Текст книги "Живущие дважды"

Автор книги: Анатолий Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

ПОГОНЩИКИ ДВУНОГИХ МУЛОВ
(Очерк)

Поначалу толпа у экономического трона на велосипедном Олимпе кажется настолько пёстрой, что и не поддаётся классификации. Но присмотревшись внимательно и окунувшись с головой в атмосферу велосипедного бизнеса, даже непосвящённый легко обнаружит строгое деление всех жаждущих вкусить от жирного пирога на три группы.

Две из них почти всегда антагонистичны: это работодатели и работоискатели. С одной стороны, владельцы крупнейших фирм, содержащих команды, владельцы уже специализированных велосипедных предприятий, устроители больших туров и многодневных трековых гонок. С другой – гонщики, огромное пёстрое стадо мулов, которых гонит по дорогам и трекам призрак золотого тельца, нещадно корёжа физически и нравственно. Приласкав одного, он исхлёстывает до крови сотни и сотни рядовых гонщиков, похожих на солдат действующей армии, на то пушечное мясо, у которого есть только одно право – право рисковать всем, в том числе и жизнью.

Было бы наивным представлять себе дело так, будто в империи велосипедного бизнеса царит этакий натурообмен – ты мне победы и накатанные километры, а я тебе деньги. Обладая сложной и вполне современной системой организации, велосипедный бизнес использует в своём арсенале все известные формы и средства экономических отношений буржуазного общества. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, поскольку индустриальное предприятие – а собранием таковых и является мир профессионального велосипедного спорта, – если оно хочет выжить, должно соответствовать уровню и характеру развития производительных сил и производственных отношений.

В жизни профессионального велогонщика есть десятки самых различных аспектов деятельности, которые отнюдь не ограничиваются работой в седле велосипеда. На условиях работы гонщика сказываются экономические факторы. Они могут быть личными – количество гонорара, устанавливаемого за гонку. Могут быть и глобальными – жестокие катаклизмы время от времени сотрясают велосипедный мир.

Так, крупнейшая в мире профессиональная велогонка «Тур де Франс» пережила немало тяжких минут, которые попортили нервы не только устроителям, но и искорёжили судьбы многих выдающихся гонщиков. Со времени рождения «Тур де Франс» в гонке неизменно участвовали команды крупнейших концернов, заводов, смешанные команды двух и более предприятий. На заинтересованности большого бизнеса практически и жила эта популярнейшая гонка. Только с кризисом 1929 года, потрясшим весь деловой мир западных государств обоих полушарий, можно сравнить решение организаторов сделать «Тур де Франс» гонкой не промышленных, а национальных команд.

Приводилось немало серьёзных и смехотворных доводов в пользу такой реорганизации. Пока судьи, гонщики и журналисты дискутировали о национальной гордости и государственном престиже, владельцы некоторых крупнейших промышленных команд недвусмысленно дали понять, что они прекратят финансировать не только это состязание, но и вообще выйдут из велосипедного бизнеса, если гонщики пойдут под флагами своих стран. Не помогли громкие слова, что возрождению былого интереса к профессиональным состязаниям будет-де способствовать националистический ажиотаж, приток новых сил в лице лучших любителей.

Однако заправилы велосипедного мира, требуя реорганизации, преследовали не повышение интереса к велосипедным состязаниям. Их больше волновала заинтересованность определённых экономических кругов, которые хотели войти в велосипедный бизнес. Точнее, не войти, а ворваться в него на спинах дёшево купленных новичков-любителей.

Тот заряд паблисити, который неизменно несёт в себе золотая олимпийская медаль, медаль чемпиона мира в любительских состязаниях, должен быть использован и в профессиональном спорте – рассуждали они. Медали обернулись в наши дни волшебными ключиками к двери, за которой скрыта высокооплачиваемая профессиональная работа. Тем более что неопытный в сферах профессионального спорта любитель – товар недорогой и при умелой обработке вполне может принести солидные дивиденды на вложенный в них капитал.

