Текст книги "Иначе не выжить"

Автор книги: Анатолий Ковалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

– А тебя ищет «отец», – сквозь бородатую улыбку сообщил Миша. – Он в последнее время часто интересуется тобой. Наверно, готовит себе смену.

– Не рановато ли думать о смене? – Шаталина передернуло от слов зама, но он тут же овладел собой и даже скаламбурил:

– Он здоров, как лось!

В туалете он привел себя в порядок. Рукав пиджака был сильно вымазан в известке, пришлось немного задержаться.

– Я вижу, ты не торопишься. – Борода заместителя преследовала его и здесь.

– Вымазался на крыше в темноте, – быстро нашелся Саня. – Не могу перед боссом предстать в таком виде.

– А ты ему про звезды наплети. Может, поверит.

– Не понял… – Шаталин замер в неестественной позе, будто играл со своим замом в «Море волнуется». Миша вдруг нервно загоготал, после чего выдал:

– Прошел слушок, будто ты на крыше трахаешь жену Вертепа! Она исчезла примерно в то же время, когда и ты! – Он вновь загоготал.

– Д-дурак! – выпалил Саня и вышел вон.

– А потом Вертеп вспомнил, что отослал жену, чтобы хвостом поменьше крутила! – кричал Миша ему вдогонку. – И дома оставить боится, и сюда везти – срам…

Лось сидел на вчерашнем месте – второе кресло от фонтана. На нем был старый, побитый молью джемпер, надетый на голое тело, так что виднелись седые волосы на груди и утонувший в них золотой крестик. В таком виде в клуб никого не пускали, да никто бы и не осмелился так прийти. Только «отец» иногда юродствовал или, вернее, хипповал.

Первой мыслью Александра было броситься ему в ноги и просить прощения за то, что втайне от него встретился с мэром и предал его в помыслах, хотя и не давал никакого согласия, что будет участвовать в грязной авантюре, задуманной мэром, но тот и не спрашивал его согласия. Просто поставил в известность, сделал своим сообщником, дав понять Шаталину, что он никто – только пешка в затянувшейся шахматной партии, пешка, которая при умелой игре может стать ферзем.

Нет, он не упал в ноги боссу, не раскаялся. С того времени, как Шаталин покинул летнюю эстраду в саду Мандельштама, мэр неотступно следовал за ним, взвизгивал по-бабьи и нашептывал то в одно, то в другое ухо:

«Лось скорее договорится со мной, чем с тобой…»

Лось смотрел приветливо – не многим оказывалась такая честь.

– Уже полчаса тебя жду, мой мальчик. Что ты не присаживаешься? В ногах правды нет.

– А я, знаете ли, Георгий Михайлович, смотрел на звезды, задумался…

– О чем же, если не секрет? – перебил его босс.

– О жизни… и вообще… растерялся Саня.

– Это похвально. О жизни иногда стоит подумать. Неплохая штука. – Он, по обыкновению, закатил глаза откинув голову на спинку кресла, и спросил:

– Где же ты увидел звезды?

– На крыше.

– Вот как? Видать, тебе здорово приспичило подумать о жизни, если даже грязь стройки не остановила.

– Я привычный к грязи, – усмехнулся Александр, он постепенно приходил в себя.

– Как у Пита продвигаются дела с поиском девчонки? – сменил тему босс.

– Не знаю, – пожал плечами Саня, – он мне не звонил.

– Сам позвони, – посоветовал босс, – вы ведь старые друзья. Нужно быть в курсе событий. Мои ребята тебе не очень досаждают?

– Все в порядке – А теперь ответь мне. – Он приоткрыл один глаз и посмотрел им на парня. – Только не обижайся на мое стариковское любопытство. Кто там завелся у тебя в доме, что за зверушка?

«О! Если бы я сам мог ответить на этот вопрос!» – взмолился в душе Саня.

– Моя любовница, – без тени смущения пояснил он.

– Почему твоя любовница палит из нагана? – Его глаз не моргал.

– Это мы так развлекаемся! Мы здорово подходим друг другу! У нас у обоих садо-мазохистские наклонности!

Он хотел казаться веселым и непринужденным, но по тому, как смотрел на него серый, с полинялым белком глаз Георгия Михайловича, Шаталин понял, что тот ему верит.

