Текст книги "Тайная сторона дела Пеньковского. Непризнанная победа России "

Автор книги: Анатолий Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Каким виделся потенциальный источник информации для советской госбезопасности, способный перестать быть законопослушным гражданином своей страны и преданным НАТО солдатом-сотрудником? Назовем его «Интеллектуал».

Интеллектуал видел, какая атмосфера царит в военно-политических кругах по ту сторону Атлантики. Особенно остро чувствовалось предгрозовое ее дыхание после 1949 года, когда был создан блок НАТО. И еще более остро, когда он сам стал участвовать в делах этого блока.

У него зрел протест против Америки, которая вовлекла его маленькую европейскую страну в военное противостояние в рамках холодной войны. Он стал понимать, что в незатронутой прошедшей войной земле Соединенных Штатов зреют зерна для новых «подвигов» во имя американских национальных интересов и потому Штатам был нужен враг. Заложником этих «подвигов» становился он, Интеллектуал, со своей маленькой страной где-то на европейских землях.

Интеллектуал прозрел тогда, когда увидел, что в одиночку «нового врага» США не победят, а потому они ищут пути вовлечь в эту авантюру другие народы. И дважды он прозрел, поняв, что господствующей американской политической доминантой была и остается одна напасть – нетерпимость к другим нациям, эдакое узколобое «либо мы, либо они». «И мы, и они» их не устраивало!

Об этом говорит профессор истории Н. Яковлев: «Отсюда, по причинным, коренящимся в этой наиглавнейшей американской тенденции, неизбежен перманентный конфликт Соединенных Штатов со всем миром...» Говорит он и об одном из главнейших инструментов в разрешении конфликтов: «А функциональная роль ЦРУ– сделать все, чтобы разрешить любой эпизод этого конфликта в пользу США». Какова цена всего этого и за счет интересов какой страны – в Америке это мало кого из «сильных мира сего» интересует.

Итак, Интеллектуал находится в одном из центров холодной войны и постепенно познает истину: противостояние – продукт гипертрофированной жажды мирового господства американского военно-политического союза. И тогда он принимает решение: противодействовать распространению доминирования США в НАТО и в мире в целом.

Вот как расценивал мотивы своего сотрудничества с советской разведкой один из ценнейших агентов, работавший против США и НАТО. Этот человек, проведя десять лет в застенках, но не изменив своего отношения к сделанному им ради мира, оплотом которого он считал Советский Союз все послевоенное время, писал:

«Американцы в те дни хорошо осознавали свое военное превосходство… Я опасался третьей мировой войны, меня беспокоили растущее политическое влияние американских военных и их все более доминирующая позиция…»

Далее агент задает себе вопрос, почему он решил занять в холодной войне позицию против США, и отвечает:

«Наверное, в то время мой выбор выглядел странным. Но я всегда был против того, чтобы находить непонятному простые и хлесткие объяснения… Сам я не могу объяснить все так однозначно. Полагал и полагаю, что принадлежу к тем немногим, кто действительно мог видеть обе стороны медали. Короче говоря, мне стало ясно, как думали и действовали антиподы. И сравнение тут было не в пользу США».

Он сознавал, что его страна была «мелкой фигурой в большой игре», а его усилия – лишь «эпизод в больших событиях». А может быть, как представитель небольшой страны, он острее чувствовал свое беспомощное положение в чужой игре. И, опираясь на достоверные данные в канун Карибского кризиса, этот агент сообщал в Москву следующее:

«Советский Союз, по мнению американцев, изрядно отстает в военном отношении. Самолеты США значительно превосходят в технике. Русские строят свои стратегические бомбардировщики, но делают это хуже и медленнее.

Они больше работают на будущее, все вкладывая в стратегическое ракетное оружие с ядерным зарядом. Стараются догнать США и, таким образом, создать желаемый баланс сил. Ракетная техника давно стала традиционной русской специализацией…

Так что предпосылки очень благоприятные: ядерный заряд русские могут создать быстрее, чем ракеты. Исследовательская работа в целом займет не более десяти лет…»

В своих «Тюремных записках» Интеллектуал прослеживал определенное беспокойство советской стороны в отношении НАТО и его идеолога – США. Он определил поворотный момент перехода советской стороны от беспокойства к уверенному противостоянию на условиях баланса сил. И причиной того был Карибский кризис – самая серьезная конфронтация периода холодной войны.

