Текст книги "Отдел Химер"

Автор книги: Анатолий Бурак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 19

Девчонка обмякла у меня на руках, а я медленно опустилась на землю, во двор, который, к счастью, был пуст. Приблизительно моего возраста, со светлыми волосами и с еле заметными веснушками, она казалась совсем ребенком.

Похлопав глупышку по щекам, я кое-как привела ее в чувство. Открыв глаза, оказавшиеся голубыми, она удивленно посмотрела на меня.

– Ах, зачем вы это сделали?

– Ну извини, – немного грубовато ответила я. – Машинально как-то вышло.

– Вы обняли меня машинально?

– А как, по-твоему, я должна была тебя держать? Зубами, что ли?

– Меня? Держать? Зачем?

Постепенно до меня стало доходить, что от пережитого шока у малышки случилась амнезия. Но вообще-то оно и к лучшему. Меньше ненужных слез и соплей.

– Как тебя зовут? – разжимая объятия, спросила я.

– Ира.

Шмыгнув носом, она поправила руками волосы и неуверенно улыбнулась.

Взглянув на небо, я увидела, что до рассвета осталось не больше двадцати минут, и, желая убедиться, что с новой знакомой всё будет хорошо, предложила:

– Давай провожу тебя домой.

Вместо ответа она смежила веки и потеряла сознание.

Ч-черт! Нет, ну надо же! До полного восхода солнца осталась самая малость, а я взвалила себе на шею неудавшуюся самоубийцу. Причем в полной отключке и с провалами в и без того девичьей памяти.

Вообще-то мы находились не в глухом лесу, и искушение просто оставить малышку на скамейке было велико. Но, наверное, не на пустом месте возникла у Экзюпери мысль о том, что «мы в ответе за тех, кого приручили». Да и у многих древних народов существовало поверье, гласящее, что спасший чью-то жизнь становится должником спасенного.

В общем, пустить дело на самотек я не могла по многим причинам. В частности, из пресловутой солидарности. «Самоубийцы всех стран, соединяйтесь», так сказать. Ведь меньше года назад я сама проделала нечто подобное. Плюс ко всему присутствовало опасение, что, придя в себя и вспомнив события, предшествовавшие нашему знакомству, малышка попытается повторить попытку. Ведь коль сработал выключатель, запустивший «зов смерти», то где гарантия, что девушка доживет до вечера?

Ну и, наконец, несмотря на свою сверхъестественную сущность, я всё же была женщиной. И, даже помня, что любопытство погубило кошку, очень хотела узнать подробности.

Мысли промелькнули в мгновение ока. Схватив в охапку обмякшее тело и, сообразив, где находится ближайшая больница, взмыла вверх. Рассвет еще не наступил, но я вся дрожала от какого-то первобытного испуга. И, даже зная, что солнечный ожог для гемоглобинозависимых не смертелен, покрылась холодным потом. Должно быть, для таких, как я, пребывание под палящими лучами равносильно купанию в проруби для нормального человека. Тоже не так уж и страшно, но бр-р. И хотя существуют клубы моржей, большинство людей всё же предпочитают естественную температурную среду.

Кстати, приверженцы зимних купаний утверждают, что погружения в ледяную воду позволяют избавляться от самых различных заболеваний и поддерживать хорошее самочувствие. Но, всесторонне изучив проблему, врачи говорят, что такие забавы вредны для здоровья.

При резких температурных стрессах организм выделяет особые гормоны – производные опиума и морфия, действительно обладающие свойствами смягчать болевые синдромы. Это неприкосновенный запас, предназначенный на крайние случаи, когда для спасения жизни необходимо обезболивание. А моржи расходуют НЗ при погружении в холодную воду. Регулярное повторение таких процедур чревато привыканием к этим естественным наркотикам. И с каждым разом требуется всёбольшая и большая доза для достижения необходимого эффекта. Прекращение же принятия ледяных ванн оборачивается абстинентным синдромом, сопровождающимся дикими болями во всём теле, тем, что наркоманы называют ломкой. О таких «прелестях», как истощение гормональной системы и, как следствие, усыхание надпочечников и нарушение мочеполовых функций, лучше вообще не вспоминать.

