Текст книги "Мир Под лунами. Конец прошлого(СИ)"

Автор книги: Анастасия Петрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Петрова Анастасия Владимировна
Мир Под лунами. Конец прошлого

МИР ПОД ЛУНАМИ. КОНЕЦ ПРОШЛОГО

Часть первая

Киара

1.

– Женька, подъем!

Женя несогласно замычала, завозилась, отворачиваясь к стене. Мама пощекотала ей пятку. Пришлось проснуться. Мама пританцовывая прошлась по комнате, раздвинула шторы и несколькими движениями навела порядок на столе.

– Вставай давай, скотина не кормлена, дети не собраны! – мурлыкала она себе под нос старый радиоджингл.

Женя зевнула.

– Заколка.

– А?

– У тебя платье кораллового цвета. А заколка желтая. Поменяй на красную хотя бы.

– Я тебя умоляю, кого это волнует! – отмахнулась мама, выходя из комнаты.

– И каблуки не забудь!

Вместо ответа щелкнул замок входной двери. Женя еще несколько минут повалялась и пошла делать чай.

Ей до сих пор с трудом верилось, что больше не надо учить, решать задачи, переживать. Экзамены позади, и выпускной, и вся нервотрепка! Через несколько дней, в июле, все начнется заново, но пока... Пока она не желает больше об этом думать! Она пила крепкий чай, глядя с балкона в пустой двор. Было бы здорово запрыгать от радости, но сил уже не осталось. Да и чему радоваться? Впереди еще творческий конкурс, да и отец до сих пор не простил, что она отказалась идти на факультет управления, где у него "все схвачено". А если она не поступит и туда, куда собралась, он еще больше огорчится.

Она даже вздрогнула, представив его реакцию. Потом сказала себе: "Плевать!" – и включила комп. Фейсбук еще больше расстроил: вся компания весело обсуждала сборы в летний поход. Жене даже не хотелось им ничего советовать. До чего обидно, что лучшие друзья закончили школу в прошлом году или закончат в будущем и поэтому спокойно уезжают из города на целую неделю!

В одном из блогов, в которые Женя регулярно заглядывала, выложили очередную порцию очаровательных картинок эпохи Галантного века. Она не удержалась и набросала на первом попавшемся книжном форзаце изящный силуэт в локонах и летящей длинной юбке, а рядом – еще один, более современный. Фантазия уже искала, какую нужно подобрать ткань и какой выбрать оттенок, какими штрихами придать современной одежде хотя бы намек на изысканность давнего прелестного века. Эти эскизы занимали в ее столе целый ящик, валялись по всей квартире, и мама, когда готовила, часто не глядя клала ложку не в специальную подставку, а на первый попавшийся листок с очередным рисунком. А папа считал женино "увлечение модой" временной блажью, которая не может и не должна помешать ей учиться на престижном факультете. Женя с ним особо и не спорила. Просто подала документы в другой вуз и твердо сказала, что сейчас ее интересует исключительно дизайн. И что вообще жизнь длинная, мама вон до тридцати лет училась, поэтому переживать нечего – она все успеет. Повозмущавшись пару дней, отец замолчал. А мама, как всегда, не сказала ни слова против. Она не мешала Жене жить по-своему. В благодарность за это Женя никогда, ни разу ничем ее не огорчила. Доверие должно быть взаимным – это они обе поняли еще много лет назад.

Вечером, прямо перед ужином, зашли одноклассницы. Родители позвали их к столу. Папе общение с юными девицами доставляло особое удовольствие. "Ну, как поживает ваш высший класс?" – осведомился он. И, слушая ответные смешки, удивлялся: его и это поколение разделяют всего-то двадцать с небольшим лет, и живут они вроде бы в одной стране и на одной улице, – а впечатление, будто с инопланетянами общаешься! Выглядят совсем по-взрослому, а ведут себя как малые дети. Щебечут о чем-то, перебрасываются названиями незнакомых музыкальных групп и фильмов, взрываются внезапными приступами смеха. И еще более удивительно, как Женя преображается, когда рядом ее подруги. Ведь сама такая же – неясно что в голове, то и дело заговаривает на странном языке о не очень понятных вещах, – но стоит появиться рядом другим девушкам, как исчезают ужимки, манеры становятся сдержаннее и даже голос звучит ниже. На своих подруг-ровесниц она посматривает свысока, покровительственно, поэтому, сама того не замечая, в такие минуты становится взрослее их. А когда они уйдут – уткнется "вконтакт", включит дурацкую музыку и будет с ними же часами обсуждать какой-нибудь неизвестный сериал.