Современного любителя, стоящего перед проблемой перехода в профессиональный спорт, мучает не страх лишиться любительского статуса, а боязнь продать его слишком дёшево. И многие первоклассные гонщики так и остались любителями, потому что не нашлось достойного покупателя.

От того, каков покупатель, во многом зависит, окажется ли гонщик на гребне славы или на долгие годы превратится в двуногого мула, этакого подёнщика, который самым тяжким трудом едва-едва зарабатывает себе на хлеб. Кроме обоймы имён, вокруг которой в причудливом хороводе крутится всё: деньги, слава, успех, есть тысячи безликих «перпетуум мобиле», которым никогда не суждено оседлать золотого тельца. За долгий и трудный сезон без особых побед и особых поражений они успевают лишь обеспечить себе годовой прожиточный минимум. Не больше. Так, многие рядовые английские гонщики-профессионалы живут в Голландии и Бельгии не потому, что предпочитают быть кумирами там, а не на дорогах своей родины, но потому, что прожиточный минимум в этих странах ниже, чем в Англии, почти на двадцать фунтов стерлингов… Об экономии в своё время думал даже такой знаменитый английский гонщик, как Том Симпсон.

Во многих странах существуют различные системы оплаты труда профессионалов. В основе всех, естественно, лежит профессиональный контракт. Но и в контрактной политике сказываются волчьи законы буржуазного общества. Контракт редко обеспечивает нормальную спокойную работу гонщика в течение длительного срока. В Англии, например, процветает система так называемых бонусов, которые составляют более солидную сумму, чем постоянный оклад. Но бонусы платятся лишь в случае успеха… Нет побед – нет денег. А это значит – вперёд, вперёд, вперёд…

Вперёд любыми средствами. Так в велоспорте родилось особое племя – гангстеров-спринтеров. Совершенно не заинтересованные в спортивной стороне гонки, они безликой массой тянутся до финиша, а там пытаются выиграть этап на последних пятистах метрах любыми дозволенными и недозволенными методами. После сумасшедшей почти семичасовой гонки они готовы на всё, лишь бы проделанная в «поезде» работа не пропала даром. По-человечески это явление можно понять, но назвать иначе чем бандитизм – невозможно.

Интересно, что гонщики, пострадавшие в результате гангстерского спринта, не протестуют. Они знают: возможно, завтра, когда у них не останется выбора средств для достижения победы, сами поступят так же. Попытки руководителей итальянского велоспорта дать бой таким гангстерам пока не увенчались успехом. Борьба эта, правда, ведётся тоже далеко не чистоплотными методами. В толпу зрителей, сгрудившихся на финише, запускаются специальные шпионы, которые следят за правильностью проведения финишного спринта со стороны наиболее возможных претендентов. Бельгийцам, например, удалось поймать с поличным во время первой же гонки сезона такого матёрого дорожного волка, каким является Рик ван Лой. Он пришёл к финишу вторым, в самую ответственную минуту дёрнув за рубашку своего основного конкурента так, что тот почти совсем вылетел из финиширующего «поезда». Такой спринт дорого стоил Рик ван Лою – в окончательном протоколе он вместо второго стоял на двадцать первом месте. И потери, разумеется, имели свой денежный эквивалент.

Подобные нравы – порождение системы бонусов. Ибо дельцы веломира считают, что лёгкие, выгодные гонщикам контракты размагничивают спортсменов и они, дескать, далеко не всегда оправдывают своей работой затраченные на их покупку средства. Владельцы команд убеждены, что от хорошей постоянной зарплаты многие гонщики становятся слишком мягкими, умиротворёнными и у обоих – и у гонщика, и у предпринимателя – наступают плохие времена. Вот почему многие даже известные гонщики сидят на маленькой зарплате, и только большие премии за громкие победы позволяют им жить прилично.

