Текст книги "Рубеж"

Автор книги: Анатолий Рыбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

4

Мельников, остановившись у стола, нажал на среднюю сигнальную кнопку внутриштабного переговорного аппарата. В репродукторе раздался торопливый хрипловатый баритон:

– Полковник Жигарев слушает.

– Зайдите ко мне, – сказал Мельников.

Начальник штаба появился тут же, едва генерал успел сесть за стол:

– Скажите, Илья Михайлович, вы от начала и до конца были на тактической игре, которую проводили Крайнов и Авдеев?

– Я приехал, когда рота уже действовала, – ответил Жигарев, но тут же уточнил: – Хотя основные действия развертывались при мне.

– А неполадки, о которых докладывал Авдеев, вы сами видели?

Жигарев иронически скривил губы.

– Так видели или нет? – строго переспросил Мельников.

И Жигарев вынужден был признать, что какие-то факты имели место, хотя в целом рота действовала слаженно. Бросок получился компактный.

– Бросок-то, может, был и удачным, – согласился Мельников, – однако Авдеева удача, как видите, не ослепила.

– Не знаю, товарищ генерал, возможно, Авдеев имеет особый талант выискивать недостатки.

– Вот с этого и давайте начнем, Илья Михайлович. – Мельников выпрямился на стуле. – Вы помните батальонные учения, которые проводил подполковник Горчаков где-то в конце июня?

– Это когда гроза нас с вами у высоты «Верблюд» застала?

– Верно, была гроза, – подтвердил Мельников. – Но я о другом. В тот день при отдаче боевого приказа были забыты целая зенитная батарея и отделение ранцевых огнеметов. Припоминаете?

– Помню, как же.

– А перед инспекторской проверкой третий батальон горчаковского полка противотанковые пушки в тылу оставил. А мы с вами обнаружили. Наверно, тоже помните?

Сообразив, куда клонит комдив, Жигарев поспешил объяснить, что оба эти случая были тщательно разобраны на совещании офицеров.

– Разобраны-то были. – Мельников сцепил руки и тяжело налег локтями на стол. – Но потом все позабыли об этих печальных уроках. А вот Авдеев, видите, нам напомнил.

Жигарев недовольно поморщился:

– Разве можно, товарищ генерал, сравнивать то, что заметил Авдеев, с просчетами Горчакова? Кстати, о Горчакове. Сам он относит все эти недостатки к попутным издержкам технического прогресса.

– Что значит к попутным?

– Сущий бред, товарищ генерал, честное слово. Я не стал его слушать.

– Зря. – Мельников на мгновение задумался. – И вовсе не бред это, а попытка оправдать как-то свои ошибки.

– Возможно, но я не склонен копаться в его заумной философии, товарищ генерал. Я сторонник фактов. Факты, как говорится, вещь упрямая.

– Но ведь вы, Илья Михайлович, начальник штаба. Ваша обязанность тщательно все анализировать, по каждому случаю иметь обоснованное мнение. Конечно, до причин недостатков добраться всегда трудно, но ведь это необходимо, потому что, не устранив причин, не избавишься от самих бед. – Комдив легко встал со стула, давая понять, что разговор окончен.

Недовольный Жигарев, чуть ссутулившись, вышел из кабинета. Мельников пристально посмотрел ему вслед.

В приотворенную дверь он неожиданно услышал голос жены возле дежурного. Выйдя в коридор, спросил удивленно:

– Ты чего это вдруг?

– А вот так, по-оперативному, проездом, ты уж извини, – сказала Наталья Мироновна, задыхаясь от спешки и волнения.

Он провел ее в кабинет.

– Я к тебе на одну лишь минуту, Сережа.

– Что случилось?

– Я получила письмо от Люды и очень расстроилась.

– Что-нибудь о Володе известно?

– В том-то и дело – ничего. Она сама с тревогой спрашивает, не удалось ли нам узнать, как он добрался до места, не написал ли нам.

