Текст книги "Дело о полянах Калевалы"

Автор книги: Анастасия Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 5

Погода удивительным образом наладилась. После дождя в лесу все заиграло и переменилось. Воздух, свежий, пропитанный озоном и свежестью, пах терпкой хвоей, клюквой и грибами. Неумолчно щебетали птицы, вспархивая из-под ног, перелетая с ветки на ветку, гоняясь друг за другом шумными стайками. Отросшие в этот год новые веточки елей и сосен, нежно-салатовые, мягкие и пушистые, пригибались под своим весом, как страусовые опахала. Высокие, по пояс, папоротники, плотные метелки хвощей, разноцветные ковры зелени, маленьких лесных цветов – белоснежных звездочек, розовых и лиловых лесных орхидей, мхов, камнеломки. На пути им встречались поляны, заполненные кустиками черники, блестящей, стелющейся брусники, пышной пеной белеющей земляники. Однажды им открылась огромная прогалина, до пределов видимости полная ландышей, и никто не смог сдержать восхищения.

Лещинская пробиралась в зарослях, подняв голову к едва видимому сквозь кроны деревьев небу с изумленным и сияющим, как у ребенка, лицом. Глядя на нее, Краснов тихо улыбался сам себе, будто сам был причастен к тому великолепию, которым встретила Марину карельская природа.

Они шли уже около получаса. Марина, как обычно, молчала, а вот Котя оказалась интересной, говорливой собеседницей. Всю дорогу они с Красновым обменивались шутками и служебными байками. Он рассказывал ей про свои походы, а она делилась местными легендами.

– Все началось-то не просто так, – поведала она. – Экая невидаль – старый дом! После войны в здешних лесах не редкость найти остатки бывшей деревни или какое-нибудь убежище. Я сама не видела, но говорят, что находили и более старые постройки, неизвестно кем и когда брошенные, почти съеденные лесом или наступающими болотами. Обычно это просто строения, опасные тем, что могут обрушиться вам на голову. Или змея там схоронится. А здесь сразу, как нашли этот дом, так сразу неладное начало происходить. Вот мы придем, вы сразу почувствуете, как там неуютно. Будто кто смотрит за тобой, мысли назойливые в голову лезут. А ночью и с костром, и с людьми тошно – кажется, кто-то за спиной у тебя стоит. Словом, жутковато… Лесорубы потому и бросили там лес валить, что стало им казаться, что на опушку выходит кто. Большой, больше собаки и сидит, ждет, глазами светит… Ну, лесорубы, они понятно – мужики бывалые, чего им собаки бояться? Ну сидит и сидит. А однажды кто-то из них отлучился по нужде, а вернулся весь в крови, лицо разодрано, и ничего сказать не может – как память отшибло. С тех пор долго никто туда не совался.

– Собака, говорите? – задумчиво повторил себе под нос Ярослав, переступая поваленное дерево.

– Ну а потом, уж не знаю, за каким чертом, – продолжала, шагая впереди, Котя, – занесло туда пару студентов. Не то потерялись, не то дорогу попутали, но только пришли они и начали трепаться, что видели ведьмину избушку. И у порога сидела опять же большущая собака. А потом в лесу казалось им, между деревьями мелькал силуэт женщины. Они ее кликали, но никто не ответил. В общем, такая вот ерунда. С тех пор и повадились туда паломничать за своей порцией острых впечатлений. Уж и запрещали, да что там?

– Вы-то сами не замечали ничего подобного? – вставила Марина, раздвигая перед собой здоровенные папоротники. – А то уж больно смахивает на бабкины страшилки.

– Да кто его знает? – пожала плечами девушка. – Странновато там, ясен пень. А уж что там кому виднеется – не мое дело. Сама я никого не видела, но что волки там могут быть, а то и медведь заплутавший – это возможно. Люди? Ну кто знает… Браконьеры, оно дело такое, всюду шастают. Им, конечно, тоже не с руки отвечать, если их кто зовет.

– А последний случай приключился два года назад как раз, и около того времени, как Оленева пропала, – вспомнила Котя. – Тоже пошли двое к поляне, молодцы какие, Блинтайм встречать – тоже мне, эльфы! Обратно один другого на руках тащил. Орет как резаный и тащит. Ну, у одного бошка пробита – на него, со слов второго, обрушились потолочные балки. А второй твердит, что на него собака бросилась и глотку перегрызть хотела. Вот только на руках, на плечах у него порезы, как от ножа, а не как от когтей, и следов укусов не видать было. Назад воротимся, могу показать вам это дело, – добавила она, заметив, что Краснов, первый раз слышавший подобное, недовольно хмурится.

