Текст книги "Эффект ненависти (СИ)"

Автор книги: Анастасия Тьюдор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– В Марка?

– Нет, в жирафа! – нервный смешок вырвался сам по себе, а руки неожиданно задрожали, да так, что пришлось сжать их в кулаки и спрятать под стол.

– Ну, моего братца иногда можно соотнести с этим животным, согласна, – серьезно кивнула Соня. – Что в этом плохого?

– А зачем мне эти отношения? Тем более, сейчас?

– Ты дура? – просто спросила Корнеева, усмехаясь. – Как раз именно сейчас тебе нужно надежное мужское плечо.

– Это ты сейчас о Марке? – пришло время усмехаться Арине.

– М-да, его репутация ловеласа говорит сейчас против него. Но тебе не кажется, что он изменился?

– Просто я нравлюсь ему чуть больше, чем его обычные размалеванные куклы. Поиграет с месяц и убежит к другой.

Хлопнула входная дверь и они прекратили разговор. Спустя мгновение, шелестя пакетами, на кухню вошел Стас. Соня принялась разбирать продукты, а Арина постаралась поддержать дружескую беседу с парнем, надеясь, что выглядит не слишком рассеянной и незаинтересованной.

Еще пару часов пришло за приятными разговорами, ужином и обсуждением дальнейших планов. Арина сообщила друзьям, что улетает уже завтра, в обед. Соня тут же начала уговаривать Стаса отпустить ее в провожатые, Торохов запрещал, но вызывался отвезти Арину самостоятельно. Парочка поругалась, помирилась и снова была на грани скандала. Арина лишь улыбалась, глядя на подругу – такой счастливой улыбки на ее лице она еще не видела.

Когда уже стемнело, девушка начала собираться домой. Соня пошла провожать ее до дверей, оставив посуду на Стаса.

– Не волнуйся, я уговорю его поехать в аэропорт.

– Соня, – Арина схватила подругу за руку и крепко стиснула ее ладонь. – Не говори Марку.

– Ну как я могу ему не сказать, куда делась моя лучшая подруга?

– Я прошу тебя. Если он захочет... Сам найдет.

– Господи, хорошо.

– Обещаешь?

– Обещаю. Все, иди, а то Марк обещал вечером заглянуть. Не думаю, что ты захочешь его сейчас увидеть. – Соня распахнула дверь. В сумке Арины пискнул телефон, сообщая о прибытии такси. – До завтра.

– Позвони мне, как все решишь. – Арина поцеловала подругу и заторопилась вниз по лестнице.

Чтобы в дверях подъезда столкнуться с Корнеевым.

Она стояла в двух шагах от него, напуганная, с наивно распахнутыми глазами. Марк осторожно закрыл за собой дверь, радуясь, что полумрак подъезда скроет от ее глаз двухдневную щетину и синяки под глазами. Не стоит этой пигалице знать о том, как он переживал эту ночь.

– Ну привет, – хрипло протянул он, перекрывая ей выход и складывая руки на груди, всем своим видом показывая, что разговор предстоит долгий.

– Здравствуй, – нервно выдохнула девушка, облизнув губы.

– Ничего не хочешь мне сказать?

– А что нужно? – Арина поправила на плече ремень сумки и сделала шаг к нему навстречу.

– Объясни, пожалуйста, свое поведение, – спокойно, несмотря на бушующий внутри гнев, попросил он девушку. При этом старательно пытался не дышать, чтобы не чувствовать тонкий фруктовый аромат ее волос.

Еще маленький шажок и он может теперь пересчитать каждую ресничку. Она снова облизнула губы, не отводя от него глаз, словно решаясь на что-то.

– Оно... оно не поддается объяснению в твоем присутствии. – Чуть приподнявшись на носочках, Арина приникла к его губам. Не задумываясь, он прижал ее к себе, крепко обхватив талию и со всей страстью, что только у него была, ответил на поцелуй. С губ девушки сорвался тихий стон, и на мгновение Марку показалось, что он самый счастливый человек на земле.

А затем был удар в пах, острая боль, писк открываемой двери в подъезд и удаляющийся звук ее шагов.

Когда он смог выскочить во двор, машина с оранжевой надписью 'Такси' как раз заворачивала за угол.