– Ты уверен в ней? Она за тобой не шпионит?

– Ни в ком нельзя быть уверенным до конца.

– Это правильно. – Он закрыл глаз. – Будь осторожен, мой мальчик.

Измена всегда ходит рядом.

«А иногда не ходит, а сидит рядом!» – с горечью воскликнул про себя Шаталин. Внутри у него царил хаос. Он говорил себе, что не все еще потеряно.

Вот сейчас, вот-вот он во всем признается «отцу», но вследующую секунду уже останавливал свой порыв: «Это гибель!»

– Ты помнишь наш вчерашний разговор? – Этим вопросом Лось открыл новую и самую страшную для Шаталина тему.

– Помню. Мэр подарил мне письменный прибор из яшмы и бронзы.

– Что туда входит? – поинтересовался босс, и Саня перечислил. – Привези его завтра к себе в кабинет, а я пришлю специалиста.

– Какого специалиста? – не понял Александр.

– Думаю, что в прибор вставлен передатчик. Наш дорогой мэр не мог не позаботиться о тебе. Эта гнида затевает серьезную игру. Вернее, не он сам, а тот, под чью дудку он пляшет.

– Что ему надо, тому, кто прячется за спиной мэра? Они оба прекрасно понимали, о ком идет речь, но предпочитали не произносить это имя вслух.

– Что надо? – Лось вдруг открыл оба глаза, и они не излучали света. – Ты что, Саня, в школе учишься – задаешь мне такие вопросы? Он хочет всех подмять под себя, вот тебе мой ответ.

– Мы можем как-нибудь предупредить его действия?

– Об этом есть кому позаботиться, мой мальчик, – похлопал Лось Шаталина по руке и, вновь опустив тяжелые веки, добавил:

– Занимайся своим делом и ни о чем не думай. На таких, как ты, держится организация. Помни об этом и работай не покладая рук.

Босс на некоторое время умолк, и Сане даже показалось, что он уснул.

Клуб продолжал жить своей ночной жизнью, все больше наполняясь шумом беспечного веселья. Пианист играл на рояле джазовую мелодию. Кельнеры разносили напитки. Крутилась рулетка. Крупье выкрикивал выигрыш. Другой крупье искусно тасовал колоду карт, воровски поглядывая на любителей «блэк джека», облепивших его. Громче всех реагировали бильярдисты, напоминая футбольных болельщиков.

Четверо почтенных мужей с солидными брюшками резались в вист. На их каменных лицах было высечено: «Все суета и ловля ветра». Кое-кто спускался в подвал – пострелять в тире. Были тут несколько очаровательных дам, как положено, усыпанных бриллиантами. За одной из них, успел заметить Шаталин, увивался бородатый Миша. Заместитель, наплодив пятерых малышей, не боялся оставлять жену дома. Время от времени он поглядывал на своего шефа и подмигивал ему так, будто понимал, о чем они шушукаются с Лосем.

– Ты вспомнил, что тебе шепнул на ухо мэр? – воспрянул ото сна «отец».

– Да. Ничего существенного. Что-то типа: «Держись, Бонапарт!» – соврал Саня и почему-то уставился на даму, с которой любезничал его зам.

Он видел эту женщину впервые. Она ему показалась совсем юной. Такие не часто бывают у них в клубе. Ее светло-желтые волосы падали на плечи в виде тонко сплетенных узбекских косичек, статную, красивую фигуру облегало узкое ярко-бирюзовое платье. «Надо будет завтра расспросить бородатого кобеля об этой девице», – наметил он себе и подумал, что еще неделю назад ему было бы все равно, возле кого крутит хвостом его зам.

Дама тоже взглянула на Шаталина, и несколько секунд они смотрели друг на друга, не отрываясь, потом она улыбнулась и повернула голову к Мише.

– Знаешь, Саня, – снова очнулся Георгий Михайлович, – моя старуха в последнее время говорит умные вещи.

– Например? – еле оторвал глаза от девицы Александр.

– Говорит, что пора сохатому на покой. Дело говорит, Саня. В этом году мне исполнится шестьдесят. Одно только ей, дуре, невдомек: у нас не провожают на заслуженный отдых, а сразу отправляют к праотцам. А к праотцам вроде бы пока рано. Вот незадача!

