Текст книги "Мир Кристины"
Автор книги: Анатолий Чупринский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
И вдруг Майка заклинило. Откуда-то изнутри, из желудка поднялось дикое раздражение. Некоторое время он еще сдерживался. Потом сорвался:
«Какого черта!? Почему я должен вилять хвостом и юлить перед этой…? Только потому, что у ее муженька сейфы лопаются от зеленых?».
– Знаете что, любезная! Идите-ка вы…. Понимаю ваше трудное положение, но я не пластический хирург! И не холуй! Я художник портретист!
– Вот и отлично! У нас договор! И будьте любезны…
– Договор расторгнут! Все!!! И пошла-ка ты… чушка с ушами!!!
Подобного хамства Майк Кустофф не позволял себе никогда. Марыля Родович побледнела. Потом лицо ее налилось красной краской и стало как молдавский помидор. Она резко повернулась и стремительно пошла к двери. Но на пороге, само собой, остановилась. Какая из женщин просто так уйдет? Не оставив за собой последнее слово.
– Вы меня оскорбили до глубины души! Предупреждаю, буду мстить! Безжалостно и бесконечно! Бойтесь гнева оскорбленной женщины, Майк Кустоф-ф-ф!!!
Гневная Марыля, не иначе в порыве ярости вмазала в конец его фамилии, аж! целых три «Ф-Ф-Ф!». Никак не меньше.
Но Майк уже довольно спокойно смотрел на нее. Весь запал куда-то исчез, испарился. Ему было, даже слегка жаль эту стареющую женщину.
Марыля Родович вышла из мастерской и так шарахнула дверью, даже люстра под потолком вздрогнула. Майк только укоризненно покачал головой. Никогда не понимал людей, срывающих свое настроение, свои неудачи на предметах. Вещи-то при чем?
Он ничуть не пожалел, что выпер Марылю саратовского разлива из мастерской. Разорвал с ней договор. Черт с ней! В конце концов, он никому ничем не обязан.
Если б он знал, она в буквальном смысле – последняя его заказчица. Почти сразу после ее ухода поток заказов резко сократиться. А через неделю и вовсе сойдет на нет. Марыля разовьет феноменальную разрушительную деятельность. Создаст, благодаря своим связям и контактам, вакуум вокруг его персоны. И все его дела стремительно покатятся под горку. Если б он знал, вел бы себя совершенно иначе.
Был бы вежлив, как прежде, обаятелен, предупредителен, бесконечно улыбался бы и непрерывно сыпал комплиментами.
Если б знать, в какой люк упасть, на другую бы сторону перейти!
Кристина в это же время быстро цокала каблучками по переулкам Самотеки.
«Любите живопись, поэты!
Лишь единственной дано,
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно»,
«О, Господибогмой! Опять на перекрестке „красный“! Теперь ждать минут десять. Не менее. Машины так и катят потоком, так и катят. Бедным пешеходам остается стоять и маяться в нетерпении. Для кого город, в конце концов? Для людей или для машин?».
«Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас!»
«Все-таки, это возмутительно. Даже подло. Преподносить почти незнакомой девушке дорогие букеты, а потом… потом исчезнуть. Как прикажете это понимать? И все с какими-то намеками. Типичные замашки новых русских олигархов. Человеческое достоинство для них пустяк, нечто несущественное».
«Опять „красный“! Господибогмой! Скоро машин в городе будет больше пешеходов. Нет, уже „зеленый“. Следовало бы зайти к этому типу в мастерскую в семь утра, когда он сам, наверняка, и глаза не продрал, и швырнуть ему прямо в лицо все его букеты! Только где взять столько денег? Нет, это не выход».
«Какой-то изощренный садизм. А может, он заболел? И попал в больницу? Нет, нет, нет. Подобные типы не имеют привычки болеть. Они даже в автомобильные аварии никогда не попадают. Нужно вычеркнуть его из памяти. Навсегда. Вместе с его букетами.
Хотя, некоторые из них были очаровательными. Жаль!
Любопытно, скольким женщинам дарил цветы Великий Карл?».
6
Весь день астролог Деций, как заправский гид, водил художника Брюллова по городу Помпеи и, со смешанным чувством гордости и горечи, показывал достопримечательности.
