Текст книги "Оранжевый туман"

Автор книги: Анатолий Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Лосев А.А. Оранжевый туман Возвращение Попрыгунчика Оранжевый туман ГЛАВА I Новые друзья ИГОРЬ КВАСЦОВ Лично я терпеть не могу отработку. Если кто не знает, что это за штука, то объясню: так называют те добровольно-принудительные сеансы «трудового воспитания», которые имеют место быть после окончания учебного года. Граждане учителя уверены, что если мне повезло в кавычках получать среднее образование под их началом, то я их крепостной крестьянин и римский раб в одном лице. «Игорь, – вопил мой прежний надсмотрщик, – школа – твой второй дом! А ну марш сей секунд вскапывать газон во дворе твоего второго дома!» Говорят, в большом городе это позорный пережиток и никто не следит за тем, пришел ты отрабатывать или нет. А у нас в Озерках это, говоря по-умному, краеугольный камень образования! Год назад, когда меня подрядили перетаскивать никому не нужные кирпичи на заднем дворе из одной кучи мусора в другую, я вдруг подумал: «А неплохо бы было, если бы сейчас вот то ведро, в котором я таскаю всю эту дрянь, вдруг вспыхнуло и оплавилось!» Я посмотрел на него так, будто бы и вправду собираюсь с ним разделаться. Представил, что, например, обливаю бензином или насыпаю до краев толом… При этой мысли я отошел от него подальше. В тот момент я думал, что оно и вправду может рвануть. Я поднял руку: на старт, внимание, ма-а… Я отскочил и зарылся головой в кучу листьев. Вдруг я сообразил, что выставляю себя полным идиотом: валяюсь тут в мусоре по уши, в сапера вроде играю на старости лет. Надо мной что-то тяжело хлопнуло. Меня обдало волной теплого воздуха. Я приподнял голову. …Ведро разнесло на мелкие жестяные лоскуточки… Я ошарашенно огляделся. Рядом со мной, в паре шагов, тлел черный круг, вся трава, веточки и другая ерунда, которая была в нем, выгорела. В тот день, я помню, меня освободили от лишних трех часов отработки. С тех пор у меня иногда стали получаться всякие штуки: я был в походе с байдарочниками и буквально в секунду развел им костер из отсыревших дров. Они тогда подумали, что это просто фокус, но зауважали! Другой раз нахулиганил – поджег учебник по алгебре. А так ему и надо! Но вот однажды гулял я с одной девчонкой из шестого класса, начал трепаться, что я умею без спичек вещи поджигать, как учебник сжег, рассказал. Она так на меня смотрела! Говорит, ты, наверное, круче Копперфильда! Попросила поджечь что-нибудь. Я гляжу – на дороге здоровая ветка валяется, ветром сбило. Я на нее смотрел, смотрел… У меня раньше всегда получалось, если чувствую, что надо… А тут – никак. Смотрю, смотрю, и никакого толку, как будто контакт перегорел. Дальше что? Да ничего. Говорит, вы все, мальчишки, врете только хорошо… Потом своим пытался показать – тоже ничего не вышло. Отец дал подзатыльник, говорит, валяй, уроки лучше учи. Телик запретил смотреть. Неврастениками, мол, растете, только в ящик и можете пялиться, пошел бы лучше в огороде забор поправил. Большой уже, вроде того. Мы же в частном доме живем, по хозяйству много работать приходится. А теперь у нас построили новую школу. Работищи – непочатый край. Вот я сидел и думал, не поджечь ли мне черенок у лопаты. Больно уж не люблю я в земле ковыряться. Если бы вот починить что-нибудь… – Слышь, парень! Я оторвался от созерцания черенка, который уже начал нагреваться в руке, и поднял глаза. Передо мной стояла девчонка, здоровая такая, с большим алюминиевым ведром. – Дай-ка сюда твою лопату! Мне не жалко! Бери, пожалуйста! Она крепко ухватила лопату за черенок, положила свое ведро на камень и несколько раз стукнула лезвием по ручке. Тут я заметил, что ручка была погнута и вываливалась из ушек ведра. – Давай я! – сказал я немного сердито. Мужское же дело! Но девчонка ловко согнула ручку и починила ведро в несколько секунд совершенно без моего участия. – Спасибо. Работай, работай, одноклассник! – крикнула она мне, уходя. Это с такой мне учиться?! – Меня Игорь зовут! – крикнул я ей вслед обиженно. Одноклассник! Ха! – А меня Катя! – еще раз обернулась она. Катя ее зовут! Ну и что! Я бросил свою лопату на землю, и ее черенок загорелся просто-таки синим пламенем. – Квасцов! Квасцов – это моя фамилия. И на мою голову как из-под земли явился куратор. Моего нового мучителя звали Юрий Германович, и он очень трепетно относился к «пятой трудовой четверти». Вообще эта «четверть» – свинство. Август на дворе, последний нормальный месяц, да еще и последняя его неделя, между прочим. – Мне говорили, – принялся с места в карьер ругаться он, – что ты занимался подобными вещами. Где у тебя спички, зажигалка? Если мне действовать на нервы, я бываю очень невоспитанный. – Я некурящий, – отвечаю ему невежливо так. – Ты чем черенок от лопаты казенной спалил, а? Думаешь, у школы много денег на черенки для лопат?! Я ничего не отвечал. А что тут возразишь? – Еще раз такое сделаешь – пойдешь за родителями, понял? – По-онял, – протянул я угрюмо. Юрий Германович отвесил мне легкий подзатыльник и ушел дальше командовать. А я заметил, что позади нас стоит и наблюдает за нами один парень. Странный какой-то. В очках. На отработку, в грязи копаться, явился в рубашечке эдакой. Причесан весь, в парикмахерской как будто вчера был. Я, конечно, не гоблин, книжки тоже читаю, антенну недавно сам дополнительную поставил – чтоб еще два канала ловила. Но этот парень выглядел так, словно он программист или самый главный начальник. – Макс, – сказал он сдержанно и руку подал, – вы Игорь? Я знаю, мы с вами будем учиться в одном классе. Я списки смотрел. Я сразу почувствовал к нему уважение. Заходит в учительскую, списки