В общем, при желании притерпеться к солнцу я могу. И даже буду получать своеобразный кайф. Некоторое время. Но вот надо ли?

Право, не знаю, что подумали те, кто стали свидетелями моего предрассветного полета. Недавно приобретенный джип благополучно стоял в гараже, и я, рассудив, что возня с ловлей такси или с вызовом «скорой помощи» может обернуться неприятными последствиями для меня лично, мчалась что есть мочи.

Бог весть, что вообразил дежурный врач, но, увидев нас, он молча указал на кушетку и, достав бланк, приготовился соблюсти формальности. Ну ё-мое, а?!

– Девушку зовут Ира, – скороговоркой выпалила я. – Случайно шла мимо и решила помочь.

И, поскольку явственно ощущала, как будут чесаться волдыри на моей многострадальной морде, а заодно и на шее, я изо всех сил рванула прочь.

Увы, небо оказалось совсем светлым. Не рискнув лететь, я, встав посреди дороги, остановила проезжавшую мимо машину. С недовольным лицом водитель полез было из кабины, но зеленая бумажка с двумя нулями решила дело.

Подъехав к дому, я усмехнулась, ибо в последнее время не часто пользовалась лифтом, предпочитая входить через балкон. Но, поскольку окна моего тридцатого этажа отражали первые блики, открыла дверь подъезда.

Проснувшись следующим вечером, я поймала себя на мысли, что думаю об Ире. Однако меня ждала работа, и визит в больницу пришлось отложить. Эх, ну почему сейчас не зима? Когда в четыре-пять вечера уже темно и преспокойно можно успеть в любую из контор, работающих, как правило, часов до шести-семи.

Игорек должен был ждать в клубе. Я набрала номер его мобильника.

– Привет.

– Здравствуй, Майк. – По тому, что меня обозвали мужским именем, я поняла, что он на людях.

– Игорь, у меня просьба…

– Конечно, Майк, я слушаю.

– Подъедь в одну из больниц, расположенных в Южном округе, и узнай о состоянии пациентки, поступившей сегодня в пять утра. Девочку зовут Ира, а фамилию, к сожалению, не успела спросить.

– Понял, – лаконично ответил Игорь. Но едва я собралась отключиться, как прозвучал вопрос: – А кто это?

– Игорь, дорогой, – защебетала я, – честное слово, всё объясню при встрече. А пока сделай, как я прошу. – И прервала связь.

Схватив такси, добралась до клуба. Кое-как, что вызвало удивленный взгляд шефа, отработав положенное, поспешно выбежала на улицу и вытащила телефон.

– Ну?

– Баранки гну, – ответили мне.

– Ладно, не тяни резину! – начала злиться я. – Разузнал?

– Жива твоя Ира. Правда, не совсем здорова, но об этом – как только увидимся. – Ну гад, а?

– Сладкий мой, – елейным голосом промурлыкала я, – колись давай. А то в этом несовершенном мире станет на одного не очень здорового больше.

– Тебе, значит, можно, а мне нельзя? – Мне показалось, что он немного обиделся.

– Так я ведь женщина. А ты мужчина.

– Это еще с какой стороны, посмотреть, – заржал секретарь. – Я вот до сих пор не уверен. – Нет, надо срочно что-то делать. А то любимый – пусть пока и платонически – и единственный совсем от рук отбился.

– Короче, ранимый ты мой, – от нетерпения я позволила себе слегка нахамить, – сидишь на месте и терпеливо ждешь меня, понял?

До больницы добралась за двадцать минут и, расплатившись с таксистом, взбежала по ступенькам. Игорь курил, стоя у входа, и, демонстративно погрозив кулаком, я не выдержала и рассмеялась.

– Выкладывай!

– Девушка наглоталась барбитуратов, – выбросив сигарету, начал он. – Как и положено, ей сделали промывание желудка и сейчас спасенная лежит под капельницей.

М-да. Серьезная девчонка. И к осуществлению проекта подошла основательно.

– И всё?

– Если ты про то, кто она, то здесь пока глухо. Частичная амнезия, вызванная шоком.

