Текст книги "По следам Лед-птицы (СИ)"

Автор книги: Анастасия Садченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

На этот раз выход из замка удалось найти быстрее – будто он сам был не прочь выдворить их. Отдышаться на морозе было непросто, да и холод мгновенно забрался под тонкую меховую шкурку, так что Василиса спешно вскарабкалась своему коту на спину, прячась в его шерсти.

– Перо… – простонал Баюн, осторожно отряхиваясь, чтобы случайно не сбросить свою хозяйку. – Оно осталось у Кощея!

– Ай, – махнула хвостиком Василиса, – какое это имеет значение! Мы теперь знаем, что птичек он прячет, нам перо больше не поможет. Вот только как мне зеркала рассмотреть поближе, ежли я в мышь превращаюсь сразу? Еще и кладенец оставила в светелке Сирин…

– Уж насчет меча твоего не знаю, но как вернуть тебе человеческий облик – есть у меня одна мысль, – задумчиво мяукнул кот. – Только нужно будет вернуться к Яге…

Царевна-мышка кивнула и поудобнее устроилась на спине Баюна. Путь предстоял неблизкий.

Глава 6

Долго ли, коротко ли они бродили и все же вышли к избушке Яги, да только в этот раз взаправду нашлась она едва ли не на лесной границе, точно поджидала их старуха. Сидя на крылечке, курила трубку, завернувшись в задумчиво-синий платок, и дым кольцами выпускала в понурое небо, заваленное тяжелыми тучами, грозившими новым снегопадом.

– Тю, воротились! – всплеснула руками Яга. – А я уж заждалась вас.

– Откуда вы, бабушка, знали, что мы придем к вам? – высунулась из шерстки Баюна Василиса.

– Разве ж я не колдунья? – загадочно усмехнулась старуха, но тут же посуровела. – Не торопились вы о пропаже Алконоста узнать, а ко мне прямиком нагрянуть решили. Уж не винить ли вздумали?

Царевна-мышка замерла. Неужели не предупредил Баюн об опасности? Неужели не защитил Алконоста батюшка? Неужели беда в царство пришла, и больше нет у них птиц заветных? Что же будет…

– Я их всех найду! – смело пискнула Василиса. – Накажу злодея!

– Да куда уж тебе в мышином кожушке-то, – скрипуче рассмеялась Яга, покачав головой. – Не могу я помочь беде вашей. Наши силы с Кощеем разные, и не снять мне его чар. Единственно что, изменить могу: после заката девицей станешь, а днем мышкой бегать будешь. Нравится?

Царевна разочарованно вздохнула. Коли и Алконоста украли, спешить надо было, возвращать себе облик человеческий, чтобы Кощея победить да птичек спасти. Знала Василиса, что Яга просто так помогать не станет, но тут и помочь-то колдунья не могла. Ну, разве что совсем немного…

– По глазами вижу, что не нравится, да ничего лучше предложить не могу, – развела руками старуха. – Так что, если согласна, принеси мне горошка мышиного с болота. Он и зимой растет, только под снегом его человек не отыщет, а мышам это как раз под силу. И не волнуйся ты так, Алена тебе поможет.

В голове у Василисы зароились мысли, и она торопливо зашевелила хвостиком.

«Кто такая Алена? Уж не та ли женщина, которую Яга украла? О ней ли тогда Кощей сказывал? А вот как и меня к себе заберет? Вдруг отвар ее не девушкой меня из мышки сделает, а слушаться ее заставит? Как же я птичек тогда у Кощея отвоюю?»

Баюн не дал больше сомневаться своей хозяйке: решительно отряхнувшись, подкинул ее высоко-высоко, так что она подлетела прямо к крыльцу избушки на курьих ножках. Приземлившись на четыре лапы, Василиса недовольно потрясла головой, поняла, что другого выхода у нее все равно нет, и кивнула Яге.

– Забегай в избушку, царевна-мышка, снаряжайся с Аленой-работницей в путь-дорогу, а мы с тут с котами колдовать будем.

– Я с этим чудовищем ничего делать не стану, – раздался изнутри истошный мяв Ёжкиного кота.

– Станешь-станешь, куда ж ты денешься, – цыкнула Яга. – Баюша, запрыгивай! Молодость свою вспомнишь!