читает. Наверное, родители у него – не просто так, кто-то из важных. Интересно, чего он тогда не в большом городе? Макс поглядел на меня оценивающе и сказал, как будто мысль свою отметил: – Будем на «ты»? – Понятное дело. Еще немного подумал и спросил: – Ты уже давно умеешь вещи поджигать? – Год, – ответил я, не задумываясь, кто он такой и почему все это выспрашивает. – Дело в том, – продолжил Макс с тем же значительным видом, – что в нашем классе уже трое людей с такими же способностями. Я имею в виду некие метафизические возможности. Я мучительно соображал, как бы узнать значение этого умного слова. Я бы в лепешку расшибся, но не спросил напрямую. – Метафизические – в данном случае, действующие за гранью нашей реальности, – отчеканил Макс, как будто услышал все мои мысли. А вдруг и вправду услышал? Он же сказал, что нас, таких чудиков, тут несколько. Вполне возможно, что он и есть один из нас, мысли читает. Я взял свою обгорелую лопату и пошел за ним – вроде как в другом месте покопать собираюсь. – С Катей Северовой ты уже знаком? – спросил он меня по дороге. – Знаком. А она что, тоже?.. – Телекинез – передвижение предметов без физического воздействия. Это Катя умеет. – Класс! А ты? – Так, всего понемножку, – уклончиво ответил Макс, – обычно способности проявляются в экстремальных ситуациях, но сейчас что-то, видимо, происходит, потому что я чувствую обострение своих возможностей. «Я тоже», – подумал я. Этот парень все равно слышит все, о чем я думаю. – Ты не замечал в последнее время ничего странного? Может быть, у тебя или твоих соседей наблюдался полтергейст? – Что такое полтергейст, я знаю! – быстро сказал я. – Так ничего такого не происходило? Мне на память пришел один случай. Мы недавно купили молодого дога – дом охранять. У нас ведь, я говорил, дом в частном секторе. Город наш вообще небольшой, частных домов больше, чем тех, что с квартирами. Наш городок стоит на холме. На самой его верхушке – церковь и почта, за ними, на склоне, – наша школа и дорога, выходящая на трассу и железнодорожную ветку. А с другой стороны – главный жилой квартал из частных домов, спускающийся к заросшей лесом долине реки. Так вот, во дворе у нас Червонец сидит, беспородный. Сидит себе и сидит, никто на него внимания давно не обращает. Дряхлый уже стал, не кусается, только брешет на прохожих иногда, по старой памяти. И мы завели Геста. Совсем недавно, месяца два он у нас. Молодой пес, умный, привязчивый очень. Настоящий друг. Я его уже голос подавать выучил. Но в последнее время – с неделю, не больше – он стал какой-то странный. Я думал, болеет. Но прививки, какие положено, у него все есть. Может, жару плохо переносит? Но дома никто ничего не замечает. Отец второй раз меня неврастеником обозвал. Я на него очень обиделся. А вдруг с Гестом что-то серьезное? Вдруг он умрет?.. – Вроде ничего не происходило, – все-таки ответил я. Макс серьезно посмотрел на меня поверх очков и ничего не сказал. Мы пришли на второй этаж нашего «второго дома», будь он неладен. Там на подоконнике сидела Катя и делала вид, что моет окно. ГЛАВА II Пятеро над лесом ОЛЯ ПОЛУНИНА В новую школу я перевелась сама. Бесполезно полагаться в любых важных делах на них, на родителей. По-моему, им вообще все равно, учусь я или нет. Они оба давно пьют, лет шесть уже. Я не очень люблю об этом говорить… Мама пыталась что-то изменить, тетка ей давала деньги съездить в город, к доктору, который коды ставит. Мама тогда говорила, что вернется, заберет меня и мы будем жить хорошо, как раньше, только без отца. С отцом хорошо не получится. Мама его все еще любит, сама так говорит, но отец не хочет даже попытаться вылечиться. Тетка дала матери деньги, а она их пропила в тот же день, вот и все. Да я знала, что так будет. Но надеялась. Вдруг то, что я знаю, – вроде как самообман, и все может получиться по-другому? Но это всегда сбывается. Бабка говорила, что у меня есть дар, угадывать, что может произойти дальше, и находить потерянные вещи. Когда мне было года два, я начинала страшно плакать, когда мы с мамой проходили мимо магазина, где продавали водку в розлив. Как будто еще тогда знала, как все это может кончиться. Я всегда знаю, что произойдет с моими родителями или с сестренкой в будущем. Сестренка у меня в детдоме, и иногда мама, когда не очень пьяная, просит, чтобы я рассказала, что с ней сейчас. А когда я пришла в новую школу на отработку, она у меня в конце августа, меня будто что-то захватило: я увидела незнакомого парня с собакой. С большим догом. Парень сидел на корточках и разговаривал с ним. Потом видение пропало. Иногда бывает, что-нибудь кажется само по себе, когда перед этим не настраиваешься что-то увидеть. Обычно это означает что-то важное. Я очень удивилась – до сих пор я видела только близких мне людей. У меня была хорошая подруга, она жила здесь два года назад, Неля ее звали. Ее я тоже видела перед тем, как мы познакомились. Знала, что потом мы с ней встретимся. Только так же, как тогда с мамой, мне очень хотелось, чтобы это было ошибкой. Я видела, как она выходит из поезда на железнодорожной станции – тут недалеко – купить чего-то. И, увидев меня, только кивает головой и заходит обратно в поезд. «Это же я, Оля Полунина!» – хотела я крикнуть, но только так же кивнула в ответ. Одним словом, я вижу только близких мне людей, а теперь, когда мне стали являться картины с теми, кого я совсем не знаю… Еще я увидела тоже незнакомого мальчишку высокого роста, в очках, который стоял посреди пустыря и смотрел в небо, словно высматривал там что-то. Пустырь я узнала, и от этого видение показалось мне особенно реальным. Когда я пришла на отработку, меня тут же отправили