Текст книги "Travel Агнец"
Автор книги: Анастасия Гостева
Жанры:
Контркультура
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
Мы курим со Стасом и Отто. Чилам завернут в мокрую тряпку для усиления кайфа. Али нашел новый бизнес. Очень много денег. Б Японии, в дорогих ресторанах, новая фишка – очень круто ужинать с белыми женщинами. Дорогие японские рестораны срочно ищут белых женщин, согласных зарабатывать таким образом. – А потом? – в смысле? – ну, после ужина? – да ты что! Это же не проституция. Это как эскорт-услуги. Поужинала, поулыбалась, получила бабки – и до завтра. – Али собирается вербовать в Индии обнищавших и охреневших белых девочек для трапез с японскими яппи. – Стас забивает новую порцию.
Я, кажется, перебрала. Я поворачиваю голову из стороны в сторону. Вместо того, чтобы плавно двигаться по кругу, комната дергается рывками в стробоскопическом танце, руки, головы, пальцы, ноги – все отдельно, все самостоятельно, как на второй стадии зарождения мира по Эмпедоклу – головы в поисках шей и шеи, озабоченные недостижимостью туловищ. Мы все – travel агнцы, и только от нас зависит, была ли нужна наша жертва, или, точнее – жертва нас…
Я стучу по барабанам, купленным в сикхском музыкальном магазине, я закрываю глаза – и меня нет, только ритм, вибрирующий ритм, подчинивший меня ритм, лезущий из меня ритм, ползущий по мне ритм, значит, я все-таки есть? подожди, Анастезия, ты меня путаешь, меня это кого? это меня или меня? шея находит голову, на голове проклевываются уши, прямо над правым ухом с треском сжимается банка из-под кока-колы – ты че это, Настюх, в трансе никак? Хватит. После динамической медитации – фаза покоя. – Лешка вытирает салфеткой лужицы кока-колы на покрывале. – А ты что у нее, гуру, что ли? – ехидно осведомляется Отто, я силюсь прислушаться и разобрать слова. – Я – ее индийский сожитель – давится от смеха Алексей… Ха, и на том спасибо, хоть не гуру.
Приходит Таня. Худенькая девочка с двумя каштановыми косичками. Девочке оказывается лет сорок, у девочки двое детей – шестнадцати и девяти лет. Двое мальчиков. Два года назад она продала квартиру не то в Ташкенте, не то в Ашхабаде и приехала жить в Индию. Не зная языка. Не зная никого. С детьми. Навсегда. Почему? Так почувствовала. Она сидит, поджав ноги, и рассказывает, рассказывает, рассказывает. Она ни с кем не общалась все это время. Два года она почти ни с кем не общалась, кроме своих детей. Потом вот появился Стас. Еще был Александр. Но Александр купил американский паспорт и ухал. Вернее, он купил польский паспорт и уехал в Америку. И эта девушка из Москвы, как же ее звали, которая уехала в Пуну, кажется, Наташа. Лешка оживляется. Она знает Наташу и Александра? Она видела Наташу? Наташа – та самая мифическая леди, которую «ищут пожарные, ищет милиция», ищут Лешка и его друг Костя. Девушка Наташа приехала в Индию в ноябре. С десятью тысячами долларов. За товаром для Костиного и Лешиного магазина. Нормальная девушка. Абсолютно адекватная. («Адекватный» – становится словом паразитом.) Проработавшая два года продавщицей в Костином магазине. И пропала. Ни товара, ни девушки. Молодого человека Александра Костя нашел в сентябре сидящем без денег на Main Bazar'e. Дал ему денег, предложил отправлять время от времени в Москву товар и получать процент. Абсолютно нормальный молодой человек. Отправлял товар. Получал деньги. Говорят, в Америке. В марте от Наташи пришло письмо. «Дорогой Костя, большое спасибо, что ты дал мне возможность посетить такую удивительную страну, как Индия. У меня все прекрасно. Я много путешествую, на тысячу долларов я купила товар и оставила у Дипака, остальные деньги отдала Александру. Я живу в Пуне, я получила три степени инициации в рейки, я чувствую, как удивительно все вокруг. Всего хорошего. Р. S. Деньги сюда перевести очень легко, я получу их в течение дня. Номер моего счета… заранее спасибо…»