Шаталин поежился от этих слов. Он понимал, что «отец» не со всяким стал бы так откровенничать, но лучше бы он выбрал не его. Кого-нибудь другого.

Девица в бирюзовом платье поднялась и надменной походкой проследовала к выходу. Бородач устремился за ней, но вскоре вернулся назад, и на его пасмурном лице можно было прочесть отказ, чему Саня в душе порадовался.

– Конечно, всякое бывает в жизни, – продолжал рассуждать Георгий Михайлович, – можно купить домик на каком-нибудь островке в океане, куда нашим засранцам накладно будет ехать, чтобы замочить старика, но пойми, мальчик мой, я тут провел половину жизни, лучшую половину. Вот незадача, вздохнул он. – Старухе разве это объяснишь? Что она понимает в наших волчьих законах?

– Мне этот разговор кажется преждевременным, – вставил наконец Шаталин, потому что уже пора было что-нибудь вставить из его канцелярского лексикона.

– Не пугай меня, мальчик, такими словами. В жизни ничего не бывает преждевременным. Все, что ни случается, все ко времени, к своему времени. Это я сейчас стал таким мудрым, рассудительным, а в молодости натворил не меньше твоего. Отмотал, правда, три срока, но разве это наказание? – Он тихо рассмеялся, по-прежнему не открывая глаз. – О Господи! Вот и я туда же!

Преступление и наказание – любимая погремушка демагогов разных сортов. И никто из них не знал истинной цены ни тому, ни другому. Один только Федор Михайлович…

– Кто это? – не постеснялся спросить парень.

– Вот как? – Босс скорчил гримасу удивления на своем запрокинутом лице и вдруг зычно рассмеялся, так что все вокруг затихли и пальцы джаз-пианиста свело судорогой. – Это брат мой, Саня! Брат по камере! – И когда опять закрутилась рулетка, пианист пришел в себя, а крупье зажонглировал колодой, «отец» оторвал голову от спинки кресла, нагнулся к Александру и прошептал тихонько на ухо, будто выдавал тайну, за которую мог жестоко поплатиться:

– Когда попадешь в камеру – не за решетку, а в камеру, в свою собственную камеру, а я знаю, ты туда обязательно попадешь, дай Бог, чтобы ты там был не один…

…Серебристый «крайслер» резко затормозил у ворот. Остов недостроенной часовни мрачно чернел на фоне просветленного неба. Рядом с часовней стояла «тойота» или «вольво», без разницы. Сзади, кажется, вынырнул «джип» или «ниссан» – это тоже не имело никакого значения. Саня спешил. Его тянуло к ней. Тянуло, как тогда, в первые солдатские будни, пока он еще ничего не знал об измене. «Не правда! Не правда! – спорил он с самим собой всю дорогу. – Она – мой подарок! Подарок судьбы!»

Он вошел в дом осторожно, на цыпочках. Сегодня он будет с ней ласков, не то что вчера. Он не потревожит ее сна, просто тихо ляжет рядом, и все. Она ведь тоже заботилась о его сне, даже выключила звук в телевизоре. Он теперь будет делать все, чтобы расположить ее к себе. Он простит ей все, даже если это она пристукнула Серегу и хотела пристукнуть его. Люда – дочь Овчинникова? Ха!

Это он тоже простит. Он великодушен!

Саня прошмыгнул в ванную. Включил душ. Он любит стоять под теплыми струями. Под ними хорошо думается. Его больше не гнетет то, что предал «отца».

Лось сам почувствовал, что ему пора уходить. Он хочет только спокойной старости. Саня не против. Пусть живет со своей мудрой старухой. Шаталин великодушен! А вот великодушны ли остальные – это вопрос. Мэр – тряпка, марионетка. У него кишка тонка, чтобы взяться за такое! Возьмется тот, кто дергает мэра за ниточки!..

Саня вдруг рассмеялся сам над собой. Здесь-то, в ванной, под теплыми струями душа, чего скрывать? Тот, кто! Ему ли не знать – кто? Ведь после убийства Овчинникова кресло председателя райисполкома занял нынешний мэр.