Василиса ловко спрыгнула с коленок старухи и юркнула в ее избушку. Внутри она оказалась еще меньше, чем казалась снаружи. Закопченный потолок нависал прямо над головой, бревенчатые окна маленькими глазками выглядывали наружу, но так запотели, что разглядеть что-нибудь было просто невозможно! Печка, большая и горячая, занимала полкомнаты, а на второй половине притулился столик, где стоял котелок с непонятным варевом.

На лавке сидела женщина – щеки румяные, волосы медные, глаза черные. Рабочий сарафан был украшен простенькой, но красивой вышивкой, а на плечах висела тонкая, как паутинка, шаль. Она уверенно месила тесто своими мощными руками, и оно быстро вздымалось от ее решительных движений.

– Теперь можешь и отдохнуть, – наконец молвила она и утерла горячий лоб ладонью. Только теперь она опустила взгляд и заметила белую мышку. – Здравствуй, Василиса. Яга Ягинишна рассказала мне, что придешь ты. И тебе, наверное, обо мне поведала? Я Алена-работница, вместе с тобой путь держать будем.

– Будем, – тихо отозвалась царевна-мышка.

– Обожди чуток, я сумку сложу, да отправимся в дорогу, – широко улыбнулась женщина.

Собралась она быстро – лишь накинула на себя шубу лисью да сапоги высокие, – и вскоре уже несла Василису в руках, согревая своим дыханием, в сторону болотца. Сугробы едва не доходили Алене-работнице до пояса, и царевна только и могла что радоваться про себя, что не нужно ей самой по такому лесу идти. Утонула бы еще на первых же шагах, а там ройся, не ройся, все равно не вылезешь… Уж больно Мороз рассердился, что Снегурку никак отыскать не могли.

Солнце кое-как выглядывало редкими лучиками из-за пелены туч, пуская по снегу солнечных зайчиков, с которыми играли в прятки беляки, сновавшие между деревьев. Они петляли, веселились, но потихоньку стали отставать, пока и вовсе не спрятались в лесной чаще: не хотели нечаянно наступить мимо заледеневшей кочки и провалиться в трясину.

– Как же ты тут оказалась? – проговорила Василиса, кутаясь меж пальцев женщины.

– Так мы же вместе шли, – непонимающе улыбнулась Алена-работница.

– Я о Яге, – помотала головой царевна-мышка. – Как ты у нее оказалась? Правда, что она тебя силой увела из деревни?

В ответ Алена рассмеялась грудным смехом и еще теплее взглянула на Василису. В уголках ее глаз замерли лучистые морщинки, в которых прятались и таяли снежинки.

– Никто меня силою не уводил, я сама нанялась к Яге в работницы.

Царевна пораженно моргнула глазками-бусинками. Принюхалась к ее огрубевшим от домашних дел рукам, в которых так и чувствовалась любовь и забота… Вот диво! Алена-работница выглядела такой доброй и искренней, что сложно было поверить, будто живет она у Яги по собственной воле.

– Спускайся, Василиса, вот мы и подошли к границе болота. Тебе оно не страшно.

Присев на корточки, Алена выпустила царевну-мышку из рук, и та ловко засеменила по промерзшему торфу. Он казался намного теплее, чем земля – и тем более, чем утоптанный снег. Но и бежать по нему было опаснее: Василиса то и дело боялась провалиться, как тогда, когда она брела по этому болоту человеком.

Откуда-то снизу послышался стойкий медовый аромат. Не задумываясь она нырнула поглубже, прямо в сугроб, и почти сразу перед нею вырос толстый зеленый стебель с фиолетово-синими цветками.

«Верно, это и есть мышиный горошек?» – догадалась Василиса и, с хрустом перегрызав стебель, подкинула цветок вверх, прямо в руки Алены.

Дело заспорилось. Мышиного горошка на болоте было много, и царевна-мышка только и успевала что доставать его из снежного плена да вверх подбрасывать. Когда же у Алены-работницы оказалась целая корзинка цветков, Василиса довольно выдохнула и снова умостилась в ладонях у женщины. Оказавшись в тепле, царевна-мышка снова разговорилась.

– Как же так вышло, что ты сама к Яге пришла?

– Начну издалека, – загадочно произнесла Алена, усмехнувшись. – Я страсть как не люблю готовить…

– Я же видела, как ты тесто месила!