Действительно, установка на Кубе советских ракет среднего радиуса действия с ядерными зарядами была политической игрой, причем высшего уровня риска.

«Создалась ситуация, – писал Интеллектуал, – которую можно было назвать “звездным часом" разведки, потому что все зависело только от ее эффективности…»

Он подчеркивал, что работали разведки обеих сторон. «Американцы летали над Кубой и фотографировали строительные и монтажные работы. В Москве сидел Олег Пеньковский и через посредников передавал катушки пленок в Вашингтон. Таким образом в США точно знали о типе оружия русских».

Интеллектуал высоко оценил работу американской разведки: «По-видимому, это было одним из самых престижных дел ЦРУ. И не оставалось никаких сомнений, что новое оружие на Кубе представляло огромную угрозу восточному побережью США».

По мере знакомства с рассуждениями проницательного Интеллектуала, выкристаллизовывались три причины действий советской стороны в период Карибского кризиса.

Первая, лежавшая на поверхности, – поддержка единственного в Западном полушарии социалистического режима.

Вторая, более глобальная и официальная, – желание достигнуть равновесия сил и показать, что США могут быть так же сметены с лица земли, как и Советский Союз.

Третья, наиболее скрытная и неофициальная, – баланс ракетно-ядерных сил еще не в пользу советской стороны. Польза от последнего: пусть США считают, что им принадлежит приоритет в развитии стратегического ракетного оружия, тогда они не будут форсировать его совершенствование. А тем временем СССР развернет свой полномасштабный «ракетно-ядерный щит».

Прав был Интеллектуал: Карибский кризис стал актом преднамеренного риска, принуждающего к обоюдному признанию баланса сил, который должен был определить будущую политику обеих великих держав. Этот кризис стал одним из финальных моментов в расширении холодной войны.

ТРИЕДИНАЯ ЗАДАЧА

Итак, итог: располагая разведывательными сведениями о концептуальном подходе США к войне против СССР и исповедуя принцип мирного сосуществования, советская сторона смогла решить с помощью Карибского кризиса триединую задачу: получила «индульгенцию» от США от вторжения на Кубу; вынудила их считаться с реалиями баланса сил; убедила через разведывательные возможности американцев в своем некотором отставании в развитии ракетных систем.

Цель последней – скрытно нарастить свой ракетно-ядерный потенциал при одновременной пассивности в этом вопросе американской стороны.

Через какие же «разведывательные возможности»? Кто-нибудь пытался проанализировать разведывательные возможности «Феномена»? Ну хотя бы с позиции «полупредателя» (предал-разоблачен-сотрудничал-с-органами-расстрелян)? И тем более не предателя, внедренного в агентурную сеть противника советской стороной?!

* * *

В чем заключается успешное прошлое советской разведки – ИНО НКВД и РУ НКГБ, действовавших в годы Великой Отечественной войны?

Подмечено, что любой вид человеческой деятельности – индивидуальной либо коллективной – обостряет свою эффективность в моменты наивысшего напряжения моральных сил. Это характерно для людей искусства, города и деревни, ученых и инженеров, военных и разведчиков.

Отечественная война высветила различные возможности русских людей – и сильные, и слабые. Победила сила духа, на которую опирались наши предки начиная с побед Александра Невского, Куликовской битвы… И как нигде в другой области профессиональных действий, разведка в эти времена оказывалась на месте своей полезностью правителям и армиям.

Иногда скупые и, казалось бы, сухие цифры говорят красноречивее, чем громкие и долгие словоизлияния с трибуны либо на бумаге. В цифрах мыслям просторно, ибо описание их содержания в каждом случае многогранно. Тем более когда речь идет о «тайном фронте» в годы испытаний страны войной.

Что же заставило главу ЦРУ Даллеса отдать должное советской разведке? О чем могут поведать цифры, характеризующие оценку тайных успехов? Начнем с главного: ради чего мастерство разведки приводится в движение? Ради информации! Ради этого «хлеба» правительств и военных в любом состоянии государства, но особенно – в военное время. В нашем примере – это советско-германское противостояние.

