Текст книги "Леший выходит на связь"
Автор книги: Анатолий Чмыхало
Соавторы: Анатолий Керин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
12
И они крепко, по-братски обнялись.
– Вот, пожалуй, и все, что известно мне о Сыхде Кирбижекове, – сказал Рудаков, задумчиво потирая ладошкой лоб. – Впрочем, не все. Потом мы снова послали Федора к Лешему. Но они как-то оба сразу пропали. Труп Федора нашли неподалеку от бандитской базы, а о Сыхде в Чека никто более не слышал. Имя его тогда же было проклято. Всем стало ясно, что он переметнулся к бандитам, убил Федора и, боясь расплаты, скрылся.
Капотов и командиры кавалерийского отряда долго молчали под впечатлением истории, рассказанной Рудаковым. Никому из них не хотелось верить, что щетинкинец, вроде бы честный парень, чекист, мог вот так просто изменить народу и революции.
– Видно, обидели мы его своим подозрением, ожесточили, – с горечью сказал Рудаков. – Всякое тогда случалось, потому что трудно было разобраться в друзьях и врагах. Да и какой у нас был опыт чекистской работы? С гулькин нос.
– Вы считаете, что Леший все-таки изменил? – из-под насупленных бровей Антон взглянул на Рудакова.
– Теперь не все ли равно? Сыхду убили десять лет назад. Кто убил? Может, чоновцы, а может, бандиты. Его труп был найден в Белогорье и опознан. Вот так обстоит дело с Лешим.
– А если он жив? – вскочил со стула Чеменев.
– Это исключено, – с явным сожалением ответил Рудаков. Чувствовалось, что он все же не до конца уверовал в предательство Сыхды. А ведь только один из четырех присутствующих здесь чекистов встречался с Сыхдой и, более того, вместе с ним вязал есаула Соловьева.
– Так что же это? Только совпадение? – спросил Дятлов, не проронивший ни слова во время рассказа Рудакова. – Вы считаете, что кто-то взял себе ту же кличку, которую носил Сыхда?
– Почему бы и нет? У хакасов часто вспоминают Чыс айну, лесного черта. А кто он есть, новый Леший, предстоит узнать вам. Но, судя по некоторым данным, он против бандитских зверств, хотя и довольно крут характером.
События десятилетней давности, о которых рассказал Рудаков, сами по себе были интересными, но чем-то помочь чекистам в их сегодняшних заботах они вряд ли могли. А предстояло решить немаловажные задачи, и главная из них – нанести последний удар по банде Турки Кобелькова, крупнейшей в таежных районах Хакасии.
– Теперь я послушаю вас. А ну, что делается по борьбе с бандитизмом? – спросил Рудаков. – Об этом мне придется докладывать в Новосибирске.
– По Кобелькову или вообще?
– Давай пока что узко – по Кобелькову.
«Сколько хлопот может принести людям один такой человек, как Турка», – подумал Дятлов. И вспомнилась ему совсем недавняя встреча с председателем чарковского колхоза Иннокентием Ульяновым.
Ульянову, коммунисту, смелому и доброму человеку, пришлось много повозиться с Туркой. Будь Турка кулаком – иное дело, но он – твердый середняк, жил трудом своей семьи. Был у него работящий отец – апсах Соган, была заботливая, не менее трудолюбивая жена Татьяна да двое сыновей-малюток.
Но сам Турка больше ездил по свадьбам и поминкам, работа ему как-то не шла на ум. Заворачивал, бывало, в правление колхоза к Ульянову, плюхался на диван и, развлекая себя, заводил привычный разговор:
– Устал, однако? – с издевкой спрашивал председателя. – Иди спать, я за тебя начальником побуду.
Ульянов нехотя отрывался от дел и мягко выговаривал Турке:
– Не водись с баями. Вступай в колхоз.
– Водкой поить будешь? Барашка давать будешь? У меня живот о какой – весь колхоз съем, – посмеиваясь, отвечал тот.
Турка говорил не своими словами, в колхозную контору он приносил злобные байские речи. Другой бы поопасался воевать против народа, а Турка был заносчивый и смелый – закусил удила и понесся напропалую. А выселили его вместе с баем Масием Шоевым – где-то под Ачинском спрыгнул с арестантской телеги, и только его и видели.