Александр оставил после себя три железных ящика с грязной одеждой, статуэтками, чиламами, рулоном пленки для перевозки гашиша в желудке, книжками, сотней фотографий, размытых и блеклых, бечевками, лекарствами, скотчем, ножницами, гобеленовыми сумочками, кремом для загара, еще какой-то дребеденью. Таня потрясена. Этого не может быть. Она оживляется. Она попала в чью-то историю. Она выкладывает все, что знает. Наташа врет. Она дала Александру сто баксов и все. Все деньги были у нее. Сашка не такой. Он мог купить польский паспорт, мог уехать в Америку, но он не вор. Наташа специально все свалила на него. Стас тоже так подумал. Стас как только ее увидел, сразу что-то почувствовал. Ну надо же, и как я сразу не сообразила, а Стас мне еще говорил, и потом, я вот вспоминаю…
Она сидит до четырех утра. Рассказывает о детях, их так трудно устроить в школу, младшего берут, а со старшим проблемы, и потом, она же ничего не знала, она так завидует девчонкам, вроде меня, такие молоденькие, а такие свободные, ведь они же были совсем другими, они же всего боялись, они же ничего не видели, никуда не ходили, не ездили, и она только сейчас начинает про себя понимать, что… она заболела, думала, что умрет, но ее вылечили, и у нее уже есть друг, индус, очень хороший, он во всем ей помогает, ой, вы такие хорошие, вы так слушаете, а я ведь два года ни с кем не говорила, вот еще Майкл, рыжий немец Майкл, он тоже дикарь, ему плохо с людьми, а я не знаю английского, я только-только начинаю что-то говорить, и мы с ним так вот сидели по вечерам и смотрели друг на друга, и улыбались, а сказать не могли ничего… я как представлю, что кто-то из моих знакомых увидит, как я тут ползаю по кучам дешевых тряпок, и так радуюсь, так радуюсь, я ведь привыкла везде быть первой, не знаю, почему, но у меня все хорошо получалось, а потом это все таким пустым стало, но сейчас все уже лучше, и как я раньше… Я выслушиваю все эти бесконечные истории, каждая – готовый сценарий, каждая – только снимай кино, только запиши. Но как, как описать все эти кафе, весь этот сброд, весь этот джаз, обезьян, приходящих полакомиться бананами, молочный чай, продающийся чай-мамами, шершавую слоновью попу, по которой ползешь наверх, чтобы, ритмично покачиваясь, плыть у всех над головами, холодные молнии, мгновенно обрушивающиеся струи воды, не сверху, а словно из-под земли, отовсюду, как описать все эти па и реверансы слоновьего хобота на прощание, как описать жажду и духоту, пыль и пепельно-оливково-охристый воздух, массаж головы и звук барабанов, когда бьешь по ним кончиками пальцев, ладонь параллельно поверхности из верблюжьей кожи, сначала осторожно, нащупывая ритм, потом все быстрее и быстрее, пальцы захлебываются, бегут, замирают, останавливаются, поперхнувшись, сконфузившись, перескакивают с барабана на барабан, и у каждого свой звук, свой голос, и как, как описать все эти звуки и голоса, гулкое, гнусавое гудение табл, низкий горловой бас маридана, как воспроизвести, нарисовать, раскрасить все эти запахи, и шорохи, и ароматы, и лица, лики, личины, и еврейского кудрявого мальчика, заглянувшего за зажигалкой и угостившего джойнтом, он тоже улетает через два дня, он попал сюда после армии, они все здесь после армии, все эти ребята и девчонки, их учили выживать, и воевать, и верить в конкретные идеалы, а они не хотят думать, они не хотят бороться, они впадают из одной крайности в другую, они танцуют ночь напролет, а потом бегут к раввину в синагогу на третьем этаже, и пьют чай, и он что-то доказывает им, и его борода вздымается в