Здесь дело не столько в деньгах, сколько в морали самого общества, в уничтожении принципа спортивности в борьбе. Привычными становятся «грязные» победы. Однажды на финише этапа «Тур де Франс» известный французский гонщик победил только потому, что оттолкнул назад датчанина. Судейская коллегия ничего не успела заметить. Датчанин было подал официальный протест, но сразу же забрал его обратно. Когда спросили, почему он так поступил, тот ответил:

– Зачем я буду протестовать против Пулидора? Он – одна из самых сильных лошадок в игре. Я попробую выиграть в следующий раз, и, возможно, Пулидор мне поможет. А чего я добьюсь, если буду скандалить?

Деньги делают удивительные дела и обладают удивительной властью не только над душами людей, но и над таким святым, казалось бы, раз и навсегда устоявшимся понятием, как «родина».

Гонщик, руководствующийся моралью окружающего его общества, ведёт себя под стать этому обществу. Руди Альтиг, например, однажды наотрез отказался выступать в составе национальной команды, сославшись на врача, советовавшего ему беречь больное колено. Однако болезнь ему не помешала принять в то же самое время несколько стартов в мелких, но денежных гонках и одержать в них победы. Деньги прежде всего, а национальные интересы подождут!

Увы, пренебрежительное отношение к национальным интересам прививается гонщику уже с порога профессиональной карьеры. Оно всячески поддерживается прессой. Журналисты слишком часто и слишком настойчиво ищут конфликты между национальными интересами и интересами самих спортсменов и почти всегда отдают предпочтение интересам личным. Они воспевают тип профессионала, который нещадно тренируется, ежедневно по много часов сидит в седле и всегда полностью оплачивает трудом деньги публики, приходящей на состязания.

Состояние борьбы, в котором постоянно находится гонщик, начинается задолго до того, как он возьмётся за руль велосипеда. Рик ван Лою пришлось выдержать двенадцатичасовой бой с предпринимателями, и только на тринадцатом часу Рик согласился подписать контракт. За шесть тысяч фунтов стерлингов в год он присоединился к одной из датских команд. Новые хозяева Рик ван Лоя сразу же заявили, что во время сезона не позволят ему выступать за национальную сборную.

Ну, а будет ли заботиться о национальном престиже, скажем, начинающий гонщик? Чтобы приобрести гоночную машину и минимум необходимого для выступлений, ему надо заплатить немалые деньги. Усиленно тренируясь и выступая, он постоянно находится под угрозой потерять работу – нередко спортивные занятия рабочего совершенно не интересуют владельца предприятия, на котором работает спортсмен. Потом надо найти кредитора, оплатившего бы расходы на поездку к месту состязаний и обратно. Найти тех, кто бы поддержал в трудную минуту.

И вот тогда-то появляется на арене новая фигура, рождается ещё одна деловая сфера, тесно связанная с велосипедным бизнесом.

Многие британские гонщики, отправляющиеся на континент в поисках славы и денег, проходят через «заботливые» руки Альберта Бьюрика и двери его пансионата «Анджела». У него когда-то останавливался и Том Симпсон.

Кафе при пансионате маленькое, и очень часто там висит доска «Свободных мест нет». После трагической смерти англичанина хозяин «Анджелы» не отказался от эксплуатации имени знаменитого гонщика – он срочно построил велоотель и назвал его «Том Симпсон».

Большие комнаты принимают по три-четыре гонщика. Их набирается в отеле человек пятьдесят. И ни в одной из комнат нет ни одной горизонтальной полочки. Сам хозяин с саркастической усмешкой объясняет:

– Полки нельзя делать, потому что неряхи сразу же наставят на них разных банок с техническим маслом и другой ерундой. Натирки проливаются. В комнатах невозможно спать. Да и расходы на уборку… – заботливым голосом заканчивает он свою воркотню.

Что же ждёт гонщика, нашедшего наконец себе хозяина и с той или иной мерой удачи продавшего свою рабочую силу?

