Текст книги "Иначе не выжить"

Автор книги: Анатолий Ковалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

На работу ей надо было к четырем часам вечера, но она приехала к восьми утра, так и не сомкнув глаз. Взяла неделю отпуска за свой счет, объяснив это начальнику цеха чрезвычайными семейными обстоятельствами.

– Я вам давно говорю, Татьяна Витальевна, приведите Свету в наш цех, – ворчал начальник, связав чрезвычайные обстоятельства с дочерью.

«На-кася выкуси!» – мысленно по привычке ответила ему Татьяна.

Тайну она доверила только лучшей подруге, той, что присутствовала при их знакомстве с чилийцем и еще подтолкнула в спину: "Танька, не ерепенься!

Бери, раз дают!" Подруга выслушала с охами да ахами, а потом выпалила: «Танька, ты с ума сошла! Он же фашист!»

Кто фашист? Луис Игнасио, который столько лет хранит в своем сердце «чудное мгновенье»? Луис Игнасио, который, в отличие от всех баб малярного цеха, читал «Евгения Онегина»? Луис Игнасио, у которого смешные маленькие ушки?

Нет, он не может быть фашистом! Короче, подруга имела бледный вид, а Татьяна Витальевна в тот же вечер улетела в Москву. Светке сказала, что летит в командировку. Один раз, лет пять назад, ее посылали за какой-то дефицитной краской, правда, не в Москву, ну да Бог с ней! Светка удивилась, но промолчала.

Больше всего Татьяна Витальевна боялась признаться в своем увлечении дочери и скрывала все до последней минуты, не решилась и на этот раз.

Они виделись второй раз в жизни. Татьяна крестилась в костеле на Малой Грузинской, и там же они обвенчались. На раздумья больше времени не было. Он через неделю уехал, а она еще полгода металась из одного конца страны в другой, потому что ее не выпускали – каркасы для подводных лодок не прошли даром. Она чувствовала себя чуть ли не хранительницей всех государственных тайн. С заводом рассталась спокойно, будто на протяжении многих лет видела один и тот же кошмарный сон. Неожиданной радостью обернулась для нее реакция дочери. Как в плохой, слащавой мелодраме, Светка обняла мать, расцеловала, поздравила и прослезилась – то ли от счастья, то ли от предстоящей разлуки.

Потом махала ей рукой в аэропорту и уже не плакала. У мамы своя жизнь, у нее – своя. Получала от мамы письма и открытки, с каждым годом все реже и реже. Значит, маме хорошо, было бы плохо – чаще бы писала.

Семь лет Татьяна Витальевна прожила на берегу Тихого океана в маленьком, но уютном бунгало Луиса Игнасио, в стране, где когда-то победила хунта и где ей почему-то было спокойно и сладко, как в раю. Может, потому, что рядом находился любимый человек? Черт его знает, как они умудрились не ошибиться друг в друге! Некоторые подолгу присматриваются, взвешивают все «за» и «против», наконец решаются, чтобы в скором времени разбежаться навсегда. Эти же провели пару часов на горбатых мостиках с чугунными перилами, под тусклыми фонарями, сделанными под старину, и повернули судьбу вспять. Об этом часто задумывалась Светка. Впрочем, какая она теперь уже Светка? Светлана Васильевна, директор ювелирного магазина, самого большого на территории Пита Криворотого.

– Ну, а твои как дела?

Мама с показным аппетитом уплетала подгоревший пирог.

– Никак, – развела дочь руками. – Стукнуло тридцать пять, а ничего, кроме собаки, не завела.

Английская бульдожка, размером с хорошего поросенка, который вот-вот станет свиньей, без показухи поедала яблочный пирог и вообще все, что бы ей ни отвалила щедрая рука хозяйки.

– Я знала, что ты с Андреем в конце концов разведешься, – вздохнула Татьяна Витальевна. – Ты его никогда не любила. Чем он сейчас занимается?

– Умер, – ответила Света. Она уже научилась произносить это спокойно.

– Умер?! – вскрикнула Татьяна Витальевна, будто ее усадили на электрический стул. – Неужели сердце? В такие-то годы!

Дочь только кивнула в ответ: не рассказывать же матери, как в марте этого года, через несколько минут после их последней встречи, Андрея застрелили в лифте дома, где он снимал комнату. Слишком длинная и мучительная история для их кратковременного свидания.

