Текст книги "Подари мне себя (СИ)"
Автор книги: Анастасия Франц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Подари мне себя
Анастасия Франц
Пролог
Соня
Сегодня точно всё будет хорошо. Собираюсь с духом. Делаю судорожный вдох и делаю решительный шаг вперёд. Зажмуриваюсь, пытаясь привести в порядок дыхание. Кажется, всё в порядке. Потихоньку выдыхаю и слышу мягкий металлический шёпот закрывающихся дверей.
Всё, назад пути нет. Назад пути нет… Выхода нет…
Эти слова зловещим шелестом врываются в моё сознание, вышибая из меня всю уверенность.
Ресницы трепещут. Пульс учащается. А по телу проходит озноб. Дыхание становится чаще.
Пространство вокруг меня уменьшается, сужается, отчего я вжимаюсь в отделанную хромом и пластиком стену, пытаясь остановить надвигающийся на меня потолок, учащённо дышу. Пальцы рук сжимаю в кулаки и впиваюсь в ладони с такой силой, что наверняка останутся следы от ногтей в форме полумесяца. С губ срывается еле слышный стон. Меня будто окатывает кипятком. Становится жарко.
На себе чувствую пристальный взгляд человека, который едет со мной в одной тесной, маленькой кабинке – кожу лица мелко покалывает. Что ещё больше нервирует.
Двадцать девятый этаж. Двадцать девятый. Я прибью Светку вместе с Маринкой.
Придушу этих двух ведьм, стоит мне их только увидеть. Тоже мне, помощницы выискались, желающие избавить меня от этого страха, который со мной, кажется, уже с детства.
Мне не хватает воздуха. По лицу градом катится пот. Я зажмуриваюсь и пытаюсь дышать размеренно, считаю про себя. Один… Два… Три…
«Ты зажата внутри», – шелестящий шёпот, раздавшийся в голове, заставляет нервно и громко сглотнуть.
Я не смогу!
Дышать с каждой секундой становится всё тяжелее и тяжелее, что кажется, я вот-вот задохнусь. Хватаю ртом воздух, но нормально вдохнуть так и не получается.
Чёрт.
Перед глазами пляшут чёрные мушки, и кажется, вот-вот я упаду в обморок. Прямо тут, в лифте, к ногам незнакомого человека. Мысли путаются.
– Эй, девушка, – издалека, из чёрной тьмы до меня доносится мужской голос, но я никак не реагирую на него.
Он ускользает в тот же миг, а я остаюсь вновь один на один со страхом и паникой.
Мне хочется побыстрее добраться до нужного мне этажа. Выйти из этой чёртовой коробки и прибить своих друзей. На что я вообще подписалась? Лучше бы сидела дома в Новогоднюю ночь. А ещё лучше спала бы, потому как завтра мне вновь на дежурство. Чёртов Шестинский. И наверняка я не высплюсь. Так нет же, нужно было согласиться встречать праздник не одной, а в кругу друзей, начхав на свои планы.
Так, спокойно. Вдох-выдох, девочка. Всё будет хорошо. Ты справишься. Тебе осталось не так много держаться – я в этом уверена. Надеюсь.
– Девушка, с вами всё хорошо? – на периферии своего сознания вновь слышу тот же голос, но теперь различаю в нём нотки беспокойства.
Мне бы открыть глаза и посмотреть на обладателя этого голоса, но я, чёрт возьми, боюсь увидеть, что я нахожусь в ограниченном пространстве. Тогда точно грохнусь к ногам этого мужчины.
Всё же лучше бы я пошла пешком. И неважно, что идти пришлось бы долго. Зато мои нервные клетки были бы в порядке. Которых осталось, между прочем, не так много. И воздуха… С каждым вдохом здесь всё меньше воздуха.
– Эй, посмотри на меня, – моего крепко сжатого кулачка касается прохладная ладонь, и я вздрагиваю, но ещё сильнее зажмуриваюсь.
