Текст книги "Товарищ маузер"

Автор книги: Анатоль Имерманис

Соавторы: Гунар Цирулис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Надо немедленно приступать к решительным действиям.

Лихеева вдруг осенила идея. Взяв Регуса под руку, он привел его в вокзальный буфет и заказал коньяку. Выпил, крякнул и лишь после этого стал излагать свой план:

– Послушайте, Иван Эмерикович, а ведь через дверь нам не пробиться!

– Через окно тоже не выйдет! – сказал Регус.

– У меня другое предложение… Недавно я читал, что в Северной Америке разгоняют демонстрации пожарными рукавами. Запускают такую струю, что люди с ног валятся. А не попробовать ли и нам в этом духе?

Регус одобрительно кивнул головой:

– Отчего бы нет? Действуй, Александр Александрович, действуй! Окатим его как следует, револьвер из рук выбьем, застудим, утопим! Такую баню ему зададим!… – Он захлебывался от злорадства.

Прошел целый час. Рижские пожарники обычно и на пожар-то не торопились, а сейчас и подавно. Но вот послышался тревожный звон колокола и громыхание повозки. Взмыленные кони мчали две пожарные упряжки с громадными паровыми машинами, позади которых стлался дымный хвост. Сверкали каски и золотые погоны пожарников. На рессорной двуколке подъехал брандмайор и тотчас отдал своим людям необходимые распоряжения. Раскатали рукава, заработали паровые насосы, первая пробная струя быстро рассеяла собравшуюся толпу. Затем командовать взялся сам Регус…

Парабеллум уже не надеялся вырваться на свободу – слишком много сбежалось полицейских. Он продолжал сопротивляться лишь потому, что никогда в жизни сам не сдавался, не сделает этого и сегодня. Но вот за выбитым окном он заметил движение – что-то тащили наверх. Броневой щит! Однако над ним появилось не дуло оружия, а острый медный наконечник.

Парабеллум не успел выстрелить. Мощная струя воды ударила ему прямо в грудь, пригвоздила к стене. Он упал, подлез к окну, чтобы схватить, вытолкнуть, свернуть, перегрызть проклятый рукав.

Но в этот момент через дверь в пленника направили еще одну струю.

Вода била в лицо, заливала нос и уши. От ледяного потока коченели руки, ноги, внутренности, мозг. Спасения не было. Струи воды атаковали со всех сторон, и некуда было от них деться…

Парабеллуму вдруг показалось, будто он на корабле. Надо заставить капитана изменить курс, но нет сил. Вокруг завывает, ревет, беснуется бурлящее море. Он хочет взять штурвал сам, голова ударяется обо что-то твердое, все стихает…

Когда Регус приказал остановить паровые насосы, боевик лежал без сознания. Оставалось лишь связать его и отвезти в тайную полицию.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой Робис должен привести в исполнение смертный приговор

1

Когда вошел Мауриньш, Робис был не в силах скрыть своего разочарования – он ждал Парабеллума или Атамана. Заметив встревоженное выражение лица Робиса, представитель Федеративного комитета озабоченно спросил:

– Что случилось?

– Предательство! – мрачно ответил Робис, снова сел на кровать и умолк, будто это слово забрало все его силы.

Мауриньш присел к столу и закурил, стараясь казаться спокойным.

– Стало быть, сорвалось? – спросил он.

– Почти, – сказал Робис; он старался взять себя в руки. – Экспроприацию произвели, деньги добыты… Но…

– О деньгах потом, – перебил его Мауриньш. – Что с людьми? Все живы?

– Еще не знаю. Послал Лизу собрать сведения. Сейчас она побежала к Дине.

– Ну и как? Что-нибудь уже известно?…

– Брачка скрывается у товарищей. Очевидно, удалось спастись и Липу Тулиану. Брачка видел его довольно далеко от банка…

– А Атаман? Парабеллум?

– О них пока еще ничего не известно. Мешок с деньгами был у Парабеллума.

В дверь постучали.

– Лиза! – Робис бросился отпирать.

Едва он повернул ключ, как снаружи дверь толкнули с такой силой, что Робис с трудом удержался на ногах.

На пороге стоял Атаман. Костюм его был измят, растрепавшиеся волосы прикрывало клетчатое кепи, позаимствованное у Шампиона взамен потерянной в пылу боя шляпы.

– Где Дина?

Робис закрыл дверь, задвинул засов и лишь тогда ответил:

– Лиза пошла разузнать…

– Я тебя спрашиваю, что с Диной?! – крикнул Атаман.