– Ма, ты совершенно зря привезла мне деньги, – обратилась Светлана к другой теме, чтобы раз и навсегда покончить с неприятными разговорами. – Я уже не та бедненькая девочка, у которой нет ни одних целых колготок, как было, когда жила с Андреем. Теперь я прочно стою на ногах.

– Удивительно! Как ты стала директором магазина без образования? Или ты потом восстановилась в техникуме?

– О Боже мой! Какое это имеет значение, мама! Главное – иметь хорошие связи.

– Откуда у тебя связи, Светка? – рассмеялась мать.

– От верблюда, – без злобы ответила та.

Куда ни ткни – кругом запретные темы. Не посвящать же мать в то, что целых пять лет числилась в любовницах Стара – «звездного босса», предшественника Криворотого.

– А как поживает Дима Стародубцев? Ты его видишь? Света даже вздрогнула: не научилась ли мама за океаном читать чужие мысли?

– Не знаю. Ни разу не видела, – безбожно лгала дочь. Ей не хотелось, чтобы мама опять подпрыгивала на стуле и кричала: «Умер? Неужели сердце? В такие-то годы!» Она бы этого не выдержала и разревелась.

– А на примете есть кто-нибудь? – спросила Татьяна Витальевна во время утренней прогулки с бульдожкой – они незаметно проболтали до утра.

– Почти нет, – после затянувшейся паузы признала Света.

– Это как понимать?

– Он женат.

– Ну, знаешь! – возмутилась Татьяна, которую в свое время нарекли «правильной».

– Знаю, потому и говорю-почти нет.

– Почему «почти», Света, почему «почти»? – не унималась мама.

В Ботаническом саду, где они гуляли совсем одни, Чушка больше всего любила поляну с ромашками. Вот и сегодня она не угомонилась, пока не понюхала каждый цветок, почему женщинам пришлось задержаться в этом месте.

– Ты не боишься здесь ходить одна? – ни с того ни с сего спросила Татьяна Витальевна.

– Я смелая, ма, – засмеялась Светлана и подумала: «Хотела бы я посмотреть на такого храбреца…» – А почему ты спросила?

– Так просто… Мне померещилось что-то.

– Что?

– Будто за нами кто-то крадется. Страшновато здесь.

Светлана огляделась по сторонам. Сзади тропинка, вся в зарослях кустарника, по ней они шли; слева – пруд, справа – ивы и березы, такие плакучие, будто жалуются друг другу на судьбу, за ними возгорается рассвет, а вокруг – ни души.

– Тебе показалось. – Она посмотрела на часы. – Минут через пятнадцать народ зашевелится, пойдет на работу… А впрочем, нет – сегодня же воскресенье!

– вспомнила Света.

– Расскажи мне про своего женатика, – уже помягче попросила мама на обратном пути.

– Нечего рассказывать, – отмахнулась та. – Все безнадежно. Трое детей, один, правда, приемный. Он их любит…

– А жену?

– Марина, честно говоря, его уже достала: совсем свихнулась на гороскопах, хиромантии, вегетарианском питании. Короче, ни одно дурацкое веяние нашего безумного времени не обходит ее стороной. А главное, она ревнива.

– Может, она подозревает, что между вами…

– Между нами ничего нет, ма! – резко оборвала ее Света. – Только взаимная симпатия, – добавила она еле слышно. – У Марины же обыкновенная паранойя? Она устраивает ему истерики без всякого повода.

– Ты ее хорошо знаешь?

– И к тому же очень давно. Ее первый муж был моим одноклассником. Так что мы с ней старые подруги!

– Боже праведный! – взмолилась Татьяна Витальевна. Это означало, что тема закрыта.

Едва женщины переступили порог квартиры, как мать закапризничала:

– Ты не сбегаешь в дежурную аптеку? Купи мне таблетки от головы. Я забыла взять с собой в дорогу.

– У тебя болит голова? Что ж ты сразу не сказала? У меня есть цитрамон. Зачем куда-то бегать?

– Нет, советскими я больше не травлюсь! – заявила чилийская гражданка.

– Купи мне что-нибудь импортное. Я дам тебе денег.