Пытаюсь отдалиться, отодвинуться дальше, но мне не дают. Меня аккуратно за плечи разворачивают, а я, как неживая кукла, повинуюсь, но глаза раскрыть так и не могу решиться. Только тяжело и учащённо дышу, покрываясь вся мурашками и потом.
Неожиданно моего лица касаются ладони. Приятно поглаживают большими пальцами мои щёки и тихо, но твёрдо и властно повторяют.
– Посмотри на меня. Посмотри на меня.
Я мотаю головой, не желая ему подчиняться.
– Ну же, красавица. Посмотри на меня. Открой глаза.
Делаю глубокий вдох. Ресницы трепещут, и я распахиваю глаза.
Перед взором всё плывёт, и я не сразу вижу того, кто на меня смотрит. Фокусирую взгляд. И первое, что вижу – пронзительные серо-голубые глаза, отчего теряю остатки воздуха. Мужчина смотрит внимательно, твёрдо и взволнованно. В его глазах я вижу волнение, а мой взгляд мечется по лицу мужчины в страхе и панике.
– Успокойся. Дыши вместе со мной, – говорит он, и я, как завороженная, послушно делаю вдох-выдох вместе с ним. – Вот так. Успокойся.
Его голос обволакивает, успокаивает. Я дышу – неуверенно, но дышу. Но стоит мне взглянуть за спину этого человека, как я снова вижу стены – и они так близко, окружающее пространство так ничтожно мало! И я вновь теряюсь – уверена, зрачки вновь расширяются в панике и страхе, а взгляд бегает по помещению. Остаётся только одно желание – как можно быстрее покинуть это помещение и никогда не заходить сюда. Всё тело пробирает крупная дрожь.
Пульс учащается с бешеной силой. Так, что я слышу, как сердце бьётся в висках. Пальцы рук ещё сильнее впиваются в ладони, причиняя мне боль. Но она не отрезвляет, а наоборот, приносит ещё больше нехороших чувств и паники.
Пытаюсь вырваться из цепких лап, но мне не дают.
– Тихо. Успокойся. Посмотри на меня, – властно требует, но я не слушаю его. – Посмотри на меня! – меня встряхивают, и я смотрю вновь в серо-голубые омуты. – Вот так. Сосредоточься на мне. Смотри мне в глаза. Вот так. Умница.
Его пальцы вновь начинают гладить кожу на моём лице.
– Вот так. Успокойся. Дыши со мной.
Он стоит очень близко, почти касаясь меня, почти прижимаясь ко мне и одновременно закрывая собой меня от моего страха и паники.
Незнакомец делает глубокий вдох, не разрывая зрительный контакт между нами. Глаза в глаза.
И я вновь дышу вместе с ним. Вдох – смотрю в его глаза. Выдох – его губы накрывают мои.
Его губы холодные, но я чувствую тепло, которое перетекает от него ко мне. Прикрываю глаза. Его широкие ладони обхватывают моё лицо сильнее и притягивают ближе к себе. К своим губам. Выдыхаю в губы незнакомца.
Поцелуй лёгкий… чувственный… волнующий. Просто невероятный.
Это простое касание холодных губ незнакомца к моим, а я чувствую опьяняющую нежность и тепло.
Внутри что-то тянет и щемит. Между нами слои одежды, но я чувствую близость этого человека и его тепло, которое окутывает меня, успокаивает. Приносит душе какое-то умиротворение. Словно меня окунули во что-то тёплое.
Всё отходит на второй план. Забываю, что мы находимся в небольшой коробке – лифте. Вдвоём. Совсем близко к друг другу. Что ещё минуту назад меня накрывали паника и страх. А сейчас меня целует незнакомец в пустом маленьком пространстве.
Я полностью сосредоточиваюсь на губах и близости этого незнакомого мужчины.
Я расслабляюсь и разжимаю кулачки. Плечи опускаются. Я чувствую лёгкость.
