Текст книги "Мир Под лунами. Конец прошлого(СИ)"

Автор книги: Анастасия Петрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– А поводом может стать день рождения нынешнего главы их Совета – Нетагор говорил, что он будет праздноваться в начале лета. Я в качестве твоего посланника отвезу подарки и осмотрюсь там.

– Только смотри, никаких намеков! Они пока не должны догадываться, что мы замышляем.

***

Бронк пробыл на Островах почти месяц. На следующий вечер после возвращения он отправился с докладом к царю.

Вся семья собралась в уютно обставленных покоях над Большим залом. Хален играл в шашки с Ливой. Евгения, забравшись с ногами в глубокое кресло, читала работу Лепсита Себариада о кроветворных органах. Эвра и Ашутия склонили головы над книгой кулинарных рецептов, а Сериада вышивала платок. Венгесе и Пеликена не было – они ушли к друзьям в город.

– Девушки, прикройте окно, дует, – сказала царевна.

Ашутия поднялась с дивана, затворила раму. Ветерок последний раз пошевелил ее светлые волосы и замер. Дверь отворил слуга.

– Мой господин, пришел Бронк Калитерад.

Хален с облегчением оторвался от доски, на которой Лива в очередной раз загнала его в угол.

– Проси.

Вошел Бронк – высокий, представительный, в темно-синем камзоле. В одной руке он держал несколько маленьких букетов, в другой – темную бутыль. Поцеловав руки дамам и одарив их цветами, он уселся напротив Халена за шашечный столик. Лива, отходя, погрозила царю пальцем.

– Эта партия опять осталась за мной!

– Я неважный игрок. Завтра же проведем шашечный турнир и посмотрим, справишься ли ты с такими мастерами, как Зенгут и Венгесе. – Хален пожал руку Бронку, потянулся за бокалами. – Однако ты задержался, дружище! Неужели на Островах дни рождения празднуют целый месяц?

Бронк рассмеялся.

– Даже островитяне не способны на такое, хотя таких праздников, как там, я больше нигде не видел.

Сериада отложила вышивание.

– Расскажите! Это правда, что по праздникам у них поют фонтаны?

– Чистая правда. Струи разной высоты шумят по-разному, и когда идешь мимо фонтана, кажется, что слышишь музыку.

– Что еще там есть такого, чего нет у нас? – спросила Евгения и в знак внимания закрыла книгу.

– С чего же начать? – задумался Бронк. Его рука с бокалом замерла в воздухе. – Меня встретили в порту, который сам по себе заслуживает отдельного рассказа, и препроводили во дворец. Я думал, это дом правителя Островов Шер-Раата, но оказалось, что этот прекрасный дом из розового камня предназначен для одного меня. Вот когда я порадовался, что взял с собой свиту в пятьдесят человек! Привез бы меньше – островитяне решили бы, что я мелкая придворная пешка. Там позолоченные стены, люстры из хрусталя, украшенная драгоценными камнями ванна, а вокруг – прекрасный парк с редкими деревьями. Но мне не хватит слов, чтобы описать дворец властелина, куда я отправился со своими подарками. Я даже засомневался, достаточно ли хороши для него те безделушки, что я привез. Но оказалось, что в их домах почти все привозное. Их мастера создают вещи уникальной красоты, а предпочтением пользуются все же антикварные аналоги с континента. Я захватил оттуда несколько интересных статуэток, при случае покажу тебе, Хален.

– А нам? – закричали девушки.

– А вам нельзя на такое смотреть.

– Надеюсь, ты не начнешь сейчас, как Нетагор, восхвалять их дома свиданий? – спросил Хален.

– Не бывал, хотя звали. Так вот, меня встретили очень любезно. Шер-Раат и его приближенные вообще добры к тем, кто на них похож. Выглядят они точно так же как мы и не имеют ничего общего с простолюдинами. Те невысокие, крепкие, курчавые и очень темнокожие. Аристократы отличаются от них, как лебедь от воробья. Только одеваются они не так как мы. Женщины ходят почти обнаженными, а мужчины завивают бороду и красят глаза.

Лива и Эвра переглянулись, громко фыркнули и, не удержавшись, расхохотались.