– Маленькая дрянь, – процедил он сквозь зубы. – Я до тебя еще доберусь.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

'В одну реку дважды не входят' -

трещат повсеместно мамы, друзья, подруги.

А что если это бездонное синее море?

Море, которое дышит,

море, которое любит,

и даже имеет руки.

Источник неизвестен

Два месяца спустя

Утро было волшебным. Нежась в родных и любимых объятиях, я до последнего не хотела открывать глаза, пока, наконец, не раздался звонок будильника. Стас вздрогнул, прижал к себе покрепче и, не размыкая век, пробормотал:

– Может, никуда не поедем?

Я улыбнулась, прижавшись щекой к груди парня, и тихо ответила:

– Увы, но мы не можем себе этого позволить. Родители ждут нас к девяти, Марк должен заехать через полчаса. Нужно вставать.

– Ненавижу утро, – простонав, Стас выпустил меня из объятий и сел на кровати, потирая ладонями лицо. – Я в ванную, а ты на кухню, делать мне кофе. Иначе я никуда не поеду.

– Ну конечно, – засмеявшись, я вылезла из-под теплого одеяла и сладко потянулась. – Тебя съест любопытство и сожрет совесть.

– Поперхнутся и выплюнут, я не вкусный. – Он встал и неторопливо направился в душ, напоследок окинув меня лукавым взглядом. – Кофе и 'солнышко в окошке', малыш.

Кинув в него подушку и как всегда промахнувшись, я потопала на кухню готовить любимому завтрак.

По телевизору о мировых новостях вещала выспавшаяся и счастливая ведущая, яркое солнце озаряло кухню своими лучами, окрашивая стены в золотисто-песочный цвет. Пощелкав кнопки, я остановила свой выбор на музыкальном канале и, прибавив громкость, взялась нарезать батон для яичницы 'солнышко в окошке'. Вырезав мякоть и положив корочки на сковороду, быстро обжарила их с двух сторон и залила каждую яйцом. Насыпав кофе и залив его водой, поставила турку на огонь. Теплые ладони скользнули на мою талию и меня нежно поцеловали в макушку. В этом невинном поцелуе было больше любви и тепла, чем в любом другом, более страстном.

– Мне так нравится видеть тебя на своей кухне, в моей футболке, растрепанную и сонную. В такие моменты ты самая красивая, малыш.

– И когда только ты из брутального негодяя превратился в домашнего парня? – я увернулась от шутливого щелчка по носу и вернулась к приготовлению завтрака. Стас сел за стол и взял в руки пульт.

– Я все такой же негодяй. Просто теперь меня вкусно кормят и у меня регулярный секс. От такого мужчины добреют.

– И все? Дело только в еде и сексе? – я сдвинула брови, не забыв при этом снять с огня яичницу.

– Ну, еще я влюбился в одну своенравную и вредную девушку, но думаю, это не причем.

Я лишь покачала головой и продолжила накрывать на стол. Через несколько минут перед Стасом стояла чашка крепкого ароматного кофе и тарелка с завтраком. Ели мы в привычном молчании, тишину нарушал лишь тихий разговор двух серьезных политиков на одном из центральных телеканалов. Изредка встречались взглядами и улыбались, словно разговаривая. Для меня это и было счастьем.

Марк заявился в тот момент, когда я ушла одеваться, а Стас убирал грязную посуду в мойку. Торопливо закончив легкий макияж и прихватив сумку, я вышла в прихожую, встречать брата. Крепко пожав руку Торохова, он торопливо поцеловал меня в щеку и как обычно спросил:

– Арина не объявилась?

В очередной раз я почувствовала себя виноватой, понимая, что мне снова предстоит врать брату.

– Нет, она не звонила и не писала. Уже два месяца ни слуху, ни духу от нее.

Стас осуждающе на меня посмотрел, но промолчал. Мне пришлось долго уговаривать его поддержать мою ложь и сделать вид, что он ничего не знает об Арине, как и я. Первое время он все порывался рассказать все Марку, чтобы эта парочка наконец поговорили и разобрались в том, что между ними происходит, но потом передумал, рассудив, что и Марк, и Арина уже взрослые люди и способны самостоятельно решить свои проблемы.

– Хорошо. – Марк на секунду замер, поджав губы, а затем улыбнулся: – Нам пора выезжать, родители ждут.