Теперь уже ничего не изменить: на Турке кровь невинных людей. Теперь не уговаривать его надо, а убивать, как зверя, отведавшего человечины.
– По Кобелькову работу ведем в двух направлениях, – заговорил Капотов. – Малыми группами нащупываем бандитские базы в тайге. А в улусах ищем бандитские явки. – Вот он, – Капотов кивнул на Антона, – этим занимается в Кискаче, где бандит стрелял в участкового. Я вам докладывал про кискачевскую историю...
– Успехи? – Рудаков повернулся к Казарину.
– Кое-что проверяем, сопоставляем, – ответил Антон краснея. Хвалиться ему было явно нечем, но не подводить же Капотова, который верил или, по крайней мере, хотел верить в то, что направление поиска взято правильно, и что Казарин вполне справляется с этой задачей.
Рудаков, очевидно, заметил Антоново смущение и больше не стал задавать вопросов, относящихся к его работе. Он лишь спросил:
– Комсомолец?
– Ага.
– Не пора ли, шустряк, в партию?
За Антона ответил Дятлов:
– Принимать будем.
– Нам можно ехать? – вкрадчиво спросил Дятлов, отметив про себя, что дело завершено, начальство перевело разговор на праздную тему.
Капотов согласно кивнул. Дятлов и Чеменев направились к выходу, а Казарин шагнул к Рудакову:
– Вы вроде бы все растолковали. Но если это разные Лешие, то почему один ухает филином и другой тоже?
– Ты нам это и объяснишь, – положив Антону на плечо тяжелую руку, ту самую которой он скрутил Соловьева, сказал Рудаков: – Скорее всего – совпадение. Хакасы, особенно охотники, любят подражать зверям и птицам.
13
Отдохнули, повеселели бойцы. На тучных таежных травах выгулялись широкогрудые строевые кони. Отряд был готов к стремительному броску в тайгу, в труднодоступное Белогорье. В Чаркове в последний раз обсуждали и уточняли предполагавшиеся маршруты. Споров и предложений было много, так как поисковые группы до сих пор не установили, где главная база Турки Кобелькова. Расчеты строились на случайных встречах охотников и дровосеков с неизвестными, причем неизвестными могли быть в конечном счете обыкновенные мирные люди из соседних улусов, которые в эту пору искали в тайге разные целебные травы и коренья, кислицу и черемшу. И сами охотники, что приходили в отряд и рассказывали о каких-то встречах, не делали ли они этого иногда по указке Турки, чтобы окончательно сбить чекистов со следа?
Дятлов не готовил к походу лишь группу Антона Казарина, она по-прежнему располагалась и должна была оставаться в Кискаче. Чутье бывалого чекиста подсказывало Дятлову, что именно здесь, в подтаежном глухом углу, рано или поздно разыграются события, которым суждено занять важное место в операции, и он лишь подталкивал Антона к более активным действиям. Нужно было разведать тайную тропу в тайгу, к бандитам.
Казарин с утра до вечера ходил по юртам и избам улуса, заводил неторопливые разговоры с пастухами и охотниками о богатом травостое в степи, о приплоде скота, подавал дельные советы, как бы невзначай расспрашивал о соседях и родственниках соседей, каковы у них семьи да чем они занимаются. Бойцы Антоновой группы тоже не дремали – устанавливали слежку за каждым, кто отлучался в тайгу или степь, а заодно изучали окрестности Кискача.
Но все принимаемые меры пока что не давали никакого результата. О бандитах никто не знал. Жизнь улуса шла своим чередом. Кроме того, единственного, случая с участковым, не произошло ничего, что вызвало бы хоть какие-то подозрения.
Антон по-прежнему столовался у Тайки. Невысокая ростом, плотная, с румянцем во всю щеку, она казалась колобком в длинном, до пят, платье, когда то и дело с туесками и чашками бегала из избы к очагу, находившемуся посреди двора. Ребятишки безжалостно тормошили ее, приступая к ней с разными просьбами и капризами. В постоянных заботах о том, как накормить и обстирать бойцов, она выкраивала время хоть мало-мальски обиходить свою сопливую детвору. Иногда она в каком-то исступлении жарко нацеловывала детей. А то вроде бы совсем забывала о них. В эти минуты она, наверное, думала о Константине.
