Текст книги "Совместный исход. 1975"

Автор книги: Анатолий Черняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

На неделе Б.Н. принимал Морриса Чайлдса – члена Политбюро КПП США, особо приближенного Геса Холла, порученца по «всяким таким делам»⁸.

Теперь, в 2001 году, выяснилось, что он на протяжении десятилетий был внедренным в КП США агентом ЦРУ.

Б.Н. позвал меня. Формально Моррис приехал, чтоб информировать ЦК КПСС о недавнем их Пленуме (так сказать, плата за просьбу о финансовой помощи, в чем Б.Н. тем не менее отказал). Но в изложении, да и в самом докладе Г. Холла на Пленуме был и нажим на нас по части «мирного сосуществования и классовой борьбы» – в духе ФКП. Выражено «сомнение» в отношении статьи академика Арбатова на эту тему, где якобы имеет место отказ от тезиса «мирное сосуществование – форма классовой борьбы на мировой арене». Потом Моррис был у Арбатова, после чего тот, очень обеспокоенный, звонил мне и просил разъяснить Б.Н.'у, что американцы его неправильно поняли, так как «Нью-Йорк таймс» дала только выдержки из статьи, некоторые извратила – неправильно перевела.

Тем не менее, он матерно ругал и Морриса и Холла за то, что те лезут в наши дела и хотят, чтоб мы на весь мир опять орали о том, что своей политикой разрядки мы рассчитываем свергнуть империализм.

Б. Н., конечно, много знает и многим озабочен, он приучен мыслить крупно, так сказать, «теоретически». Но, сведения, которые он потребляет в огромном количестве ежедневно и из шифровок, и из ТАСС, и из бесед с КП, отрывочны, разнохарактерны и противоречивы. У него нет ни времени, ни сил синтезировать их. Когда он их пытается обобщать, они – по закону экономии энергии – ложатся на древние схемы «теории», заимствованной в конечном счете из Сталина, хотя он искренне это отвергает и был бы возмущен, если бы ему об этом сказали.

Все-таки ему за 70. И он реагирует на информацию функционально, как добросовестный чиновник. И только в остаток усталого времени начинает думать о перспективах и последствиях.

Да я и сам в силу моего собственного чиновного положения и в силу принадлежности Б.Н.'а к тому руководящему кругу, который согласно массовой психологии, все должен знать, понимать и проч. – по всем этим причинам я невольно ищу у Б.Н.'а ответов на наши «великие проблемы». Тут я похож на человека с улицы, который считает, например, что Брежнев все должен видеть и знать – и о ситуации в литературе, и о том, что есть и чего нет в магазинах, что происходит на транспорте, и про воровство и про бардак в администрации, в экономике, везде. Словом, – про все. И все должен исправлять сам. Это еще наследие царистского сознания, которое революция опрокинула, но и возродила в другой форме, а Сталин восстановил, усилил и закрепил железобетонно.

У меня оттиск выступления Вилли Брандта в Лондоне. На меня оно произвело впечатление масштабом политического мышления. Мне кажется, что с точки зрения интересов Запада здесь выражен оптимальный подход к проблеме противоборства двух социальных миров. И у нас должен быть подход такого же масштаба, с точки зрения интересов своего, социалистического мира. А у нас его нет. И не только потому, что мы в плену отживших идеологических штампов, от которых боимся отказаться. А еще и потому, что такой подход предполагает много денег, материальное богатство, которое хотя бы приближенно можно было бы сравнить с американо-европейско-японским.

2 ноября 75 г.

Было отчетно-выборное партийное собрание. Обычная проформа. Но поскольку такое бывает раз в году, выступал Б.Н. Говорил банальности, которые можно было произнести и 10, и 5, и 25 лет назад. Будто ничего не происходит в МКД, будто все по-прежнему здесь здорово и гладко, только вот «непонятно, мол, французы как-то не так себя повели» и т.д.