Человек, во всем и всегда потакавший Кар-пиди. Три года назад Поликарп вкладывал средства в его предвыборную кампанию. Поликарп из кожи вон лезет, чтобы всех прибрать к рукам! Медленно, но верно он идет к своей цели. Подливает масла в огонь во время раздора между конкурирующими кланами. Окольными путями проталкивает своих людей в чужие организации. Его бывший боевик Пит Криворотый становится боссом. И сейчас он поставил на него, на великодушного Шаталина, не случайно. Вот почему Карпиди так легко, без ревности отпустил его к Лосю пять лет назад. Поликарп ждал момента, чтобы предъявить свой счет. Ну уж дудки! Не для того он ушел от гробовщика, чтобы снова оказаться под его крышей, которая сильно смахивает на крышку гроба!

Он выключил душ. Вытерся полотенцем и, обернув вокруг, закрепил его на талии – ляжет к ней голым, а там видно будет. Проходя мимо кухни, на спинке стула заметил свой черный халат. Значит, она там, наверху, тоже без фигового листочка спит! От этой мысли колени задрожали и ноги стали совсем ватные.

Он тихо поднялся по лестнице, открыл дверь в спальню. Спит еще круче сурка, даже дыхания не слышно! В спальне хоть глаз выколи! Завесила окна шторами. Он никогда этого не делает – можно спровоцировать приступ. Хватит на сегодня одного приступа!

Саня ощупью добрался до кровати, сбросил полотенце и осторожно залез под одеяло. В тот же миг он почувствовал мертвецкий холод постели. Глаза, привыкшие к темноте, не увидели головы на соседней подушке. И дыхания девушки он не слышал с тех пор, как очутился в спальне. Она мертва! От этой мысли волосы зашевелились на макушке. Он лег в постель с трупом!

Он вскочил как ошпаренный и врубил свет. Вздох облегчения вырвался у него из груди. В спальне никого не было.

– Люда! – позвал Шаталин. Никто не откликнулся. Он спустился вниз.

– Люда! – крикнул уже громче.

Он стоял, растерянный и абсолютно голый, посреди гостиной и выкрикивал ее имя, и даже не ее – как звали гостью, Саня так и не узнал.

В дверь позвонили.

– Щас!

Он бросился на кухню за халатом. Заметил на столе записку, но читать было некогда.

На пороге стоял один из охранников, кажется, тот, с которым он расплачивался. Они все на одну рожу!

– Она уехала, – сообщил охранник.

– На чем?

– На автобусе.

– В котором часу?

– Примерно минут через сорок после вашего ухода.

– В чем она была?

– Не понял…

– Во что одета?! – сорвался на крик Шаталин.

– Обыкновенно. Юбка, блузка… «Обыкновенно! Обыкновенно! Все обыкновенно!» – стенал кто-то незнакомый у него внутри.

– В руках она что-нибудь несла? – продолжал он допрос.

– Сумочка дамская вроде была…

– Свободен! – приказал ему Саня и хлопнул дверью у него перед носом.

Он снова поднялся наверх, сбросил с кровати подушки.

– Сука! Пистолет унесла!

В два прыжка вернулся в гостиную. На столе красовался письменный прибор, подарок мэра. Припомнились слова Лося насчет передатчика.

– Слушайте, слушайте, гады, как я здесь беснуюсь! – прокричал он над письменным прибором и ударил кулаком по столу.

Ее записка лежала на кухне, он боялся к ней прикасаться. Может, порвать не читая? Он схватил листок и смял его в кулаке. Потом все-таки развернул. Буквы прыгали перед глазами. Он ничего не мог разобрать. Залез в холодильник. Откупорил бутылку пива. Сел. Залпом выпил больше половины. Немного успокоился. Вытер ладонью лицо.

"Это глупо – оставлять тебе записку, образец моего почерка. Так же глупо оставлять сотни, тысячи отпечатков моих пальцев в твоем доме. Ты, наверно, уже понял, что я не подарок. Я ждала более скорой развязки, но она не наступила. Я пришла к тебе с умыслом, ухожу – в смятении. Прощай, дяденька.

Считай, что я тебе приснилась.

Люда, если ты не против".

Записка оказалась на полу.

Пит незамедлительно выехал на место преступления.

Значит, на самом деле воняло трупом! Ну и нюх у старика! Почему-то его больше всего волновало то, что он не унюхал вчера покойника. Криворотый даже расстроился.

