Текст книги "Сказочные повести. Выпуск третий"

Автор книги: Анатолий Алексин

Соавторы: Алексей Кирносов,Валерий Макаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Хорошо едят разбойнички! – позавидовал король Мур. – Не родись я королем, пошел бы к ним в шайку.

– От такой пищи и верблюд не откажется, – сказал Аркадиус.

За окном уже светало.

– Может, поиграем в разбойников? – предложил повеселевший от конфет Петька.

Король Мур бросил на него презрительный взгляд.

Подкрепившись разбойничьей пищей, мы поплелись домой через дремучий, пахнущий гнилью мурлындский лес. Вскоре мы уже были в Мудросельске.

– Будем жить тихо, мирно, в свое удовольствие, – повторял король Мур Семнадцатый. – Кто ничего не выдумывает, того не бьют камнями!

Тетрадь 8

Через три дня все забылось. Единственным напоминанием о Петькиной затее остался медный шлем на голове у Кирюхи (алебарду король у него отобрал, и я снова превратил ее в топор). Да еще Главный комендант Степан Кузьмич в ту ночь свалился с крыши, здорово стукнулся головой и теперь лежал в постели не поднимаясь. Говорил он с трудом и дышал тяжело. У меня появлялись сомнения, что не с крыши свалился Степан Кузьмич, но я не давал им воли…

– Кого же теперь назначить Главным комендантом? – беспокоился король Мур. – У нас дураков нет работать…

Жители продолжали заниматься мелкими делишками и развлекались по способности. А мне вдруг стало скучновато в Мурлындии. Хотелось что-то выдумать – радостное, как мир, который видишь, проснувшись ранним летним утром… Пусть даже за это побьют камнями.

Король, конечно, прогнал Петьку из дворца, нам пришлось перебраться к Митьке-папуасу. Лидка сказала:

– Мальчики, пора строить дом. Не жить же все время у Митьки!

Митька был радом и учил ежика ходить на задних лапах. Возражать он не стал, и мы поняли, что поднадоели…

– Пора, – без восторга согласился Петька. – Никуда не денешься. Предлагаю строить круглый, как у Митьки.

– А круглый дом трудно построить? – спросил я.

– Легче легкого! – сказал Митька, спрятал ежика в мешок и приступил к объяснению: – Начинаешь с того, что рисуешь на земле круг. Потом через каждые три шага забиваешь по колу. Потом натаскаешь длинных веток, сплетешь между кольями плетень, оставив в нем пять дырок: одну для двери и четыре для окон. А дальше – совсем пустяки: намесишь глины с травой и обмажешь стены. Поставишь сверху крышу. Как делать крышу, я потом расскажу. Боюсь, что сразу ты всего не запомнишь.

Ранним утром Лидка сказала:

– Ну, начинаем!

– Сперва искупаемся, – хотел оттянуть зло дело Петька.

– Я тебе не приказываю, – сказала Лидка, – но мы с Мишей одни построим дом и будем в нем жить. Тебя не пустим!

Если бы эти слова сказал я, Петька стал бы артачиться, но Лидку он слушался беспрекословно. Он нарисовал круг и насчитал в нем тридцать шагов.

– Значит, надо вырубить в лесу десять кольев, – сказал Петька.

– Не будем мелочными, – возразил я. – Забьем по колу через каждые два шага. Легче переплетать ветками, а во-вторых, ты же видишь, как Митькины стенки шатаются. В общем, ты как специалист по копанию выроешь пятнадцать ямок. А мы пойдем рубить колья.

– Опять мне самая тяжелая работа! – возмутился Петька. Всегда он считал доставшуюся ему работу самой тяжелой. – И я хочу рубить!

Мне надоело все время с ним спорить. Я попросил:

– Лида, скажи!

– Петя, так надо! – сказала она.

Петька покорно взял лопату, а мы пошли в лес. Срубали тонкие елочки и очищали стволики от сучьев. За три приема мы перенесли на поляну все колья. Тем временем Петька вырыл пятнадцать ямок, упарился и лег на траву отдыхать. Я вкопал колья в землю, но они шатались и вели себя подозрительно. Надеяться на их устойчивость было нельзя. Пораскинув мозгами, мы срубили пятнадцать жердей и приколотили их к верхним концам кольев. После этого наша конструкция стояла совершенно незыблемо. Зато прошел целый день, а руки и спины ныли, как после сдачи норм на значок БГТО. Едва хватило сил развести костер. Я спросил:

– У Митьки спим или здесь? Как-никак, у нас три одеяла.