– Надеюсь, ты договорился и мы можем с ней встретиться?

– Увы. – Игорь виновато развел руками. – Врачиха – Цербер, а не женщина. Мегера в белом халате. Деньги не взяла, говорит, «посещения с пяти до семи вечера».

Такая принципиальность не могла не вызвать уважения, а потому, не особо огорчившись, я спросила:

– Какая палата?

И, запомнив номер, взлетела на седьмой этаж.

Не желая пугать случайных людей, проникла в корпус через окно туалета. Благо, даже дойдя до ручки, наши женщины порой ни за что не расстанутся с возможностью подымить и окна там постоянно открыты. Выбравшись в коридор, заглянула в первое же помещение и, стащив белый халат, в кармане которого к тому же нашлась шапочка, уверенной походкой направилась к нужной двери.

Как и сказал Игорь, моя подопечная лежала в отключке. Поправив одеяло, я присела на табурет, катая в голове невеселые мысли. «Что же случилось в твоей маленькой жизни, что ты предпочла решить все проблемы одним махом?» Несмотря на то что совсем недавно сама порывалась сотворить нечто подобное, я чувствовала себя старой и мудрой. А ведь не окажись в моем арсенале такой малости, как умение левитировать, что бы было? Правильно. Ни-че-го.

Ира дышала ровно, и, не желая ее будить, я тихонько вышла из палаты. Положила халат на место, вернулась в туалет и выпрыгнула в окно.

– Поговорили? – спросил Игорь, едва я оказалась на земле.

– Нет. Малышка спит, и я решила ее не тревожить.

– Понятно… – протянул он.

– Ты вот что… Завтра купи всё, что нужно. Цветы, фрукты, соков там. И днем навести девочку. Скажешь, что ты мой друг. И постарайся узнать, кто она и что произошло.

– Конечно, Майя. – Он дотронулся до моего плеча и тихо спросил: – А ты откуда ее знаешь?

– Вчера утром, сидя на крыше и любуясь городом, вдруг увидела, как дурочка бросилась вниз. Буквально на лету поймала.

– Дела-а! – присвистнул он.

– Ладно, Игорек. – Встав на цыпочки, я поцеловала его в щеку. – Вечером жду.

– Проводить? – с надеждой поинтересовался он. Но я отрицательно покачала головой и взмыла в ночное небо.

По пути домой выдумывала различные причины, которые могли бы подтолкнуть Иру к такому шагу. И, перебирая варианты, пришла к выводу, что в таком возрасте молодые хорошенькие девушки решаются расстаться с жизнью только из-за любви. Которой, по определению знатоков человеческой природы, не существует. Той самой, про которую тысячи лет пишут песни, слагают стихи, и тем не менее остающейся величайшей загадкой для рода человеческого. Мне вдруг вспомнилась песенка из фильма «Король-Олень»:

Любовь – это то, что бывает во взрослом кино,

Любовь – это то, что ребятам понять не дано.

Бывает и в жизни любовь, говорят, —

Но это, конечно, секрет для ребят…

Я невесело усмехнулась, ибо за попытку разгадать эту маленькую тайну, каждое поколение платит молодыми жизнями.

В таком вот философском настроении я прилетела домой и завалилась спать.

– Доброе утро. – Игорь лыбился, и, разлепив глаза, я запустила в него подушкой.

– У-у, рыжий! – И деловито осведомилась: – Сходил?

– А то. И бананов отнес, и букетик. Девчонка прямо зарделась от удовольствия.

– Это хорошо, что обрадовалась. – Вытирая губы, я благодушно кивнула. – Значит, выбросила из головы разные глупости. Кстати, поговорил?

– Да. – Игорь как-то тяжело вздохнул.

– Выкладывай.

– Я уж собрался уходить, как в палату ввалилась целая делегация. Знаешь, такие серьезные мэны в галстуках и с ними стервозного вида мадама постбальзаковского возраста. – Закатив глаза и сложив губы бантиком, Игорь изобразил гостью, и я прыснула. – «Что это за эскапады, милочка? – пропищал он. – За кого вы себя принимаете?»