мыть полы на второй этаж. Я оказалась в компании маленькой черненькой девчонки, которая пришла раньше меня и очень усердно мыла полы. Мы познакомились. – Наташа, – сказала она, когда я спросила, как ее зовут, и покраснела. Бывают такие патологически застенчивые люди. Она мне показалась очень замкнутой, зажатой, и все-таки я почувствовала к ней симпатию. Вообще-то я тоже не особо общительный человек. Некоторое время мы молчали. Наташа так вдохновенно драила полы, что мне стало неудобно. Я вроде покрепче ее. К нам подошел мальчонка, с трудом тащивший полное ведро воды. – Юрий Германович сказал вам принести, – проворчал он, поставил ведро на пол и принялся растирать затекшие руки. Я не обратила на него внимания. Сейчас меня больше занимало, что за человек эта Наташа и почему она так на меня смотрит, будто тоже видела меня, как я видела тех незнакомых ребят. – У меня такое чувство, будто бы я тебя знаю, – начала я разговор. Наташа сама бы ни за что не заговорила первой. – У меня тоже, – застенчиво улыбнулась она, и я поняла, что мы нашли общий язык. Как тогда, когда Неля запросто подошла ко мне и предложила прокатиться с ней на речку. Девчонки из больших городов вообще гораздо раскованнее. Но от Нельки уже тогда веяло чем-то эгоистическим: ее сослали на лето в наше захолустье, и она искала себе компанию. А Наташа была совсем другой. Я подумала, кем могут быть ее родители. И решила, что, наверное, она живет с матерью одна и ни сестер, ни братьев у нее нет. Да и живут небогато. Обычно я такие вещи очень точно угадываю. Мальчишка, который принес воду, все еще стоял тут. По-моему, его мучило любопытство. – Раз уж вы знакомитесь, – сердитым голосом сказал он, – то я – Дмитрий Грановский. – Очень приятно, – снова улыбнулась Наташа. – А будет еще приятнее, если ты как галантный кавалер перетащишь свое ведро вон в тот угол. Оно тут мешает, – сказала я. Лицо Димы вытянулось. Вот лентяй! И вдруг ведро, к которому наш «галантный кавалер» нехотя было потянулся, плавно взмыло в воздух, описало изящную дугу, пролетев над землей на высоте метра от пола, и приземлилось в углу. Правда, не в том, на который я указывала. Мы стояли с разинутыми ртами, и больше всех удивился Дима, который, как мне показалось, это и сделал. Я обвела взглядом весь коридор второго этажа и заметила на одном из окон двоих парней и девчонку. Девчонка широко, до ушей, улыбалась. А парни… Это их я видела. Девчонка спрыгнула с подоконника и подошла к нам. – Я подумала, этому молодому человеку лень! – рассмеялась она. – Лень – мать всех пороков, – насмешливо подхватил тот парень в очках. – Макс сказал, мы должны были встретиться, – подытожил третий, которого я видела с собакой. * * * После отработки мы пошли прогуляться. Максим Крейц, тот, что в очках, предложил зайти к нему домой пообедать, но Наташа очень испугалась, что узнает ее мама. Она запрещает Наташе дружить с мальчиками, а уж тем более ходить к ним в гости. Тогда Макс купил всем в магазине бутербродов и йогурта. У этого парня водятся карманные деньги! Мы говорили в основном о том, что мы умеем. Впервые я оказалась среди людей, которые не смотрели на меня как на ненормальную из-за того, что я часто вижу будущее. Более того, я почувствовала, что мне хорошо с ними, что мои способности больше не пугают меня и даже становятся сильнее. Игорек – тот простой парнишка, поджигает взглядом предметы. Катя, девчонка веселая и нагловатая, похожая на Нелю, перемещает вещи на расстоянии – очень полезное, по-моему, умение! Дима – с ним сложнее. Я сначала не поняла, что это за штука, но он медиум. Когда Катя заставляла ведро летать, она действовала через него, проверяла его способности. Он как бы радиоприемник, который ловит волны силы, исходящей от других, и если он будет, например, где-нибудь в поле, а Катя – в городе, и ей понадобится швырнуть куда-нибудь ведро, которое тоже в поле, то она сделает это с помощью Димы. Наташа – она вроде меня. Она видит вещие сны, а еще умеет находиться в каком-то специальном энергетическом пространстве, где есть энергетические двойники всего из нашего простого мира/Называется – астрал.

А Макс умеет всего понемногу. Но я так думаю, он у нас вроде лидера: когда мы все вместе и он – с нами, мы можем все гораздо лучше…

Наверное, я еще не могу все как следует объяснить… Мы пошли вниз к реке. Там такие комары – это нужно видеть! Но мы, местные, уже привыкли. Кажется, они и кусают нас не так зверски, как приезжих. Мы остановились поболтать на склоне, откуда отлично виден лес и можно разглядеть; пустынные холмы за лесом. Был замечательный вечер, по небу плыли красивые облака, и мы с Наташей не принимали участия в беседе, молча глядя, как заходящее солнце просвечивает их своими лучами. Мы с ней первыми и заметили их. Они летели на небольшой высоте, задевая верхушки деревьев. Их было пятеро – нам показалось, что они живые. Они двигались вереницей, словно бы играя друг с другом в догонялки. Макс, что-то увлеченно объяснявший, обернулся и тоже увидел их. – Потрясающе, – сказал он тихо. Тут уже их заметили все. – Класс! Я никогда раньше не видел энэлошек! – восхищенно глядя вверх, крикнул Игорь. – Я читал, на них нельзя смотреть впрямую, как на сварку, – прошептал Дима, однако так же, как и все, продолжал таращиться в небо. Они пронеслись над лесом, потом повернули в нашу сторону. Наташа испуганно спряталась за Диму. Но они только сделали круг и исчезли за ближайшим холмом, там, где был городской пустырь. Мы переглянулись. – Я был уверен, что что-то произойдет, – спокойно сказал Макс. ГЛАВА

III