– Опять ты, мама, со своими деньгами?! – возмутилась Света, неохотно влезая в туфли.

«Ведь только что проходили мимо дежурной аптеки, и ей не надо было никаких таблеток!» – злилась дочь.

– Не сердись, – обняла ее Татьяна Витальевна, будто угадав ход Светиных мыслей.

Когда Светлана Васильевна вернулась из аптеки с двумя пачками панадола, мать даже не взглянула на них, а, взяв дочь за руку, подвела к окну.

Двор еще был пуст, граждане не торопились просыпаться в свой выходной день. И только у дома напротив на скамейке в кустах сирени кто-то сидел, так что были видны лишь его ноги и развернутая в руках газета.

– Кто это? – спросила Татьяна Витальевна.

– Ну, ты, ма, даешь! Меня не интересуют жители моего собственного дома, не то что соседнего!

– Этот тип вышел из Ботанического сада, когда мы проходили мимо аптеки, – сообщила чилийская мама. – Я специально послала тебя в аптеку, чтобы за ним понаблюдать. Он пошел за тобой. И вернулся во двор, когда ты вошла в подъезд. Это он крался за нами в парке.

Света еще раз вгляделась в незнакомые ноги и подумала: «Надо сегодня же предупредить Балуева!..»

Геннадий Сергеевич ничего не мог понять. Все больше хмурясь и взвинчивая себя, он сидел в кресле и барабанил пальцами по колену. Уже час минул с того момента, как Федор должен был заехать за ним. Балуев дважды звонил парню домой, но никто не брал трубки. Он не знал, что и думать. Одна и та же беспокойная мысль долбила мозг: "Поликарпу выгодно, чтобы Федор исчез навсегда.

Если он пошел на это, придется вызывать Мишкольца. – И тут же успокаивал себя:

– Только без паники. Он еще приедет".

Но Федор не ехал, тогда начались самоупреки: «Дурак! Надо было держать его при себе до выплаты долга. Там бы что-нибудь придумали!»

Он снова позвонил Федору домой, и снова с тем же результатом. Заходил быстрыми шагами по комнате. «Ты слишком неповоротлив! – выговаривал он себе. – А Поликарп не сидит сложа руки! Поликарп действует четко и взвешенно!»

Они собирались сегодня навестить приятельницу Федора Анхелику, известную в городе телеведущую Лику Артющенко. Предстояла небезопасная поездка в «Андромаху», диско-клуб под крышей Поликарпа, где Анхелика частенько «оттягивается». Однажды Балуев там был, совсем недавно, и тоже по делу, связанному с Анхеликой. Светиться еще раз ему не хотелось. Можно нарваться на неприятности, хотя клуб открыт для всех, там нет «наших» и «ваших». И тем не менее они с Федором разработали план, по которому тот должен был привести девушку к нему в машину, чтобы Геннадий не светился. Теперь придется все переигрывать.

Он вызвал своего личного шофера и отправился в «Андромаху».

Зал еще пустовал, когда он выбрал столик, ближний к эстраде, за которым, как ему помнилось, в прошлый раз сидела Анхелика. Заказал сухой мартини и парочку бутербродов.

Народ прибывал, и зал наполнялся шумом голосов. Геннадий разглядывал публику. В основном это была богемная молодежь, лишенная комплексов, поэтому стоял невыносимый ор, сопровождаемый развязным, диковатым хохотом. Анхелика не появлялась, и он уже, грешным делом, подумал, что зря пришел, как вдруг прожекторы осветили эстраду, и она вышла на сцену под свист и улюлюканье молодежи. Отпустив непристойную шутку по поводу своей новой прически и рассказав сальную сплетню из жизни столичной богемы, Анхелика объявила возбужденной публике очередную, заехавшую к ним всего на один вечерок поп-звезду. Публика пришла в неистовство, поп-звезда, похожая на сбежавшую из колхоза доярку, начала выделывать руками что-то похабное, чему, вероятно, научилась в коровнике, и это было бы еще ничего, если бы ей не вздумалось петь.

Впрочем, пришедшим сюда с целью «оттянуться» было ровным счетом наплевать на доярку без удоев, то есть без попадания в ноты, они делали свое дело: показывали «колхознице» козу, усердно выполняя новейшие упражнения «рэйва» и устаревшие «хип-хопа». Анхелика спустилась вниз и, как он предполагал, подошла к его столику.

