Текст книги "Плаха Палача (СИ)"

Автор книги: Анатолий Рогаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Даша! – от волнения Михаил даже забыл про официоз (а Вера про узелки) – Тебе может будет привычней идти по бабушкиному следу оттуда? Если так, то мы тогда вернемся на исходную. Или ты можешь идти и в обратном направлении? – и все приостановились ожидая ответа.

– Мне все равно как идти, – заверила Дарья походный отряд. – Я набитую бабкой тропу хорошо вижу, – и пешие «всадники» (в смысле «седалище» не шло, а ехало сверху на ногах) снова перешли на «рысь», а затем и на «галоп».

Натоптанную бабушкой тропу заметила одна ее внучка и дала команду «Стоп».

Михаил после короткого раздумья свой немногочисленный отряд развернул цепью по обе ее стороны, а Вера ощутив вдруг в грудях непривычное волнение дала всем участникам предстоящего поиска ценные указания:

– Хорошо смотрите по сторонам. Обращайте внимание на все необычное.

Шли долго и молча. Сначала энергично крутили головами, но затем все реже и реже.

Кругом лес и лес. Но никаких следов и ничего необычного. Все как всегда: пустые консервные банки, пакеты, газеты да бутылки, естественно, тоже пустые.

После небольшой просеки Михаил замедлил шаг и всматриваясь в негустую лесную траву стал отходить медленно в сторону от тропы.

– Ты что-то нашел? – для леса немного громко спросила его жена задрожавшим враз от волнения голосом.

И весь было уже приунывший отряд снова ожил и дружно потянулся к своему командиру.

– Вот посмотри на эти песочные пирамидки, – указал тот рукой вниз, сам при этом ни на секунду не отрывая взгляда от земли.

Бугорки из песка были высотой с сантиметр и размером с бывший советский металлический юбилейный рубль. (Наши же юбилейные выпускаются только из благородных металлов и для «благородных» и в мой тощий кошелек среднестатистического украинца, они от чего-то не закатываются и я до сих пор их и в глаза не видывал.)

– И что в них удивительного? – сдвинула плечами Дарья.

– Это ходы в муравьиные норы.

– Во-первых, они расположены на одинаковом расстоянии друг от друга и выстроились в цепочки, а, во-вторых, вот смотри, – и Михаил указал на находившийся сбоку от заинтересовавших его пирамидок песчаный холмик.

– В нем в центре есть отверстие. Его после вчерашнего дождя вновь открыли муравьи. А в наших пирамидках таких отверстий нет.

Так как странные цепочки, узкой полоской в ширину с метр, у песчаной просеки заканчивались, то двинулись в обратную сторону: вглубь леса.

У боярышниковых зарослей след пирамидок из песка терялся в густой траве, но Михаил осторожно раздвигая тернистые ветки полез в непроходимую чащу.

– Я сам! – остановил он взмахом руки, двинувшихся было за ним добровольных своих помощников.

Лесная тишина и вынужденное бездействие действовали на нервы и были по особенному тягостными. И когда Михаил вылез назад из кустов, то все без исключения облегченно вздохнули.

Но мастер сыска тревожно взглянул в глаза жены и как можно спокойнее произнес:

– Лезьте за мною. Но осторожно. Глаза берегите и ветки руками придерживайте, чтобы друг дружку не обронить, – и снова нырнул в кусты.

Через дебри шириной метра три вылезли на небольшую полянку всплошную заросшую густой травой. Но Верин зоркий глаз сразу же в ее центре заметил небольшую впадину.

Сердце гулко застучало в груди и от чего-то задрожали руки.

– Конечно же это дело милиции, – рассуждая вслух проговорил Михаил. – но может здесь ничего и нет? Может мне просто показалось?!

– А что там за нора? – воистину Вера имела зоркий глаз и все устремили свои взгляды в указанном рукой направлении.

Небольшое отверстие неправильной формы, наверняка промытое вчерашним проливным дождем, было размером в диаметре пять – шесть сантиметров. Но ни оно привлекло внимание Михаила, а одинокая травинка у его входа, которая периодически и равномерно едва заметно для глаза «била поклоны».