– Заедем в кондитерскую за пирожными к чаю, – спросила я, выходя из квартиры следом за парнями и вызывая лифт, пока Стас замыкал дверь.

– Угу, – кивнул брат. Больше за всю поездку я не услышала от него ни слова. Он все время бросал быстрые взгляды на телефон, нервно постукивая пальцами по рулю. Хмурился, морщился, сердито поджимал губы. Из веселого, жизнерадостного парня Марк превратился в мрачного типа, зло поглядывающего на мир. За это я Арину ненавидела. Подруга подругой, но то, что она творила с моим братом не могло вызывать моего одобрения. Однако любая моя попытка уговорить ее хотя бы позвонить ему и сообщить, что она жива-здорова, жестко пресекалась с ее стороны. Я понимала, что ей сейчас не до нас, что ей тяжело устроить свою жизнь в абсолютно чужом для нее городе, да еще и с маленьким ребенком на руках, но... Мы обе знали, что Марк наплюет на все, бросит прежнюю жизнь здесь и умчится к ней, возьмет под свою опеку, сделает ее жизнь проще. Арина не хотела от него зависеть, не хотела казаться слабой и признавать поражение. Как я когда-то.

Наша машина подъехала к подъезду моего дома. Я с легким оттенком грусти улыбнулась, ни капельки не жалея, что перебралась жить к Торохову. Я была счастлива как никогда.

Выбравшись из машины и передав коробку с пирожными Стасу, набрала номер квартиры родителей.

– Кто?

– Мам, это мы.

– Открываю.

Знакомый писк огласил двор. Стас придержал дверь и пропустил меня вперед. Уже у квартиры родителей, ожидая, когда нам откроют дверь, я повернулась к нему, поправила несколько непослушных прядей и ободряюще улыбнулась:

– Не волнуйся, они тебя не съедят. Папа может поворчать немного, но ты главное улыбайся и обнимай меня.

Он сглотнул и крепче сжал мою руку. Дело в том, что я до сегодняшнего момента до сих не представила Торохова родителям как своего парня. Даже мой переезд к нему вышел без одобрения родственников. Просто мои вещи незаметно перебрались в его квартиру стараниями Марка. После ареста Лескова я виделась с родителями всего лишь три раза, и тогда нам было вовсе не до разговоров о моей личной жизни. Маму волновало мое здоровье, а отца – безопасность. Сегодня же мне предстояла представить им Стаса не как своего спасителя и охранника, а как своего парня.

Дверь распахнулась, и на пороге возник отец, одетый как обычно по-деловому, в строгий классический костюм, с галстуком, запонками и прочими стильными атрибутами успешного человека. Мама мелькала за его спиной, ободряюще улыбаясь и немного виновато пожимая плечами.

– Вы опоздали на десять минут, – проворчал отец, пропуская нас в квартиру.

– Мы заезжали за десертом, – я сунула ему коробку и тут же угодила в объятия матери. Стас неуверенно топтался на пороге, от его обычной смелости не осталось и следа. Слегка позлорадствуя про себя, я взяла его за руку и торопливо проговорила:

– Мам, пап, это тот самый Стас, у которого я живу все это время. А еще...

– Я бы хотел попросить руки вашей дочери.

Я пораженно замерла, приветливость на лице матери сменилась изумлением, а отец грозно нахмурил брови. Спокойным остался только Марк, видимо, эта сволочь его предупредила...

– Торохов, значит... – Папа смерил Стаса пронзительным взглядом. – Тот самый Торохов. Трехлетней давности.

– Торохов, – подтвердил Стас. – Но не трехлетний, а изменившийся.

– Дамы на кухню, мужчины в зал, – скомандовал старший Корнеев и оба парня послушно последовали за ним. На пороге отец остановился, пропустив их вперед. – Марк, где коньяк стоит, ты знаешь.

Брат кивнул и закрыл за собой дверь. Папа повернулся ко мне:

– Ну Соня...

– Не сердись на дочь, дорогой. – Мама смогла прийти в себя быстрее, чем я и улыбнулась. – Судя по всему, она сама ничего не знала о предложении.

– Это не освобождает ее от ответственности. Идите на кухню и не высовывайтесь, пока я вас не позову.

