготовил, для тех, кто имеет желание, – опять странный взгляд на меня и Риту, – а на полный то живот и известия можно послушать. Для начала, представиться бы не мешало. Меня зовут Подорожником, это, как травка то лечебная. А вас, гости дорогие?

– Дедуля, – сказал я, после того, ка он выслушал наши имена, – покушать – это, конечно, хорошо, но нам бы домой. Телефон бы нам, работающий. Есть такое?

Он отрицательно покачал головой и вид у него, при этом, был крайне виноватый.

– Понятно, – я потёр лоб, ощущая, как окружающий мир начинает куда‑то уплывать, – хорошо. Машины у тебя, как я понимаю, тоже – нет. Ладно, хотя бы объясни, как добраться до обитаемых мест.

Виноватое выражение на морщинистой физиономии усилилось стократ. Старик начал метаться по комнате, лихорадочно двигая табуретки и глухо бормоча под нос:

– Ох, батюшки светы! Ну и беспорядок! Это ж споткнуться и убиться можно! – он остановился, – ну, хотя бы чайку? С долгой то дороги, как не угостить, чайком то? Хороший, душистый, с медком? Егорка…А, не выйдет, чёртово отродье! Сейчас, сейчас…

Открыв рот, все изумлённо наблюдали, как дед взгромоздил на стол настоящий самовар, какой сейчас можно найти только в музее или на съёмочной площадке исторического фильма. Старик, при этом, двигался неожиданно проворно, для своих лет: раз – и самовар; раз – и банка с мёдом; раз – и три пузатых чашки на расписных блюдцах.

– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, – не успел я оглянуться, а он уже притащил кресло и едва ли не силой, усадил меня в это странное устройство. Остальных, дед разместил на табуретах, подсунув Вере и Сергею чашки с дымящимся кипятком. Третью он забрал себе. Странно, как‑то, – ну вот, теперь можно и поговорить.

– Так как там, насчёт дороги то? – я несколько офигел от круговерти, устроенной хозяином, – далеко до цивилизации? Скоро мы сможем домой попасть?

– Тут такое дело, – подорожник осторожно перелил чай в блюдце и хрустнул куском желтоватого сахара, – домой вы, похоже, не попадёте уже никогда. Погодите! – он поднял морщинистую ладонь, останавливая поднявшийся вал вопросов, – я сам всё расскажу, только вот с мыслями соберусь. Обычно всё как‑то проще…Егорка! Вот чёрт, кучерявый! В общем, вы из своего мира попали в наш, Страной называется. Обратной дороги не имеется, посему придётся остаток жизни доживать здесь.

– Дед, ты совсем с ума съехал? – Серёгу аж перекосило и он едва не подавился кипятком, – какая, нахрен, Страна? У меня послезавтра отпуск заканчивается и на работу нужно выходить. Ты завязывай с грибами и объясни, где тут ближайшая автобусная станция.

– Вот ведь горе то какое! – Подорожник всплеснул руками, успев поставить блюдце на стол, – если бы Егорка…Так не выйдет же! Нет тут никаких автобусов, телефонов и прочей вашей машинерии. Волшебство тут имеется, магия. А про работу – забудь, кончилась твоя работа.

– Мама, – вдруг медленно пробормотала Рита, – мама умрёт от горя…Как же так?

– Это – ты! – Вера вскочила на ноги и ткнула дрожащим пальцем в меня, – говорили тебе: идём прямо! Нет же, по–своему сделал! Жри теперь всё говно ложкой!

– Стоп, стоп, дамочка, охолони, – старик просеменил вперёд и стал между нами, – чего кипятишься? В Страну так просто не попадают. Вы братца моего видели? Не ведаю, представлялся он или нет, но живёт братец в таком же домике и обликом со мной схож.

– Видели, – сухо ответила супруга, продолжая жечь меня взглядом зелёных (зелёных?!) глаз, – ну и?..

– Так вот, видеть то его могут только те, кто уже одной ногой сюда ступил. Он просто дорогу указывает, дабы не заблудились вы между мирами. И такое случается. А ворота…Они совсем на другое влияют.

– На какое, другое? – поинтересовалась Рита, постукивая пальцами по столу.

– Неважно, – Подорожник, против воли затронув эту тему, теперь, похоже, пытался от неё откреститься, – вот кто из вас выбирал Вр…Этот путь?

– Ну – я, – чего отнекиваться?

– И мне он тоже показался правильным.

Старик посмотрел на Риту, потом на меня и покачал головой.

– А вы, сталбыть, желали прямиком идти, – констатировал он, обращаясь к Сергею и Вере, – всё понятно.

– Да ни хрена не понятно! – взорвалась Вера и в несколько глотков опорожнила чашку, – какое такое волшебство? Дальше то как быть?

– О–хо–хо, – Подорожник схватился за косматую голову, – Егорка, вот же мерзавец! Бросил старика одного. Волшебство – оно волшебство и есть. И существа тут всякие чародейские имеются: оборотни, лешие, упыри, русал…Ну, в общем все, про кого вы в книжках читали и в кино смотрели. Поаккуратнее вам нужно быть, особливо попервой. Как дальше быть? Для начала, кое–кому не мешало бы поспать, вон, ваши друзья с ног валятся. А как отдохнёте и дальше двинете, так может и встретите кого, кто вам лучше моего растолкует.