– И уже который год месю, – кивнула женщина, – нанялась же к Яге Ягинишне работницей… Но сначала не о том. Не люблю я готовить, и потому, узнав, что у Бабы-Яги есть скатерть-самобранка, во что бы то ни стало решила ее заполучить. Долго искала ее избушку, но все было без толку, и вот однажды прознала я, что летит она от Кощея домой, да только остановиться хочет неподалеку от нашей деревеньки. Вот ночью я и пошла к ней просить скатерти…

– Неужто скатерть эта стоит того, чтоб Ягу искать? – пискнула Василиса, но тут же умолкла: не она ли сама встречи с Ягой искала, когда подумала, что та в исчезновении Жар-птицы виновна? Не она ли добралась до замка Кощеева, когда решила, что он птиц ворует, да еще и под проклятье угодила? Уж не ей возмущаться, не ей спорить!

– Мне тогда казалось, что на все готова пойти, лишь бы ее заполучить, – покачала головой Алена. – Нашла ее ступу на опушке, пока хозяйки рядом не было, а как Яга объявилась, стала торговаться: я тебе ступу верну, а ты мне скатерть отдавай! Она только рассмеялась, махнула помелом, и ступа у меня из рук выскочила. Я чуть не упала! Думала, несдобровать уж, но Яга Ягинишна простила мне мою проделку и говорит: иди ко мне в работницы, прослужи верой и правдой три года, а там и скатерка твоя будет.

Василиса всем тельцем прижалась к ладоням женщины, затаив дыхание. Три года служить Яге, конечно, не три года проходить в мышиной шкурке, но тоже… не то, чего желать можно было бы.

– И ты согласилась?

– Как видишь, – развела руками Алена-работница. – Только решать Яга сказала прямо тогда, иначе улетит она, а избушку я сама не найду. Я тут же к ней в ступу запрыгнула… А люди, чай, решили, что увели меня силой.

Царевна-мышка призадумалась. Значит, не крала никого Яга в последнее время, а Кощей только напраслину на нее наводил, лишь бы от себя любимого подозрения отвести! Хитрый, изворотливый… Вот только почему до сих пор на все царство не объявил о том, что птичек всех собрал? Неужто еще чего-то желает сделать прежде?

«Я ему покажу… Я ему устрою! – воинственно приосанилась Василиса. – Только сначала девицей стану, кладенец свой верну, и не сносить ему головы!»

Лесная тропинка вилась под их ногами, пряталась в снегу, но Алена за эти годы уж выучила чащу вдоль и поперек и никак не могла ошибиться. Вскоре вышли они к избушке на курьих ножках: из печной трубы валил черный дым, окна запотели пуще прежнего, а курьи ножки так и пританцовывали от нетерпения.

– Быстро управились! – донесся из открытых дверей крик Яги. – Залазьте внутрь, ворожить буду!

Шепнув избушке, чтоб та немного наклонилась, Алена-работница ловко забралась на крыльцо и захлопнула за собой дверь, чтоб не пускать студеный воздух. Вовсю кипела работа: колдунья, приговаривая заклятья, что-то измельчала в свой котелок, Ёжкин кот помешивал варево, а Баюн то и дело подбрасывал в печку дров. Наконец добавив в котелок несколько цветков мышиного горошка, Яга довольно постучала деревянной ложкой по столу и со всего маху вылила содержимое котелка прямо в печку. Угли зашипели, вверх поднялся пар, тут же заплакавший алыми слезами обратно в котелок.

– Твоя очередь, Алена-работница, – подмигнула старуха. – Делай свою чудную придумку.

Алена удивленно вскинула брови, но послушно открыла окошко, вытащила с улицы банку промерзших сливок, которые в избушке сразу оттаяли, и начала их взбивать с такой ловкостью, что те уже через несколько минут заволновались, заходили ходуном. Остановившись, женщина потянулась было к котелку, чтоб влить в общую миску все варево, но Яга ее решительно остановила.

– Э, не, царевне отдельная плошечка, – достала старуха небольшое но глубокое блюдечко. – А нам малинового варенья добавь вместо этой гадости!

– А мне гадость⁈ – возмутилась было Василиса, но под взглядом Яги присмирела: колдунье все-таки виднее, чем ее из мышки в человека превращать.