Про собачье сумасшествие ИГОРЬ КВАСЦОВ Отец стал на меня злиться все чаще. Говорит: «Игорь, этот очкарик нам не ровня, его родители – большие люди, вот он и валяет дурака целыми днями. А ты должен отцу помогать, тебе в его компании делать нечего!» И заставил разобрать ящик для картошки и собрать в другом углу чулана. Глупость какая-то! Ну, а что мне оставалось делать? Сын – человек подневольный. Отец с катушек слетел буквально с первого дня. Как только узнал, что я завел дружбу с Крейцем. Макс – классный товарищ. Над душой у него никто не стоит, квартира вся его, только дед иногда навещает. А так – хоть ночуй. В компьютер поиграть можно, опять-таки. У Оли родители пьют. Когда ее папаша совсем невменяемый, она теперь у Макса отсиживается. И вот торчу я дома. Переставил ящик, куда сказано было, – отец подпряг дрова рубить. Нарубил на неделю вперед, предок смилостивился немного, разрешил с Гестом поиграть, но со двора – ни ногой. Сходил даже в школу, сказал, что я сегодня не приду, дома много работы. Эх, и обозлился же, наверное, на меня наш Германыч! Дело к вечеру. Сижу, учу Геста лапу подавать. Суббота – работники к отцу не приезжают, дома только мы с ним вдвоем. Мать поехала в город к старшему брату – он у нас в армии – свеклы, картошки подвезти. Мать к нему каждые две-три недели ездит – тут недалеко, часа четыре на автобусе. Дома пусто. И мы с Гестом во дворе сидим, общаемся вроде. И вдруг смотрю, он ко мне оборачивается и… Собаки вообще ужасно умные. Все соображают, но тут вижу – как-то по-особенному он на меня смотрит. Вроде как я на него раньше смотрел. Он-то собака, а я все-таки царь природы, а тут вроде как наоборот. Я не знаю, как это объяснить, чтоб все поняли. Одним словом, он посмотрел на меня вот так и вдруг ка-ак сиганет от меня к забору. Отец поправлял крышу у сарая, увидел – бросил все, скатился с лестницы, подбежал к забору. Я был уже там. Забор – сетка, почти полтора метра, как дог четырех месяцев от роду одолел ее? Я выскочил в калитку и побежал за Гестом, отец кинулся следом, но, как известно, «собачка бежит быстрее человека». За вторым поворотом я увидел пустынный переулок. Куда свернул Гест, я так и не узнал. – Ты что?! – заорал отец и влепил мне затрещину. – Он же побежал! – стал оправдываться я. – Ты что, ему спичку в нос сунул?! – продолжал бушевать предок. На меня нашло, и я сделал глупость. Я попытался рассказать, что с псом что-то не то, что он не просто собака, с ним что-то произошло. Лучше бы я согласился на спичку! Отец схватил меня за ухо и стал орать, что издевательство над животными – это свинство, но ложь – свинство гораздо большее и что он не хочет, чтобы его сын вырос свиньей. Тут мимо нас тихо, без лая, пробежали два сторожевых пса нашего соседа. И в одну секунду скрылись за поворотом. У них на ошейниках висели обрывки цепи. – Гляди! – крикнул я, забыв о горящем ухе. Следом в том же направлении пробежала, смешно ковыляя, лохматая шавочка тети Даши. Эта собачка всю жизнь боялась выйти за ворота дома своей хозяйки, а теперь, быстро перебирая коротенькими лапками, трусила вслед за здоровенными псами. Отец изумленно проводил ее взглядом и, отпустив мое ухо, побежал за ней. А мне велел немедленно возвращаться домой и сидеть там, пока он не вернется. В случае ослушания обещал генеральную порку. Я вернулся. Мне страшно хотелось увидеться с Максом. Уж он-то объяснил бы, что происходит. Но запрет отца – это такая вещь… Я не боюсь порки, но все-таки… Дома я просто-таки не находил себе места. Но из дома никуда не выходил, только сел на подоконник и высматривал – вдруг кто из наших пойдет. Через час вернулся отец. Он был какой-то осунувшийся, на мои расспросы только махнул рукой, совсем ничего не сказал. Под вечер пришел Макс. Я ужасно обрадовался, но подумал, что отец выставит его, даже разговаривать не будет. Однако все вышло по-другому. Они с отцом серьезно так, по-взрослому поговорили, и предок сказал: – Иди, сын, побеседуй. Только чтобы через час тут был, а то… И кулак показал. Я – пулей за порог. Макс всегда такой серьезный, как директор, а сейчас и вовсе был весь ушедший в себя. Мимо прошел его сосед. Макс обычно, когда со взрослыми здоровается, говорит «добрый день», а тут сказал просто «здравствуйте». – Знаешь, Игорь, – говорит, – в городе происходит кое-что странное. – Ты не знаешь, что с Гестом? – спросил я его сразу, как будто Макс – господь бог и все знает, в том числе и то, что же тут произошло. – Гест – это твой дог? Черный, полугодовалый? – Четыре месяца, – автоматически уточнил я. – Он сейчас вернется. С ним все в порядке. Насколько это возможно. – Так что же случилось?! – А чтоб я знал! – неожиданно резко крикнул Макс. Потом вздохнул и тихо добавил, как у них, интеллигентных, принято: – Извини. – Да ниче… – сказал я также тихо. – В любом случае это дело нужно выяснить, – продолжил Макс своим обычным тоном. – Тебя отец надолго не отпустит? Я смущенно посмотрел в пол. Пятнадцать лет человеку, а его запирают на ключ дома, как маленького! Мне было немного стыдно сказать, что не отпустит, но Макс все понял и так. – Ты можешь не послушаться отца? – спросил он серьезно. Если бы это была какая-то шалость, я бы гордился тем, что я, как взрослый человек, не намерен отлучаться из дома, где много работы, по пустякам, но сейчас случай был не тот. Макс посмотрел прямо мне в глаза поверх своих очков. – Ты можешь сбежать из дома на эту ночь? – Зачем? – тут же отреагировал я. Если я уйду без спроса, да еще ночью, отец мало того, что шкуру с меня спустит, да еще ушлет в поля с работниками до самого первого сентября! – Понимаешь, – твердо сказал Макс, – возможно, мы – единственные во всем городе, кто может противостоять тем силам. Я искренне сделал большие глаза. – Каким