проеме приоткрытой двери, и девочку с Ямайки, улыбчивую Дюймовочку, мечтающую поехать в Колумбию, в Колумбии будет большое party зимой, а летом что-то должно быть в России, на заброшенной атомной станции, это правда? приезжали русские ди-джеи, говорили что-то, куда дальше? кто знает, как описать самозабвенно, упоительно целующихся бегемотиков из зоопарка, маленького продавца омлетов у входа в гостиницу, уличных четырехлетних попрошаек, залезших нам на колени в рикше и меряющих Лешкины очки – чумазые мордочки в красно-сине-желтых очках с восемью стеклами, космических подкидышей и поклонников чапати, русскую шоп-туристку – вытравленная перекисью «химия», шестидесятый размер, прижатая к груди сумка с деньгами, бешеные глаза, платье в горошек – рассекающую Main Bazar в сопровождении амбала-охранника двух метров ростом, в спортивном костюме…
Мы встречаем в Дели шведку и мексиканку из Ришикеша, они целуют нас, как родных, мы совсем забыли вас спросить, а как там мальчик ди-джей из России, как же его звали, кажется… вы его знаете? мальчик – Лешкин друг, он уже три месяца, как в тюрьме, девушка везла из Питера гашиш, девушку взяли по наводке, пришли по цепочке за мальчиком, выломали дверь, когда суд – неизвестно, всего за грамм, за один единственный грамм гашиша? на лицах девушек смятение и ужас, сказать кому-нибудь в Индии, что за грамм хаша посадят на год, все равно, что сказать, что человек умирал от голода, вышел купить кусок хлеба, пришла полиция, взломала дверь и забрала его. Барышни подавлены. Они скорбно маячат на горизонте, когда мы, мило распрощавшись, удаляемся…
Как описать случайные прикосновения на улицах и коровий язык, облизывающий мне руки, уличного предсказателя судьбы – напиши число от одного до пяти, из какой ты страны? как тебя зовут? положи деньги – у меня нет – ты врешь, положи деньги, я предскажу, что с тобой будет через месяц – слюшай, вах, такой большой факир и такой глюпый, я тебе бесплатно предскажу, что с тобой будет через пять минут – не будет тебе денег, дорогой, – белого тигра и яблочный пирог из German Bakery, засвеченные пленки – я не хотела фотографировать, и они засветились – все эти глюки, пятна света, жар, вползающий в распахнутые двери лавок, в которых сидят на тюках с одеждой толстые индусы, все эти вспышки, всполохи, всплески и огромное закатное оранжево-алое солнце в иллюминаторе, висящее прямо над взлетной полосой, над обустроенным культурным миром, поросшим мхом и заплесневевшим, вместительным и удобным, как дерматиновый чемоданчик с железными уголками, как квартира, в которую годами натаскивали штучки, финтифлюшки и цацки, от которых теперь жалко избавиться, миром, грамотным и дремотным, как мозги литературоведа…
Я тону в любви, умираю от любви, плачу от любви и смеюсь как идиотка – неоправданно и беспричинно. Я люблю всех людей в Дели, Москве, Варшаве, Братиславе, Ногинске, Денвере, Тель-Авиве и Сан-Пауло, всех этих жующих, зевающих, спешащих на работу, не замечая друг друга, раздраженно озирающихся, тайком мечтающих трахнуть секретаршу, политически корректных, сплевывающих на тротуар, развешивающих по стенам дипломы, выгуливающих собак, зажигающих свет в своих муниципальных склепах мутными зимними утрами, стоящих с рекламой макарон на углу 5th Avenue и Мясницкой, застрявших в «пробке» на Oxford street, выбирающих подарки на Рождество (Пасху, Валентинов день, День Независимости Белого Дома России от России), яппи и джанки, интеллектуалов и козлов, бомжей и сенаторов, человеческий хлам, разносимый по улицам и разъезжающий в лимузинах, смотрящих «Поле Чудес», «Империю страсти» и бейсбольные матчи, жрущих поп-корн в автомобильных кинотеатрах и клубящихся ночи напролет под экстази, разводящихся