Когда бываешь у памятника ушедшего из жизни человека, только одного человека, то невольно думаешь о нем, как о возможном участнике и свидетеле событий в стране за чуть более полувека. Но ведь и звучат для нас: 349 и 250 дней обороны Севастополя в XIX и XX веках или 900 дней блокады Ленинграда?! Еще как звучат – своим героическим и трагическим эхом войны. Мы помним это, ликуя и скорбя…

41 000, 19 000, 17 000, 6000!

Ниже раскрывается содержание указанных цифр, множество раз повторенных в воспоминаниях, статьях, книгах о «Кембриджской пятерке». Если подробно «оживить» этот ряд цифр, округленных до нулей, то они могли бы заговорить о мужестве разведчиков, агентов и мастерстве проведенных ими операций в 1941–1945 годах:

41 000 – количество документов, полученных советской разведкой за годы войны из «легальных», нелегальных резидентур и агентурных групп за рубежом;

19 000 – из них получено из лондонской резидентуры;

17 000 – из которых передано в Центр агентами «Кембриджской пятерки»;

6000 – добыто одним из членов «пятерки» – Джоном Керн-кроссом.

Раскрыть значение следующих цифр означает показать, как организовывался информационный поток – столь необходимый для ведения боевых действий на советско-германском фронте либо в отношениях СССР с союзниками по антигитлеровской коалиции в годы войны.

27,90,200,100+90,12,13!

27 – количество стран действия разведки госбезопасности;

90 – количество «легальных», нелегальных резидентур и агентурных групп;

200 – количество разведчиков в составе всех резидентур;

100+97 – количество агентов – граждан СССР и интернационалистов в составе агентурных групп;

12 – количество сотрудников лондонской «легальной» и 13 – резидентуры к 1944 году.

С началом войны наша разведка оказалась перед необходимость переориентировать свои силы на направлении, подсказанном обстановкой военного времени. Это работа в тылу немецких войск на оккупированной советской территории: в подполье, спецпартизанских отрядах и в составе Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН). Их работа оценена своими внушительными цифрами.

Такие цифры и структурные формирования стояли за словами Даллеса «посредством секретных операций». Данные, характеризующие работу разведки в годы Отечественной войны, весомы и зримы. И приведены они именно за тот период не случайно: ибо к концу войны разведка вышла на пик своего разведывательного мастерства.

Как она шла к этому триумфу, показано на конкретных примерах с операциями, проводимыми разведкой в 20—40-х годах.

ТРИ ВОПРОСА К РАЗВЕДКЕ

Веками проверенная народная мудрость гласит: «Сказка – ложь, да в ней намек – добрым молодцам урок»… То, о чем пойдет речь дальше, – правда. Эта правда омыта «оперативной кровью» разведчиков многих поколений, выкристаллизовалась тяжелейшим опытом разведывательной работы. И не только русской или советской разведок.

Некоторая простота в форме изложения – это лишь попытка рассказать о сложных явлениях, свойственных разведработе, доходчивым языком, понятным любому читателю – от школьника до профессионала.

Известно, что любые трудовые действия человека объективно отвечают на три вопроса: кто? что? как? Профессия разведчика эффективна лишь тогда, когда эти три взаимосвязанных компонента отшлифованы до блеска.

Если «блеск» отсутствует, то это приводит к провалу, разрушению канала получения ценной информации с арестом участников разведработы – агентов и разведчиков. За провалом следуют кампания шпиономании в стране работы разведки и осложнения дипломатических отношений с этой страной.

Это в мирное время, а в военное – еще и смертельная опасность для жизни агента и разведчика. И как следствие – потеря столь нужного канала информации. Именно так советская разведка потеряла в годы войны ценного агента в гестапо, антифашистов – источников сведений по советско-германскому фронту, а в послевоенные годы – агента, который мог возглавить британскую разведку.

В разведке «кто?» – разведчик и агент, «что?» – информация, «как?» – приемы добывания и передачи сведений. «Предметом жгучего интереса» разведчика является информация, «жгучего обожания» – агент. Причем «обожание» столь велико, что гласные и негласные правила работы с агентом требуют (обязывают) спасения его от щупалец контрразведки противника даже ценой собственной жизни.

Вспомните, в художественном фильме «Мертвый сезон» главный горой – профессиональный разведчик-нелегал – спасает привлеченного к работе с госбезопасностью советского гражданина… Эти финальные кадры ни у кого не могут вызвать сомнения в праве разведчика и необходимости идти на жертву ради агента.