– Я уже сказал…

– Ты не сказал ничего! – Атаман схватил его за пиджак. – Быть может, Дина уже арестована, так же как и Парабеллум! Чему тут удивляться, ведь Лип Тулиан – предатель! Он выдаст нас всех!…

– Не ори у дверей, как баба! – И Робис, оторвав от себя руки Атамана, втолкнул его в комнату. – Думаешь, я не волнуюсь за Дину?

– Ты?! Ты же сам втянул ее в эту затею! – Он взглянул на побледневшее лицо Робиса и невольно утих. – Не сердись, Робис, нервы сдали.

Поздоровавшись с Мауриньшем, Атаман постепенно успокоился и рассказал все по порядку.

Притворившись раненым, он свалился с забора. Потом вбежал в подъезд какого-то дома и пробрался на чердак. Там он просидел часа четыре. А затем отправился к Шампиону выяснить, что тому известно о предательстве. После окружения банка Шампион уже не сомневался в виновности Липа Тулиана. Журналист сообщил Атаману о своих наблюдениях. Кроме того, он показал свою корреспонденцию, где во всех подробностях описывался арест Парабеллума и его героическое сопротивление.

– А мешок? – спросил Робис.

– Не нашли. Наверное, успел спрятать. – Атаман помолчал, хмуря брови. – Ты знаешь, где найти Липа Тулиана?

– Для чего?

– Я его убью!… Сегодня же убью!

Робис опустил руку на его плечо:

– Погоди, Атаман, успокойся!

– Чего тут ждать? С таким негодяем один разговор – пулю в лоб.

Мауриньш подсел к Атаману с другой стороны:

– Тише, тише, не кипятись! Жар хорош в сердце, а рассудок должен быть холодным. Если к нам проник предатель – будем беспощадны! Но не забывайте, товарищ Атаман, об одном: насилие мы применяем лишь как крайнее средство!

– Что же ты предлагаешь? По-дружески поболтать с этим гадом-провокатором?

– Нет, но наша революционная совесть требует сперва разобраться в любом деле, а уж потом переходить к решительным мерам. Мы ведь не какие-нибудь анархисты!

– Ну, разбирайтесь, разбирайтесь, только поскорее, пока Лип Тулиан нас всех не засадил! – яростно бросил Атаман.

Робис, не отводивший взгляда от стенных часов, становился все мрачнее. Лиза не шла. Он старался подавить в себе тревогу за Дину, но это не удавалось. Где Дина? Что с ней?

– Перестань, Атаман! – сказал он, стараясь не думать о Дине. – Кто же, как не ты, с пеной у рта орал, что Лип Тулиан незаменим, что без него обойтись невозможно? А теперь заладил, что Лип Тулиан предатель! Где доказательства?

– Какие тебе нужны доказательства?! – вспылил Атаман. – Кто же, по-твоему, предатель? Ты? Дина? Парабеллум? Брачка? Может быть, я?

Желая предотвратить назревавшую ссору, Мауриньш спросил:

– А что вам вообще известно об этом Липе Тулиане?

Робис стал перечислять: с год он участвовал в кружке «Мстители», неделю назад арестован в Верманском парке и освобожден Атаманом.

– Это немало, – сказал Мауриньш, – но и не слишком много. Сдается мне, что сомнения обоснованные.

– Ну вот, разве я не говорил?! – воскликнул Атаман. – Поручите мне – я его в два счета ликвидирую!

– Об этом пока толковать нечего. Завтра утром я встречусь с Липом Тулианом у Киш-озера, – сказал Робис.

– Зачем? – поинтересовался Мауриньш.

– Так получилось. В банке он хотел мне сообщить что-то важное. Но некогда было, и я успел лишь назначить явку.

Мауриньш подумал.

– Может быть, это и западня. На всякий случай, советую прихватить своих ребят.

– Это ничего не даст, – возразил Робис. – Если уж там будет засада, то лучше попадусь я один. В конце концов, это я привлек его к делу, мне самому и расхлебывать кашу.

– Ни черта ты не пойдешь! – вскипел Атаман. – Виноват я – я и пойду!

– Это мой долг! – твердо сказал Робис. – Как руководитель группы я отвечаю за Липа Тулиана.

– Вот именно как руководитель группы ты и не смеешь понапрасну рисковать!