силам? – Собаки уходят на пустырь. – Ну? – Туда же полетели HЛO, помнишь? – Точно. – Улавливаешь мою мысль? – Что же мы можем сделать??? – Узнать. – Что? – Как можно больше. Я помолчал секунду и сказал: – Хорошо. – Тогда запоминай. Когда твой фатер ложится спать? – Фатер – это кто? – Отец по-немецки, – досадливо поморщился Макс. – А-а-а… Часов в одиннадцать – не позже. – Это хорошо. Тогда в полночь – ровно в полночь – ты выйдешь из дому, все тщательно за собой запрешь и придешь к церкви не позже четверти первого. – Угу. – Если калитка или какая-нибудь дверь скрипит, смажь ее заранее. У церкви будем ждать мы с Катей. «Девчонка!» – подумал я, но вслух ничего не сказал. Макс знает, что делает. – Все запомнил? – Обижаешь! – Тогда не проспи, смотри. Сделай вид, что заснул, но будь все время начеку. Сейчас не подавай вида, что мы о чем-то договорились. Веди себя так, как будто тебе скучно. Я послушался. Я так делал вид, что мне скучно, что отец подумал, будто бы я впервые за несколько лет подцепил простуду. Я ушел в свою комнату и стал ждать. Было девять часов вечера… * * * Ровно в полночь, когда я посветил фонариком на циферблат своих часов, где-то завыла собака. Я встал, натянул носки и прокрался по лестнице на первый этаж. Отец храпел, как всегда, громко и заливисто, так что становилось немного не по себе. Хотя я и не из слабонервных! Я тихонько отпер дверь своим ключом и замер на пороге. На меня смотрел Гест. – Ты чего тут? – спросил я испуганно. Гест поднялся с коврика для ног и спокойно вошел в прихожую. А на прощанье снова посмотрел на меня так, что мне стало и вовсе жутко. Я быстренько запер дверь и бесшумно побежал по дорожке к выходу. На секунду мне показалось, что в комнате у отца горит свет, но это было наваждение. Заперев за собой калитку, я почувствовал себя свободнее и пошел по улице так, будто бы просто вышел погулять. Ночь была светлая: луна потихоньку шла на убыль, редкие темные облачка – хорошо! По дороге я видел собак. Все они словно бы пристыженно шли домой после шумного праздника. К церкви я подошел даже раньше, чем мы договаривались. Мне вначале показалось, что там никого нет, и я почти испугался: что мне делать, если они не придут? Предпринимать ли что-нибудь? Но вот из тени вынырнула высокая худощавая фигура Макса, за ним – Катя. Она забрала всю свою гриву в длинный хвост, и от этого я ее даже не сразу узнал. – Хорошо, что ты пришел, – сказал Макс негромко. – Ты видел? Собаки возвращаются. Конечно, видел! Вот и Гест вернулся. Что же с ними все-таки происходит? – Пошли, – скомандовал Макс, и мы пошли. Он шел впереди. Мы с Катей – следом. – Тебя-то как в такое время из дому выпустили? – спросил я ее с легким пренебрежением. – Легко, – просто ответила она. И я ей позавидовал, но потом подумал, что она совсем не обязательно говорит правду и почти наверняка ей тоже пришлось ждать, пока все в доме заснут. Мы пришли на пустырь как раз тогда, когда луну закрыло большое облако. Такое большое и плотное, что через него не проникал ни один лунный луч. Тогда я достал свой фонарик. – Молодец, – отреагировал на это Макс. Я страшно загордился. Как если бы отец сказал, что я классно сколотил табуретку. От жидкого луча фонарика стало не светлее, а даже будто бы темнее. Мой дедушка, пока был жив, рассказывал мне всякие ужасы про оборотней, которые появляются в лунную ночь, если облако загородит луну. Катя просекла, что мне стало жутко, и явно хотела съязвить по этому поводу. Но удержалась. И правильно! Терпеть не могу, когда девчонки нос задирают. Вдруг Макс погасил мой фонарик. – В чем дело?! – громко спросил я, но он зажал мне рот и жестом велел бежать в ближайшие заросли бузины. Я послушался. Уже из кустов мы наблюдали удивительные вещи: луна стала полной и словно бы раздвоилась. Потом одна осталась на месте, а другая медленно поплыла по небу и вскоре скрылась за лесом. Первая тем временем сделала в воздухе кульбит, перевернулась темной стороной и пропала. Тут же кто-то будто бы сдернул покрывало с неба и появилась настоящая, ущербная, бледноватая луна, освещавшая краешки черных перистых облаков. Первые несколько минут мы словно онемели. Наконец Катя восхищенно цокнул а языком и спросила как ни в чем не бывало: – Макс, что это было? – Классические виражи НЛО, – ответил он. – Можно из кустов вылазить-то? – спросил я нарочито грубо, чтоб никто не догадался, как у меня сейчас поджилки трясутся. – Можно, – разрешил Макс. Я вылез, но, когда над моим правым ухом плавно пронеслась бесшумная ночная птица, я сам не заметил, как снова оказался в бузине. Катя фыркнула, и я решил: помирать буду, а ни за что больше не спрячусь. Убьют – она виновата будет. Уже из кустов мы наблюдали удивительные вещи: луна стала полной и словно бы раздвоилась. Макс на мою дурацкую трусость внимания, кажется, не обратил. Он снова включил мой фонарик и направил его луч на землю. – Гляди, – сказал он с гордостью. На сухой земле – дожди у нас месяцами не идут – лучик высветил странные концентрические борозды. – Видишь? – А чего это такое? – На земле, на траве, даже на воде после виражей или посадок НЛО остаются такие следы. На воде они, понятно, сразу пропадают. Но в данном случае это не просто следы. Он поводил лучом туда-сюда, явно что-то желая нам показать. Но я не понял, что именно. Катя, к счастью, тоже. – Не врубился, – честно сказал я. – Это концентрические круги. Яснее не стало. – Ах да, ты же не видел здесь собак… – извиняющимся тоном сказал Макс. – Они сбегались со всего города и садились тут в точно таком порядке. – А-а-а… – Угадай, кто сидел в центре. – Гест! – выдохнул я. Макс удовлетворенно кивнул, – Гест. Я сразу его