– Я не помешаю?

Не дождавшись ответа, уселась она напротив, не глядя на Балуева.

Стоявший рядом официант тут же подал ей стакан с напитком. Геннадий краем глаза заметил у него на подносе бутылку джина «Гордон».

– Вам бы сейчас хряпнуть знаменитый коктейль Бунюэля, – усмехнулся Геннадий Сергеевич, – а то с игрой воображения, как я погляжу, у вас туговато.

Она повернула к нему голову с явным намерением произнести колкость, но вместо этого улыбнулась – узнала. Как не узнать? Анхелике нравились немногие мужчины, можно сказать, единицы. Этого, с аккуратным светлым ежиком волос, с мужественным скуластым лицом, с тонкими поджатыми губами и вечной недосказанностью в холодных, металлического оттенка глазах, она запомнила надолго. А главное, ей импонировала его грубоватая, насмешливая манера общения с женщинами. Она, конечно, не подозревала, что так он обращается только с ней, потому что не выносит, когда ходят на цирлах вокруг кого-нибудь, будь то крокодилоподобный пахан или красавица телеведущая.

– Мы разве перешли на «вы»? – удивилась она.

– Это я на всякий случай, – выкрутился он, – вдруг, думаю, забыла. А коктейль все же советую. Хохма с твоей прической мне не понравилась.

– А, прическа…

Она повернулась к нему в профиль, чтобы он лучше мог разглядеть замысловатую башню у нее на голове.

– Блестяще! – похвалил Балуев, в противном случае разговора могло не получиться. Безусловно, кукольное личико Анхелики было достойно восхищения, но правильные формы ему никогда не нравились и даже отталкивали. – Ты превзошла саму себя! – И с улыбкой повторил:

–А коктейль все-таки закажи. Нам надо серьезно поговорить, а без игры воображения вряд ли получится.

– Да что за коктейль, черт возьми! – Она делала вид, что вне себя от его бестактности. – Бунюэля знаю, хороший режиссер…

– Хороший? Хорошим бывает анализ мочи! Бунюэль – это гений фантазии, а все благодаря коктейлю!

– Затрахал ты меня своим коктейлем! Она подозвала официанта и приказала ему записать рецепт.

– Ничего не надо записывать, дружок. Вытащишь из холодильника хорошо замороженный лед, капнешь на него немного вермута, добавишь ложечку кофейного ликера, взболтаешь в шейкере, выльешь в бокал и зальешь джином, 0'кей?

– И все? – хмыкнула Анхелика, когда парень с подносом удалился. – От Бунюэля я ждала чего-нибудь покруче.

– Это ты скажешь, когда попробуешь.

– Может, приступим к делу, не дожидаясь твоего долбаного коктейля? Ты ведь не приходишь сюда просто так. Верно? Что тебе на сей раз понадобилось узнать? Если секрет водородной бомбы, то я пас.

– Ну и шуточки у тебя, телеведущая! – покачал головой Балуев и ни с того ни с сего задорно предложил:

– Отгадай загадку… Чем отличается шлюха из «Андромахи» от любой другой шлюхи?

– Это не по адресу! – надулась она. – Если хочешь снять девочку, вход с другой стороны здания.

– Если б я хотел снять, то не сидел бы здесь. Меня интересует только то, что меня интересует.

– Чем-чем, – пожала плечами Анхелика, – значком, наверно. Все остальное есть и у других шлюх.

– Каким значком?

– Сердечко с надписью «Андромаха». Что-то вроде клейма качества.

– Достань мне такой значок, – попросил Геннадий.

– Ты что, решил тоже попробовать? – засмеялась она.

– Очень остроумно! Ты сегодня прямо в ударе! «Доярка» на эстраде явно притомилась, с нее градом катил пот, в глазах стояло выжженное поле пшеницы, нижняя челюсть олигофренически отвалилась. Обладатели «коз» требовали продолжения, выкрикивая то или иное название из «колхозного» репертуара. Сделав пару глотков воздуха, пропитанного табачным дымом и ароматами духов, «доярка» повиляла задом, что, по-видимому, означало высшую степень ее сексуальности, сделала публике несколько успокоительных жестов, и «вечерняя дойка» пошла по второму кругу.