– Рано еще, – сказал Мельников. – Надо же человеку осмотреться, привыкнуть к обстановке. Да и расстояние все-таки не ближнее. – Он внимательно посмотрел в ее утомленное, но все еще не утратившее красоты лицо. – Так что наберись терпения. И, пожалуйста, сядь. Ну что ты как на иголках!

– Я уезжаю к больному.

– Далеко?

– В тот же район, куда возил меня Никола, помнишь?

– Тебе опять машина нужна?

– Нет, сегодня я на своей. А ты позвони, пожалуйста, в штаб округа, Кириллу Макаровичу. Может, он что знает о Володе. Он ведь обещал.

Мельников посмотрел ей в глаза и сказал, что звонить заместителю командующего Павлову он сейчас не очень хотел бы. Наталья Мироновна насторожилась:

– Почему, Сережа?

– Он скоро приедет сам, – сказал Мельников. – Должен приехать.

– Правда? – Она посветлела, заулыбалась и, не задерживаясь больше, заторопилась к машине. Провожая ее, Мельников с болью в душе подумал: «Не жалеет она себя, и вид у нее какой-то нездоровый».

5

В этот день Мельников задержался в штабе дольше обычного. Еще утром он получил военный журнал с большой статьей «Стратегия Пентагона в действии».

В статье рассказывалось о новых американских доктринах, рассчитанных на вторжение больших масс войск на другие континенты, на стремление удержать в повиновении народы Африки, Западной Европы и Ближнего Востока. «Это они так извлекают уроки из своих провалов во Вьетнаме, – подумал Мельников. – Странно. На словах, казалось бы, готовы подписать договор об ограничении стратегических вооружений, а в штабах втайне готовятся к новым агрессивным действиям. И какие откровенные планы: «доктрина массированного возмездия», «доктрина гибкого реагирования», «доктрина реалистического устрашения».

Мельников встал из-за стола, подошел к висевшей на стене карте. Отыскав маленькую зеленую полоску на побережье Южно-Китайского моря, стал мысленно прикидывать, каким путем добирался туда его сын Володя и где он сейчас: на севере Вьетнама или на юге? Мельников тревожился за сына не меньше жены, но не показывал виду. Он старался угадать, чем занят Володя на новом месте: устройством больницы, медицинского пункта или где-нибудь в джунглях прямо в палатках делает хирургические операции. А возможно, сам изнывает от несносной жары или тяжелых потоков ливня. Но чем больше думал Мельников о возможных занятиях сына в далекой многострадальной стране, тем прочнее утверждалось в нем чувство гордости за мужскую самостоятельность Володи, за его решимость быть там, где он нужнее...

– Это как же понимать, Сергей Иванович? С других требуете выполнения распорядка дня, а сами? – с напускной строгостью вопрошал распахнувший дверь кабинета Нечаев.

– А я решил проверить, не нарушает ли распорядок начальник политотдела, – улыбнулся Мельников.

– Значит, за все в ответе политработники.

– Ну, может, и не за все. Но тут уж вы сами, голубчик, на крючок сели. Так что теперь извольте доложить, куда исчезали. В политотделе, я знаю, вас не было.

– В полку Горчакова я был, потом у ракетчиков. Хотел быстро вернуться, но неожиданно задержался.

– Почему неожиданно? Что-нибудь случилось?

– Дело, конечно, не новое, но поговорить нужно, Сергей Иванович. Жигарев меня волнует.

– Так он давно вас волнует, Геннадий Максимович. – Мельников иронически прищурил свои внимательные глаза. – Что вы имеете в виду? Его последнюю встречу с Горчаковым?

– А вы о ней знаете?

– Разумеется, в общих чертах.

– Но это не все, – сказал Нечаев. – Есть более тревожный случай с ракетчиками. Вы о нем тоже знаете.

– Да, конечно, случай неприятный, – согласился Мельников. – Я уже говорил с Жигаревым. Кстати, доля вины тут и на Осокине, ему не следовало преждевременно уезжать от ракетчиков.

– Верно, не следовало. Но меня все же больше тревожит поведение начальника штаба. И тут политотдел молчать больше не может.