Высший выпускной класс 84-й гимназии между тем поживал хорошо. Многие ребята подали документы в московские и питерские вузы, кто-то собрался за рубеж. Катя и Даша о своей дальнейшей судьбе не беспокоились, спасибо родителям. Астаховы тоже могли бы не беспокоиться, если бы Женя сама не смешала все карты. Ну, что теперь об этом говорить... Напившись кофе и рассказав о планах на оставшееся лето, девчонки расцеловались с Женей и распрощались.

– Сборище гламурных идиоток, – проворчал отец, собирая со стола чашки.

Он всегда так говорил, пообщавшись с Дашей и Катей. Иногда Женя в глубине души бывала с ним согласна, но каждый раз старательно обижалась.

– Да ты просто не видел настоящих гламурных идиоток, пап!

– А ты, между прочим, собираешься всю оставшуюся жизнь обшивать таких, как они!

– Нет, ты что, опять?..

– Одно радует, – сбавил он тон, – одеваешься ты и правда лучше. А главное – дешевле!

Женя могла бы рассказать наивному мужчине, чего стоит эта дешевизна. Многочасовые походы по магазинам в поисках тканей и фурнитуры, долгие обсуждения и споры с портнихой, а потом опять поиск аксессуаров, тех мелких деталей, что придают образу завершеность. И сколько ни шей, сколько ни покупай – все равно то и дело оказывается, что надеть нечего!

Если бы Жене сейчас сказали, что совсем скоро эта забота – одна из главных в ее жизни наравне с ЕГЭ и поступлением в вуз – уже завтра станет неактуальной, она бы не поверила. Каждый день лета был у нее расписан заранее. Творческие испытания, несколько минут волнения перед списком принятых на первый курс, отмечание радостного события с родителями и друзьями и, наконец, отдых перед учебой. Ну, или – разочарование, еще одна папина лекция ("как это было возможно – подать документы всего в один вуз?!"), и – отдых перед осенью, когда он на год возьмет ее к себе в офис "варить кофе". В любом случае у судьбы практически не осталось места для маневра. Женя уже исчерпала свою долю безумства, решив наперекор всем пойти в институт дизайна и технологий. Теперь, в какую бы сторону ни повернула ее жизнь в ближайший месяц, казалось, что будущее известно минимум на год вперед.

И ничто, ничто в этот вечер 29 июня 2012 года не предвещало беды! В следующие несколько месяцев она раз за разом снова и снова возвращалась к последним июньским дням, пытаясь найти скрытые указания на ту страшную перемену, что случилась 30-го числа. Их не было. Коварная судьба, как правило, любит делать намеки, которые становятся понятны только тогда, когда то, на что они намекают, уже свершилось. Но в случае с Женей ее коварство превзошло все мыслимые пределы: она обошлась вообще безо всяких намеков.

...Суббота, 30 июня. Обычный летний день, теплый и облачный. С утра Женя сбегала на фитнес-аэробику, потом нарисовала еще один эскиз. Ближе к вечеру поболтала в скайпе с новым знакомым. Парень был симпатичный. На завуалированное предложение прогуляться он отчего-то никак не отреагировал – то ли не понял, то ли не испытывал взаимного интереса, решила Женя. Поэтому в семь вечера она пошла гулять с одноклассницами.

– Слушай, – говорила она Кате в кафе, глядя в телевизор, где известная спортсменка рекламировала дезодорант. – У нее же абсолютно нет голоса. Они такие красивые, но чаще всего их переозвучивают профессиональные актрисы, потому что голоса непоставленные.

Кате не было дела до чьих-то голосов.

– Все-таки ты дурочка, Женька. Как можно с такими баллами поступать на дизайнера? Я думала, мы с тобой будем вместе учиться, на нормальном факультете.

