Текст книги "По следам Лед-птицы (СИ)"

Автор книги: Анастасия Садченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 4

Чего только не увидела из мышиных ходов Василиса! И комнаты, забитые ларцами с драгоценностями и сундуками с парчовыми одеяниями, и богатые залы с дивными статуэтками и золотыми яйцами, и даже маленькие черные комнатушки, в одной из которых она застала за росписью шкатулок Мужичка-с-кулачок.

Долго бы плутала еще царевна, если бы не вывели ее мыши из замка. На просторе дышать стало легче, вот только мир удивительно изменился, когда она стала мышкой. Стал каким-то однообразным, почти серым, с редкими ярко-синими вкраплениями, точно она находилась под водой. Да еще и в царстве великанов! Если раньше горы ей казались грозными и неприступными, но она могла их покорить своим напором и парой сапожек-скороходов, то теперь она даже представить не могла, как выберется из этой западни.

Ее окружали только снежные шапки на горных вершинах и узкие каменистые уступы, по которым только мышь и могла проскользнуть. Но все эти тропинки сейчас казались такими длинными, порывы ветра – такими сильными, а путь из замка превращался в такой далекий, что преодолеть его в мышиной шкурке стоило бы жизни, а то и не одной.

Спрятавшись в норке, чтобы не замерзать понапрасну, Василиса решила дождаться Баюна. В надежде, что его бой с Любом и Нелюбом пройдет безболезненно и скоро, она постаралась свернуться клубочком, – как часто делал ее кот, когда хотел согреться, – но теплее совсем не стало.

Она изо всех сил пыталась разгадать, кто же украл Снегурку, но вместо этого запутывалась лишь сильнее, а теперь и вовсе обернулась мышью, и что с этим делать было совсем не понятно. Как искать виновного, когда вместо рук у тебя лапки?

Но искать было нужно. Мороз крепчал, злился, завывал вьюгой, заливал тропинки снегом, и неизвестно, что еще, кроме возвращения внучки, могло бы его задобрить. Если, конечно, он не сам разыграл весь этот спектакль, чтобы наконец-то бушевать во всю силу, не сдерживаемый более Снегуркиной добротою. Да и кто еще мог забраться за закрытые двери ледяного терема? Ставни заперты, а других возможностей пробраться человеку в комнаты те нет…Даже птица, и та не могла бы залететь: ведь в комнате не было даже печки!

Которая, к слову, была в светелке Жар-птицы. Туда пробраться могла и Яга, ей с трубами не впервой работать, а кот ее, бандит одноглазый, и вовсе с легкостью бы проскользнул внутрь. Уж приманить птичку на очередную золотую побрякушку, на очередное зеркальце не составило бы труда. А до Гамаюн добраться вору было вообще проще простого: она жила одна, пусть и на вершине самой высокой ели в Лесном крае. Может, действительно сговорилась с Ягой – та ведь сама не чиста на руку: и детей, и девиц воровала, – позвала своих сестриц-птичек куда, чтобы старуха смогла Кощея почем зря обвинить?

Хотя почему – почем зря? Пропала его Сирин, так ведь он сам ее сначала украл! Хоть и жила раньше она, как Гамаюн, в гордом одиночества на горной вершине, да жила на свободе, а не под Кощеевым надзором. Может, вовсе и не вор это, а освободитель?

Или сам Кощей птиц-девиц воровать решился, а не объявил о том всему царству лишь потому, что еще не всех пятерых собрал в свою коллекцию? Сложно ли ему сочинить слезливую историю, поплакать горючими слезами перед Василисой, обвинив несуществующего вора в покушении на Сирин, а затем обратить царевну в мышь, чтоб не нашла она больше никакой зацепки? Сложно ли ворваться в чужой дом вороном, заколдовать девицу и увести с собой? Проворачивает он такие дела раз за разом, и никакой управы на него нет!

Огорченно поведя усиками, Василиса тяжело вздохнула. Проверить нужно было Кощея, проверить, да только как? Было у них перо Жар-птицы, которое чувствовало силу своей хозяйки, и тому надо было напитаться, чтобы загореться былой мощью…

– Долго еще усами шевелить будешь? Забирайся, – раздался голос Баюна, прерывая раздумья царевны. – У меня, конечно, лапы не скороходы, но на что-то сгодятся.

