Текст книги "Дельфиний мыс"

Автор книги: Анатолий Мошковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Кто? – Федор Михайлович продолжал рассматривать ноги Сциллы на одной из скал.

– Ну, этот Жора…

– Более чем нормальный. Он добр и азартен, и этого в нем выше нормы. А еще – ранимости… Скажите, разве у вас есть такая амфора, которую они хотели подарить музею?

– Но какое это имеет отношение к вазе?

– Самое прямое… Он гордый парень, он очень гордый парень…

– Откуда ж я знал? – растерянно сказал Егорьев.

– А что ж здесь знать? Люди вам несут всего себя, сердце свое, можно сказать, несут, а вы что? – Федор Михайлович встал, кинул: – Всего, – и ушел.

Катрана дома он не застал и пошел к Мише, и того не оказалось на месте, и он зашагал к Косте. Но и Костя отсутствовал – ну точно сговорились все!..

Откуда же было знать Федору Михайловичу, что мальчишки в это время собрались у Дельфиньего мыса?

Они сидели на камнях, поджав ноги. Стоял один Миша. Он стоял и негромко, но торжественно говорил:

– Итак, еще один из нас прошел на Дельфиний мыс, отыскал на стене свои точки для ног и не сорвался. Я уверен, что он пробирался не точно так, как Костя, или Толян, или Катран. У каждого должен быть свой путь к мысу Мужества. И вообще… Это для нас хороший день, и я уверен, что рано или поздно все найдут свои точки опоры на стене – и не только на стене – и достигнут всего, чего хотят. И это будет очень нужно всем. И я от имени всех поздравляю…

– Нечего поздравлять! – вдруг раздался чей-то прерывистый голос, и Миша на миг смолк.

– Кто это?

Он стал искать глазами говорившего.

– Он предатель! – крикнул тот же голос, и Миша увидел Одика: он кричал, подпрыгивая и размахивая руками. – Он продался Карпову, он…

– Сволочь ты! – вдруг заорал Илька, побледнев, и кинулся на Одика, и не успел Миша глазом моргнуть или что-то предпринять, как Илька стал колотить кулаками Одика в лицо, в голову, в грудь.

Первым прыгнул к ним Катран, растащил и завопил как бешеный:

– Вы чего это, а? Кто предатель?

– Он. – Одик заплакал, сплюнул кровь, весь в синяках и ссадинах, и показал пальцем на Ильку. – Он…

Илька, стоявший возле ребят, вдруг отскочил в сторону, весь потный, взлохмаченный.

– Да! – крикнул он. – Я ненавижу вас всех! На что вы мне сдались? Будьте вы прокляты!

– Убью! – Катран бросился на Ильку, но тот увернулся и быстро-быстро побежал к Скалистому.

– Назад! – приказал Катрану Миша.

Тот нехотя вернулся и, чтобы как-нибудь успокоиться, швырнул вслед убегавшему камень.

Одик, всхлипывая, приложил ладонь к распухшим, кровоточащим губам.

– Вот вам и праздник… – проговорил Вася. – Ничего себе…

Миша неподвижно смотрел в гальку.

– Тише ты, не хнычь, – сказал Одику Катран. – Та рана, что снаружи, не самая тяжелая… Мы ведь дружили с ним, верили… Откуда ты знаешь все? Как он до этого докатился?

Одик вытер щеки и глаза, унял дрожь в губах и все рассказал.

Миша не смотрел на него, но чутко слушал.

Когда Одик кончил, Миша поднял голову:

– Плохи наши дела, ребята… Ведь Илька осквернил наш мыс, он побывал там, и я теперь не знаю, что делать.

– Да-а-а… – сказал Толян.

– Стойте! – крикнул вдруг Катран. – Выход найден: или никто, или самые достойные!

– Что это значит? – спросил Костя.

– А вот что, – сказал Катран. – Мы установим здесь свой пост, чтоб ни Ильку и никого похожего на него и близко не подпускать сюда…

– Чушь, – сказал Толян. – Круглосуточное дежурство? Чушь.

– А ведь и правда, – уныло согласился Катран.

– Мы сделаем не так, – поднял голову Миша. – Мы всё заберем с мыса, будто и не были там никогда, и собьем, стешем все бугорки и выемки на стене, чтобы никто туда не пробрался. А если все-таки кто-то и найдет туда дорогу, тот и будет иметь право на этот мыс… Правильно сказал Жора: или никто, или самый достойный!

– Но ведь это почти невозможно, – вздохнул Костя.

– «Почти» не в счет, – бросил Толян.

– Верно! – крикнул Одик.

Лицо его еще болело, ныла губа, но это было таким пустяком. Ведь теперь он был не только среди них. Он был с ними. Они приняли его. И это было самым важным, самым большим событием в его жизни.

Ребята еще долго спорили, и спор их слушала огромная и старая, нависшая над водой гора.

Нестерпимо жгло солнце, сверкало спокойно-голубое море, и по небу, точно суда с надутыми парусами, плыли откуда-то со стороны Греции легкие облака.

А совсем рядом врезался в море Дельфиний мыс, острый и неприступный, и там, как всегда, было свежо, там клокотали, пенились и шли на приступ волны и непрерывно дул сильный, порывистый ветер.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Под слоем гальки и песка лежат обломки античного судна, листы свинца, соединявшие корпус, и бронзовые гвозди – найдут ли их когда-нибудь? А сколько ваз и амфор, расколотых и совсем целехоньких, замытых илом и торчащих вверх горлышком, еще разбросано возле этого мыса! Увидит ли их кто-нибудь? Или, кроме одной амфоры, найденной мальчишками, и разбитой вазы, ничего не суждено увидеть людям?

А может, их найдут завтра или через двести лет, и они помогут узнать людям о страстях и событиях, потрясавших берега Понта Эвксинского две тысячи лет назад. И может, в нелегких поисках амфор люди лучше поймут себя, своих товарищей и даже свое время…

Нет, не так уж бессмысленно погибло когда-то здесь, у Скалистого, судно с грозным Зевсом на тугом, звенящем от ветра парусе.