Михаил быстро наклонился и схвативши траву в районе ложбинки обоими руками сильным рывком вдруг дерну л ее. Прямоугольный кусок дерна взметнулся вверх.

Все испуганно закричали, но тут же умолкли под свирепым взглядом частного детектива. А тот, замеревши лишь на мгновение, неожиданно оголился по пояс и очень осторожно, чтобы не нарушить промытое дождем отверстие в песке, стал энергично разрывать накрытую дерном яму.

Бывший спортсмен работал ловко и быстро и вскорости все его тело покрылось капельками пота. А невольных зрителей наоборот окатило холодной волной страха мучительного ожидания.

Яма оказалась широкой, но не глубокой. И первой из нее показалась поломанная и смятая в блин старенькая корзина из лозы, а затем и новенький ... ученический портфель.

– Сережа!!! – пронзительный вскрик Дарьи заставил Веру встрепенуться и оторвать взгляд от свежеразрытой лесной могилы. А Михаил еще яростнее стал разгребать песок и выбрасывать его за бруствер своей бейсболкой.

Увидевши ранец дочери и узнавши его, Сергей неожиданно как подкошенный упал на землю.

Михаил не прекращая работать руками в миг оценил ситуацию и на удивление спокойным голосом стал давать команды.

– Вера, займись Сергеем! А ты, Дарья, беги к машине. У нас там на заднем сидении аптечка лежит. А может ты и машину водить умеешь?

– Да – да умею, – от испуга у Дарьи зуб на зуб не попадал и она, схвативши на лету брошенные ей Михаилом ключи от автомобиля и облегченно вздохнув, умчалась от ямы ужасов прочь.

Дарья убежала, то легче не стало. Теперь Вера просила помощи.

– Мишенька помоги!! У Сергея сердце стало! – тревожно позвала она мужа.

– Ну так делай ему искусственное дыхание!

– Как?! – от сильнейшего переживания Вера растерялась и впала в панику.

– Рот в рот.., – не стал Михаил кричать, а применил психологическую целесообразность. То есть стал говорить официально казенно «отмороженным» голосом как руководитель с подчиненным.

И его «отмороженность» враз перешла и к Вере и та успокоилась и очень профессионально и не без некого (не при Михаиле будет сказано) удовольствия стала делать Сергею искусственное дыхание рот в рот. (И хотя в медучилище эту «процедуру» рекомендовали делать через носовой платочек, но бывают в жизни случаи, когда не до предохранительных средств.)

Дарья же водила машину «неплохо» и хотя и замешкалась тормознуть, врезавшись в кусты, но обошлось, слава богу, без царапин.

И когда она разгоряченная с авто аптечкой в руках выскочила снова на поляну, Михаил как раз с ямы доставал тело Женечки.

Сумочка выпала из рук и Дарья завыла и запричитала как родная мать.

– Она жива! Жива она!! – попытался было втолковать бабушкиной внучке Михаил, но та ничего не слышала и продолжала голосить.

Вера хотя «целоваться» и плакать уже устала до чертиков тому, что девочка жива, обрадовалась несказанно.

– Подмени меня! А то у меня ничего не получается, немного виноватым голосом попросила мужа и ни на миг не колеблясь взяла из рук его Женечку, школьная форма которой была все измазана кровью старой женщины.

– Да у девочки сильнейшее переохлаждение организма! воскликнула она тревожно и вдруг ее взгляд упал на пышнотелую Дарью, которая все также продолжала голосить, как полоумная.

– Возьми ее и согрей своим телом, – попыталась было Вера передать Женечку бабушкиной внучке, но Дарья испуганно отшатнулась.

– Жирная ты, корова!! Возьми сейчас же! – вскричала Вера и осторожно поддерживая одной рукой ребенка, другой наотмашь врезала истеричке по лицу.

Та враз умолкла и часто моргая испуганно и непонимающе огляделась по сторонам.

– Девочка живая! Понимаешь жи-ва-я!! Но у нее сильное переохлаждение и ее надо срочно согреть. Возьми ее на руки и обними, – разговаривая как с больной растолковывала наконец-то Вера Даше, что от той требуется.