Официант поставил перед Анхеликой коктейль, и она, едва пригубив его, заявила Балуеву:

– Ты хочешь, чтобы я свалилась замертво? Это слишком крепко для меня.

Надо разбавить тоником!

– Ты все испортишь! Лучше закажи парочку сандвичей, и все будет в норме.

– Неужели ты пришел сюда ради этого блядского значка и заодно меня споить?

– Не только, – лаконично ответил он, плеснув себе в бокал мартини. – Еще чтобы выпить с тобой за нашего общего друга Федю, которого ты по старой дружбе сдала Поликарпу.

Анхелика вспыхнула, сверкнула черными очами, но вымолвить что-либо не смогла. Она поставила свой бокал на место, запустила пальцы в прическу, тут же разрушив хваленую башню, и низко склонила голову. Он не стал мешать ее терзаниям, осушил свой бокал и уставился на эстраду, где «доярка» выжимала последние капли.

– Выйдем на свежий воздух, – попросила Анхелика.

В наступивших сумерках они не нашли лучшего пристанища, чем ее машина.

– Что с Федей? – спросила она, когда они устроились на передних сиденьях.

– Не знаю, – честно ответил Балуев. – Позавчера, возвращаясь из поездки, он едва не схлопотал пулю. А сегодня пропал куда-то. Мы договорились вместе приехать в «Андромаху», но он не заехал за мной.

– Может, он сейчас дома?

Она достала из бардачка радиотелефон и набрала номер Федора. Ей ответили длинные гудки.

– Откуда директор зоомагазина узнал о его «ходках»? Ты рассказала?

– Демшин? – вытаращила она свои огромные глаза. – Он-то тут при чем?

– Он больше месяца выслеживал Федора на Рабкоровской, но сам, видимо, хорошо подставился и получил пулю в лоб.

– Демшин? – снова выпалила она с неменьшим изумлением, чем в первый раз.

– Давай пойдем по порядку, – предложил Геннадий. – Кому ты рассказывала о Фединых поездках за город? Только не надо увиливать. Кроме тебя, о них никто не знал.

– Я и не увиливаю, – пробормотала она, чуть не плача. – Мне пришлось обо всем рассказать мужу, будь проклят он со своей ревностью! – всплеснула она руками. – Он и раньше меня ревновал к Федору, но в последние месяцы просто с цепи сорвался! Кто-то донес ему, что мы с Федей обедаем в нашей телевизионной столовке, и он весь вечер надо мной измывался, грозил убить. Он вытянул из меня все.

– Почему ты не сообщила об этом Федору?

– Мы больше не виделись.

– Ты могла позвонить.

– Струсила, – откровенно призналась Анхелика. – Муж бы сразу заподозрил, если бы Федя сменил маршрут.

– Логично. – Балуев на мгновение задумался, как бы прикидывая, на сколько потянет следующий вопрос, если его положить на весы, и наконец решился:

– А мог ли твой муж действовать самостоятельно, в обход Поликарпа? Он ведь, кажется, не последний человек в организации?

– Что ты! Он Поликарпу докладывает обо всем, даже в какой позе трахал меня минувшей ночью! Ничего не скроет! Думаю, что и допрос с пристрастием он мне учинил по подсказке Карпиди. Они наверняка давно следят за Федором.

– Зачем?

– Он ведь должник Поликарпа.

– И что с того?

– Ну, не знаю, – пожала она плечами. – Может, боялись, что он улизнет не расплатившись? Так ведь принято?

– И поэтому решили его убить, чтобы он не расплатился никогда?

Своим последним вопросом он загнал женщину в тупик. "Зачем я ее мучаю?

Сразу видно, что она не посвящена в тайны высокой политики! – размышлял Балуев, подтрунивая над собой. – Надо задавать вопросы, на которые она знает ответы!"

– Не думай, малышка, что я тебя осуждаю, – ласково начал он, будто собирался продолжить с ней этот вечер в более интимном месте. – Каждый поступает в меру своих возможностей.

– Не надо только меня жалеть! – отрезала Анхелика. – Я сама знала, на что шла, когда выходила замуж!

