Текст книги "Между нами только +18 (СИ)"
Автор книги: Анастасия Бельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
Глава 25
Максим
Ресторан, который я выбрал, оказывается мясным, и мы с Настеной с удовольствием съедаем по хорошему стейку и салату. Я предлагаю взять еще вино, но девушка отказывается – и заговорщицки склоняется ко мне:
– На самом деле, у нас лежит дома бутылка в холодильнике. Я купила перед встречей, для храбрости… А не понадобилось.
Она смущенно опускает взгляд в тарелку, и я в который раз дивлюсь, сколько всего намешано в моей ангелоподобной девушке. То шлюха на коленях, просящая трахнуть ее пожестче, а теперь вот, застеснялась от признания, что купила алкоголь…
Ну и как мне с этим, а?
– То есть, в планы на ночь включаем твою бутылку? – интересуюсь, пытаясь прощупать, как вообще настрой у малышки.
– И фильм. Я бы хотела посмотреть какую-нибудь советскую классику… Если ты не против.
– Я только «за», – заверяю Настю с улыбкой, потому что отлично представляю, чем можно заняться, если фильм нам наскучит.
А точнее, когда фильм нам наскучит.
Я смотрю на девушку, что уже явно сыта, и теперь просто осматривается, набирая на вилку салат. Мне нравится, как она ведет себя в обществе – не смотря на наш более чем простой внешний вид для ресторана, Настена ничуть не смущается, а улыбчиво и вежливо общается с официанткой, и ни разу не выказала недовольства, и с удовольствием ест, не корча из себя принцессу.
Вот такое мне по душе.
Когда приносят счет, Настена пытается достать кошелек, но ловит мой красноречивый взгляд – и послушно убирает его на место. Я помню прекрасно про феминизм и прочее – и поэтому осторожно беру ее под локоток на выходе.
– Малыш, я уважаю твое желание быть самостоятельной и независимой. Но уважь и ты мое, и позволь себя угостить.
– Без проблем, – она улыбается искренне, и вполне довольно, так что, кажется, действительно не в обиде, – тем более я знаю, что сила и независимость проявляется уж совсем не в том, кто там платит за ужин.
Мы останавливаемся на углу ресторана, и я подкуриваю, внимательно разглядывая девушку. Без макияжа и украшений, а также с растрепанными кудрями она выглядит до того милой, что хочется немедленно притянуть ее к себе.
Что я и делаю, стараясь выдыхать дым в сторону.
– Мне нравится запах табака, – она не морщится, а напротив, кладет голову мне на грудь, – и что ты такой большой, тоже нравится.
От ее слов становится слегка неуютно, будто она говорит намного меньше, чем хочет. Но гораздо, сильно больше чем то, что я готов услышать.
– Чувствуешь себя со мной, как Красная Шапочка с медведем? – стараюсь отшутиться, делая очередную затяжку крепким дымом.
– Вообще-то, там был волк, – смеется Настена, и поднимает на меня горящий совершенно потрясающим светом взгляд, – но ты слишком взрослый, чтобы помнить…
Да. Правда. Слишком взрослый, ворчливый и нетерпящий тупости. А еще с целым вагоном дурных привычек и несносным, вспыльчивым характером, который совершенно не подходит этой малышке, что счастливо замерла сейчас в моих руках.
Но все же.
Все же…
Я наклоняюсь, целуя мягкие губы, и с наслаждением впитываю ее жар, тягу ко мне, словно она сама не осознает, как прижимается близко-близко. Недокуренная сигарета летит прочь – а мы сосемся посреди улицы, словно два подростка, и я совсем не помню, чтоб когда-то еще делал подобное.
Просто с этой малышкой мне постоянно хочется касаться, трогать и гладить. Весь ее вид словно призывает поскорее разрушить милый образ, и лично перезнакомиться с каждым демоном – чтобы наверняка знать, как ей нравится, и почаще доставлять наслаждение.