– Крыша важнее, – сказал Петька. – От нее самое тепло.

– А я за то, чтобы спать в своем доме, – сказала Лидка.

– Предлагаю расчистить пол и натаскать травы, – поддержал я Лидку. – Обойдемся пока без крыши.

– Предупреждаю, ребята: дом это последнее, к чему я прилагаю руки! – сказал Петька. – Докончим его – и станем жить в свое удовольствие, без всякой работы!

С этим мы согласились. Кто же откажется жить в свое удовольствие? Поди сыщи такого дурака на свете…

Целых два дня мы ничем другим не занимались, а только носили из лесу длинные ветки и заплетали их между кольями. На второй день Петька стал тереть поясницу и грозить, что наплюет на нас и уйдет жить к Митьке-папуасу.

– Раз в жизни попал в страну, где все можно, а приходится с утра до ночи трудиться, вместо того чтобы развлекать себя легкими и приятными забавами, – стонал Петька. – Хочу, наконец, сесть посреди улицы и сыграть на гитаре «Во саду ли в огороде»!

Но чувство еще удерживало его. Петька был влюблен в Лидку до неприличия. Он покорялся ей во всем.

– Мы должны достроить дом и жить по-человечески, – повторяла Лидка. – Ведь мы не какие-нибудь жители…

Плетень наконец соорудили. Но прежняя работа показалась нам детской забавой, когда начали месить глину и обмазывать стены. Тяжело вспоминать, какие мы были грязные, измотанные и злые.

И Петька не выдержал: он швырнул лопату, плюнул и пошел разыскивать Митьку-папуаса. Когда мы, проработав день, легли без ужина спать, я услышал, что Лидка плачет.

– Ты чего это?

Она ревела и не отвечала. Мне стало жалко Лидку. Работала она наравне с нами – значит, уставала больше. Как-никак, она слабее нас, мальчишек. А тут Петька устроил предательство… Я подвинулся ближе к Лидке, погладил ее по голове и сказал:

– Ну, не рыдай, Лидочка. Вернется твой Петька, никуда он не денется. Неужели он нас на Митьку променяет? Он же наш парень!

– Я понимаю, что в Мурлындии все можно, – сказала она, всхлипывая. – Только ведь нигде нельзя бросать товарищей!

Она опять заревела. Я гладил ее по голове и говорил:

– Лидочка, милая, не плачь, пожалуйста. Никто тебя не бросил, просто Петя устал и пошел отдохнуть. Ведь он не очень сильный. Помнишь, он хотел тебя понести и уронил? Ему надо прощать.

Лидка перестала рыдать и спросила:

– А почему ты меня тогда не понес, если ты очень сильный?

Я удивился такому нахальству и сказал:

– Не хотелось. С чего бы это я тебя носил?

– Не хотелось, так перестань гладить меня по голове. Слышишь?

Реветь она кончила, спать не мешает. Я отодвинулся, пожелал ей спокойной ночи, ответа не дождался и заснул.

Утром вернулся Петька. Он был какой-то пришибленный, вилял спиной и глядел в сторону. Он принес нам от Митьки лепешку и жареную сороку.

– Это не сорока, а рябчик! – клялся Петька.

Мы давно уже не собирали муравьев, а только строили дом. Продукты наши кончились. Пришлось поверить Петьке и съесть птицу.

Петька очень стыдился. Он набросился на работу, как на блюдо с клубникой. В тот день благодаря его усердию мы закончили обмазывать стены. На радостях разожгли костер и плясали вокруг него, как дикари, вернувшиеся с удачной охоты. Прекрасный дом, построенный нашими руками, стоял на месте, которое недавно было пустой поляной! Честное слово, он получился как настоящий!

Еще два дня провозились с крышей и перегородкой, потому что решили устроить в доме две комнаты: одну нам с Петькой, другую – Лидке. Стены вскоре просохли. Я сходил проведать Степана Кузьмича, а заодно попросил у него голубой краски.