– Меня мало интересуют подробности твоей семейной жизни, – заверил ее Геннадий. – Лучше объясни мне, дураку, почему Поликарп на такое дело послал бизнесмена?

– Ты про Демшина, что ли? – догадалась она. – Так он бизнесменом стал недавно. Это был один из самых преданных ему боевиков.

– Вот оно что…

Он сделал вид, что эта информация для него ровным счетом ничего не значит, но в душе праздновал победу:

«Моя версия подтверждается! Все рассчитано так, чтобы подвести под удар Мишкольца! Надо звонить шефу, тянуть больше нельзя. Сегодняшнее исчезновение Федора может обернуться для нас катастрофой!» Он предложил ей сигарету, и они задымили.

– Знаешь, – вдруг сказала она, накрыв его руку влажной ладонью, – тебе не стоит больше показываться в «Андромахе». Твой сегодняшний визит не пройдет для меня даром.

– Очередная сцена ревности? Скажи ему, что я хочу сделать телепередачу о коллекции картин Мишкольца и веду с тобой переговоры.

– Это правда?

Он покачал головой, при этом смущенно улыбаясь.

– Только что родил. – И, подмигнув, добавил:

– А может, правда. Чем черт не шутит?

– Это было бы здорово, – оживилась она, – об этой коллекции по городу ходят такие слухи!

– Я поговорю с Владимиром Евгеньевичем, пообещал Геннадий, – а сейчас мне пора.

– Погоди! – задержала она его. – Подожди меня здесь.

Через пять минут она протянула ему на ладони пошлое сердечко.

– Ты ведь хотел иметь этот значок?

Он чмокнул ее на прощание в щеку и бросился к своей машине. Растолкал спящего шофера и скомандовал по-барски:

– Трогай!

На такую удачу он мало рассчитывал. Он завладел неопровержимой уликой, которую с удовольствием подсунет этим волкодавам! Пусть поломают голову! Даже если немного поцапаются, все для пользы дела. Целый день ему не давал покоя труп в магазине «Игрушки». Еще вчера он прикинул, что парня в футболке «Горизонт» рабочие обнаружат только в понедельник утром, когда придут на работу. А до этого времени несостоявшийся директор оружейного магазина будет себе пованивать в собственном кабинете, если, конечно, его не хватится кто-нибудь из родных. Но о людях такого рода обычно начинают бить тревогу не скоро. Мало ли с кем и насколько он загулял? Парень был не промах, отмычками владел – будь здоров! Нет, такого вряд ли будут искать, да еще в ремонтирующемся магазине! А значит, есть шанс пойти ва-банк!

Шофер притормозил на Западной, возле бара «Ромашка». И тут вдруг до Балуева дошло, что вчера их с Федором видел здесь бармен, он обязательно даст показания, когда в понедельник начнется заваруха.

Как и вчера, тот подремывал в кресле за стойкой. Как и вчера, выпивохи и обжоры не осмеливались посягнуть на цветок, занесенный в Красную книгу.

– На что ты живешь, парень? – Геннадий Сергеевич постучал кулаком по кассовому аппарату.

– Тут разговоры не разговаривают!.. начал было бармен, еще толком не продрав глаз, но узнал вчерашнего посетителя и заискивающе улыбнулся ему в надежде, что тот явился не с пустыми руками.

– Сколько тебе здесь платят, дружок?

– Это коммерческая тайна, – не убирая улыбки с лица, сообщил тот. – Будете что-нибудь заказывать? – дал он понять, что на этом тема исчерпана.

В другой ситуации Балуев выказал бы ему полное презрение, повернувшись спиной или бросив что-нибудь пренебрежительное о качестве того или иного напитка, но он прекрасно понимал, что завтра здесь будет полно посетителей, которые вместо напитков станут требовать информацию.

Едва Геннадий открыл рот, чтобы сделать бармену созревшее у него в голове предложение, как в бар ввалилась группа подвыпивших парней агрессивного вида. Лицо бармена сразу же исказилось, и на нем уже не читалось ничего, кроме страха.

Балуев отодвинулся немного в сторону, чтобы дать возможность парням занять место у стойки бара. Их было пятеро, здоровенных бизонов, не отличавшихся разнообразием в одежде. Физиономии выражали стадное, тупое чувство сплоченности. Когда первый из них открыл рот, стало ясно, что эта штука у него предназначена для чего угодно, только не для того, чтобы составлять из слов предложения.