Секунда – и от меня медленно, но словно нехотя отрываются. Вдыхаю. Ресницы трепещут, но я не открываю глаза. Хочется задержать этот миг. Удержать его подольше.
– Ты в порядке? – совсем рядом слышу вопрос незнакомца с хрипотцой в голосе.
Я молча киваю, потому как всё ещё не могу прийти в себя, вернуться на землю после того, что только что тут было.
– Посмотри на меня, – не приказывает, но и не просит.
Распахиваю глаза, цепляю своим взглядом его.
– Ты в порядке? – меня вновь спрашивают, будто до конца он не убедился в том, что я сейчас действительно в порядке.
– Да, – то ли шепчу, то ли говорю, но голос меня совсем не слушается – хрипит.
– Хорошо, – одобрительно кивает он. Заправляет прядь тёмных пушистых волос мне за ушко и чуть улыбается уголком губ. Обаятельный.
Рассматриваю его лицо. Запоминаю. Сосредоточиваюсь только на нём. На его глазах, губах, светлых коротких волосах и лёгкой щетине на скулах, подбородку и над губами.
Кончики пальцев покалывает – так хочется прикоснуться к колючим светлым иголкам. И я, не сдержавшись, тяну пальчики к его подбородку. Касаюсь, а незнакомец выдыхает мне в пальцы.
Сердце трепещет, а дыхание сбивается. Привлекательный. Харизматичный. Обаятельный. Красивый.
Но красота мужская. Не смазливый.
– Ты очень красивая, – говорит, а я смотрю на его губы, которые шепчут эти слова. И которые мгновение назад целовали меня. – Красавица, – трогает мои волосы и так же, как и я его, рассматривает меня – всё лицо легко покалывает.
Откуда-то из другой вселенной раздаётся лёгкое «дин-дон», и мой незнакомец поворачивает голову в сторону, но моё лицо из своих ладоней не выпускает до сих пор. А я смотрю на него и не могу отвести взгляд.
Хмурится. А потом вновь поворачивается ко мне.
– Мой этаж, красавица, – а я не могу понять, о чём он говорит. – Мне пора, – поглаживает большими пальцами моё лицо. – Ты очень красивая, – повторяет напоследок и отстраняется.
А я смотрю на него. Мой взгляд и память фиксируют каждое движение незнакомца. Следят за ним. Я смотрю, как мужчина двинулся в сторону выхода из лифта. Не смотрит на меня больше. Не оборачивается. А я смотрю, не отрываясь.
Провожаю его взглядом, пока он не исчезает из поля моего видения. Пока двери лифта медленно не закрываются, оставляя меня одну в этой узкой коробке.
Пальцы рук тянутся к губам, на которых всё ещё чувствую вкус незнакомца. Касаюсь их.
Глава 1
Соня
– Сонька! – вскрикивает сзади меня взволнованный девичий голос.
Отчего я вздрагиваю и вместе со мной и чашка с обжигающим кофе в руке, который проливается мне на руку и больно жжёт.
Я шиплю и ругаюсь себе под нос.
– Чёрт! – печёт безбожно.
Морщусь. Опускаю взгляд вниз на ту самую руку, на которой уже образовалось красное небольшое пятнышко – на тыльной стороне ладони и возле пальцев. Ну прекрасно. Просто великолепно.
Ругаюсь, коря себя и ту, что не умеет спокойно себя вести.
Громко ставлю свою любимую большую кружку на мраморную столешницу и медленно, но угрожающе разворачиваюсь к той, что нарушила мой покой. Вот так и хочется прибить эту заразу, но понимаю, что потом без неё будет совсем скучно.
– Дашка! Зараза, кто тебя учил так подкрадываться? Пугать людей?
Подруга вскрикивает, опускает взгляд на мою пострадавшую конечность, которая уже покраснела и скорей всего на ней в скором времени образуются мелкие волдыри. Потому что кофе я прохладной водой не разбавляла, а наливала из чайника кипяток.