– Что за… Блинтайм? – Лещинская застряла, не в силах самостоятельно перебраться через нагромождение поваленных деревьев.

– Да черт его, – буркнул было Краснов, возвращаясь и помогая женщине преодолеть преграду. – Первомай, что ли? Оленева вроде накануне пропала.

– Он самый, – за сержантом оглушительно хрустели ветки.

– Бельтайн, – чуть склонившись к Лещинской, шепнул Краснов. Та ответила ему вопросительным взглядом, и он объяснил:

– Кельтский праздник начала лета, связанный с началом пахоты и выгона скота. Традиционно должен был обеспечить плодородие всему живому, как понимаешь. А еще на Бельтайн жгли костры и обновляли в домах огни, – так же шепотком продолжал он, порой покачиваясь при ходьбе по неровному пути, едва не прикасаясь губами к ее волосам и маленькому розовому уху. Было что-то, что неодолимо влекло к ней, запах, что ли, особенный, легкий, похожий на яблоневый цвет.

– А огонь – это символ Семаргла. Считалось, огонь способен проходить по всем слоям земли, а Семаргл, который, будучи хранителем абсолютного знания, также служит проводником между мирами, сам появляется из огня. Мы его уже видели сегодня на вышивках, – напомнил он внимательно слушавшей его Лещинской. – Собака такая большая, с крыльями…

Спустя некоторое время непролазная тропа, по которой их вела Котя, расширилась, и Краснову даже показалось, что местами подо мхом и палой листвой он видит дорожную колею. Затем наличие некогда проложенной дороги стало очевидным – кое-где попадались выложенные по краю камни, старые деревья стояли по ее краю ровным рядом, когда низкорослый молодняк пробивался все ближе к центру, нависал, сплетаясь ветвями, над головой. В глаза бросился огромный валун, замшелый, изъеденный лишайниками, серебристо-серый, покатый, как спина бобра. На обращенной к дороге стороне камня была высечена некая запись, от времени неразборчивая, полустертая. Краснов, стараясь не привлекать внимания Коти, задержался возле камня, чтобы прочесть, что же там написано.

– Налево пойдешь – коня потеряешь? – пошутила Лещинская, проходя мимо него. Краснов удивленно обернулся к ней, и ему показалось, что она задорно улыбнулась ему.

– Возможно, – ответил ей улыбкой Ярослав. – Этой надписи не меньше двухсот лет, а сказано там что-то вроде «осторожно, впереди овраг».

– Ага, – кивнула Марина, – дорожный знак – впереди неровности! – и она даже театрально взмахнула рукой. «Что это с ней? – изумленно подумал Краснов. – Никак теперь она мне понравиться вздумала?»

Наконец, впереди сквозь ряды стволов показался просвет, и вскоре они очутились на краю леса. Только что они шли по относительно ровной местности, и вдруг земля под ногами вздыбилась и распалась, рассеченная, будто по ней прошелся гигантский плуг. Перед ними лежал глубокий овраг с крутыми каменистыми склонами. Кое-где на нем зеленели хвощи и папоротники, поросль мелкого шиповника. Внизу по камням бежал быстрый неглубокий поток. На другой стороне оврага, которая соединялась с первой небольшим каменным, на вид довольно крепким мостом, виднелась широкая прогалина, обрамленная ельником. На ней, хорошо видимый, стоял дом. Это была обычная русская изба, низкая, покосившаяся, вросшая по самые оконца в землю. На ее полуразвалившейся крыше росли несколько деревьев, с одного краю на крышу упорно лезли вьющиеся растения, высокая и густая, как конская грива, трава скрывала ее понизу. Даже отсюда было заметно, что некогда изба была богато украшена – на продавленных пустых окнах висели шелковисто-серебряные резные наличники, вдоль карнизов и выступов вился вычурный узор, перемежающийся вырезанными конскими или змеиными головами. Приглядевшись, можно было увидеть даже затертые и поблекшие краски. Позади избы виднелись останки бывшего сарая или скотного двора – скелет опорных балок с оползающей дранкой.