– Возьми за шкафом, – сказал Степан Кузьмич слабым голосом и долго смотрел на меня внимательными глазами.

Наш домик стал голубым, как небо. Крышу мы покрыли свежей травой. Дверь я сколотил из коричневых еловых стволиков.

– Чего-то не хватает… – сказала Лидка. – Нет выдумки. Дом как дом. Ничего оригинального. Может, нарисовать что-нибудь на стенах, как у Митьки?

Митькины стены были разрисованы разными невозможными в природе зверями. Самым обыкновенным был крокодил с крыльями…

– Выдумаем что-нибудь свое! – сказал Петька и пошел думать.

Через некоторое время он притащил кусок белой жести. Петька вырезал из жести жуткую рыбу с длинным хвостом и насадил ее на палку так, чтобы она могла свободно вращаться. Получился флюгер. Он установил его на крыше, и с флюгером дом приобрел, наконец, законченный вид. Петька спросил:

– Ну, как теперь?

– Это почти оригинально, – сказала Лидка.

Петька отошел, почесывая затылок: гадал, похвалила его Лидка или нет…

На следующее утро, едва взошло солнце, нас разбудил Митька.

– Поздравляю с новосельем! – кричал папуас. – Видите, как пригодились мои мудрые советы! А что это за селедка торчит у вас на крыше?

– Флюгер, – сказал Петька.

– Как-как?

– Штука, которая показывает направление ветра, – объяснил Петька. – Понимаешь, ветер дует, и…

Разобравшись в назначении мудрого прибора, Митька ахнул:

– Неужели сам придумал?!

– Конечно, сам! – соврал Петька. – Ты, что ли, мне помогал? Притащи-ка лепешку по этому случаю. А то у нас ничего нет.

– Что – лепешку! – закричал Митька. – Да за такую выдумку я тебе сейчас пирога с вареньем достану!

Он бросил наземь свой мешок для поганок, подхватил под мышку ученого ежика и помчался.

Мы помылись, прибрали постели, вскипятили воды на костре. Митька-папуас все не возвращался. Мы почти перестали надеяться на пирог с вареньем.

– Голодно, – вздохнула Лидка. – Еще чуть-чуть подождем да пойдем собирать муравьев. Хоть завтра получим поесть…

Лидка села на камень, пристроила зеркальце и стала расчесывать волосья. Петька лег на спину и от переутомления задремал. Я принялся мастерить стул из обломков стройматериала.

Я первый заметил, что вдали показалась процессия. Впереди шла лошадь и тащила телегу. На лошади восседал король Мур Семнадцатый, а в телеге ехала его королева Дылда.

Сзади двигались пешие жители: доктор Клизман, Митька с ученым ежиком на плече, зампотех Федя с патефоном и охотник Евтихий. Замыкал шествие сторож Кирюха в оранжевом мундире с эполетами и медном шлеме.

Я отставил недоделанный стул и толкнул Петьку:

– Кончай храпеть, к нам гости!

– Ой, я так и не успела причесаться! – воскликнула Лидка таким голосом, будто случилось непоправимое горе. – Как же принимать гостей в таком виде?!

Король Мур ловко спрыгнул с лошади, подошел к нам и сказал:

– Что же вы не пригласили нас на новоселье? Нас все приглашают.

– Простите, ваше величество, – сказал я смущенно. – У нас угощения нет. И мебели нет, сесть не на что.

– Нашел беду! – сказала с телеги королева Дылда. – На травке даже приятнее сидеть, чем на мебели. И насчет угощения не беспокойся. Мы всегда в гости со своим угощением приезжаем. Эй, Федя! – крикнула она зампотеху. – Снимай с телеги угощение! Ставь самовар!

Федя положил патефон на траву, взял с телеги узел и отнес к нашему костру. Митька приволок самовар. Королева сошла с телеги, и лошадь отправилась в поле пастись.

Петька обнюхал королевин узел и нахально развязал его. Он потер руки, подмигнул правым глазом и заявил:

– Что хотим, то и делаем! На то она и Мурлындия!