Начинается гонка… Чтобы пройти один «Тур Италии», или, как его ещё называют, «Джиро», гонщикам кроме тысяч километров в седле предстоит проделать девять различных путешествий самолётом, поездом, автобусом и пароходом. Они переправляются даже на Сардинию, чтобы там пройти ещё один этап. И не потому, что устроителям трудно проложить интересную спортивную трассу по территории Центральной Италии. Законы коммерции заставляют организаторов вторгаться даже в географию. Каждую минуту от предстартовой лихорадки в полночном Милане до финиша на треке «Вигорелли» в том же городе будут командовать только деньги. Промышленники хотят, чтобы тур побывал в каждом уголке страны, куда не доходят другие формы рекламы. И тур компенсирует все расходы.

Десять последних миль каждого этапа полностью транслируются по телевидению, с подробностями и исполнительским мастерством, не уступающим первоклассному футбольному репортажу.

Раньше трасса первого этапа «Джиро» крутилась вокруг площади Дуамо. Теперь транспортный поток в центре настолько интенсивен, что невозможно остановить движение хотя бы на пару часов. Поэтому этап решили отменить. Но миланские предприниматели потребовали от муниципалитета обеспечить проведение хотя бы полуэтапа по городу – от площади Дуамо до трека «Вигорелли» и обратно.

Степень накала спортивной борьбы в такой гонке всегда диктуют размеры премиальных. На каждом этапном финише они составляют три тысячи фунтов стерлингов. Интересы фирм стоят таких денег. Шоколадная фирма, оплачивающая все расходы на содержание команды «Виллем-II», на финише каждого этапа держит «мисс Шоколад». Двести журналистов и двести работников телевидения убеждают миллионы итальянских и зарубежных зрителей и читателей, что нет на свете ничего важнее, чем победа в «Тур Италии».

Из Милана «Джиро» идёт вдоль побережья до Неаполя. Затем бросок на Сицилию и целый этап по знойному бездорожью этого самого нищего района страны. Финиш этапа – на склоне вулкана Этна. Сицилийский – не единственный этап по склонам вулканов. Командная гонка на время идёт по склону Везувия. Это выматывающий этап, после которого наступает долгожданный день отдыха. Затем, подобно выходцам из ада – чёрные, с ввалившимися глазами, в крови и поту, – гонщики лезут в горные районы. За один день пройдена дорога до Кортина д'Ампеццо, одного из знаменитейших горнолыжных курортов Европы. А ведь лыжи – это не велосипед. Лыжника в гору тянет фуникулёр или кресло подвесной дороги, а гонщики, задыхаясь, карабкаются на вершину Стельвио за счёт силы собственных мышц. Вершина лежит ни много ни мало как на высоте 2700 метров над уровнем моря. На такой же примерно высоте другая, да ещё всегда заснеженная, вершина – Гавиа. И будто недостаточно испытания высотой – дорога к вершине покрыта даже не брусчаткой, а колючим щебнем. Холод такой, что под майку приходится подкладывать несколько газет. И даже на ходу растирать ноги: коченеют мышцы.

Джимонди как-то сказал:

– Я предпочитаю, чтобы трасса длиной 3766 километров стала ещё длиннее, только бы не пришлось идти эти головокружительные горные подъёмы!

А Мотта, один из победителей «Джиро», признался:

– Я просто боюсь. Это очень странная и опасная гонка!

Да, сколько чернил суждено выпить автоматическим ручкам, прежде чем их обладатели – журналисты опишут хотя бы жалкую часть тех трагедий, которые разыгрываются каждый год на этапах «Джиро»!

А команды? Собственно говоря, их даже нельзя назвать командами. Посудите сами. Вот названия: «Пежо», «БИК», «Телевизьер», «Ромео». Не смахивает ли гонка с их участием на совещание директоров крупнейших индустриальных компаний мира? Увы, да. И заветной мечтой таких директоров является Всеевропейская гонка, проходящая по столицам всех государств Старого Света.