Наконец, когда все было готово, Алена снова подошла к окну. Высунув на несколько мгновений обе миски наружу и дождавшись, когда мороз сделает свое дело, она со счастливой улыбкой поставила их на стол. Сливки, смешавшись с сиропами, окрасились в алый, застудились на холоде, и теперь застыли заманчивыми волнами, так и прося попробовать.

– И вовсе не гадость… – пошевелила хвостиком Василиса, забравшись на стол и попробовав свою порцию.

– Тю, если б без мороженого было, гадость была б редкостная!

– Без чего? – обернулся Баюн.

– Мороженое, – гордо расправила плечи Алена, – моя придумка. Прямо-таки лакомство, особливо если без варева какого, а с вареньем. Пробуйте-пробуйте! Я тут у Яги Ягиничны чего только не изобрела, пока служу…

Ёжкин кот с довольным мявом бросился к общей миске и, когтем набрав мороженого, с удовольствием стал облизываться. Яга уже вовсю уплетала деревянной ложкой кушанье, так что Баюну пришлось поторопиться, чтобы хоть немного попробовать чудного лакомства.

– В большой семье пастью не щелкают, Баюша, – хмыкнула колдунья, доедая последнюю ложку.

Одна Василиса безрадостно облизывала свое блюдце. И вкусным было мороженое, но ждала она совсем иного – девицей она обернуться желала, а до сих пор оставалась в мышиной шкурке.

– Не работает ваше варево, бабушка, – опечаленно опустила мордочку на лапки царевна.

– Ты зазря не горюнься, вот что я тебе скажу. Выгляни за окошко, что там заприметишь?

Василиса резво заскочила на подоконник, дохнула на стекло да лапкой протерла. За окошком стоял трескучий мороз, вокруг возвышались заметенные по пояс елки да сосны, а из пуховых туч валил снег, закрывая слабые лучи солнца.

– Ничего, бабушка, – откликнулась Василиса.

– Эх ты, царевна-мышка! – скрипуче рассмеялась Яга. – День еще на дворе, только к вечеру клонится! Заката еще не было, вот и не скинуть тебе шкурку мышиную. Но не бойся, уж скоро солнце сядет, а там и…

– Тогда торопиться к Кощею надо! – заметалась по подоконнику Василиса. – Я же скороходы свои у него в замке оставила… Как добираться? Три дня на Баюне, три ночи он на мне? Мы так к Новому году не управимся, Мороз никого не пощадит!

– Не скавчи! – прикрикнула на царевну Яга. – По доброте душевной помогу вам, самой неохота кости морозить. Забирайтесь в ступу, будем пробовать мгновенное перемещение…

Отправив Василису с Баюном на улицу, старуха стала искать другое помело – большое, растрескавшееся, подгнившее. Оно нашлось за печкой, упрятанное так далеко, что и достать-то его руками никак не получалось – пришлось просить Ёжкиного кота, чтоб тот когтями своими острыми подцепил да вытащил.

Повязав свой цветастый платок на голову, Яга уселась в ступу, где ее уже дожидались Баюн с Василисой. Немного покрутилась, устраиваясь поудобнее, помахала руками для проформы, но ничего не произошло.

– Больно старенькое помело, поизносилась его волшебство. Вот заменила новым, да в нем сила не та, – будто оправдываясь, мотнула крючковатым носом колдунья. – Да и редко когда это скоростное перемещение срабатывает, еще и сил много забирает… А так летаешь по небу, бед не знаешь, тю, милое дело!

– Нам поспешить бы, – мурлыкнул Баюн, – а то хозяйка моя уж извелася вся.

– Торопыги… – усмехнулась Яга. – Сами с Кощеем разбираться будете, на мою помощь не рассчитывайте!

Уверенно взмахнув помелом и ткнув им вперед, точно мечом, старуха зашептала слова волшебные, нарисовала невидимый затейливый узор в воздухе, и ступа вместе с пассажирами растворилась в морозной тиши. В то же мгновение очутились Василиса с Баюном и Ягой в замке Кощеевом. Свечи все так же сверкали в гранях драгоценных камней, вмурованных в стены, но на появление незваных гостей никто не отреагировал – будто и не заметил вовсе.