Пристроивши Женечку жена Михаила поспешила на помощь мужу..

Тот тоже время зря не терял и, вспомнивши армейские навыки оказания первой медицинской помощи, пытался делать прямой массаж сердца.

«Ну как?» – глазами спросила Вера.

«Никак», – ответил он тоже глазами.

– Сереженька!!! Родненький ты мой!!! – упала неожиданно Вера на колени у изголовья умирающего и вдруг стала покрывать лицо парня горячими поцелуями до солеными слезами. – Жива наша Женечка! Жива!!!

Чудо это или не чудо?! Не мне судить. А может просто нет такого мужского сердца, которое бы не дрогнуло от женских слез?!

– Есть… есть пульс, – тихо-тихо, чтобы не спугнуть удачу произнес вслух Михаил и его жена поднявши вверх залитое слезами лицо и увидевши, что это правда, улыбнулась своему суженному вымученной, но неразгаданной в веках улыбкой земной мадонны.

– У меня в машине мобильник лежит, – вспомнила Вера, – и если меня услышат, то я смогу и скорую помощь вызвать, – и умчалась к машине.

Великая сила сотовой связи, если у нее достаточное покрытие.

И меньше чем через пол часа прибыла и скорая, и опер группа милиции.

(Пришедшая в себя после истерики Дарья оказалась не такой уж и бестолковой и внятно и доходчиво объяснила по телефону место их нахождения.)

Сергея и Женечку оперативно отправили в больницу.

– Ты их, пожалуйста посещай, не забывай, – попросил Михаил прощаясь с Дарьей. – Ведь у них никого нет.

– Конечно-конечно, – горячо заверила осиротевшая внучка, даже слишком горячо.

– Что-то она темнит, – поделился «прорицательный» сыщик с женой своими опасениями после того, как скорая уехала. Увезя и Сергея, и Женечку да и саму Дарью.

– Да будет она их посещать! Не сомневайся, – успокоила жена мужа. – Просто мы ее немножко в смущение ввели. Ведь она на Сергея глаз положила.

– Да?! – удивился Михаил.

– Два, – «уточнила» Вера, для примера, то есть немножко поприкалывалась с мужской не наблюдательности.

Но наблюдательность наблюдательности рознь. А в своем деле Михаил начинал набираться опыта.

И хотя его версия по поводу чуть было не ставшим двойным убийством вызвала сначала у оперативников некий скепсис, но за ни имением иных, решили и ее проверить.

И виноградную ягоду, которую из сжатого кулачка Женечки уже в присутствии бригады скорой помощи осторожно извлек Михаил, все же, на всякий случай, присовокупили к делу, как вещественное доказательство.

Куй железо пока горячо и бей что бы было боляче! прописная истина давно и хорошо усвоенная пресловутыми ментами.

– Будете понятыми, – пригласили они чету Михеевых следовать за ними и отправились навестить хозяина виноградника и ближайшего соседа Сергея Хоменко.

…

А началось вчера все так. Старый скупердяй, женоненавистник, жмот по жизни и мышлению гражданин Мордасенко краснея от натуги и злости за свою поврежденным «казенным» гвоздем собственность, как раз менял пробитое колесо на своей «Таврии». А в это время семилетняя Женечка пришла со школы и, страдая от жажды, решила ее утолить виноградом с соседского виноградника.

Спелые гроны висели высоко и девочка забралась сначала на лавочку, а затем и на деревянный забор. И потянулась к гроне, но успела сорвать лишь одну ягодку ...

Постоянно кипящий от злости гражданин Мордасенко услышавши шелест листьев, но не видя его издающего, в бешенстве метнул находящуюся как раз в руках монтировку. (Вмятину от онной на заборе и удалось увидеть дотошному Михаилу, когда он об нее «обранил» свой палец.)

От сильного удара забор содрогнулся и Женечка упала в соседний двор и ударившись о землю, потеряла сознание.

Подбежавши к забору и увидевши обездвиженное тело Мордасенко подумал, что девочка мертва и решил срочно избавиться от трупа.

