Текст книги "Между нами только +18 (СИ)"
Автор книги: Анастасия Бельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Глава 4
Максим
Я уже почти ненавижу свою работу, коллег, долбаных проверок и совещаний, а еще такую псевдонужную хрень, как этапы согласований.
Мне, блять, кто-нибудь когда-нибудь объяснит, почему я, полжизни посвятивший науке и биохимии, должен ждать «добро» от дядек на свои статьи, которые ни хера в этом не смыслят?! Но денежку получать проверяльщики за что-то должны, а потому прикапываются к каждой букве, вынуждая писать длиннющие объяснения и доказывать, почему здесь это нужно и уместно?!
С легким шоком я читаю полную белиберду, присланную на е-мейл с пометкой «срочно», и нахуй закрываю файл. Затем поднимаюсь из-за стола, и потягиваюсь, натыкаясь взглядом на помощницу.
– Анжел, пойдем.
– Куда, Максим Тимофеич?
– Туда, где там сидит наше начальство и делает вид, что вот эта вся ебола – норма.
Длинноволосая девушка удивленно приподнимает взгляд, и я вижу там плещущийся испуг. Да, знаю, что о моей несдержанности здесь ходят слухи – но хоть кому-то надо ставить это зажравшуюся братию на место?!
Я уже в дверях своего кабинета, и на выходе чуть задерживаюсь, надиктовывая, какие взять с собой документы. Вообще можно и без них, но в последнее время я и вправду стал резок, и чтобы не было еще больших проблем, лучше захватить с собой аргументы.
– Так вот, Валерий Михалыч, – спустя двадцать минут подытоживаю свой ор и мат в кабинете шефа, краем глаза отмечая почти сползшую по стене Анжелу, – я работаю в этой сфере всю жизнь, и прекрасно знаю, как это делается. А вчера я потратил ДВА ЧАСА своего времени, доказывая одному идиоту, зачем здесь нужен союз «и», – мой палец на автомате тыкает в листы бумаг, что взяла с собой помощница, – ты, мне, блин, скажи – я когда работать должен?!
Начальство недовольно хмурится, морща итак покрытый «волнами» лоб, а затем поднимает на меня деланно-строгий взгляд.
– Максим, вообще-то, эти «идиоты» – наши спонсоры, так что…
– Спонсоры?! Так тогда пусть они спонсируют, а не лезут туда, в чем нихуя не смыслят! – снова не сдерживаюсь я, и даю отмашку Анжеле, разрешая покинуть кабинет.
Мой шеф сокрушенно качает головой, явно еще больше занервничав от нашего уединения. А мне плевать – я заебался выгребать говно за другими, и доказывать, что сам не произвожу вонизму. А потому…
– Валерий Михалыч, или ко мне не лезут, или заканчивать исследование и подготовку к новой выставке будут без меня. – Чеканю я, наблюдая, как лицо шефа сереет, – уж ты-то прекрасно знаешь, что я не нуждаюсь в махающей за спиной указке.
– Я знаю, что ты горишь своим делом, и в любом случае выполнишь работу хорошо, – кивает мужчина, с которым мы проработали вместе больше пяти лет, – но от меня-то ты чего хочешь? Я как могу послать всех, если по сути они имеют полное право влиять на процесс?
– Легко, Валерий, легко. Можешь даже от моего имени, – подмигиваю я, уже успокаиваясь и вытаскивая из кармана мобильный, – а для начала загляни в почту, я там переслал тебе письмо… Почитай, похихикай, и шли нахуй этого «письмеца» в первую очередь. А я домой – рабочий день окончен час назад, и свою непосредственную работу я выполнил.
Шеф булькает возмущением в беззвучной конвульсии, но машет рукой, мол, иди. Я знаю, почему так – исследование целиком и полностью на мне, все основные моменты точно. Так что выгнать меня – значит потерять год работы, и начинать все сначала. Надеюсь, начальству хватит таланта донести все это до спонсоров, а те не будут полными идиотами, и отстанут от моей персоны.
На улицу я выхожу уже в приподнятом настроении, и радуюсь остаткам вечернего солнца. На дворе – конец августа, и это последние теплые деньки перед холодной осенью. Терпеть ненавижу это время года – земля как будто начинает промерзать, а ветра и моросящий дождь делает мое и без того недовольное лицо еще более скрюченным.