А таковых было немало…
Малый Форум… Главный Форум, окруженный с трех сторон колоннами… Храм Юпитера… налево трибунал… Напротив него Пантеон… Театры… храм Венеры для молодежи…
Не желая огорчать старика астролога, Карл преувеличенно восторгался и восхищался. Хотя в действительности был крайне разочарован. Вся архитектура города была излишне помпезной, порой даже нелепой в своем провинциальном желании перещеголять Рим или хотя бы сравниться с ним, встать на один уровень. Подражательность местных архитекторов раздражала. Копия, как известно, всегда хуже оригинала.
Поздним вечером, уже на улице Изобилия в кабачке Азелины, Карл явно перебрал «помпейского» и от обилия дневных впечатлений и чудовищной усталости, положив голову на руки, уснул прямо за столом…
…очнулся Карл Брюллов в своем гостиничном номере, в просторной постели, с множеством подушек и холодным компрессом на лбу. Возле кровати восседала Прекрасная Юлия с выражением глубокого беспокойства на своем красивом лице. Подле нее, на маленьком столике, стоял кувшин с холодной водой и фарфоровая чаша для смачивания повязок.
За окном монотонно шумел и перекликался разными голосами Неаполь.
В дверях мелькала физиономия любопытной служанки.
– Господибогмой! Вы очнулись! – облегченно выдохнула Юлия.
Графиня Юлия отнюдь не была белоручкой. Еще в детстве на конюшне ухаживала за собственной пони. Потом и за взрослыми лошадьми. Чистила, запрягала, поила… Сменить холодный компресс на разгоряченном лбу любимого человека для нее было поистине подарком судьбы.
– Что с вами было, Господибогмой! – тревожно спросила Юлия. И понизив голос, прошептала. – Я так испугалась…
Сквозь пелену головной боли, Карл долго смотрел на прекрасное и бесконечно дорогое лицо отважной женщины. И молчал.
Наконец через силу проговорил:
– Я был… там!
Юлия мгновенно все поняла. Великий Карл побывал-таки в древнем городе Помпеи. Ее прекрасные темные глаза слегка округлились и, затаив дыхание, она ждала. Но любимый Карл не произнес больше ни слова. Художник погрузился в долгий и тревожный сон.
Италия, конечно, замечательная страна. Памятники архитектуры, соборы и все такое. Неаполь в свою очередь тоже замечательный город. Тоже много памятников и соборов. Но уж слишком много итальянцев! И все шумные, горластые, бесцеремонные. Услышать плавную певучую русскую речь на улицах Неаполя случается крайне редко.
На следующее утро Прекрасная Юлия и Великий Карл сидели в уютном кафе, что расположено на улице святого Марка и по традиции пили кофе.
– Что там носят женщины? – начала допрос Юлия.
– Мужчины ходят кто в чем. В основном, в тогах. Довольно неудобное одеяние, надо сказать. Женщины, вообще… без ничего.
– Господибогмой! Совсем!? – восторженно прошептала графиня.
– Абсолютно, – подтвердил художник.
– Вы шутите? – воскликнула Юлия. И уловив в глазах Карла ей одной заметные искорки смеха, разочарованно сказала. – Шутите!
– Жаль, что такой прекрасный город погибнет! – вздохнул Карл.
Вокруг шумела пестрая, горластая толпа Неаполя.
Творческие люди в большинстве своем, живописцы здесь не исключение, люди незащищенные, легкоранимые. Гордый взгляд, высоко вскинутая голова или угрожающего вида борода чаще всего скрывают детскую душу. Они, как никто другой, нуждаются в постоянной поддержке. Неосторожное слово или небрежный, неуважительный отзыв может их просто убить. Или травмировать на долгие годы.
Любящим женским сердцем Прекрасная Юлия чувствовала, Карл именно из этой породы людей. Разъяренной тигрицей она бросалась на защиту художника и не уставала по любому подходящему поводу, а подчас и вовсе без всякого повода, твердить о его гениальности. Что, кстати, абсолютно соответствовало истине. Но полное удовлетворение она испытывала, только когда ей удавалось найти мецената для любимого Карла.