– Эй, ты… х… в подтяжках! – обратился он к бармену. –Ты… это… принес? Мы тебя… это… предупреждали.

– Сегодня у меня нет, – слетело с побледневших губ бармена.

– Нам по х…! Плати из кассы! – прикрикнул на него другой, у которого дела с синтаксисом обстояли лучше.

– В кассе едва наберется сто тысяч, – простонал должник, втянув голову в плечи и, видно, предчувствуя, что сейчас будут бить. И действительно, один из бизонов лихо перемахнул через стойку бара, прямо как в американском вестерне, и с размаху двинул бармену в ухо. Тот закачался, но не упал, а только закрыл руками лицо.

– Не надо так грубо! – подал голос Балуев, никем до этого не замеченный.

Замахнувшись для второго удара, парень застыл на месте и вопросительно посмотрел на своих товарищей, а те, в свою очередь, уставились на пижона в шикарном костюме.

– Зачем же так грубо? – обратился он к ним с вопросом. – Всегда можно договориться по-хорощему.

– Че ты лезешь не в свое дело?! – крикнул ему тот, что дружил с синтаксисом. Он шагнул к Балуеву явно не с братскими намерениями. – Че ты лезешь?.. – С его уст чуть не сорвалось очередное похабное слово, но кто-то из товарищей схватил парня под локоть и дернул на себя. Они зловеще зашептались, выясняя отношения. Из их шипения Балуев разобрал только одно слово – Миш-кольц.

– Как вы… того… представляете? – обратился к Геннадию Сергеевичу первый из бизонов. – То есть… я хотел сказать… того… как?

– Договориться? – помог ему выбраться из тупика Балуев. Тот кивнул вместо ответа. – Очень просто. Он заработает нужную сумму и отдаст.

Его слова вызвали дикий гогот парней.

– Он уже два месяца зарабатывает! – сообщил второй.

– Сколько он вам должен?

– Пятьсот баксов.

– Через неделю приходите в бар «Сириуса». Он с вами расплатится.

Это сообщение повергло их в замешательство.

– Мы туда не ходим.

– Нас там покоцают! – возражали парни.

– Не обязательно ходить всем стадом. За долгом может прийти один из вас, – посоветовал Балуев, – и никто его не тронет. На лбу ведь не написано, чей он человек.

«А у меня, видно, написано!» – одновременно и с досадой и с удовлетворением подумал он.

Парни посовещались между собой, и тот, который вначале был настроен против Геннадия Сергеевича, сказал:

– Мы вам верим. – И, повернувшись к бармену, добавил:

– Но если и через неделю денег не будет – сумма удвоится!

"Нет ничего нового под солнцем. Аминь, вспомнил про себя библейскую истину Балуев и в сердцах мысленно воскликнул:

– Когда же все это кончится?!"

Бар снова опустел, а парень за стойкой так и прикрывал ухо ладонью.

Геннадий положил перед ним свою визитную карточку и приказал:

– Завтра к двенадцати часам я жду тебя в офисе.

– Ваши условия?

Балуеву понравилось, что парень не считает его своим благодетелем.

Мальчик – не дурак! Понимает, что к чему!

– Условия просты. С завтрашнего дня ты не показываешься в этом районе.

Если кто-нибудь станет спрашивать обо мне – ты меня в глаза не видел…

Самое нелегкое испытание ждало его впереди. Он проторчал не менее получаса во дворе дома с магазином «Игрушки», пока не убедился в полной безопасности своего предприятия. Хотя опасность, конечно, оставалась. Было еще не так поздно, и его вполне могли заметить из какого-нибудь окна. Он осторожно приоткрыл дверь черного хода, чтобы избежать душераздирающего скрипа, и проскользнул внутрь.

Действовал быстро, потому что быть застигнутым на месте преступления не входило в его планы. Он сразу направился к директорскому кабинету. Дернул дверь. Посветил фонариком, чтобы убедиться в наличии трупа, хотя специфический запах, исходивший из душного кабинета, говорил сам за себя. Достал из кармана брюк подаренное Анхеликой сердечко, обтер значок носовым платком и аккуратно положил его на пол возле дверного косяка, так чтобы его не смогли куда-нибудь отшвырнуть и в то же время чтобы алое сердечко сразу бросилось в глаза. Дело, достойное самого коварного иезуита, было проделано с точностью до миллиметра.