– Ох, не ожидала, – запричитала Яга. – Перелет! Прямо в коридоры Коши угодили, я-то к воротам рассчитывала вас вывести только. Придется теперь самой до ворот ковылять… Баюша, провожай старуху, а то заплутаю в замке.

– Но…

Царевна-мышка осеклась. Помочь Яге сейчас было делом благородным, да и как не помочь ей, коли она сама так выручила их? Только пошевелила усиками и собралась она с духом, чтоб попросить кота своего об одолжении, когда тот проводит колдунью, но понял он ее без слов и заговорил первым:

– Принесу я тебе кладенец, принесу, а ты в ту залу спеши, – мяукнул Баюн. – А то никак закат наступит, и времени у нас лишь ночь одна будет! Да и неизвестно, когда Кощей нагрянет…

– Это верно, – закивала Яга. – Уж наверняка почуял что-то, а теперь раздумывает, откуда беды ждать! Беги, царевна-мышка, пока время есть!

Василиса торопливо юркнула в мышиный лаз и стала вспоминать дорогу. Другие мыши суетливо носились по переходам, что-то пищали, но царевна никак не могла разобрать их речи – все бежала, бежала, боясь опоздать.

«Налево, еще раз налево… А тут подъем был, кажется? Теперь направо до упора, снова налево и… Горка! – царевна задержала дыхание, скатываясь вниз. – А там уж и свет видно!»

Наконец-то она выбралась из норки в зеркальную залу. На столе громоздилось еще больше драгоценных яиц, со стен на нее смотрели бесконечные отражения. Стала сновать царевна туда-сюда, запрыгнула, на лавку, на стол, чтоб получше вглядеться в зеркала, да только других мышек видела – и ни одной птички там не пряталось.

«Что же делать, что же делать⁈» – металась меж яиц Василиса, как вдруг почувствовала, что ее хвостик обдало холодом. Обернувшись, она только успела заметить, как одно из яиц – серебряное, расписанное голубыми, точно морозными узорами, покачнулось и упало со стола. Ударившись о лавку, скользнуло на пол, а там приоткрылось, и из яйца донесся слабый голос Снегурки:

– Я же здесь растаю! Помогите!..

Глава 7

Василиса сначала не поняла, откуда доносится голос внучки Мороза. Осмотревшись, кинула взгляд вниз и наконец заметила раскрытое яичко.

– Вот где Кощей вас спрятал! – восторженно пискнула царевна-мышка. – Ловко он это придумал, перемешать волшебные яйца с драгоценными! Как же тебя вытащить отту…

Не успела Василиса договорить, как мир перед ее глазами закружился, стал объемнее, ярче и – как будто чуточку меньше. Она покрутила головой, придя в себя, и поняла, что нет на ней больше мышиной шкурки, та сиротливо лежит рядом на столе, а она вновь стала девицей в расшитом жемчугом платье.

«Видно, солнце зашло, – победно улыбнулась она, – сработали чары Яги!»

Бережно притворив яичко со Снегуркой, она уложила его себе в сумку и с новыми силами кинулась искать других птиц. Скоро яйцо Жар-птицы обожгло ей пальцы, и, кое-как удержав его в руках, Василиса уложила его к Снегурке. Сирин нашлась в черном яйце, отделанном обсидиановыми камнями, будто высасывающими свет отовсюду, а Гамаюн – в самом простеньком, точно и не драгоценном вовсе, деревянном, покрытом такой изящной резьбою, в углублениях которой прятались слезы горного хрусталя. Одну Алконост найти никак не выходило.

Сколько ни пыталась открыть яиц Василиса, все одно – не получалось отыскать пропажу. Совсем было отчаявшись, она уселась на лавку, бездумно сунула руку в сумку, желая рассмотреть поближе ставшие для птицы клетками сокровища, и нащупала что-то крохотное и такое же овальное. Недоуменно вытащила руку – на ладони у нее лежало золотое яичко, которое ей подарил Кощеев прислужник.

– Мужичок-с-кулачок, сослужи мне службу, – заговорила царевна, раскатав горошинку между пальцев.

Маленький человечек появился прямо перед ней на столе. В руках он держал холщовый мешочек и щипцы, точно с огнем только что работал. Очутившись в другом помещении, он непонимающе огляделся, посмотрел Василисе прямо в глаза, и лицо его посерело, едва не слившись с кафтаном. Только нос алой картошкой продолжал сиять.