Никогда не понимал этих, любителей осени. Разве можно жить по-настоящему хоть когда-нибудь, кроме лета?
Домой я приезжаю даже в легком добродушии, и собственный двухэтажный каменный друг радует своей тишиной. В кои-то веки мать с сестрой и ее двумя отпрысками куда-то уехали, и я могу в спокойствии покурить на летней веранде. Не сказать, чтобы мы напрягали друг друга – дом большой, места всем хватает. Но визжащие племянники иногда действительно вызывают желание все бросить и съехать нахуй в отдельное жилье.
Но тогда они останутся совсем без мужчины. А я – без единственного подобия семейности и хоть какого послерабочего движа.
Со вздохом выпуская дым своих любимых армянских сигарет, я открываю сайт знакомств (34 года, помилуйте!) и морщусь от изобилия задниц.
Нет-нет, возможно, на самом деле женщины старались выложить тут лица – но загар, «шлепные» губы и какие-то лоснящиеся волосы превратили их вид в одну сплошную задницу.
Ну, по крайне мере, для меня.
Ненавижу такое. Где естественные, милые девушки, которые действительно хотят познакомиться, а не тупо рекламируют инсту? И нахуй я снова сюда зашел, если еще в прошлый раз для себя решил, что все это – хрень собачья?
Я докуриваю, листая однотипные фото, когда неожиданно чуть было не мажу по экрану что-то коричневое. Да-да, именно так – ни намека на кожу, губы или ресницы – а лишь свободного покроя коричневый костюм, и, кажется, фоном лес на заднем плане.
Хм. Любопытно.
Я открываю анкету, решая посмотреть, что это вообще такое. Способ привлечь внимание? Или какая-то девчонка действительно решила, что на сайте с фото нужно знакомиться… Вот с этим?
«Ценю себя, и с уважением отношусь к другим. Жду того же от общения здесь»
Две фразы, и два метких пинка по моей охреневшей физиономии.
Я такого, кажется, не видел ни разу до этого. Ни ссылки на контакт, никакого намека на «я_вся_такая_невзъебатая». Просто, блядь, обычные человеческие фразы, от которых моментально вытягиваются брови, а палец смахивает фото вправо.
Охренеть. Так у нас это еще и взаимно!
Я пишу сразу же, потому что любопытство гонит сильнее всяких полуголых сисек-писек. Кажется, у этой загадочной особы есть что-то очень похожее на мозг и чувство собственного достоинства, а в наше время не у всех мужиков то с этим радостно…
Она отвечает спустя полных десять минут, за которые я успеваю сходить за чаем, и подкурить еще одну сигарету.
Хм, журналистка, значит. Что-то мне подсказывает, что это не мои коллеги-пираньи, носящиеся по зданию на шпильках и с алой помадой вместо нормального рта. Я вижу самый уголок губ этой темноволосой куколки – и ни следа на хоть какой-то ненатуральный оттенок.
Я пишу ей дальше, и мне реально странно слышать о ее красоте. Да даже так понятно, что под свободным костюмом скрывается хрупкая фигурка, длинные волосы ухожены, а уголок губ… Черт, мне нравится ее чуть островатый подбородок. И я точно знаю, что «не_красавица» бы так не поступила. Неуверенная в себе девушка выставила бы или чужую фотку, или отфотошопила свою так, чтобы точно получать комплименты. А не обрезала стыдливо, будто скрыв, спрятав самое важное…
Самое, скорее всего, красивое.
Неужели другие мужики могли просто пропустить такое?
Мне снова любопытно, когда незнакомка со скрипом дает свой номер – вот чего, спрашивается, в этом такого? А затем я открываю ее телеграм – и просто разглядываю точеную фигурку в платье, и тяжелый каскад волос на плечах.
Я, мать его, всю жизнь работаю с текстом. И знаю, что и как написать, чтоб сделать комплимент. Но почему-то тут каким-то шестым чувством понимаю – петь дифирамбы не стоит. Во-первых, она сама пишет, и ее не удивишь красивыми прилагательными. А во-вторых… Не оценит.