– Но это мелочи. Нравы у них достаточно строгие. По крайней мере, я не заметил особой распущенности. Я подружился там с членом Совета Джед-Аром. Ты должен помнить его, государь, – он приезжал на твою свадьбу.

Хален поднял брови, вспоминая.

– Высокий, с длинной кудрявой бородой, одетый в зеленое? Больше ничего не могу вспомнить. Тогда мне было не до гостей.

– Джед-Ар моложе всех в Совете – ему всего тридцать один год. Ему принадлежат земли на севере Западного острова, десятки кораблей, которые ходят в Галафрию и Матакрус, два банка, огромный дворец на Западном и несколько домов на Восточном острове. Он из древнего рода, основатель которого в незапамятные времена пересек насквозь леса от самой северной точки Матагальпы до Фарады, а потом проследил течение великой реки Элиус от истока до самого океана, пройдя пешком больше тысячи тсанов. Да, в то время, как иантийцы дрались между собой за каждый холм, островитяне обследовали континент. И это они составили лучшие карты Матагальпы!

– Как же развлекал вас этот потомок великих первооткрывателей? – поинтересовалась Евгения, протягивая Халену свой бокал.

– Теперь я знаю пять новых азартных игр. Островитяне на этот счет большие выдумщики. Они любят и умеют развлекаться. Они устраивают великолепные спектакли и строят театры с большими залами для зрителей. У них есть певцы и танцоры, которые пользуются народной любовью, – каждое их выступление собирает тысячи человек. Люди часто отправляются в огромные амфитеатры, чтобы посмотреть на травлю быков, или на укрощение диких коней, что привозят с крайнего юга, или на поединки специально обученных воинов. Во всех городах работают общественные бассейны, бани, стадионы, библиотеки. А города эти отделяются друг от друга небольшими лугами, где пасутся прекрасные кони.

– Островитяне хорошие мореходы. Они отправляют экспедиции в океан на поиск новых земель? – задала Евгения свой извечный вопрос.

– Они не могут, госпожа моя. Они, как и мы, верят, что под водой за горизонтом лежит страна мертвых, и никогда не решатся оскорбить предков, направив корабли, чтобы те прошли прямо по их душам.

– Получается, эта страна окружает Острова с трех сторон света, так что весло опустить некуда – обязательно попадешь в какого-нибудь предка? И не страшно им жить в такой компании?

– Своеобразный у вас юмор, госпожа Евгения.

– Будьте же логичны, Бронк. Вы имеете дело с реальными людьми и с цифрами, которые не врут. Неужели несмотря на это вы тоже верите, что совсем рядом под водой находится царство мертвых?

Он отщипнул кусочек пирожного, пожал плечами.

– Я, конечно же, не верю в это, когда говорю с вами. Но когда Ханияр при большом скоплении народа начинает рассуждать о духах и предках, о прошлом и будущем, – я верю в загробный мир.

Евгения усмехнулась.

– Это называется "двойные стандарты". Для себя одно, а для всех – другое.

– Что делать, такова жизнь. Каждый из нас, может, и хотел бы знать, действительно ли души умерших живут под водой, но никто не станет это проверять – иначе на что нужна вера?

– Эви, оставь уже его в покое со своими мертвецами! – вмешалась Сериада. – Расскажите лучше про этого Джед-Ара, Бронк. Какой у него дом, какая жена? Он сам занимается делами, или все делают помощники, а он отдыхает?

– Его дом из черного гранита и белого мрамора, с колоннами-охранителями по фасаду, с просторной террасой, широкими окнами и удобными балконами на верхних этажах. На полах там цветастые циновки – от ковров во влажном климате одна морока, – мебель дорогого дерева, много статуэток из драгоценных металлов и прекрасных картин. В одной комнате сделан бассейн с подогревом. Вокруг дома разбит чудесный сад. За ним следит его мать – очень приятная пожилая дама. Джед-Ар не женат.

– Это в тридцать-то лет?

– Они вообще не спешат с этим делом. Считают, что мужчина должен заработать торговлей и прочими способами на капитал для семьи, получить жизненный опыт и только тогда вступать в брак.

– Как это – заработать на капитал семьи? – удивилась Сериада.