– А я хочу...

– Дурочка, – еще раз сказала Катя. – У меня будет хорошая работа, а ты что будешь делать? Платья шить? Ты для этого по три раза в год на олимпиады ездила?

Женя уже с трудом сдерживалась, чтобы не вспылить. Да когда же ее оставят в покое!

– Поживем – увидим, – сказала она и надолго замолчала.

Когда поздно вечером они вышли из кафе, погода заметно испортилась. Катя и Даша не прощаясь свернули в другую сторону – обиделись. Она села в маршрутку, кинула смску маме.

Поеживаясь, она быстро, почти бегом шагала от остановки к дому. Еще не совсем стемнело, но во дворах сгустился туман, стало холодно и сыро. Женя любила туман. В городах он не бывает настолько густым, чтобы не виднелись электрические огни. Ярко светит фонарь у крайнего подъезда; за этим зданием – ее дом. Женя моргнула, и огни чуть заметно сместились вправо. На голых плечах оседали капельки воды, и от этого было еще холоднее. Внезапный порыв ветра на секунду загородил свет клочьями тумана. Оранжевое пятно фонаря расплылось, растворилось в серой влажной мгле.

Женя не остановилась, хотя уже ничего не видела вокруг, только вынула наушники из ушей – и была оглушена тишиной. Но в городе не бывает тишины!

"Ну надо же, как в кино!" Она все еще шла вперед. И вдруг уткнулась носом в стену.

Впоследствии Евгения не раз раскаивалась, что в это мгновение не сделала шаг назад. Она была убеждена, что если б вернулась хотя бы на несколько метров – а эта мысль сразу пришла ей в голову! – то вновь увидела бы свет фонарей и попала домой. Еще долго после она не была до конца уверена, что мир, где ее так ждали, был ей настоящим домом. Но упрямство и самоуверенность пересилили, и она осталась стоять, где стояла, пытаясь убедить себя, что эта странная каменная стена могла каким-то образом, за несколько часов появиться здесь, во дворе. Через несколько секунд, когда она уже почти нашла этому объяснение, вокруг вдруг посветлело.

Туман рассеялся, растаял в воздухе – светлом, не вечернем. Женя стояла у огромного серого валуна, касаясь его рукой. Камень был шершавым и холодным. Не веря глазам, она огляделась.

Было все так же прохладно и сыро. Валун, похожий на серого слона, одиноко лежал посреди луга, окруженного зелеными и начинающими желтеть деревьями – совершенно незнакомыми, нерусскими. Метрах в десяти от себя Женя увидела нескольких сбившихся в кучу людей: женщины в длинных платьях выглядывали из-за спины высокого седобородого старика. В лесу чужими голосами пели птицы, и светлые тучи над лесом тоже были чужие. Она давно это заметила: стоит отъехать от дома на сотню-другую километров, и облака кажутся незнакомыми, и трава – другого цвета... Все кругом было настолько непонятно и нереально, что Женя не сумела ни испугаться, ни удивиться. Вместо этого она глупо порадовалась тому, что на ней тоже длинный сарафан, как и на женщинах, и автоматически отметила при этом, что ее глубокое декольте явно не соответствует здешней моде... Погода была осенняя, и ее начало колотить то ли от холода, то ли от просыпающегося испуга.

За толпой женщин цепочкой стояли мужчины. В их руках были длинные шесты с блестящими наконечниками – копья? Они кольцом окружили валун и так же, как остальные, не сводили с нее глаз, тихо переговариваясь друг с другом. В отдалении среди деревьев виднелась группа всадников в темных одеждах, с одинаковыми красно-синими щитами, подвешенными к седлам. Все вместе производило впечатление средневекового ритуала, и Женя подумала, что попала на историческую реконструкцию. Но почему же здесь день, когда только что был вечер?