заприметил. Мне еще тогда показалось, что это твоя собака. – И что же нам теперь делать? – Хороший вопрос. Тебе хочется знать, что все это значит? – Да! – ответил я. И не для того, чтобы держать фасон перед Максом, а просто мне действительно было интересно. – Мне тоже, – вздохнул Макс, – но это может быть опасно. Я сделал такое лицо, – мол, мне море по колено. – Хорошо. Только действовать мы должны все вшестером. Тебя отец завтра может отпустить на весь день? – Нет. – Тогда сделаем так: ты будешь завтра с утра в огороде, и Катя тебя отлевитирует… Скажем, на трассу. – Отлевитирует – это в смысле я по воздуху полечу?! Но отступать было поздно. Я же уже дал зарок. – Хорошо. Но только отец – он же меня хоть в Африке отыщет. «И отлупит», – прибавил я про себя. – Ничего, я попробую его отвлечь. Я подумал, как это может выглядеть, но оставил свое мнение при себе. – С Наташей тоже будут проблемы, но там, я надеюсь, удастся разобраться без помощи метафизики. – А это че? – совсем как я, спросила Катя, чем очень меня порадовала. Макс объяснил в двух словах, а я и сам догадался, что это значит! Потом Макс велел всем идти по домам, и я тоже пошел «по домам». Обратно к себе я влез без приключений. Разделся и лег в кровать. Рядом с моей постелью лежал Гест и так по-доброму на меня смотрел, что мне стало совсем не страшно. Я думал, что не смогу заснуть, но через какое-то время кто-то вдруг постучал в дверь моей комнаты. В окно лил яркий свет. – Соня! – кричал через дверь отец. – Уже половина восьмого! ГЛАВА IV Новые загадки ОЛЯ ПОЛУНИНА Я вышла из дому в семь утра и сразу отправилась к Максу. Я думаю, он не как мой папка. Он никогда не будет пить. Он дал мне денег, я пошла в магазин и купила нам хлеба, сыра и яиц, а потом приготовила завтрак. Макс сказал, что я хорошо готовлю. Обычно он покупает бутерброды в ларьках, и моя яичница ему понравилась.

За завтраком он попросил меня рассказать, как я жила до этого, где училась, что я читала, что мне нравится. Я рассказала, как всегда читала все, что задают на литературе.

А еще я люблю стихи. Я читала Цветаеву и еще какой-то сборник с очень красивыми стихами, но без картинок, там тоже была Цветаева. – Поэзия Серебряного века? – спросил Макс. Я не знала, хотя название было знакомое, мы что-то такое проходили. Но книжек у меня дома мало, а по правде говоря, их совсем нет. Только старые, в бумажных обложках. Из них родители вырывают страницы, чтобы заворачивать закуску. Я ничего этого говорить не стала, но Макс, я думаю, все понял. Вдруг он положил ложку, снял очки и сказал, даже рассказал, с выражением, но не декламируя: Пять коней подарил мне мой друг Люцифер И одно золотое с рубином кольцо, Чтобы мог я спускаться в глубины пещер И увидел небес молодое лицо. Кони фыркали, били копытом, маня Пронестись на широком пространстве земном, И я верил, что солнце зажглось для меня, Просияв, как рубин, на кольце золотом. Много звездных ночей, много огненных дней Я скитался, не зная скитанью конца. Я смеялся порывам могучих коней И игре моего золотого кольца. Стихотворение было очень красивое, и я его никогда не слышала. Потом он дошел до строчки: Там, на высях сознанья, безумье и снег, Но коней я ударил свистящим бичом И на выси сознанья направил их бег, И увидел там деву с печальным лицом. В тихом голосе слышались звоны струны, В странном взоре сливался с ответом вопрос… Тут Макс запнулся, покраснел, надел очки и сказал, что дальше подзабыл. – Это ты сам сочинил? – спросила я тихо. – Нет, – он покраснел еще гуще, – это Гумилев. И перевел разговор на другую тему. А стихи мне очень понравились. После завтрака он рассказал, что этой ночью он с Игорем и Катей наблюдали на пустыре НЛО. А потом показал мне маленькую железную деталь, похожую на подшипник, и попросил рассказать, что я вижу, когда держу ее в руках. Вначале я побоялась взять ее. Она была блестящая, как инструмент в больнице. Даже не верилось, что Макс нашел ее на пустыре. Когда я взяла ее, она была теплая на ощупь, я подумала, это оттого, что Макс держал ее в кармане.Но потом поняла, что она такая сама по себе. Я зажмурилась и сразу увидела яркий оранжевый свет, и кто-то вроде плавал в этом сплошном свете, и еще я слышала звуки, похожие на далекий разговор. Я испугалась: никогда раньше я не ощущала ничего подобного. Поэтому я быстро открыла глаза и положила деталь на стол. Еще мне показалось, что эта вещь за мной наблюдает… – Что это? – спросил Макс. Я ответила, что не знаю, но мне кажется, эта штука живая. Он задумался, ничего не сказал. Потом говорит, нам пора. Мы должны выяснить все, что возможно, о том, что происходит на пустыре. Макс снова положил деталь к себе в нагрудный карман. Мы вышли и отправились через центр на окраину, где жила Наташа. У ее матери был частный дом. Его очень давно не ремонтировали, с тех пор как Наташиного папу убили в Чечне. У них был чахлый огородик и не было даже собаки. Калитка оказалась не заперта. Мы вошли. Макс шел первым, он и постучал в дверь. Открыла ему Вера Георгиевна, мама Наташи. Макс поправил одним пальцем очки. Он это очень красиво делает. И начал рассказывать, что Юрий Германович просил всех учеников девятого класса прийти на отработку в воскресенье, это очень важно. Вера Георгиевна ничего не возразила, попросила нас подождать и пошла звать Наташу. Когда Макс что-то говорит, ему тут же верят даже взрослые. Когда Вера Георгиевна скрылась, он оглянулся на меня и тихонько, как будто в чем-то был виноват, сказал: – Ложь во спасение. И даже покраснел. А я думаю, он все сделал правильно. Иногда случается, что нужно соврать, это бывает потом всем очень полезно. Мы зашли еще за Катей и Димой. Тогда