Осторожно перебравшись на другую сторону, следователи принялись осматриваться. Кое-где на поляне были видны колья, некогда служившие опорой ограде, иногда под ногой хрумкала сгнившая доска. Пройдя ближе, Краснов легонько толкнул Лещинскую под локоть, и кивком головы указал на пространство позади избушки. Там, до самой кромки леса, будто кольчужный пояс, змеились ведьмины кольца, образованные плотными пучками белых цветов. Это было неожиданное и несколько пугающее зрелище. Со стороны могло показаться, что здесь разгулялся ленивый садовник, позволивший поляне полностью зарасти, но, тем не менее, выкосивший все вокруг ровных плотных колец и до травянистого подшерстка выдравший всю растительность в их центрах. Посреди непролазного леса такое, кажущееся делом рук разумного существа, творение поражало. Ярослав никогда не считал себя трусливым, да и опасных ситуаций он пережил немало, но сейчас он кожей чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Впрочем, внутренний голос подсказывал – это не угроза, это оценка и проверка. Если выдержишь испытание – награда будет щедрой…

Он посмотрел на Марину, пытаясь понять, что же чувствует она. Женщина явно ощущала себя не в своей тарелке. Она была бледна, глаза возбужденно блестели, а дыхание было тяжелым, будто ей не хватало воздуха. Она растерянно озиралась, словно чего-то ожидая. Столкнувшись глазами с Ярославом, она поспешно отвела взгляд и принялась что-то осматривать у себя под ногами.

– Все в порядке? – негромко спросил он, чуть коснувшись ее рукава, но она вдруг отшатнулась, как если бы он дотронулся до нее раскаленным железом.

– Я хочу уйти отсюда, – она с мольбой взглянула на него. – Это место… В моей голове голоса, их много… Они шепчут мне вещи, о которых я не хочу слушать!

В ее васильковых глазах было страдание. Ярослав постарался как можно нежнее взять ее за плечи, на этот раз она не сопротивлялась.

– Что бы это ни было, оно испытывает нас, – попытался объяснить он. – Не бойся, я смогу защитить тебя! Если ты их слышишь, может, и они услышат тебя. Попытайся спросить что-нибудь…

– Я бы с радостью, – подумала, перебарывая волнение, Марина. – Но мысли у меня сейчас совсем не об учительнице.

Поскольку она замешкалась с ответом, Краснов отступил в сторону и теперь шел во двор, где среди обширного малинника проглядывали очертания какой-то постройки, а поверх возвышался не то столб, не то стела, увенчанная резной фигурой и знаками. Но стоило им одновременно подумать о том, что может быть вырезано на этом столбе (про него упоминалось в докладе, – подумала Марина), как раздался протяжный не то вздох, не то всхлип, и Котя рванулась в сторону моста. Оба экстрасенса невольно последовали за ней и, поравнявшись, обомлели.

Внизу, на камнях, упершись в спущенные до воды ветви кустарника, лежало, ярко белея на солнце, едва ли не детское тело. Вода, журча и пенясь, стянула с него одежду и куколем намотала на верхнюю часть туловища, обнажив девичий впалый живот и бесстыдно раскинутые тонкие ноги. Одно колено было неестественно вывернуто. Краснов проследил взглядом примерный путь до верха обрыва – практически никаких следов, лишь слегка примята скудная зелень. На камнях поблизости не видно следов крови – если она и была, ее смыло потоком.

– Идемте, – чуть охрипшим голосом позвала сержант. – Поможете мне вытащить ее, а затем вернемся в город за группой. Мне не хочется вас здесь оставлять, – чуть помолчав, добавила она. – Не из-за недоверия, конечно. Вдруг что, вы отсюда сами не выберетесь, пожалуй…

Краснов почувствовал, как Лещинская повисла у него на локте мертвым грузом – ее ногти больно впились ему в руку даже сквозь одежду. Взгляд у нее был стеклянный. Ярослав знал с чужих слов, что она боится всего, что непосредственно связано с мертвецами, но и представить не мог, что она будет так шокирована.

– Тебе не обязательно подходить близко. Останься наверху, она одна не справится, – попросил Марину Ярослав, осторожно разжимая ее железную схватку. К его удивлению, она покорно опустила руки и только затравленно глядела, как сержант, закатав штанины и сняв чулки, осторожно спускается по валунам вниз.