Настена в моих руках чуть-чуть дрожит, и я отстраняюсь, отмечая, что уже довольно поздно.
– Замерзла?
Ее красные щеки и горящие глаза как-то совсем пьяно смотрят, и подвергают сомнению сказанные мною слова.
– Это… Не от холода.
Я понимающе киваю, и снова легко прикасаюсь губами к ее лбу. Домой. Нам нужно домой, пока я не затащил ее в какой-нибудь темный угол, чтобы прямо на улице показать, как сильно я понимаю ее дрожь по телу.
– Пошли, нас ждет вино и советская чушь.
– «Москва слезам не верит» – это не чушь!
– О-о, так это еще и чушь про любовь…
Мы смеемся, в обнимку доходя до квартиры, где Настена быстро переодевается «в домашнее», и я с удовольствием отмечаю, как подходит моя красная рубашка к ее темным волосам. Она возится с ноутбуком, настраивая фильм, пока я открываю вино, и выкладываю на тарелку пару видов сыра с шоколадом, купленных по дороге.
– На фото у тебя были прямые волосы, – говорю я, когда она устраивается ко мне под бок, и мягко обвожу пальцем упругий локон.
– Я забыла утюжок дома, – чуть смущается она, и трясет головой, отчего ее прядки подпрыгивают возле лица, – обычно я их укладываю, а в естественном виде они высыхают так…
– Мне нравится, – отмечаю больше сам для себя, пока в фильме еще поется «Александра» вначале, – ты в любом случае красавица, разумеется. Но с завитками мне нравится больше.
Она смущается еще больше, прижимаясь к моему боку, и шикает, чтобы я смотрел фильм. Мы пьем крепковатое вино, которое на удивление нравится и мне, и Насте, и действительно какое-то время смотрим этот напичканный стереотипами фильм.
Пока мне не становится слишком скучно просто наблюдать за экраном.
– А ты знала, – наклоняюсь к ее уху, и нарочно обдаю дыхание розоватую раковину, – что на ютубе «Москва слезам не верит выложена двумя частями? Обе в один день, ну это понятно.
– И что?
– Так вот, у первой серии восемь с половиной миллионов просмотров, а у второй около пяти с половиной.
Настя заинтересованно поднимает голову, стараясь сопоставить, а я мысленно смеюсь над ее умственной работой.
– То есть, где-то три с половиной миллиона человек такие – «ага, баба родила в общежитии и легла спать. Нормальный фильм». Так, что ли?!
Мы взрываемся хохотом, и я с каким-то болезненным наслаждением тяну ее к себе на колени. Мне реально не в тягость посмотреть с ней это кино – но можно, блять, я сперва облегчу свои яйца, потому что ну невыносимо…
Кажется, мой Ангелочек совсем не против, потому что сама с удовольствием ерзает, устраиваясь попкой прям там, где больше всего нужно, но при этом утыкается в ноутбук, явно делая вид, что все еще увлечена фильмом. Мне нравится эта игра сейчас, и я с удовольствием готов бы поддержать, если бы в это самое время не раздается звонок мобильного.
– Ой. Это мне, – тут же подскакивает Настена, и тянется к тумбочке, – прости, надо ответить, вдруг там…
Она бросает взгляд на экран, и тут же замолкает, напряженно нахмурив лоб. Я ставлю кино на паузу, и замираю в ожидании, не собираясь никуда сваливать.
Если Настя решит, что это личный разговор – то сама уйдет в другую комнату. А мне почему-то вдруг становится важным быть рядом, пока она так… Напугана?
– Алло, – отвечает Настена на вызов, и я ощущаю в ее голосе тревогу пополам с нервозностью.
Она напряженно слушает мужскую, явно громкую речь, а затем бросает один взгляд на меня, и делает динамик потише. Я не знаю, какого хрена там происходит, и кто ей звонит, но испуга в ее глазах столько, что меня сразу бесит звонивший.
