Текст книги "Тайная сторона дела Пеньковского. Непризнанная победа России "

Автор книги: Анатолий Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

ИЗ ИСТОРИИ ДЕЗИНФОРМАЦИЙ

Далее идет краткий перечень нескольких акций тайного влияния – операциях госбезопасности в 20—70-х годах. Общий критерий их результативности – противодействие усилиям противника в интересах внешней политики СССР на международной арене в дни мира и войны.

1918. Операция «Заговор послов». Ровно через месяц после Октябрьской революции Англия и Франция, с ведома и согласия США, заключили тайное соглашение о разделе сфер влияния в России: Франция бралась удушить советскую власть на Украине, в Крыму и в Бессарабии; Англия – на Дону, Кубани, Кавказе. Втайне готовился удар на Севере. Соглашение пе осталось на бумаге: весной 1918 года американские войска высадились в Мурманске.

Опыт ВЧК, пусть и небольшой, убеждал: в станс противника нужно иметь своих людей, чтобы знать заранее об их замыслах, предвидеть развитие ситуации и упреждающим ударом вовремя разрушить их. Задание: агентурное проникновение в англо-американо-французский заговор по свержению советской власти и ликвидации ее правительства.

Заговор был сорван.

1921–1927. Операция «Трест». Долговременная операция, которую несколько лет проводила молодая госбезопасность Советской России – ВЧК – ГПУ – ОГПУ на контрразведывательном направлении противодействия активности военных формирований белой эмиграции за рубежом и на территории СССР.

Удалось осуществить сдерживание их действий путем проникновения в среду эмиграции агентуры с помощью легендированной антисоветской организации, якобы существующей в СССР.

В результате – дезорганизация усилий белой эмиграции по свержению советской власти путем военных действий с опорой на помощь западных правительств; дискредитация белой эмиграции в глазах спецслужб Запада как контролируемой советской госбезопасностью.

Советская разведка в операции «Трест» смогла своими действиями найти своеобразную формулу зависимости между «предвидением и упреждением» намерений противника и «противодействием и сдерживанием», ведущую в конечном счете к дезорганизации деятельности противника и дестабилизации отношений белой эмиграции с западными правительствами в целом.

Успех, причем многолетний, был обеспечен разведке еще и потому, что было верно выбрано место и время проведения этой акции тайного влияния.

1923–1927. Бюро дезинформации. В 20-х годах Западом была развернута широкомасштабная кампания против Страны Советов: искажали ее внутреннюю политику, представляли внешние усилия правительства как агрессивные, призывали к политическому и экономическому бойкоту страны на международной арене.

В организации этой кампании главную роль играли западные спецслужбы, которые опирались на агентуру внутри нашей страны и на белоэмигрантские круги за рубежом. Такие действия наносили заметный ущерб престижу Советского государства на международном поприще, мешая развитию нормальных внешних сношений и торгово-экономических связей.

К началу 20-х годов в Иностранном отделе (ИНО) ГПУ были определены пути борьбы с антисоветскими нападками из-за рубежа, намечены действия по активному повышению авторитета советского правительства в международных делах. В целях борьбы с пропагандой противника было предложено создать условия для ведения, как говорилось в то время, «активной разведки» на основе предвидения и упреждения шагов противника. Такие условия должно было создать специальное подразделение внутри разведки.

Так, в январе 1923 года в составе ИНО появилось бюро, работа которого с этого момента стала одним из важнейших направлений деятельности внешней (политической) разведки советской госбезопасности.

В советское время разведывательные операции по дезинформации противников советской власти имели несколько служебных определений: «акции влияния», «оперативная дезинформация», «оперативные игры», «активные мероприятия», «мероприятия содействия» и др. Термины терминами, но главное было в сути: и тогда, и сегодня они обозначают целенаправленное действие для введения в заблуждение реального либо потенциального противника относительно своих истинных намерений.

Фактически традиция проведения масштабных акций тайного влияния всегда была неотъемлемой частью работы советской разведки. Конечно, делалось это в интересах внешнеполитических усилий Советского государства.