Так он попал в лес. И когда он дырявым мешком ( иного у жмота и быть не могло) носил лишний песок из ямы и высыпал его на песчаную просеку (оставляя в траве едва заметные песочные пир амиды) неожиданно подвернулась злощасная старушка.

Бабка боясь конкурентов по грибному промыслу, прикрыла подолом фартука корзину с отборными грибами и попыталась незаметно прослизнуть мимо стоящего посреди леса пустого автомобиля.

«Таврию» то старушка заметила, но вот Мордасенко, на свою беду, нет. А тому свидетели (а видела что или не видела бабка, ему не время было разбираться) были не нужны и получила бабка саперной лопатой по голове.

Мордасенко запаниковал и не стал тратить время на рытье второй ямы. Он просто первую расширил за счет глубины, сделав ее помельче.

Это, да и тело мертвой старушки возвышавшееся рядом со щупленькой Женечкой, а еще остатки корзины из под грибов, позволили образоваться пустоте вокруг зарытой песком девочки. А еще сразу же вскорости прошел короткий, но сильный дождь и промыл в свеженасыпанном песке спасительное отверстие.

Свободного пространства вокруг Женечки поубавилось, но вот доступ под землю для воздуха был открыт.

Слава богу, все это время малышка находилась без сознания и не испытывала всех ужасов могильного заточения.

Когда оперативники и чета Михеевых (в качестве понятых) вошли в дом – «крепость» опешившего и явно не ожидавшего таких гостей гражданина Мордасенко, он как раз чистил «экспроприированные» у бабки грибы, а на столе лежала выкупленная за бесценок у бедствующей соседки старинная библия в кожаном еще переплете, которую алчный хозяин подготавливал для перепродажи.

Менты свое дело знали и через несколько минут гражданин Мордасенко «бодро» и «добровольно» уже давал показания.

А будущий юрист Михаил Михеев с супругой, чтобы не видеть, а главное не слышать такого «трактования» справедливых наших законов, убивая время, занимались перелистыванием лежащей на столе старинной библии.

Этот двадцать четвертый стих из двадцать третьей главы пятой книги Моисеева «Второзаконие» из «Ветхого завета» они с Верой прочли вместе, молча и не единожды:

«Когда войдешь в виноградник ближнего своего, можешь есть ягоды досыта, сколько хочет душа своя, а в сосуд твой не клади ... »

Когда покидали Белую Церковь погода снова испортилась и пошел прохладный осенний дождь.

Но машина ехала бодро и ровно, из осени в лето. Ведь путь лежал в солнечный Крым.

А дождь лил и лил. Но «дворники» не уставая смывали потоки воды, грязи и плохого настроения.

Постепенно Вера расслабилась и уставши бороться с сопутствующей дождям сонливостью, решила немного прикорнуть на надежном плече мужа, за которым как за каменной стеной.

Но прежде чем уснуть, непревзойденная любительница телесериалов выдала мужу неожиданный комплимент:

– Ты, Мишенька, у меня настоящий мент!

От такой «похвалы» мастер сыска сначала опешил, но виду не подал, а потом сообразивши, что к чему, подумал: «Может и придет время и это слово не будет ругательным.»

5 глава

Доставшийся Вере в наследство от дяди Вани в Крыму в Феодосии особнячок оказался на удивление добротным и красивым домом. Который не затерялся даже среди новомодных построек последних лет.

Соседка Галина Николаевна, с которой Вера заочно по телефону заключила устный договор на присмотр и «эксплуатацию» своей крымской недвижимости, оказалась не совсем чиста на руку.

Ибо сумма в долларах полученная за сдачу жилья а наем отдыхающим явно была меньшей половиной и явно «покупалась» по завышенному курсу.

«Надо при случае будет сменить управляющую», уставши с дороги вяло подумала Вера, но не от жадности, а от нежелания в чьих-то глазах выглядеть «лохом».

Святая – святых – комната хозяев, которая никогда не сдается отдыхающим, тоже хранила следы воистину дикого племени «дикарей». (Правда «дикари» презервативами не пользовались в те далекие первобытные времена за неимением оных, а нынешние же на боковушке кровати, от стены, вывесили их целый ряд и естественно не пустых, а беременные, как известно, блюются и не по такому поводу...)