– Нет, я не… – Она пытается вставить хоть слово, и отворачивается на постели, зажимая свободное ухо пальцем, – подожди, Дим…
Дим. Бывший муж? Как там она говорила его зовут?
Я двигаюсь ближе, оказываясь максимально близко к телефону, и до меня, наконец, долетают обрывки разговора.
– Отдала ребенка не пойми кому… Что ты за мать, а?! А если с ней что-то случится. Кто будет ответственен?!
– Ты сам отказался провести с дочкой выходные, – слабо отбрыкивается Настена, и я злюсь ее слабость сейчас, – я просила, но твои глупые придирки…
– Я тебе сказал, никуда не ехать! Сказал, что это моя дочь, и она не переедет без моего согласия! А ты как обычно поступила по тупорылому…
Блять, вот серьезно?! И она будет выслушивать подобное?!
Я жду, когда Настя пошлет этого дауна куда подальше, и сбросит вызов, но она лишь крепче сжимает трубку, и чаще дышит. Эй-эй-эй!
– Дим…
– Что «Дим»?! Как можно доверить тебе ребенка, безответственная идиотка…
А вырываю телефон из крепко-сжавшихся пальцев, и подношу к уху так, словно это зловонный кусок говна, а не простой мобильник с куском говна на том конце.
– Пошел нахуй. – Говорю в трубку максимально спокойно и громко, – просто свалил в свои ебаные мечты, где ты альфа-самец, а женщины вокруг должны выслушивать твое нытье. Потому что в реальной жизни хера с два ты имеешь право на подобные вопли.
– Что за… – булькает он, но я уже отрубаю телефон, вообще лишая его питания, и смотрю на спину сжавшейся в клубок Насти.
Проклятье.
Сука, сука, сука!
Не нагрубить, попытаться понять, узнать что случилось…
– Это бывший? Нахуй он звонил? – грубо бросаю я, и плечи Настены сжимаются еще больше.
– Узнал, что я оставила дочь с подругой, – мелко дрожит она, и меня просто бесит подобная реакция, – он был против этой моей поездки, чуть не сорвал ее. С чего-то решил, что я подыскиваю квартиру для переезда…
Я глубоко дышу, но бесполезно. Блядь, ну где тут повод-то так раскисать?! Я реально не вижу, отчего можно еле-еле говорить, и даже бояться повернуться в мою сторону?!
– Почему ты просто не послала его?
Настя молчит, словно сама не знает ответа на простой вопрос. Меня достал вид ее спины, и я перегибаюсь, чтобы оказаться к ней лицом к лицу.
– Почему. Ты. Его. Не послала?! – грубо толкаю прямо в лицо, и сам вздрагиваю от того, насколько бледным оно оказывается. – Блять, Насть! Ты… Что с тобой?!
– Давление упало, – бесцветными губами произносит она, – там в сумке таблетки…
Я мигом приношу ее вещи, вываливая их на кровать, и тут же находя упаковку пилюль с бутылкой простой воды. Вытаскиваю две, и Настя глотает обе сразу – большим глотком буквально пропихивая их в горло.
– Что еще? – у меня под ребрами все сжимается, но я с усилием укладываю ее на кровать, и укрываю сверху одеялом, – крепкий чай, кофе?
– Сладкий крепкий чай, и будет нормально, – слабо произносит она, прикрывая веки, и я срываюсь на кухню.
Никогда не курю в помещении, но пока грею чайник и навожу заварку, выкуриваю в окно сигарету. Что за хуйня произошла с девчонкой?! И почему у меня, взрослого мужика, трясутся руки от ее бледного вида и каких-то потухших, без признаков жизни глаз?!
Я приношу ей чаю, и уже вижу, что Насте легче. Она словно снова окрасилась в более-менее приемлемые цвета, и даже сама садится на подушки, чтобы принять из моих рук кружку. Пара глотков – и вот уже меня самого отпускает, потому что по ее щекам разливается привычный румянец.
– Это что сейчас было? – решаюсь спросить, усаживаясь с ней рядом, и накрывая ноги пледом.