Он ухватил бублик и сунул в рот. Я не успел дать ему за это по шее, потому что король Мур попросил меня показать дом. Я показал весь дом изнутри и снаружи. Гости похвалили.

А Лидка, которой не давал покоя вопрос о клопах, спросила:

– Доктор, ну откройте вашу тайну! Зачем вы заказываете Митьке клопомор? Я сколько уже дней живу в Мурляндии, а меня еще ни одна букашка не укусила.

Доктор смутился и попытался увильнуть от Прямого ответа:

– Наверное, ты для букашек невкусная.

– Ну, серьезно! – взмолилась любопытная Лидка.

– Подойди поближе, – доктор поманил Лидку пальцем. – Скажу тебе по секрету, только Митьке не передавай.

Я прислушался. А Петька уже жевал пятый бублик, и ему было все равно.

– Я клопомор в яму выливаю и землей закапываю! – сказал доктор.

– А зачем? – удивилась Лидка.

– Из соображений санитарии и гигиены, – объяснил доктор. – Чтобы Митька очищал леса от поганок и жители не травились ядовитыми грибами. Теперь в лесу редко поганку встретишь. Чуть она вырастет, Митька ее сразу срывает. А если бы я его просто так, по-дружески попросил поганки рвать, он не нашел бы в этом ничего оригинального и не стал бы.

– Это очень мудро! – сказала Лидка.

На щеках доктора выступил румянец. Наверное, от удовольствия.

Митька с Евтихием принесли воды и растопили самовар. Зампотех Федя наладил свой любимый патефон. Королева Дылда и Лидка разостлали на траве тряпочку и красиво расставили привезенное угощение.

– Вот это я понимаю! – приговаривал Петька. – Это настоящая жизнь! Да здравствует Мурлындия, страна мудрецов!

– Ах, какая я растяпа! – воскликнула королева Дылда. – Хотела взять бублики и забыла! Как жалко…

– Это Петька слопал бублики! – выдала Лидка. Она все еще не простила Петьке, что он тогда ушел. – Петька у нас обжора!

Но королева не рассердилась, а обрадовалась:

– Вот и прекрасно! А то я думала, что забыла… Ваше величество, опять ты снял корону! – крикнула она своему королю, который забавлялся с ученым ежиком. – И садитесь к скатерти, уже готово!

Петька столько лопал, что живот его раздувался прямо на глазах. Зампотех Федя играл нам на патефоне веселую музыку. Евтихий, наевшись пирогов с вареньем, натянул свой лук и подстрелил сороку с первого раза. Мы тоже попробовали, но наших стрел сороки даже не заметили. Подстреленную птицу Митька выпросил себе и отнес домой, благо было недалеко. Лидка задумалась и спросила у доктора:

– Доктор, а сорок можно кушать? От них не отравишься?

– Можно, – сказал доктор. – Сороки не вредные, а только противные. Если не знаешь, что это сорока, так и совсем хорошо.

Мы плясали под патефон, качались на качелях, пели песни и играли в чехарду. Я еще никогда в жизни не прыгал на спину королю. А теперь вот пришлось… Повеселились мы хорошо, от всей души. К вечеру разошлись, договорившись пойти завтра на сорочью охоту.

Ложась спать, я думал, когда же мы наловим желтых муравьев, когда пойдем в пещеру и почему Петька никак не попросит у волшебника гитару? Да, в стране, где можно делать все что хочешь, вдруг появляется столько забот, что гитару попросить некогда…

Тетрадь 9

Так мы и не ходили собирать муравьев. Кормились мы то у королевы на кухне, то по старой привычке у Митьки-папуаса. Евтихий обеспечил нас луками и стрелами. В первую охоту мы убили двенадцать сорок. Даже Лидка одну подстрелила. Битую птицу Евтихий развешивал на ограде королевского двора. Чем больше сорок висело на ограде, тем лучше становилось настроение у короля Мура Семнадцатого.

– Никакого неведомого царства не надо! – восклицал король, поднимая застреленную сороку. – Делал бы Евтихий достаточно стрел, да варила бы моя королева побольше компоту!