Кое в чем ей помогал Антон. Получил он себе на складе отряда новое байковое одеяло, а старое, еще целехонькое, отдал Тайке. Нашлись у бойцов мешки из-под фуража, раскроили их, Тайка сшила наволочку для матраца, набили ту наволочку свежим сеном, а третье с кровати, кишевшее блохами и вшами, Антон велел сжечь.
Со всей добротой своей отзывчивой души относилась Тайка к Антону. Ему за столом был первый блин и первый кусок мяса, ему же приветливая, чуть диковатая ее улыбка. Завидит его и еще издали призывно машет рукой, а ребятишки гурьбой радостно бегут ему навстречу, словно к отцу.
И все-таки Тайку беспокоила еще не совсем понятная ей причина приезда бойцов в улус. Они здесь кого-то выслеживали, но зачем? Чтобы убить или посадить в тюрьму? Если не так, то к чему им наганы и винтовки? Бойцов, насколько ей известно, никто не обижал, так отчего они должны обижать кого-то? Эта загадка томила и мучила Тайку, и чем дальше, тем больше.
Антон же никак не мог забыть того, еле уловимого смятения, что мелькнуло в черных Тайкиных глазах, когда он вдруг заговорил об отце ее детей. И теперь нет-нет да и заводил он, как бы случайно, речь на эту, явно нелегкую для нее, тему.
Они сидели на березовых чурбаках, заменявших в избе стулья, у стола, друг против друга. Антон молча смотрел на Тайку.
– Где ты похоронила Константина? – неожиданно спросил Антон.
Снова пугливо дрогнули ее густо-черные ресницы, но она тут же нашлась и с явной поспешностью замахала рукой в сторону гор:
– Там, там!
– Кто же тебе сказал, что муж погиб? – допытывался он.
– Не помню уже. Давно то было. Может, охотники сказали, – с той же нервной торопливостью, выдававшей ее, ответила она.
И вдруг Антон произнес мягко и жалостливо, с обезоруживающей душевностью:
– Зачем хоронишь живого мужа?
Конечно, она могла обмануть его – сделать вид, что это ее поразило. Но она отнеслась к его словам спокойно:
– Если он живой, почему не живет с нами?
– Вот и скажи.
– Ничего не скажу. Никакого мужа у меня нет. Разве позволил бы муж, чтоб жена с детьми помирала с голоду?
В мыслях, высказанных сейчас Тайкой, определенно был резон. Даже если муж у нее бандит, отвергнутый людьми, он должен был как-то, через кого-то помогать своей семье. Или уж, как это делали некоторые, навсегда порвать с бандой ради будущего собственных детей.
14
Вскоре в Кискач перебрался и Петр Чеменев с оперативной группой в несколько бойцов. В то время, когда его подчиненные уходили на задания в глубь тайги, сам он обычно не отлучался далее десяти-пятнадцати километров от улуса. А иногда делал ту же работу, что и Антон: знакомился с людьми, запуганными бандитами, и наводил через них нужные отряду различные справки. Большинство коренных жителей Кискача были хакасами, и Дятлов верно рассудил, что хакасу Чеменеву легче объясняться с ними, чем тому же Казарину, многие в улусе совсем не знали русского языка.
Навещая Антона, веселый и общительный Чеменев подружился с Тайкиными ребятишками. Вместе, всей оравой, они ходили купаться на Кискачку, хотя речка и мелка – по колено воробью. Ездили и в ночное. Иногда, сидя у длинноязыкого костра, Чеменев, чередуя речь с гортанным пением, рассказывал Алешке сказки, которые сам любил до смерти, а были то древние сказки про отважных богатырей и про злых ведьм, и мальчишка, раскрыв рот, слушал их и старался запомнить слово в слово.
Но как-то раз, возвращаясь из горной тайги, Чеменев, изнывавший от духоты, остановился на небольшой, голубой от колокольчиков поляне, спутал и пустил пастись своего рыжего мерина, а сам завалился в высокую пахучую траву и мгновенно уснул. Мало ли, много ли проспал, только проснулся от конского топота. Ошалело вскочил, видит меж кустов: конь по поляне скачет, кто-то гонит или ловит его.