– Ой! Прости, Сонечка. Я не хотела, – суетится возле меня и глазки делает такие, что вот не могу я ругаться на неё – жалко эту заразу становится.
– Ладно, всё хорошо. Успокойся. Не суетись ты так, Даш.
Крылова делает виноватое лицо, отчего кажется, будто я сама облила её кипящей водой, а не она меня. Но потом быстро приходит в себя, становясь ураганом, как и прежде. И когда она только повзрослеет наконец?
– Тебя там зав вызывает, – вдруг выдаёт мне коллега после минутной тишины. – Просил срочно. Прям немедленно явиться в его кабинет.
Я тяжело вздыхаю, опуская ресницы вниз.
Сегодня был тяжёлый день, и я ужасно устала. Ну как день – скорее, ночь, потому как на часах сейчас полдевятого утра. И моя рабочая смена вот уже полчаса как закончилась. Но так получилось, что пришлось задержаться: за несколько минут до окончания моей смены привезли мужчину, и пришлось в срочном порядке обрабатывать все его болячки, царапины и ссадины. С кем-то подрался на улице, и вот результат – гематомы на лице.
Мужчины как дети, ей-богу.
Поэтому я ещё не дома, а в сестринской, решила сделать себе любимый напиток, а уже потом со спокойной душой идти домой. Но не тут-то было.
И что Шестинскому вновь от меня нужно?
Вроде обо всём, о чём нужно, мы уже поговорили, договорились. Но нет же, ему всё равно что-то от меня потребовалось.
Потёрла виски пальцами – ужасно болит голова. Просто раскалывается. Какой день без нормального сна – почти всю неделю пробыла на суточных дежурствах. Отчего хочется просто прийти домой и завалиться в зимнюю спячку, как медведь. И чтобы до весны меня никто не тревожил.
Как бы мне не хотелось, но идти всё же придётся. Всё-таки это зав, а ему лучше не перечить и не опаздывать, хоть мой рабочий день уже закончился. Но в этом уж я сама виновата. Нужно было сразу идти домой, а не кофе распивать.
– Хорошо. Спасибо большое, Даш, – говорю и обхожу коллегу, направляясь в сторону выхода из сестринской.
Через несколько минут уже стою возле кабинета зав отделения. Сверлю хмурым взглядом табличку с фамилией и должностью начальника. А потом, глубоко вздохнув, коротко, но громко стучу в дверь.
По ту сторону слышится громкое “Войдите”, и я не мешкая кладу ладонь на ручку и, опустив её, открываю дверь. Вхожу в светлое и чистое помещение с белыми стенами. Прямо напротив меня стоит стол, за которым восседает сам Шестинский Герман Витальевич. Перебирает какие-то документы, внимательно в них вчитываясь, словно и не замечает меня.
Я стою и жду, когда зав всё же соизволит оторвать свой взгляд от документов и посмотреть на меня. Стоять здесь как вкопанной нет никакого желания. Мне хочется, наконец, домой. Выспаться, отдохнуть. Всё же завтра Новый год, праздник, хоть я и собиралась праздновать в одиночестве.
Родители за границей, а мне на пару дней не хотелось ехать к ним. Если уж ехать отдыхать, то хотя бы на неделю, а не на день-два. Только душу себе разорвать и улететь обратно.
Тяжело вздыхаю, отчего привлекаю к себе внимание.
Герман Витальевич переводит на меня свой взгляд, слегка поднимает брови в удивлении. Но буквально через секунду становится спокойным и сосредоточенным.
– А, Ярославская, проходи, – жестом указывает на стул напротив своего стола, но я лишь качаю головой. И так постою, лишь бы быстрее скрыться подальше от этого неприятного человека.
– Вызывали, Герман Витальевич?
С завом отделения я всегда стараюсь говорить спокойным и монотонным голосом, чтобы ненароком не выдать своих истинных чувств и эмоций по отношению к этому человеку.
– Да, вызывал, – качает головой. – У тебя завтра по плану стоит выходной, – на мгновение опускает взгляд вниз на бумаги, но потом вновь поднимает на меня.