Однажды Лидка упросила нас оставить оружие дома и пойти в лес за ягодами. Пройдя лес насквозь, мы вышли на берег моря в таком месте, где еще ни разу не были. В маленькой бухточке покачивался на волнах парусный кораблик. Паруса его были спущены и привязаны к мачте, черный якорь лежал на песке. Около него сидели на корточках капитан Прунамель и два жителя в трусиках. Они дулись в карты и заметили нас, когда мы подошли совсем близко.

– Полундра! – сказал капитан. – Его величество со свитой, ту те ранги матуй!

Король пожал ему руку и сказал:

– Знаешь, любезный, я не считаю себя очень уж мудрым, но именно в эту минуту под мою золотую корону забрела ценная мысль.

– Поздравляю, ваше величество! – торжественно произнес капитан Прунамель. – Вы мне расскажете, что это за мысль, или предпочтете сохранить ее в тайне?

– Расскажу, любезный. Зачем же таить ценные мысли!.. Твой «Диоген» в порядке?

– Всегда готов выйти в море! – доложил капитан Прунамель.

– Тогда попроси матросов поставить паруса. Прокатимся на остров Высшей Мудрости, – сказал король Мур. – Давно я там не бывал.

– Матросы! Карты бросить, якорь на палубу тащить, паруса ставить! – скомандовал капитан Прунамель басом.

Матросы побежали исполнять приказание, а доктор сказал нам:

– Поведаю! Король почти никого не возил на остров Высшей Мудрости. Я сам был там только раз, очень давно.

В подтверждение этих слов король сказал Митьке-папуасу:

– А ты не вострись, не вострись со своим ежиком. Тебя не возьму. Иди собирать поганки, любезный!

Митьке пришлось пойти прочь.

Матросы поставили паруса, отпихнулись от берега шестами, и «Диоген» поплыл к острову, который темным пятнышком виднелся на самом горизонте. Король сел на палубу, подставил солнцу печальное лицо и закрыл глаза.

– Мало того, что в Мурлындии можно делать все, что хочешь, – говорил Петька восхищенным голосом. – Здесь еще преподносят сюрпризы в виде морской прогулки на парусном корабле! В какой еще стране возможно такое счастье?! Капитан, – сказал он нахально, – я хочу постоять за штурвалом!

– Весьма сожалею, – ответил капитан Прунамель, – но штурвал у меня только один. Я сам хочу за ним стоять.

Петькин номер не прошел.

– Ладно, – сказал он. – В другой раз, когда вам расхочется.

– Скажите, доктор, – спросил я, – а что это за остров такой? Почему «Высшей Мудрости»? Там жители мудрее, чем в Мурлындии?

Доктор ответил с глубоким почтением:

– Там не жители. Там проживают высшие мудрецы! Да такие мудрецы, каких и в древней Греции не водилось.

На острове образ жизни, к которому мы стремимся, доведен до идеала. Там живет сам Главный мудрец! – доктор прищурился и поднял указательный палец.

Остров оказался небольшим и лесистым. Между морем и лесом тянулась узенькая песчаная полоска. На песке неподвижно лежали высшие мудрецы – бородатые, нечесаные и совсем не одетые. Даже набедренная тряпочка была не у каждого. Когда «Диоген» ткнулся носом в берег, они приподняли головы, взглянули и снова позакрывали равнодушные глаза. Тишина, стоявшая на острове, поразила меня.

Доктор угадал мои мысли и сказал:

– Только неразвитые дикари толпой сбегаются к каждой посудине, которая причаливает к берегу. Мудрец не выходит из состояния покоя при таком незначительном в мировых масштабах событии.

– Они совсем ничего не делают? – поинтересовался Петька.

– Ловят рыбу, собирают ягоды, грибы, желтых муравьев, – сказал доктор. – Каждый вечер три мудреца приезжают на материк, оставляют в Лабазе муравьев и забирают пищу. Потом едут обратно.

– А дома они строят? – спросила Лидка.

Доктор покачал головой:

– Это не соответствует правилам высшей мудрости.

– Знал бы я, что в Мурлындии есть такой остров, так сразу бы сюда поехал, – заявил Петька. – Не пришлось бы с вашим домом уродоваться. До сих пор спина гудит!