«Уж не медведь ли?» – кольнуло в сердце.
Схватил карабин, на бегу щелкнул затвором и прямиком к Рыжке. И едва выскочил из чащи, на другой стороне поляны приметил в подлеске Алешку, в руках у него был мешок с чем-то явно тяжелым. Алешка пытался ухватить коня за гриву, конь шарахался, храпел, норовил лягнуть.
– Лень! – позвал озадаченный Чеменев.
Услышав свое имя, Алешка растерянно оглянулся, вжал голову в плечи и, подхватив ношу другой рукой, бросился наутек по сочным листьям папоротника и лиловым султанам иван-чая. Его бронзово-черное тело – был он без рубашки, в одних коротких холщевых штанах – там и сям мелькало среди серых, обомшелых лиственничных стволов.
– Лень! Да куда же ты? – кричал вдогонку Чеменев, и его удивленный крик гулко разносился по сонному лесу.
Алешка не отозвался. Он только вкинул на плечо мешавший бежать мешок, прибавил ходу и вскоре скрылся за дальним бугром.
Всю дорогу Чеменев размышлял о том, что бы это значило. Парнишка как парнишка, и вдруг ровно одичал, испугался. Чеменев был убежден, что Алешка узнал его сразу, так почему он убежал? И что нес в мешке?
О происшедшем в лесу Чеменев немедленно сообщил Антону, и тот крайне заинтересовался этой историей. Попросил все повторить сначала.
– Почему он не остановился? Ведь я его звал, – недоуменно говорил Чеменев.
– Знать бы, что было в мешке! Черемша? Коренья?
– Нет. Потяжелее что-то.
– Подождем Алешку и спросим, – после некоторой паузы сказал Антон.
Но Алешка не появился домой ни к вечеру, ни к утру следующего дня. Все потеряли терпение, обеспокоились не на шутку: заблудился, нужно собирать людей и прочесывать лес. Одна Тайка оставалась внешне спокойной, словно парнишка ничего для нее не значил, был ей совсем чужой. Она даже не стала расспрашивать Чеменева о подробностях его встречи с Алешкой.
Седлая коня, Антон сказал хлопотавшей у очага Тайке:
– Едем сына искать.
– Зачем искать? – поразилась она, продолжая помешивать черпаком в котле. – Он уже большой, сам дорогу найдет.
Собравшись на самом солнцепеке у крыльца Тайкиной избы, бойцы покуривали, вспоминали слышанные где-то истории о заблудившихся ребятишках, истории были жуткие, мороз пробегал по коже. Лишь Тайка была о них другого мнения, смеялась:
– В лесу от любой беды можно скрыться. Разве не так?
Разумеется, дети охотников-хакасов чуть ли не с самой колыбели приучаются самостоятельно бродить по лесу и долгое их отсутствие не очень-то пугает родителей. Но должна же была Тайка взволноваться хоть немного, когда Алешка неизвестно где находился уже более суток!
И Антон понял: Алешка в тайге не один, и в мешке он нес что-то домой или из дома. И кто еще может быть у Алешки там, кроме отца?
Своей догадкой Антон поделился с Чеменевым. И все сразу прояснилось для них.
– Ноша была тяжелой, это правда. Алешка хотел подвезти ее на моем коне. А когда заметил меня, испугался, что я загляну в мешок, – сказал Чеменев.
Собрать людей – собрали, а вот послать в лес не успели – Алешка прежде явился сам, правда, без мешка и какой-то странный, чудной, вроде тот и все-таки не тот. В его облике было что-то новое, непривычное.
– Да никак постригли тебя! – присел от удивления Чеменев.
Алешка быстро закрыл руками не очень умело стриженную голову, и это было смешно, и бойцы раскатились хохотом. Тайка же схватила сына за худенькие плечи и подтолкнула к избе.
– Оставь его, – сразу посерьезнев, сказал Антон.
Мальчишка, надув загорелые щеки, сердито смотрел на Чеменева, которого считал виновником всех неприятностей. Если бы не Чеменев, он пришел бы домой еще вчера, и на всем свете никто ничего не узнал бы.