Благодарно что-то пискнув, Василиса вскарабкалась на спину своего кота, но не успел он сделать и шага, как воздух вновь заискрился, загудел, затрещал. Вихрь подхватил их, точно снежинку, закружил из стороны в сторону, и горное эхо разнесло по всей округе недовольный голос Мороза:

– Упряталась, Василиса? Думаешь, не сыщу? Не тебя, так кота твоего заберу в свой терем, заморожу, коли искать Снегурку не будет! Всех заморожу!

Царевна-мышка, чувствуя, что вот-вот сорвется с кошачьей шкурки, не раздумывая вцепилась в нее зубами. Баюн ошалело мявкнул, но, наглотавшись снега, тут же захлопнул рот. Метель играла ими, то подкидывая, то роняя, пока наконец не выпустила из своих лап на ледяной пол терема Мороза.

– Только мышей ловить и умеешь! – прогрохотал волшебник, сдувая своим холодным дыханием Василису с шерстки Баюна. Та даже пискнуть не успела, как оказалась на полу, но, боясь гнева Мороза, быстро юркнула в норку, пока тот не превратил ее из мыши в ледяную статую. – А искать Снегурку кто будет⁈

– Морозушко, что ж я у тебя в тереме найду, коли ее отсюда украли? – заискивающе проговорил Баюн. – Мы ее у Яги, у Кощея искали – не нашли. Будем искать дальше с Василисой…

– Где же Василиса твоя⁈

– Ищет, ищет! Не лютуй, Морозушко, – успокоил его кот мурчащим напевом, опасливо косясь на мышиный лаз. – Дело сложное, опасное, так быстро не разобраться, но мы на верном пути. Найдем ее, и седмицы не пройдет, или остаться мне без усов!

– Смотри у меня… Заморожу!

Стукнув по ледяному полу посохом, волшебник вихрем унесся в свою мастерскую и, чтобы никто ему не помешал, закрыл ее на засов.

– И к чему такая осторожность? Не понимяу, – развел лапами Баюн. – Вылезай, Василиса!

Царевна выглянула из мышиной норки. Убедившись, что Мороз действительно ушел, она деловито почистила свои усики и уставилась на Баюна в надежде, что кот ей что-нибудь предложит. Посостязавшись в гляделки со своей хозяйкой и попытавшись одной силой мысли убедить ее, что расследование заходит слишком далеко и пора бы уже обо всем рассказать Берендею, он по-человечьи вздохнул и кивнул, признавая поражение.

– Тебе, – пошевелила ушами Василиса, – нужно вернуться к Василисе Прекрасной за пером Жар-птицы, а вместе с ним уже – в замок Кощея. Если птица у него, то перо нам всю правду раскроет, и Кощею уж будет не отвертеться!

– Бедные мои лапки…

– Ты не кривись, на ус мотай, – продолжала царевна-мышка. – К сестрице моей сам добираться будешь, а до Горного края тебя Иван довезти уж сможет. Ты не серчай… Подумай, как нас чествовать будут, когда мы птичек разыщем!

– Твоя правда, – мяукнул Баюн. – Только боязно мне тебя здесь одну оставлять.

– Брось, – легкомысленно отмахнулась Василиса. – Чуть что, я сразу в Кощеев замок перемещусь…

– Легче не стало.

На мгновение повисла тишина, прерываемая лишь тихим кошачьим сопением. План Баюну решительно не нравился, но и спорить с хозяйкой смысла не было: предложить ничего своего он не мог. Конечно, стоило просто схватить ее за розовый хвостик в зубы и рвануть прямиком к Берендею, да только получать нагоняй, что не уберег его дочку… ну совсем не хотелось.

– Может, все-таки вместе отправимся к Василисе Прекрасной? – предпринял последнюю попытку кот.

– Нет, Баюн, – посуровела царевна, и ее округлые ушки опустились. – Мне здесь надобно остаться, еще раз светлицу Снегурки осмотреть. Глядишь, что еще сыщу…

Деваться некуда, – и кот, на прощанье наказав Василисе быть осторожнее пуще прежнего, заспешил прочь из Ледяного терема. Сама царевна-мышка же еще разок окинула взглядом горницу, ничего, кроме беспорядка так и не нашла, и направилась в комнату Снегурки.