– Видите ли, у них достаточно странные с нашей точки зрения обычаи. Женщины там имеют равные права с мужчинами и даже голосуют на выборах главы Совета. Имущество знатной женщины родители отписывают ей при рождении и затем до ее замужества стараются его преумножить так же, как имущество сыновей. А помимо этого каждый взрослый мужчина и каждая женщина должны со дня своего совершеннолетия копить отдельный капитал, который они в день свадьбы перепишут на свою семью. Таким образом, помимо общего имущества семьи каждый ее член продолжает владеть и управлять собственным капиталом.

– Зажрались, – констатировал Хален. – При таком отношении к деньгам у них должна быть чудовищная инфляция.

Бронк развел руками.

– Должна быть. Некоторые аналитики уже на протяжении десятков лет предрекают обвал системы. Мне не совсем понятно, каким образом островитяне, давно имея дело не с золотом и серебром, а с векселями и акциями, ухитряются сдерживать последствия работы столь сложной финансовой машины.

– Зато когда их система рухнет, никому из нас мало не покажется, – мрачно предрек царь. – Надеюсь, я не доживу до этого дня.

– А будь они порасторопней, давно бы обнаружили где-нибудь земли, в которых есть алмазы, и тогда могли бы меньше этого опасаться, – вздохнула Евгения.

Бронк спросил:

– Что такое алмазы?

– Это драгоценный камень, самое твердое, что есть на планете. Он прозрачен как хрусталь и сверкает как солнце. В моем прежнем мире алмазы стоили дороже золота, дороже всего. Будь у нас помимо золота в качестве обеспечения хотя бы с десяток приличных алмазов, кризисы были бы не так страшны. Если бы мы выходили в океан, все было бы по-другому!

– В Матагальпе нет алмазов, Эви, значит, они не существуют, – мягко сказал Хален. – Ты наш алмаз, и если, не приведи случай, что-нибудь случится, мне придется рассчитывать на тебя. Но если обвалится финансовая система островитян, ничто нас не спасет, даже алмазы.

Она еще раз вздохнула, посмотрела на свет сквозь свой бокал с золотисто-коричневым напитком. Иантийцы додумались до коньяка, но даже если они найдут алмаз, то не догадаются его огранить.

Сериада продолжила расспрашивать Бронка.

– А на ком же они женятся? Если, как вы говорите, знать держится обособленно, то они все, должно быть, уже давным-давно породнились между собой!

– По большому счету так и есть. Но они с удовольствием женятся на знатных крусках, не брезгуют даже брать жен из шедизского Красного дома. Впрочем, вырождение им не грозит. Только подумайте, площадь двух островов в десятки раз меньше, чем любая из наших провинций, – а живет там больше миллиона человек! Аристократии – несколько тысяч. В Совете вот уже лет тридцать как не было людей со стороны – все представители одних и тех же семей. Отец и дед Джед-Ара не по разу исполняли обязанности правителей государства, да и ему уже сейчас предрекают победу на следующих выборах. Поэтому, государь, я взял на себя смелость пригласить его в Киару с ответным визитом. Он обещал приехать осенью.

– Прекрасно, – одобрил Хален, разлил остатки коньяка по бокалам. – Давайте выпьем за наших новых друзей!

– Им ведь даже не о чем будет друг с другом поговорить, – грустно сказала Евгения час спустя, когда они поднялись в спальню и она, сидя у зеркала, расчесывала свои длинные волнистые волосы.

– Кому? – удивился Хален.

– Сериаде и этому Джед-Ару.

– Ах ты моя умница! – восхитился он. – Все поняла с полуслова!

– Какое уж тут слово! Бронк разве что стихи в его честь не прочел!

– А Сериада поняла, к чему он клонит, как тебе кажется?

– Вряд ли. Ты скажешь ей?

– Пока не решил. Я люблю ее, но совершенно не понимаю. Не могу представить, как она отреагирует, если заранее сказать, что Джед-Ар – ее потенциальный жених. К тому же мне бы не хотелось обнадеживать его раньше времени. Может быть, он окажется неподходящей партией. Бронку, конечно, можно доверять, но все же завтра я выясню у него всю подноготную этого парня, а потом посоветуюсь с Нетагором, который, по-моему, тоже упоминал в своих рассказах его имя. Поэтому пока мы ничего говорить Сериаде не будем. Но позже, перед приездом этого господина стоит ей сказать, как ты думаешь?