Беспалый со своей следственной группой уже целый час возился в магазине «Игрушки», и едва ли это прибавило ему настроения. Воняло так, что даже уши закладывало. Он то и дело выбегал на свежий воздух проветриться.

Голова болела нещадно то ли от вони, то ли все еще от субботнего удара.

Серафимыча он упустил. Самая верная нить, ведущая прямо к девке, оборвалась.

Через час-два фоторобот Алисы будет готов и разослан во все местные отделения милиции, так что еще посмотрим, кто кого.

Пал Палыч курил на крыльце магазина, когда на неизменной белой «Волге» подкатил босс.

– Куришь, значит? – обратился к нему недовольный, расстроенный Пит. – Показывай, что там у вас?

Следователь проводил его в кабинет покойника, но Криворотому там, видно, не очень понравилось, потому что через минуту он уже опять был на крыльце.

– Пролежал, а вернее, просидел в своем кабинете более двух суток, – пояснил Беспалый, – убит в ту же ночь, что и Демшин. Еще рано делать какие-то выводы, но думаю, что и здесь не обошлось без дамочки.

– Почему ты так думаешь?

– Во-первых, почерк – опять пуля в лоб, а во-вторых, вот… – Он достал из кармана полиэтиленовый кулечек, на дне которого лежало сердечко с надписью «Андромаха». – Это я нашел в кабинете директора.

– Алика прихлопнула поликарповская шлюха? – аж присвистнул Пит.

– Я ведь сказал, еще рано делать выводы. Подождем результатов экспертизы.

– Тебе, может, рано, а мне не рано! – глубокомысленно заметил босс. – Хотелось бы мне знать, чего надо поликарповской шлюхе на моем… объекте? – Он чуть не произнес «на стратегическом объекте», но вовремя осекся. – И я знаю, кто мне ответит на этот вопрос! – Он был необычайно порывист, и охрана едва поспевала за ним. Кинулся к машине, схватил радиотелефон и отчаянно начал тыкать в кнопки. – Карпиди мне! – крикнул он в трубку. – Кто спрашивает? Какая тебе разница, кто спрашивает, сука е…ая! Пит Максимовских спрашивает! Давай сюда босса, и поживей!

И охранники, и следователь стояли как вкопанные, с тревожным выражением на лицах. Они прекрасно понимали, какие могут быть последствия разговора между боссами, выдержанного в подобном тоне, и с облегчением вздохнули, когда Пит швырнул радиотелефон обратно в машину со словами:

– Эта свинья укатила в Москву! Там еще его не видели! У тебя все? – обратился он к Беспалому, залезая в автомобиль.

– Одна маленькая деталь, – откликнулся тот.

– Ну? Не тяни!

– Сегодня ночью кто-то побывал в магазине, – с загадочным видом сообщил Пал Палыч. –У нас имеется свидетель, который видел, как двое мужчин подъехали к главному входу на белой «Волге» и вошли внутрь…

– Тьфу ты! – сплюнул Криворотый и послал следователя в такую даль, что тот пришел в себя лишь после того, как машина босса исчезла с Западной улицы.

Пит торопился. Все разом навалилось на него в это утро. Два звонка, один за другим, поднявшие его с постели, совершенно выбили из колеи.

Первым позвонил Беспалый и сообщил о найденном трупе Алика. Почему-то он сразу почувствовал связь этого убийства с убийством на Рабкоровской.

Поликарп давно хотел запустить лапу в его организацию. Теперь все становится на свои места. Значок «Андромахи» дорогого стоит. Человек Карпиди выслеживает кого-то с явной целью убить. И в ту же ночь погибает Алик, директор будущего оружейного магазина. И погибает не абы где, а в том самом месте, где у них склад с боеприпасами. Осталось только понять, какое отношение имел Алик к Рабкоровской… И тут Криворотого заклинило. Едва он доходил до этого трущобного района, как задача становилась неразрешимой. Алик, как и многие люди Пита, жил на Московской горке, в районе нуворишей. Может, на Рабкоровской обитала его очередная пассия? Алик неразборчив был в связях, так что можно предположить и такой вариант. Демшин наблюдал за ним в бинокль, но пристрелить не успел, потому что помешала эта долбаная Алиса, дочь Овчинникова, явившаяся из небытия, и пристрелила самого Демшина. Значит, Алик вышел сухим из воды.