Ну да, выходной. Я это и так прекрасно знаю. Именно поэтому собиралась хорошенько отдохнуть и выспаться. Вот только не могу понять, к чему клонит мужчина.
Я киваю и всё больше хмурюсь, сцепив пальцы рук перед собой. Что-то всё это мне не нравится. Не просто так он сказал мне, что у меня выходной. Не хочется думать о том, о чём думаю… Вот совсем.
Я так радовалась, что мне выпадает целых три выходных подряд в череде этих семи дней без отдыха на ногах, с ощущением белки в колесе. Нет, вы не подумайте, я очень люблю свою работу, но иногда даже мне, квалифицированной медсестре, лучшей в отделении, нужен отдых и сон. А иначе, чувствую, что скоро сама ноги протяну в водовороте этих дежурств.
– А потом ещё один, вместе с сегодняшним.
Я прищуриваюсь, не понимая, на что он намекает и почему тянет. Нет в лоб сразу сказать – и всё. Я бы взорвалась и успокоилась. Но нет, мы тянем кота за одно место, чем ещё больше оттягиваем мой поход домой. Да и кофе там уже остыл.
Дома налью себе большую кружку, закутаюсь в плед и отключу все телефоны. И просто упаду в спячку.
– Да. К чему вы клоните, Герман Витальевич? Я не понимаю, – машу головой, ещё больше хмурюсь.
– Я это к тому, Ярославская, что завтра и послезавтра я ставлю вам смену. А точнее – с восьми вечера сегодня и до восьми вечера завтрашнего дня. То есть двадцатичетырёхчасовое дежурство. А дальше вы приходите уже к девяти утра первого января.
– Что?! – выкрикнула я, не понимая, что вообще происходит.
Он мне ставит сегодняшнюю смену, завтра и ещё и первого января выходить? Да он вообще обнаглел?
Мне хочется кричать, а самое лучшее, ударить этого Шестинского – пару раз желательно, – который вытворяет вот это всё. Я не могу понять: для чего? Зачем?
Я неделю почти не сплю, нормально не ем. Да я похудела на четыре килограмма за всё это время. Одни кожа да кости остались. И он, видя мои синяки под глазами, невыспавшийся вид и переутомление, ставит мне вновь дежурство с всего несколькими часами отдыха! Да это отдыхом не назовёшь!
Он не офигел ли? Что, больше некого поставить? Вон, Дашка та же самая, у которой до этого три дня выходных было. Три! Вот пусть ее и ставит на дежурство.
– Герман Витальевич, поставьте Дашу, – говорю сначала спокойно, не желая ругаться и лишиться любимой работы, что так дорога сердцу. – Ну, или Катю, на худой конец, – но тут же, не выдержав – сказывается усталость, – повышаю голос, приправляя всё эмоциональными всплесками рук. – Почему, чёрт возьми, я?! Я не спала нормально почти неделю…
Понимаю, что завожусь, и нужно бы сбавить обороты, но у меня не получается. Ну, где в этом мире справедливость? Я разве не заслужила за всё время работы здесь хоть немного нормального отношения? Впрочем, похоже, понятие «нормальное отношение» незнакомо Шестинскому.
– Заткнись, Ярославская! – орёт зав, вскакивая со своего места и ударяя кулаком по столу, да так громко и неожиданно, что я подпрыгиваю и вся сжимаюсь в один сплошной комок нервов. – Ты как со мной вообще разговариваешь? Я твой начальник, зав отделением, и если я приказал тебе выходить на дежурство и отпахать ещё три смены, значит, ты беспрекословно должна мне подчиняться. Это тебе ясно?!
Ещё один крик на весь кабинет. Он словно с цепи сорвался, как дикий зверь.
И что я, чёрт возьми, ему сделала?
Да, всего лишь отказала ему в свидании. Ладно, не в одном, а три раза подряд. Да потому что он меня не привлекает. Ни капельки.