Как же развертывалась ее работа в 20-х годах по противодействию тем, кто дезинформировал мировую общественность и в ложном свете выставлял намерения и конкретные действия советского правительства? В органах госбезопасности провели анализ антисоветских акций области политики, экономики, торговли и выявили два вида «активных мер»: открытые – официальная антисоветская пропаганда и тайные – скрытая пропаганда в устном, письменном и документальном видах.

И весь богатый опыт из арсенала мировой и отечественной дезинформации разведка взяла на вооружение, став, таким образом, на защиту интересов новой власти от посягательств западных спецслужб и их правительств.

Уже в том, 1923 году уровень работы разведки в области дезинформации держался под наблюдением в высших государственных сферах. Документы тех лет, сохранившиеся в Президентском архиве РФ и имеющие отношение к первому бюро по дезинформации, свидетельствуют о том, что эта работа находилась под контролем И.В. Сталина – ему направлялись особо секретные материалы.

Было особое постановление ЦК РКП(б) о создании при ВЧК-ГПУ специального Межведомственного бюро по дезинформации (Дезинфбюро). В бюро вошли: ГПУ, представители ЦК, НКИД, Реввоенсовет Республики (РВСР), Разведупр РККА. Руководство страны поставило перед Дезинфбюро следующие задачи, перечень которых приводится ниже в порядке значимости для государства:

* учет сведений из ГПУ и Разведупра о степени осведомленности иностранных разведок об СССР;

* выявление степени осведомленности противника об СССР;

* подготовка ложных сведений и изготовление документов, искажающих в интересах государства истинное положение вещей внутри страны, в Красной армии, политических и советских организациях, НКИД;

*доведение до противника таких документов следует осуществлять через ГПУ и Разведупр;

♦готовить статьи для периодической печати и основу для фиктивных материалов, причем в каждом отдельном случае согласовывать их с одним из секретарей ЦК.

Таким образом, в области «дезинформационной войны» Советского государства с Западом еще на заре работы ИНО (создано в 1920 году) были сформулированы две стратегические задачи: следить за враждебными действиями западных спецслужб (правительств) против Страны Советов и готовить ответные дезинформационные акции для ослабления военно-политических угроз стране.

Дело в активной дезинформации доходило до курьезов. Так, советские разведчики путем дезинформации британской разведки о работе несуществующего антисоветского центра в СССР смогли получить от нее более миллиона рублей золотом на его поддержку. Дальше – больше: подтолкнули руководство британских спецслужб на мысль о поощрении наградами Великобритании активных членов «антисоветских организаций», которые к тому времени состояли из кадровых чекистов и их агентуры.

Для понимания в дальнейшем «дела Пеньковского» можно было бы привести еще несколько примеров о проникновении разведки в круг западных спецслужб, работающих против Советов.

Вот один из них.

Операция «Тарнталла». В начале 30-х годов под видом бежавшего от преследования большевиков был выведен в Румынию сотрудник ИНО ОГПУ. Его прикрытием была легендированная антисоветская подпольная группа технических работников в Одессе. Подозрения в отношении советского разведчика со стороны румынских спецслужб были сняты, когда в Одессе чекисты инспирировали раскрытие «подпольной группы», о чем было сообщено в местной прессе.

Большую роль в успехах этих операций сыграло Бюро по дезинформации, известное еще и как «бюро Уншлихта» (И.С. Уншлихт, заместитель председателя ГПУ, был инициатором, создателем и руководителем этого бюро).

И вот итог работы бюро на Юге страны: разведка проникла в агентурную сеть британской, румынской и белогвардейских спецслужб, собрала сведения об интересе Запада к военнополитической жизни СССР, провела акции по дезинформации противника.

…Бюро в рамках ВЧК – ГПУ – ОГПУ просуществовало недолго (формально в 1923–1927 годы). Несмотря на широкий круг акций тайного влияния, как успешных, так и менее успешных, в архивах разведки фактически не оставлено документов с подробным описанием конкретных операций. Чаще всего вообще отсутствует даже косвенное упоминание о тех разведчиках и агентах, которые были причастны к их разработке либо реализации.