– Нет, Атаман, ты слишком горяч! – разрешил спор Мауриньш. – Ты заранее убежден в виновности Липа Тулиана и как раз поэтому не подходишь для такого задания. В этом смысле я больше полагаюсь на Робиса.

– Лучше замарать руки кровью одного человека, чем поставить под угрозу жизнь многих! – не отступал Атаман.

Мауриньш встал:

– Имей в виду, Робис, что Лип Тулиан вас всех знает, Он может выследить ваши явки и провалить всю организацию. Если убедишься, что он предатель, то никаких колебаний – мы не можем сорвать доставку оружия и восстание!

Мауриньш ушел – он спешил на заседание Федеративного комитета. Робис и Атаман остались вдвоем. Чувство тревоги достигло такой силы, что они даже не разговаривали между собой. Оба думали об одном и том же: что произошло с Диной, где она теперь? Несколько раз Атаман хотел вырваться из дома, но Робис силой усаживал его обратно. Когда Лиза наконец появилась с известием, что Дина жива и здорова, Атамана было уже не удержать.

– Куда ты?

– К Дине, конечно!

– Неужели ты действительно не понимаешь, что мы теперь должны соблюдать строжайшую конспирацию! – строго сказал Робис. – Некоторое время нам лучше совсем не видеться, даже в «коммуну» нужно приходить лишь в крайнем случае. И, если ты хочешь, чтобы Дина была в безопасности, ни в коем случае с ней не встречайся!

2

Выйдя на Александровский бульвар, Робис заметил, что от остановки отходит вагон с зеленой вывеской – двойка. Он редко пользовался этим современным видом транспорта. И не только ради экономии трех копеек, на которые в заведении сестер Дрейфогель можно было выпить стакан молока с кренделем. Привычный к деревенскому приволью, Робис чувствовал себя в трамвае как в клетке. Но на этот раз он так спешил, что бросился догонять вагон – надо было первым прибыть на место встречи у Киш-озера и исследовать местность, чтобы не угодить в западню.

В два прыжка догнав трамвай, Робис сел на свободное место возле двери и продолжал думать о том, как ему себя вести с Липом Тулианом.

Он ощущал в кармане привычную тяжесть маузера. Может быть, придется облегчить обойму на один патрон, а мир избавить от одного человека. Если этот человек предатель, потеря невелика. Робис ежеминутно ставил на карту собственную жизнь, и ему ничего не стоило отнять ее у другого человека, который этого заслужил. Пусть реакционные газеты на весь мир вопят о зверствах революционеров – борьба есть борьба, и она жестока. Сегодня Робиса угнетало не то, что необходимо исполнить тяжелый долг, а то, что он может совершить ошибку. Вдруг к смерти будет приговорен невиновный…

– Попрошу вас, сударь, предъявить билет.

Робис встрепенулся и подал кондуктору в зеленой форме свой билет. Рассеянно пробив в нем дырку, кондуктор уже хотел возвратить билет, как вдруг обратил внимание на цвет бумажки.

– Вы сели не в тот вагон. – Кондуктор уже не величал Робиса сударем. – Здесь первый класс!

Робис огляделся. Вагон ничем не отличался от второго класса. Те же жесткие скамейки, те же рекламы под потолком. Видимо, разница в цене на три копейки существовала для того, чтобы простой народ не мозолил глаза важным господам. Только сейчас Робис заметил, что все пассажиры были хорошо одеты. Услышав слова кондуктора, на редкость тощая дамочка с крупными золотыми серьгами в ушах недовольно сморщила носик, навела на Робиса лорнет и пропищала:

– Какое нахальство!

– Нечего церемониться, кондуктор, высадите его! – вмешался и ее дородный спутник, воинственно потрясая сложенной охотничьей газетой.

– Ничего не поделаешь, вам придется пересесть в прицепной вагон. – И кондуктор дернул веревку звонка.

Когда трамвай остановился, Робис пересел, проклиная в душе свою рассеянность, из-за которой он привлек к себе излишнее внимание. Виной была все та же мучившая его мысль: справедлив ли смертный приговор, который он готовился привести в исполнение? Чтобы отделаться от навязчивых дум, Робис стал разглядывать газету в руках у пассажира напротив. Но читавший ее нарочно сложил листы таким образом, что любопытный сосед видел строчки вверх ногами. Тогда Робис перевел взгляд на улицу. Летний ветерок покачивал жестяные вывески – золотые калачи, кроваво-красные колбасы, серебристые ключи, по которым прыгали солнечные зайчики. Чудесный, теплый августовский день на миг рассеял мрачное настроение. Но вот магазины Александровской сменились кладбищами. Они вернули Робиса к его тяжким мыслям. Эти мысли мучили его и тогда, когда он от конечной остановки трамвая шел к станции конки. Теперь Робис вел себя осторожнее и еще издали оглядел пассажиров.