Деловито потыкавшись носом в дверь, она поняла, что своими крохотными мышиными лапками ей не открыть ее, поэтому, вместо того чтоб искать, как пробраться внутрь, Василиса разразилась гневной тирадой в сторону Кощея. Стараясь не кликнуть его трижды, чтоб ненароком не вернуться в замок, она пришла к выводу, что ему правда глаза колет, вот он и превращает царевен неведомо во что.

За такими размышлениями она вернулась в горницу. Забравшись на лавку, а с лавки – на стол, где лежало несколько немытых тарелок, стояла нарядная ледяная елочка, разукрашенная во все цвета радуги, Василиса осмотрела комнату. Придумать, как ей открыть дверь в светелку Снегурки все никак не удавалось, пока ее взгляд не упал на лаз, в которой она спряталась от гнева Мороза. В голове заскреблась какая-то мысль.

«Вроде бы Баюну почудились мыши у Снегурки?..» – она еще немного помотала мордочкой, пытаясь хорошенько вспомнить утренние события. Поняв, что так ни к чему не придет и лучше уж действовать, чем сидеть на обеденном столе и бояться быть обнаруженной в любой момент, царевна-мышка бросилась к норке.

Мышиные лазы оказались на удивление удобными – особенно, без их хозяев. Если иметь на руках, или, вернее сказать, лапках, карту этих ходов, то, наверное, можно было обойти на своих четырех все царство. Конечно, это было бы не быстрее, чем в сапогах-скороходах, но всяко удобнее, чем в мышином обличии утопать в сугробах.

Терем Мороза с такого ракурса уже не виделся таким огромным и неприступным, и Василиса довольно скоро нашла норку, выходившую прямиком в светелку Снегурки. С радостным писком она бросилась наружу, но почти сразу споткнулась о что-то холодное и тяжелое.

Прищурившись, царевна осторожно ощупала лапками найденный предмет. Такой же холодный и скользкий, как ледяные стены, окружавшие ее в мышиных ходах, так что хотелось отдернуть пальцы, округлый… Василисе пришлось хорошенько поднапрячься, чтобы выкатить его наружу.

Уже в светелке, сидя прямо под лавкой, где, по словам Мороза, занималась шитьем Снегурка, царевна-мышка смогла рассмотреть этот предмет. Это было кольцо – отвердевшие от холода травяные стебли, переплетаясь меж собой, казались хрупкими, но столь крепко держались друг за друга, что могли пережить не одно падение, а желтый бутон одуванчика распустился прямо в ледяной капле, хрусталем застывшей по центру.

– Эх, Баюн! Ценную улику запрятал ненароком…

Конечно, принадлежало это кольцо Снегурке. Девушка не расставалась с ним ни на мгновение: уж больно дорожила единственным подарком Леля, пастуха деревенского – а значит, потеряла, когда ее силой увели из светелки. Но кто же мог ее за закрытыми дверьми достать?..

Василиса испуганно замерла. Ответ напрашивался сам за себя.

«Зря только Баюна за пером отправила! Здесь Снегурка, здесь, раз колечко обронила прямо за столом. И Жар-птица, и Гамаюн, и Сирин здесь найдутся, – взгляд Василисы заметался по комнате. – Хорошо Мороз их упрятал, видно, как раз в той горнице, где запирается… Нужно туда пробраться. Даже если он не ушел, нужно!»

Снова скользнула царевна в мышиный лаз, так и оставив дорогое Снегуркиному сердцу кольцо лежать на полу под лавкой. Поплутав недолго по крохотным коридорам, спрятавшимся в стенах терема Мороза, она наконец вынырнула в том, что выходил в комнату, которую прятал ото всех лютый волшебник.

Рассмотреть что-то снизу было трудно в той неразберихе, что царила в комнате. По полу в творческом беспорядке были разбросаны маленькие бусинки, деревянные палки, вата, ленты, винтики, гаечки; лед то здесь, то там покрывали следы краски всевозможных цветов; на лавках были навалены платья да кафтаны самых разных фасонов, самых разных покроев. На столе грудились сласти: расписанные наполовину пряники, застывшие в самых разных позах петушки, неведомые заморские угощения в крепко закупоренных банках. Не было конца этим богатствам, но каждое казалось недоделанным, будто в нем чего-то не хватало.