– Кто это тебя? – делая пальцами ножницы, спросил Антон.
– Дяденьки на покосе.
– Какие дяденьки?
– Разве я знаю?
– А что у тебя было в мешке? – как бы дразнясь, сказал Чеменев.
Алешка показал ему синий от черемухи язык:
– Хлеб и мясо. Тоже дяденьки дали.
Антон выразительно посмотрел на Тайку. И до нее дошел истинный смысл этого взгляда. Побледнев, она сдержанно и тихо произнесла:
– Не спрашивай меня. Завтра сама скажу.
15
Вторую ночь подряд не спал Антон Казарин. Он узнал уже, что скажет ему Тайка, и, едва стемнело, вскочил на коня и ускакал в Чарков к Дятлову. Поднял командира отряда с постели, и они вышли на пустынную улицу.
Ночь стояла черная, как сажа, с большими, но не яркими звездами. На перекатах грустно и переливчато шумел Уйбат, от него тянуло холодной сыростью, и Дятлов потеплее укутался в длинную, до пят, шинель, когда они вышли на край улуса.
– Значит, Константин жив и находится в банде, – в раздумье проговорил Дятлов. – Расспроси у нее, слышала ли от мужа что-нибудь о Лешем. И вообще давно ли видела Константина в последний раз.
– А если он не у Турки?
– У Турки. Сейчас Кобельков объединил под своим началом все банды. Об этом говорит и наступившее затишье. По всем районам тишь да гладь. Обещайте Константину снисхождение и даже прощение, если он выведет нас на Лешего.
– Должен вывести. Поди, надоело рыскать зверем, – согласился Антон.
– В нашу тайну не посвящай никого, кроме Чеменева, – сказал Дятлов, с жадностью глотая вонючий и едкий дым цигарки.
Антон уехал назад. Предчувствие удачи наполняло его душу бурной и неизбывной радостью, он пел:
Путь покрыт туманом,
Белой пеленой...
Антон любил петь; песня всегда вызывала в нем волнение и память о недавнем прошлом, когда он был простым рабочим парнем Тошкой, слесарем Красноярских вагонных мастерских.
А на розовом рассвете, воротясь в Кискач, Антон опять встретил Тайку. Она одиноко ждала его у совсем погасшего очага, и он сперва принял ее фигуру за пень, накрытый шубой. И когда он спрыгнул с коня, она повернулась к нему и стала говорить негромко, но четко, как бы стремясь донести до него не только каждое слово, но каждый звук, чтобы Антон правильно понял ее. Это была уже не та, бесхитростная Тайка, какою прежде знал ее он, – перед ним была решительная женщина, которая вполне отдавала себе отчет в том, что делала. Она встала и, гордо вскинув синеволосую непричесанную голову, сказала:
– Ты спас от смерти моих детей, а для чего? Чтобы осиротить их? Ты ищешь моего мужа. Зачем тебе Константин?
– Он бандит, – раздражаясь, глухо ответил Антон.
– Он никого не убивал! – выкрикнула она и испугалась своего крика, сказала грустно и тихо. – Ты можешь мне поверить?
– Я верю тебе, Тайка. Я не хочу тебе зла. Но скажи честно, любишь его?
Она кивнула, не сводя с него темных, пронзительных глаз. В ней было столько скрытой внутренней силы, что Антон сразу поверил Тайке, когда она сказала ему:
– Если обманешь, я найду тебя хоть под землей. Найду и убью.
– Обещаю тебе, Тайка: Константина простят и станет он свободно жить, если выполнит одно наше условие.
– Что за условие? – заинтересованно встрепенулась она.
– Он должен свести меня с Лешим.
– Кто такой Леший?
– Константин знает.
– А если Леший не захочет встречаться с тобой?
– Захочет.
– Смотри, Антон. Помни мое слово, – предупредила Тайка. – И не вздумайте следить за Алешкой. Плохо вам будет.
– Ладно.
И по росистой, холодной траве зашагала в сторону тайги. Антон проводил ее долгим взглядом, а потом пошел в избу. Среди ребятишек, спавших на кровати, Алешки не было, он отправился в тайгу, очевидно, с вечера или рано утром до приезда Антона из Чаркова.