– Это ты меня звала? – сокрушенно спрашивал Краснов, следуя за Котей. – А я не успел, не смог тебя спасти.

Сколько ей было лет? Она казалась совсем ребенком. Очень худая, хрупкая, неоформившаяся и легкая – не понадобилось больших усилий, чтобы аккуратно вытащить ее на берег. Котя первым делом бегло осмотрела тело, вполголоса комментируя повреждения. Внешне их было мало, но Краснов знал, что после такого падения на камни в теле девушки осталось мало целых костей, и вон тот лиловый кровоподтек за ухом и стал причиной смерти. Стараясь не поскользнуться самому, он придвинулся ближе и натянул девушке юбку на окоченевшие ноги. За время работы с полицией ему довелось быть свидетелем самых циничных обращений с мертвыми, будто те никогда и не были живыми людьми. «Им все равно», – говорили ему врачи, с презрением набивавшие вскрытые трупы внутренностями, как кукол сеном, перед выдачей родным. «Кому какое дело?» – спрашивали инспекторы дорожного патруля, выволакивая из раскореженных машин бесстыдно нагие тела. Но Краснову было глубоко омерзительно это овеществленное отношение. Сидя перед мертвой девушкой, он никак не мог поверить, что на этом для нее все оборвалось.

– Похоже на несчастный случай, – подняла к нему лицо Котя. – Нет ни следов насилия, ни ножевых, к примеру, ранений… Лежит примерно с ночи. Конечно, потом все проверят, но… Какая глупость, что за черт ее сюда принес?

Ярослав посмотрел на руку мертвой девушки, где на запястье держалась вымокшая разноцветная фенька и подумал, что кое-какие ответы для него очевидны, но вслух ничего не сказал. Тщательно оглядев все вокруг, они начали подниматься к мосту, где жалась потерянная Марина Лещинская.

Глава 6

Спустя часа полтора они сидели в номере Лещинской. Марина только приняла душ, ее волосы, собранные в хвост, были влажными и последние капли сбегали по ним на домашнюю рубашку. Краснов принес ей горячего чаю и что-то из еды, но есть никому из них не хотелось. Марина, бледная, поникшая, слегка дрожала, ей никак не удавалось согреться. Ярослав тоже чувствовал себя не лучшим образом, но упорно пытался настроиться на рабочий лад.

– Что ж, раньше, чем следственная группа закончит работу на месте, мы не сможем туда вернуться, – подытоживал он. – По идее, учитывая, какой аурой они сами окружили это место, в их же интересах убраться оттуда до наступления темноты, хотя какая темнота – белые ночи, – бормотал он себе под нос, расхаживая взад-вперед. – Так что завтра…

– Я не хочу туда возвращаться, – глухо отозвалась Лещинская, ежась.

– Ты говорила – были голоса? Что они сказали? Они что-то спрашивали? – забрасывал ее вопросами Ярослав. – Потому что я тоже кое-что понял.

– Они говорили мне гадости, – выдавила из себя Лещинская, предательски шмыгая носом. – Злые, жестокие слова…

«Голоса говорили мне гадости, – повторила про себя Марина, баюкая на руках теплую чашку. – Больше всего мне хотелось бежать оттуда, чтобы их не слышать. Кажется, они хотели изничтожить меня, растоптать, смешать с грязью. Но они были правы… Только говорили они мне доходчивей и грубее, чем это сделала Аля в наш последний разговор. Аля многого обо мне не знает, а эти… они знают меня лучше, чем я сама себя знаю. Разве это не правда, что я люблю не Петю, а свою жалость к себе? Мне нравится оплакивать свою несостоявшуюся жизнь. Нравится думать, что кто-то был виноват в том, что произошло – врачи, не сумевшие спасти Коленьку. Муж, не захотевший меня понять. Его новая жена, которая посмела его окручивать, зная о том, на дно какой пропасти меня ввергла смерть маленького. Все те друзья, которые отвернулись от меня, потому что им наскучили мои слезы и жалобы. И обычные люди, которые шарахались, как от прокаженной, когда у меня вдруг не выдерживали нервы, я рыдала на пустом месте или задыхалась от нервных приступов… Мне нравилось винить их в черствости по отношению к себе, ненавидеть за то, что они счастливы. Но никто все эти годы не мешал мне свободно вздохнуть и, оставив прошлое за спиной, идти вперед, искать новых друзей, новые встречи и новое счастье.