Петька мне до смерти надоел со своим отвращением ко всякой работе. Я сказал ему вполне серьезно:

– Можешь оставаться. Никто тебя назад не тянет.

– Лидочка, останемся на острове? – ухватился за мысль Петька.

Лидка отказалась:

– Я не могу на улице жить. Уж я такая… немудрая.

Петька вздохнул и прекратил разговор. Чувство к Лидке пока еще поддерживало в нем энергию жизни.

Капитан Прунамель проверил, хорошо ли матросы закрепили канат, потом посмотрел на высших мудрецов и сказал укоризненно:

– Король приехал, а им хоть бы хны, ту те ранги матуй!

Некоторые бородатые пооткрывали по одному глазу, но большинство даже не шелохнулось. Только один потрудился раскрыть рот.

– Какая ему, дураку, охота была через море тащиться?

– От дурака слышу! – обиделся король Мур.

– Не расстраивайтесь, ваше величество, – сказал капитан Прунамель. – Он мудрец, блоха ему в бороду! Что с него требовать?

– Мог бы – вести себя повежливее… – проворчал король. – Итак, любезные спутники, поедем к Главному мудрецу. Послушаем его мудрые речи. Поучимся высшей мудрости жизни.

– Не пойду! – отказался Петька. – Я и без речей вижу, в чем высшая мудрость жизни!

Он бухнулся на песок и подставил живот солнечным лучам.

Мы впятером пошли на холм, где проживал Главный мудрец. Глубочайшая тишина стояла на острове. Иногда начинала чирикать птичка, но тут же смолкала, испугавшись собственного голоса. Мы видели по дороге два жиденьких шалашика, а больше никаких следов человеческого обитания не встретили.

Главный мудрец, долговязый, бородатый и давно не чесанный, лежал в маленькой, совсем открытой пещерке на тощей подстилке из сушеных водорослей. Он положил руки под голову и внимательно смотрел, как в паутине над ним паук душит муху. Мы прекратили разговоры, подошли к пещере на цыпочках и почтительно замерли. Король Мур снял корону, протер рукавом, водрузил на голову и сказал:

– Привет тебе от жителей Мурлындии, Главный мудрец. Как ты здесь на острове поживаешь?

– Помаленьку, – откликнулся Главный. – Лежу, мыслю. Поучаю. А вы как? Продолжаете пасти лошадей, строить дома и варить компот?

Король Мур смутился и стал оправдываться:

– Лошадей уже не пасем! Лошади сами пасутся, прямо в упряжке. А дома строим… Такие уж у нас жители – любят иметь над головой крышу. Новенькие пришли, так сперва обходились, а потом все равно смалодушничали. Построили себе жилище…

Вопрос о компоте король оставил без ответа.

– Некому с вами заняться, внушить правила, убедить, – покачал готовой Главный мудрец. – Обременяете вы себя имуществом, домами, привычками… Это сковывает разум, отвлекает вас от углубления во внутренний мир. Житель, имеющий дом и обожающий сладкий компот, никогда не постигнет высшей мудрости жизни.

– А в чем высшая мудрость? – спросила любопытная Лидка.

– В равнодушии и пренебрежении, – быстро ответил Главный. – Ничего не люби, ничего не храни, ни к чему не привязывайся. Не имей потребностей. Не имей желаний.

Углубляйся в свой внутренний мир и совершенствуй духовный облик. Ты любишь есть вкусную пищу…

– Люблю, – призналась Лидка. – А как вы догадались?

– Это заметно, – подмигнул Главный. – Когда ты не имеешь такой пищи, тело начинает страдать, угнетая дух.

– Бывает, – вздохнула Лидка.

– Ты не можешь думать о высоких материях, а думаешь только о том, где добыть вкусную пищу. Хорошо ли это? – спросил Главный.

– Наверное, нехорошо, – потупила Лидка глаза. – А что делать?

– Научись удовлетворять аппетит ягодами, рыбой, пресной лепешкой и водой из ручья. Тебе не придется страдать и прилагать усилия. Ты будешь приносить в пещеру полные горсти желтых муравьев и просить только муки и ситчику на юбку. Удовлетворившись этим, ты будешь проникать во внутренний мир души и совершенствовать его.

Ясно?