каждый божий день и живущих так до смерти, храпящих, отмороженных, закупающих продукты на оптовых рынках и читающих «МК», болеющих за «Динамо», страдающих бессонницей, озабоченных загрязнением окружающей среды, отплясывающих на барной стойке в «Hungry Duck», панков и педиков, арабских террористов и «Тигров освобождения Тамил-Илама», жадных до жизни детей поколения «Y», я готова говорить о чем угодно – parents problems, drug problems, money problems, police problems – я готова делиться любовью со всеми и каждым, с грязными работягами в метро, старухами-мухоморами на лавочке перед домом, обсуждающими проходящих мимо жильцов, авангардными модельерами и психотерапевтами, роллерами, рокерами, грибниками, со всеми этими тинэйджерами, для которых еще нет названия, с карманниками и занудами, усредняющими по малому параметру, с придурками и нормальными, совершенно нормальными, абсолютно адекватными…
И пусть «я – одиночка, и это никогда не изменится», но я знаю, что мир – это не альтернатива между героином (кокаином, «винтом», etc.) и «…работой, карьерой, семьей, большим траханым телевизором, стиральной машиной, автомобилем, CD-плейером, автоматическими открывалками, хорошей зубной пастой, крепким здоровьем, низким уровнем холестерина в крови, страховым агентом на дом к матери с низкими процентами по закладам, хорошими спортивными машинами, выходными костюмами, друзьями, когда это нужно, обычной пищей обычных остолопов, прогулками в парке с девяти до пяти, мытьем машины, Рождеством в кругу семьи, книгами, индексируемой пенсией, телешоу, где плюются засохшими гамбургерами, гниением…», я знаю – есть что-то еще, помимо, по краям, сквозь прорехи и бреши, что-то возникающее в моей любви, лезущее, прущее напролом, я знаю, что все будет так, как я захочу, что если у меня есть стопроцентное намерение – этот маленький и доступный мир – мой…
Алло? да, это я, нет, это совершенно невозможно, у меня экзамены, и работа, и… Во сколько? а куда? договорились… Ой, алло, алло, пип-пип-шш-пип-пип-пип-пип-пип-шш…
Апрель—май 1997 г.
Travel guide for Travel Агнец
Аватара – «нисхождение». Инкарнация божества, его воплощение в смертное существо ради «спасения мира», восстановления «закона» и «добродетели» (дхармы) или защиты своих приверженцев. По мере того, как доминирующее положение в индуистском пантеоне стал занимать Вишну, представление об аватарах связывается, по преимуществу, с его именем. Известны также аватары Шивы (в виде аскета и наставника по йоге), но они не приобрели такого значения, как аватары Вишну.
Апсара – небесная танцовщица.
Ашрам – духовная школа с проживанием, обычно открывается учителями, достигшими просветления.
Аяхуаска – слово из языка индейцев кечуа, переводится примерно как «вино мертвых» или «вино душ». Термин относится не только к приготовленному галлюциногенному напитку, но и к одному из главных ингредиентов этого напитка – древесной лиане Malpighaecaeous.
Бабу – работающий представитель среднего класса, но часто – просто обращение.
Бакшиш – чаевые, милостыня, взятка – в зависимости от контекста.
Банъян – индийское дерево, род фикуса, под которым достиг просветления Будда. Новые стволы начинают расти с веток, сверху вниз, и корни висят в воздухе.
Барака – в суфизме – благодать.
Бетель – орехи бетелевого дерева, жующиеся в качестве легкого допинга.
Будда Амитабха – Неизмеримый свет. Один из будд в традициях Ваджраяны и Махаяны. До достижения состояния будды он был бодхи-саттвой по имени Дхармакара. Он принял решение создать особое поле будды, обладающее всеми совершенствами, где могли бы возрождаться все страдающие существа, уверовавшие в Амитабху. После достижения состояния будды он создал это поле – рай сукхавати и стал им управлять.