– Анатолий Николаевич Демидов!
– Карл Павлович Брюллов!
Графиня Юлия представила друг другу мужчин и, крайне довольная собой, легко опустилась в изящное кресло.
Карл в некоторой растерянности смотрел на Демидова. С огромной бородищей, тот смахивал на разбойника с большой дороги.
– Карл! Я рассказала Анатолию Николаевичу ваш гениальный замысел насчет написания картины, Господибогмой! О гибели Помпеи! И он, проявив истинную заинтересованность, любезно согласился заключить с вами контракт на покупку будущей картины, если вы, разумеется, ничего не имеете против! Господибогмой, Карл!
Графиня выразительно смотрела на Карла. Потом бросила не менее выразительный взгляд на Демидова.
Мужчины согласно закивали головами.
Знаменательная встреча состоялась в неказистом кабинете ресторана «Прибой» города Неаполя. И кто знает… Если б не беззаветная, преданная любовь графини Юлии… если бы не щедрость и мудрая дальновидность уральского промышленника Демидова, мир, возможно, никогда бы и не увидел гениального полотна Карла Брюллова…
Карл работал, как одержимый. Уже все стены, столы и стулья, и даже кожаный диван мастерской, которую графиня специально сняла для него, заполонили эскизы, наброски, зарисовки…
Художник даже не пытался восстановить ТЕ свои впечатления. Смутные воспоминания толкали его необузданную фантазию на создание все новых и новых образов… Какие-то новые лица, позы, глаза, детали быта, части одежд вспыхивали в его голове и тут же гасли, прежде чем он успевал перенести их на бумагу.
Карл уже несколько дней не выходил на улицу и на вопрос графини: «Какой вчера был день?», отвечал:
– День был без числа.
Только под напором неудержимой Юлии, не отрывая глаз от бумаги и не выпуская из рук карандаша, продолжая работать, Карл открывал рот, судорожно что-то глотал… что-то жевал из рук графини, чем-то запивал… Он был в каком-то деятельном полусне!
Но общего замысла не было. Разрозненные детали никак не желали складываться в какую-либо общую картину.
Посреди мастерской на мольберте стоял большой холст.
Но на нем не было ни единого штриха. Своей девственной белизной он просто давил на художника. Карл даже избегал смотреть в его сторону.
Наконец Юлия не выдержала. Почти силой вытащила Карла из мастерской и, усадив в свою карету, повезла к морю.
Карл и Юлия медленно брели по пляжу вдоль кромки воды. Море было зеркально неподвижным. Солнце слепило глаза. Невдалеке какой-то здоровенный детина, лежа на спине и подняв вверх голую ногу, покачивал на ней крохотную девочку. Вверх-вниз, вверх-вниз… Девочка отчаянно визжала и заливалась счастливым смехом. Ее тонкий голосок, колокольчиком, разносился по всему пляжу.
Карл почему-то подумал, ведь у него не было счастливого детства. Отец никогда не возил его к морю. И уж тем более, никогда не «катал» на своей вытянутой ноге.
– Карл! – неожиданно ласковым тоном произнесла Прекрасная Юлия. – Это моя идея, вы согласны?
– Какая-такая, идея? – поднял вверх брови художник. Хотя уже прекрасно понял, куда клонит графиня.
– Господибогмой! Насчет картины о Помпеях!
– Разумеется. Никто не отрицает.
– В следующий раз возьмите меня с собой. Я имею право!
– Следующего раза не будет! – категорически заявил Карл.
И, разумеется, ошибся. На следующее утро он опять был…
…на том же пляже. Открыв глаза Карл, увидел по-прежнему голубое, безоблачное небо. А, скосив глаза чуть в сторону, того же здоровенного детину, который на вытянутой ноге покачивал крохотную девочку. Девочка заливалась счастливым смехом.
Карл повернул голову в другую сторону и, увидев пологие склоны Везувия, без кратера, как ни странно улыбнулся.
Он опять был в Помпеях.
– Ты где пропадал? Я весь город исколесил…
Услышал над своей головой Карл уже знакомый, чуть сипловатый голос. И мигом поднялся на ноги.
Деций нетерпеливо переминался с ноги на ногу и, как обычно, раздраженно хмурился.