Откуда же взялась эта блядь из «Андромахи»? И почему Алику среди ночи вздумалось ехать на Западную? Может, он что-нибудь забыл у себя в кабинете?

Может, какой подарок для своей пассии? И прихватил пассию с собой. Тогда выходит, что пассия – это девка из «Андромахи». Почему нет? Она подстраховала Демшина, вот и все… Пит вполне удовлетворился собственной версией и даже отыскал мотивировку покушения на Алика. Поликарп таким манером выказал свою точку зрения по поводу открывающегося оружейного магазина. Что же касается склада боеприпасов, то о нем даже Алик не знал. Пит и сторожа запретил ему держать в строящемся магазине, чтобы не привлекать внимания к складу, до которого не добраться ни одной живой душе!

Второй утренний звонок его больше смутил, чем испугал. Звонила Светлана Васильевна Кулибина, директор ювелирного магазина, любовница его предшественника. «Нам с вами надо срочно встретиться, Петр Николасвич!» – «Может, не сегодня?» – «Я настаиваю!» Не ожидал он от нее такой прыти. Она себе позволила слишком дерзкий тон! Неужели Хлюст засветился? Что еще могло ее так раззадорить?

Слежку за Светланой установил не Пит, а прежний босс Стародубцев, которому донесли о связи его любовницы с Балуевым. Правда, директриса тогда выкрутилась: они, видите ли, с женой Балуева старые подруги, и с Геннадием Сергеевичем у нее приятельские отношения. И Стар поверил! После его смерти Пит не снял наблюдения за Кулибиной. Он не верил в «просто дружбу» Светланы Васильевны с помощником Мишкольца, его заклятого врага.

Он вошел в ювелирный с черного хода. Прежний босс любил величественно шествовать по торговому залу, чтобы его телохранители отодвигали в стороны покупателей, если, конечно, приезжал к Светлане не в обеденный перерыв.

Охранников оставил возле дверей. Проявил завидную вежливость, постучал в дверь. При старом боссе он раболепствовал перед Светланой – что-то осталось еще с тех времен. Трудно менять свое поведение по отношению к другому человеку, с которым давно знаком. У Пита было два таких камня преткновения: Поликарп и она, Кулибина. Ничего общего между ними, но в чем-то они даже похожи. В умении вести словесную дуэль. В этом Пит никогда не преуспевал. Он очень жалел, что не присутствовал, пожалуй, при единственной встрече Светланы с Поликарпом, когда тот явился сюда с проектом памятника для босса Стародубцева. Рассказывали, что директриса построила гробовщика по стойке «смирно», скомкала проект и бросила ему в рожу, а он пикнуть не посмел. С такой бабой не просто разговаривать!

– Да, да, войдите! – услышал он и приоткрыл дверь.

– Как видите, я держу слово, – начал Пит, – вы просили…

– Яне просила, я настаивала, – перебила его Светлана Васильевна, презрительно сузив свои огромные карие глаза. – Потрудитесь объяснить, Петр Николасвич, что это значит? – Она вышла из-за стола и сунула ему пачку фотографий. На всех снимках был изображен Хлюст в разных позициях: читающий газету, расхаживающий по улице, входящий в подъезд, на фоне живописного Ботанического сада и так далее.

– Художественно выполнены фото, – одобрил он. – Сами делали? У вас превосходный вкус. Только я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне?

– Не надо со мной так разговаривать, – предупредила Светлана, – вы прекрасно знаете, какое это отношение имеет к вам! Этот человек следит за мной по вашему указанию!

– Допустим.

– Я требую объяснений!

– Хорошо, Светлана Васильевна, давайте начистоту.

– Давайте, – согласилась она.

– Мне не нравится ваша связь с Балуевым.

– Это мое личное дело, моя личная жизнь, в которую вы не имеете права вмешиваться!

– Это было бы вашим личным делом, если бы оно не вредило нашему общему делу!

– Оно не вредит нашему общему делу, а только помогает!

– Это как же?

– Давайте начистоту? – теперь предложила Кули-бина.

– Давайте.