Есть у нас один зав. сектором по Скандинавии, в отделе лет 30, тупой и подло хитрый. Ему надо показать свою принципиальность и он задел меня в своем выступлении (мол, не просвещаю сектора, что делать с социал-демократией, а только езжу за границу на всякие совещания по этой теме, результатов же, мол, никто не знает). Вздор и мелочь, но все обратили внимание: зам. зава публично критикует! С точки зрения служебной ход это сотрудника – явная нелояльность Я бы мог его вызвать и врезать. И никакой партком не заикнулся бы насчет зажима критики. Но мне плевать. Однако, примечательно, что он осмелился это сделать в отношении меня. Почему? Либо потому, что считает (как и немало других), что у меня недостаточно фактической власти, чтоб «прижать», либо потому, что думают, что по моей интеллигентности я не стану мстить.

Читаю Виктора Афанасьева. Сборник «Где-то гремит война». Это один из тех, кто представляет нашу великую современную советскую прозу. Огромный мастер. В каждой из повестей или рассказе есть место, где невозможно удержаться от взрыва переживаний.

8 ноября 75 г.

Второй день праздника. Вчера был на параде и частично задержался посмотреть демонстрацию. Обратил внимание на выдержанную в миролюбивом духе не стандартную речь Гречко с Мавзолея: упомянул даже «Союз-Апполон». И, что особенно любопытно, парад был дан в «оборонительном варианте». Новинки – ракетные установки по низко летящим самолетам, пехотная ракета «Стрела» и без ракет стратегического назначения.

Пошел и на прием в Кремлевский Дворец съездов. Брежнев сам сказал тост – тоже довольно мирный. Потом пошутил, предложив маршалам и генералам ухаживать за дамами. (А дамы там разные, – все шикарно одетые, но очень мало, кто со вкусом). Был один эпизод, на который все обратили внимание: патриарх Всея Руси со своей свитой, уже, видно в поддавшем состоянии, направился в сторону президиума, Брежнев поднялся ему навстречу. Они обнялись и минут пять говорили на глазах, как говорится, у изумленной публики. И затем патриарх прошествовал через весь зал к выходу.

С 3 ноября мы опять в Ново-Огарево (Александров, Блатов, мы с Карэном и Шишлин). Загладин бывает наездами. Участвует только в обсуждениях. И явно не хочет ангажироваться. А Карэну «интимно» сказал, что текст скучный и что надо усилить «классовость», что от болтовни о разрядке выиграли все, и Запад, и Восток, – ерунда, Хельсинки состоялись и «Бог с ними», надо держать курс на отщипывание от империализма кусок за куском и т.д. Не поймешь – то ли он набрался этого где-то в верхах, то ли сам придумал под влиянием французов.

Между прочим, замечания, которые были получены на августовский наш текст от Брежнева и, особенно, от Громыко дают основание думать, что Загладин, хоть и забегает вперед, но в «нужном направлении».

Брежневские замечания очень неопределенны и не отформулированы. Он прослушал текст, что-то отчеркнул сбоку или под строчками по принципу «догадайся, мол, сама», поставил знаки вопроса кое-где, а в отношении оценок по части «установления мира» сказал, что надо сдержаннее и осторожнее.

А Громыко, хоть и «высок одобрил» текст, по существу отверг всякую разоруженческую перспективу, практически исключил возможность сдерживания гонки вооружений, дав понять, что это нам невыгодно и что не надо тут очень уж повязываться, мы, мол, на это не идем. Мы все рот разинули, а Александров нервно заявил, что он с этим не может согласиться.

Андропов же, напротив, вроде вполне одобрил курс, изложенный в нашем тексте – на то, что дальнейшая разрядка по существу лишается реальной перспективы без акцента на устранение гонки вооружений.

9 ноября 75 г.