– Ясно, – горестно вздохнула Лидка. – Только это очень трудно. Я так не смогу.

– О, если бы это было легко! – с печалью в голосе сказал Главный мудрец. – И откуда в нас это скверное стремление слопать побольше, понастроить клетушек и натянуть на свое тело уродливые швейные изделия? Как легко было бы нам, не будь у нас потребностей. Некоторые жители даже сапога просят у волшебника. Разве это порядок?

– Конечно, непорядок! – поддержал доктор. – Ходить босиком гигиеничнее. Только надо перед сном мыть ноги.

– И медицинская наука подтверждает! – обрадовался Главный. – Поглядите на моих высших мудрецов: ничего не строим, ничего на себе не носим, не имеем потребностей. В результате – что? Мы делаем что хотим и живем в свое полное удовольствие, счастливо и мирно.

Мне не понравились рассуждения косматого философа. Было в них что-то противное человеческой природе. Я сказал ему:

– Не счастливо вы живете, а скучно. Где же счастье? Питаетесь вы плохо, ходите не одетые, с волосатыми ногами. Спите на траве и книг не читаете. Даже не знаете, что такое радио. Только и делаете, что углубляетесь в мир своей души. А ведь существует другой мир, поинтереснее, чем у вас в душе.

– Прыткий ты малый, – улыбнулся Главный, – но неразвитый. Мыслишь трафаретно. Не можешь понять, что углубление в мир своей души является источником невообразимых духовных наслаждений. Вот ты кино видал? Вроде бы что это? Игра света на белой простыне, ничего ощутимого руками. Но какую бурю переживаний вызывает в душе эта игра света!.. А ты говоришь об удовлетворении потребностей тела! Вот в чем разница: ты – организм, а я – одухотворенная личность. Удовлетворять потребности тела для меня гадость и мучение. Фи!

Любопытная Лидка спросила довольно резонно:

– А откуда вы знаете, что это гадость и мучение?

– Раз говорю, значит, знаю. Может, еще получше твоего!

– Если и знаете, то понаслышке, – поддержал я Лидку. – Вы ни разу в жизни на нормальной кровати не спали, штанов не надевали, бороды не побрили, книжки не прочли и едите из какой-то глиняной миски, да еще и побитой! Что вы можете после этого знать?

– Ах, так?! – рассердился Главный мудрец. – Этот недоросток смеет обвинять меня в незнании! Ну, так сейчас ты увидишь, откуда я знаю!

Он вскочил на ноги, пригладил гриву, стряхнул с себя травинки и толкнул камень в стене. Камень со скрежетом повернулся. Открылся вход в помещение.

– Только вытирайте ноги! – предупредил Главный.

Мы прошли в просторную, хорошо обставленную комнату. Я остолбенел. Ничего не понимая, я глядел на шкаф, полный книг в ярких обложках, письменный стол, широкий мягкий диван, удобные кресла и буфет с хрустальной посудой, на красивой тумбочке стоял пятидиапазонный приемник «Фестиваль». Пол был устлан пушистым ковром, а на стенах висели со вкусом подобранные эстампы…

– Глядите и удивляйтесь, я разрешаю! – сказал Главный мудрец. – Но пусть будет стыдно тому, кто подумает, что вся эта рухлядь служит для удовлетворения моих потребностей! Порой я захожу в это помещение и сравниваю, что мудрее: удовлетворять низменные потребности тела, или высокие интересы души? Сравнение выходит в пользу второго… Возьмите по апельсинчику! – предложил нам Главный и сам схватил из вазы большой рыжий апельсин.

Мы не отстали. Король Мур прихватил один апельсинчик в карман для королевы Дылды, как он объяснил нахмурившемуся Главному.

В глубине комнаты раскрылась незаметная дверь. Зашла женщина в платочке и спросила:

– Что, Арчибальдыч, обед подавать или как?

– Подавай, Францевна, – сказал Главный мудрец. – Хоть я и не желаю, но надо сделать гостям приятное. Да вынеси мне пижаму. Все-таки здесь не пещера.