«Это же мастерская! Неужто он Снегурку тут запер? – мелькнула мысль у Василисы. – Да только где она здесь поместится⁈»

Царевна-мышка засеменила между разбросанных подарков, стараясь ничего не задеть и не привлечь внимания Мороза, расписывавшего кистью какую-то игрушку. От усердия дедушка даже высунул язык, из-под синей шапки небрежно торчали седые волосы. Впервые после исчезновения Снегурки он выглядел спокойно и умиротворенно – даже почти радостно.

«Точно он украл! На людях представление показывает, жертвой себя выставляет, гневается, а здесь, когда никто не видит… – нахмурилась Василиса. – Спешить нужно, чтобы вывести Мороза на чистую воду!»

Махнув хвостиком и едва не зацепившись за маленькую лошадку, у которой пока еще не хватало правого уха, царевна-мышка продолжила тихо пробираться мимо Мороза. Горница была широкой, светлой, но до того заваленной разными вещами, что найти здесь ничегошеньки было нельзя. Куда Василиса ни совала свой розовый носик, везде натыкалась только на новые игрушки, наряды да угощения.

С горем пополам ей все-таки удалось забраться на лавку. Та скользила под маленькими лапками, точно как пол, вот только упасть с нее было куда опаснее.

«Так и шею свернуть можно! – забравшись на шелковое платье, подумала Василиса. – То-то Кощей обхохочется… Еще и назовет Преглупой, и к бабке не ходи!»

Пока Мороз продолжал расписывать свою игрушку, царевна не переставала рыскать по лавке, надеясь усмотреть хоть что-нибудь еще. Хоть сережку, хоть перчатку Снегурки – все подошло бы! Лучше было бы найти саму девушку, еще пуще радовалась бы она, коли сыскала бы всех птичек разом, вот только вместо них натыкалась только на елочные украшения, светящиеся огоньки, расшитые серебряной нитью юбки да рубахи праздничные.

Вздохнув, Василиса подняла голову наверх: сколько еще ей предстоит здесь прятаться, искать что-то? Совсем одной, без помощи, без поддержки: Баюна-то она отправила к сестрице, а оттуда прямиком к Кощею… Еще и кота своего выручать нужно будет!

Только хотела царевна-мышка сделать еще шаг, как взгляд ее упал на игрушку, которая находилась в руках у Мороза. Дыханье перехватило, сердечко заполошно застучало – так и обмерла вся. На нее прозрачным глазами смотрела сама Снегурка и, точно живая, белозубо улыбалась. Пшеничная коса струилась по плечам, на ресницах блестел иней. Девушка застыла, кутаясь в свою меховую шубку, подол которой с каждым мгновением все больше украшали снежные узоры, которые вырисовывал волшебник.

– … тишься, а у ме… почти… все гото… – неразборчиво ворчал он себе под нос, добавляя кукле румянца.

«Как живая… Или и есть живая, просто в игрушку превращенная, как я – в мышь?»

Долго бы могла еще Василиса смотреть на то, как Мороз бережно подкрашивал маленькой Снегурке брови, как белил лоб да вырисовывал каждую ворсинку на ее меховом уборе, если бы не запуталась в богатом платье, свисавшем прямо со стола. Ткань натянулась от неосторожного движения царевны и под собственным весом шумно упала на пол.

Мороз нахмурил кустистые брови, отставил куклу на стол. Только Василиса хотела юркнуть в сторону, запрятаться среди беспорядка, а то и притвориться сама игрушкой, как волшебник наклонился прямо над ней, так что его холодное дыхание едва не приморозило ее к ледяной лавке.

– Ах ты, мыши! Я же всех вас выдворил отсюда! – громыхнул его голос на всю комнату. – Я тебе! Будешь знать, как подарки грызть! Заморожу!!!

Царевна со всех лапок бросилась бежать, петляя вправо, влево, ныряя между платьев – лишь бы не попасть под тяжелую ладонь Мороза. Вот только лапки совсем ее не слушались: скользили по льду, разъезжались в разные стороны, острые коготки путались в дорогой парче и тормозили. А перед глазами уже проносилась вся жизнь. Она так и не нашла свое призвание – да что там призвание, она даже птичек сыскать не сумела! Неужто ей суждено погибнуть в мышиной шкурке по нелепой случайности в тереме Мороза? Неужто так все и должно кончиться?