Через какой-то час Тайка вернулась и, ни слова не говоря, принялась готовить бойцам завтрак. Внешне она опять была спокойна, словно ничего с ней не случилось.
Казарин и Чеменев весь день томились в ожидании Алешки. Не вытерпел гнетущей неизвестности – бросил все другие дела и примчался в Кискач Дятлов. И во дворе, едва встретился с друзьями, разочарованно присвистнул:
– Плохо дело.
У Тайки тоже – капля за каплей – понемногу избывало терпение. Во второй половине дня она так и не присела – все ходила да молча поглядывала на темную зубчатую стену тайги. Ребятишки, видя необычную озабоченность матери, не лезли к ней, они издали наблюдали за Тайкой то удивленными, то испуганными глазами.
Уже на закате солнца, когда над улусом пламенели облака, все увидели худенькую фигуру Алешки, отделившуюся от леса. Зная, что дома его ждут, парнишка торопился. Когда он, ловко перемахнув плетень, оказался рядом с Тайкой, его рубашка, латанная не раз, была сплошь мокрой от пота, а сбитые и изрезанные ноги во многих местах кровоточили.
Алешка вполголоса о чем-то посовещался с матерью и, отойдя в сторонку, к лошадям, застыл в ожидании предстоящего разговора взрослых. Но Тайка глазами показала ему на избу и, когда он скользнул в дверь, прямо спросила у Антона:
– Говорить при всех?
– Да. Мы в курсе, – за Казарина ответил Дятлов.
Она не поняла его и переспросила:
– Говорить?
– Говори, – теряя всякую выдержку, сказал Антон.
– Чыс айна согласен на встречу, – волнуясь, произнесла она и шумно перевела дыхание.
Чекисты переглянулись. Цель, кажется, достигнута, но какой ценой? На каких условиях?
– Увести отряд из Кискача. Идти на встречу без оружия и только одному человеку.
Леший действовал осторожно. Но у чекистов не было выбора – они согласились. А ночью из Чаркова – третья подряд бессонная ночь для Антона – по железнодорожной телефонной линии Дятлов и Казарин говорили с Абаканом. Капотова в это время в управлении не оказалось, переговоры вел его заместитель.
– Все это похоже на ПР. Вам устроят ЗП. Требуйте явки к себе, – сказал он.
По условному коду чекистов ПР – провокация, ЗП – западня. Опасность была очевидной, но что делать?
– Иного в-выхода нет, – резко бросил в трубку Михаил Дятлов.
На условленную встречу пошел Чеменев, прошлой ночью он тоже не сомкнул глаз. Он устроился спать на сене в одном из сараев на окраине улуса. Во тьме в разных концах селения то и дело взлаивали собаки. Кто-то ходил за поскотиной. По отрывистому лаю собак можно было понять, что ходили не звери, а люди, к тому же – нездешние люди.
Выбор пал на Чеменева не случайно. У него было немаловажное достоинство: при всей своей горячности никогда не зарывался в бою, а принимал быстрые и точные решения. Поэтому-то работник областного угрозыска и был включен в чекистский отряд.
У таежной опушки Чеменев снял с себя широкий кожаный ремень с наганом и охотничьим ножом, подал Дятлову. Тот принял оружие с серьезным и несколько торжественным выражением лица и, рванув ворот гимнастерки – ему стало душно, – сказал:
– Лихого жеребца и волк не берет. Ну!
Чеменев ласково, с прорвавшейся вдруг нежностью, погладил Алешку по иссиня-черным вихрам:
– Веди. Да не серчай, не держи обиды.
– Константин ждет, – поторопила Тайка, считавшая излишними сейчас всякие разговоры – они отдаляли встречу мужа с чекистами. А именно эта встреча решала судьбу не только Константина, но и всей Тайкиной семьи. Если все будет хорошо, муж выйдет из тайги, и они станут жить, как все, а это ей всегда казалось недосягаемой мечтой.
Чеменев сорвал с себя и повесил на сосновый сук фуражку, стянул отволглую гимнастерку и совершенно истлевшую на нем майку. Все это он сделал стремительно, словно от его быстроты сейчас зависел весь успех операции, и затем сказал:
– Вот так пойду.