Вместо этого я, как выкинутая на улицу собачонка, держалась за Петю, выискивала способы, как вернуть его, мечтала о ситуациях, которые бы развели его с Лилей и вернули мне. Как больно было видеть, что тот, кто был тебе так близок, живет с другой, которая намного хуже тебя. Ты думаешь – что у нее такого, чего нет у меня? Чем я, такая хорошая, красивая, умная, гаже вот этой – пустой, серой и приземленной? Может, давно надо было понять, что не ты хуже, а этот человек попросту был тебя недостоин? Нет-нет, моя жизнь не потеряна, я еще могу все исправить. Полюбить человека, который нуждается в любви, родить ребенка, который будет желанен и любим, от всего сердца, сполна!»

Она разрыдалась. Растерявшийся Ярослав не знал, что ему делать.

– Мариночка, не плачь, – он приобнял ее и неловко гладил по волосам и вздрагивающей спине. – Расслабься и поспи. Я тебе обещаю, больше ты ее не увидишь, все хорошо! Хочешь, я схожу вниз, куплю коньяка? Немножко тебе не помешает…

От его теплых слов и заботливого взгляда Марина вконец раскисла. Слезы полились с новой силой. Подвывая, она притянула к себе Ярослава и уткнулась ему в плечо, чтобы реветь не так громко.

– Нельзя туда ходить, пока в себе не разберешься, – растягивая гласные, гнусавила она. – Тем, кто не знает, что ему нужно, туда не надо-о-о… Как дерево желаний, то, где в конце поя-явились призрак-ки. Вот только девочка… чего такого она могла пожелать? – она вдруг вспыхнула и, вытирая нос, отстранилась от Ярослава.

– Не знаю, не знаю, – задумчиво ответил он. – Могла пожелать того, с чем не готова была столкнуться, – Марина, уловившая в его словах отзвук своим мыслям, вздрогнула и внимательно посмотрела на него. – Не захотела принять то, что ей предлагали, – продолжал размышлять Ярослав. – А от предложений высшей силы могут отказываться только очень уверенные в себе. И, между прочим, об этой девочке я бы хотел узнать немного больше.

– Это именно ради нее мы так спешили сюда? – утвердительно спросила Лещинская. – Ведь, по словам Каарины, она умерла примерно в то время, когда мы остановились в лесу, и ты сказал, что связь оборвалась?

– Да, я об этом уже подумал, – кивнул Краснов. – Я о другом – у нее на руке был плетеный браслет. Точно такой, каких мы с тобой у нашей Оленевой видели достаточно, – глаза Марины загорелись. – Нужно проверить, не могли ли эти две быть знакомы? Или же Оленеву учила плести та же женщина, что сплела браслет для этой девушки. Но! Самое главное в том, что это все одна и та же символика, одна и та же повторяющаяся фраза, один и тот же призыв! – он горячо, проникновенно говорил.

– Собака? Семаргл? Знание? – предположила Марина.

– Да, но не только, – Краснов поднял палец. – Я расскажу тебе одну вещь, только послушай серьезно. Кажется, что это очевидно, но… Кажется, не в этот раз, – удрученно отметил он, и через несколько секунд в дверь постучали.

В коридоре переминалась с ноги на ногу сержант Киссанен. Краснов жестом предложил ей войти.

– Можете не объяснять, – перебил он ее, закрывая дверь. – Я уже обо всем догадался, – и он выразительно показал взглядом на папку в руках девушки.

– Ну да, – вздохнула она, протягивая ее ему. – Я просто хотела помочь и попросить помощи у вас. В-общем, я, конечно, ну…

– Вы хотели как следует разобраться в этом деле, – подсказал ей Ярослав, эффектно усаживаясь напротив нее. – А майор Виноградов, у которого так много важных и неотложных, – сыронизировал он, – дел, хотел, чтобы вы поскорее оформили все как несчастный случай. Но кое-что всплыло, и теперь вы хотите сами раскрыть это дело, без вмешательства районного следователя, потому что сидеть в мокрояровских лесах и считать куньи шубки вам поднадоело. Так? – он поднял бровь и со всезнающей улыбкой прямо посмотрел на сержанта. От неожиданности у Коти приоткрылся рот и округлились глаза.