– Давление, – она морщиться, словно не хочет говорить об этом.
– И часто у тебя такое бывает?
– Не очень. – На миг кажется, что мне придется клещами вытягивать из нее информацию, но вот Настя вздыхает, и решается продолжить, – я плохо реагирую на ссоры, Максим. Не могу нормально мыслить, когда на меня кричат, злятся, или сильно обижены. Я… Очень чувствительна, и от этого мне становится физически плохо.
Она слабо салютует мне кружкой с чаем, словно предлагает выпить за вот такое открытие. Я честно пытаюсь осмыслить сказанное – и не получается. То есть, я понимаю каждое слово, которое она сказала – но до сих пор не могу принять вот такую долбаную несправедливость.
Словно в насмешку судьбы самому несдержанному грубияну досталась девочка с почти аллергией на ссоры! И ведь даже ничего не поделаешь – она реально не умеет справляться вот с этим, и. кажется, это теперь просто дохуя проблема…
– Максим?
– Что, малыш? – на автопилоте откликаюсь я, сам пытаясь понять, что теперь со всем этим делать.
– Я… У тебя вид, будто я тебе сейчас открыла какую-то страшную тайну…
Блядь, точнее и не придумать!
Я усилием воли беру себя в руки, пытаясь придать лицу спокойное выражение. Ей нужно отдохнуть. Набраться сил, выспаться. Это я тут сплю как слон, а она еще и работает, и ест черти как…
– Все в порядке, – улыбаюсь, и убираю из ее рук кружку с чаем, – давай-ка мы сейчас включим этот тупой фильм, и попробуем поспать?
Она хмурится, словно подозревает, что что-то не так. Но, кажется, стресс слишком большой – и поэтому девушка послушно укладывается на подушки, накрываясь пледом.
– Обнимешь меня? – почти с мольбой произносит она, словно реально боится отказа.
– Конечно.
Я выключаю свет, снимаю с паузы фильм, и со спины обнимаю Настену, прижимая ее к своему телу. Идеальное совпадение каждым контуром и изгибом – мы и вправду «ложки в наборе».
Только, блядь, кажется это касается лишь наших тел. Потому что в остальном мы как инь и янь, а еще и моя темная сторона может физически прибить ее светлую…
– Спасибо, Макс, – невесть за что шепчет Настена, и я вижу, как ее глаза обессиленно закрываются.
– Прости, маленькая. – Уже зная, за что, шепчу я, и целую пахнущие шампунем волосы.
Она не боец, разумеется.
Совсем не та, кто будет стоять горой за моей спиной, и не сломится при любой погоде.
Она маленькая и хрупкая, и рядом должен быть кто-то, кто сможет принять такое, и не травмировать еще больше.
А не я, с вечной проблемой самоконтроля.
Мы не подходим друг другу.
И теперь я это точно понял.
Глава 26
Настена
Я просыпаюсь уже под утро, и сразу понимаю – что-то не так.
Во-первых, сейчас слишком рано. Наверно, около семи утра, если не меньше.
А во-вторых, в такую рань рядом со мной не оказывается Макса – и я даже предположить не могу, куда этот Сова встал…
Я на ощупь нахожу ванную, умываюсь, и бреду дальше. В голове противно стучит после вчерашнего стресса, и в груди до сих пор побаливает – все из-за Димы с его звонком, и целой речью обвинений, справиться с которыми я оказалась не в состоянии.
Не потому, что не могла бы, или настолько слабачка…
А просто сама постоянно где-то вглубине души винила себя, что оставила дочь подруге. И ради чего! Увидеться с мужчиной ради секса…
А Димины слова так точно били в цель, что в который раз протолкали там дыру, и заставили провалиться без опоры под ногами. Бывший муж слишком хорошо меня знает – болевые точки, страх перед криком, куда надавить, чтоб ударить побольнее. Правильно говорят, что по-настоящему задеть тебя могут только близкие люди – у остальных просто не получится дотянуться до сокровенного, и расколупать самые уязвимые местечки.