Однако стоило ему зайти в зал и прикрыть дверь... В общем, мама никогда не была послушной женой. А меня нельзя было назвать послушной дочерью, поэтому мы обе оказались у двери, прислушиваясь к разговору, происходящему за ней.

– Неожиданно, я вам скажу, молодой человек. Спасибо, Марк. Итак, моя дочь достаточно повзрослела, чтобы затащить ее в постель?

– Прошу прощения?

– Ну, три года назад она была слишком мала. Теперь подросла?

– Андрей Леонидович, я уже сказал вам, что изменился.

– А я тебе не верю на слово.

– Пап, не забывай...

– Во-первых, я ничего не забываю, Марк. А во-вторых, не вмешивайся пока в наш разговор.

– Я не прошу вас верить мне, но дочь ваша уже сделала свой выбор.

– Да-а-а? – насмешка в голосе отца была настолько очевидна, что я поморщилась. – Я вот по ее реакции не могу этого сказать.

– Она просто не ожидала... подобного. Но мы любим друг друга и она со мной счастлива.

– Три года назад она тоже была счастлива, но это не помешало тебе... любить... других.

– Вы считаете, что люди не способны измениться и поменять свое отношение к жизни и отношениям?

– Я просто не хочу, чтобы моей дочери было больно, когда ты наиграешься и уйдешь к другой.

– Я люблю вашу дочь.

– Сколько ты продержишься в ожидании, когда она решится на секс с тобой? – Голос отца приобрел какие-то беспощадные нотки, и я уже хотела вмешаться, но мама остановила меня, знаком показывая, что стоит подождать.

– Она как бы уже решилась, – вмешался Марк. – Дня через три после... инцидента с Лесковым.

Я покраснела под удивленным взглядом матери и мысленно чертыхнулась: – кто просил Марка выдавать родителям такие подробности моей личной жизни?

– Я не думаю, что нам стоит обсуждать эту тему без Сони. – Да, да, да, черт возьми!

– Что, кишка тонка отвечать за свои поступки? Думаешь, я одобрю то, что мою дочь трахает какой-то мерзавец, возомнивший себя ее спасителем? – Агрессия в голосе отца зашкаливала, я еще никогда не была свидетелем подобной злости с его стороны.

– Следите за своими словами, Андрей Леонидович. – От спокойствия Стаса не осталось и следа, гневные интонации хлестали словно плеть.

– Не смей указывать мне, щенок!

– Папа! – Марк предупреждающе повысил голос.

– Как ты мог это допустить? Куда смотрели твои глаза, Марк?

– Пора вмешаться, – шепнула мама.

Я распахнула дверь и разъяренной фурией возникла на пороге. Отец обернулся, на лице – мрачная решимость и ярость, пальцы с такой силой сжимали стакан с коньяком, что даже костяшки побелели.

– Ты зашел слишком далеко, Андрей. – Мама зашла следом за мной, осуждающе глядя на папу.

– Если тебя это действительно так сильно волнует – я переспала со Стасом по собственному желанию. А он до последнего держал оборону.

– Ни о свадьбе, ни об отношениях не может быть и речи. Пусть выметается из моего дома сейчас же.

– Отлично. Тогда я ухожу с ним.

– Нет.

– Да, папа. – Я пересекла комнату и встала рядом со Стасом. Он тут же обнял меня, не сводя взгляда с моего отца.

– Твоя самостоятельность уже однажды привела к ужасным последствиям. Подумай о себе хотя бы сейчас.

– Подумала. И я ухожу с ним.

– Соня, я пойду, а ты останься, поговори с родителями. Видимо, я поспешил лезть со своими благими намерениями. – Торохов поставил на стол свой бокал и ободряюще сжал мою ладонь. – Вам нужно о многом поговорить в кругу семьи.

– Андрей, – с укором проговорила мама, качая головой. – Будь благоразумным.

Папа сверлил взглядом Стаса, тот отвечал. Минуту в комнате царила тишина, пока отец, наконец, не произнес:

– Оставьте нас наедине со Стасом. Марк, проследи, чтобы они не подслушивали.

Что-то в его голосе заставило нас с мамой послушаться и следующие полчаса мы провели на кухне под бдительной охраной Марка, в зловещем ожидании.