По моему разделу («КПСС и революционный процесс») никто, собственно, замечаний не сделал. Но Брежнев наставил вопросов возле абзацев о региональных конференциях компартий и сказал, что «стиль лекционный». И весь текст надо сокращать более, чем на треть. В этот раздел теперь передается тема кризиса, которую надо уложить на полутора страницах и чтоб «без разных там терминов и учености», но чтобы новое было видно. Вообще – не приведи Бог занятие: употреблять все силы ума и нервов на то, чтобы отразить сложнейший современный мир наипримитивнейшим языком, да еще на то, чтобы некоторые мысли выглядели по-марксистски. Например, заказчик сделал такое замечание: нужно четче определить, что такое революционный процесс, нужно, чтобы было видно, что это борьба за независимость и мир!

15 ноября 75 г.

Еще одна неделя полностью, безвылазно проведена в Ново-Огарево. Мученье тратить силы на примитивизацию даже таких вещей, которые в «Правде» излагаются более или менее интеллигентно.

После переделки доклада по замечаниям Громыко, Андропова, Пономарева, Катушева и, конечно, самого докладчика , нам удалось его сократить с 58 до 47 страниц, а надо – до 40 и даже до 35. Но даже при этом объеме текст на глазах сохнет, а любая украшательская словесность требует места. Еще, видно, будем сидеть неделю, заниматься сокращением.

20 ноября 75 г.

Вчера забрел ко мне Сашка Бовин. Он только что вернулся из поездки в Грецию, Турцию и на Кипр (как обозреватель «Известий», но с нашим заданием). Написал, говорит, оттуда несколько телеграмм, думая помочь нашей политике. А вернувшись в Москву,

обнаружил, что выше зам. министра иностранный дел никто на них не обратил внимания. Обычная ситуация.

Бовин продолжает сидеть в группе на Волынском-П. (Экономический раздел Отчетного доклада). Заодно они там подготовили Генеральному речь на Пленуме, который состоится 2-го декабря по плану на следующий год и вообще по экономике (предсъездовские проблемы). Брежнев встречался с ними. Один, по выражению Бовина, музыкальный момент: мы вписали, что пришлось закупить зерно за границей. Генеральный велел выбросить. Стали доказывать: мол, все знают и могут сказать. Он: «Пока мы живы, никто ничего не скажет. А умрем, тогда пусть говорят!» Между тем, заготовки зерна составляют 50 млн. тонн, а на 30 млн. есть решение ПБ купить за границей, 24 уже закупили. И тем не менее, действительно пока никто ничего не скажет.

У меня самого и от Ново-Огарево, и от сегодняшнего разговора с Пономаревым такое ощущение, что Генеральный почти недееспособен. Помощники – Александров, Блатов – никакого выхода, даже телефонного на него не имеют. Члены ПБ и Секретари – только через зав. Общим отделом Черненко. Велено «не тревожить».

Александров перед отъездом ничего путного не мог нам сказать, какое же дальнейшее будет движение съездовского материала. Ему известно только то, что и нам было известно от Б.Н.'а еще перед отъездом в Ново-Огарево: на ПБ Брежнев сказал то, что он с 1 января отключается, едет в Завидово и целиком посвятит себя подготовке к съезду.

Прошла в Берлине редакционная комиссия по подготовке злополучной конференции компартий. Б.Н. не поехал. Поехал Катушев с Загладиным. Сегодня читал их отчетную шифровку: докладывают в ЦК, что не нужна перед съездом конференция, где будут демонстрироваться разногласия. Т. е. то, о чем я твердил и Загладину, и Пономареву, начиная с августа месяца.

21 ноября 75 г.

День суматошный. Б.Н. позвал меня. Спрашивает, читал ли я совместное интервью Марше-Берлингуэр после их двух встреч в Риме и Париже. Там они совместно и окончательно заявили, что пойдут к социализму только через максимальное расширение демократии, что советский путь решительно им не подходит, хотя Октябрьская революция и вклад Советского Союза в мир – огромное дело, что условие движения вперед – союз всех демократов и не только демократов, что единство с социал-демократией по существу пора поставить на одну доску с тем значением, которое раньше придавалось единству компартий, что единство этих последних возможно по отдельным вопросам, например, по европейской безопасности в развитие Хельсинки. Для этого только и нужна, мол, конференция компартий Европы.