– Если хотите знать, его последний визит ко мне был непосредственно связан с нашим общим делом…

– Не сомневаюсь в этом, – ухмыльнулся Пит.

– Балуев попросил меня передать для вас информацию. Я же два дня раздумывала.

– Не многовато ли для одной-единственной информации?

– Я не нанималась в связные!

– Тоже верно, – не возражал Криворотый.

– Так вот, передаю слово в слово, – для пущей убедительности предупредила Светлана Васильевна. – Вам, конечно, известно, что на Рабкоровской два дня назад был убит человек Карпиди? – Пит при этих словах насторожился и в дальнейшем постарался не перебивать директрису, обходясь кивком головы. – Балуеву не известны мотивы, из-за которых этот человек лишился жизни, но он знает точно, с какой целью этот человек оказался на Рабкоровской. Тот, о ком идет речь, больше месяца выслеживал человека Мишкольца, составляя график его прибытия в город, а человек Мишкольца каждый раз возвращался из загородных поездок по Рабкоровской. Я понятно выражаюсь? – Криворотый кивнул. – Так вот, два дня назад человек Карпиди должен был совершить покушение на человека Мишкольца, но ему помешали. А теперь перехожу к самому главному: какую цель, по мнению Балуева, преследовал Поликарп?

Дело в том, что человек Мишкольца – старый должник Карпиди и срок выплаты его долга кончается на этой неделе. В случае его гибели Мишкольц будет платить Поликарпу, так как в свое время поручился за этого человека. Но если бы обстоятельства сложились действительно так и не иначе, Мишкольц бы тоже заявил свои претензии, но уже нам, так как именно на нашей территории убили бы его человека. На это, опять же по мнению Балуева, и рассчитывал Поликарп. Из такой ситуации было бы только два выхода. Первый: нам бы пришлось уплатить часть долга в виде компенсации. И второй: мы ничего не платим, и тогда наши отношения с Мишкольцем обостряются до предела. Разумеется, оба этих варианта вполне устраивали гробовщика. Уф! – выдохнула Светлана, отпила из чашки холодного чаю и заключила:

– Вот, кажется, и все. Геннадий Сергеевич просил еще передать, что в ближайшие дни возможны и другие провокации со стороны Поликарпа, раз он задался какой-то целью, – закончила она.

– Что ж, – после долгого молчания произнес Пит, – все это похоже на правду и кое-что проясняет. Но для подтверждения этой информации мне бы хотелось знать две вещи. Во-первых, имя должника Поликарпа, а во-вторых, откуда Балуеву стало известно о графике, который будто бы составлял человек Карпиди?

Следствие не располагает такими данными. Если график у Балуева, то каким образом ему удалось его добыть? Я понятно выражаюсь? – передразнил он Светлану.

– Хорошо. Я передам ему ваши «две вещи». – Сделала она вид, что не заметила издевки. – Но только в том случае, если вы освободите меня от вашего ужасного шпика.

– Договорились, – пообещал Пит.

Она предложила ему выпить чашечку чая, он любез-но отказался. На прощание она высказалась чрезвычайно смело:

– Послушайте, Петр Николасвич, я, конечно, лезу не в свой огород, но не лучше ли иметь дело с Мишкольцем, который никогда не зарился на чужое, чем с этой свиньей Карпиди?

Его поразила не столько дерзость Светланы – к этому он привык, – сколько то, что они оба одним и тем же словцом называют Поликарпа.

Пит рассмеялся, не раскрывая кривого рта.

– Надо подумать на досуге. – Он уже собрался уходить, но вдруг вспомнил:

– Передайте горячий привет вашей матушке. Она где живет, кстати?

– В Латинской Америке.

– Мда, не завидую.

– Я тоже.

Оставшись одна в кабинете, Светлана вцепилась себе в волосы, закачала головой: «Ай, дура! Дура! Оторвать бы тебе язык!»

Минут через десять она уже была в норме и говорила в телефонную трубку:

– Гена, от меня сейчас ушел Криворотый. Я все сделала, как ты просил, но, кажется, сболтнула лишнее… Я буду ждать тебя в обеденный перерыв на старом месте, у церкви…

Он издали приметил кремового цвета «пежо», велел шоферу остановиться и пересел в машину к Светлане.