Евгения отложила гребень, повернулась к мужу. Он опустил взгляд с ее лица на глубокий вырез ночной рубашки и через минуту уже забыл, о чем спрашивал.

***

Рекомендации Нетагора Халена удовлетворили, и потому, когда гость с Островов прибыл в Киару, семья приняла его с обычным, не обремененным церемониями радушием.

Поскольку визит был дружеским, Джед-Ар явился без огромной свиты, что сопровождала его три с половиной года назад, когда он привез подарки Мата-Хоруса на свадьбу царя и олуди. Евгения, как ни старалась, не смогла вспомнить и признать его лица, но Хален без угрызений совести изобразил при встрече дружескую радость. На дворе стояла прекрасная золотая осень. Деревья только начали желтеть. Тучные стада антилоп лениво жевали траву на пастбищах, пока над ними с печальными криками летели в сторону океана первые журавли и гуси. Было так безветренно, что облака с утра до вечера висели на одном и том же месте, будто нарисованные на выцветшей небесной простыне. Хален возил Джед-Ара охотиться и выходил с ним в море на веслах. По вечерам устраивали большие приемы. В столицу уже начали съезжаться на зиму лучшие музыкальные ансамбли, которых привечали Евгения и царевна, и в замке каждый день наслаждались музыкой и танцами.

Гость был – сама вежливость. Он владел иантийским языком в достаточной мере, чтобы в первые же дни по-дружески доверительно поведать Халену, как отец перед смертью взял с него обет не жениться и не заключать помолвки до тридцати трех лет. "Батюшка был большим оригиналом. Он нашел свое счастье лишь в третьем браке, с моей матерью, и с тех пор до самой смерти питал уверенность, что лишь к этому возрасту мужчина способен ясно представить, какая жена ему нужна. Я не могу поддержать его в этом убеждении, – по тонким губам Джед-Ара скользнула улыбка, – однако данная в присутствии всех родственников клятва вынуждает меня еще два года оставаться одиноким".

Хален был раздосадован тем, как легко гость разгадал его планы, однако с понимающим видом кивнул: ему тоже пришлось ждать жену много лет. Историю с обетом он слышал от Нетагора – отец Джед-Ара действительно был личностью незаурядной, и даже через много лет после его смерти о годах его правления и семейных историях по Островам ходили легенды. Все же это признание сняло ту неловкость, которую испытывали Хален и Евгения в присутствии гостя.

К Сериаде Джед-Ар был очень внимателен. Его усилия пропадали даром – она заливалась краской при каждом его взгляде и упорно не поднимала глаз. Казалось невозможным вытянуть из нее хоть слово. Его это не смущало, и, рассказывая очередную байку о великолепном городе Иль-Бэре, он обращался одновременно и к царице, и к царевне, не забывая одарить снисходительной улыбкой их девушек. Он особенно благоволил к Пеликену, который заслужил его расположение умением стильно одеваться и тонко шутить, и оба они подчас куда-то исчезали по ночам.

Евгения не могла определить своего отношения к Джед-Ару. Он был представителем совершенно иной культуры и к тому же казался ей чересчур взрослым, серьезным, коварно-опасным. Хален и Бронк, повидавшие немало придворных интриганов, с пониманием относились к его жеманной речи и привычке не называть вещи своими именами, а красиво ходить вокруг да около. Ее же каждый раз напрягало несоответствие между вкрадчивыми манерами островитянина и брутальностью, которая назойливо била в глаза. Он тщательно, как женщина, следил за своим лицом, и его кожа была нежна, словно у ребенка. Всегда чистые блестящие волосы падали ниже плеч, а борода была разделена на две части и завита мелкими кольцами. Специальный слуга ухаживал за его руками и ногами, красил ногти в красный или черный цвет. Одевался Джед-Ар так роскошно, что царица не удержалась и спросила, где ткут его шелка, подобных которым она не видала в Ианте. Но его тихому голосу удручающе не соответствовал острый, все подмечающий взгляд, а мягкость движений слишком контрастировала с развитой мускулатурой. Под обличьем домашнего кота прятался хищник, и если Евгения поняла это только через несколько дней, то Халену все было ясно с самого начала. Джед-Ар ему нравился – он симпатизировал сильным, уверенным в себе мужчинам, способным самостоятельно решать проблемы и не пасующим перед жизнью.