– Чего желаешь, царевна? – сипло пробасил он.

– Твой повелитель за старое взялся, только не царевен ворует нынче – птичек наших собрал в целую коллекцию! Я уж нашла почти всех, да только Алконост не хватает. Помоги мне отыскать среди этих яиц то, где Кощей спрятал ее… Я тебя награжу по достоинству! – взмолилась Василиса. – А коли придумаешь, как их из плена вызволить, так и вовсе в тереме царском останешься!

Мужичок-с-кулачок затрясся, как будто боясь чего-то, стал открывать рот, но не мог произнести ни слова. Девушка даже испуганно обернулась – никак Кощей стоит за ее спиной? Но никого там не было.

– Не бойся за свою жизнь, я тебя спасу, – спешно добавила царевна. – Я Баюна за кладенцом отправила, и если Бессмертный заявится сюда, я его одолею!

Человечек тут же успокоился, точно услышал то, что хотел. Лицо его снова раскраснелось, на губах появилась услужливая улыбка, а глаза лукаво заблестели под кустистыми бровями.

– Сейчас-сейчас, царевнушка, сейчас все найдем, – бормотал он, снуя по столу и рассматривая драгоценные яйца.

Критически осматривая каждое, осторожно касался их поверхности, но тут же отдергивал руку и бежал к следующему. Наконец он добрался до золотого яичка, стенки которого в свете свечей играли то розовым, то бирюзовым, то зеленым. Увенчано оно было крупной жемчужиной, которая вот-вот должна была свалиться, но почему-то удерживалась наверху. Всю его поверхность увивали тонкие линии, волнами спускавшиеся к низу, и в каждой из них пряталось по несколько капель розового кварца. Только на самом донышке узор расходился серебряными нитями, с которых свешивались маленькие кремовые жемчужинки.

– Сюда, царевнушка, сюда, – запрыгал на месте Мужичок-с-кулачок от нетерпения.

Василиса осторожно взяла драгоценное яичко в руки, покрутила, – оно не открывалось. Только девушка подняла голову, чтоб задать своему невольному помощнику вопрос, почему же ничего не происходит, как тот распахнул свой холщовый мешочек и дунул. Черный порошок взвился в воздух, так что Василиса даже закашлялась – то ли от неприятного запаха, то ли от неожиданности, – и тонким слоем осел на коже царевны и на каждой жемчужинке.

– Что это? – непонимающе взглянула на Мужичка-с-кулачок девушка. Сначала ей казалось, будто ничего не поменялось от этой выходки, только яйцо в ее руках тяжелело, точно свинцом наливалось, пока и вовсе не выпало из рук.

– Видно, из-за заклятья Кощеева так медленно действует, – пробурчал себе под нос человечек. – Ну ничего… На птичках работало, и на тебе, царевнушка, сработает.

– На птичках? – Василиса перевела взгляд на свои пальцы и поняла, что совсем их не видит. Она становилась прозрачной, точно ключевая вода – таяла, как Снегурка. – Так это ты всех украл по Кощееву приказу⁈

Мужичок-с-кулачок хитро рассмеялся.

– Да зачем мне приказы Кощеевы? Я сам, что ли, не в силах? Смотри, сколько яиц сделал, это же настоящие произведения искусства! А если еще и оживить их, наделить каждое силою… Я же тогда стану самым могущественным волшебником!

– Почему ж с Кощея не начал? На Ягу почему не ополчился?

– И до них доберусь, дай только время. Просто начать решил с чего-то поприятнее, – оскалился человечек, глядя на растерянную Василису. – Спрашивай, спрашивай, а то кому я еще ж расскажу свою историю! Дело у меня трудное, долгое, выйти через мышиные ходы не ко всеми можно, да и когда всех переловлю, уж не с кем делиться будет, я останусь единственным волшебником на земле Берендеевой и сам буду решать, зиме сейчас быть или лету, цвести сирени или опадать лиственнице…

– Если ты по мышиным ходам до птиц добирался, то почему я силу Жар-птицы у Снегурки в светелке почувствовала? – прикусила губу царевна, надеясь заболтать Мужичка-с-кулачок.