Хорошо известный с послевоенных лет разведчик Федотов из прекрасной киноленты «Подвиг разведчика» многократно разговаривает сам с собой: «Связь, связь, связь…» Или: «Кому я здесь нужен без связи?!» Эти полузаклинания разведчика времен войны характеризуют составляющую вопроса «как?».

Цепочка работает: информация – агент – разведчик. И каждое из звеньев этой цепочки имеет всего одну, но всеобъемлющую особенность. Так, для информации – это достоверность, для агента – добросовестность, а для разведчика – профессионализм. А для связи между ними – дееспособность.

Трагедия советской внешней разведки в канун нападения Германии на СССР заключалась в проблеме достоверности информации, добытой ею для советского правительства и военного командования. Сведения были объективные, но…

После начала Второй мировой войны (сентябрь 1939 – июнь 1941) советская разведка смогла выявить следующие тенденции в оперативной обстановке последних мирных дней: неизбежность войны; истинные устремления Германии, Великобритании. США в отношениях с СССР; самые неблагоприятные варианты развития ситуации для СССР, когда он мог оказаться один на один с Германией против коалиции европейских государств. Наконец, она смогла детально осветить военную, военно-экономическую и политическую подготовку Германии к агрессии против СССР. И назвала точную дату нападения.

Так, например, в архивном деле агента-антифашиста Корсиканца, сотрудничавшего с советской разведкой с 1935 года, имеется календарь сообщений с сентября 1940 по 16 июня 1941 года (более 50 резюме). И эти сведения представлены так: «со слов…», «из наблюдения…», «из документов, прошедших через руки…», «из документов…».

Конечно, эти сведения были секретными и важными по своей актуальности… И разведка сделала вывод, который начальник внешней разведки Павел Фитин доложил Сталину: «Все военные приготовления Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Это была формулировка из шифртелеграммы берлинской резидентуры, которая находилась в центре событий в этот трагический момент истории Советского государства.

Вот только реакция первых лиц страны была неадекватной тревожному содержанию документа от разведки: «Не поддавайтесь панике!» Доклад состоялся 20 июня – впереди была война, через считаные часы.

Сведения в Кремле о германском плане «Барбаросса» и введении его в действие, о стратегических целях и сроках начала войны, об окончательной дате нападения, причем секретные по содержанию и актуальные по времени, но не документальные! Ослабленной разведке было трудно, особенно в условиях, когда активно работала дезинформационная служба гитлеровцев, ввода дезинформацию в ряды и высших чипов, и офицеров вермахта.

Но имеется еще одна сторона трагедии советской разведки в канун нападения Германии на нашу страну. Сведения-то были объективные, но в фактическим виде, а не в аналитическом. Права на анализ разведданных в своей штаб-квартире разведка была лишена в 1937 году. Разведку отделили от анализа, а ведь именно она была на острие событий и лучше любой другой службы в правительстве и среди военных чувствовала ситуацию.

«В фактическом виде» – это значит, что разведданные шли «наверх» как бы «живьем»: что прислали из резидентуры, то и подавалось. Беда была в том, что в советском политическом и военном руководстве разведданные не анализировались на фоне военно-политической ситуации и военной доктрины Германии. А ведь вермахт – германские вооруженные силы – имел стереотип во всех случаях захвата европейских стран. Это были шантаж с позиции силы, ультиматум, провокации.

И шла «фактическая информация» в ЦК, СНК, НКО вплоть до 1943 года, когда разведке вернули право анализировать разведданные. Вот так обстояло дело с информацией – этим «хлебом» разведки – в самый тревожный период для Страны Советов.

* * *

И о Карибском кризисе. Окунаясь в специфику разведработы, желательно понять ее «азы», которые формируют понятие «краеугольные камни» мастерства разведки. «Азы» нужны для того, чтобы разобраться в столь сложной борьбе разведок между собой, в том числе в вопросах дезинформации – этом «высшем пилотаже» любой разведки.

Вот что говорил ас американской разведки Джеймс Энгельтон о методах дезинформации, правда, применительно к советской стороне:

«Бесчисленное множество военных хитростей, трюков, уловок, мистификаций, блефа и других методов дезинформации, которые советские и подчиненные им другие службы пользуются для введения в заблуждение стран Запада и с помощью которых стремятся вбить клин между нами» (спецслужбами Запада. – Примеч. авт.).