В двух словах дело обстояло так: «заметив» наконец Игоря, один из мужчин попросил его удалиться, но, выходя из палаты, он додумался забыть сотовый. Естественно, предварительно набрав свой номер и включив автоответчик.

– Ну ты голова-а. – Я поцеловала умника в рыжие вихры и, пресекая его ответные попытки обнять меня, уселась в кресло.

Он достал телефон и, нажав на кнопку воспроизведения, протянул мне. Запись получилась не очень хорошей, но суть беседы я уловила. Мадам, оказавшаяся мамой «предмета», была сильно обеспокоена, что в связи с попыткой суицида их «во всех отношениях приличная фамилия попадет на страницы газет». Малышка рыдала и, сорвавшись в истерику, вдруг закричала, прося их уйти. Из невнятно расслышанной фразы я поняла, что ей предлагали какие-то деньги, но тут время, отведенное Игорем на запись сообщения, закончилось.

Негусто вообще-то. Хотя всё и так понятно. Сперва любовь. Потом – все сопутствующие этому прекрасному чувству радости. Ну а чуть позже вот такая обеспокоенная мезальянсом маман начинает метать икру, выливая на наивную влюбленную дурочку ушаты помоев. Недаром говорят: женись поближе. И, как мне кажется, имеется в виду не территориальная отдаленность, а именно вот такая, социального плана. Ведь помимо всех проблем, обрушивающихся на молодую пару, приходится преодолевать и сопротивление среды в виде злобной свекрови и презрительных взглядов менее удачливых конкуренток.

По понедельникам в клубе выходной, а потому, быстренько приняв душ, я стала торопить Игоря.

– Пойдем!

– К ней?

– А куда же?

Мы спустились на лифте и, сев в его «мерин», отправились в больницу.

Время, сами понимаете, было неурочное, и потому я даже не стала пытаться пройти легальным путем, а сразу направилась к торцу здания и взглянула на Игоря.

– Ты со мной или как?

Посмотрев вверх, он неуверенно пожал плечами, и, расценив молчание как знак согласия, я подхватила его под мышки и влетела в окно женского туалета. К несчастью, в этот раз в коридоре стоял какой-то тип, судя по белому халату имеющий отношение к медицине. Игнорируя удивленный взгляд и пресекая совершенно неуместные в этой пикантной ситуации вопросы, я осторожно нажала на его сонную артерию. И, придержав вмиг ставшее ватным тело, толкнула дверь комнаты, в которой вчера позаимствовала халат. Он, кстати, так и висел на спинке стула. Хотя, быть может, это был его брат-близнец.

– Одевайся, – велела я Игорю, а сама принялась стаскивать столь необходимую для маскировки одежку с лежавшего без сознания мужика.

Подойдя к палате и взявшись за ручку двери, я услышала сдавленные рыдания и мужской голос. Думая, что это кто-то из персонала, и не желая мешать, решила повернуть назад, но пресловутое любопытство победило. И, тихонько приоткрыв дверь, я увидела, что возле Ириной постели сидит какой-то мужчина.

Так, значит. Нам с Игорем нельзя, а кому-то другому – можно? Или, сегодня просто дежурит менее принципиальная тетенька?

Сидящий тем временем встал, и я еле удержалась, чтобы не вскрикнуть. Он был всё так же красив, а осанка и гордый профиль выдавали уверенность в себе. Парень шел к двери, а у меня дыхание сперло, ибо юноша, навестивший случайно встретившуюся на моем пути девушку, был моей первой любовью.

ГЛАВА 20

В эпоху рыцарей, в тринадцатом веке, жил святой Франциск Ассизский. Он сочинил молитву, как мне кажется, достаточно актуальную и сегодня. В ней есть такие слова: «Господи, укрепи дух мой, чтобы не меня утешали, а я утешал, чтобы не меня понимали, а я понимал, чтобы не меня любили, а я любил. Ибо дающий в мире сем обретает, забывающий о себе себя находит, прощающий же прощен будет». К месту ли, нет, но именно эти слова я шептал, бредя по старой дороге.