Наконец настал день его отплытия на родину. Евгения и Сериада вышли во двор проститься. Хален уже сел в карету – он хотел проводить гостя до корабля. Царевна была молчалива, однако Евгения заметила, что она оделась и причесалась более тщательно, чем обычно. Увидев их, Джед-Ар с поклоном приблизился, поцеловал руку царице. Его прищуренные глаза хитро ей улыбнулись.

– Отныне, госпожа, я буду жить в ожидании в свою очередь принять вас у себя как почетную гостью...

В его последних словах слышалась недосказанность, предназначенная не столько Евгении, сколько ее спутнице. Сериада поняла это и, не удержавшись, взглянула на Джед-Ара. Он осторожно прикоснулся к ее пухлым пальчикам, поднес их к губам.

– Мне жаль с вами расставаться. Ваше присутствие украсило нашу мирную жизнь. Я буду счастлива вновь видеть вас – и здесь, в Киаре, и, если будет судьбе угодно, на вашей прекрасной родине, – произнесла царица стандартные слова прощания, и он не замедлил подхватить их:

– Льщу себя надеждой, что у нас еще появятся поводы для встреч!

Евгения не выдержала и усмехнулась, глядя в его смуглое веселое лицо. "Я бы сумела с тобой справиться, – подумала она. – Но бедная Сериада вряд ли найдет подход к такому сложному человеку..."

Ощущение исходящей от островитянина опасности возбуждало ее. Все эти дни она боролась с желанием включиться в игру, которую он то и дело ей предлагал. У нее и мысли не было изменять Халену, Джед-Ар ей даже не нравился, но его тихое коварство и сдерживаемая сила будили в ней азарт, распаляли фантазию. Евгения была рада, что он уезжает. Да и Сериада станет спокойней – в последнее время она была сама не своя.

Мужчины покинули замок. Выезжавший последним Венгесе оглянулся, будто бы проверяя, не задержался ли во дворе кто-либо из спутников островитянина, и бросил взгляд на царевну. Сложив перед собой руки, опустив подбородок, она проводила его глазами, повернулась к Евгении. Они молча прошли в дом старой царицы и уединились в гостиной.

– Ты его не боишься, – сказала Сериада со вздохом.

– А ты боишься?

– Он чем-то похож на Халена, – произнесла она задумчиво. – Если бы я не знала Халена с рождения, я бы его боялась. Он слишком стремительный и непредсказуемый. Говорит одно, а делает другое. Жестокий мужчина

– Ты говоришь о Джед-Аре или о брате?

– О них обоих.

– Джед-Ар, возможно, такой. Но Хален?..

– Ты просто не знаешь, каким он бывает с женщинами. Ты сильная, Эви, очень сильная. Хален понимает, что с тобой шутить нельзя. Как бы тебе объяснить... Раньше, до тебя, он относился к женщинам как к безделушкам: увидит красивую, возьмет в руки, подержит и выкинет. А ты – как перстень с царской печатью, который нужно ценить и беречь. И Джед-Ар такой же. Я для него только безделушка, а на тебя он смотрел, как антилопа на леопарда.

– Кто же тогда для тебя Венгесе – леопард или антилопа?

– Нет, он – верный друг, что идет рядом, готовый защищать от любой опасности. Я не умею играть в такие игры, как ты, Эви.

– Может быть, ты просто не пробовала?

– И не хочу пробовать. В любой игре есть победивший и побежденный.

– Значит, Джед-Ар тебе совсем не понравился?

Сериада пожала плечами, потянула за браслет на запястье.

– Возможно, он понравился бы мне, если б я не была уже влюблена. И я хотела бы увидеть Острова... – произнесла она мечтательно, и ее бархатные глаза обратились к окну, за которым, где-то далеко-далеко, сверкали под солнцем прекрасные города Мата-Хоруса. – Но я всегда буду любить Венгесе.

Евгению выводила из себя ее меланхолическая покорность.