– Пошли! – приказным тоном произнес он.
Карл отряхнул одежду от песка и, подхватив под мышку свой походный блокнот, последовал за астрологом.
– Как тебя зовут? – не оборачиваясь, спросил Деций. – В прошлый раз ты так и не назвался.
– Карл.
Парочка направлялась прямиком к городу.
– Странное имя. Откуда родом? – допытывался Деций.
– Я из разных мест, – уклончиво ответил художник.
Путь их пролегал через несколько спортивных площадок. Чуть в стороне возвышался храм Венеры, покровительницы молодежи.
Справа и слева от дорожки, по которой топали Деций с Карлом, молодые люди в коротких туниках с усердием наращивали мускулы. Метали, прыгали, боролись друг с другом и, обливаясь потом, поднимали большие каменные ядра.
– Метайте, метайте! – с неожиданным раздражением пробормотал Деций. – «В здоровом теле, здоровый дух!». На самом деле, одно из двух.
– Вы уверены? – изумился Карл.
– Научно доказанный факт, – пожал плечами Деций. – Боги на Олимпе всем поровну отмеряют здоровья. Хочешь быть здоров…
…дальше Деций понес какую-то околесину насчет того, что как раз наоборот, надо очень много пить вина. Что кислая среда внутри организма создает невыносимые условия для мельчайших микробов… и тому подобную бредятину. Карл перестал слушать.
Внимание художника привлекла тонкая линия грозовых облаков у самой линии горизонта. Угрожающе черные, с далекими яростными вспышками молний, они ровной траурной каймой окружали Помпеи, Везувий и все окрестности.
Карл никогда не видел ничего подобного. И потому поинтересовался у астролога. Давно ли в Помпеях была гроза? Как часто в последнее время шли дожди? И вообще, что означает эта ровная, черная линия грозовых облаков на горизонте?
Деций ничуть не удивился вопросу. Поморщился и раздраженно передернул плечами. Словно его спросили, каждое ли утро над Помпеями восходит солнце.
– То и значит, что скоро конец света! – не оборачиваясь и не сбавляя шага, ответил астролог.
Карл не стал уточнять, он понял. Черная полоса грозовых облаков на горизонте, со всех сторон окружившая город, самым непосредственным образом связана с надвигающейся катастрофой. На какое-то мгновение ему стало страшно, по спине даже забегали мурашки, но, взглянув на шагающего чуть впереди Деция, который бодро бубнил себе под нос какую-то песенку, (одному ему известную!), Карл слегка приободрился.
Все-таки, извержение будет не сегодня. И не завтра. Еще есть время. Во всяком случае, лично у него.
Художник почему-то был убежден, Деций проживает в какой-нибудь захудалой хибаре. Вроде той, в которой обитал совсем пропащий художник Кайл. Но когда Деций привел его на улицу Изобилия и, распахнув внушительные ворота, пригласил во двор, Карл понял. Внешность, действительно, бывает очень обманчива.
Как выяснилось, Деций проживал в приличном двухэтажном особняке. Стены и веранды были сплошь увиты плющом и виноградом. Во дворе плавательный бассейн и огромный лохматый пес на цепи. Все как у приличных, зажиточных людей. Ремесло астролога, как видно, совсем неплохо оплачивалось.
Деций на ходу потрепал по загривку лохматого пса и, кивнув Карлу, направился по дорожке в дом.
– У меня есть план спасения Помпей! – на ходу бросил он.
Слева от дорожки на небольшой лестнице тянула руку к виноградной грозди пышнотелая девушка с ярким румянцем на обеих щеках. Увидев Карла, она приветливо улыбнулась ему, как старому знакомому и помахала ручкой.
«Чур, меня!» – пронеслось в голове Карла, и он вошел в дом.
Святая святых, кабинет астролога располагался на втором этаже особняка. Чего тут только не было! Карты звездного неба с изображениями зверей и птиц, диковинные таблицы из цифр и вовсе непонятных знаков. Особое внимания Карла привлек письменный прибор стоявший на большом столе. Перья, явно из египетского тростника и чернильница с темной краской из сока каракатицы.