Поэтому лишь подтверждаю, что она красотка, и когда вдруг мне в личку прилетает ее фото с большими, карими глазами и застывшей в них почти детской радостью – охреневаю.
Это что, блять, за милота в двадцать шесть годиков?!
Мне много чего хочется сказать про эти щечки, которые можно было идеально сжать одной рукой. Или провести членом перед тем, как перейти к губам. А еще оттопырить его с обратной стороны этой прелести, и погладить, наблюдая, как смешно у красотки надулись губки…
Блять. Почти год без секса – и я готов порвать эту милаху за одно только фото без пластиковой наигранности на нем. Но мои вкусы всегда были специфичны – я обожаю вот таких домашних милах, без косметики и в милых коротких шортах. Интересно, а у нее есть такие? И, может, когда-нибудь у меня получится уговорить ее сфоткаться в них?
Я пишу самое скромное из того, что напредставлял в голове, и все равно думаю, а не переборщил ли? Ведь такие, как она, обычно пугаются столь быстрых посягательств. Начитаются женской тупости о «порядочности» и «а что он обо мне подумает?!», а потом и не подъедь к ним на хромой кобыле…
Блять, Господи, сделай так, чтобы она оказалась без вот таких вот загонов?! Потому что так хочется просто человека «по душе и по члену», и в омут с головой, подальше ото всей науки.
Когда девчонка присылает короткий, но очень ясный ответ – я понимаю, что вот тут, кажется, небеса не наебали. А еще можно смело снимать ее смущение слой за слоем – ей это точно понравится.
Глава 5
Настоящее
Настена
Мое утро, как обычно, начинается в шесть, и становится самым продуктивным отрезком дня.
Сперва работа над текстом, следом собрать и отвезти Малышарика в садик, на обратной дороге заскочить в издательство – собрать задания на неделю, и, как обычно, прихватить пару «срочек» для дополнительной оплаты.
Не скажу, чтоб не хватало того, что я итак зарабатывала. Но в последнее время я так сильно мечтала переехать и сменить квартиру вместе со старыми воспоминаниями, что неосознанно начала откладывать «заначку». И пополнять ее быстрее из-за вот таких переработок.
Домой я приезжаю уже к десяти, и быстро переодеваюсь, чтоб побегать. Самый кайф освободить голову перед тем, как окончательно усесться за ноутбук – только музыка и я. А еще начинающийся запах осени, который ощутим едва-едва, и то только в прохладное утро.
Нереально жду это время года. Каким бы чудесным и теплым не было лето – только осенью я начинаю чувствовать жизнь и силу, и часами залипать на разноцветные деревья в парке. Сейчас листочки едва-едва стали опадать, но я уже предвкушаю и жду – скорей бы.
«И пусть другие выше тебя, и тише тебя
И громче тебя, и тоньше тебя —
Но никого нет ближе тебя,
Нет звонче тебя…»*
Я прищуриваю глаза от утреннего солнца, и делаю звук в наушниках погромче. Почему-то это песня начинает прочно ассоциироваться с моим мужчиной из секретного чата. Ну а как иначе, если за каких-то три дня – сегодня уже четвертый – он сумел стать мне каким-то незаменимым спутником в телефоне.
Знаю, что это бред, и скорее всего все из-за моей повышенной романтичности и умению придумывать собственный мир там, где еще только-только начинают создаваться равнины. Но ведь мечтать-то мне никто не запретит, верно?
Все так, а потому я бегу, со смаком представляя своего мужчину. Как он спит там, в своей постели, за тысячу триста семьдесят четыре километра – такое расстояние между нами указал Тиндер – и на два часа раньше, чем показывают мои часы. Да-да, мы еще и в разных часовых поясах до кучи. К тому же я конченный жаворонок, а Макс – типичная сова, ненавидящая утро.
Мы вообще разные. Настолько, что, кажется, встреться в реале, не смогли бы ужиться друг с другом. Но это не мешает мне становится помешанной на нем, а ему – с каждым разом заводить нашу переписку все дальше, помогая раскрываться моей собственной сексуальности, и какой-то крышесносной способностью кончать лишь от его слов в переписке.