Женщины вдруг одна за другой попадали на колени, не сводя с нее круглых, будто испуганных глаз. Старик шагнул вперед, ошпарил ее пронзительным взглядом, поклонился, сложив на животе руки, и произнес несколько слов не неизвестном языке. Женя поклонилась ему тоже. Он повел рукой в сторону всадников, предлагая ей пройти к лесу. Сухой неласковый голос ни на секунду не умолкал, пока он вел ее через луг. Там он склонился перед мужчиной, что вышел им навстречу. Женя на всякий случай тоже наклонила голову, в которой крутилась и крутилась вычитанная где-то фраза: "Ничто не дается так дешево и не ценится так дорого, как вежливость". Старик взял ее руку и вложил в руку незнакомца. Тот опустился на колено и поцеловал ее пальцы, а потом задержал их в ладони, с удивлением рассматривая яркий маникюр.

Всадники быстро заговорили на повышенных тонах, один замахнулся хлыстом на стоящего рядом человека в простой одежде. Подъехал на лошади красивый черноволосый мальчик лет одиннадцати-двенадцати, вмешался, затараторил что-то и вдруг уверенно соскочил с лошади, подвел ее к Евгении, почтительно обратившись с небольшой речью к мужчине. Тот задумался на несколько секунд, кивнул – и вежливым жестом предложил Жене сесть верхом. Вот и пригодятся три недавних урока верховой езды! Мужчина придержал стремя, и Женя поднялась в седло. Подбежавшая девушка подала ей шерстяную накидку. Женя с опаской наклонилась за ней. Таких крупных лошадей она никогда не видала. Мужчина с привычной легкостью вскочил на вороного коня. Мальчик подхватил повод, и кавалькада двинулась в путь. Женщины остались позади, затянули песню.

– Хален, – сказал спутник Жени. Она непонимающе смотрела на него. – Хален! – повторил он с улыбкой и прижал руку к груди.

– Евгения, – ответила она и тоже прижала ладонь к солнечному сплетению.

– Егенья... – улыбнулся он, прикипая горячими черными глазами к ее пальцам – а может быть, не к ним? Жене начало недоставать бюстгальтера, который она просто-напросто забыла надеть, собираясь на прогулку.

Все было настолько буднично и вместе с тем настолько нереально, что Женя, как ни старалась, не могла собраться с мыслями, и те неслись непонятно куда. Глядя на своего спутника, она подумала, что никогда не встречала мужчин, похожих на него. Его движения, посадка в седле, выражение лица – все было незнакомо, ей было не с кем его сравнить. Внезапно он расхохотался, пришпорил коня и умчался вперед.

Когда Хален вернулся, гостья не казалась ни обиженной, ни растерянной. Она смотрела то под копыта лошади, то на верхушки деревьев и молилась. Или творила заклятья?

– Будем рассуждать логически, – вслух рассуждала логически Женя. – Есть несколько вариантов. У меня шизофрения, и все это – галлюцинация. Или в чай, который мы пили в кафе, добавили какой-то наркотик, и все это – опять же галлюцинация. Или я просто сплю...

В подобных случаях советуют ущипнуть себя посильнее. Но на Женю со всех сторон смотрело столько глаз, что она не решилась на такую глупость. Щебетали птицы. Люди вокруг негромко переговаривались. Их языка она никогда прежде не слышала. Копыта коней стучали по выложенной камнем дороге. Лиственные деревья на обочинах были абсолютно незнакомы, но кое-где в глубине леса виднелись низкорослые сосны. Взгляд цеплялся за детали, противоречащие размытой нереальности обычного сна: упавшее, но еще живое золотисто-желтое дерево у дороги, промелькнувшая над лесом зеленохвостая птица, чей-то резкий вскрик позади, свежий ветер, в котором угадывалось соленое дыхание моря... А впереди уже виднелись очертания несовременного, старинного города, окруженного высокой стеной. По всем правилам жанра сейчас появятся эльф, гном и потомок великих королей древности и поведут ее – принцессу – в дальний путь, в волшебную страну... Впрочем, кажется, потомок древних королей уже рядом, у него широкие плечи, яркая улыбка и черный чуб, падающий на глаза. На перевязи – короткий меч, и на обнаженных по локоть руках белеют старые шрамы.

Почему она ничего не делает? Нужно бежать, просить помощи, найти кого-то, кто говорит по-русски или на другом знакомом ей языке!