По всему кабинету, тут и там, стояли какие-то странные приборы, понять назначение которых было выше разумения Карла.
Деций разложил на столе несколько пергаменных листов и, грозно сдвинув брови, объявил Карлу:
– До извержения осталось двадцать четыре дня!
Художник развел руками в стороны. Мол, на все воля Богов.
– Читай! – приказал Деций. И не спуская с художника напряженного взгляда, присел чуть в стороне на скамеечке.
Карл подошел к столу и, не присаживаясь, начал читать.
При всей наивности и безрассудстве, план Деция оказался не таким уж глупым. Были даже неожиданные решения.
Например, «всем, оставшимся в городе, повязать на головы подушки или любые другие мягкие ткани, чтоб при падении камней, избежать особенных ушибов…».
Или еще… «Все общественные здания подпереть с четырех сторон большими бревнами, кои можно спилить с бесполезных мачт у судов, находящихся в заливе, и укрепить оные на распорках, чтоб удержать здания от разрушений…».
Или… «Прокопать вдоль улиц канавы, глубокие, чтоб раскаленная лава могла свободно стекать в залив…».
Или… «Заблаговременно обильно поливать крыши домов, во избежании загорания от горячего пепла…».
Закончив читать, Карл повернулся к Децию. Тревожное выражение абсолютно детских глаз астролога, конечно, слегка смутило художника, но, собравшись с духом, он сказал:
– План хороший, но невыполнимый.
Деций подскочил, как ужаленный.
– Не веришь!? – начал он раздувать ноздри.
Как каждая подлинно творческая личность, Деций не выносил даже малейшей критики в свой адрес.
– Как его претворять в жизнь? – мягко спросил Карл.
В этом вопросе для Деция явно не существовало никаких тупиков.
– Подниму восстание рабов! – невозмутимо заявил он.
«Он, мятежный, ищет бури!» – пронеслось в мозгу художника. И Карл отрицательно помотал головой.
– Был у вас уже один… Спартак. Кровь, насилие…
– Когда это было-то! – поморщился Деций. – Двести лет тому назад! И не надо со мной спорить! – неожиданно взвился он. – Я всегда прав! Твой Спартак был необразованным человеком! А я… я ученый! Государствами должны руководить ученые… А не всякие там… Художники, поэты-недоучки…
Кого имел в данном случае в виду астролог, Карл не понял, но предпочел не выяснять.
Деций мерял шагами взад-вперед свой кабинет и с откровенной неприязнью посматривал на Карла. Художник, согласившись, кивнул.
– Где нам, дуракам, чай пить.
– Что пить? – недоуменно переспросил Деций.
– Чай, чай. Есть такой напиток в… в диких странах.
Карл почувствовал, еще немного и они вдрызг разругаются с астрологом. Потому посчитал за лучшее забрать свой походный блокнот и направиться к двери.
– Жду вечером на ужин! – услышал он, спускаясь по лестнице.
Проходя по двору, он опять увидел пышнотелую, улыбчивую служанку. Она уже забралась по лестнице совсем высоко и, придерживая одной рукой юбку, предельно обнажила полные ноги. Разумеется, она опять улыбнулась. Еще приветливее.
Если бы у Карла не было опыта общения с натурщицами, он бы дрогнул. Любой бы на его месте, дрогнул. И как минимум, бросился бы помогать. Проявив себя воспитанным человеком, предложил бы помочь спуститься… И все такое.
Карл выдержал. Он нахмурился и решительным шагом направился к воротам.
Помпеи были как на ладони. Со склона соседней с Везувием горы отчетливо были видны все улицы, площади, большинство храмов и общественных сооружений города. Карл пристроился на небольшом камне, рядом с извилистой тропинкой, ведущей к заливу, и схематично набрасывал план. В прошлое «посещение», в силу стремительности событий, он не успел сделать ни единого штриха.
Теперь предстояло наверстать упущенное.
Неожиданно перед художником, загораживая ему, вид на город, появилась юная всадница. Она резко осадила своего могучего коня в двух шагах от художника и, с трудом удерживая его на месте, начала бесцеремонно рассматривать Карла.