Я краснею, вспоминая наш вчерашний разговор, закончившийся моей позицией на животе и пальцами между ног. Как я дошла до такого? Или это просто его потрясающий голос после шампанского? Он не был каким-то рычащим или громким – скорее, приглушенным, сам по себе слегка неторопливым и с такими вздохами выпуская дым…
А затем мой оргазм от его простого «Ты любишь, когда тебе мнут попку во время секса?» и приглушенный стон, который я не смогла сдержать от кайфа.
Я бросила трубку сразу после его молчания, и осторожного «Насть?».
Просто, к черту, скинула вызов и отключила телефон, чтобы забраться под плед, и там сгореть со стыда.
Что он обо мне подумал?
Понял ли, насколько я ненормальна, что смогла кончить от голоса в трубке, и паре интимных предложений и вопросов? Как вообще можно было так забыться и быть такой дурой?!
Я останавливаюсь, переводя дыхание, и иду, постепенно сбавляя шаг. Знаю, что Макс еще спит, и вряд ли напишет, но все равно проверяю телефон, заодно в сотый раз прочитывая его последнее, присланное уже на выключенный телефон сообщение:
Максим: Если это то, о чем я подумал – то ты ОХУЕННА, сладкая.
Улыбаюсь, но снова одергиваю себя, стараясь не накручивать и не придумывать дальше. Я знаю, что мне должно быть стыдно. И понимаю, что все это – не про нормальные отношения, и прочее. Но к чему все разумные доводы, если ОН считает меня… Вот такой?
Дома я первым делом стягиваю вещи, кидая их в корзину, и придирчиво оглядываю свое тело, пока в ванной набирается вода. Прекрасно знаю, что не тяну на звание «Мисс хотя бы чего-то», но пробежки сделали свое дело – лишних килограмм совсем не наблюдается. А еще мне нравится мой пупок и попа, без ложной скромности, они хороши. Вот бы еще грудь немного побольше, а так…
Максим: Доброе утро, красавица) Как ты?
Его простое «Как ты?» заставляет что-то сжаться в груди, и я прямо с телефоном и широкой улыбкой сажусь в ванну, «отодвигая» все остальные мысли в сторону.
Настя: Я хорошо, уже побегала, принимаю душ. А ты чего такая ранняя пташка?
Максим: Да на работу вызвали, опять какое-то срочное дерьмо, которое без меня не смыть.
Максим: Стоп. Ты в душе?..
Я хихикаю, осознавая, что мне удалось окончательно привести в чувство этого сонного мужчину. Почему-то в моем воображении он сейчас очень злой и невыспавшийся, глотает обжигающий чай, и материт весь мир с ранними подъемами.
А затем осознает сообщение, присланное мной, и совсем ненамного становится… Радостней.
Настя: Да, мужчина, именно там. Я же бегала) Сейчас помоюсь, кофе и за ноут.
Максим: А не хочешь спасти пару человек сегодня?
Я приподнимаю брови, так и эдак прикидывая его фразу.
Настя: ???
Максим: Я сейчас еду убивать одних косячников, которые запороли половину моих вчерашних результатов. Но если вдруг у меня появится фото Ангела из душа – они будут прощены.
Меня прошибает от этой фразы, так, что щеки заливаются, и становится невыносимо жарко в горячей воде. Четвертый день – интимные фото? Он серьезно, или это просто шутка?
У меня замирают пальцы, потому что я не знаю, как ответить. С одной стороны – это недопустимо, аморально, и совсем не так, как я поступаю обычно.
А с другой – я хочу сделать для него свое фото из душа. И совсем не ради жизни его идиотов-коллег.
Пока я туплю, и просто покачиваю в руках телефон, он снова вибрирует, и я скорее читаю сообщение.
Максим: Настен, если не комфортно – не надо. В любом случае, я уже на работе, и пока не смогу переписываться. Удачного тебе дня!
Что?! И все на этом? Я так долго тряслась, ожидая, как мы будем после вчерашнего, а теперь нужно просто его отпустить? Ну уж…
Словно во сне, я приподнимаюсь на коленки, и двумя движениями прохожусь по попке пеной. Слегка расставляю ножки, завожу телефон за спину – и делаю пару кадров оттопыренных ягодиц вместе с линией талии.