Но до этого ещё очень далеко. Совсем не все федерации, даже профессионального спорта, имеют достаточно средств. Алекс Тейлор, главный менажер английской команды, заявил в печати:

– Я не люблю критиковать. Это претит моей натуре. Я больше люблю улыбаться и смотреть в улыбающиеся лица. Но, когда речь идёт о нашем велоспорте, мне не до улыбок. Я утверждал и утверждаю, что нет никаких оснований считать континентальных гонщиков более талантливыми, чем английские. Просто у нас нет денег. Мы не можем посылать своих спортсменов на такое количество состязаний, чтобы они обеспечивали необходимый уровень мастерства!

В Англии гонки не «мягче» континентальных. Вот история одной из них. Она стартовала в Кингстоун-парке в 6.30 утра, когда солнце едва выглянуло из-за вершины Голубой горы. И тем не менее жара была почти тридцать градусов в тени, когда сорок три гонщика отправились в путь. В местах, где солнце начало обжигать дорогу, маслянистый асфальт стал убийственно мягким и вязким. В первом же завале оказались пятнадцать гонщиков. Девять из них нуждались в медицинской помощи… Потом последовали катастрофа за катастрофой. Через полмили ещё четверо попали в завал. Затем ещё трое. После пятнадцати миль только пятнадцать гонщиков продолжали состязание, потерявшее всякий спортивный интерес.

И подобная картина – не исключение. Вот какой ценой доставался «хлеб» в одной из гонок англичанину Чарли Кроссу. На первом этапе он засиделся на финише, на втором – прокололся, на следующем – попал в завал, на четвёртом – в ещё более серьёзный завал, на пятом – поранился, на шестом, девятом и десятом – прокалывался и, наконец, на последнем этапе у него отказал переключатель, и он тридцать миль по горам шёл на одной передаче. Его номер, между прочим, был тринадцатым…

Трудности дорожные приучают профессиональных гонщиков вести и гонку за выгодными контрактами, невзирая на уготованные им самой судьбой капризы. Их сотни тысяч таких ловцов счастья, загипнотизированных астрономическими цифрами доходов велосипедных звёзд. Только во Франции за период с 1959 по 1966 год выдача профессиональных лицензий подросла с одиннадцати до тридцати пяти тысяч. Далеко не всем из их обладателей фирма «Фаема» предлагает трёхлетний контракт с астрономической суммой в 12 тысяч фунтов стерлингов ежегодного дохода и правом комплектовать себе команду.

Большинство продолжает мыслить иначе: «Если попадётся хороший хозяин, предлагающий хорошие бонусы, я предпочту не вступать в команду, а гоняться один. Когда же станет туго, перейду в команду, в приличную команду. Скажем, я бы давно подписал контракт с „БИК“, если бы она, согласно предварительной договорённости, прислала мне его. Но она забыла это сделать… Или передумала… И всё пошло прахом. Я слишком хорош для любительского спорта, никто не хочет видеть меня профессионалом».

После таких заявлений неудивительными кажутся слова, принадлежащие Руди Альтигу:

– Уже не осталось джентльменов среди нашего брата, джентльменов, которые бы терзались мыслью: а удобно ли уходить из своей команды, когда тебе предлагают более выгодный контракт? Уже не мучает совесть – ведь когда-то эта команда предоставила тебе сносные условия, сделала тебя нынешней велосипедной звездой! Терзаться по таким пустякам считается мещанством.

Признание Жака Анкетиля, некоронованного короля велосипеда, как бы ставит последнюю точку в определении взаимоотношений между гонщиком и предпринимателем:

– Поверьте, профессиональные гонщики едят трудный хлеб. Я думаю, велосипедный спорт – самый трудный. Если же ты начинаешь заниматься им только ради денег, то он вообще перестаёт быть спортом!

Имя гонщика, номер, наниматель, фирма и стартовая цена появляются в газетах так же регулярно, как, скажем, подобные же данные, касающиеся скаковой лошади. Разница, может быть, лишь в том, что деловые переговоры вместо лошади ведёт её хозяин, в то время как иметь дело с нанимателями приходится самому гонщику.