Я приоткрываю дверь в комнату с диваном, и замечаю Максима, развалившегося на нем под пледом. Мужчина не спит – нахмурив лицо, он что-то смотрит в телефоне, который подсвечивает его недовольство в сером утреннем свете.
– Привет, – привлекаю его взгляд, и Макс убирает гаджет, устало глядя на меня, – ты уже проснулся, или еще не…
– Еще не. – Хмыкает он, и я забираюсь на диван, садясь рядом, – выспалась?
– Ага. Спасибо, и прости за вчерашнее, ладно? Это был единичный случай, мне неловко, что тебе пришлось взять телефон и возиться со мной после этого…
– Перестань. – Обрывают меня даже прежде, чем я успеваю закончить, – хватит все время извиняться, и пытаться говорить на опережение. Все нормально, ясно? И тебе не за что себя казнить.
Я боязно веду плечами, улавливая в его тоне раздражение. Кажется, мужчину действительно бесит моя манера общаться – и триггерит с почти каждого слова. Но как еще донести до Максима, что вчерашнее – совсем не «обычный» случай, а скорее исключение на фоне вины и прочего?
– Хорошо, – решаю я прекратить никуда не ведущий разговор и тянусь, чтобы обняться, – а ты почему не спал?
– Выспался.
Его хмурость пополам с равнодушием заставляют меня убрать руки, и спрятать в рукава рубашки. Максим не смотрит – его взгляд в сторону, сведенные вместе брови и плотно сжатые губы сейчас кричат громче любых слов.
– Что-то не так?
Мой вопрос такой тихий и жалкий. Я сама чувствую, как он достигает мужчины, и еще больше бесит, но как поменять это, не знаю. Мне хочется сейчас просто взять и отмотать время назад – чтобы, как и вчера, без помех обнимать его, и целовать в улыбающиеся губы. Кажется, еще недавно у меня было на это полное право – а сейчас я не ощущаю, что мне позволено его просто коснуться.
– Я хотел прояснить кое-что. Касательно нас и встречи.
Я не дура.
Знаю прекрасно, что просто так мужчины не заводят разговоры об этом.
И уж стопроцентно не признаются в любви, раздраженно поглядывая в окна.
Но все равно почему-то в голове вспыхивает такая крохотная и жалкая надежда, что самой от себя становится противно. Господи боже, и когда я успела настолько прикипеть к этому мужчине?!
– Я слушаю.
Мой голос ровный, и хотя бы за это я мысленно не пытаюсь себя уничтожить. Но на сколько еще мне хватит самообладания?
Максим выдыхает, разворачиваясь и садясь прямо напротив. Наша поза красноречива – мы как две противоположные стороны, готовящиеся к спору. Вот только спорить тут будет не о чем – потому что Максим, кажется, уже все решил.
– Ты очень красивая девушка, – голос Макса искренен, и на этих словах наполняется той самой теплотой, от которой у меня мурашки, – ты ведь знаешь, да, Насть? Мне не надо расписывать тут твои достоинства, потому что их итак видно.
Он бросает какой-то очень красноречивый взгляд на мою фигуру в его рубашке, будто этим все сказано. Я просто киваю – мне уже не шестнадцать, чтоб выискивать комплименты из-за глупых комплексов. Я знаю свои недостатки – но и достоинства тоже.
И уж тем более сам Максим не раз о последних говорил.
– А еще после встречи я просто охренел от твоей энергетики. Ты такая… Забавная. Кнопулька, – его улыбка сейчас такая, что и вчера до всей этой чепухи, поэтому я невольно улыбаюсь в ответ, потряхивая волосами.
Может, все еще не так уж плохо?
Возможно, Максим не оборвет все, а захочет дать нам шанс?
И господи, ну как же убого это звучит даже в моей голове!..