Я давно ему говорил, что не вижу принципиальной разницы между позицией ИКП и ФКП по программным вопросам и что критика французами нашей внешней политики якобы «слева» – это не левизна, а антисоветизм, нужный для утверждения национальных позиций партии.

Но он уже не в состоянии проникать под поверхность. Обилие информации скользит по нему, не проникая под полицейский уровень мозга. И по-прежнему слепая вера в то, что, если, например, «Правда» выступит со статьей, то все сразу встанет на место.

И на этот раз, вызвал стенографистку и начал диктовать схему статьи о том, какая хорошая наша демократия и критикам надо ее знать, прежде чем критиковать. А те, кто ничего знать не хотят, тех все равно не исправишь. И все это при его-то информированности! Он не хочет понять, что главное, почему они (КП) от нас отмежевываются – это отсутствие с их точки зрения в структуре нашей демократии гарантий против сталинизма. Ведь, как ты, так и они противопоставляем антикоммунистической пропаганде в этом вопросе только одну гарантию – добрую волю КПСС. А на Западе в такую гарантию никто не верит, а некоторые даже ссылаются на исторический материализм.

Прочитал новую книжку Реже Дебре «Критика оружия» (автор знаменитой «Революции в революции», соратник Че Гевары по Боливии). Очень крупный ум и почти ленинского масштаба анализ латиноамериканской ситуации.

Егоров – директор ИМЭЛ'а – прислал отзыв на рукопись I тома «Истории и теории международного рабочего движения». Положительный. Это мне пригодится против Пономарева, который до сих пор трусит и ворчит (вместо того, чтоб полистать рукопись или верстку), и в мое отсутствие говорил опять Тимофееву, что, мол, Введение-то переделывали раз пять и весь том, должно быть, такой. Я решил до выхода в свет тома вообще больше с Б.Н.'ом на эту тему не разговаривать, поставить его перед фактом. Иначе можно загубить все издание, в котором заняты сотни людей и вложены десятки тысяч рублей, зарплата и проч.

23 ноября 75 г.

Вчера был в музее изобразительных искусств. В основном зале – итальянцы XVI-XVII веков. Пара Караваджей и 5-6 картин из Неаполя. Для тех, кто был на Западе, скучно: таких картин в каждой европейской столице навалом. И наша публика весьма равнодушна (кроме прилежных девочек и пенсионерок, который записывают на бумажку названия картин и художников).

Но зато в боковых галереях – французские современные художники. Почти ни одной абстракции, разве что тянет на абстракцию «Луч лазера». Один художник – одна картина. Всего не менее 200. Помимо эпигонства под раннего Пикассо, Дега и проч.

Особенно поразительно: верещагинская тщательность в выписывании деталей, но уровень одухотворенности (через мастерство впитавшее в себя весь изыск нашего века) – несравненно. И очень все «не наше». Сюжетность, предметность как в лучших образцах русской классики, но ничего похожего. И ощущение совсем иное.

Вчера начитался всяких рефератов, особенно по социал-демократии. В духе вышеупомянутой речи Брандта. Социал-демократия обгоняет коммунизм, так как опирается на эффективность, мощь и богатство современного капитализма. И если раньше буржуазия использовала социал-демократию, когда ей было нужно, то теперь социал-демократия использует капитализм в интересах своего «демократического социализма» и победы над коммунизмом. Мы будем пока ехать на коне мира (они готовы нам не мешать и даже помогать, чтоб мы скорее загнали этого коня), они будут ехать на коне экономической эффективности, используя «блага мира» и разрядки.

Наше идеологическое оружие в борьбе с ними – только архаичная риторика. Политически мы уже блокированы в борьбе против них, ибо они главный наш социально– политический партнер в борьбе за разрядку.

24 ноября 75 г.