Главное, что отличает велоспорт сегодняшнего дня от вчерашнего, – его организация, совершенствующаяся год от года. Журналисты и комментаторы делают всё, чтобы читатели, слушатели и зрители представляли себе гонку не такой, какая она есть на самом деле, а какой её хотели бы подать миллионам болельщиков те, кто платит деньги. Поэтому на газетных и журнальных страницах, заполненных разными пикантными историями из похождений звёзд, закулисной борьбы, гимнами сопливой романтике, весёлыми выходками будущих чемпионов и тому подобной бесконечной писательской макулатурой, редкими золотыми зёрнами сверкает правда о велоспорте. Она заволакивается туманом длинных, третьестепенных по значимости рассуждений, связанных уже не с самой гонкой, а с проблемами организации финансирования и освещения. Почти всегда опускается важнейшая проблема – медицинская. Зато на первым план всё чаще и чаще выходит новая теория – теория менажерства. Бурным потоком льются слёзы по поводу былых менажеров, целиком отдававшихся велоспорту, принадлежавших ему на сто процентов. Наряду с этим всё чаще и чаще побеждает сегодня тип нового менажера – дельца.

Действительно, уже почти нет менажеров, которых гонщики считали как бы родными отцами, обязанности коих, кроме небольшой организационной суеты, заключались в том, что он подсказывал из окна машины, когда надо уходить вперёд и когда не надо, обязательно добавляя нечто похожее на фразу:

– Поднажми, твоя страна смотрит на тебя!

Такие менажеры – анахронизм.

Сегодняшние руководители команд – обычно молодые, весьма активные люди с широким диапазоном способностей. Среди знаменитых современных менажеров, таких, как Лучиано Пеззи, Сальварани Копп, Марсель Бидо, Гастон Плауд, Луис Капут, Рафаэль Джиминиани и Морис де Мур, попадаются не менее яркие личности, чем среди тех, кто сидит в седле.

Магни, менажер, прозванный среди своих коллег «философом». Он обладает неистребимой привычкой анализировать любую, даже самую примитивную проблему с точки зрения современной науки и культуры и осенять всё это знамением старых велосипедных традиций – рассуждениями о несчастье, удаче, импровизации и романтике.

Из многих странных фигур велосипедного бизнеса организатор «Тур Святого Лаврентия» господин Вашон интересен для нас прежде всего своей типичностью. Есть немало «оригиналов», скрывающих под своей оригинальностью один и те же корыстные цели, одни и те же задачи. Но господин Вашон, один из скромных кондитерских королей Канады, ничего не скрывал. Может быть, потому, что не отличался особой мудростью, отчасти, может быть, и потому, что, уверовав в своё величие, просто не считал нужным это делать. Хотя, впрочем, второе предположение наименее вероятно. И вот почему.

История гонки «Тур Святого Лаврентия» весьма любопытна, и в первую очередь любопытна цель, которую преследовал её организатор.

Господин Вашон не относится к числу самых сильных мира сего, но страстно мечтает таковым стать. Для осуществления мечты все средства хороши. Организация велотура – не самое худшее. Машины, дома, деньги – всё, что приносили Вашону его чистенькие кондитерские фабрики, наводнявшие рынок довольно безвкусными пирожными и булочками, – уже не удовлетворяли маленького полковника в отставке, весьма любившего подчёркивать своё воинское звание.