– Как мама? – первым делом спросил Балуев, и было в его вопросе больше иронии, чем любопытства.

– Вы что, сговорились? Можно подумать, все интересы российской мафии вертятся вокруг моей мамы!

Она знала, как он не любит этого слова, и специально выделила его.

– Хочешь, анекдот расскажу про мафию? – предложил вдруг Геннадий. – Едут двое крутых в шикарном «роллс-ройсе». Их обгоняет старенький, задрипанный «запорожец» и перекрывает им путь. Из «запорожца» выходит вонючий бородатый мужичонка с обрезом. «Деньги на бочку!» – кричит мужичонка, и те отдают ему деньги. «Золото!» – требует грабитель. Что ж, пришлось расстаться с перстнями и портсигарами. «Одежу!» – вошел во вкус мужик. Остались они в чем мать родила.

«А теперь к стенке. Раком!» Встали они, как он просил. И вдруг слышат, мужичонка покидал награбленное в свою трахому и уехал. Тогда первый спрашивает:

«Как ты думаешь, почему он нас не трахнул?» «Так мы же – мафия!» – гордо напоминает ему второй.

Отсмеявшись, Светлана Васильевна поинтересовалась:

– Это мне тоже передать Криворотому?

– А что? Расскажи при случае, – посоветовал Гена, – пусть много о себе не воображает!

– Ну а теперь о серьезном, – сразу переменилась она в лице и поведала свои опасения:

– Я упомянула в разговоре с Питом о графике. Понимаешь? Он хочет знать, откуда у тебя график.

– Все ведь знать нельзя. Верно?

– В таком случае, он может усомниться в полученной от меня информации.

– Что ж, умение сомневаться должно быть присуще любому нормальному человеку, – вновь парировал Балуев.

– Но тогда между вами не возникнет доверия, – настаивала на своем Света.

– Оно не возникнет никогда, – отрезал Геннадий. – Мишкольц не пойдет на сговор с таким человеком, как Пит. Он вообще никого из них видеть уже не может, потому и торчит в своей Венгрии. А я и подавно не стану миловаться с Криворотым! Просто посчитал своим долгом предупредить, чтобы Пит не заблуждался в отношении Поликарпа, а доверять или не доверять моей информации – это его право.

Неожиданно хлынул дождь, превратив лобовое стекло в заплаканный экран.

Водная стихия обрушилась на мир единым стальным потоком, и казалось, что серебристые купола церкви вот-вот растворятся в нем. Заработали дворники, закрылись оконца. Выловленная из пачки сигарета так и осталась не зажженной в ее кулачке.

– Я, кажется, поняла. Ты хочешь их поссорить. Это неминуемо приведет к новой крови. – Она посмотрела на него так, что Балуев не выдержал и отвернулся.

– Ты подумал обо мне? Я окажусь на пороховой бочке.

– Не надо только драматизировать – внимательно наблюдая за работой дворников, произнес он. – У тебя надежный тыл.

– Тыл? – усмехнулась Кулибина. – Что ты имеешь в виду? Ах, да! Я и забыла, что у меня есть кое-какие заслуги перед Мишкольцем и его королевством!

И я могу потребовать награду! И стать директрисой нового магазина! И переехать в новую квартиру! И вообще начать новую жизнь! А ты спросил, хочу я этого или нет? – Геннадий Сергеевич опустил голову, пальцы с завидным упорством барабанили по колену. – Хочу я быть тебе по гроб обязанной? Кланяться в пояс Володечке? Делать вид, что все у меня – о'кей? Ты можешь, конечно, посмеяться надо мной. Ах, какая, мол, ты независимая! И всего-то в жизни добилась. Да, я никогда не скрывала, что вытащил меня из полунищенского существования Стар. Но никто… Слышишь, никто не смеет меня упрекнуть в том, что из-за этого я стала любовницей босса. Я любила Стара со школьной скамьи, и тому есть десяток свидетелей!..

– Зачем ты?.. – начал было он, но Светлана не дала ему говорить.

– Затем, чтоб ты знал, я не приму ни от кого подачки! Тем более от тебя, чтобы твоя разлюбезная Марина смущенно улыбалась при встрече со мной, давая понять, как многим я обязана ей. И в тот же вечер закатывала бы тебе истерики: пригрела на груди змею!