Смотрю на результат – симпатично. Даже на мой вкус, все отлично, а потому больше не позволяю тупить и сомневаться – и отправляю фото с припиской: «Это все потому, что я слишком жалостлива».
Ответ приходит спустя две минуты – и за них я успеваю полностью помыться, и в теплом халате пройти на кухню.
Максим: Блядь!
Максим: Ну, спасибо. Работа ВСТАЛА.
Я смеюсь, наводя горячий кофе, и растворяя в этом моменте последние сомнения в правильности поступка. Какая, к черту, разница, что и как принято?! Я хотела, я сделала, и мне от этого офигенно хорошо.
Настя: А мне какое-нибудь фото полагается?)
Максим: Хм… Хочешь дикпик?
Я зависаю над незнакомым словом, сворачиваю переписку, гуглю… Мои щеки становятся пунцовыми, а первый глоток кофе помогает справится с эмоциями.
Настя: А ты… Ммм… Реально пришлешь его?
Под «его» я имею в виду фото, но перечитывая, понимаю, как смотрится здесь это слово на самом деле. Хочется взять и нажать кнопку «исправить», но во-первых, Макс уже все прочитал, а во-вторых, я не придумала, на что.
Максим: Ну а почему нет-то? Взамен такой Сахарной Попке…
Мои губы расплываются в очередной улыбке, а та самая попка прижимается к стулу. Кажется, мне нравится такое прозвище. Даже больше, чем «Ангелочек» и «Сладкая».
Настя: Ну, вообще, я имела в виду просто твое фото сейчас))
В ответ мне тут же прилетает картинка – Макс в простой белой рубашке сидит за рабочим столом, заваленным бумагами, а одна его бровь изогнута в недоумении.
Максим: То есть, дикпик отменяется?
Настя: НЕТ.
Максим: )) тогда жди меня с работы, сладкая.
Мужчина покидает чат, и я понимаю, что больше общаться он не может. Смотрю на присланное фото – с каждым разом мне все больше нравится его лицо, щетина внизу и широкий мужской нос. Он ни разу не «парень» или еще кто-то – по нему сразу видно, что это взрослый мужчина, который знает, чего хочет, свои цели и как их достичь.
У меня никогда не было такого. Серьезного, умного, не боящегося сказать или сделать «не то». Он грубый и матом, отчего я вся изнемогаю, а еще не стесняется просить то, чего хочется.
А еще сегодня вечером он пришлет мне свой член.
И я почему-то совершенно не могу спокойно работать с этим.
==================
* Песня у Настены в наушниках NЮ «Три дня»
Глава 6
Настена
День пролетает точно также, как предыдущие, только с одной разницей – я почти все время в приподнятом настроении.
Что бы ни делала – дописывая поздравления к открыткам, пролистывая новые новости в педиатрии и отправляя статью о сравнении марок детских подгузников – я все сопровождаю легкой улыбкой, и музыкой на фоне. Даже суп сегодня я варю, постоянно пританцовывая и напевая «Океан» Мари Краймбрери – и мне, черт возьми, абсолютно точно хорошо в своем мире.
То и дело между круговоротом дел я посматриваю в телефон – Макс в сети не появлялся. Это и ожидалось, на самом деле – я знаю, сколько для этого мужчины значит его работа. И честно надеюсь, что фото хоть немного смягчит его недовольство. Не ради коллег. А просто, чтобы он не переживал так сильно.
Когда я приезжаю за Марусей в детский сад, припарковав свой «Форд» возле ограждения, мой телефон наконец оживает, и сердце начинает стучать чаще, будто предчувствуя что-то.
Я знаю, что это от него сообщение. У меня нет специального уведомления, на экране не высвечивается имя – но каким-то необъяснимым «третьим оком» я понимаю, кто мне написал.
Максим: Прости, что не писал. День – пиздец
Я расстроено хмурюсь, отстегивая ремень безопасности, но пока не покидая автомобиль. Что там у него сегодня происходило?
Максим: Если бы не твоя попка (я пересмотрел ее фотку раз двадцать), не знаю, как бы вообще сдержался. Спасибо тебе.