«Нет! Никогда!» – подумала царевна. И пусть ей совсем не хотелось, чтоб слова Бессмертного становились правдой, единственным спасением было позвать его – и вернуться в замок. Поэтому, закрыв глаза, Василиса пискнула:

– Кощей, Кощей, Кощей!

Сильный вихрь подхватил ее, закружил и унес от гнева хозяина зимы.

Глава 5

Приземлилась Василиса аккурат в той же зале, откуда удирала еще не так давно от Люба и Нелюба. Золотого дуба на столе уж не было, как и котов, которые решили поохотиться за маленькой мышкой.

Стоило ей коснуться лапками пола, как мир вокруг вновь закружился, сливаясь в одно-единственное пятно, с каждым мгновением приобретавшее все больше красок. Наконец, когда воздуха совсем перестало хватать, вихрь остановился, и перед Кощеем возникла Василиса – не маленькая белая мышка, а красна девица.

– Сразу бы так, – фыркнула она и потрясла головой, приходя в себя. – Можно было и не пугать тремя годами, если собирался расколдовать…

– Я и не собирался, – ухмыльнулся Кощей.

Царевна кинула на него удивленный взгляд, но тут же опустила глаза. Осмотрела свои руки – вполне себе девичьи, – аккуратно потрогала черную косу, будто боясь, что та вновь превратится в мышиную шерстку, ощупала складки дорожного платья… Она точно была человеком!

– Но теперь я снова…

– Не теперь, а только в моем замке, – самодовольно покачал головой колдун. – Как выйдешь, опять обернешься царевной-мышкой.

От обиды кулаки сами собою сжались. Василиса вызывающе взглянула на Кощея, желая высказать ему все, что она о нем думает, но, заметив хитрую усмешку на его губах, придержала гневные слова, готовые вырваться изо рта. Прикусив щеку, девушка сделала несколько вздохов, чтобы немного успокоиться, и заговорила:

– Это… это несправедливо! Ты даже не крал меня, чтобы превращать!

– Ты говоришь с Кощеем Бессмертным о справедливости? – колдун откинулся назад, хохоча.

– Ну, пожалуйста?.. Я же сама пришла тогда…

– Проси сколько хочешь, все равно не расколдую.

– Обещаю, что не буду больше насмехаться над тобой, – сжав челюсть, процедила царевна.

– Один день в мышиной шкурке, а какой результат! – продолжал Кощей, не слушая Василису. – Что же будет через три года? Какой послушной дочкой станешь… Берендей мне еще должен будет!

– Я батюшке все расскажу, – тут же нашлась девушка. – Он-то на тебя управу найдет!

– Только разве ж помогло это твоим сестрицам? – парировал колдун.

– Тогда я сама найду яйцо с твоей смертью!

На миг в зале повисла тишина. Брови Кощея изумленно взметнулись вверх, губы так и застыли в искусственной улыбке, и только глаза сверкнули как-то недобро и в то же время – заинтересованно.

– Как же тебя величать теперь? Василиса… Преследовательница? – ухмылка на его лице стала уж совсем зловещей. – Да только меня ли ты преследовать хотела?

Царевна едва удержалась от маленького шажка назад, а Кощей продолжал, и с каждым словом его фигура становилась все массивнее, все больше, нависая над Василисой своей громадой, будто норовя раздавить ее, точно она все еще была в мышиной шкурке.

– Уж не птичьего ли вора в прошлую встречу искала? Али нашла? Где же тогда моя Сирин?

– А я докажу, что это ты! Ты воруешь птиц! – выпалила царевна, забыв свои прошлые подозрения.

– Даже если это не я?

– Даже если… – она осеклась под насмешливым взглядом Кощея, поняв, что угодила в его ловушку. – Найду, коли не ты, и заставлю ответ держать за все его злодеяния, а после и до тебя доберусь!

– Далеко же ты уйдешь на четырех мышиных лапках, – в ответ рассмеялся Кощей. – Но я тебя не держу. Хочешь идти – иди, хочешь остаться – оставайся, чувствуй себя как дома. Выбирай любую светелку… Мужичок-с-кулачок!