– И секс, Настен. Клянусь, это лучшее, что вообще происходило со мной в постели – ты идеальна мне по темпераменту, отдаче, ласкам… Я, блять, даже не знал, что настолько можно с кем-то совпадать в этом.
– И я, – невольно вырывается тихие буквы, и Максим опускает взгляд.
Одно движение, чтобы поставить точку на любых надеждах.
Господи, а можно мне еще хоть немного подышать?
– Настен. После вчерашнего и вообще в совокупности наших разговоров… Я понял, что мы не про отношения.
Мое приклеенное к лицу равнодушие можно просто вешать на стену «Актер года». И я очень надеюсь, что удержать вот такое выражение я смогу как можно дольше.
Хотя бы до выхода из квартиры.
– Ты умная, милая и замечательная… Но другая. Мы разные во всем, кроме крышесносного секса, и слишком по-разному реагируем на стресс в жизни. Пожалуйста, пойми меня – здесь, рядом, я ни разу не был таким, каким бываю в обычной жизни. Я злой, крикливый, часто бескомпромиссный, и даже больше…
Он прерывается, потирает лицо ладонями, и смотрит на меня.
Я вижу более, чем достаточно.
Нежелание обидеть, поскорее закончить разговор, душность, которая вдруг стала осязаемой в этой квартире между нами… Я могла потрогать напряжение руками, если бы вырвала их из рукавов рубашки.
Но на это пока у меня сил не было.
– В общем, малыш, прости, но я не хочу вводить в заблуждение. Встреча показала – между нами только восемнадцать плюс. Охуенное, лучшее восемнадцать плюс в моей жизни. Но – не больше.
Он замолкает, отворачиваясь к окну, и сам тяжело дышит, словно ему тоже нелегко дались эти слова. Я даже жалею Максима – редко какой мужчина вот так расставляет точки над всем перед прощанием. Обычно они просто пропадают, перестают звонить и писать, отвечать на смс… Оставляю тебя медленно и самостоятельно дотухать, не понимая, в чем дело…
А тут вот. Все предельно ясно. Он ничего не обещал, я ему – тоже. Мы встретились, решив, что секстинга нам мало – и офигенно занялись этим в реале, подарив друг другу пару оргазмов и возможность отдохнуть от привычной жизни.
Все правильно, да.
Как нужно.
Превосходно.
Только вот отчего между ребер так больно, что я сжимаю челюсть, чтобы не закричать, давя внутри беззвучный вопль отчаяния?..
– Настен?
Видимо, мое лицо уже ни черта не равнодушное, потому что Максим смотрит теперь с тревогой, и, кажется, готов рвануть за таблетками. Ну уж нет – одного такого позора более чем достаточно.
Я справлюсь. Я перекрошу каждое из своих чувств, но потом, одна – когда выйду из квартиры, и Максим этого не увидит.
– Все в норме, – отвечаю так спокойно, что самой становится страшно от такой бесчувственности, – спасибо, что сказал, да. Это… Правильно. Это будет верно.
– Я не хочу тебя обманывать, малыш. И обижать.
Сердце вскрывается от одного простого «малыш», но я уже отворачиваюсь, не давая и капли боли проникнуть сквозь взгляд. Встаю, ощущая себя наравне с полом – такой же деревянной и твердой, с несгибаемым позвонком. Иду в спальню, и слышу, как Макс осторожно ступает следом.
– Я соберу вещи, – говорю я, все также не оборачиваясь, – хотела выехать пораньше, забрать у подруги Марусю. Не возражаешь.
– Конечно.
Он стоит, прислонившись к стене, и внимательно смотрит, как я быстро распихиваю вещи. Натягиваю джинсы, и свитер прямо поверх его рубашки, не получая ни единого замечания на это, и пытаюсь собрать спутанные волосы.
Не получается.
Слишком твердые, непослушные пальцы.
Наплевав, я хватаю сумки, и иду к двери. Максим ступает следом, и осторожно забирает у меня самую габаритную сумку – чтобы помочь спуститься.