Часть их, судя по корзинам, была из разрастающейся дачной колонии Кайзервальд и возвращалась домой с покупками. Другие направлялись к озеру. Об этом свидетельствовали их объемистые сумки с торчащими кружевными оборками дамских купальных костюмов. Пока кучер собирал деньги за проезд, лошади неторопливо жевали овес. Покончив со своей порцией, гнедой стал совать морду в чужую торбу. Поначалу вороной лишь недовольно встряхивал головой, но потом решил спастись бегством от наглого напарника. Затрусил рысцой и гнедко.

В этот момент из-под тени сосен вышел человек и на ходу вскочил в вагон. Это был Лип Тулиан. Через несколько шагов кучер взобрался на передок и, бранясь на чем свет стоит, остановил лошадей. Не мог же он допустить, чтобы ссора животных нарушила расписание рейсов…

Робис успел спрятаться за сторожевой будкой на переезде. Теперь ему не попасть первым на берег Киш-озера. У него оставалась, правда, возможность, не показываясь на глаза Липу Тулиану, проследить за ним и убедиться, не оцеплен ли район вокруг рыбацкого сарая.

Наконец звякнул колокол. Раньше он, наверное, служил для отправления парома, теперь же висел над передком вагончика. Свистнул бич, послышалось: «Н-но, горемычные!», и конка тронулась в путь. Сдвинувшись с места, вагон довольно бойко покатился по рельсам.

Робис прибавил шагу и в тени сосен не отставал от конки. Неподалеку от следующей остановки деревья кончились, и в ожидании, пока новые пассажиры расплатятся с кучером, боевику пришлось залечь в придорожной канаве. В душистой траве шуршали невидимые существа, над его головой кружила яркая бабочка, ноздри щекотал пряный аромат багульника – все было полно жизни.

А в двадцати шагах отсюда сидел приговоренный к смерти человек. Виновен он или не виновен?

…Вагон конки покатился дальше. Стараясь держаться в отдалении, Робис зашагал вслед по шпалам. Топот копыт заставил его оглянуться. Со стороны города галопом приближался всадник в форме. Полиция! Погоня! Возможно, за ним? Не привлекая к себе внимания, Робис незаметно сошел с полотна дороги в лес и прижался к толстой сосне. Кажется, и сегодня его будет выручать старый товарищ маузер. Вот всадник уже поравнялся с ним. Теперь видно: конь не оседлан, а на кавалеристе та же форма, что и на кондукторе, – конка тоже принадлежала акционерному обществу городской электрической дороги.

Тем временем вагон добрался до очередной остановки. Подъехав, всадник наклонился к кучеру, который уже хотел приступить к продаже билетов, что-то сказал ему и, пнув каблуком в брюхо своего коня, ускакал дальше.

Усач-кондуктор поскреб затылок, оглядел пассажиров, затем неторопливо достал бычий пузырь с махоркой, набил люльку и затянулся. Лишь после этого он объявил:

– Конка дальше не пойдет… С праздничком! – Он слез, выпряг лошадей, а сам растянулся на опушке в полном пренебрежении к своим пассажирам.

Не выказывая особого удивления или возмущения, публика вышла из вагона. И без расспросов все знали, в чем дело: забастовка!

Одни повернули назад. Более предприимчивые решили добираться до купален пешком. Постоянных обитателей Кайзервальда подобрали проезжавшие мимо кареты.

Следуя за Липом Тулианом, Робис на повороте дороги оглянулся. Кучер дремал, а неподвижный вагон теперь напоминал пустую садовую беседку. Пока они шли по главному шоссе дачной колонии, оставаться незамеченным было нетрудно. Но вот Лип Тулиан свернул в лес, тянувшийся до самого озера, и задача осложнилась. Нельзя и упустить Липа Тулиана из виду и наскочить на него. Робис часто останавливался и подолгу осматривал окрестность. Ждет ли его засада? Где могут прятаться тайные? Но, как внимательно ни исследовал он каждую ложбину, ничего подозрительного заметить не мог. Наконец Лип Тулиан сел, привалился спиной к стенке сарая и спокойно закурил папиросу.