Я улыбаюсь, почему-то растворяясь в этих простых словах, и убираю прядь волос за ухо. Что бы сегодня не происходило у этого мужчины – я смогла хоть немного помочь. И от этого чертовски приятно.
Настя: Совершенно не за что) ты домой?
Максим: Да, в душ, и посплю минут сорок. Потом сразу к тебе. Не скучаешь? Как ты вообще?
Настя: Все в порядке, приехала в сад)
Максим: В сад? В смысле – на дачу?
Черт.
Я мысленно холодею, сжимая пальцы на корпусе телефона, и понимая, что он не знает.
Не в курсе о моем ребенке.
И даже вообще о том, что я была замужем.
Хорошее настроение улетучивается, а взамен приходит вся эта муть с пабликов контакта. «Женщина с прицепом». «Да кому ты нужна с ребенком». «Бабы, вы реально думаете, что кто-то будет любить чужого паразита?!»
Руки начинают трястись, и я выпускаю телефон, крепко сжимая руль. Я не хотела скрывать это. Совсем нет, просто наши разговоры ни разу не завели на тему того, с кем и как я живу. Знаю, что это дико – обычно такое выясняют в первый день общения. Но у нас с этим невероятным мужчиной все не так «как обычно» – и поэтому тема ребенка оставалась за кадром.
Максим: Настен? Ты ведь не переписывалась за рулем, верно?
Настя: Нет, я уже заглушила двигатель
Глубоко вздыхаю, понимая, что надо сказать. Даже если между нами тысяча триста семьдесят четыре километра. Даже если мы никогда не встретимся. И вообще, если будем общаться только о дикпиках – я должна признаться.
Настя: Мужчина, я могу сейчас совершить каминг-аут, и рассчитывать, что ты не исчезнешь из моей жизни? Мы ведь просто общаемся, и ничего друг другу…
Максим: Так. Я слушаю.
Силы небесные, отчего ж так страшно-то?! Никогда не стыдилась своего ребенка – наоборот, гордилась, что у меня есть дочь. И вот, пожалуйста – боюсь признаться в этом постороннему человеку!
Настя: Я была замужем, есть ребенок. Дочь, три года. Умная, послушная, не капризная – вся в мать, в общем. Мы живем одни, и сейчас я приехала забрать ее из детского сада.
На этом моменте я бросаю телефон на соседнее сиденье, и выскакиваю из машины, запирая за собой дверь. К черту, к черту, к черту!
Несусь в садик, по пути размышляя, как я буду жить, если он исчезнет. Нет, конечно, между нами практически ничего не было, и забыть его сейчас будет легко… но почему именно от этого так больно? От того, что между нами могло бы быть.
Маруська одевается с моей помощью за десять минут, и я усаживаю ее в автокресло сзади, пристегивая и перепроверяя ремни. Снова в руках у дочки камни – это какая-то странная любимая игра, собирать их. Она ни в кого не кидается, и не пытается ничего проглотить – просто собирает и распихивает в карманы, или подолгу рассматривает один в своих крошечных ручках.
– Мы домой? – спрашивает дочь, когда я, наконец, удовлетворенно вздыхаю.
– Да, Марусь. Переоденемся, и пойдем с тетей Аленой на горки. Хорошо?
– Да! – радостно кричит ребенок, и я закрываю дверь, усаживаясь за руль.
Телефон помигивает голубоватым кругляшом справа вверху, сообщая, что у меня есть новые уведомления. Я уже немного успокоилась, а потому плюю на возможные разочарования – и открываю присланные сообщения.
Максим: Ну и что?
Максим: В смысле, я понимаю, что женщина с ребенком в обществе бывает часто стигматизирована*. Но у меня нет никаких проблем с этим)
–
* Стигматизирование – навешивание социальных ярлыков (Прим. автора, которая сама вечно гуглит все слова слишком умного мужчины)
–
Максим: Одно время я был сильно влюблен в женщину с ребенком. И даже внутренне готовился к роли отчима. Ничего не вышло, но кое-что из прочитанного в голове осталось. Так что все в порядке, правда.
Боже мой. Он просто… Идеален, черт возьми.