В квартире было тихо. Из зала не доносилось ни звука, и это меня настораживало. Я нервно расхаживала из угла в угол, поглядывая на часы и прислушиваясь к происходящему за стеной. В конце концов, Марк не выдержал и усадил меня на стул, сунув в руки чашку с горячим чаем. Я лишь молча кивнула и стала пить горячий напиток, пахнущий лимоном и малиной. Волнение – не лучший помощник в сложившейся ситуации, поэтому мне необходимо взять себя в руки и контролировать эмоции.

Наконец они вошли на кухню. Папа казался уже не таким разгневанным, а Стас... Я не смогла бы назвать его счастливым, но и особой печали на его лице увидеть было нельзя. Словно он смирился с чем-то, но при этом остался при своем мнении.

– Давайте садиться за стол, пока мамино мясо не остыло окончательно, – отец виновато улыбнулся маме. Та лишь покачала головой и полезла в духовку доставать жаркое.

Уже за столом, держа бокал с вином и повернувшись ко мне, папа соизволил рассказать об итогах их беседы с Тороховым:

– Свадьбы не будет. Пока. Я присмотрюсь к этому... потенциальному зятю, да и тебе, я так понимаю, нужно еще время подумать. В таких делах не стоит торопиться и Стас со мной согласился. Я хочу извиниться перед ним за свою грубость, в оправдание могу лишь сказать, что это сказалось волнение за любимую дочь.

– Я понимаю, Андрей Леонидович. – Стас обнял меня за плечи и отсалютовал бокалом. – Надеюсь, мы найдем с вами общий язык, и впредь не будет подобных ссор.

– И все? – я недоуменно переводила взгляд с него на отца. – Вы просто переговорили и все закончилось мирно?

– Если бы я первоначально знал, у кого именно ты жила все это время, то, возможно, ничего бы этого не было. А мне все это время говорили, что Стас – друг Марка.

– На самом деле я не лгал – мы со Стасом за это время действительно сблизились.

Я улыбнулась, вспомнив, как именно произошло их 'сближение'.

– Что она вообще знает обо мне, а, Стас? Что вы все знаете обо мне? – Марк залпам опустошил свой бокал с коньяком и отправил в рот дольку лимону, даже не поморщившись. – Она возомнила, что может судить обо мне по нескольким встречам и разговорам ни о чем. Я ведь не пытался ей понравиться, не лгал, не пускал пыль в глаза. Да будет она проклята после таких выкрутасов!

– Тс-с-с, не бушуй. – Стас взял бутылку (вторую, между прочим, и уже наполовину пустую!) и разлил коньяк по бокалам. – Бабы, они дуры. Малыш, ты исключение.

Я лишь фыркнула. Мы сидели у нас на кухне уже второй час, и после пятой порции крепкого алкоголя Марка потянуло на откровенность. Я виновато ерзала на стуле под его слова о том, что 'эта мерзавка даже адреса не оставила', Стасу было еще хуже. Брат дважды назвал его прекрасным другом, трижды – настоящим мужиком с понятиями чести и мужской дружбы, и один – будущим зятем. Пару раз Торохов кидал на меня вопросительные взгляды: мол, давай расскажем ему, но я лишь отрицательно качала головой и продолжала страдать от угрызения совести.

– Да ничего подобного. Такая же дура, как они все! – отрезал мой родной брат, задумчиво уставившись в стол. – Молчит как партизан, когда нужно сказать. Вляпалась в дерьмо по самые уши, а нам теперь разгребать. Ду-у-ура-а-а.

– Ну ладно тебе, Корнеев. Если одна сбежала по-глупому, это не повод окрыситься на весь женский род. Найдешь лучше. – Стас сделал глоток и поморщился.

– Найду. Ее найду и все выскажу.

– Вот! Только хотел сказать, что возможно уже нашел. Лимон будешь?

– Буду. – Взяв дольку, Марк вновь заговорил, размахивая ей из стороны в сторону. – А я ведь хотел к ее ногам весь мир бросить. Может, я ее люблю, а, Торохов?

– Может?

– Да, может. А знаешь, почему я сомневаюсь? Потому что разве мог я... я-я-я, Марк Корнеев, полюбить такую дуру?

– Мог, – пьяно кивнул Стас.