– Вот это вы кстати встревожились, Геннадий Максимович, – сказал Мельников. – Давайте предварительно потолкуем с Жигаревым. Завтра же. Пригласим и Осокина. Пусть оба делают выводы.

– А может, соберем партийное бюро? – предложил Нечаев. – Поправлять человека нужно.

– Верно, поправлять нужно, – согласился Мельников. – Но с партийным бюро, мне кажется, торопиться не следует. Попробуем пока воздействовать, так сказать, в индивидуальном порядке.

– На защиту встаете, Сергей Иванович?

– Не то чтобы на защиту, но... – Мельников туго сцепил руки. – Понимаете, Геннадий Максимович, нельзя же выходить на бюро или партийное собрание с одними голыми фактами. Нужно хорошо подготовиться, чтобы сделать выводы, обосновать их, убедить человека в его неправоте, заставить задуматься. Вот что важно.

– Да, конечно, – согласился Нечаев. – Разговор должен быть убедительным. И вам его начинать, Сергей Иванович. Что ж, давайте с бюро подождем, получше подготовимся, не возражаю.

– Ну вот и договорились. А сейчас... – Мельников показал на свои наручные часы. – Домой, домой немедленно!..

При выходе из кабинета их встретил дежурный офицер, торопливо доложил:

– Получена телеграмма, товарищ генерал. Лично для вас из редакции военного журнала.

– А ну-ка! Ну-ка! – Мельников быстро пробежал взглядом по строчкам, потом прочитал вслух: – «Спасибо за участие в дискуссии. Высказанные вами мысли относительно взаимодействия мотострелковых войск с ракетно-пусковыми установками представляются нам любопытными. Материал будет опубликован в очередном номере».

– Значит, с успехом вас, Сергей Иванович! – сказал Нечаев.

– Подождите, не торопитесь, Геннадий Максимович.

– Почему? Я понял, что вопрос о напечатании решен.

– Но ведь это дискуссия. Сегодня приняли, а завтра раскритикует кто-нибудь, живого места не оставит. Вы же знаете, как это бывает.

– Ничего, критика – родная сестра истины, – улыбнулся Нечаев.

Дома Мельников подогрел на газовой плите приготовленный женой ужин, поел наскоро, выпил стакан густого чая и прошел в свою комнату. Вынув из ящика стола новую рукопись, стал перелистывать.

Начиналась она с того, что массовое наращивание американской стороной ядерных и обычных вооружений, торопливая доставка их в войска НАТО в Европе вынуждают нас принимать активные оборонительные меры, быть готовыми к ответным действиям в любой ситуации.

Далее Мельников пытался сосредоточить внимание на маневренности войск, снабженных мощным современным оружием, на мобильности и силе удара, на том, как разумнее использовать новое оружие в современном бою. Не исключал он тут и своих прежних соображений о действиях мелких подразделений. Наоборот, в условиях новых средств вооружения и связи, по его мнению, роль мелких подразделений значительно возрастала, но возрастала и ответственность за руководство боем.

Перелистывая страницы, Мельников остановился на том месте, где он писал о защите ракетно-пусковых установок на стартовых позициях. Быстрое развитие десантных войск делало эту проблему весьма актуальной.

Читая и внося поправки, Мельников не заметил, как за окном почти стемнело. Он спустился с крыльца и неторопливо побрел к ближнему косогору, за которым текла речка, а за ней начиналась степь. У горизонта еще ярко алела узкая, будто подрезанная, полоска заката, и ее последние отсветы медленно остывали на верхушках карагачей, притихших в вечерней дреме.

6

Почти весь субботний день Мельников пробыл на полевых тактических занятиях. Вернулся в штаб дивизии уже под вечер, чтобы узнать, нет ли каких срочных распоряжений из штаба округа. И теперь, усталый, но довольный тем, что подготовка к учениям идет полным ходом, неторопливо брел домой.

Дома Наталья Мироновна встретила его словами:

– Ау нас гости. Пожалуйста, Сережа, познакомься.