Почему так случилось? Бюро по дезинформации сохраняло секретность акций тайного влияния, которые вторгались в интересы других государств. Причем при прямом участии в их разработке высших государственных органов СССР («фактор причастности»), а потому своевременно избавлялось от «взрывоопасных» документов, компрометирующих советское правительство – особенно в случаях применения и реализации далеко не джентльменских приемов.

Не с этих ли позиций следует оценивать и другие «спорные акции» советской госбезопасности: операцию «Синдикат-4» («привлечение» в МОЦР крупного советского военачальника М.Н. Тухачевского), «Снег» (ускорение военного столкновения США с Японией в 1941 году) или в данном случае – «дело Пеньковского»?!

Операция «Снег». После начала Второй мировой войны внешняя разведка усилила работу по расширению агентурной сети в европейских странах – Германии, Великобритании, Франции и за океаном – в США.

В преддверии нападения Германии на СССР советское правительство и военное командование остро интересовала обстановка на флангах будущей войны. А это – возможный закавказский фронт (прогермански настроенный Иран), среднеазиатский (влияние немецких и других спецслужб оси в Афганистане) и особенно дальневосточное направление, где в сопредельном с СССР Китае уже хозяйничала Япония, союзник Германии по оси Берлин – Рим – Токио.

Стабилизация обстановки с граничащими с Советским Союзом странами имела стратегическое значение, особенно во время битвы за Москву.

О положении дел на дальневосточном направлении разведка регулярно докладывала в Москву: о борьбе двух группировок в японских вооруженных силах – командования сухопутной армии, которое стояло за немедленную войну против СССР, и японского командования военно-морского флота, которое считало, что надо начинать с захвата территорий в Юго-Восточной Азии, то есть с войны на Тихом океане, а потом уже вести военные действия против Советского Союза.

Влияние советской разведки на ход военных событий в этом регионе сказалось в организации и проведении операции «Снег», стратегический замысел которой состоял во втягивании в войну с Японией США.

Подтолкнуть США к серьезной конфронтации, вплоть до военных действий, означало отвлечь японскую военщину от СССР.

Когда план операции был детально завершен, исполнителям последовал приказ готовить операцию не просто в полной тайне, но чтобы «после операции вы забыли про “Снег” навсегда. И чтобы не осталось никаких следов – ни в едином деле, ни клочка бумаги…». И по воспоминанию участников, «этот странный приказ был выполнен досконально».

В конце ноября 1941 года японский МИД был встревожен, получив «памятную записку» от правительства США. Это была известная теперь «нота Хелла» (по имени американского госсекретаря того периода). В Японии требования американцев восприняли как ультиматум: вывод войск из Китая и Французского Индокитая, прекращение поддержки правительства Маньчжоу-Го и выход из Тройственного пакта «Берлин – Рим – Токио».

Американский демарш «помог» «морской партии» в Японии определиться в отношении войны с США на Тихом океане и ускорить ее. И японские авианосцы скрытно направились к Гавайским островам. 7 декабря японские самолеты двумя волнами уничтожили американский флот в бухте Перл-Харбор.

В Москве, на подступах к которой только за день до этого началось величайшее контрнаступление, нападение японцев на США воспринято было как весть стратегического значения: вовлеченная в войну Япония больше не сможет напасть на СССР, имея три фронта – в Китае, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Теперь она не решится открыть четвертый фронт в Советском Приморье. Советско-японский фронт на Дальнем Востоке так и не был открыт, и в битве за Москву участвовали снятые оттуда сибирские дивизии.

И снова в этой акции тайного влияния, как и в операциях 20-х годов, разведка проявила особенности своих действий: предвидение и упреждение намерений противника, а в данном случае – ускорение военной конфронтации между США и Японией с целью ликвидации стратегической напряженности на наших восточных границах.

Другой существенной особенностью акции стала возможность влияния ее на ход Московского сражения, в том числе переброской 13 дивизий под Москву с Дальнего Востока. А главным достижением этого сражения стала истина и для советского народа, и для всего мира: блицкриг Гитлера сорван и «фашистов можно бить»!