– Правду говоришь, – кивнул в свою очередь брат. – Поэтому я кто?

– Дурак.

– Не-е-е, брат, я – влюбленный мужчина. – Марк ударил себя кулаком в грудь и допил коньяк. – И я тебя теперь как никогда понимаю и уважаю.

– П-почему-у?

– Потому что баб любить трудно! Пойдем покурим, нечего Соне табаком дышать.

– В любом случае, стоило рассказать родителям все подробности, – вырвал меня из воспоминаний голос отца. – В любом случае, вернемся к теме свадьбы через годик. Как минимум.

– А меня ты спросить не хочешь? – я раздраженно скрестила руки на груди, всем своим видом показывая свое негодование.

– Будешь пререкаться – сразу же переедешь домой.

Я тут же прикусила язык. Не думала, что обычный визит к родителям может обернуться такими последствиями. И тем более, я даже предположить не могла, что отца можно разозлить до такой степени. Интересно, как Стасу удалось до него достучаться?

– В любом случае, не это сейчас должно волновать нашу семью, – голос Марка был спокоен и тих. – Через неделю суд над Лесковым.

За столом воцарило молчание. Стас притянул меня к себе поближе и сжал кулак. Он словно предвидел следующие слова брата:

– Соне нужно будет на нем выступить.

Я почувствовала, как сердце пропустило удар, а ладони похолодели от липкого ужаса, поползшего по моей спине.

– Это невозможно, – Стас был первым, кто смог первым выразить мысли всех присутствующих.

– Это необходимо.

– Ты вообще слышишь, что я тебе говорю. – По телу Торохова прошла нервная дрожь, и я испуганно вцепилась в его локоть.

– Успокойся, ей ничего сейчас не угрожает, – брат тоже заметил напряженность парня.

– Дело не в угрозе, Корнеев. Дело в том, что ты заставляешь ее идти на встречу к человеку, который подсадил ее на наркотики и изнасиловал!

Мама побледнела, заслышав эти слова, и настороженно взглянула на меня. Мне же не хватало воздуха. Торопливо отхлебнув вина, я прижала ладонь к губам, стараясь сдержать подступающие слезы. Невольно тело пронзила дрожь, такая же, как минуту назад посетившая Стаса.

– Я хочу, чтобы она засадила этого человека за решетку, Торохов.

– Марк, я не могу этого сделать.

– А я этого не допущу.

– Я понимаю, что это тяжело, сестренка, но иначе...

– Хорошо.

Ответ заставил всех на мгновение замолчать, изумленно разглядывая меня. Первой не выдержала мама:

– Милая, ты уверена?

– Абсолютно. Я знаю, что это будет очень тяжело, но мне безумно хочется, чтобы этот человек понес заслуженное наказание. – Я виновато взглянула на Стаса, угрюмо поджавшего губы. – Я ценю твою заботу и понимаю, что ты заботишься обо мне, но это действительно нужно сделать.

Он кивнул, крепко сжав мою ладонь и тем самым дав понять, что поможет все это преодолеть. От этого на сердце стало легко и тепло, словно меня закрыли собой от всех проблем и невзгод, которые только возможны.

Отец встал из-за стола, взял бутылку с коньяком и наполнил наши бокалы.

– Жаль, что наш семейный обед превратился в такую потасовку. Надеюсь, в следующий раз подобного не повторится. – Папа поднял вверх бокал, подождал, пока мы повторим этот жест: – За нашу семью... с недавних пор немного расширившуюся.

Стас от неожиданности вздрогнул и посмотрел на меня.

– Я люблю тебя, – одними губами произнесла, словно улыбнулась. Но он понял и по глазам я увидела, что мои чувства взаимны. Что может быть прекрасней этого?

В зале суда было немноголюдно, но от этого легче мне не было. Казалось, взгляды всех этих людей были прикованы ко мне, они шептались за моей спиной, жалели. Адвокат Лескова, неприятный во всех отношениях тип, с которым я пересекалась во время встречи со следователем, за несколько дней до суда, раздраженно фыркнул, завидев меня. Видимо надеялся, что я струшу, побоюсь позора и не приду. Никто из присутствующих здесь не знал, чего мне стоило появится здесь. Если бы не Марк, сидящий рядом и сжимающий мою ладонь, я бы уже давно сбежала к Стасу, сидящему в машине у здания суда. Это брат не позволил ему прийти на слушание, понимая, что он просто может не сдержаться и набросится на Лескова.