– Я рад, что мы встретились. – Говорит он, пока мы едем по разные стороны лифта, – спасибо тебе.
– И тебе.
Это – вполне искренне, так что я даже решаюсь поднять на него взгляд. Очень зря – потому что Максим смотрит в сторону, словно боится откровенно пялиться после всего, что наговорил ранее.
В машину он лично грузит мои вещи в багажник, и проверяет, наклоняясь, полный ли бак. Затем мы замираем – и неловкое прощание расцветает во всей красе, доканывая меня еще больше.
– Если будут проблемы с бывшим, – вдруг произносит Максим, чем немало меня удивляет, – звони. Не хочу, чтобы после моих слов у тебя были проблемы.
– Ладно. – Киваю, зная, что никогда не позвоню по такому поводу, даже если мы с Димой зубами вцепимся друг другу в глотки, – и ты звони, ладно? Если захочется поговорить… Или спеть.
Это снова само собой, и снова жалко, не гордо, совсем не в стиле сильной и независимой женщины. Да и какой там – я никогда не была пробивной и смелой, и сейчас играть в кого-то не собиралась. Но как же не хочется, чтобы Макс понял, насколько я в него провалилась… И как больно мне на самом деле от его «Только восемнадцать плюс»…
Я быстро сажусь в машину, больше не глядя на мужчину, и не ожидая никаких прощаний. Я выдержала, сколько можно… Я смогла, а теперь дайте, наконец, уехать…
– Будь осторожна, – слышу вслед, и киваю, давя на газ.
Форд послушно трогает с места, оставляя позади Максима, прикуривающего сигарету. Я смахиваю с щек влагу, и делаю то, что умею лучше всего – ставлю цель добраться до дома.
Я умею это. Знаю, как надо затолкать свои чувства поглубже, чтобы доехать. Просто нужна цель – и я буду ломиться, не замечая препятствий, и не думая ни о чем, помимо этого.
До дома я добираюсь за рекордные три с половиной часа, и захожу в квартиру, громко хлопая за собой дверью. Алена обещала привезти Машуню через полчаса – и у меня есть совершенно ненужное время.
Для чего?
Я сползаю по двери, аккуратно придерживаясь ладонями, чтоб не шмякнуться сразу. Ноги не держат. Подвели самые первые, ещё до того, как слезы собираются в глазах, а в носу щипает, побуждая сделать глубокий вдох.
Почему.
Почему. Всё. Происходит. Именно. Так.
Я обхватываю себя ладонями, напоминая, что все ещё принадлежу себе, и все на самом деле-то в порядке. Ну, подумаешь, ещё один мужчина проник глубже, чем я бы сама того хотела, и оставил свой след на ещё плохо зажившем сердце?
Я ведь смогла уже раз с этим справиться. Смогу и ещё, правда?
Дрожь в горле и тихие всхлипы служат лучшим ответом моим мыслям.
Я осторожно вытаскивая телефон, проверяя, могу ли позволить себе всего одну слабость. Ещё достаточно времени, чтоб пореветь и пустить мокроту по очередной своей ошибке. И я тихонько вою, именно вою в собственной квартире, выпуская жгущие слезы наружу. Эта боль – моя, личная, и никто кроме ее видеть не должен.
И уж тем более Максим, который был со мной честен. Всегда и во всем.
И тем больнее понимать, что я для него – только про секс. А все остальное не подходит, и не его…
Я глотаю всхлипы, некрасиво зажимая кулак во рту, и жду, когда просто выпотрошусь без остатка. Телефон молчит – и Макс ни разу не позвонил за все время. А наш Секретный чат теперь полон веселых «до», и, кажется, в нем никогда не будет «после».
А я снова смотрю на часы, и тихонько поднимаюсь, держась за стены. Бреду в ванную, умыться, и ждать дочку.
Потому что ради нее я один раз смогла уже быть сильной. И улыбаться, глядя в ее глаза, и находя там смысл жизни.
И уж точно смогу еще раз.