Глава 2
Соня
– Я ясно выразился, Ярославская? – его голос угрожающий, твёрдый и властный, он в упор смотрит на меня, давая мне понять, что может легко вышвырнуть меня взашей из клиники. Ему это не составит труда.
И всё равно, что я квалифицированная медсестра. Лучшая во всём отделении. В клинике. Он найдёт тысячу людей на моё место, которые, как он думает, будут вести себя совершенно иначе, нежели я. Возможно, он уже подыскал себе на всё согласную протеже, которая будет делать всё, что он прикажет: пойдёт с ним на свидание и даже раздвинет ноги, когда он захочет. А на меня он решил надавить, навязывая изматывающий график, в надежде, что я сама напишу заявление по собственному. Или он рассчитывает, что стану нежнее по отношению к нему?
Вот только я не из тех, кто пляшет под чужую дудку.
Я не хочу отсюда уходить. Я дорожу своей работой. Люблю. Поэтому будет лучше молчать в тряпочку, кивать, как болванчик, и делать так, как говорит начальство.
И пусть скажут, что я бесхребетная и это неправильно, но мне наплевать. Я люблю свою работу.
– Да, Герман Витальевич. Я вас поняла, – говорю, но смотрю в сторону, не желая сталкиваться с ним взглядом.
Внутри меня бушует шторм и хочется взорваться. Высказать всё этому козлу, который знает, насколько сильно я люблю свою работу – живу ей, – и манипулирует этим.
Так, Ярославская, успокойся. Вдох-выдох. Дыши. Просто не думай об этом, и всё.
– Я могу идти? – задаю вопрос, потому как зав отделением неотрывно смотрит на меня, проходя по мне своим хищным, сальным взглядом, от которого меня чуть ли не передёргивает.
Но я сдерживаю в себе это чувство. Не даю ему повод для очередной радости – видеть, как я бешусь.
Мне бы только побыстрее скрыться отсюда и желательно больше никогда не попадаться ему на глаза. Но, увы, этому не бывать. Он – зав отделением, и его работой довольно даже вышестоящее начальство. А я лишь медсестра. Ну и что, что лучшая в отделении.
– Да, Ярославская. Ты можешь быть свободна.
Я разворачиваюсь и, не сказав больше ни слова, делаю шаг к двери, чтобы наконец выйти из этой комнаты. Но его слова – едкие, с ухмылкой – догоняют меня прямо в спину.
– Не опаздывай, Ярославская. Иначе будешь дежурить до конца новогодних праздников.
Сжимаю зубы сильнее, чтобы не высказать ему пару ласковых. Молча выдыхаю и выхожу из кабинета.
Нужно всё же пойти домой и поспать. А ещё лучше поесть, потому как за эти дни сильно похудела, на мне даже джинсы висят. Хоть я и так худенькая, с фигурой, как говорят мне Светка с Маринкой. Даже по-дружески завидуют мне.
В сестринской я нахожу почти весь коллектив. Бросаю взгляд на настенные часы – девять часов. Все уже на работе.
Как только я захожу, скрипя дверью, разговоры смолкают, и все как по команде поворачиваются ко мне. Некоторые смотрят сочувственно – из-за чего я могу с точностью сказать, что Дашка всем растрепала, что меня к себе вызывал Шестинский. Значит, что-то от меня требовал. И как я понимаю, всем нужно знать, для чего и зачем.
Досадливо морщусь: почему люди не могут просто работать и не лезть не в своё дело? Но, как выяснилось, жизнь других намного интересней, нежели своя.
И ещё эти их жалостливые взгляды, обращённые на меня, когда я неделю почти без выходных и нормального отдыха – от них тошно становится. Не люблю я их жалость. Да вообще не люблю жалость в любом её проявлении. Тем более, если она направлена на меня.
– Чего замерли? – окликаю их. – Что-то случилось? – спрашиваю нарочито бодрым голосом и спокойно прохожу к столу, где стоит моя чашка с уже остывшим кофе.