Маленький человечек материализовался прямо из воздуха перед колдуном. В правой руке он держал крохотную горелку, а в левой был зажат молоточек. Весь его вид говорил о том, что Кощей его только что оторвал от ужасно важного занятия, но не откликнуться на его зов он не мог.

– Да, повелитель?

– Помоги нашей гостье расположиться поудобнее.

– Как прикажете, повелитель, – Мужичок-с-кулачок обернулся на Василису. – Пойдем, горемычная. Сама напросилась ведь…

Царевна только дернула подбородком и круто развернулась на каблуках. Пусть Кощей продолжает буравить хищным взглядом ее спину, она ему и слова больше не скажет, пока не докажет его вину. Или не его… Это не так уж и важно! Сейчас нужно просто дождаться Баюна с пером, чтобы проверить Кощеев замок, а решать уж, кто из двух волшебников виновен в пропаже птиц, она будет после.

Двери залы гулко захлопнулись за спиной Василисы. Вновь потянулись коридоры, в каменной кладке стен сверкали изумруды и рубины, топазы и сердолики, и поневоле глаз любовался этим убранством, сверкавшем в свете бесконечных свечей. На лице девушки даже возникла восхищенная улыбка, но она постаралась поскорее согнать ее с губ. Взглянув на торопливо семенящего Мужичка-с-кулачок, Василиса все-таки решила ему ответить:

– Ни на что я не напрашивалась. Я уйти могу, когда захочу. Ты ведь проводишь меня?

– Да куда ж я денусь, – хихикнул человечек, и нос его загорелся красной кнопкой. – Но сейчас было велено подобрать тебе комнату, да получше.

Царевна задумчиво кивнула. И вправду, коли нужно было дождаться Баюна, можно и расположиться поудобнее… Или даже провести время с пользой. Что там Кощей говорил про свою темную птицу? Пропала? А может, наколдовал просто видение такое, чтоб сбить с толку?

– Можно мне в светелке Сирин остановиться?

Мужичок-с-кулачок остановился и резко поднял голову. Волосы его едва не рассыпались по плечам, перевязанные кошачьим усом, точь-в-точь очельем.

– Зачем тебе туда? Ты же жить там не будешь, там Сирин живет. А повелитель сказал подобрать тебе комнатку поудобнее.

– А еще Кощей сказал, что я могу любую светелку выбрать, – стрельнула глазками Василиса. – И что Сирин пропала. Значит, сейчас ее там нет.

Человечек задумчиво почесал бороденку, нахмурился. Поразмыслив, покачал головой, что-то сравнил, затем кивнул сам себе и хлопнул в ладоши.

– Твоя взяла. Останавливайся там, только на головные боли мне не жалуйся потом.

Царевна довольно закивала и поспешила за своим проводником, который, несмотря на малый рост, двигался очень быстро. Чтобы не потерять его из виду, Василисе пришлось отвлечься от любования золотыми орнаментами коридоров и то торопливо сворачивать сначала налево, затем направо и снова налево, то нырять в тайный проход, спрятавшийся за очередным персидским ковром, а то подниматься по крутой лестнице.

Высеченный в горе, Кощеев замок казался исполином, и обойти его даже человеку могло стоить всей жизни… Сердце испуганно кольнуло.

«Как же я выберусь из этих лабиринтов без Мужичка-с-кулачок? —подумала Василиса, стараясь хоть как-то запомнить дорогу. – Не выйдет ли так, что я не просто пришла к Кощею, но еще и самовольно отдалась ему в плен?»

Мысли черной тучей нависли над душою царевны, и она невольно поежилась. В этом коридоре было больно свежо, бойниц под самой крышей было великое множество, и из каждой поддувал холодный ветер, гулявший по всему Горному краю.

– Вот мы и пришли! – довольный голос Мужичка-с-кулачок прервал тяжелые думы Василисы, и девушка подняла голову.

Перед ней возвышалась дверь: массивная, тугая, из черной березы, она вся была изрезана воздушными узорами. А средь перьев и облаков темными каменьями на ней было выложено имя Сирин, тускло поблескивавшее в свете закатного солнца – золоченых факелов в этом крыле было совсем немного.