– Откуда вы знаете? – спросила она, начиная хитро улыбаться.

– Ну-у, – развел руками Краснов. – Разве Роман Алексеич не прожужжал вам уши об экстрасенсах? Мы сотрудники специального отдела Следственного комитета и занимаемся такими вот вещами, – он кивнул на папку, – где все выглядит, как вмешательство паранормальных сил. А на деле выходит, что где-то просто недостает логики и усердия, – подмигнул он Коте.

Марина перебралась в кресло, подлила себе еще чаю и с удовольствием наблюдала за спектаклем. А неплохо он держится! Что за игру он задумал? Не юноша, конечно, но симпатичен, и запала в нем еще хоть отбавляй… Стоп! Что это она? Хорошо по ним сегодня прошлась ведьмина сила, раз она так запросто переключилась с глубинных личностных переживаний на любование Ярославовым профилем.

– Это было бы очень кстати, – тем временем отвечала Киссанен. – Потому что, честно говоря, с этим делом творится что-то неладное.

– Например? – Краснов сложил руки на груди и приготовился слушать.

– Ну, сначала все казалось довольно простым, – начала Киссанен. – Все разом пришли к тому, что это несчастный случай, хоть и выглядит он странно. Сами посудите – на ней ни царапинки, ни ушибов, ни ранений, ничего. Наверху, над обрывом – ни камня, ни корня. Будто она просто шла посреди ночи посреди леса и свалилась в овраг, не пытаясь ухватиться за что-то.

– Честно, после того, как я увидел этот овраг, в это мне верится без особых трудностей, – скептически заметил Краснов. – Земля каменистая, и после шел дождь, который смыл те немногие следы, которые она могла оставить. Она могла и оступиться, затем перевернуться головой вниз, а в этом положении ей не удалось бы ухватиться за что-то. Затем пара ударов о камни, лишающих пространственной ориентации – и все. Я уже говорил вам о том, как мы исследовали и горы, и пещеры. Падать не привыкать, – и он невесело ухмыльнулся.

– Ну допустим, – согласилась сержант. – Остается вопрос: что могла делать девушка одна посреди леса? Мы обратились к родителям, и те сказали, что у нее и некоторых ее сокурсников в тот день был последний экзамен. И ребята не придумали ничего умнее, чем отметить окончание сессии в лесу.

* * *

Впереди, на холме, ярко полыхал костер. Золотой столб пламени был виден издалека. Он то ровно вздымался к небу, то наклонялся вбок, чадя сероватым дымом, который, подсвеченный алым, уплывал к ясному бирюзовому небу, где слабо мерцали первые звезды и луна, наклоненный тонкий полумесяц, розовая, как цветок яблони, поднималась над лесом.

Устинов почти бежал по заросшей низкой травой дороге, проложенной весной тракторами. Метелки полевых злаков хлестали его по коленям, из-под ног вспархивали спугнутые мотыльки. Ему уже были слышны раскаты смеха, сносимое ветром треньканье гитары, голоса. Наконец, он взбежал на холм, откуда, как на ладони, был виден город – яркое скопление огней, и деревня – отдельные тусклые огонечки. Его встретили радостными криками человек десять молодых людей. Кто-то воскликнул: «Григорий Николаевич! Давайте с нами!», кто-то сунул в руки пластиковый стаканчик с морсом, все улыбались ему. Но Устинов строго нахмурил брови:

– Почему никто не предупредил меня? – спросил он студентов. – Почему я вдруг узнаю, что все вы разбрелись кто куда?

– Ну, Григорий Николаевич, мы же уже не маленькие, – шутливо пожурил кто-то. – Четвертый курс все-таки…

– Ну а потом, чего нам бояться? – спросил другой голос. – Нас здесь много, у нас огонь разведен. Да и город-то вот, в двух шагах.

– И потом, вы нас так хорошо учили, – отозвался третий.

– Вы – ладно, – согласился, примиряющим жестом воздев руки, Устинов. – Допустим, Мишина и его компанию я видел в «Барсике». А где остальные? Вахтерша мне сказала, нет девятнадцати человек. Кого нет? – он обвел глазами примолкших ребят. Ага, Лайне, Арвинен, Лаури и Тамминен. У кого есть телефоны? Звоните.