«Красная капелла» (1935–1942). Ярким примером совместной работы разведки госбезопасности и военной разведки стала преемственность в создании и работе в Германии с антифашистской группой «Красная капелла» (1935–1942). Итак, фактически с середины 30-х годов советская внешняя разведка начала получать на постоянной основе исчерпывающую информацию из главных государственных ведомств Третьего рейха.

Германская «машина» введения в заблуждение противника отрабатывала свои «технологии блефа» на операциях «Гельб» (против Бельгии), «Вайс» (нападение на Польшу), «Грюн» (вторжение в Чехословакию), «Зонненблюм» (военные действия в Африке), «Марита» (захват Югославии и Греции), «Морской лев» (вторжение в Великобританию).

И все же советская разведка довела до сведения руководства Союза достоверную информацию, просчитав все ходы гитлеровской подготовки к нападению на Советский Союз. Трагедией для разведки стал факт неадекватного отношения к ее информации политического и военного руководства страны.

.. После раскрытия работы группы «Красная капелла» отдел контрразведки имперского управления безопасности Германии в секретном докладе Гитлеру, оценивая разведывательные возможности организации в пользу Советов, отмечал следующее:

«Они имели связи в имперском министерстве авиации, в верховном главнокомандовании вооруженных сил, в главном морском штабе, в министерствах экономики, пропаганды и иностранных дел; в Берлинском университете, в расовом политическом ведомстве, в берлинской городской управе…»

Операция «Монастырь» – «Березино» (1941–1945). В предвоенные годы советские органы госбезопасности продолжали работу по упреждению действий противника. Они предвидели, что германские спецслужбы будут искать контакты с недовольными советской властью гражданами из сословий, лишившихся своих привилегий после Октябрьской революции.

В канун нападения Германии на Советский Союз наша контрразведка ввела в поле зрения разведчиков абвера – из числа сотрудников германского посольства в Москве – некоего инженера с «Мосфильма». «Некий инженер с “Мосфильма” – наш агент Гейне – Александр Демьянов, ставший для абвера Максом, превратился в значимый «источник информации» для командования вермахта. Руководство абвера считало, что Макс опирается в своей работе с германской разведкой на источники информации в окружении маршала Б.М. Шапошникова и генерала К.К. Рокоссовского.

Дезинформация, передаваемая Гейне, имела стратегическое значение. Так, в ноябре 1942 года Макс-Гейне предсказал, что Красная армия нанесет немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и подо Ржевом. Немцы ждали удара подо Ржевом и отразили его, но окружение группировки фельдмаршала Паулюса под Сталинградом было для них полной неожиданностью.

По замыслам генерала Штыменко важные операции Красной армии действительно осуществлялись в 1942–1943 годах там, где их предсказывал Макс-Гейне, но они имели отвлекающее и вспомогательное значение.

Как следует из воспоминаний Гелена, информация Макса (дезинформация Гейне) способствовала также тому, что принятие немцами решения о сроках наступления на Курской дуге неоднократно переносилось, и это было на руку командованию Красной армии.

Накануне летнего наступления Красной армии в Белоруссии в 1944 году И.В. Сталин вызвал Судоплатова (НКВД), Кузнецова (НКГБ) и Абакумова (военная контрразведка Смерш). Сталин одобрил план дальнейшего использования Гейне-Макса и предложил кардинально расширить рамки радиоигры. Он посоветовал создать у противника впечатление активных действий в тылу Красной армии остатков германских войск, попавших в окружение в ходе нашего наступления.

19 августа 1944 года Генштаб сухопутных войск вермахта получил посланное Максом-Гейне в абвер сообщение о том, что соединение под командованием подполковника Шерхорна численностью 2500 человек блокировано Красной армией в районе реки Березина. Так начался второй этап операции «Монастырь» – «Березино».

Весьма примечательно, что оба шефа германских разведок – Шелленберг и Гелен – так и ушли в мир иной, не ведая, что «их» Макс был нашим агентом Гейне. Тайна операции «Монастырь» – «Березино» приоткрылась только в 90-х годах прошлого столетия.