С той же торопливостью Чеменев неумело обнял и поцеловал Дятлова и Антона и первым размашисто направился в темную, пугавшую неизвестностью чащу. Алешка, мелькая голыми пятками, тут же догнал его, взял за руку. Мальчишка, он наверняка еще не понимал всей сложности обстановки, в которую попал его дружок, его веселый и добрый дядя Петя. Для Алешки это была всего-навсего игра с приключениями, и в той игре ему, Алешке, отводилось довольно важное место, что вызывало в нем сейчас необыкновенный прилив гордости и вдохновляло его.
Время тянулось с неправдоподобной медлительностью, оно почти остановилось, но для чекистов, привыкших ходить рядом с опасностью, это не казалось странным – странным было другое: что человек добровольно шел к своим заклятым врагам, шел совсем безоружным, в открытую. И не просто человек, а командир из чекистского отряда, он шел к бандитам просить их покончить с налетами, разоружиться. Просить, а не карать – в этом, собственно, и заключалась странность ситуации. А где же престиж новой власти? Неужели она неспособна была заставить уважать ее законы? Нет, дело было в другом: она была достаточно сильной – сломала в Сибири хребет Колчаку, била потом всяческих мятежных атаманов, справилась бы и с Туркой, – но она не хотела лишнего, никому не нужного кровопролития. Она подавала спасительную руку людям, уже обреченным на гибель.
Казарин и Дятлов ждали. Если уж говорить откровенно, у них было положение ничуть не лучше, чем у Чеменева. Бандиты могли подойти к ним вплотную – чекистов всего двое на тридцать километров в округе. Разве отобьешься от целой банды? И куда уйдешь?
Но они думали сейчас о товарище, который, наверное, уже был в самом становище врага. Каково ему там?
Пугающей неизвестности, казалось, не будет конца. Напрягая глаза, чекисты смотрели в частую поросль сосняка и пихтача. Должен же кто-то выйти из леса. Но кто? И уж скорей бы, скорей!
На росистой лесной тропке мелькнуло смолье Алешкиной головы, хрустнула ветка. И мальчишка вырос между стволов, юркий, не по годам озабоченный. Он приметил Казарина, поднявшегося из травы, и свистящим шепотом проговорил:
– Скорее! Вас зовут!
– А где д-дядя Петя? – заикнулся Дятлов, с трудом скрывая тревогу.
С удивленным видом Алешка захлопал глазами, затем неопределенно махнул рукой:
– Там.
Дятлов и Казарин невольно прислушивались к напряженной тишине загадочного леса. Кроме еле уловимого шума деревьев слышалось лишь тонкое потенькивание птах да где-то далеко-далеко глухо брякало ботало.
– Ты подожди – сказал Алешке Дятлов, а сам вместе с Казариным отошел на несколько шагов в сторону, чтоб Алешка не мог слышать их разговор. – Что делать будем?
– Нужно идти.
– Это ясно как божий день. А если Чеменеву уже оторвали голову?
– Все равно нужно идти.
Решили отправляться без фуражек и гимнастерок, голыми по пояс, как Чеменев. Оружие спрятали под кустами в разных местах, чтобы в случае вынужденного отхода добраться хоть до чего-нибудь – кроме наганов и маузера у них были гранаты, карабин и винтовка да еще похожие на черных жуков крохотные браунинги.
Лесная тропка словно отбивала поклоны: то падала в топкую мшанину, то возносилась на песчаные взлобки. Сначала Алешка показывал все на запад, затем они круто повернули на юг, а километра через полтора – новый поворот на запад. Распадок, в который они попали, заметно сузился, на дне его пошли зеленоватые выходы дресвы. Впереди маячил плоский гребень не очень высокого хребта.
Они не стали подниматься на хребет. Тропинка, в который уже раз, круто повернула вправо и вниз, и парнишка показал на еле приметный голубоватый дымок, вьющийся над зеленой кипенью калины.
– Там, – сказал Алешка, увлекая за собой чекистов.