Разговор с Загладиным, участвовавшим в берлинском заседании редкомиссии по конференции компартий Европы (17-19 ноября). «Верные» партии (Австрия, Ирландия, ФРГ, Бельгия, Дания) говорят tête-à-tête: мы перестаем понимать КПСС. Вы подгоняли нас с этой конференцией. Мы старались вас поддерживать, подстраивали под ваши нужды свои дела и интересы. И вдруг: stop! Хоть бы предупредили! Правда некоторым пришла через посольство очень невнятная информация. Послы ведь понимают (и знают) еще меньше, чем мы сами. А главное – никаких объяснений. На самой комиссии сначала примерно десяток «верных» выступили за скорейший ее созыв, выразив при этом готовность снять еще некоторые свои замечания и предложения к проекту документа, лишь бы облегчить дело. Но потом – после того, как вывалили кучу замечаний румыны, испанцы, шведы и проч. и стало ясно, что дело идет к полной девальвации документа, после выступления Катушева, они стали что-то понимать и, вторично выступая, отруливали наоборот, настаивая на тщательной подготовке документа. Сама необходимость такого крупного маневра на глазах у всех, при всей ловкости выступлений, например О'Риордана, обидела «верных».

С газу на глаз они говорили: мы, конечно, осуждаем антисоветские упражнения Жоржа Марше. Но какой-то резон за такими вещами есть. Нам становится непонятным, как вы, КПСС, разрешаете проблему сочетания своих государственных и партийных интересов и приоритетов. Огромный поток приемов разных государственных деятелей – и полное прекращение в последние два года приемов и встреч на высоком партийном уровне. Встречи с Арисменди и Орнедо 7-го ноября – это, по-видимому, где-то мимоходом не то на параде, не то на праздничном приеме. Немец говорит: товарищ Мис уже 4 года председатель ГКП, десять раз мы просились на визит и прием (пусть даже не на уровне Брежнева) – безрезультатно. Больше напрашиваться не будем. (Кстати, с августа по октябрь ИКП трижды просила, чтоб Берлингуэра принял Брежнев. Им даже путно не ответили). Шарф (КПА): КПСС помогает нам и деньгами, и другими средствами. Но в наше время этого недостаточно. Коммунистам нужна политическая помощь. А когда все-таки удается прорваться на какой-то уровень беседы в ЦК КПСС, мы слышим одно и то же, очень правильное, но такое, что мы знаем с юношеских лет – «надо работать с массами», «надо увеличивать численность», «нужен союз левых партий» и т. д. А нам хотелось бы конкретного и компетентного разговора с КПСС: что делать конкретно в нынешних конкретных международных условиях. Ведь у вас никто всерьез не знает и не знаком с нашей работой и нашим нынешним положением. [Тут Загладин пытался возражать].

Складывается впечатление, говорят "верные", что КПСС потеряла интерес к коммунистическому движению, что она склонна «делать дела» по государственной линии вместе со своими союзниками по Варшавскому пакту. Чего ж тогда удивляться, что появляется сначала Брюссель (конференция КП западной Европы, январь 74 г.), а потом теперь и «историческая декларация» Марше-Берлингуэр, которая легализует особый путь комдвижения капиталистической Европы и открыто отмежевывается от опыта КПСС, даже не упоминает соцстраны в рамках борьбы за демократию, социальный прогресс и социализм, отводя Советскому Союзу лишь действительно выдающуюся роль в вопросах разрядки, мира и проч. Хельсинки.

Я спрашиваю у Вадима: «Ты Б.Н.'у это все рассказал?»

– Да.

– Ну и что?

– Ничего. А что он может?! Он-то все понимает.

Кстати, по возвращении из Ново-Огарево, когда я встречался с Б.Н. по другим делам, он вдруг разразился матерно по поводу того, что вот «этого паршивого Леоне принимают, а Берлингуэра чтобы приняли, три месяца не можем добиться».

В самом деле: силою обстоятельств сложилось так, что мы все больше склонны смотреть на МКД, как на орудие своей внешнеполитической пропаганды (больше оно нам ни зачем не нужно!), но в еще большей пропорции мы потеряли реальную способность использовать его даже для этой цели.

Разумеется компартии ищут причины. Они, как и советологи на Западе, подверженные формальной логике, выводимой ими самими из наших доктрин, придумывают разные концепции, конструируют логику нашего поведения.