Теперь с позиции этого обширного определения дезинформации можно взглянуть на происходившее в период Карибского кризиса.

Были ли «военные хитрости»? Конечно, вся операция «Анадырь» по скрытной доставке советских ракет на Кубу. «Трюки» – ложные ракетные позиции на острове. «Уловки» – подвижные ракетные установки. «Мистификации» – встреча Кеннеди с нашим министром Громыко – вокруг да около правды о положении дел, но не открытый разговор. Ведь даже советский посол в Вашингтоне не был в курсе дел с ракетами. Его просто в этот момент исключили из игры, сделав простым чиновником от МИДа, но без полномочий.

Наконец, «блеф». Вершина результативности его применения советской стороной – «большой блеф» Хрущева, его непризнанная победа в закреплении советского влияния в Западном полушарии и, как следствие, просоветские режимы в Никарагуа, Чили…

Нельзя обойти и другие методы: один «ход конем» по-государственному мыслящего резидента советской разведки в Вашингтоне чего стоит! Его «экспромт» с Берлином как «слабым звеном западной демократии» в Европе на момент кульминации в Карибском кризисе отрезвляюще подействовал на горячие головы вашингтонских политиков и военных.

Но это даже не хитрость и не уловка, тем более не мистификация. И не «блеф» авантюрного склада. Это взгляд в суть отношений двух ядерных держав и ахиллесова пята США в тот момент. Возможно, именно этот «экспромт» дал право Кеннеди доверить компромиссное предложение не послу СССР, а представителю советской спецслужбы.

Канал «Кеннеди – телекомментатор – советский резидент– Хрущев» – не лучшая ли из «уловок» обеих сторон в разрешении проблемы балансирования на грани войны?!

* * *

Весь ход мыслей в этой главе, видимо самой сложной для восприятия нюансов разведработы, готовит читателя к моменту, когда он окунется в волнующую тайну дезинформации, проводимую разведчиками под маской предательства своего Отечества. Причем на примере масштабного противоборства спецслужб Востока и Запада, советской и американской либо британской разведок.

Будет проиллюстрирована мысль, высказанная и реализованная на практике одним из директоров ЦРУ. Он считал, что наиболее эффективным средством в плане введения в заблуждение противника должен быть «специально подготовленный контингент» – приманка для разведки противника. Он убежденно констатировал: «Только так можно контролировать действия иностранных разведчиков и отвлекать их от истинных стремлений».

Но еще задолго до американского профессионала эти мысли возникли у советской разведки, если учитывать, что подобные акции тайного влияния были на вооружении молодой советской госбезопасности еще в… 1918 году, спустя несколько месяцев после создания ВЧК (операция «Заговор послов»).

В первой главе была затронута лишь одна сторона в работе советской разведки. Речь идет о канале связи между главами двух держав в острейшем кризисе – Карибском. Этот канал работал на «большой блеф» Хрущева, помогая советскому лидеру формировать стратегическую выгоду от ситуации с ракетами на Кубе.

Но следующая глава – это раскрытие самого «инструмента»– акции тайною влияния в большой политике, который в рамках «большого блефа» решает еще одну суперзадачу – дезинформация Запада об уровне ракетно-ядерной готовности в СССР.

Под прикрытием этой дезинформации советская сторона выиграла время для создания эффективного «ракетно-ядерного щита».

Проводником такой дезинформации стал кадровый разведчик, выступавший перед Западом под личиной предателя Родины. Он оказался в качестве «агента» – источника информации для западных спецслужб в заданном нужном месте и в нужное время.

* * *

В истории Российского государства и его спецслужб было ряд полезных иностранных агентов («кто?»). В XIX веке – это министр иностранных дел Франции, завербованный самим императором Александром I перед походом Наполеона в Россию. В начале XX века – руководитель австрийской контрразведки. В 30-х годах – антифашисты «Красной капеллы» в Германии и «Кембриджская пятерка» в Англии – важнейшие источники информации в годы Великой Отечественной войны. И наконец, целая плеяда ценнейших агентов в послевоенное время – представителей спецслужб, политиков, ученых…

Рассчитывая на «ядерную дубинку» против СССР и всего мира в послевоенный период, американо-английские разработки в области атомного оружия тщательно скрывались от советской стороны. Американцев и англичан можно понять – СССР (а ранее Россия) никогда не был настоящим партнером в сфере экономического влияния – только противником.