В его поведении не было ничего настораживающего, однако Робис не спешил открывать свое присутствие. Лежа в ложбине меж двух дюн, он смотрел вокруг, прислушивался. Ветер шелестел прибрежным камышом, по временам издалека долетали голоса купающихся, посреди озера у буйков над сетями чернело несколько рыбачьих лодок. Вокруг тишина и спокойствие.

Не случайно местом встречи был выбран этот дальний пустынный уголок, где прохожие попадались редко. Здесь на открытой песчаной местности можно было издали заметить всякое подозрительное движение. Сегодня Робис решил из большей предосторожности воспользоваться лодкой, которая всегда была на воде напротив сарайчика, и отплыть в ней подальше от берега.

Пунктуальность в жизни подпольщиков всегда имеет большое, а иногда даже и решающее значение. С тех пор как Робис два года назад заложил в ломбарде свои часы, он научился определять время и без них.

Подождав минут пятнадцать, он встал и направился к Липу Тулиану:

– Похоже, в лесу шпики! Пушка при тебе?

– Конечно! – И Лип Тулиан тряхнул правой рукой. Из рукава в нее скользнул револьвер.

Этим трюком, позаимствованным у своего тезки – героя авантюрных романов, Лип Тулиан очень гордился.

– Будем сами пробиваться через лес или дождемся их здесь?

Вместо ответа Лип Тулиан указал на лодку.

Они отплыли далеко от берега. Все озеро было перед их глазами. Разумеется, за ними никто не следил. Робис это знал наперед, в лесу он не обнаружил шпиков и просто схитрил, чтобы обескуражить Липа Тулиана. Однако Лип Тулиан ничем себя не выдал. Даже напротив – он действовал так же, как поступил бы в подобной ситуации сам Робис. Подозрительным могло быть только спокойствие, с которым Лип Тулиан воспринял сообщение Робиса, словно он заранее подготовился к нему.

– Удивляюсь, как они ухитрились нас выследить, – сказал наконец Робис, глядя прямо в глаза Липу Тулиану.

Лип Тулиан еще раз посмотрел на берег.

– Странно, как это я сам ничего не заметил, – ответил он.

– Может быть, я ошибся, – изменил тактику Робис. – Мне показалось – в кустах кто-то шевелится.

– Наверное, ветер… – Лип Тулиан бросил весла и закурил. Его пальцы слегка дрожали. Оттого, что он энергично поработал веслами? А может быть, и не только от этого… Неожиданно он добавил: – Надо признаться, я предполагал подобную штуку.

– Предполагал? С чего бы это?

– Ты еще спрашиваешь… Мы ведь были не одни, когда ты в банке назвал место встречи. Любой из товарищей мог подслушать. И один из них – предатель! – в последних словах прозвучала твердая уверенность.

– Что ты говоришь? – непритворно удивился Робис.

– А почему же тогда банк был окружен?

– И об этом ты говоришь только теперь?!

– Я сразу хотел предупредить, да в банке ты не дал мне слова сказать… А раньше я никак не мог – узнал в самую последнюю минуту.

– Говори, что тебе известно?

Лип Тулиан выплюнул догоревшую папиросу в воду и тут же закурил следующую.

– Понимаешь ли, это длинная история… Помнишь нашу первую встречу? Потом мы с Атаманом пошли к тому журналисту за маузерами. Они говорили между собой по-французски, а я от нечего делать стал глядеть в окно. Смотрю, по улице идет какой-то тип и юрк в парадное напротив. Вроде бы знакомый, но я никак не могу вспомнить, где я его видел. Узнал лишь тогда, когда он показался в окне на третьем этаже и опустил шторы. Регус это был, вот кто!

– Откуда ты знаешь начальника тайной полиции? – резко спросил Робис.

– Он был в Верманском, когда меня схватили. Он тогда еще сунул мне под нос волосатый кулак и говорит: «А тобой я сам займусь. Поглядим, что останется от твоей красивой прически!» – Липа Тулиана передернуло. – В общем, зашел он в тот дом. Тогда я еще ни о чем определенном не догадывался, да только что-то мне все время не давало покоя. Шторы показались подозрительными. Я помог Атаману снести оружие, а сам вернулся назад. На третьем этаже только одна квартира выходит окнами на улицу. Таблички на двери нет. Зашел к швейцару в «Лондон-сити», попросил адресную книгу. Вот тебе и на! Регус живет не на Известковой, а на улице Грешников, двадцать два. Какого ему рожна здесь надо? Решил проследить. Через полчаса из этой квартиры вышел человек в рабочей одежде, не то маляр, не то каменщик. Пошел за ним по пятам, и он завел меня на Московский форштадт. Но на лесопилке Брауна я упустил его из виду. Так и не удалось выяснить, кто он такой, но факт – провокатор, который встречается с Регусом в тайной квартире. Весь следующий день я наблюдал за этим домом, но все без толку. Лишь в четверг Регус выплыл снова. На этот раз к нему приходил другой человек. Однако проследить за ним я уже не смог, и так уже опаздывал. Помнишь, у нас как раз было совещание на взморье.