Макс сказал, что сегодня нам скорее всего придется обойтись без Игоря. – Ты же вчера говорил, мол, я его от левитирую на трассу, – разочарованно протянула Катя. – Я погорячился, – скромно ответил Макс, – хотя более чем вероятно, что он сумеет выбраться из дома и помочь нам. – Как же он оттуда выберется? – опять начала возражать Катя. По-моему, она всегда больше всех всем не довольна. – Мой дядя работал у его отца. Это такой мужик, что его не перегнешь! – Нет, пожалуй, я даже уверен, что Игорь выберется, – сказал Макс спокойно. Он вообще очень спокойный и никогда не злится. Мы все, собравшись вместе, тщательно обошли стороной школу и отправились на пустырь. При свете дня Макс показал нам концентрические круги, сходящиеся в центре пустыря. Их как будто пропахали в земле, или даже это больше напоминало дно реки или моря, где был водоворот. Макс рассказал про огромные рисунки в пустыне Наска и разные узоры на полях с пшеницей. Все это было связано с инопланетянами. Наташа сказала, что по астралу это место опасности не представляет, хотя и не самое благоприятное, а вещь, которую нашел здесь Макс, похожа на маяк или зонд. Макс согласился, что эта деталь не похожа на часть сломавшегося аппарата и спущена сюда явно не случайно. Мы ходили по пустырю, пытаясь найти что-нибудь еще. Катя, которой, наверное, просто надоело, сказала: – Это не мы тут что-нибудь найдем, а нас найдут, причем не зелененькие человечки, а дорогой-любимый Германыч, что гораздо хуже. Давайте-ка не будем рисоваться тут у всех на виду. Лучше оставим Димку в засаде следить, а сами пойдем пока перекусим… – Почему сразу я?! – обиженно воскликнул Дима. – А потом тебя сменим, – примирительно предложила Катя. – Нет, – отрезал Макс, и все сразу замолчали, – нужно сделать иначе. Мы знаем, что то, что здесь происходит, связано с неизвестным влиянием, которому подвергаются наши собаки. Я заметил, что необъяснимые явления наблюдаются на этом пустыре с четырех часов дня. Я вспомнила, что действительно было около четырех, когда мы гуляли после отработки и увидели над лесом светящиеся шары. И приблизительно в это же время вчера мимо наших окон пробежали соседские сторожевые собаки. Они перегрызли ремни, на которых их держали. Я помню, я тогда очень испугалась. – Так вот, – продолжил Макс, – мы подождем до четырех у меня. Нужно будет кое-что подготовить, а в половине четвертого вернемся сюда и будем наблюдать. С этим все согласились. А Макс достал из кармана ту блестящую деталь и положил ее на место, там же, где нашел. Чтобы не светиться перед школой, мы решили обойти холм долгим путем, у подножия. Там был негустой лесок со злобными комарами. Все старались пройти это место побыстрее, а я поотстала. Лес куда-то пропал, и я оказалась во дворе дома Игоря. Я видела его отца. Его я узнала сразу – он видный хозяин в нашем городе. Он беседовал с кем-то незнакомым, толстым человеком в круглых очках. У того человека были тщательно выглаженная белая рубашка и мягкое незагорелое лицо, как у городского. Мне показалось, что отец Игоря начинает злиться и вот-вот взорвется. Я слышала: «Деньги, такие деньги заплачены!» Толстяк тоже разозлился, но он привык говорить тише, сдержаннее. Я думаю, он был похож на человека из большого города. Из его слов я поняла только одно: «эпидемия». Макс первым заметил, что я отстаю, и обернулся. – Оля! – позвал он обеспокоенно. – Я иду! ИГОРЬ КВАСЦОВ Сижу я, картоху перебираю. С утра пораньше отец впряг ее сначала выкопать – поливную, из огорода, – а потом перебрать и разложить сушить. Рядом сидит Гест как ни в чем не бывало, мосол грызет. А я нет-нет, да погляжу, не идет ли кто из наших. Очень уж скучно, по чести сказать. Вдруг смотрю у калитки мужик какой-то стоит, в звонок звонит. Толстый невероятно, где только штаны такие достал! Из дому вышел отец. Мужик ему документ показал, отец посмотрел опасливо и тут же услал меня в дом. Мне очень хотелось услышать, о чем они разговаривать будут. Но пришлось идти. Я встал с корточек и поплелся в дом. Гест – за мной. Мужик шею вытянул и проводил нас долгим таким взглядом. На меня ему, конечно, плевать, он Геста рассматривал. Я поднялся к себе в комнату и снова стал учить своего щенка подавать лапу. Последнее время он стал как будто умнее: понимает все, что я от него хочу, буквально с полуслова. Посидел я у себя минут пятнадцать, а потом ко мне вошел отец. Он был в таком настроении… Последний раз он был таким, когда ему пришлось ехать в город налоговую заполнять. Тихий-тихий, грустный-грустный. – Сынок, – говорит, – Геста у нас отбирают. Я дога моего обнял за шею и спрашиваю: – Кто?! – Сейчас ко мне приезжал инспектор санэпиднадзора, сказал, у нас собачья эпидемия. Всех собак надо истребить, чтобы зараза дальше не пошла, а головы – в город, на проверку. Отец вздохнул, а я Геста за шею крепче обнял. – Но они же никого не кусают! – говорю. Отец пожал плечами и ничего не ответил. Я знаю, ему почти так же, как и мне, жалко Геста. И как быстро все эти надзоры обо всем узнают! И тут я решил пойти ва-банк. – Макс мог бы помочь, – заикнулся я. – Опять этот твой Макс!!! – взревел отец. – Слышал я, как он тут выпендривался! «Трансцендентальная реальность», говорит! Ха! Может, он сектант, этот твой Макс, – нашел наконец он, кого можно во всем обвинить. Я сидел, низко опустив голову. Я-то знаю, что он может спасти моего Геста и вообще разобраться во всем, что тут у нас происходит. – Ладно, пусть попытается, – неожиданно согласился отец, устало махнув рукой, – полторы тыщи уплачено все-таки… – Я пойду к нему прямо сейчас, хорошо? – тут же обрадовался я, и, не успел отец и рта раскрыть, меня уже и след простыл. Но