В большой комнате на диване сидела высокая худощавая женщина с узкими темными глазами и такой же темноглазый мальчик лет пяти-шести. По их круглым и смуглым лицам, по просторной пестрой одежде нетрудно было догадаться, что это казахи, живущие в самых южных степных районах, где почти совсем не бывает дождей, а жара в разгар летней поры достигает иногда сорока пяти градусов.

– Айхаса и Чокан Фархетдиновы – жена и сын моего подопечного больного, – сообщила Наталья Мироновна.

– Рад, очень рад! А я деда вашего знаю, – сказал Сергей Иванович. – Приезжал он ко мне когда-то. А теперь, значит, внук пожаловал.

Женщина и мальчик почтительно встали, чтобы по своему национальному обычаю поприветствовать хозяина дома. Но Мельников усадил их снова на диван и сам сел рядом на стуле.

– Вот так лучше, – сказал он, дружески улыбнувшись, и повернулся к мальчику: – А ты молодец, Чокан, любишь, наверно, отца сильно?

– Большой любовь, сердечный любовь, – объяснила женщина. – Рядом степь ходили, рядом овца стригли. Где отец шаг, там и сын шаг.

– Достойный наследник, значит, – похвалил Мельников.

Чокан смущенно нагнул голову, но тут же выпрямился, словно боясь, как бы генерал не потерял интерес к нему, торопливо сказал:

– Батяня мой стригаль. Овца захворал, и он захворал. Один доктор не помог, другой пришел, помог батяне. Другой доктор большой друг Фархетдиновых.

– Ты слышишь, Наташа? – Мельников повернулся к жене и взял ее за руку. – Чокан своим другом объявил тебя.

– Они мне семейную реликвию привезли.

– Реликвию? – Только теперь Мельников увидел на столе выточенную из белого камня статуэтку – человека, борющегося с могучим степным барсом. Бывая на учениях, Сергей Иванович много раз встречал в казахских домиках подобные фигурки, знал, как ими дорожат старые и молодые степняки. Приходилось видеть, с какой торжественностью передавали старики аксакалы подобные статуэтки своим наследникам. – Большой подарок, – сказал Мельников, разглядывая фигурку. – Очень большой.

– Зачем вы, Айхаса, это придумали? – смущенно развела руками Наталья Мироновна. – Ну помогла я вашему мужу. Так я же обязана помогать больному, на то я и врач.

Но Айхаса и слушать не хотела. Настойчиво доказывала, что, не появись у них в ауле Наталья Мироновна, быть бы большой беде в семье Фархетдиновых, а теперь беда отступила, больной уже сам с койки поднимается, на прогулку выходит.

– Теперь ваш муж в полной безопасности, – уверенно сказала Наталья Мироновна. – А через недельку он будет дома. Слышишь, Чокан? Готовься встречать отца.

– Вот, вот, – закивала гостья, – потому и дарим. С большой душой дарит сам Карибек.

– Тогда что же, друзья мои, – сказал Мельников, с доброй улыбкой посмотрев на жену и гостей. – Давайте по такому случаю к столу...

Когда Айхаса и маленький Чокан, распрощавшись, уехали, Наталья Мироновна сказала:

– А тебя, Сережа, я должна предупредить: к Красным курганам людей своих пока не пускай.

– Как это «не пускай»? – Мельников настороженно поднял голову. – Запрет, что ли, наложила?

– За этим дело не станет. Будет запрет.

– Интересно, ездила, ездила и привезла...

– Есть решение райисполкома. Вам тоже должны сообщить. Серых полевок уничтожать будем.

– Ну, жена, ошарашила ты меня. – Мельников встал и, почесывая затылок, заходил по комнате. Остановившись, сказал озадаченно: – Мы же учения должны проводить в этом районе. Уже план разработали. А теперь, выходит, Красные курганы исключать нужно, обходить?

– Сам понимаешь, Сережа. Нельзя же людей подвергать опасности.

– Так-то так, – вздохнув, покачал головой Мельников. – Но скажи честно: не перестраховались ваши эпидемиологи? Ведь, кроме внука старика Фархетдинова, никто вроде не заболел?

– Есть еще заболевания.

– Но ведь одиночные.

– А ты предлагаешь дождаться, когда начнутся массовые?