– Почему ты нам тогда ничего не рассказал?

– А что мне было говорить? – развел руками Лип Тулиан. – То, что у тайной полиции есть провокаторы и конспиративные квартиры? Ничего определенного я еще не знал. Для того чтобы ты мне, чужому человеку, поверил, нужно было представить доказательства. Вчера мне наконец посчастливилось. Когда шел по Известковой в банк, заметил, что на третьем этаже окно зашторено – опять у Регуса гость. Время у меня еще было, я поднялся на третий этаж. Темно, тихо, пусто. Прижал ухо к двери. Сперва ничего разобрать не мог, только одно бормотание. Потом что-то щелкнуло, послышались шаги. Я уже стал подниматься по лестнице вверх, когда услышал голос Регуса: «А точно ли, что деньги будут через двор выносить?» Они в коридоре разговаривали. Но ему ответили шепотом: «…решили… дрожки…» – больше ничего не разобрал. И ближе подкрасться было опять же нельзя – сверху кто-то спускался. Мне еще показалось, Регус вроде бы назвал его то ли «жена», то ли «женка» или «жених», потом шевельнулась дверная ручка – и я кинулся на четвертый этаж. Чуть не столкнулся с носильщиками – они волокли ящики из майкапаровского табачного склада. Из-за них я ничего не увидел, пришлось рвануть сразу вниз. На улице поглядел по сторонам, но ни одного знакомого лица не приметил. И задерживаться опять же не годилось – в любую минуту мог выйти Регус, а он наверняка припомнил бы нашу встречу в Верманском парке… Так и не увидел я этого проклятого предателя.

– А голос ты тоже не узнал? – тревожно осведомился Робис.

– В том-то вся беда… – Лип Тулиан безнадежно пожал плечами. – Я слышал его через дверь, да к тому же говорили шепотом… Был момент, когда голос показался мне звонким, вроде как у женщины или подростка, но ручаться не могу.

– Это означает, – отчеканивая слова, неторопливо заговорил Робис, – что ты даже не уверен, не был ли это я. Почему ты решил рассказать об этом именно мне?

– Не молчать же до бесконечности, надо что-то предпринимать, – ответил Лип Тулиан. – На мой взгляд, самое умное в следующий раз устроить налет на логово Регуса. Одному мне не справиться… А почему я поделился именно с тобой? Так ведь это само собой ясно. Раз тебе доверили все богатство, значит, и я могу тебе довериться… Между прочим, как у тебя обошлось? Удалось припрятать в надежном месте?

Этот вопрос рассеял последние сомнения. Если бы Лип Тулиан был предателем и агентом Регуса, то он бы знал, что мешок Робиса был набит не деньгами, а никому не нужными бумагами. Кто же тогда продался полиции? Звонкий голос… Скорее всего он мог принадлежать Брачке или Дайне. Нет, нет, об этом даже думать не хочется, во всяком случае сейчас.

Поняв, что молчание слишком затягивается, Робис сказал:

– Потолкую с ребятами, какие шаги предпринять дальше. Но ты гляди: никому ни слова! А теперь давай к берегу.

– А если там все-таки устроили засаду? – вкладывая весла в уключины, предположил Тулиан.

– Верно, – согласился Робис. – Греби к Милгравису.

Они оставили лодку на видном месте у берега и без помехи добрались до моста. Расставаясь, Робис пожал руку Липу Тулиану, которого всего лишь час назад собирался застрелить. Затем направился к пароходной пристани.

Все то время, пока пароходные колеса мололи речную воду, пока мимо плыли фабричные трубы и лесопилки Красной Двины, луга Кундзинь-острова, здания цементного завода и Экспортной гавани, Робис мучил себя догадками, взвешивал и отклонял всяческие «за» и «против», но так ни до чего и не додумался.