Она, возможно, и есть. Но это не логика поведения, т.е. не продуманная политика, а логика объективная – неизбежный результат развития структуры власти. Им и в голову не придет, т. е. они не позволят себе допустить, что дело обстоит примитивно просто. Брежнев стар, устал и болен. Он способен на крайний минимум осознанной политической активности. Другие тоже стары и тоже немощны, например Суслов, который «ведает» партиями. К тому же, все замкнуто на первого. И там, где его нет, нет и значимых для дела решений. Громыко, друг Брежнева и нахал, в этой ситуации использует любую возможность, чтоб навязать Брежневу тех, кого он, Громыко, считает нужным: того же Леоне и т.п. А Пономарев уже и доступа-то , даже телефонного не имеет к Брежневу. Некому даже и предложить того же Берлингуэра ему на визит, объяснить зачем и почему.

Ситуация ведь такова, что вот состоялась знаменитая Декларация Марше-Берлингуэр. По оценке мировой печати – это «исторический поворот», знаменующий конец традиционного ленинского коммунистического движения, в котором социалистические страны (в той или иной форме) лидировали и были авторитетом, с которым при решении любого вопроса считались в первую очередь.

Но ведь я могу поклясться, что Брежнев даже и не слыхал про это событие. О какой же политике, о каких приоритетах вообще может идти речь при таком положении. Да и вообще – Секретариат или Политбюро – разве они, как решающий орган, обратили внимание на эту Декларацию, дали ей оценку, сделали выводы для политики?! Нет и не сделают. Значит, нет и самой нашей политики в отношении МКД. Есть спорадические, инерционные связи, политическое и идеологическое содержание становится все более неопределенным, расплывчатым и, конечно, оно все больше ускользает от внимательных наших друзей. И, естественно, что они в растерянности.

29 ноября 75 г.

Брежневу Ромеш Чандра⁹

^{Председатель просоветского Всемирного Совета мира.}

( стоивший советскому народу, говорят, не менее семи химических заводов) вручил еще одну медаль: имени Жолио-Кюри. Объявлено это было в Ленинграде, на сходке движения за мир. Туда выезжал Шапошников. Сразу после объявления о награждении Шапошников получил взбучку от Б.Н.'а по ВЧ. Кто-то из вышестоящих коллег Б.Н.'а строго спросил у него: а почему они ничего не знали об этом награждении заранее! Для Б.Н.'а такой вопрос звучал как подозрение в выслуживании на индивидуальной основе. Но, по мнению других, в вопросе содержался и скрытый смысл: «не довольно ли!». Однако все прошло как надо. «Все присутствовали в Свердловском зале. Б.Н., который сидел в створе юбиляра (по ТУ), напряженно вслушивался в заливистую речь Чандры («не сказал бы чего лишнего!» А он, кстати, и наговорил не того). И вся печать и прочие средства массовой информации, не говоря о советском народе как он есть, третий день только этим и живут!

Вчера я прочел речь Брежнева на предстоящем 1-го декабря Пленуме ЦК. Сочиняла ее команда Бовина-Арбатова-Цуканова в Волынском-11. Очень умело и умно все сделано. По объемам производства ни одна предшествующая пятилетка не дала таких показателей. Однако, 160 млрд. рублей – потери в национальном доходе из-за двух неурожайных лет (а в 1975 году засуха такая, какой не было 100 лет). Будут «трудности с молоком и мясом. Опасность массового падежа. Возможен новый неурожай в 1976 году. Главное же: «Б» так и не опередила «А», вопреки решениям XXIV съезда. «Не отказались ли мы от этой установки? Нет. Но мы и не научились еще ее обеспечивать». В качестве примера, что мы «умеем, когда хотим» приводится Тюмень (весь прирост нефти, газа в стране за счет Тюмени). Сам говорит «не пожалели средств и сил». Так что, как пример не получается. В легкую промышленность не дали того, что обещали даже приблизительно. За ее счет соревнуемся с США в гонке вооружений. И опять на 1976 год закладывается рост «Б» только на 2,7 %!