Грустным взглядом смотрю на кружку. Эх, зря только перевела любимый продукт. Ну да ладно. Сделаю себе ещё. Быстро наливаю себе свежий кофе и поворачиваюсь к коллегам, которые до сих пор молчат, словно в рот воды набрали.
– Эй, народ, вы чего? – с улыбкой смотрю на них.
– Сонь, что опять от тебя хотел Шестинский? – начинает Ленка, держа в руках почти такую же кружку, как у меня, только другого цвета.
Закатываю глаза. Ну вот, а я так надеялась, что всех этих разговоров получится избежать.
В своё время мне многие советовали «не упускать свой шанс»: сходить с завом на свидание, присмотреться, а там глядишь – и поблажки на работе были бы, и график удобный, и дежурства лёгкие. Однажды даже кто-то обронил фразу: «Ну, переспите, что с тебя – убудет, что ли?»
Но я не такая. В конце концов, это мерзко – ради каких-то поблажек спать с тем, кто тебе неприятен.
Спать ради работы? Чтобы не вылететь?
Это низко. Я так не смогу. Не смогу чувствовать себя продажной во всех смыслах этого слова. Я знаю, что многие мечтают получить место в этой клинике, но я не смогу переступить через себя. Я профессионал своего дела, мне незачем крутить шашни с начальством, чтобы удержаться на работе.
Коллега подносит к губам кружку и отпивает из неё, но при этом не отрывает от меня взгляда.
– Лен, давай не будем, – устало ей отвечаю.
Мне совсем не хочется разговаривать на эту тему. Я до жути устала. У меня нет сил и желания говорить на тему зава и о его ко мне отношении, которое заметили все вокруг. Но кто-то с завистью смотрит на это – например, Карина, желающая прибрать его к своим ручкам. Кто-то с жалостью, как Дашка. Но вот Лена – с беспокойством.
Учились мы с ней вместе. И одновременно устроились на работу – сюда, в эту клинику, поэтому она прекрасно меня знает. И мне понятно её беспокойство обо мне, потому как мы долгое время общаемся, дружим.
Но это мои проблемы, и я их должна сама решать или же терпеть, если не хочу потерять любимую работу.
Отвожу взгляд к окну, где не на шутку разыгралась настоящая буря. Несмотря на такую погоду и холода, я люблю это время года за красоту. В ней чувствуется какой-то уют, несмотря на сильные морозы, колючий ветер и лёд под ногами.
Лишь одно расстраивает: в это время года полно аварий. Люди не следят за дорогой, пренебрегают простыми правилами и рискуют своим здоровьем, а порой и жизнью. И попадают к нам с тяжёлыми травмами.
– Хорошо, – слышу голос Канаевой и чувствую её взгляд на мне: пристальный, изучающий.
Я же стараюсь этого не замечать. Обхватываю ладонями тёплую кружку и, поднеся её к губам, немного отпиваю. В сестринской настаёт тишина: каждый думает о своём, а кто-то, может быть, и обо мне.
Уверена, как только я уйду, все разом начнут галдеть и перемывать мне косточки. Но мне на это наплевать. Я сюда пришла работать, людей спасать, а не сплетни слушать.
Я допила кофе, успокаивая взбудораженные нервы, сполоснула кружку и поставила её в шкаф. Оставаться здесь больше у меня не было ни желания, ни сил. Вечером всё равно у меня смена, поэтому некоторых я увижу снова. Начала собираться. Пора домой, а то я действительно тут засиделась.
Одевшись и со всеми попрощавшись, направилась домой, в свою небольшую, но уютную квартирку, где завалюсь на пару часов в спячку.
На улице вовсю валил снег: на асфальте уже намело приличные сугробы, а деревья и стоящие у обочины машины напоминали огромные искрящиеся облака. Я полной грудью вдохнула морозный воздух, выгоняя из памяти неприятный разговор, и на моих губах сама собой появилась улыбка.