Но не все плохо в этом мире. Например, погода в те дни в Крыму стояла отличная. И воспользовавшись этим, Михеевы поступили мудро: пока с погодою фартило – надо отдыхать.

С недельку они отлеживались на пляже. Загорали, купались. (Не в такой уж и теплой воде.) И ели южные вкусные фрукты (может и не все такие и вкусные, но главный фактор, что для «северян» в диковинку). Которых правда маловато было почему-то (да соседка-управляющая просто ни с чем не разминалася) в саду покойного дяди Вани, но вот на рынке они «произрастали» в изобилии.

Деньжат было много. И Михеевы не скряжничали. Но через пару деньков дары крымских садов основательно поднадоели и не состоявшиеся вегетарианцы снова вернулись к мясным и рыбным яствам. (И здесь они заботясь о собственном здоровье и экономя «золотое» времечко нашли личного поставщика, который хотя и брал чуть дороже, чем на рынке, но гарантировал качество и свежесть.)

Конечно же и от фруктов Вера и Михаил полностью не отказались. Просто часть их заменили взброженным виноградным соком. (Как прекрасно солнце в бокале! Но не в тех «бокалах» и не тот «Солнцедар», который когда-то наши сограждане дружно распивали по подворотням.)

Но осень есть осень. И дожди докатились и до Крыма.

И уныло стало на душе и отправились тогда детективы Михеевы на поиски дневников Светланы Хоменко.

Мать покойной Елизавета Григорьевна вместе с оставшейся в живых дочерью Марией и зятем Андреем проживали в частном доме. И представьте себе, всего-то в двух кварталах от дома дяди Вани, но на соседней улице.

Но особнячок у Хоменко был на несколько порядков ниже; какая-то халупка сарайного вида.

– Да Светочка вела дневники, – подтвердила Елизавета Григорьевна, – но вы их от меня не получите! Ни за какие деньги!

– Мы за них Вас отблагодарим, как вы того захотите. И не обязательно деньгами, если вы того не желаете, – не обращая внимания, как ему тогда показалось, на словесный туман сразу же постарался Михаил перевести разговор в деловое русло.

Вере же такая бестактность мужа не понравилась и она незаметно от хозяйки укоризненно покачала головой.

– Деньги мне не нужны, – гордо и решительно отбросила

Елизавета Григорьевна саму мысль о материальном вознаграждении, но слова Михаила неожиданно дали всходы.

– Дневники дочери мне очень и очень дороги! Ведь в этих записях сама Светочка ... Пускай и порой слегка наивная ... Да и многое там личное и сокровенное ...

Вера пыталась было что-то сказать, но Елизавета Григорьевна остановила ее предостерегающим взмахом руки:

– Я ведь не слепая и вижу, что вы люди порядочные. И может я поступаю не честно по отношению к вам, но , поверьте мне на слово, у меня просто нет другого выхода, – женщина сделала паузу и по нервному движению кадыка было видно, что роль «вымогательницы» ей и самой явно претит.

«Видно у матери Светланы есть весомые причины, чтобы говорить с нами с позиции силы», – подумала все подмечающая Вера и не ошиблась.

– Вы не можете эти записи купить, но вы их можете отработать ...

– Как? – в один голос воскликнула чета Михеевых.

– Вот мои условия! – продолжила хозяйка зарядившись новой порцией решительности. – У меня в Москве кавказцы за пропажу товара держат в заложниках дочь с зятем. Как мне Маша через соседку передавала, им, чтобы пропажу отработать, года два на хачика придется горбатиться.

В комнате повисло молчание. Тягостное молчание.

– Так вы согласны? – первой нарушила его хозяйка и ее голос прозвучал просяще-молитвенно.

Михаил вопросительно взглянул на Веру. (Естественно, как на напарника, а ни как на жену-повелительницу).