Кусты вдруг оборвались, и чекистам открылась мирная и вроде бы внешне ничем не примечательная картина. У весело полыхавшего на ветру костерка с красноватыми от жары лицами сидели трое: Чеменев сосредоточенно грыз баранью кость, рядом с ним пристроился на валежине большеголовый хакас, он подремывал, сморенный теплом, и по другую сторону костра третий – тоже хакас, лет за тридцать, рослый и плечистый, с Алешкиными быстрыми глазами. Эту компанию можно было вполне принять за отдыхающих на привале охотников или за выехавших на луга косарей, когда бы не четвертый – стоявший неподалеку под разлапистой сосной с винтовкой наперевес. Лицо четвертого скрывалось пушистыми ветвями, но по его настороженной неподвижной фигуре можно было понять, что он не сводит взгляда с чекистов, появившихся на поляне.
Константин без особого интереса, совсем коротко посмотрел сперва на Казарина, потом на Дятлова, на рваный шрам, рассекший его губы, след от бандитской пули – в начале двадцатых Дятлов служил бойцом пограничного отряда.
– Здравствуй, Константин, – как знакомого, живо поприветствовал его Казарин.
Константин оценил такое обращение. Он слегка привстал, отстраняя лицо от жаркого костра. Почтительно поклонился Антону и тоже заговорил с ним, как со старым знакомым, кивнул в сторону Дятлова:
– Начальник из ОГПУ?
– Заместитель начальника.
– А это мои друзья. – Константин показал на двух своих товарищей. – Можно говорить при них.
Антон ненавязчиво, но все-таки со вниманием разглядывал Алешкиного отца. Крепок, с мягкими чертами смуглого скуластого лица, чем-то похож на Тайку, даже очень похож.
«Удивительно, они как брат с сестрой», – подумал Антон.
На висках у Константина отблескивал густой иней. Начинали белеть тонкие, легшие подковкой вокруг рта усы, и коротко подстриженная редкая борода.
Во всем строгом облике его чувствовалась устоявшаяся недюжинная сила, крепок, матер мужик, ничего не скажешь, такой и дерево вывернет с корнем, и медведя заломает один на один.
Одет Константин был в стеганку из чертовой кожи с вытертым хорьковым воротником. Жарко, а поди ж ты – в фуфайке. Вот она какая бандитская жизнь: все на себе и при себе. На поясном ремне у него был наган в старой, вытертой и потрескавшейся кобуре, два подсумка с патронами, а на левом боку висела черная колодка маузера.
– Говорите, зачем пришли, – сказал Константин, обращаясь сразу ко всем, и щелчком бросил цигарку в костер.
Дятлов немного помедлил, очевидно, решая, с чего начать важный разговор, и сказал твердо и категорично:
– Нам нужен Леший.
Константин нисколько не удивился сказанному, он только перевел слова Дятлова двум своим друзьям. И тогда тот, что стоял под сосной, сделал шаг вперед и посмотрел куда-то в небо. Глаза у него были круглые с красными веками.
Антона поразила догадка: Аднак! Это о нем рассказывал Рудаков. Значит, Аднак жив...
– Я жду ответа, – настаивал Дятлов.
– Зачем вам нужен Леший? – испытующе спросил Константин, потянувшись к фляжке с водой.
– Мы будем говорить с ним. Людям пора выходить из тайги.
Константин поднес фляжку к губам, сделал несколько крупных глотков и передал ее Антону. Тот тоже напился и сдержанно произнес:
– Леший должен понять нас...
– Он уже сделал одну ошибку и дорого заплатил за нее, – грустно, с жесткими нотами в голосе сказал Константин.
– Веди к Лешему! – отбросил кость в кусты и поднялся на ноги Чеменев.
Друзья Константина почему-то рассмеялись. А сам он достал из кармана кисет и стал скручивать цигарку:
– Леший, Леший... Зачем вам Леший?.. Говорите о чем надо с Туркой.
Дятлов уже стал сомневаться, знает ли Константин Лешего и не ошиблись ли чекисты: существует ли вообще человек с такой кличкой? Он захотел спросить об этом, но Константин, в свою очередь, задал вопрос:
– А есть ли в Чека Рудаков?
– Есть, – ответил изумленный Антон.
– Он помнит, однако, Сыхду Кирбижекова? Это я. Я и есть Леший. А Константин – это русское мое имя.