«Не умеем работать!» Действительно, печально, когда вкладываем суммы в производство мощнейших тракторов К-700 и Т-150, а навесных орудий к ним не делаем. И используются они лишь на 50 % своих возможностей. Или: вбухиваем несметные деньги в производство хлопка, но текстильное, швейное, красильное хозяйство настолько устарело, что конечная продукция ложится мертвым товаром в магазинах. Однако, вряд ли здесь дело в головотяпстве. Дело опять же в том, что на К-700 денег с грехом пополам хватает (к тому – престижно), а вот на «добавки» к нему – извините, их нет!

При всей умелости речи тревожит, что главная методика на будущее – то же самое, что говорилось и на XXIV съезде и на Пленумах. И, очевидно, пока не произойдет «психологического» перелома насчет гонки вооружений, ничего другого и не предложишь. В ответ Чандре при вручении медали Брежнев искренне и взволнованно опять и опять перед лицом всего мира связывает себя с миром. Но объективная-то логика остается: мир через угрозу силой. Американцы откровенно и публично следуют этой логике. Но им проще: они вбухивают в гонку значительно меньшую долю национального дохода, чем мы, и технологически уже выходят на такой уровень современного оружия, когда вся наша атомная и танковая мощь в один прекрасный день может превратиться в груду бессмыслицы. Неужели мы еще верим, что американцы на нас нападут, если остановимся в гонке?!

В этом контексте, как расценивать доклад комиссии Черча о ЦРУ, которая на протяжении почти 20 лет организовывала убийства то Кастро, то Лумумбы, то Шнайдера и проч. неугодных политических лидеров? Скорее всего они безумно, до умопомрачения боялись нас, боялись коммунизма. Выглядят они, конечно, весьма гнусно теперь. Однако поразительно, что мир не поразился. Мол, от современной политики все можно ожидать. Самое лучшее и мудрое – не обращать внимания на их провокации, в том числе на гонку, которую они нам навязывают и которая есть не что иное, как провокация в наш адрес. Раз решить: не боимся мы вас и займемся своими делами, поплевывая на все «страхи», которые вы на нас напускаете. Видимо, в этом примитиве – единственный выход и выбор.

28 декабря 75 г.

С 15-го по 27 декабря были в Завидово. Подготовка речи Брежнева к XXV съезду.

Вернулись туда вчера вечером. Но до отъезда масса событий, которые придется только пометить.

8-го декабря была партконференция аппарата ЦК. Я был избран в редкомиссию, поэтому слышал, что говорили отрывочно. Но успел заметить, что наряду с бюрократическим ритуалом, полной запрограммированностью всего хода конференции – от открытия до выборов и нужного количества упоминаний Брежнева – прозвучали и некоторые любопытные вещи. Особенно Гостев (зав. Отделом плановых органов), желчный и умный прагматик. Например, 95 % предприятий не выпускает никакой продукции высшего качества, 2/3 министерств не выполнили план. Пришлось перевести в распродажу (из-за низкого качества и старомодностью) на 2 млрд. продукции ширпотреба, но она все равно осталась на полках. Секретарь партбюро из КПК навалом давал факты о коррупции на всех уровнях – от облисполкомов и республиканских министерств до журналистов и хозяйственников. Оказывается, Насрединову, длительные годы бывшую председателем Совета Национальностей СССР, сняли, а потом и вывели из ЦК за невероятные аферы с дачами, домами, шубами и машинами. Свадьба ее дочери обошлась государству чуть ли не в миллион рублей.