Вашон хотел славы. А кто её не хочет? Булочки приносили больше денег, чем популярности. И вот, подбив некоторых своих родственников и знакомых, а также господина Молсона, одного из пивных королей Канады, Вашон пустился в велобизнес. Он собрал с устроителей на паритетных началах соответствующие суммы денег, которые составили финансовый фонд гонки. Забегая вперёд, скажу, что устроители на протяжении всей гонки занимались только тем, что выискивали любую возможность урвать от общего пирога хотя бы толику. Примечательно, что когда речь шла о спортивной стороне гонки, господин Вашон спокойно доверял решение всяких сложных вопросов любому члену оргкомитета. Когда же речь зашла о выплате призовых денег и покрытии расходов на проезд, господин Вашон не доверил никому, даже своей дочери. Он засел в комнате с двумя детективами и лично из маленького фибрового чемоданчика, которые в Москве обычно носят настройщики телевизоров, раздавал пачки зелёных бумажек. Уж кто-кто, а господин Вашон хорошо знал нравы родного Квебека!

Квебек – одна из крупнейших и наиболее промышленно развитых частей Канады. К тому же весьма самобытная часть. Основным языком в Квебеке считается французский. Тяга к Франции порой выходит за рамки культурных и исторических связей. Она становится манией. Постоянно идёт глухая борьба за отделение Квебека от Канады и объявление её частью Франции. Сепаратизм, возможно, сказался и в идее проведения велотура. Где, как не во Франции, велосипедный спорт стал одним из основных зрелищных аттракционов? Злые языки говорили, что Вашон выбрал велосипед, чтобы ещё раз подчеркнуть свою преданность Франции – всё, как в Париже, – и заработать на гонке некоторый политический багаж. Среди толстосумов Квебека оказалось немало желающих потеснить энергичного полковника в кругах, замышляющих отделение от Канады. И чтобы поправить своё реноме, он взялся за организацию тура.

Не знаю, как помогла ему гонка в политических делах, но в коммерции несомненно. Гонка на две недели сделала имя Вашона одним из самых популярных в Квебеке, да и во всей Канаде. Он устраивал приёмы, давал интервью и ласково, по-отечески, обнимал гонщиков, бил по рукам зарвавшихся компаньонов, которые стремились ухватить кусок пожирнее.

Катилась гонка по дорогам Квебека. Всё больше раздувался рекламный пузырь. Всё чаще вспыхивали ссоры между устроителями. Гонка не раз сбивалась с трассы, судьи смотрели на грязные приёмы сквозь пальцы, гонщики роптали. Ещё бы, справедливостью и не пахло! Первый приз – 1000 долларов. Столько же Вашон лично назначил канадскому гонщику, который займёт высшее место при окончательном определении результатов. Им оказался веснушчатый рыжий деревенский увалень, который едва научился сидеть в седле. Он был на финише гонки восемнадцатым. Но это не помешало ему получить приз, равный призу победителя.

Любопытно, как шла сама раздача призов, организованная в огромном зале «Олимпик» в присутствии 15 тысяч зрителей. Вперемежку с музыкальными и цирковыми номерами господин Вашон лично вызывал на сцену призёров и лично вручал им конверты с чеками. Зал визжал от восторга, глядя, как деревенский увалень небрежно, словно всю жизнь только и делал, что по вечерам получал тысячедолларовые чеки, сунул конверт в задний карман джинсов. Лишь потом стало известно, что, как и многое в гонке, раздача чеков оказалась фикцией – в конвертах не было ничего. Просто конверт потом надлежало обменять на чек… Не пришедший за конвертом без уважительной причины лишался приза…

Уже давно стало крылатым объяснение Марка Твена, откуда берутся журналисты, – ими становятся неудавшиеся водопроводчики, торговцы, инженеры, кухарки и так далее. Среди менажеров современных команд не менее широкий выбор неудачников и из числа бывших гонщиков.

Лучиано Пеззи, менажер одной из крупнейших итальянских фирм «Мольтени» (естественно, команда называется аналогично), весьма самоуверенный человек в тяжёлых роговых очках. Своим апломбом в рассуждениях о проблемах современного профессионального спорта он создал себе психологический щит, почти не пробиваемый даже такими гонщиками, как Мотта, Дончелли, Альтиг, Де Россо…

Вальдемиро Бартолоцци – «папа» «Фелотекса». Он прекрасно разбирается не только в дебрях велотактики, но является ещё одним из лучших специалистов в области сердечной терапии. У него есть любопытная шутка, которой он пытается успокоить гонщиков, страдающих сердечными болями:

– Ну что ты, милый! Сердце у тебя в полном порядке. Правда, удары не прослушиваются, а так всё нормально.