Бежать? Но куда? Просить помощи? Но никто не делает ей ничего плохого, наоборот, на нее и правда смотрят как на принцессу, разве что пылинки не сдувают! Словно прочитав ее мысли, ведущий лошадь мальчик оглянулся, улыбнулся той же светлой улыбкой, что у Халена.

В городе, где и не слышали об автомобилях и небоскребах, тысячи людей выстроились вдоль улиц, бросали цветы под копыта ее лошади, кричали и пели что-то радостное. Она во все глаза смотрела по сторонам, но позже ничего не смогла вспомнить об этой первой прогулке по городу. Хален вел галантные речи, не обращая внимания на ее молчание. Внезапно он протянул руку, указывая вперед. Женя оторвала взгляд от его загорелого лица. Перед нею простирался широкий проспект, вымощенный многоугольными плитами. Скромный серый камень домов сменился белым мрамором и красным гранитом. Ровно посреди проспекта располагалась широкая площадь. Она была пуста – выстроившиеся цепочкой люди в синих мундирах удерживали горожан у стен домов. А еще дальше, на вершине холма высился замок. Над каменной стеной возносились три башни. Определить бы стиль, но Женя ничего не понимала в архитектуре. Может быть, такие замки встречаются только в одном-единственном месте на Земле, но она слишком мало о них знает...

Она уже начала думать о своем доме, как об оставшемся в другом мире. Вдруг не врут истории на ТВ, в которых люди, попав в туман, оказываются в ином времени или в параллельном измерении?

С шумом, песнями и громкими восклицаниями кавалькада въехала во двор. Замок был стар. Со всех стен свисали флаги: синее дерево на красном фоне и под ним синие силуэты остроконечных городских крыш. На высоком крыльце стояли богато одетые женщины. Одна из них, самая молодая, подошла и с улыбкой протянула к Жене руки. Хален спешился и снял ее с лошади. Еще раз поцеловав Жене пальцы и поклонившись, он передал ее подбежавшим женщинам, и ее повели... "В гарем!" – мрачно решила она. И почти не ошиблась.

Молодая женщина – ее звали Сериада – отвела Евгению в свой дом, расположенный за центральным зданием замка, знаками и улыбкой объяснила, что несколько его комнат отныне принадлежат ей. Женя нашла ванную и долго простояла у зеркала совершенно без сил и без мыслей, изумленно глядя на свое лицо и не веря уже, что это – она, Женя Астахова. Она закрыла глаза. Открыла. Потрясла головой. Нет, все то же – цветное витражное стекло в узком оконце, масляные лампы вместо электричества, темная – керамическая, что ли? – ванна, странные, в виде цветков, вентили на кране. Ну, хотя бы водопровод есть и горячая вода...

Она заставила себя вымыть руки и лицо и вышла из комнаты. Сериада и еще несколько женщин и девушек – служанки ее? – не сводили с нее глаз. Евгения решила не ждать у моря погоды и постараться выяснить, где она находится.

Что делать, если попала в непонятный мир без электричества, автомобилей и интернета, жители которого не понимают ни одного твоего слова? Она попробовала английский язык и французский – безрезультатно. Задумалась на пять минут, не забыв оценить непривычный вкус чая, которым ее угостили, а потом вскочила и побежала по дому, ища книги.

В последующие двадцать минут Женя проявила чудеса фантазии в поисках карты местного мира. Призванные на помощь мужчины в конце концов поняли, чего нужно гостье, и принесли откуда-то карту.

Если в случае с ванной Жене повезло: как ни странно, в замке имелся водопровод и канализация, – то карта ее мало удовлетворила. Она была напечатана, а не нарисована от руки, но изображение на ней не заслуживало звания целого мира. Этот мир ограничивался одним материком, который, как объяснила Сериада, назывался Матагальпа – Земля Людей. В то время, как девушки искали слова и уточняли, правильно ли поняли друг друга, в комнате появилось новое действующее лицо. Низенького полного мужчину преподнесли Жене с таким облегчением, будто он одним своим присутствием мог решить все затруднения. Позже она узнала, что он был школьным учителем. Пока же, безжалостно доведя его до состояния ступора, она сумела выяснить, что солнце здесь следует справа налево. Значит, ей повезло очутиться в южном полушарии? Страна, в которой она имеет честь находиться, называется Ианта и простирается примерно на семьсот километров вдоль северо-восточного побережья континента и километров на шестьсот вглубь его, ограничиваясь с востока и запада крупными реками, а с юга – горами. За ними расположены другие страны. Ей пока не удалось получить ответа на вопрос, что находится за морями, окружающими Матагальпу.