Он плотно прикрыл дверь. И в тот же миг, к своему ужасу, услышал голоса, доносившиеся из торгового зала. Он вовремя погасил фонарь и прислушался.

Хлопнула дверь главного входа, и в торговом зале зажегся свет. Удирать поздно.

Его обязательно заметят и устроят погоню. Геннадий прошмыгнул в нишу между аркой, недавно выложенной кирпичом и еще не оштукатуренной, и стеной, отделявшей торговый зал от административной части. Вчера они с Федором не обратили внимания на это идеальное убежище, он обнаружил его только что, когда в зале загорелся свет.

– Видишь, как мы тут развернулись без тебя! – хвастался один из вошедших, и Балуев сразу догадался, кому принадлежит этот голос. – Свой оружейный магазин – это тебе не пуп царапать. Директором назначили Алика: он из молодых, да ранних. Ты его не знаешь.

– Я вообще никого не знаю, – хрипловатым, глухим голосом отозвался другой, незнакомый.

Геннадий понял, что вошедших двое. Черта лысого им понадобилось в такое время, ругался он, сильней вжимаясь в нишу. Голоса приближались. Если они включат свет в административной части, я пропал! Вот уж порадуется Криворотый!

– А в подвале у меня склад, – сообщил первый, – там хранятся все наши боеприпасы.

– И твои знаменитые адские машинки? – усмехнулся второй, голоса которого Балуев никогда не слышал, но многое отдал бы, чтобы взглянуть на него.

– А как же без них, без родимых? Они нам здорово помогли во время «войны». На них подорвались Гром, Череп… – Он назвал еще несколько кличек, пока незнакомец не добавил:

– Еще одного забыл.

– Да брось ты! – хихикнул первый и спросил:

– Хочешь взглянуть?

– Не откажусь.

– Ладушки! – Пит – а это был именно он – врубил свет в административной части.

Геннадий зажмурился от яркой вспышки и затаил дыхание. Потом увидел на полу две длинные тени. Тень незнакомца была ниже тени Пита, но толще. Силуэт головы, повернутой в профиль, обнаруживал некрупный нос и высокий выпуклый лоб, лишенный растительности, зато на макушке и над ухом волосы стояли торчком.

– Чем это у тебя тут пахнет? – повел носом незнакомец. Трупный запах, видимо, уже проник в коридор административной части, хотя Геннадий его не чувствовал.

– Чем может пахнуть, когда идет ремонт? – Пит тоже не обладал отличным обонянием.

– По-моему, ты замуровал тут парочку покойников, – рассмеялся лысый, похлопав по кирпичам свежевыложенной арки перед самым носом Балуева.

– У меня другие методы, – снова хихикнул Криворотый и, едва его спутник сделал шаг в сторону ниши с Балуевым, окликнул его:

– Куда ты? Нам в противоположную сторону!

Они двинулись по узкому коридору вдоль стены, отделявшей торговый зал от административной части, и в самом конце его спустились по лестнице вниз.

Когда голоса окончательно стихли, Геннадий выбрался из своего укрытия и бросился к черному ходу.

Ночной шум листвы ласкал его слух самой пленительной музыкой в мире, а несколько капель дождя, упавших как бы по ошибке, по недосмотру Великого Синоптика, воспринимались как манна небесная.

Картина, открывшаяся ему на Западной, казалась теперь уморительной. У самого входа в магазин стояла белая «Волга» Пита, а напротив, возле бара «Ромашка», – белое «рено» Балуева. Конечно, этот оболтус, его шофер, опять уснул (он засыпает сразу, как только глохнет мотор!) и прозевал Криворотого! А Криворотый? Заметил или нет? Правда, белых «рено» в городе не так уж мало, но ему наверняка известен номер его машины: все-таки Мишкольц – враг №1, и тут Криворотый всегда начеку! Неужели не обратил внимания? В нескольких метрах от его оружейного склада стоит машина исполняющего обязанности Мишкольца! Нонсенс!