В тот день – совещание замов у Б.Н. о положении в МКД. Он рассчитывал, что мы будем говорить лишь о том, что надо сделать с итальянцами, которые (коммунисты-сенаторы во главе с Пайеттой) потребовали в парламенте мер перед советским правительством по поводу отказа выпустить Сахарова в Осло. Но мы, я начал, Загладин продолжил, стали говорить о «глубоких тенденциях», о том, что Декларация Марше-Берлингуэр – это оформление нового направления МКД, которое рвет с традиционным, ленинским, советским, и что, хотя в Москве сделали вид, что этого не было, нам придется реагировать. Не перед съездом, конечно, чтобы не превращать его в символ развала МКД, а вообще и после. Можно поступить двояко: есть «югославский вариант». Месяц назад по решению ЦК была подготовлена и опубликована в «Правде» заметка по поводу гонений коминформовцев (они продолжаются в Югославии уже 3-4 месяца и приобрели характер массированной идеологическо-репрессивной кампании. 200 человек арестовано, причем не делается тайны, что коминформовцы – это агенты Москвы). Так вот, в этой статье КПСС осудила коминформовцев словами югославской печати, как предателей и контрреволюционеров. Таким образом, мы сказали югославам – «делайте, что хотите, и идеология, и внешняя, и внутренняя политика – это ваше дело. Для нас важно лишь – не ругаться с вами и чтоб вы продолжали быть «социалистической страной». С ФКП-ИКП-Испанской КП и всей тенденцией, о которой идет речь, можно обойтись так же: делайте и говорите, как хотите, но не лейте на КПСС, и тогда между нами и в МКД будет все в порядке. Именно этого они и хотят от нас добиться, однако, как и югославы, они настаивают на своем праве нас критиковать и от нас отмежеваться (особенно по вопросам свободы слова и администрирования в идеологии). Причем, делают это провокационно. Последний пример, когда Марше и «Юманите» подхватили какую-то фальшивку с каким-то тайно кем-то заснятым документальным фильмом о трудколонии под Ригой и начали опять нас осуждать за «политических заключенных по идеологическим мотивам».

Но я отвлекся. Б.Н. нервно нас слушал, потом пренебрежительно «отвел» наш анализ объективных причин Марше-Берлингуэра и К^о, сказал, что главное – «в персональном моменте» и «перешел к очередным делам». Он явно не хочет присутствовать (как в свое время Черчилль при развале Британской империи) при развале МКД. Однако, развал идет и нам придется к этому приспосабливаться. (Пока для доклада Брежнева на XXV съезде я сделал вариант в основном в традиционном духе, но примирительный).

Я думал на Ново-Огареве кончится мое участие в подготовке Отчетного доклада. Вызов в Завидово был неожиданным. Позвонил Александров и передал команду Генерального. На этот раз получилось так, думаю, потому, что Александров заподозрил Загладина в желании дистанцироваться заблаговременно от Брежнева, который из-за прогрессирующего маразма неумолимо сходит на нет. Намеки такие в адрес Загладина Александров делал и мне, и Брутенцу еще в Ново-Огарево. Воспользовался он и тем, что Вадим должен был в это время ехать в Рим, а потом в Берлин.

Так вот в Завидово на предпоследний виток Отчетного доклада была вызвана новоогаревская команда: помощники Александров, Блатов, Русаков и мы с Брутенцем.

Прежде всего: вопреки ожиданиям и опасениям, связанным с телевизионными впечатлениями и слухами в аппарате, которые подкрепляются длительным отключением Брежнева от дел, я его нашел в более или менее нормальном (для него) состоянии, т.е. таким, каким я его помню по прежним посещениям Завидово 4 и более года назад. Едва ли он меня вспомнил, хотя с 1967 года я раз 5-6 был в Завидово. Брутенц же для него явился совсем новым человеком. Однако, он не стеснялся держать себя так, будто мы, ничего не значащие родственнички. Рискованно и грубовато балагурил с женщинами (стенографистки, машинистки, врач, сестра, официантки). Те, кто давно с ним, принимали это спокойно, а новые, например, машинистка Валя, терялись с первоначалу. Минутами казалось, она вот-вот упадет в обморок. Например, за завтраком: «Ты что, губы-то так ярко намазала? Это, чтоб не прикасаться к тебе что ли? Но я ведь не посмотрю.» Потом, увидев, что она вся смешалась, говорит: «На, вот, возьми пирожок (подает ей из блюда, хотя перед ней стоит такое же). Что ты уж так! Я ведь шучу!»