"Маленький уютный мирок, счастье для авторов фэнтези", – печально подумала Женя, потерла утомленные глаза. За высоким и узким окном наступал голубой вечер. От осенней прохлады помещение спасала круглая трехногая жаровня, на которой алели раскаленные угли. От стен тоже шло тепло. Женя подперла щеку рукой и грустно смотрела на учителя. Она так устала, что глаза закрывались сами собой. Ее собеседник встал из-за стола, поклонился, почтительным голосом произнеся несколько слов, и на цыпочках пошел к двери. Темноволосая служанка помогла гостье дойти до спальни. Евгения рухнула на кровать и сразу заснула мертвым сном.

***

– Я готов жениться хоть завтра, – заявил Хален.

Было раннее утро, когда в Доме провинций он встретил Ханияра Ранишади. Старик покачал головой.

– Она слишком юна, ей семнадцать лет, – сказал он.

– Она прекрасно развита, – возразил царь. – У моих ребят наложницы младше. Возраст не препятствие.

– Она не знает нашего языка.

– Научится! Она же олуди, к ней нельзя подходить с обычной меркой.

Глава иантийских священников пожал плечами.

– Она в первую очередь женщина, а по возрасту еще почти ребенок. Ты столько ждал, подожди еще немного. Следует отложить свадьбу хотя бы на полгода. Пусть девушка привыкнет. Она пришла из мира, совершенно не похожего на наш, и наши обычаи ее шокируют. Да и ее собственные привычки, как говорят женщины, несколько странны.

Хален наконец стал серьезным.

– Такое ощущение, что ты недоволен, Ханияр. В чем дело?

– Да, я обескуражен, – согласился старик. – Честно говоря, вся эта история с приходом олуди иногда казалась мне сказкой. Теперь я могу тебе в этом признаться. Я убедил тебя не жениться и ждать много лет, хотя сам сомневался, что при нашей с тобой жизни олуди явится. И вот она пришла, а я просто не знаю, что теперь делать...

– Это я должен переживать, а не ты, – возразил Хален. – Ведь это я упустил несколько прекрасных невест и испортил отношения с Шедизом. Но сегодня я не жалею об этом. Евгения понравилась мне больше, чем любая из наших девушек.

– Возможно, ты судишь слишком поверхностно... Кто знает, оправдает ли она наши надежды!

– Мне кажется, у нас теперь нет повода переживать, – сказал подошедший Венгесе, командир царской гвардии. – Осмелюсь напомнить вам, господа, что две тысячи семьсот сорок девять лет назад вместо женщины пришел мальчик, который несколько десятков лет потом не проявлял качеств олуди. Вот тогда переживать стоило. Вначале люди наверняка были очень этим разочарованы, однако он стал великим царем, и от дня его прихода цивилизованные страны ведут свою историю... А девушку народ признает, даже если у нее и не окажется силы олуди. Лишь бы...

Хален больше не улыбался.

– Я начинаю понимать, к чему вы оба ведете. Полагаете, она может отказаться стать царицей?

– Таких случаев прежде не бывало, но... – Ханияр, как всегда в минуты волнения, не мог устоять на месте и принялся расхаживать по галерее. Белые лица мозаичных воинов и дам провожали его со стен внимательными взглядами. – Если бы были правила, которым они обязаны следовать! Олуди не всегда приходят в свой день и не всегда обладают возможностями, отличающими их от простых смертных. Вспомните Нэине, что пришла шестьсот тридцать лет назад, – у нее никаких способностей так и не появилось. Но она, конечно, не отказалась стать женой царя!

– Как бы ни было, эта женщина пришла из тумана в свой день, – медленно произнес царь. – Я ждал ее много лет и женюсь на ней.