– Конечно же, Елизавета Григорьевна, мы поможем вашей дочери с зятем, – заверила хозяйка «шеи» семьи Михеевых. – Тогда возьмите Светочкины дневники, – плача от радости и чувствуя некую неловкость расщедрилась святая душа. – Зачем они нам в пути?! Нам ведь в Москву ехать, стараясь не обидеть женщину дипломатично отказался Михаил от предоплаты.

– А можно мы у вас до возвращения из Москвы во дворе свою машину оставим? – вставила свое слово и Веруня.

– Зачем во дворе?! У нас ведь и гараж имеется, обрадовалась хозяйка такому повороту дел. – У нас раньше «первая» модель «Жигулей» была ... Но после смерти мужа и дочери машину пришлось продать. За эти деньги сейчас и живу, тихо проговорила Елизавета Григорьевна и ее хорошее настроение вмиг улетучилось.

– Так мы едем в Москву поездом? – первым делом поинтересовался Михаил, когда они с Верой покинули хоменковское домовладение.

– А у тебя, что какие-то претензии к железной дороге? получил он вместо ответа вопрос на вопрос.

– Да пока нет. Просто хотелось Женечке и Сергею крымских гостинцев завезти ...

– Ах, ты воришка!! Это я-я первой придумала! набросилась с кулачками на мужа Вера и со словами: «Замучим плагиата!» Да с поцелуями: горячими и нежными повисла у мужа на шее.

Своя ноша не в тягость. И Михаил подхватил женушку на руки и завертел головой: где бы уединиться ...

…

В Белой Церкви сделали остановку. И попали, как говорится, с корабля на бал.

Сергей и Дарья, узнавши из телеграммы о их приезде, приурочили к этому дню свою помолвку.

Женечка, как врожденная «хохлушка», больше налегала на привезенные из Крыма копченное сало и осетровый балык. Правда, и многочисленные фрукты не обошла вниманием. Но огромнейший арбуз резать запретила, а катала его по комнате словно мяч. А вот большую гроздь янтарного с перепелиное яйцо ягодами чудесного столового крымского винограда лишь тронула рукой, но не сорвала ни ягодки.

«Она что, что-то помнит!?» – забеспокоившись, взглядом поинтересовалась Вера у будущей четы.

– Нет – нет, – понявши правильно немой вопрос заверил гостью Сергей – отец.

Но решили все же не рисковать. И пока Женечка с куском сала (порцией для взрослого дога) бегала кормить своего котенка, злополучный виноград дружно и без остатка пошел на закуску к крымским «сладким винам». Под тихое: «Горько!»

Цело вались обе пары.

На вокзале у поезда на Москву женщины плакали и обнимались как родные. А мужчины молча пожали друг другу руки и взглядами заверили: «Ты на меня всегда можешь рассчитывать.»

…

Истина стара как мир: похищенное или возвращают добровольно, или его «выбивают» больно.

Требуя у хачика документы Маши бывшей Хоменко, а теперь Чумаченко и ее мужа Андрея, Михаил лишь успел применить первый из трех методов дознания, которое он перенял у оперов присутствуя при допросе гражданина Мордасенко. (Тогда будущий юрист Михеев «из под ресниц» краем глаза «нечаянно» пару раз взглянул в сторону «кабинета» для допроса.) Но и этих минимальных усилий (конечно же не ума) оказалось достаточно. Хозяин ларьков в районе Замоскворечной линии метро стал вдруг покладистым до нельзя.

И кроме отобранных у своих рабочих их украинских загранпаспортов, «добровольно» присовокупил еще и шестьсот американских долларов за моральный и за попытку нанесения физического «ущерба».

Дело в том, что пышногрудая «по-хохляцки» Маша запала в душу любвеобильному кавказцу. Но она (мужа, естественно, никто бы и не спрашивал) оказалась против. И даже две огромные сумки с товаром, которые якобы «пропали», не бросили «холодную» «хохлушку» в объятия горячего (ну, очень горячего) хозяина торговых точек.

И хотя Михаил был не врач, но ради же «спасения» самого же хачика от будущих еще возможно и больших неприятностей, решил помочь бедолаге.