Настя: Ты там вообще реальный? А то я уже склоняюсь к мысли, что нет))
Максим: Я уже дома, и ложусь спать. Не бери телефон за рулем, ладно? До вечера, сладкая, будем знакомить твою Попку со мной поближе)
Настя: В смысле, с твоим?..
Максим: «целую в ягодицы»
Я резко выдыхаю, прогоняя сексуальное наваждение, и выруливаю в сторону дома. Да, определенно – наше с ним время, это вечер и часть ночи, когда Маруся спит, я уже не работаю, а он в своей лучшей совиной стихии. Именно тогда я развязываю всех своих демонов с короткого поводка, и выпускаю навстречу его умело написанным фразам.
Боже, меня одну возбуждают вот такие умные, пишущие без ошибок, взрослые мужчины?
Или это не совсем нормально – хотеть кого-то до дрожжи только по написанным буквам?
Оставшуюся часть дня я хожу, словно во сне, не выпуская из рук телефон. Хорошо, что за Машей на площадке почти не нужно следить – она спокойно бегает с дочками Алены, пока мы сидим рядом, и обсуждаем, куда можно съездить с детьми развеяться. В паузах я успеваю отвечать Максиму – который проснулся, и сразу написал об этом, но общается как будто нарочно избегая «горячих» тем.
Пока Аленка перечисляет, что еще нужно купить старшей дочери к первому классу, я быстро пишу ответ на его список вопросов. Как зовут дочь, что она любит, не тяжело ли мне с малышкой одной. Всплывает тема отца – и я снова убеждаюсь, что Максим идеален. Совершенно никакой агрессии – спокойное удовлетворение от того, что я ребенок с ним общается, а я не держу никакой затаенной злобы или обиды.
Мне нравится, что он интересуется моей дочкой. Хоть мало кому из мужчин это надо, но вопросы Макса звучат как будто искренне, и оттого я радуюсь им еще больше. А еще между делом мы, наконец, узнаем друг друга чуть больше, и я выясняю, что мой мужчина курит, не любит кофе, но обожает крепкий черный чай, пьет бельгийское пиво, и ненавидит всю погоду с октября по март.
А еще он сто восемьдесят шесть сантиметров, и последнее заставляет меня немного съежиться.
Настя: Ты такой высокий… Я всего сто шестьдесят пять))
Максим: Ну да, не маленький. И не худой, если что. Восемьдесят кг чистого секса!
Я посмеиваюсь, размышляя, что никогда не любила дрыщей. Да и низенькие парни тоже не в моем вкусе…
Максим: А что, мой рост – проблема?
Настя: Нет, мне нравится. «Даже очень». Я просто подумала о некоторых позах…)
Максим: Арр, женщина. Твоей дочке не пора еще спать?
Я поднимаю взгляд на Машу, что уже смотрит мультики, а следом на время. Половина десятого.
Настя: Через полчаса, нетерпеливый мужчина. Ты уже готов на фотосессию нюдс?
Максим: Я не говорил, что снимаю? У меня есть проф фотик и все такое…
Боже, он еще и фотограф?! Кажется, у меня скоро будет комплекс неполноценности в сравнении с ним…
Настя: Значит, ты знаешь, как выставить нужный ракурс для выгодного фото?))
Максим: Прости, малыш, для этого фото я сделаю лишь одно – представлю перед собой твою Попку, чтоб не разочаровать размером.
О Боги. Ну почему мне так приятно-то?!
Настя: Пошла готовить Малышарика ко сну.
Я отбрасываю телефон, затем наскоро купаю дочь, даю вечернее молоко и читаю сказку. Как раз к десяти выключаю свет в ее спальне – и возвращаюсь на диван к мобильнику.
Я не открываю сразу наш диалог, а захожу в мессенджер, и потому вижу, что от Максима там висит фото. Щеки краснеют, низ живота сводит странная, теплая волна – и следом я тихо дышу, стараясь совладать с собой.
Тише, Настя, тише. С ним – можно все. Даже перестать держать в узде свои желания, и выплеснуть то, чего сама, оказывается, давно хотела.
Я забираюсь с ногами на диван, и одним движением захожу в Секретный чат, оставляя за его пределами весь остальной мир.