Венгесе согласно склонил голову. Ханияр ничего не сказал. Осталось объяснить все Евгении.

2.

Шелест одежды – кто-то подошел к кровати. Потрескивание углей на жаровне. Непривычный запах благовоний. Женя не смогла открыть глаза.

– Нет, – прошептала она. – Нет, нет! Господи, пожалуйста, верни меня домой! Не оставляй меня здесь!

Она спрятала голову под подушку, крепко зажмурилась и стиснула зубы, так что даже оглохла на несколько мгновений. Но нежный, почти детский голос Сериады позвал ее, и она со стоном повернулась в постели.

Девушка была немного старше ее. Ее кожа была матово-бледной, будто она редко выходила на солнце. Пушистые каштановые волосы заплетены во множество косичек и скручены в толстый жгут. Круглое лицо было серьезно, но пухлые губы смыкались так, что казалось, будто она улыбается. Темно-карие бархатные глаза робко смотрели на Женю. Она была хозяйкой этого дома и приняла гостью как родную сестру, но все же с трудом справлялась со своей стеснительностью.

Женя заставила себя встать и пойти в ванную. Здесь были все удобства, и мыло – правда, коричневое и без запаха, – и деревянная зубная щетка, и зубной порошок – судя по ярко-желтому цвету, сделанный из цветочной пыльцы. Сарафан помялся за ночь. Придется попросить у хозяйки какую-нибудь одежду, хотя вряд ли Жене подойдет хоть что-то из ее вещей – Сериада была почти на голову ниже и чуть полнее.

Вернувшись в свою спальню, Евгения обнаружила, что служанки уже убрали постель и разложили на ней платья и белье.

– Это все – мне?

Сериада поняла и кивнула.

– Надеюсь, тебе понравится!

Она с облегчением вздохнула, увидев, как олуди оглядывается в поисках зеркала.

Женя присела на край кровати и перебирала нижнее белье. В нем не было ничего от функционального минимализма, к которому она привыкла, но ее восхитила красота этих льняных и шелковых панталончиков, бюстгальтеров, сорочек – нежных пастельных оттенков, украшенных вышивкой и кружевом, кокетливых и элегантных. Все это было явно очень дорогое и сделано с любовью.

Пока она охорашивалась перед зеркалом, примеряя обновки и потешаясь над своим непривычным видом, служанка вкатила в комнату круглый столик с завтраком. Здесь были разные фрукты, среди которых Евгения узнала только яблоки и персики, ореховые пирожные, сыр, яйца – явно не куриные, – горячие травяные настои и чистая вода. Жуя яблоко, Женя с куда меньшим удовольствием разглядывала предложенные ей платья. Здешняя одежда еще вчера привела ее в отчаяние. Глядя на Сериаду и ее прислужниц, гостья думала: трудно вообразить что-либо более подходящее для того, чтобы испортить самую красивую фигуру. Тяжелые и пышные складчатые юбки, объемные, перехваченные широким поясом блузы и наглухо закрытые, длинные в пол, расширяющиеся книзу платья без талии шились из плотных ярких тканей и обильно украшались вышивкой. Эти балахоны требовали соответствующих украшений – очень крупных, даже грубых. Немного облегчала силуэт обувь на толстой платформе. Впрочем, высота пятки не превышала четырех-пяти сантиметров, а каблуки она пока видала только на мужских сапогах.

– Нужно одеваться, Евгения. Выбирай, что тебе больше нравится? – спросила Сериада.

На белье надевалось облегающее нижнее платье из отбеленного льна. Потом Евгения покорно подняла руки, и девушки обрядили ее в верхнее платье из блестящей темно-синей парчи с длинными узкими рукавами, зато без малейших намеков на вытачки в талии. Застегнули на спине полтора десятка мелких пуговиц и предложили на выбор насколько пар красивых и удобных туфель. Покончив с туалетом гостьи, Сериада показала ей ларец с драгоценностями. Но с Евгении было уже довольно. Она твердо решила разобраться, куда попала и чего от нее ждут. Для этого она видела только один путь: выучить язык и задавать вопросы. Трудности на этом пути, с которыми она столкнулась вчера, сегодня ее не пугали.