Когда в зал ввели Лескова, немного похудевшего, хмурого, но все такого же наглого, с едкой улыбкой на губах, я вздрогнула. Пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не заплакать от страха перед этим человеком.

'Все позади, Соня, все позади...'

Лесков увидел меня и его рот тут же изогнулся в мерзкой ухмылке, такой же, как была на его лице несколько месяцев назад, когда я лежала униженная и сломленная у его ног.

'Все позади...'

Он подмигнул мне, словно старой знакомой, встрече с которой рад. Словно мое появление не добавит пару лет к сроку, который ему припишут.

'Позади, позади, позади!'

Сел на скамью подсудимых, не сводя глаз с меня, затем посмотрел на Марка. Я почувствовала, как напряжение, сковавшее брата при появлении Лескова, стало спадать, словно он не хотел показать свою слабость давнему врагу.

– Встать, суд идет!

Все слушание я сидела, уставившись в точку перед собой, словно отключившись от реальности.

Пока не прозвучало мое имя.

Выдохнув, я заняла место свидетеля, стараясь выглядеть спокойной и уверенной в себе. Адвокат Лескова впервые поднялся из-за стола и подошел к моей трибуне, встав напротив и сверля презрительным взглядом. Ему первому позволили задавать мне вопросы.

– София Андреевна, рад видеть вас в добром здравии. Для бывшей наркоманки выглядите весьма... цветущей.

Я вздрогнула, но все же смогла натянуть улыбку:

– Что вы хотите этим сказать?

– О, поверьте, ничего плохого. Просто порадовался за ваше хорошее самочувствие. Итак, вы знакомы с моим подзащитным?

– К сожалению, да.

– Как бы вы могли охарактеризовать ваши взаимоотношения?

– Боюсь, нецензурная лексика в здании суда будет неуместна, – постаравшись как можно спокойно ответить, я сжала ладони в кулаки. От зоркого глаза адвоката моя реакция не укрылась и он усмехнулся:

– Постарайтесь подобрать слова помягче, София Андреевна.

– Отвратительные.

– Простите?

– Взаимоотношения у нас с Лесковым отвратительные.

– Ты бы попридержала язык, Корнеева, – громко отреагировал со своего места Лесков.

– Подсудимый! – судья грохнул молотком и нахмурился. – Без угроз в адрес свидетеля, пожалуйста.

Лесков сложил руки на груди и откинулся на спинку стула, всем своим видом показывая, что он сама любезность. Я скрипнула зубами. Страх перед этим мерзавцем внезапно отступил, и на меня нахлынула ненависть. Яркая, жгучая ненависть, которая почти не поддавалась контролю.

– София Андреевна, как вы познакомились с моим подзащитным? – словно уловив нужный момент, адвокат Лескова приблизился ко мне, пристально глядя в глаза.

– Нас познакомил наш общий знакомый. Мы пришли с ним в заведение Лескова.

– И как прошло знакомство?

– Простите? – я недоуменно приподняла бровь.

– Как прошло ваше знакомство? Вы поругались?

– Н-нет, – запнувшись и на мгновение растерявшись, я облизнула пересохшие от волнения губы. – В самом начале общение с вашим подзащитным было довольно-таки приятным, до тех пор, пока он...

Воздуха стало катастрофически не хватать и я замолчала. Адвокат усмехнулся:

– Пока мой клиент не попросил платы за ужины и коктейли?

– Ваша честь, я возражаю! – прокурор вскочил из-за стола и гневно указал на прихвостня Лескова. – Адвокат защиты провоцирует свидетеля подобными вопросами.

– Протест принят. Господин Аркадьев, задайте свой вопрос по-другому, – судья, мужчина сорока пяти лет с очень умными глазами вызывал уважение. И видимо заставлял этого Аркадьева чувствовать себя весьма неуютно, потому что слишком уж пришибленным он выглядел после замечания судьи.

– Конечно, ваша честь. Итак, до каких пор мой клиент был вам приятен?

– До того момента, пока он не подмешал в один из моих коктейлей наркотики.