Мужичок-с-кулачок не стал дожидаться, когда царевна сама зайдет в комнату: он подпрыгнул и, повиснув на ручке, отворил дверь. Внутри все было таким же темным: плотно закрытое шелками окно не пропускало последних солнечных лучей, и только свечи, кругом висевшие под самым потолком, позволяли рассмотреть убранство. Всюду были разбросаны драгоценности, которые Сирин примеряла себе, выбирая, какую же надеть сегодня. Василисе даже захотелось самой примерить расписной кокошник с аметистами, но она удержалась – и бросила взгляд под ноги, чтобы случайно не наступить на что-нибудь.

Средь живописно лежащих на полу каменьев сиротливо спряталось несколько перьев. Черные, будто поглощавшие свет, они казались изорванными и даже жалкими, и царевна невольно перехватила свою руку, точно ощутив боль темной птицы, которую та испытала, когда злодей вырвал у нее перья из крыла.

«Не солгал… Сирин действительно нет. И увели ее силой, раз перья потеряла…» – задумчиво покачала головой Василиса.

– Располагайся, – мотнул подбородком Мужичок-с-кулачок, как будто не замечая серьезного взгляда царевны. Вдруг он суетливо стал шарить по своему серому кафтанчику, кустистые брови его хмурились, лоб забавно морщился, но вот человечек радостно вскрикнул, торопливо залез за пазуху и вытащил оттуда маленькое, размером с горошину, золотое яичко. – Держи!

Все думы Василисы о Сирин мгновенно испарились, и в голове забилась одна мысль.

– Тут смерть Кощеева? – с придыханием спросила Василиса, аккуратно беря из его рук сокровище.

– А ты губу раскатала? – хмыкнул человечек. – Ишь чего захотела… Смерть искать надо, а это произведение искусства! Да и не про Кощея оно вовсе. Покатай между пальцев да меня позови, я и явлюсь на твой зов, раз ты теперь жить здесь будешь. Уж я услужу тебе.

– Тогда вот тебе моя первая просьба, – улыбнулась царевна, – проводи ко мне Баюна, как придет.

– Это с большим удовольствием. Я с котами научен, вона сколько у Люба и Нелюба из шерсти перья Сирин вычесываю, – с готовностью кивнул Мужичок-с-кулачок и оставил Василису в одиночестве.

Вечер клонился к ночи, и стоило девушке на мгновение оторваться от расследования, как она почувствовала жгучее чувство голода. Не мудрено: в последний раз она трапезничала у сестрицы, а затем перекусила лишь яблочком, которым угостила ее Яга.

«Хорошенькое яблочко! На целый день голод утоляет, – улыбнулась своим мыслям девушка. – Но сейчас бы поужинать…»

Словно откликнувшись ее желаниям, на прикроватном столике появились кушанья разные. Чего тут только не было! Красная и черная икра, щуки и осетры, петухи рассольные да куропатки, блины и оладьи, сахарные терема да позолоченные деревца, с которых свисали пряники и пирожки. В серебряном кубке пенился черемуховый мед, а к ножке была приколота записка.

«Любо ли тебе у меня, Василиса Прекроткая?» – прочла царевна и услышала, как в воздухе зазвенел смех Кощея.

– Вот пусть Василиса Прекроткая и отвечает на твои вопросы, – вздернула голову девушка. Но отказываться от угощений не стала, а вскоре и вовсе задремала на подушках пуховых, уморенная усталостью да думами невеселыми.

Прожить у Кощея в замке пришлось ей не один день, и каждое утро в окно стучалась злая метель, а мороз все крепчал, норовя ворваться в коридоры, отыскать Василису да превратить в ледяную статую. Только и оставалось царевне что ждать своего верного кота, коли ничего больше она сделать не могла. Лишь прохаживалась по коридорам, изучая их, стараясь отыскать птичек, да забредала она только в богатые горницы да светелки, в которых никого не было.

Не собиралась царевна покидать стен Кощеева замка, но к утру второго дня осмелела и решила выглянуть наружу. Но и здесь не обманул ее Кощей: стоило ей выйти за ворота, как подхватил ее тугой вихрь, закружил, и опустилась на холодную землю не девушка, а мышка маленькая. Поведя ушками, она тут же бросилась обратно и уже на первой ступеньке вновь обернулась Василисою.