Кто-то начал копаться в карманах и сумках. Телефоны пропавшей четверки не отвечали, и только что веселившиеся студенты недовольно переглядывались, словно спрашивая – ну и зачем кому-то понадобилось так подставлять всю группу? С гулом налетел ветер, всколыхнул море некошеной травы, в темноту побежали зеленые волны. Вдалеке щелкал соловей, но отчетливее было бурчание козодоя.

– Григорий Николаевич, – окликнула Устинова одна девушка. – Вы только не беспокойтесь, – все тут же насторожились. – Оннёй мне по телефону сказал, что Юкки на своей страничке запостил, что они с Хельми собираются на Ведьмину поляну…

– На Ведьмину поляну? – Устинов схватился за голову и в ужасе закрыл глаза. – Найду живыми – убью! Ну чем надо так думать? Да еще ночью…

– Давайте полицию позовем? – выкрикнул кто-то.

– Пока они раскачаются… Я сам туда пойду! – рявкнул на них профессор. – А вы тушите костер и быстро в общагу! Проверю записи, кто придет до одиннадцати – пересдавать будет хвосты, пока копыта не отвалятся!

– Да мы же все сдали! – весело хихикнули откуда-то. Другие голоса подхватили:

– Мы с вами пойдем!

– Вам нельзя одному ходить туда!

– Да может быть, они передумали туда идти-то! Давайте еще проверим…

Устинов недолго еще постоял на холме, возле бушующего костра. Когда стало ясно, что в общежитии пропавших нет, и никто из сокурсников, пребывавших вне института или костра, не знает где они и что с ними, профессор, вооружившись карманным фонарем, бросился в сторону зараставшей просеки, к известной ему тропе на Ведьмину поляну.

* * *

Хейки Лайне, длинный худой белобрысый парень, ссутулясь и свесив костлявые руки между колен, под пристальным взглядом и градом вопросов молоденькой сержанта чувствовал себя неуютно.

– Да ничо такого мы не думали, – баском отвечал он, стараясь скрыть неуверенность под напускной развязностью. – Мы были там один раз, все там осмотрели. Нормальное место, ничо такого… Хилиппин все задирал, по типу слабо-не слабо… Ну мы и решили – пойдем туда вечером, ну и так далее…

– Что «так далее»? – деловито допрашивала Киссанен.

– Ну, типа, посидим там и назад вернемся, – пояснил парень.

– Вы знали, что это может быть опасно? Что это безлюдные места, где встречаются дикие звери?

– Ну да, но мы костер развели… У Юкки был с собой нож, а у Леены баллончик газовый.

– Медведь бы вашим баллончиком подтерся и не чихнул! – пробубнил кто-то за дверью. Каарина скрипнула зубами и продолжила пытать парня.

– Сколько вы там пробыли?

– Час… ну два максимум. Потом прискакал Гну…

– Григорий Николаевич, – автоматически поправила Киссанен.

– Ну, он самый… Весь в мыле, как будто за ним сотня чертей гналась. Костер потушили и пошли с ним. Всё.

– А смысл похода? – девушка пристально следила за каждым жестом долговязого юноши. – У вас был фотоаппарат?

– Да, был, – глаза Хейки метнулись влево, затем он облизнул губы и робко посмотрел на неприступную Котю. – Но мы карточку к нему забыли… Поэтому сделали несколько фоток на сотик и все…

– Что ты мне врешь? – глаза Киссанен сузились, а Хейки постарался уменьшиться в размере, сжавшись на стуле, как африканская белолицая совка при виде хищника. – Твой брат отдал мне карточку, – поведала Киссанен, подаваясь вперед. – А теперь объясни мне, зачем тебе это было нужно?

– Вы… вы видели фотки? – Хейки побледнел и напрягся. Весь он вдруг вытянулся, будто ожидая удара.

– Разумеется, – отчеканила Киссанен. Парень прикрыл глаза и, обмякнув, прикрыл лицо ладонью. Его длинные пальцы подрагивали.

– Тогда вы должны понять… Я и Юкки… Это… никто не должен был увидеть… Вы понимаете? Если кто-нибудь узнает, это же конец, – он отвел руку и умоляюще поглядел на сидевшую напротив девушку.

– Тогда зачем вы это делали? – с недоверием спросила сержант.