– В таком случае, быть может, кто-нибудь из вас все же что-то сделает, как-то разрешит эту ситуацию? Сколько можно обмениваться взглядами и таиться от всего света? Разве тебе не хочется, чтобы он обнял тебя, поцеловал? Когда ты лежишь тут одна ночью, ты не хочешь, чтобы он оказался рядом?

Царевна вспыхнула и, поколебавшись, призналась:

– Хочется! Иногда мне снится, что он лежит в моей постели, и его руки касаются меня. Я просыпаюсь оттого, что ощущаю тяжесть его тела и слышу его шепот... А позавчера, – она подняла на Евгению умоляющие глаза, – мне приснился Джед-Ар... И это не было неприятно!

– Давай скажем себе правду. Выбор у тебя небольшой: либо ждать два года, пока истечет срок обета Джед-Ара, либо – признаться Халену и попросить в мужья Венгесе.

Но девушка замотала головой.

– Хален его убьет.

– Он мужчина! Пусть решает свою судьбу по-мужски!

– Он несколько раз собирался рассказать Халену. Но я его отговорила.

– Значит, выйдешь за Джед-Ара?

Сериада вскочила и принялась ходить по комнате, ломая руки.

– Не мучай меня, Эви! – взмолилась она. – Из-за твоей красоты тебе все кажется просто, и ты не понимаешь, не можешь понять, каково мне!

– Действительно, не могу понять! Зачем ты мучаешь и себя, и его? И меня, между прочим, тоже! Рано или поздно Хален обо всем узнает, и тогда он в первую очередь спросит меня, почему я молчала.

– Тебе он ничего не сделает, – с мазохистским презрением отмахнулась Сериада. – Мы с тобой слишком разные. Ты – как весенний ветер, как солнце, безупречная и уверенная в себе. А я...

Эти разговоры повторялись неоднократно. Прошло много лет, прежде чем Евгения научилась понимать таких, как ее золовка. Ей действительно были неведомы сомнения женщин, не уверенных в своей привлекательности. Многие из них успешно борются с собой, порой через силу делая шаг навстречу жизни со всеми ее соблазнами и опасностями. Но кто-то так и стоит до старости на ее краешке, сама себя лишая возможности проверить свои силы. Сериаду слишком оберегали, слишком баловали, в ней не воспитали волю, а сама она была слишком пассивна, чтобы решиться хоть на какой-то поступок. Она и Евгения стояли словно бы на разных полюсах: первая умела лишь плыть по воле волн, в то время как вторая смело вела свой корабль туда, куда ей хотелось. Сериаде казалось – будь она красивей, это решило бы все ее проблемы, но в то же время она догадывалась, что Евгения осталась бы для всех красавицей, даже не обладая своей яркой внешностью, и это заставляло ее окончательно опустить руки. При всей любви и такте царица подавляла ее, затмевала, как солнце затмевает луны при свете дня. Евгения была еще слишком неопытна, чтобы завоевать доверие подруги и убедить ее шагнуть вперед. И она была чересчур занята своими книгами, больницами, детскими домами, общением с министерскими клерками, учеными, святыми отцами, музыкантами, своей любовью к Халену и его детям... Впоследствии она не раз гадала, было ли в ее силах изменить будущее Сериады и надо ли было это делать. Она отпустила ее, как отпускала людей, которых призвали духи. В конце концов все обернулось к лучшему, думала она годы спустя, и судьба без ее помощи выбрала для маленькой царевны самый удачный путь.

11.

Каждый месяц в Киаре проходили заседания верховного суда, где председательствовал сам царь; на них съезжались истцы и ответчики со всей страны. Тем не менее несколько раз в год Хален проводил выездные заседания в столицах провинций, заодно принимая прошения своих подданных и посещая с инспекцией самые разные учреждения. Совет давно предлагал снять с царя судейские полномочия и учредить должность верховного судьи, как это еще сто лет назад было сделано в Матакрусе. Обязанности повелителя были весьма многочисленны и обременительны, к тому же он по собственной воле брался за решение вопросов, которые вполне можно было оставить другим. Однако Хален не желал отказываться ни от одного из своих обязательств, которые помогали ему знать все, что происходит в стране, – от настроений в кругу высшей знати до происшествий в самых далеких селениях.