– Эх ты, несмысленка, – снова захихикал он. – Я сначала к Гамаюн ходил один, потом к Жар-птичке – с трудом изловил их, а Жар-птица и вовсе перчатки мне сожгла! Пришлось у Кощея новые просить… Вот и решил: проще будет выкрасть, если я к Снегурке уже с птицей приду, она почувствует сестрицу свою и сама мне в руки пойдет. Только вот незадача… Сон-травы мало дал Жар-птичке, вот она и вырвалась! Обеих ловил там, да только они сами себя и погубили. Когда превратилась Снегурка в Лед-птицу, все чары ее сестры развеялись…

Девушка спешно думала, как бы задержать Мужичка-с-кулачок, чтоб тот продолжал разглагольствовать, но понимала: он уже все сделал, и времени у нее оставалось теперь все меньше и меньше. Он уже сказал, зачем решил птиц воровать, но… не знала еще Василиса, где последняя из них. И пусть сейчас ей это знание не пригодится, когда она выберется из ловушки – а она обязательно найдет выход! – она сыщет вновь всех птичек, и на этот раз Мужичку-с-кулачок несдобровать.

– Где же ты Алконост спрятал?

– Нет ее еще здесь, я только начал ковать для нее клетку, – погладил себя по бородке Мужичок-с-кулачок.

В теле почувствовалась какая-то невероятная легкость, и девушка ощутила, что совсем исчезает. Зажмурившись от отчаянья, она сделала единственное, что могла – позвала Кощея. Пусть он узнает, что творит его слуга!

– Кощей, Кощей, Ко…

Договорить она так и не успела: драгоценное яйцо золотой клеткой сомкнулось у нее над головой, погружая во тьму. Сколько времени она провела здесь, Василиса не ведала, но каждое мгновение тянулось для нее вечностью. Ни звука, ни шороха, ни писка – ничего. Лишь одиночество и бесконечное раскаяние, что не поспела раньше, что не разгадала виновника да сама угодила в его западню.

Попытки выбраться не венчались успехом. Сколько ни билась царевна о золотые стенки, сколько ни пыталась их поддеть, сколько ни прыгала, надеясь раскачать яичко и ненароком свалиться со стола – все было без толку.

«Я же и в мышку здесь обращусь!» – безрадостно подумалось царевне, как вдруг откуда-то подул тоненький ветерок. Невольно чихнув, она мотнула головой, пытаясь обнаружить хотя бы крошечное отверстие в своей тюрьме, но ничего она не могла увидеть. Только ветер усиливался, будто в ураган превращался, и вскоре подхватил Василису, завертел, как вздумается, – она только голову успевала прикрывать, чтобы случайно о стенки не стукнуться.

Все вокруг закружилось, и царевна вновь очутилась посреди зеркальной залы, а рядом с нею стояли, непонимающе оглядываясь, Снегурка, Жар-птица, Гамаюн и Сирин. Взгляд выхватил уставшего Кощея, загородившего своим телом стол, на котором в беспорядке были разбросаны драгоценные яйца, и наконец нашел главного злодея. Все тело Василисы напружинилось, и на секунду она почувствовала себя Баюном, охотящимся за маленькой полевкой.

Догнав в два шага хотевшего спрятаться в мышиной норке Мужчика-с-кулачок, Василиса схватила его, вырвала у него из рук холщовый мешочек и подула волшебным порошком ему в лицо, а затем – зажала в его ладонях крохотное золотое яичко, которым царевна смогла его призвать.

– Будешь знать, как птиц воровать!

Чары подействовали мгновенно. Человечек растаял прямо в воздухе, навеки соединившись с золотой горошиной, только алая кнопка его носа на миг сверкнула – и исчезла.

В один момент заговорили девицы, вызволенные из своего плена, и не разобрать их речей гневных было. Жар-птица от ярости едва не загорелась, желая сбить позолоту с Кощея, точно и не он ее расколдовал. Сирин с Гамаюн жалобно запели, и от их голосов на душе становилось так пусто, так страшно, что Василиса невольно сжалась. Снегурка же так и осталась стоять на месте, одними пальцами перебирая воздух, плетя из него тонкую метелицу, что должна была добраться до Мороза и поведать ему всю историю.