За обедом, уписывая тушеное мясо, приодетый в золотистую пижаму Главный мудрец проповедовал закон высшей мудрости:

– Истина познается на опыте, путем сравнения, в борьбе двух основных начал: низменного телесного и благородного духовного. Поев жирной баранины, я убеждаюсь в том, что набитый желудок отрицательно влияет на способность мыслить. Стены, оклеенные голубыми обоями, отгораживают меня от мира, превращают жизнь в тягостное заточение. Когда я ложусь на мягкий диван, тело блаженствует, но дух замирает в сонном отупении. Хорошо ли это?

Мы молчали, не в силах решить.

– Это отвратительно! – решил за нас Главный. – И я встаю с дивана, иду в пещеру, проникаюсь счастьем полноценной жизни и учу жителей высшей мудрости. Теперь, Миша, ты понял, что я все испытал, знание далось мне не понаслышке, а тяжелым трудом и напряжением всех моральных сил?!

Я проникся глубоким уважением к Главному мудрецу. Нет, он не досужие выдумки проповедует, сам все испытал, все проверил!.. Значит, мы и в самом деле такие тупые, неразвитые и ужасно немудрые… Закосневшая в неразвитости Лидка толкнула меня в бок:

– Знал бы Петя, какой здесь пир идет!

Мне стало противно, что она ничего не поняла и не почувствовала, думает только о мясе и апельсинах. Разве в них счастье?..

Когда допили компот и сели на мягкий диван, который так и звал, чтобы забраться с ногами, Главный мудрец сказал:

– Идея группирует жителей и становится позвоночным хребтом порядка… Вот только в шахматы поиграть не с кем при таком порядке. Доктор, вы не любитель?

– Я все больше в камешки с жителями играю, – сказал доктор.

– Я умею. Давайте сыграем, – предложил я Главному.

В прошлом году я играл в школьном турнире, обыграл многих и заработал пятую категорию. Я надеялся проиграть Главному не слишком быстро. Ему по жребию вышли черные.

После первых же ходов я понял, что в теории дебютов он слаб, но вообще соображает прилично. Лидка болела за меня, а доктор за Главного. Король сперва бродил по комнате, с печальным выражением на лице разглядывал эстампы и ковырял обои. Но вскоре и он заинтересовался, для чего мы переставляем по квадратикам фигуры и какое нам от этого удовольствие. К концу партии Мур навалился животом на мои плечи и хрипло дышал в затылок. Партия сводилась на ничью, но Главный в одном месте прохлопал, и я провел пешку в ферзи. Конечно, он сдался. Сыграли еще, и белыми Главный выиграл. Я потерял бдительность и по-глупому пожертвовал коня. Сыграли контровую. Я играл осторожнее и выиграл. Потом выиграл Главный. Мы устали, сложили фигуры и согласились, что равны по силам.

Главный мудрец сказал мне:

– Оставайся у меня на острове. Под елкой жить не будешь, комнату тебе устрою не хуже этой. Только чтобы мудрецы мои не пронюхали, а то пойдут разговоры, брожение умов… Давай, а?

Отвечать отказом на такое радушное предложение было неудобно. Я замялся, стал что-то бормотать, но выручил король Мур:

– Миша мне самому пригодится! Откровенно говоря, в стране мудрецов не так уж много мудрых жителей…

Главный мудрец только усмехнулся.

– Он качели изобрел! – сказал король.

– Поменьше бы вы там изобретали, – буркнул Главный. – Впрочем, качели – это невредно. Миша, если захочешь, переезжай ко мне!

– Спасибо, подумаю, – сказал я.

Главный снял пижаму, растрепал бороду, натыкал в нее сучков и пошел провожать нас до берега. Солнце садилось. Косматые мудрецы вооружились удочками и разложили костры. Капитан Прунамель и матросы резались в карты. Петька лежал на старом месте пузом кверху. Когда я пихнул его ногой, Петька спросил:

– Ну, понял, в чем высшая мудрость жизни?

Я не мог ему ответить. В голове все перемешалось.

Матросы отвязали канат. Паруса наполнились свежим морским ветром. «Диоген» резво поплыл обратно в Мурлындию.

На песчаном берегу острова Высшей Мудрости стоял Главный мудрец и махал нам рукой… Может, ему тоже хотелось куда-нибудь съездить, да мешали дела.