– Что ты выдумываешь?

– Тогда не сердись на эпидемиологов. И на меня тоже.

Мельников снова нервно заходил по комнате. Потом сел к столу, позвонил по телефону начальнику штаба на квартиру.

– Вынужден прервать ваш отдых, Илья Михайлович, извините. – И распорядился: – Вам придется участок Красных курганов из тактических планов пока исключить.

– Что стряслось? – насторожился Жигарев.

– Местная медицина признала его опасным. Нужна профилактика.

– Новое дело! Это что же, теперь и перед гражданским начальством по стойке «смирно» вставать будем? Красивая служба получается, товарищ генерал!

– Зря заноситесь, полковник, – не повышая голоса, остановил его Мельников. – Зря. К местному населению нужно относиться внимательно, с уважением. Это наш тыл. Без него мы с вами успехов в боевой подготовке не добьемся. Так-то вот, дорогой однополчанин.

Жигарев, по-видимому, смутился, умолк. Но тут же попытался оправдаться:

– Я в том смысле, товарищ генерал, что, возможно, районное начальство обойдется без нашей помощи. Не будем же мы отрывать солдат от боевой подготовки для профилактических работ в такое горячее время?

– Да разве дело только в помощи? – Мельников укоризненно покачал головой, будто начальник штаба сидел тут, рядом с ним. – Надо позаботиться, чтобы заболеваний среди солдат не допустить.

В трубке послышался тяжелый прерывистый вздох. По всему было ясно, что начальник штаба не очень-то согласен с комдивом, но по причине своего зависимого положения вынужден подчиниться.

«И какой же вы сухарь, Илья Михайлович», – подумал Мельников и, не вешая трубки, раскрыл лежавший на столе планшет. Строго сказал:

– Разверните вашу карту.

– Развернул, товарищ генерал, – отозвался Жигарев.

– Пожалуй, на северо-восток курс держать будем. Уловили? Я имею в виду горный район.

– Уловить-то уловил, – ответил Жигарев. – Но здесь крутизны много и песчаных осыпей. А вообще, чего мы гадаем, товарищ генерал? Ведь в районе Красных курганов никакой обороны не замышляется. На машинах проскочим его, и все.

– Надеетесь на авось? Не выйдет! – И твердо заключил: – Вот так, Илья Михайлович, все решено. Завтра же сообщите об этом во все части.

Когда Мельников опустил телефонную трубку, Наталья Мироновна сказала ему с сочувствием:

– Не знала я, Сережа, что столько хлопот причинят тебе эти Красные курганы. Честное слово.

Мельников взял ее за оба локтя, притянул к себе.

– А ты думала, стоит лишь приказать и все само собой сделается?

– Нет, я так не думала, – смущенно качнула головой Наталья Мироновна. – Мне жаль, что ты так нервничаешь.

Мельников с нежностью посмотрел ей в глаза.

Глава пятая

1

В свой первый выходной на новом месте Авдеев встал рано. В тапочках, без рубахи, он вышел на крыльцо не обжитого еще им дома. Степь после недавних дождей, казалось, раздалась вширь, посветлела, задышала свежестью. А лесистая приречная пойма, что вплотную подступала к городку с юго-запада, огнисто полыхала в первых лучах набиравшего силу восхода.

В самой низине Авдеев заметил человека, который степенно расхаживал, по-хозяйски останавливаясь и приставляя к глазам ладонь, будто высматривал что-то. Этот человек был в армейской форме с погонами, но разглядеть его хорошенько Авдеев, как ни старался, не мог. «Холостяк, наверно, вроде меня, – подумал Авдеев, горько скривив губы. – Семейного жена разве отпустила бы в такую пору, да еще в выходной. Она бы нашла ему работу по дому».

Он на миг представил, как бы сам сейчас помогал Марине по хозяйству, окажись она здесь, а не в Сибири, с каким удовольствием они возились бы с сыном, поджидая, пока Марина напечет им на завтрак их любимые поджаристые оладьи.