Рассудив, что пришло время, отрыл портал в офис интересующего меня лица. Как и предполагал, помещения оказались пустынны, и я принялся методично просматривать бумаги, хотя и прекрасно понимал, что это мало что даст. Ведь современные банковские операции осуществляются с помощью компьютеров и, чтобы машина приняла тебя за хозяина, нужен как минимум пароль.

Опустив жалюзи, включил один из системных блоков и бегло просмотрел имеющиеся папки. Названия документов и шаблоны всевозможных договоров ни о чем мне не говорили, и я пожалел, что не принадлежу к мифической братии хакеров.

Увы, подобные крутые парни встречаются только в кино. Со всей дури молотя по клавиатуре, за одну-две секунды взломать пароль просто нереально. Скорее уж его можно «угадать».

Кавычки же ставлю потому, что идея проникнуть в систему методом подбора бредовая по своей сути. Подобное наивное стремление в состоянии отследить элементарная защита вроде тех, что установлена в примитивных домашних компьютерах. А при попытке проникновения в серьезную структуру, содержащую действительно ценную информацию, программа, обнаружив перебирание слов, моментально заблокирует вход, сообщив при этом «куда следует» о потугах проникновения.

И всё же игра в «угадайку» наиболее вероятный способ взлома защищенной системы. Единственное, что для этого надо, – знать владельца компьютера как самого себя. То есть быть ему лучшим другом, которому он согласится доверить жену и деньги. Но поскольку фигурант не производил впечатления наивного романтика, то еще лучше – быть им самим.

Наиболее широко распространенные явление – это использование в качестве кодового слова имени любимой женщины, родных и близких. А так же даты их рождения и т.д., и т.п. Помните фильм с Харрисоном Фордом, когда спецы ФБР за считаные секунды проникают в компьютер одного из сотрудников, перебрав варианты и вычислив, что сочетание составляло год рождения – жены, месяц – сына, день – дочери? И всё равно пароли подобного рода не переводятся, ибо человек по своей природе ленив и недальновиден.

Но для такой элегантности нужно обладать массой информации о конкретном человеке, причем зачастую очень личной. И плюс такая малость, как права доступа, то есть полномочия на совершение определенного рода операций. Как правило, к ценной информации имеют отношение два человека: директор и главный бухгалтер. И в каждой конкретной системе пользователь представляется так называемым логином. В большинстве своем люди набирают это словосочетание «от балды». А подобрать это самое «имя пользователя» та еще задача, сравнимая с угадыванием разве что пароля.

Согласно статистике, восемьдесят процентов всех удачных проникновений производятся изнутри. То есть по сути являются обыкновенным злоупотреблением. Все остальные – знание людской природы и, как говорилось выше, – прекрасная информированность. Знаменитый Кевин Митник – классический образец именно такого случая.

В общем, я удалил ярлыки просмотренных папок и выключил компьютер. Не будучи наивным, сегодняшнему визиту отводил ознакомительную роль, оставляя главную часть кропотливой работы на потом. Посмотрел фотографии, стоящие на столах сотрудников. Пошарил по ящикам на предмет обнаружения чего-нибудь эдакого. Само собой, особое внимание уделил рабочим местам клиента, коммерческого директора фирмы и главного бухгалтера.

Освоившись с обстановкой, уселся в хозяйское кресло и принялся думать. Судя по всему, командировка предстоит длинная, и вся работа будет сведена к элементарному подглядыванию. Пролистав лежащий на столе ежедневник, выяснил распорядок дня интересующего меня человека и, на прощание окинув взглядом офис, в котором, судя по всему, придется провести несколько ближайших дней, вышел на улицу.

Вот-вот должно было взойти солнце, и, выбравшись за город, я оказался в еще одном историческом месте. Развалины древнего города Самария, или – на иврите – Шомрона находятся неподалеку от арабской деревни, носящей то же название. Как гласит легенда, в начале девятого века до рождества Христова царь Амврий приобрел эту возвышенность с небольшим поселением, появившимся еще в бронзовом веке, за два таланта серебра у человека по имени Семир.

В Библии сказано: «И купил Амврий гору Семерон у Семира за два таланта серебра, и застроил гору, и назвал построенный им город Самариею, по имени Семира, владельца горы».