– А с чего вы взяли, что это был он? – Аркадьев словно коршун, ходил вокруг меня, от чего мое волнение только возрастало. – У вас есть основания так думать?

– Да, есть.

– И какие же?

– Он напоил меня этой синтетической дрянью и отвез к себе домой, где на протяжении некоторого времени удерживал, продолжая давать непонятные вещества. – Мой голос становился уверенней с каждым звуком, срывавшимся с губ, пока последние слова не загремели на весь зал приговором: – Этот мерзавец удерживал меня силой, игрался, словно я была дешевой куклой для избалованного мальчика.

– Ваша честь, мне нужен небольшой перерыв, чтобы переговорить с моим клиентом. – Адвокат Лескова повернулся к судье. – Прошу десять минут.

– Хорошо. Перерыв десять минут.

Я выдохнула и бросилась к Марку почти на грани срыва. Брат обнял меня и что-то успокаивающе зашептал, но я ничего не слышала – мой взгляд был прикован к Лескову, который внимательно слушал своего адвоката и что-то односложно отвечал ему. Заметив мой взгляд, оба посмотрели в нашу сторону и зашептались еще активнее.

Я пожалела, что позволила Марку оставить Стаса в машине. Сейчас мне бы не помешала его поддержка и тепло. Почему-то именно рядом с ним боль перед прошлым отступает, словно улыбка Торохова, его смех, его голос являются щитом или стеной, которая отгораживает меня от всех неприятностей и проблем. Черт, только рядом с ним я стала собирать себя по кусочкам, заново отстраивать прежнюю Соню Корнееву. Так странно... Человек, из-за которого я превратилась в циничную стерву, из-за которого я обозлилась на весь мир, вдруг превратился в самого родного и дорогого. В человека, которой сделал из меня сильную, уверенную девушку.

Торохов дважды перевернул мой мир с ног на голову. Дважды ворвался в мою жизнь яростным вихрем, вышвыривающим весь хлам из мое души. И теперь я не представляю, как жить без этого постоянного шторма в груди.

Я должна быть сильной, хотя бы здесь, перед лицом своего самого страшного врага. Именно поэтому, когда судья вернулся с перерыва и объявил о возобновлении слушания, я спокойно вернулась к трибуне и абсолютно хладнокровно рассказала все подробности своего общения с лесковым. Рассказала о таблетках, которые он подсовывал меня под видом лекарства, об угрозах, ударах. Рассказала об изнасиловании, не обращая никакого внимания на шепот за спиной.

Аркадьев слушал, не перебивая, не влезая в мой рассказ с вопросами, будто откладывая пакость напоследок. И я не ошиблась – стоило мне закончить, он тут же задал вопрос:

– Вы в курсе того, что у вашего брата когда-то были разногласия с моим подзащитным на почве их бизнеса?

– Да. – Я отреагировала спокойно, потому что была готова к этому вопросу. – Но если вы хотите сказать, что я начала общаться с Лесковым из-за мести брата, то вынуждена вас разочаровать – это не так. Я не знала о знакомстве Марка с этим человеком до... До того момента, как он и еще один человек не вытащили меня из клуба Лескова в бессознательном состоянии. Так что мои обвинения в сторону вашего подзащитного никак не связаны с Марком.

– Позвольте с вами не согласиться.

– Ваше дело. – Я пожала плечами. Мне было плевать на то, что говорить этому мерзкому человеку, защищавшему самую мерзкую мразь на земле. Он смотрел на меня, как на грязь под ногами, тогда почему я должна относиться к нему с уважением? – Если ваш тупой мозг считает, что мне есть смысл врать о самой омерзительной вещи на земле, то это ваше дело. Я просто хочу, чтобы этого козла засадили за решетку и он гнил в тюрьме многие годы. И я прекрасно знаю, что мои слова об изнасиловании не сыграют сейчас никакой роли, потому что я здесь для того, чтобы засвидетельствовать наличие наркотиков в жизни Лескова. Но мне плевать. Люди должны знать, что это за гнида.

– Свидетель, – судья грозно посмотрел на меня, но я не верила в его беспристрастность, уж слишком много одобрения было в его глазах, – я вынужден сделать вам замечание. Воздержитесь от оскорблений в зале суда.