Человек, маячивший в пойме, вскоре исчез. Авдеев постоял немного на крыльце, потом трижды пробежал вокруг дома, разминаясь, и, наскоро ополоснувшись, принялся тщательно растирать тело полотенцем. В дверь постучали.

«Посыльный из штаба, что ли?» – предположил Авдеев, выходя в прихожую. Но каково было его удивление, когда в дверях в глаза ударило пламя листвы, той самой, огнисто-яркой, которой он полчаса назад завороженно любовался.

– Разрешите вручить, товарищ подполковник?

За огромным букетом разнолистных ветвей Авдеев не сразу разглядел лицо раннего гостя. Но бодрый, почти юношеский голос узнал в ту же секунду.

– А-а-а, Шаповалов! – обрадовался Авдеев будто старому другу. – Заходите, заходите. Это вы, значит, чуть свет из дома сбежали? А я все гадал, кто же такой прыткий.

– Уж очень пейзаж живописный, товарищ подполковник. Будто сам Левитан приходил к нам ночью.

– Да, осень действительно левитановская. А букет ваш с большим вкусом составлен.

– А это вам гербарий для знакомства со здешней природой, товарищ подполковник. – Шаповалов внес в комнату букет, по-хозяйски расправил каждую ветку.

– Спасибо, – сказал Авдеев.

В доме листва хотя уже не горела так ярко, как там, в пойме под солнцем, зато каждый листок здесь словно светился изнутри.

– Тут ведь целая коллекция у меня, – сообщил Шаповалов. – Все, можно сказать, главные породы наших мест представлены. Вот это, к примеру... – он ткнул пальцем в маленький резной листок, сохранивший еще густую зелень, – это карагач узколистный. Рядом другой сорт карагача, широколистный. Как видите, и окраска у него не такая устойчивая, как у братца. А вот этот, с коричневыми сережками, клен австралийский. Завезен каким-то путешественником. Или вот – местные обитатели: осокорь, вяз, бересклет, березка русская, осинка, клен уральский оранжевый – самый что ни на есть свадебный.

– Послушайте, прапорщик, – остановил его Авдеев, – вы что же, лесовод?

Широкое, коричневое от солнца и ветра лицо Шаповалова расплылось в счастливой улыбке. Он смущенно поморгал и сказал с гордостью:

– Дед мой был лесничим в Баргузинском заповеднике на Байкале. А я просто природу люблю, особенно деревья. Иной раз так стоскуюсь, что хочется ночью побежать в пойму.

– Вот как приколдовала Сибирь вас крепко. Оно и понятно: где еще такую красотищу сыщешь?

– Верно, другой такой нет, – улыбаясь, согласился Шаповалов, но, тут же согнав улыбку, сказал: – Я к вам, товарищ подполковник, с идеей одной, давно меня мучает...

– Что ж, выкладывайте свою идею.

– Хорошо бы охотничий домик соорудить в нашей роще. – Шаповалов настороженно вглядывался в лицо Авдеева, стараясь разгадать, какой эффект произвели его слова. – Я и место уже присмотрел. Такой взгорочек возле реки роскошный, одно загляденье.

– Постойте, постойте, – остановил его Авдеев. – Почему охотничий? Мы же не общество охотников.

– Ну хорошо, не охотничий, – смущенно поправился прапорщик. – Просто домик. Ну вроде гарнизонной чайной. И буфет чтобы там был, и самовары.

– Вот насчет чайной... это сложнее, – заметил Авдеев. – Далеко от городка. А материал строительный... где мы его возьмем?

– Есть материал, – заговорщицки, словно раскрывая великую тайну, сказал Шаповалов. – В роще лежит. Его для моста готовили, а мост из металлических ферм сделали.

– А вы, значит, подобрать этот материал хотите?

– Так пропадут же попусту и бревна и доски. Они уже темнеть начали. Грибок кое-где завелся.

– Но есть, наверно, хозяин?

Прапорщик, неловко поежившись, ответил, однако, уверенно:

– Никакого хозяина нет. А крышу над штабелем это я весной поставил. Жалко ведь, пропадает добро.