С взгорья, вздымающегося на сто метров среди чудесной плодородной низменности, прекрасно просматриваются Шаронская и Изреэльская долины. И я хорошо понимаю царя Израиля, основавшего в этом месте столицу.

Побродив по руинам дворца, построенного Амврием и его сыном Ахавом, посетил живописные развалины византийской церкви Святого Иоанна Крестителя, возведенной императрицей Еленой и обновленной крестоносцами. Остатки стен церкви достигают четырех метров в высоту. Полюбовался на мечеть, стоящую неподалеку. Всё, буквально всё в этих местах дышало древностью, и руины древнеримского Форума, хорошо сохранившиеся колонны которого сооружены при царе Ироде.

Рядом – остатки круглой эллинской башни, сложенной из огромных каменных блоков и датируемой четвертым веком до нашей эры. Дальше – развалины ворот и стен периода Израильских царей, правивших в девятом веке до Рождества Христова. Посмотрел на очень интересные руины сооружений римского периода: амфитеатр, базилику с уцелевшими колоннами, храм, посвященный Иродом императору Августу. Воображая себя жителем тех эпох, постоял на огромных, сохранившихся до наших дней ступенях.

Двигаясь вдоль улицы, вдруг явственно почувствовал чей-то взгляд. Некрасивая, сгорбленная старая женщина смотрела на меня с улыбкой. В темных печальных глазах светилось понимание, и, невольно оглянувшись, я убедился, что в этот ранний час, кроме нас двоих, здесь никого нет. Озадаченный, подошел ближе, но, отрицательно покачав головой, она внезапно отшатнулась. В смятении остановившись, я хотел что-то сказать, но, будучи в своем «естественном» состоянии, не смог произнести ни звука. Конечно, при желании я сумел бы вызвать соответствующие колебания воздуха, но, рассудив, что такие действия могут напугать пожилую женщину до смерти, сдержался. Мы смотрели друг на друга с минуту, а затем, глубоко вздохнув, она пошла прочь.

Видела ли она меня? Или же, занятая своими мыслями, обитательница здешних мест просто смотрела вдаль и я случайно принял пронзительный взгляд на свой счет?

Наконец решив, что пора, я в последний раз взглянул на места, олицетворявшие историю, и открыл портал в офис господина Никельцмана.

Жизнь любой конторы, будь то суперсовременный коммерческий банк или несколько комнатушек, приютившихся в подвале, начинается практически одинаково. Офисные леди прихорашиваются, глядя в зеркальца и перебрасываясь ничего не значащими фразами. Психологи называют это состояние «вработкой», являющейся чем-то вроде настройки инструментов, которую производит хорошо сыгранный оркестр перед репетицией или концертом. Но вот какофония, издаваемая музыкантами, утихает, и коллектив готов.

В приемной кипел электрочайник, и секретарь, крася ногти и одновременно разговаривая по телефону, при этом ухитрялась еще и готовить кофе. Никем не замеченный, я осторожно прошел сквозь дверь и устроился за спиной хозяина кабинета.

Муторное, доложу я вам, дело – работать наблюдателем. Частенько видя в кинофильмах сцены сидящих в фургоне с наушниками сыскарей, всегда поражался терпению этих людей. Но в тех случаях можно было хотя бы закрыть глаза. Я же вынужден смотреть, причем постоянно, так как неизвестно, когда фигуранту взбредет в голову произвести то или иное действие.

Зевая, стал свидетелем утреннего кофепития. Затем последовало совещание, потом решались какие-то повседневные, рутинные дела. И ни малейшего намека на желание включить наконец компьютер, дабы я мог подсмотреть вожделенные логин и пароль. Забегая вперед, скажу, что в первый день мне не повезло. Никаких финансовых операций господин Никельцман не совершал и, закончив работу, сел в машину и отчалил в направлении дома.

Неудача не сильно огорчила меня. Ведь если бы нам всё удавалось, не уподобились ли бы мы мифическому герою, возомнившему себя равным богам и жестоко наказанному за это? Разгневанные создатели лишили его неудач. Всё у него стало получаться, все желания сбывались. И в результате он сошел с ума и покончил с собой. Так что бесплодные попытки очень полезны, ибо не думаю, что со мной было бы иначе.