На третий день привел наконец Мужичок-с-кулачок к ней в комнату Баюна – грязного, измотанного, но довольно сжимавшего в зубах небольшую сумку, откуда кот достал сияющее перо Жар-птицы. Но Василиса лишь махнула рукой на перо: главным было, что Баюн вернулся к ней, живой и невредимый! Она бросилась обнимать своего кота, пока тот не закашлялся от любви своей хозяйки:

– Ну все-все, Василисушка, – фыркнул он, отряхиваясь, – не так уж долго меняу и не было!

– А соскучилась так, будто тебя вечность не видела!

– Смотрю, ты сбросила с себя мышиную шкурку?

– Если бы, – вздохнула девушка. – Это в замке я царевна, а за его стенами мышка…

– Ничего, мы на Кощея управу найдем, – погрозил воздуху лапой Баюн. – Бери перо, сейчас смотреть будем, где Кощей прячет птичек…

Василиса смущенно дотронулась до пера. Не зная, как сказать своему коту, что, скорее всего, птиц собрать решил вовсе не Кощей, а Мороз, – не просто же так он расписывал куклу, один в один напоминавшую Снегурку? – она щелкнула пальцами.

– Понимаешь, Баюн…

Перо в ее руке засветилось, заискрило и метнулось за дверь.

– Бежим! – мявкнул кот и выскочил из комнаты. Царевна кинулась вслед за ним, придерживая юбки дорогого платья, подаренного ей Кощеем.

Коридор сменялся лестницей, лестница – опять коридором, и эта гонка со временем продолжалась до тех пор, пока перо не проскользнула в пышную зеркальную залу с длинным столом, на котором грудились яйца. Золотые, серебряные, бронзовые и медные, инкрустированные адамантами, яхонтами, лазорями, смарагдами да жемчугом морским, они сверкали, ослепляли, дробясь в бесконечных зеркальных пространствах, и точно огнем горели, отражая свет пера Жар-птицы.

– Так вот где смерть Кощеева прячется! – воскликнула Василиса.

Она подскочила ко столу, схватила первые попавшиеся яйца и стукнула ими меж собой – лишь хрустальный звон раздался. Попыталась она раздавить яйцо в руке – не лопнуло. Бросила об пол – все без толку!

В воздухе снова разлился металлический хохот Кощея Бессмертного.

– Хоть все переломай – не переломаешь. И смерти моей не сыщешь!

Баюн осторожно подкрался к своей хозяйке. Запрыгнув на стол и разбросав еще несколько яиц, так что те укатились под лавки, потянулся к царевне и зашептал:

– Пусть говорит, что ему вздумается… Может, смерть мы его здесь и не сыщем, а Жар-птицу он прячет в этой комнате, – Баюн беспокойно огляделся, – да хоть бы в одном из зеркал.

Василиса решительно поставила яйца на стол и шагнула к зеркалу. Но, всматриваясь в собственное отражение, ей все чудилось, что она вновь превращается в мышку, что больше не девушка она, что покрывает ее мягкая белая шерстка, что вырастает у нее розовый хвостик, а голубые глаза превращаются в маленькие бусинки – и что мир вокруг вновь становится огромным и серым…

Царевна испуганно оглянулась на Баюна: кот, такой большой и мохнатый, растерянно сидел на столе, а за ним с довольной усмешкой возвышался сам Кощей Бессмертный. Золотой плащ его змеею струился за ним, и, даже когда колдун стоял на месте, казалось, будто он неумолимо приближается.

– Не печалься, царевна-мышка. Это было не простое зеркальце, – Кощей сделал шаг к Василисе и подхватил ее на руки. Теперь, когда она снова оказалась в мышиной шкурке, сделать это было легче легкого. – Обожди в своей светелке часок и снова девицей станешь, – улыбнулся он, щекоча царевну между ушек. – Всего-то три года осталось.

От удивления потеряв дар речи, Василиса только и смогла что извернуться в его руках и хорошенько укусить колдуна за палец. Когда же он отдернул руку, царевна скользнула с его ладоней прямо на пол и, крикнув что-то неразборчивое Баюну, быстро побежала из залы, пока Бессмертный не опомнился.