В этот раз он поехал в Дафар, и Евгения поехала с ним. С годами они все меньше времени проводили вместе, потому что она, следуя его примеру, не сидела в столице, а путешествовала по всем провинциям. Дафар никогда ей не нравился, и все же она отправилась туда, отчасти для того, чтобы побыть рядом с мужем, отчасти же по своим надобностям. Как раз в это время, в зените лета, в горах входили в силу несколько видов лекарственных трав, и Евгении хотелось самой их собрать.

Древний город Дафар стоял меньше чем в сотне тсанов от южной границы страны. Впрочем, само понятие границы здесь было размыто: горные пики к югу от символического, обозначенного парой селений рубежа до сих пор считались ничьей землей. Шедиз был далеко за хребтом, что тянулся с запада на восток на сотни тсанов, а его отдельные вершины поднялись на три тсана ввысь. Все горные дороги из Шедиза в Ианту пролегали восточнее, обходя неприступные высоты, однако сходились они именно у Дафара. Неудивительно, что первые укрепления в этом месте были воздвигнуты еще четыре тысячи лет назад. С тех пор не раз менялись климат, населяющие край народы и само название крепости. Высохли когда-то обильные реки, земля поднялась на несколько сотен метров, и сегодня светлые, сложенные из песчаника и галечника городские постройки возвышались посреди пустой равнины с многочисленными выходами камня. Солнце и ветер высушили скудную растительность плато. Но ниже зеленела обширная долина, окаймленная горами. Все южные пути испокон веков вели с гор в эту долину, и Дафар господствовал над ней, перекрывая выход к побережью и Киаре. Не счесть битв, отгремевших на склонах этих холмов, под которыми нашли последний приют сотни тысяч воинов и мирных землепашцев. Город перестраивался десятки раз, и даже сейчас, в мирное время, старую крепость ремонтировали и укрепляли.

Евгении каждый раз было тяжело здесь находиться. Ей все казалось, что в этом месте когда-то произошло – или когда-то произойдет – нечто страшное. Не меньше десятка героических легенд было связано с долиной и городом, и любая из них оправдывала то ощущение безысходности, которое она испытывала при взгляде на пустынную равнину, на которой, словно окаменевшие великаны, подымались один за другим белые скальные уступы.

Как обычно, царскую чету сопровождала многочисленная свита. Венгесе и семнадцать гвардейцев, трое девушек – помощниц Евгении, слуги, конюхи – все они с удобством разместились в доме, который губернатор провинции построил специально для визитов царя и над которым в день прибытия взвился красно-синий флаг. Пообедав, Хален отбыл в суд. Евгения не захотела оставаться в пыльном городе. Отдохнув и приняв ванну, она велела запрягать экипажи, и скоро открытые двуколки в сопровождении всадников весело катились вниз, в долину. Каменные дома здесь скромно прятались за раскидистыми деревьями и цветущими кустами. В воздухе пряно пахло смолой. Фермерши поливали свои грядки с овощами, жирные оранжево-серые утки важно шествовали к прудам, а на лугах коровы с длинными загнутыми рогами провожали путников флегматичным взглядом. Издали доносился стук топора. Но вот дорога снова пошла вверх, остались позади деревья и сочная трава, и на склонах гор теперь бродили лишь мохнатые антилопы, да кое-где на пригорке можно было заметить вытянувшегося, словно часовой, сурка. Проехав несколько тсанов, экипажи остановились. Их пришлось оставить на дороге, и царица с подругами продолжила подъем пешком по тропам, что бежали вверх среди трав и камней. Кругом не было ни души, лишь откуда-то, будто бы прямо с раскаленного белого неба, доносилась грустная песня пастушьей дудки. Гвардейцы ехали в отдалении, и кто-то уже натягивал тетиву на лук в расчете подстрелить горного козла или зайца.