На юной амазонке была туника с широкой пурпурной полосой, что означало: во-первых, она чья-то дочь из аристократической семьи, во-вторых, ей нет еще и шестнадцати. Впрочем, об этом можно было сразу догадаться, едва взглянув в лицо девочки.
– Что скажите? – после длительного молчания изрек художник.
– Ты не тот, за кого себя выдаешь! – был ответ. – Я знаю художника Кайла. Брала у него уроки. У него нет никакого брата.
– Стало быть, меня нет. Забавно, – усмехнулся Карл, внимательно рассматривая юную всадницу. – Забавно…
Самое забавное было в другом. Лицом юная особа тоже до боли напоминала графиню Юлию. Но Карл уже привык к подобным играм судьбы. Принимал их как нечто неизбежное.
– По городу ходят разные слухи, – подозрительно сообщила она.
– Например.
– Что ты лазутчик из далекой страны…
Карл понимающе кивнул.
– Проник в ваш процветающий город, чтоб украсть секрет приготовления помпейского вина?
– Не знаю, не знаю…
– Послушайте, амазонка…
– Я не амазонка! – выпалила всадница. – Я Джованна! Я дочь правителя Помпей Гая Юлия Полибия!
– Сражен! – опять усмехнулся художник. – И преклонен! Не могли бы вы, юное создание, слегка унять вашего скакуна и несколько минут посидеть спокойно.
– Для какой надобности?
– Хочу набросать ваш портрет.
– Как ты смеешь! Недостойный! – гневно воскликнула юная всадница. – Благодари Богов…
И не договорив, бросив на художника взгляд, полный гнева и презрения, всадница, пришпорив коня, скрылась за кустами.
«Жаль!» – подумал Карл. «Мог бы получиться неплохой портрет. В девочке что-то есть… Что-то такое… эдакое…».
Поздним вечером художник опять был в кабинете у Деция. После обильного ужина его сильно клонило в сон. Вытянув ноги, он удобно устроился на кушетке.
Деций сидел за столом, перебирал свои бесконечные таблицы.
– Давай о себе… – приказал он. – Год, число, месяц…
– 24 декабря, тыся… – начал Карл и осекся. – Год не помню, хоть плач.
Деций, не оборачиваясь, мрачно бросил через плечо:
– Мне и не надо. Тебе около тридцати… Числа и месяца довольно.
И астролог углубился в свои расчеты. Чем глубже он углублялся, тем недоуменнее становилось выражение его лица. Несколько раз он даже сильно встряхивал головой.
Наконец бросил на Карла ошалелый взгляд.
– Видишь ли… – начал он непривычно мягким тоном. – Очень странно! Ситуация странная. Тебя… нет!
Карл попытался придать своему лицу озабоченное выражение.
– Так может быть?
– Ошибки нет! Звезды не могут врать! Ты… еще не родился!!!
– Не знаю, что и сказать… – пробормотал Карл.
Деций посмотрел на потолок и произнес с тоской в голосе:
– Почему мне никто не верит! Проклятие какое-то!
– Может, ваша наука… – попытался смягчить напряженность Карл. Ему стало искренне жаль лохматого старика.
Деций мотался по кабинету, воздевал руки вверх и что-то бормотал, сокрушенно покачивая головой. Потом резко остановился.
– Астрология наука будущего! В мире все взаимосвязано! Тронешь цветок на лугу, покачнутся звезды на небе! – почти кричал он.
Потом замолчал и, без всякой связи с предыдущим, добавил:
– Давай спать! Утро вечера светлее!
Но основательно выспаться им не дали.
Арестовали веселую парочку среди ночи, почти под утро. Четверо здоровенных охранников, в шлемах, латах, с длинными копьями, подошли к дому и начали дубасить кулачищами в ворота.
Залаял лохматый пес, заголосила пышнотелая служанка. Деция вместе с Карлом выволокли из постелей и вывели на улицу.
Деций спросонья начал возмущаться. Мол, свободный гражданин свободного города имеет право… Но огромный охранник положил ему на плечо свою лапищу и, глядя в сторону, сказал:
– Молчи, пока стоишь.
И Деций смирился. На время.
Так их и вели через весь город, в окружении четырех охранников с копьями наперевес, как особо опасных государственных преступников.