Когда деньги и документы новоявленных рабов двадцать первого века перекочевали в карман частного детектива и хачик, естественно, не подавая руки, вымученно, но облегченно улыбнулся на прощание, то Михаил все же не сдержался и «забывши обиду и ссору» «подал» тому, но не руку, а ногу и в ... пах. (И яйца хачика враз «протухли» и долго, ох, как долго не бу дут «жариться».)

– Зачем ты так?! – покорили женщины Михаила. (Все таки они народ сердобольный.)

– Говорить будем в поезде! А сейчас быстро-быстро на вокзал, – и Михаил поспешно усадил свою гоп-компанию в подвернувшееся такси.

– У хозяина в Москве большие связи, – шепотом сообщила напуганная до смерти Маша сидящей рядом Вере.

А та, в свою очередь, но уже на ушко передала полученную информацию своему мужу «главнокомандующему». Но тот на нее ни как не прореагировал.

Когда же вышли из такси на киевском вокзале, однако спросил у Маши:

– Откуда ты знаешь о связях хозяина?

– Он не раз хвастался. Да и менты его не трогают.

– Много чего можно наплести хвастаясь. Да и от ментов всегда можно откупиться. Но лучше все же перестраховаться, – и Михаил повел московских «гостей» и свою жену снова назад к стоянке такси.

– Куда это мы? – недоумевая поинтересовалась Вера.

– На всякий случай запутаем следы. Хачик, наверняка, номер такси запомнил и может узнать, куда он нас отвез. А мы в Крым поедем не через Киев, а через Харьков.

Так что домой с Москвы ехали с Курского вокзала. А правильнее сказать «курвского».

Ибо там работала целая банда рэкетиров, которая получала (конечно же не бесплатно) информацию от кассиров (билеты то выдаются только по паспортам) и промышляла грабежом иностранных рабочих покидавших белокаменную после нелегких заработков. (Московский мер в чужие дела «без мыла» лезет, а у самого под носом беспредел полнейший.)

Рэкетиры (под прикрытием, естественно, железнодорожной милиции) зажрались и обнаглели во всю.

И стоило чете Михеевых со своими «военнопленными» сесть в поезд, а они уже тут как тут.

– Мы курские рэкетиры! – предъявили они служебные книжицы своей профессиональной гильдии, точная копия милицейских удостоверений и довольно заржали предложив «добровольно» поделиться деньжатами.

Вымогателей было трое. К тому же здоровые и амбалистые. А Михаил один, но очень зол. (Худосочного Андрея частный сыщик, естественно, в счет не брал).

Поезд был южанский, сплошные хачики.

Все отвернулись и делали вид, что ни чего не замечают. А рэкетиры поторапливали ибо поезд вот-вот должен отправляться.

Андрей было потянулся за кошельком, но Михаил остановил его:

– я сам рассчитаюсь.

Но не сдержался и начал «про водить расчет» по мордам и по печени вымогателей не в тамбуре (как планировал раньше), а прямо по проходу вагона.

Давно не встречавшие отпора рэкетиры сначала опешили, а один и отключился кувыркнувшись на кучу сумок пожилого кавказца. Два других оказались же бугаями безмозглыми. (Таких кулаком не прошибешь – здесь молот нужен или, по крайней мере, хороший удар ногой, но своей правой – инвалидной Михаил воспользоваться не рискнул.)

Рэкетиры хотя и глуповатые на вид (бритые головы и свирепые взгляды дебилов) кое– какую профессиональную подготовку все же имели и очухавшись стали отдавать Михаилу сдачу назад, да еще и сторицей.

Ох, и туго бы пришлось нашему защитнику справедливости, если бы не неожиданная помощь со стороны хачиков.

Кое-кто из них в драку ввязался не таясь, (наверное из Москвы уже уезжал навсегда) но большинство исподтишка прикладывались к вымогателям да зачастую и не пустым кулаком.

И «волки» дрогнули и подхвативши под руки «пьяненького» сотоварища поспешно ретировались.

Поезд тронулся. А оставшиеся возбужденно и весело рассиживались по своим местам.

Был поздний вечер и «сони» сдавши проводнику билеты сразу же улеглись спать, а участники потасовки еще долго звенели стаканами. (Естественно ни с чаем ибо спиртное, как учит нас многовековая народная мудрость, лучшее средство для «зализывания» ран.)