Нужная трава нашлась у подножия скалы. Евгения сорвала покрытый пушком стебель, растерла его в руках, вдыхая аромат. Велев девушкам собрать травы как можно больше, она пошла дальше, к тому месту, где на пологой подошве скалы, среди юных вечнозеленых деревец виднелись ярко-голубые цветы. Она устремилась вверх, легко перепрыгивая камни, нарвала охапку цветов, но еще выше их лепестки были ярче и привлекательнее. Евгения продолжала медленно подниматься, зажав букет подмышкой и сплетая нежные сочные стебли в венок. Позади раздались оклики. Она махнула девушкам рукой. Подняться выше было нельзя – не позволяли отвесные склоны скалы, заросшие колючим кустарником. Евгения остановилась, вглядываясь в знаки, возникшие перед ней на камне, подошла ближе, обломала несколько веток, расчищая участок скрывавшего расщелину скального выступа. На нем отчетливо виднелись символы, грубо вырубленные или выточенные в камне. Они казались древними, как сама скала, и так же, как она, покрылись слоем рыжего мха. Евгения заглянула в расщелину – воздух там был прохладней и свежее, чем на раскаленном склоне. Рядом бесшумно возник Пеликен. На его голой груди выступили капельки пота, волосы растрепались. Евгения украсила их венком и жестом велела телохранителю первым вступить в пещеру.

Это действительно была пещера – небольшой, сухой грот. Они прислонились к холодной стене, прижали к ней разгоряченные ладони. Глаза привыкали к полумраку, и вдруг напротив выступили яркие, будто лишь вчера созданные картины. Евгения оттолкнулась от стены, пошла вглубь пещеры, разглядывая рисунки. Ей приходилось видеть такие когда-то давно, по телевизору, – наивное и прекрасное творчество древних людей. Ближе к выходу красная краска почти стерлась, оставив лишь неясные следы, но в глубине грота изображения сохранили четкость, словно бы ожили и задвигались. Здесь были сцены охоты, летящие в прыжке антилопы и преследующие их мужчины с луками и копьями; женские фигурки с торчащими грудями, в высоких головных уборах; люди со странными инструментами в руках; волнистые линии и солярные знаки. Древний художник запечатлел и животных, которые уже давно не водились в этих краях: львов и огромных кабанов, оленей с раскидистыми рогами, хищных птиц и волков. Восхищенно осматривая эту галерею первобытного искусства, Евгения пожалела, что у нее нет фотоаппарата и она не может сделать копию чудесных картин. Кто знает, что случится с ними завтра? Пещеру может разрушить землетрясение, или сами люди из глупости и суеверного страха уничтожат наследие прежних времен...

Под ногой что-то хрустнуло. Это были угли костра. Вздрогнув и внимательнее присмотревшись, Евгения поняла, что местные жители время от времени бывают здесь. Среди углей можно было различить несколько почерневших костей. Охотники, живущие на горных склонах, приносили здесь жертвы, прося у духов удачи. У стены лежало несколько больших камней, также покрытых рисунками – более свежими и выполненными в иной технике. Евгения присела на корточки, провела пальцами по камню. Она будто бы видела сейчас тех людей, что решились присоединить к предшественникам свой голос, обратиться к духам на языке рисунка. Они и сегодня бродили по склонам гор, не интересуясь жизнью долины: охотники из мелких племен, одетые в шкуры, не знающие, что такое расческа и столовые приборы, проводящие свою жизнь между добычей дичи в ущельях и редкими возвращениями в кособокие хижины, где ждали их пугливые жены. И все же у них было воображение, были память и сложная мифология, которую они постарались передать в рисунках. Евгения была с ней знакома. Большая часть мифологических и религиозных историй давно стала общей для всех племен и провинций Ианты и Матакруса, но в то же время у жителей гор сохранилось немало собственных представлений о жизни и смерти. Вглядываясь в рисунки, она без труда понимала все, что хотел рассказать художник. Вот человеческие фигурки, заключенные в спирали: это те духи, что из-за своей злобы были изгнаны со второго неба – прекрасного края, куда нет входа существам из плоти. Они были так злы, что отяжелели и при падении на землю к ним прилипла грязь. Так из небесного света и праха земного появились первые люди. Вот бегут друг к другу две группы человечков, потрясая копьями и натягивая луки, а ломаная линия над ними изображает горы – это племена сражаются за свои земли. Некоторые фигурки лежат, раскинув руки и ноги, – это погибшие воины, и дальше неизвестный охотник показал, как товарищи кладут на костер их тела и освободившиеся души – двойные круги – по своей дороге подымаются на первое небо, где горы бесконечны, никому не нужно сражаться за территорию и можно охотиться вечно.