Ганеша – бог мудрости и процветания, сын Шивы и Парвати, возможно, самый популярный бог индийского пантеона. Он изображается с человеческим туловищем красного или желтого цвета, большим шарообразным животом, четырьмя руками и слоновьей головой, из пасти которой торчит только один бивень. Ездит верхом на крысе. В одной руке он держит лилию, во второй – дубинку, в третьей – раковину, в четвертой – диск.
Гоа – штат на побережье, где в сезон (с ноября по март) проводятся рэйвы на берегу. Официальная взятка полиции за проведение такого праздника достигает сорока тысяч английских фунтов.
Денавагари – разновидность индийского слогового письма.
ДМТ – диметилтриптамин, индольный галлюциноген.
Кали – Черная богиня; ужасная сторона Деви, жены Шивы, олицетворение грозного, губительного аспекта его шакти – божественной энергии. Изображается с черной кожей; одета в шкуру пантеры; вокруг ее шеи – ожерелье из черепов; в двух из четырех своих рук она держит отрубленные головы, а в двух других – меч и жертвенный нож; из ее широко разинутого рта свисает длинный язык, окрашенный кровью ее жертв.
Лакшми – супруга Вишну, богиня счастья, богатства и красоты; рождается из океана, держа в руках лотос, цветок, с которым она обычно связывается. Отсюда ее второе имя Падма (лотос). Лакшми и Вишну олицетворяют основные начала и стихии бытия.
Ласси – освежающий фруктовый кефир.
Мандала – один из основных сакральных символов в буддизме; ритуальный предмет, воплощающий символ; вид ритуального подношения (включая жертву). Наиболее универсальна интерпретация мандалы как модели Вселенной, «карты космоса», причем Вселенная изображается в плане.
Мара – трехглазая богиня смерти в буддизме; она держит колесо жизни. Главной функцией Мары считается создание препятствий бодхисаттвам, стремящимся к просветлению.
Махавира («великий герой») – в традиции джайнов последний из двадцати четырех тиртханкаров, основополагающих вероучителей, почитаемых как «боги богов».
Махакала – Великое Время или Великий Черный; имя Шивы-разрушителя. В буддийской мифологии ваджраяны идам – божество-охранитель – и дхармапала – защитник дхармы. Известно множество вариаций Махакалы, как правило, он темно-синего цвета и имеет угрожающий вид. Согласно одной из легенд, в глубокой древности Махакала достиг совершенства путем йогической практики и принял обет защищать дхарму при помощи устрашения в случаях, когда сострадание окажется бессильным. Поэтому он остался в мире в облике грозного божества.
Маридан – разновидность барабана. Прасад – предлагаемая освященная пища.
Саду – аскет, пытающийся достичь просветления, святой человек. Саду ведут бродячий образ жизни, носят одежду белых и оранжевых цветов, часто полуодеты. Они не стригут волосы и бороды, спутывающиеся за время скитаний. Обычно это люди, имевшие в прошлом семью, дом, работу, но решившие, что их роль в миру выполнена и они должны посвятить себя духовным поискам.
Санъясин – принявший духовное посвящение, иногда – саду.
Сома – божественный экстатический напиток, упоминающийся в «Ригведе», и божество этого напитка – Сома Павамана. Растение, из которого изготовлялась сома, до сих пор не идентифицировано.
Танка – прямоугольные тибетские картины на ткани с религиозными сюжетами и мандалами.
Табла – двойной барабан.
Тика – разноцветная пудра, из которой делаются символические пятнышки и полосы, наносимые на лоб.
Тола – индийская мера веса, приблизительно одиннадцать граммов.
Хануман – бог-обезьяна, сын бога ветра Маруты и обезьяны Анджаны. Он способен летать по воздуху, менять свой облик и размеры, обладает силой, позволяющей ему вырывать из земли холмы и горы. В «Рамаяне» Хануман – один из главных героев, друг Рамы и Ситы и советник царя обезьян Сугривы. Он чтится как наставник в науках и покровитель деревенской жизни.
Хаш – гашиш.
Чапати – лепешки из пресного теста.
Чилам – трубка от водяного кальяна для курения табака; обычно так называют трубки для курения гашиша и марихуаны.