– Ну… это была вроде как шутка, – оправдывался парень. Он был так бледен, что стали заметны мелкие веснушки у него на переносице. – Я не знаю, зачем… Показалось, что смешно… типа эпатаж, пародия… Нужно было сразу удалить ее… Не знаю. Что-то будто нашло, какое-то веселье, хотелось что-то сделать…

– Сделать что? Например, – спросила Киссанен.

– Ну что-то вроде этого, – мялся он. – Все это чувствовали. До того, как Гну… Григорий Николаевич пришел, ведь Юкки и Хельми, они занимались любовью…

– А вы? – она смотрела ему прямо в глаза, и парень ерзал, будто ему подсыпали кнопок на стул.

– Мы не… Ну, я хотел ей предложить… Мы давно друг друга знаем, но встречались только, ну, как друзья, – виновато выпалил он. – Это все Юкки, – вдруг затараторил он. – Они с Хельми будто все вокруг себя зажигали. Она такая… она знает, что умеет нравиться. Она была в этой белой рубашке, ну, вы видели, если все просмотрели… – осекся он.

– Значит, вы хотели спрятать карточку, чтобы никто не увидел фотографий, где вы целуете Юкки Тамминена? – добивающе уточнила Киссанен. Хейки прерывисто выдохнул и умоляюще взглянул на девушку.

– Да.

– И вовсе не потому, что на ваших фото запечатлена Мавра Маркова? – снова пригвоздила его Киссанен. На сей раз вопрос был непредсказуемым. Рот у парня приоткрылся, он схватился за короткий ежик волос на затылке, подергал, будто оттого должна была появиться мысль и, наконец, потряс головой, будто сдавался.

– Ты хоть понял сейчас, что попал в очень неприятную историю? – голос сержанта не сулил ничего хорошего.

* * *

Костер, сложенный на плоских камнях, весело потрескивал, переливчато играл углями. Дым, пропитанный шишками и брусничным ароматом, тянулся сквозь пролом потолка и сгнившую дыру в крыше. Огонь, как живое божество, плясал и подмигивал четырем незваным гостям. Они выпили только по бутылке принесенного с собой пива, но казалось, что все были пьяны намного больше. Немного нервный смех уже не стихал, теперь каждая шутка казалась смешной, глаза задорно горели. Длинный и худой Хейки Лайне подкидывал в костер щепочки и ветки, плотоядно поглядывая на Леену Арвинен – в группе ее звали Арвин, как героиню известной книги. Впрочем, она больше походила на Снежную Королеву – высокая, светловолосая, сероглазая, с меланхоличным фарфоровым личиком. Всегда степенная, несколько холодная, она нравилась Хейки своим остроумием и начитанностью. Вдобавок, Арви была отличницей, что весьма повышало ее ценность, как друга. Хотя, ему хотелось бы, чтобы она, наконец, стала ему больше, чем другом…

Она прилегла на циновку для пикников, подложив под спину рюкзаки, и сейчас хищно наблюдала за шутливой перепалкой Хельми и Юкки. На ее губах была усмешка, пальцы нервно крутили гроздь браслетов на запястьях. Хейки с мучительным желанием отметил, что все сейчас кажется ему особенно плотским, чрезмерно живым и томящим. Будто даже воздух был особенно сладким. «А может, – он пытался отогнать назойливые мысли, – просто дело в том, что Хельми и Юкки, эта влюбленная парочка, вдали от цивилизации решила и вовсе не стесняться?» Юкки симпатичный, обаятельный, типичный нордлинг, точная копия финна-отца, стремился копировать своего любимца Туомаса Холопайнена из «Найтвишей», что ему удавалось благодаря некоторому сходству и длинным волосам. Хельми, миниатюрная, тонкая, с остреньким выразительным личиком и длинными каштановыми кудрями была похожа на эльфийку. Едва разместившись на Ведьминой поляне, они принялись ласкаться, не расцепляясь ни на мгновенье. Руки Юкки скользили по телу девушки, невольно привлекая внимание то к небольшой округлой груди, то к изящному изгибу талии, то к беззащитной шее. Хейки старался не поддаваться всеобщему безумию, но, когда и Арви принялась будто невзначай теребить пуговицы на своей блузке, сопротивляться образам и желаниям уже не оставалось сил.