я не думаю, что он был против. Когда дело касается зря потраченных денег, он на все соглашается, только бы дело исправить. Мы с Гестом выскочили на улицу, и я подумал: где теперь искать ребят? Они могли сидеть по домам, но что-то мне подсказывало, что они сейчас где-то вместе… Я даже был уверен, что у Макса. А где еще можно спокойно собраться? И мы с Гестом побежали через холм в новый квартал. У церкви мой пес вдруг остановился и задрал морду, будто увидел летающую кошку. Я тоже встал и посмотрел наверх. Сам я ничего не заметил, только показалось, что в небе пронеслось что-то светлое, сделало круг и пропало. Стояла очень ясная погода, поэтому точнее было не разобрать. Гест проводил странное пятно взглядом, посмотрел на меня и заскулил. Так, словно я забросил палку слишком далеко и он не может ее достать. – Пошли, – приказал я. У Макса действительно собрались все. Макс каким-то образом узнал, что я приду, и сказал, что я молодец, сумел прийти как раз вовремя. – Всю картошку перебрал? – как обычно, съязвила Катя. Я сначала решил, что она тоже мысли читает, но потом понял, что у меня все штаны до колона в шелухе, и здорово разозлился. Как будто она в огороде никогда не копалась! Вот Макс точно никогда не копался, а ведь ничего не говорит же! Я хотел в ответ тоже как-нибудь пройтись на ее счет, но потом решил: девчонка, что с нее взять! Макс рассказал, какой он план придумал, и мы все согласились. Только Катя, как всегда, начала выступать: мол, мне почти ничего делать не придется. Ну да и она потом послушалась. В половине четвертого мы вышли из дому и пошли на пустырь. Проходя по частному сектору, я видел, как хозяева привязывают своих псин по-новому, на толстые цепи, а тетя Даша посадила свою болонку в клетку для кроликов и жалостливо так с ней беседует. Уговаривает не расстраиваться. Я держал Геста за ошейник, без поводка, и один сосед, приделывая к будке своего боксера дверь с замком, спросил, не думаю ли я, что мне не удастся свою животину таким образом удержать. А я ответил, что не имею ничего против того, чтобы мой дог бегал на пустырь общаться с приятелями. На ходу выдумал, аж самому понравилось. Гест взглянул на меня с благодарностью. Я ему подмигнул. Тогда сосед очень рассердился и накричал на меня, что из-за таких хозяев всех собак в городе теперь перетравят. А если бы я поступал как все, может, санэпиднадзор решил бы, что никакой заразы на самом деле и нет. – Боюсь, это не поможет, – серьезно возразил ему Макс. Он всегда говорит со взрослыми как взрослый. А сосед начал и его ругать, что, мол, приехал такой-сякой, и в городе сразу все кувырком пошло. Макс ничего не ответил. Мы пришли на пустырь и опять засели в нашей бузине. – Помнишь, что и как делать? – заботливо спросил Макс у Оли. – Справишься? – Ага, – кивнула Оля. – Если будет трудно, бросай, – не унимался Макс. Казалось, он очень за нее волновался. Гест сидел рядом со мной и лениво вилял хвостом. Я уже подумывал, что мысли о человеческом взгляде моего дога – моя же, как говорит отец, фантазия. Собака как собака, только большая и поэтому умная. Было почти четыре. ГЛАВА V Про то, как мы что-то пытались сделать ОЛЯ ПОЛУНИНА Макс очень волновался за меня. Мне всегда хотелось иметь старшего брата, чтобы он хорошо ко мне относился и защищал от папы. Вчера Макс заметил у меня на руках синяки и догадался, что это отец. Он тогда почти разозлился на него – вообще-то Макс никогда не злится, я думаю, просто не умеет. И пообещал, что если папа попытается поднять на меня руку (это он сам так сказал), то ему не поздоровится. Он обо мне очень беспокоился. Думал, что мне придется делать слишком много и это может быть опасно. А я не боялась. Мне было интересно и немного не по себе, но я не боялась. Когда со стороны города показались собаки, а Гест выскочил из кустов и сел посреди пустыря, у меня мурашки поползли по спине, но я и тогда не испугалась. Все собаки сидели большими кругами, а в центре был Гест. Ни один дрессировщик не мог бы их так правильно рассадить. И сидели они, глядя в небо, не шевелясь, не издавая ни единого звука. Мы тоже посмотрели наверх, но вначале показалось, что там ничего нет. Только небольшое облако наползло на солнце, но темнее не стало. Оно само светилось тем же оранжевым светом, какой я видела, когда держала в руках тот блестящий шарик, который Макс нашел здесь. Я сосредоточилась. Вдруг облако мягко взорвалось и залило оранжевым светом все кругом. Я почувствовала, как Наташа схватила меня за руку. А Макс тихо, будто бы издалека, приказал: – Оля, действуй. Я не знаю, сама ли я делала все это, но я поняла, что внутри рассеянного оранжевого облака есть живые существа. Я почувствовала, что я то ли сижу на земле рядом с Гестом, то ли я сама переместилась в него и смотрю вверх его глазами. Кто-то тихим, звучащим в моем черепе голосом спросил: – Как дела, Гест? Давай поработаем. Я поняла, что сейчас время. – Здравствуй! – сказала я. – Я – Оля. Мне было ясно, что тот. кто разговаривает этим мягким голосом, не собирается причинять мне зло. Макс страшно волновался, я это чувствовала, но не вмешивался. Да он и не смог бы. – Кто ты? Ты с Земли? – удивился тот, с кем я разговаривала. – Да. – Ты сама проникла в наше информационное поле? – еще больше удивился голос. – По нашим данным, земляне не обладают такими способностями. Вы их маскируете? Я задумалась. Может, все люди их и вправду маскируют, говоря, что не верят в такие вещи? – Я не знаю, – честно ответила я, – но я же с вами разговариваю! – И ты не боишься? – Нет. Я ощутила, как говоривший улыбнулся. – Правильно. Мы никогда не нарушаем норм доброжелательности по отношению к нейтральным.