Затея с солдатской чайной показалась Авдееву все же несбыточной. Он подумал, что придется строить слишком большой дом, с отоплением, кухней и подсобным хозяйством. И, поразмыслив, сказал своему раннему гостю:

– Нет, не одолеем самодеятельно такую стройку – напрасные мечты. А вот летний домик для отдыха солдат соорудить, пожалуй, можно. Только уж время сейчас больно неподходящее – учения впереди.

– Найдем время, – заверил Шаповалов. – У нас и плотники есть.

– И все же пока не спешите. Подумаем еще. А место для чайной хорошо бы в городке подыскать. Не пытались?

– Есть место и в городке, товарищ подполковник, – заверил Шаповалов. – И проект есть. Когда прикажете показать?

Авдеев озадаченно покачал головой:

– Прыткий вы, однако. Ладно, посмотрим проект.

Шаповалов вытянулся, строго, по-уставному козырнул и хотел было уйти, но Авдеев остановил его:

– Обождите. У меня к вам вопрос есть.

– Слушаю, товарищ подполковник.

– А вы садитесь, пожалуйста, – дружески предложил Авдеев. – Как вас? Федор... Федор...

– Борисович, – подсказал прапорщик смущенно.

– Извините, Федор Борисович, но все же хочу спросить: как вы живете? Семьей вроде не обзавелись – а ведь годы уже подходящие. Верно?

– Верно, товарищ подполковник. Но жениться пока не могу. Обстоятельства...

– Невесты, что ли, нет?

– Не в том дело. У меня, как бы вам сказать, сынишка на попечении.

– Значит, вы были женаты?

– Да нет, – возразил, вздохнув, Шаповалов. – Тут все гораздо сложнее. Сестра моя старшая и муж ее погибли на Байкале во время шторма, а мальчонка остался. Взял я его, он привязался ко мне и от меня – ни шагу. Вот и живем. Сказал ему как-то: тетю, мол, приведу, с ней нам лучше будет. А он мне этак ультимативно: «Приведешь – убегу и никогда не вернусь». И теперь каждое утро, вставая, осматривает квартиру: не появилась ли обещанная тетя.

– Смотрите, какой! А может, он поначалу так ревниво среагировал, потом смирится?

– Не знаю. Рисковать не хочу. – Шаповалов на миг ушел в какую-то отрешенную задумчивость, но потом оживился снова: – А невеста у меня хорошая. Правда, была уже замужем. Муж ее подлецом оказался, ушел, дочка осталась маленькая. Вместе им веселей было бы расти: ее Светланке и моему Володьке. Да вот такая закавыка вышла...

– И как же теперь?

– Подожду немного. Володька, он в четвертый класс только перешел. Говорят, после четвертого ребята взрослеют...

– А с кем же парнишка остается, когда вы на учения уходите?

– А тут старушка по соседству живет, мать начальника Дома офицеров. Она с Володькой ладит и за квартирой нашей следит...

В раскрытое окно со стороны приречной поймы донесся пронзительный детский голос:

– Папа-а-а Федя-а-а!

– Это он, – сказал Шаповалов обрадованно и торопливо объяснил: – Когда я уходил, спал еще, а теперь, видите, в поиски ударился. И знает, где искать, шельмец... Разрешите в таком случае идти, товарищ подполковник? – попросил прапорщик и снова по всем правилам вытянулся, приставил руку к виску.

Авдеев кивнул гостю и, проводив его взглядом до двери, подошел к окну. Он видел, как прапорщик сошел с крыльца, что-то крикнул, подняв руку. В тот же миг подбежал к нему светловолосый мальчик в расстегнутой курточке и, словно подхваченный ветром, взлетел на руки Шаповалова, обхватил его за шею. А тот, бережно прижав мальчонку к себе, степенно зашагал к дому.

Оставшись один, Авдеев долго расхаживал по своему необжитому дому и думал уже не о Шаповалове и его мальчонке, а о своем Максиме, о том, что не надо было разрешать Марине отправлять его к бабушке в Новосибирск. И вообще, ему, Авдееву, давно бы следовало стать в житейских делах более решительным человеком.