В 1944 году генерал-майор ПА. Судоплатов, в то время начальник Разведуправления НКВД, и его заместитель генерал-майор Л.А. Эйтингон за боевые операции в тылу немецких войск были награждены орденами Суворова.

Из Положения о награждении орденом Суворова: «…награждаются военачальники за выдающиеся успехи в деле управления войсками, отличную организацию боевых операций и проявление при этом решительности и настойчивости в их проведении, в результате чего была достигнута победа в боях за Родину в Отечественной войне…»

Операция «Турнир» (1967–1971—1978). Известно, что спецслужбы большинства стран уделяют повышенное внимание борьбе разведок и контрразведок. Такое противостояние всегда отличается остротой содержания, хотя приемы борьбы различны. И среди них – проникновение в агентурную сеть противника.

История русской и советской разведок знает немало примеров удачных операций по вскрытию замыслов противника и противодействию им. Но всегда считалось: наиболее сложными мероприятиями контрразведывательного характера были операции по проведению игр с привлечением подстав и тем более когда борьба велась со спецслужбами Запада под «флагом предательства».

В 70-х годах наша внешняя контрразведка проводила акцию тайного влияния путем внедрения кадрового сотрудника в агентурную сеть канадских спецслужб.

В середине 60-х годов в поле зрения канадцев оказался советский коммерсант, сотрудник Торгпредства СССР в Канаде, а на самом деле оперработник научно-технической разведки, уже побывавший за рубежом в коротких и долгосрочных командировках. Но и интерес к советскому сотруднику не остался незамеченным и самим разведчиком, и резидентурой, и Центром.

Так, на основе интереса канадцев к Тургаю руководством разведки было принято решение о начале игры. Предполагалось, что в случае удачного развития событий операция позволит выявлять задачи, методы и средства работы канадских спецслужб против советских граждан; сковывать и отвлекать их силы при работе по советской колонии в Стране кленового листа. Проникновение а агентурную сеть канадцев сулило возможность реализации игры в удобный для советской стороны момент.

Операция «Турнир» в ее активной стадии семь лет отвлекала усилия десятков сотрудников канадской спецслужбы. Советской разведке удалось заставить их работать по нашей программе. К делу оказалось причастным фактически все руководство Kill 111. Курирующий спецслужбу министр юстиции, он же генеральный прокурор страны, вынужден был подать в отставку.

Упредив работу канадской стороны против советских граждан в Стране кленового листа, наша разведка вывела из строя полтора десятка профессионалов, часть которых, кроме уволенных, была понижена в должности или переведена в «глухие места». Работа отдела канадской контрразведки по советской колонии была дезорганизована.

Характерно, что канадцы до 90-х годов считали советского разведчика Тургая (их Аквариуса) своим честным «московским агентом», «разоблаченным и замученным в подвалах КГБ на Лубянке».

Ну а «дело Пеньковского»? Оно при чем? Учитывая, что Тургай, Аквариус и автор этого повествования одно и то же лицо, то будет понятен его интерес к «делу Пеньковского».

* * *

Закончен экскурс в историю проведения некоторых акций тайного влияния – операций советской разведки в 20—70-х годах. Общая для всех них характерная особенность – эффективность по дезинформации противника с целью дезорганизации работы спецслужб стран, враждебных СССР.

В операции «Заговор послов» – против Англии, Франции, США; в операции «Трест» – против эмигрантских военизированных формирований во Франции и Германии, других странах Европы и Дальнего Востока; в операции «Снег» – против Японии; в операции «Монастырь» – «Березино» – против фашистской Германии; в операции «Турнир» – против Канады.

На фоне этих операций любопытно было бы рассмотреть спорное и таинственное «дело Пеньковского» с точки зрения указанной выше особенности в работе советской разведки в области дезинформации. А раз в «деле» есть «спорные моменты и факты», то они имеют право на интерпретацию. Ибо, как писал Н. Макиавелли: «факты беззащитны, если их не поддержат люди».

Следующая, самая большая глава книги посвящается анализу «дела Пеньковского» под углом зрения: «подстава-неподстава», а значит – «предатель-непредатель».