Многие специалисты считают, что хорошими менажерами могут стать только те гонщики, которые всегда очень внимательно следили за борьбой, разворачивавшейся на дороге, но сами никогда по-настоящему не принимали в ней участия. Вот почему Джино Барталли так и не смог стать удачливым бизнесменом в профессиональном велоспорте, когда закончил выступать сам. Не смог он стать и хорошим менажером.

Руководители нового склада, кроме того, что умеют отличить бидон от канистры, могут толково рассказать каждому члену команды о том, что ему надлежит делать во время очередного этапа гонки. К тому же они обладают ещё одним весьма действенным в современных условиях секретом: чутко прислушиваются к указаниям врачей, знакомы с медициной. И не потому, что их особенно заботит здоровье гонщиков. А потому, что в условиях, когда гонка подобна самоистязанию, гонщик перед лицом смерти стал всё чаще и чаще задумываться о собственном здоровье и о проблемах медицинского обеспечения. Хорошие менажеры пользуются медицинскими знаниями как рычагом для руководства командой. Эти знания – своеобразный инструмент власти, и власти реальной, а не мистической. Так, Лучиано Пеззи соглашается на участие в большом туре своего гонщика Джимонди лишь когда все три врача команды дружно скажут «да».

Современные менажеры, как правило, совершенно свободно говорят на нескольких, в первую очередь велосипедных, языках. Пусть вас не удивляет такое понятие, как «велосипедный язык». Их три – испанский, итальянский и французский.

Все современные менажеры не только могут пить с журналистами, рекламными агентами, организаторами, покупателями, но могут, поддерживая разговор на любую тему, касающуюся велоспорта, направить его в выгодное для команды – а значит, и для её хозяина – русло. Они могут весьма убедительно толковать о психологии гонщиков – вопросе довольно запутанном и мистическом, а потому особенно заманчивом для обывателей, не очень близко стоящих к велоспорту. Все они прекрасные организаторы. Знают названия лучших отелей в десятках городов, могут наиболее удобно разместить свои команды. Знают, как лучше всего устроить гонщиков в комнатах, как обеспечить их питанием в поездках. Они не только свободно разбираются в велосипедах, но и легко оперируют, пусть в скромных пределах, такими науками, как дипломатия и география. Обычный доход преуспевающего менажера – около 2000 фунтов стерлингов в год, не считая бонусов за победы.

Кроме непосредственной организаторской работы в ходе гонки, когда менажеры скорее выполняют роль тренеров, они становятся как бы представителями гонщиков в защите их интересов перед предпринимателями. Таким образом, необходимость менажерского отряда чувствуют не только предприниматели, взваливающие на них всю черновую организационную работу, но и гонщики, понимающие, что они практически рабы хозяев велобизнеса, и вынужденные поручать менажерам защиту своих интересов вне пределов узкого асфальтового шоссе.

Вот почему за последние годы вчетверо возросла зарплата менажеров, как возросла и потребность в квалифицированнейших представителях этой весьма своеобразной профессии. Для того чтобы преуспеть в этом деле, надо нечто большее, чем только желание работать да заявление с двумя фотографиями. Прежде чем получить право называться менажером, абитуриент должен пройти строгий и пристрастный экзамен по ряду обязательных дисциплин. К ним относится, прежде всего, как ни покажется это странным, психология. Кроме того, он должен знать назубок физиологию, помнить даже во сне вес велосипедных трубок и соотношение шестерён. Такие менажеры становятся всё более покладистыми и разумными. Они уже не напоминают «старичков», которые нудно рассказывали о величии былых гонщиков, в то время как их сегодняшним питомцам больше всего на свете хочется спать.