– Мали! – вспомнила она. – Мали Машад!

– Он здесь, – кивнула Сериада. – Он давно ждет тебя.

Она отвела Женю в зал, ставший вчера классной комнатой. У огромного стола, на котором выстроились аккуратные стопки книг и бумаг, стоял Мали Машад – вчерашний учитель. Мали был одним из лучших в столице преподавателей грамоты и истории. Терпеливый и невозмутимый, он так же, как его ученица, был настроен добиться успеха.

Первая сложность обнаружилась сразу. К своему изумлению Евгения узнала, что письменность иантийцев не имеет фонетической основы, как у европейских языков. Здешнее письмо, идеографическое или иероглифическое – она даже не знала точно, как его охарактеризовать, – сразу поставило ее в тупик. Лишь много позже она сумела в полной мере оценить его достоинства. По всей Матагальпе народы говорили на разных языках, но их объединяла общая письменность, поскольку большая часть знаков обозначала одни и те же понятия, вне зависимости от языка, на котором их произносили. Были и другие знаки для обозначения отдельных слогов, звуков, приставок и суффиксов, а система чисел и вовсе копировала арабскую, разве что цифры выглядели по-другому.

Но пока Евгения растерянно глядела на круглые значки, похожие на фантастические смайлики. Было ясно, что, возьмись она сейчас за их изучение, и процесс учебы затянется на годы. А ей нужно было говорить, говорить уже сегодня, сейчас! Она объяснила это Мали, и они пришли к решению оставить чтение на потом.

Повторяя за Мали чужие слова: "Стол. Стул. Я сижу. Ты сидишь", – Женя думала о своем. Продолжая говорить, учитель потянулся за бумагой, взглянул на гостью и смущенно умолк. Она сосредоточенно смотрела в его лицо, но не слушала.

"Все же нужно рассуждать здраво. Путешествия во времени и пространстве – сказки! Должно быть более простое объяснение тому, что со мной случилось. Может быть... может быть, это просто розыгрыш? Спектакль, костюмированное представление! Кто-то хочет заставить меня поверить, будто я попала... а куда я, собственно, попала?"

В который раз за это утро Женя обвела глазами комнату, пытаясь найти предметы, которые могли бы иметь отношение к ее обычной жизни. На стенах из цветного кирпича – пастельных оттенков ковры с едва заметным рисунком, потолок разрисован причудливыми цветами, в которых прячутся птицы. Краски неяркие, нежные – видно, Сериада сама их подбирала. Дневной свет проникает в комнату сквозь узкие и высокие окна, расположенные по три: три ближе к двери, три у противоположной стены. Тяжелые, вросшие в пол шкафы и сундуки сплошь покрыты затейливой резьбой. На столиках красуются масляные лампы самых разных форм и размеров. Сейчас они не горят, но Женя чувствует тонкий аромат налитого в них масла. Она хочет найти в комнате предметы из пластика, но их нет – только керамика, дерево и металл. Кресло, на котором она сидит, покрыто шкурой незнакомого зверя, нежно-кремового цвета с темными подпалинами. Она протягивает руку и трогает отворот верхней одежды Мали, мнет ткань в пальцах. Стопроцентная шерсть, уж в этом она разбирается! Как назвать эту одежду? Камзол? Сюртук? Кафтан? Ни на что не похоже, даже не понять, как скроено. Она поднимает взгляд на его лицо, оглядывается на притихшую в уголке Сериаду и несколько минут переводит глаза с одного на другую. Они не русские, сразу видно, и вряд ли относятся к народам, населяющим Россию. И не немцы, не испанцы, не евреи... Отличие не в чертах лиц, а в их выражении. Женя не может найти слов, чтобы объяснить это даже самой себе. Перед нею люди, выросшие в другой реальности. Совершенно ясно, что ни Сериада, ни Мали никогда не проводили время за компьютером, не смеялись над "Томом и Джерри" и не жевали попкорн в кинотеатре. Невозможно представить их ставящими контейнер с едой в микроволновку или садящимися за руль автомобиля. Не догадаться, о чем они думают, потому что они думают не так, как она.