Собравшись с силами, Кощей распахнул двери залы, выпуская девиц в коридоры, откуда они, обернувшись птицами, разлетелись во все стороны. Даже Сирин не пожелала оставаться, решив полетать по Горному краю, прежде чем вернуться в свои покои в замке.

Оставшись наедине с Василисой, так и продолжавшей держать в руках золотое яичко с Мужичком-с-кулачок, Кощей усмехнулся и приглашающе махнул рукой в сторону лавки. Царевна запоздало кивнула и присела. Несколько раз околдованная, а затем освобожденная – и самолично изловившая злодея, она еще была точно в тумане.

– Говорил же, что не я птиц ворую, – наконец проговорил Кощей. – Доказал я тебе свою невиновность?

Царевна согласно мотнула головой, но тут же растерянно развела руками в стороны:

– Зачем же тебе столько яиц?

– Для царевичей. Пусть ломают, мне Мужичок-с-кулачок вон сколько сделал, – пожал плечами колдун. – Мое дело маленькое – украл, заколдовал, умер… Романтика.

– Не понимаю… Ты девиц не для себя воруешь? Зачем тогда тебе это?

Кощей задумчиво опустил подбородок на руки. Несколько минут они провели в тишине. Даже ветер за окнами перестал завывать – видно, Снегурка добралась до своего терема, и Мороз успокоился.

– Раньше – для себя, – наконец заговорил Кощей. – А как твой дед одолел меня да иглу со смертью забрал, так я теперь все по Берендеевой воле вершу. И сестриц твоих по указу царскому выкрал. Чтоб поумнели да замуж поскорее вышли – сильно беспокоился об их будущем твой отец.

Глаза Василисы сверкнули праведным гневом, кулаки поневоле сжались: не знала она, что батюшка ее такими делами промышляет! Как же сестрицам рассказать такое? Ведь разозлятся на него, и правы будут… Да только что свершено, то свершено, и ничего уж не изменить. Даже на пользу им заточение это пошло: Василиса Премудрая скоро царицей будет, а Василиса Прекрасная себе дорогого сердцу мужа встретила. Может, и не говорить им вовсе об этом? Не прав, конечно, Берендей, ох как не прав, но коли не воротить назад ничего?

– Если вернуть тебе иглу, опять царевен воровать для себя начнешь? – выдохнув и досчитав до десяти, девушка взглянула в глаза Кощею.

– Да зачем мне это… Наскучило уже. Все равно силой ни одну за себя замуж не заманю, – хмыкнул он. – А сводить их с царевичами, признаться, гораздо веселее.

– Тогда я поговорю с батюшкой. Только пообещай, что не возьмешься за старое…

– Василиса! – прерывая царевну, из коридора сначала донесся воинственный мяв, а вслед за ним показался и сам Баюн, волочащий за собой тяжелый меч. – Вот тебе кладенец, руби злодея!

Кощей скептически поднял левую бровь, глядя на пытавшегося отдышаться кота, а потом перевел взгляд на Василису. Девушка смущенно нахмурилась; губы ее дрожали, как будто она пыталась что-то сказать, но слова от нее разбегались – и колдун металлически расхохотался.

– Вовремя же ты подоспел, помощничек, – утирая выступившие от смеха слезы, проговорил Бессмертный.

Василиса согласно закивала и тоже улыбнулась, глядя то на Баюна, то на Кощея, но тут же посерьезнела:

– Пообещай. Иначе я с этим самым кладенцом найду тебя…

– Не угрожай, царевна-мышка, тебе это не к лицу. Хотя и не мышка уж ты вовсе, – с сожалением покачал головой Кощей. – Из-за чар Мужичка-с-кулачок пришлось расколдовать тебя совсем, чтоб из яйца вызволить. Может, хочешь снова мышиную шкурку надеть?

– Спасибо, но нет, – спешно возразила Василиса.

– Как хочешь, – пожал он плечами. – Если удастся тебе Берендея уговорить вернуть мне иглу со смертью, то не украду ни одну девицу для собственного развлечения, или не сойти мне с этого места.

Царевна довольно улыбнулась и закрепила клятву Кощея крепким рукопожатием. Теперь пора было возвращаться домой – сапожки-скороходы ее остались в светелке Сирин. Но такая усталость одолела ее после стольких приключений, что еще одного путешествия Василисе совсем не хотелось.