Не безобидное это дело, скажу я вам, мужская драка. (Н о вырванных с корнями волос и полосатых царапин от ногтей все же намного меньше чем в женской.)

6 глава

Кроме поисков возможного убийцы своего отца и его односельцев Веру после Орланской трагедии постоянно мучили два вопроса: личная неустроенность осиротевшей одинокой души и огромное материальное, а особенно денежное состояние перешедшее ей в наследство, от многочисленных погибших родственников.

Собственной судьбой практическая девушка Вера распорядилась весьма мудро: вышла замуж (предел всякой женской мечты) и забросила работу медсестрой, решивши поступать в мединститут. (Нынче ведь деньги на взятку за поступление и на дальнейшее «успешное» обучение у нее теперь имелись.)

Денег было много, очень много. (По понятиям простого обычного человека, который не бредит Канарами и «шестисотыми».)

Но Вера, как я уже говорил, была практичным человеком. И так как президент, по щедрости своей души, предложил ввести бесплатное государственное обучение в вузах для детей жертв Орланской трагедии, прижимистая наследница решила с «платным» поступлением повременить и дождаться утверждения парламентом указа гаранта.

Быстро сказка сказывается, да не быстро украинские законы пишутся. Особенно, если нет личной заинтересованности депутатов. (Новый анекдот по этому поводу: армянское радиоспрашивают: «Что такое тютенька в тютеньку по-украински?» Те отвечают: «Выборы скипера.»)

И Вера от работы и учебы решила на годик-два взять тайм-аут.

Но вот судьба не пристроенных денег, которые «без пользы» лежат в нескольких банках, где-то на подсознательном уровне все же продолжала мучить новоявленную украинскую финансовую «воротилу».

И после вчерашнего посещения их вагона нахрапистыми рэкетирами Вере ночью приснился страшный сон. Но не кошмар какой-то, а заурядная (как неустанно лезущие вверх цены и постоянно задолженность по зарплатам) украинская обыденность. Девушке приснилось, что все банки, в которых она хранила свои деньги, все разом взяли и обанкротились.

Чета Михеевых и Маша с Андреем ехали в одном купе. (И не потому что Вера поскряжничала на СВ: просто в этом поезде не было спальных вагонов. Ну а самолетом лететь – это уж совершенно из области фантазии ибо такое словосочетание в наших головушках давным-давно стерто как информация не подлежащая к востребованию.) А четырехместное купе – это почти что общага (в смысле общий вагон) ибо нет в нем никаких условий для личной жизни. И у Михаила до рассвета еще оставалась время для сна, а у неугомонной полуночницы на составление финансовых планов.

– Чем вы по приезде домой думаете заниматься? – за завтраком вдруг поинтересовалась Вера у четы Чумаченко.

– Еще не думали, – за двоих ответила Маша. – Домой живыми и здоровыми вернуться сначала надо. А там посмотрим. Конечно же у нас в Крыму с работой очень туго. Но поищем и где-нибудь пристроимся.

– Была бы шея, а хомут найдется. Правда и за него теперь плату берут, – мрачно пошутил Андрей.

– За что плату? – не поняла Вера.

– Сейчас везде, чтобы устроиться на приличную работу, надо сначала взятку дать, – просветила женщина женщину.

– Дело в том, что я этот разговор завела не из праздного любопытства. А у меня к вам есть конкретное предложение.

Чумаченко враз ожили, повеселели. И Маша даже на время перестала жевать курицу – гриль, а Андрей пить пиво.

И Михаил с недоумением взглянул на жену, но промолчал и тоже с интересом прислушался к разговору, но есть и пить, естественно, не перестал.

– У нас с мужем в Феодосии, почти по соседству с вашим домом имеется огромный особняк, продолжала заинтриговывать московских «пленников» госпожа Михеева. Вот я и подумала, а не организовать ли нам там шикарный частный пансионат для «тугих кошельков». И треть выручки ваша. (На сей раз Вера не предложила половины ибо стала мудрей.) Вы согласны?