Такая на первый взгляд гадкая вещь, как невезение, связывает нас с реальностью, не позволяя съехать с катушек. Их нет лишь у умалишенного. И в каждом срыве, в любом несчастье есть что-то хорошее и полезное. Став участниками события, мы не ведаем, что это было на самом деле, успех или неудача, пока не доживем до завтра. Ибо единственный судья, чей приговор окончателен и справедлив, – время.

Впереди целая ночь, и, не зная, как ее убить, я снова принялся философствовать, ибо жизнь и деятельность господина Никельцмана давала обильную пищу для размышлений. Последствия демократизации бывшего постсоветского общества, как и результаты предшествовавших социотехнологических революций, приносили явные плоды.

Свободное предпринимательство, допустимое лишь в демократических странах, где признают свободу и права человека, где открыты возможности для социальной и экономической инициативы, у меня на Родине дали весьма интересные ростки. И если какой-то процесс влечет за собой важные и позитивные результаты, то и негатив тут как тут. Но, наверное, это две стороны медали, немыслимые друг без друга. Недаром же американцы говорят, что преступность – это цена, которую общество вынуждено платить за демократию, ибо бесплатных обедов не бывает.

Послонявшись по офису, вдруг вспомнил взгляд, которым утром наградила меня старуха, и не придумал ничего лучше, как, нащупав более-менее подходящую частоту, открыть портал в Атлантику, где не так давно смог убедиться, что даже в такой «волновой ипостаси» для некоторых я вполне видим и осязаем.

Море освещалось последними багряными лучами, и, привязавшись к радиосигналам небольшого рыболовецкого судна, я парил над водой. Эхолот, которым оно отслеживало косяки ставриды, давал прекрасную возможность погружения на любую глубину, и я стал медленно опускаться в надежде, что случайно обретенные и быстро потерянные друзья обратят на меня внимание. Но, будучи сообразительными созданиями, дельфины держались подальше от сетей траулера и, некоторое время понаблюдав за картиной лова, я всплыл на поверхность. Не придав в прошлый раз значения их недвусмысленной попытке куда-то увлечь, я вдруг ощутил приступ какого-то бешеного любопытства. В том, что нахожусь именно в том, нужном месте, не было сомнений, и я плавно описывал круги, любуясь ночным океаном.

Не знаю, те это были дельфины или нет, но, скорее всего, любознательность является отличительной чертой всего их роду-племени. Ибо около полуночи я вдруг обнаружил, что мое присутствие не осталось незамеченным. Несколько умных созданий, окружив меня со всех сторон, оживленно «переговаривались». В своем теперешнем состоянии я легко улавливаю колебания любой среды, но, отлично слыша, всё же не мог ничего понять. На помощь, как всегда, пришел универсальный «язык жестов». И, как и в предыдущий раз, покружив, дельфины направились на запад.

Не в силах сдержать радостную улыбку и стараясь не отставать, я устремился следом. Часа через три, за которые, по моим прикидкам, проделали не менее нескольких сотен морских миль, проводники снизили скорость и, словно желая убедиться, что я не отстал, снова затеяли хоровод. Потанцевав с минуту, они направились вниз. Глубина этой части океана приблизительно равнялась километру, и я с удивлением гадал, куда мы держим путь.

Погрузившись метров на пятьдесят, вдруг обнаружил, что мы достигли дна. Вернее, некоего подводного плато площадью не более трех квадратных километров. Со всех сторон окруженное стремительно уходящей вниз бездной, оно поражало почти идеально ровной поверхностью. Во всяком случае, никаких следов естественных скальных образований, равно как валунов и обломков породы не наблюдалось. При других обстоятельствах на этой гигантской столешнице глазу не было бы за что зацепиться. Я говорю «бы», потому что вся она светилась неярким, но вполне достаточным светом. И на этой огромной площадке, поражая воображение и одновременно сводя с ума, стояли три огромных серебристых блюдца.