И лишь в XX веке они дважды становились союзниками: в Первую мировую войну – в рамках Антанты и во Вторую мировую – в рамках антигитлеровской коалиции. Оба раза мотивы такого сотрудничества лежали на поверхности: победить малой кровью… для своих государств, а проще – «загребать жар чужими руками».

В годы войны советская научно-техническая разведка (НТР) не дремала, а выстлала «ковровую дорожку» под создание новых видов оружия, которыми располагал Запад в то время. Промышленность же наша шла дальше. Это была скоростная авиация – реактивная и высотная (операция «Воздух»), радиолокация (операция «Радуга»), более сильные взрывчатые вещества и синтетический каучук (операция «Зелье»), защита от химического оружия (операция «Парфюмерия»).

Вершиной мастерства советской разведки – политической и военной – было проникновение в секреты «Манхэттенского проекта» США по созданию атомной бомбы. В послевоенное время этот подвиг привел к тому, что США не смогли доминировать в мире, опираясь на атомное оружие, – баланс сил не позволял. Но наша страна шла дальше: в 1954 году была запущена первая в мире атомная электростанция.

С подачи разведки наша авиация смогла выйти на передовые рубежи в области создания истребительной реактивной техники. Уже в 1950 году наши самолеты МиГ -15 господствовали в воздухе в Корейской войне. Давая ученым и инженерам нужную информацию, советская сторона основала свои ПВО на базе современных радиолокационных систем, которые быстро нашли применение в артиллерии сухопутных войск, в воздухе и на море.

В послевоенные годы НТР, вопреки идеологическому запрету «сверху», собирала обширную информацию по кибернетике, названную псевдоучеными нашей страны «продажной девкой империализма», и тем самым спасла советскую науку от информационного вакуума в этой области.

Все эти люди – носители информации и сотрудничавшие с советской разведкой – были агентами, а значит, их деятельность характеризовалась устойчивыми признаками: сознательная и систематическая работа, секретная информация, секретные по содержанию и конспиративные по форме отношения.

Вот вроде бы и все. Пять признаков – и перед человеком-агентом уже иной мир отношений с государством и обществом, с политическими убеждениями и моралью, наконец, ощущение полезности тому «богу», которому разведка и агент служат.

Справка. Ярким примером убежденности в правомерности своих контактов с советской разведкой явилась работа агента Брайтснбаха из гестапо, информация от которого составила 28 томов документальных материалов (1929–1942). Антинацистские настроения привели его в агентурную есть нашей разведки, причем добровольно и но собственной инициативе. Как профессионал-контрразведчик, он мог действовать скрытно и эффективно, часто на грани смертельного риска, в «логове волков», какой справедливо считалась сильнейшая из спецслужб гитлеровской Германии – гестапо. В итоге – поток документальной информации военно-политического, военно-экономического и военно-технического характера.

Другое характерное событие из жизни разведки: Корсиканец и Старшина – организаторы двух антифашистских групп в столице Третьего рейха, работа которых объединила сотни немецких патриотов. Это был коллективный протест германских интеллектуалов фашизму как идеологии и сознательная жертвенность на алтарь Победы над нацистской Германией.

Они шли на голгофу, понимая, что разгромить нацистский Третий рейх сможет только Советский Союз – антипод фашизму. Уже зная, что их радиостанции пеленгует гитлеровская контрразведка, антифашисты фактически круглосуточно передавали советской стороне информацию стратегического значения – количество войск, качество вооружения, направление и сроки ударов германского вермахта на советско-германском фронте. Их уже не было в живых, а полученная от них информация «работала» во время Курской битвы (1943).

В послевоенные годы ряды агентурной сети советской разведки пополнились новыми источниками информации и агентами тайного влияния. Ситуация в мире требовала от разведки не только информацию о планах Запада по ракетно-ядерной стратегии против СССР, но и активного влияния на международные процессы, как, например, это было в операции «Центр».

Разве не жажда активного тайного влияния лежала в основе «большого блефа» Хрущева с использованием всего набора «инструментов» о внешней политике – вооруженных сил, дипломатии, спецслужб.